Текст книги "Юми"

– Никаких вестей – ни с Дамбы, ни со Стадиона? – покачал головой Бырка, глядя в пустой таз.

– Ничего, – ответила Конопля, темноволосая девушка спортивного сложения со следами затянувшегося алкоголизма на все еще симпатичном лице. – Я думаю, они там победу праздновать месяц еще будут…

– У них нет шансов против динамовцев и генерала Че, там бойцы что надо!

– У Алины интуиция чертовская, а у Совы сиськи, – Конопля хохотнула. – Видел ее сиськи, товарищ прапорщик?

Бырка улыбнулся, вспомнив мудреные татуировки-мишени вокруг сосков Совы.

– Да кто ж не видел! Весь караул ее по очереди рассматривал однажды. Пьяные были все, сговорчивые… Или обкурились, не помню уже.

Конопля спохватилась:

– Слушай, тут все утро только о тебе и твердят, мол, Бырка каких-то сусликов придушил.

– Ежиков, – поправил ее прапорщик. – Угомонились уже?

– Угомониться-то угомонились, но ведь их кто-то убил. Кто, если не ты? Понимаешь, убил и принес к той злополучной двери. Ночью! И тебя Крыса ночью видела, шатающегося по коридорам. Ерунда какая-то… Не спалось тебе?

– Не спалось…

И Бырка рассказал часть из того, что можно было рассказывать про прошедшую ночь.

Конопля внимательно выслушала прапорщика.

– Хорошо, Иван, будь по твоему, никому не скажу. Отпущу тебя с ними в лес за хворостом, и наряд оформлю. Ох уж эти Да и Нет… Мы их, собственно, только подышать свежим воздухом отпускаем, да и самим пробздеться хочется. Вызвать девчонок или не готов еще?

– Валяй, готов я.

– Только смотри, осторожней. Помнишь, Шаман рассказывал, как юми на Бабяково напали. Октябри их перестали патрулировать – себя бы сберечь! Сначала там кони стали пропадать, потом люди. А потом они на мосту трехметрового урода увидели: мускулистый, голый, весь в шрамах. Простоял часа три и ушел. Вскоре началось…

– Да помню я все! Идут юми по Левобережью, идут, и никуда нам от них не деться.

– Может, со Стадиона и не вернутся вовсе – ни Светка Рабица, ни Молекула с Алиной, ни Медуза. А мне повезло, если б не алкоголь, тоже была б сейчас неизвестно где…

Конопля поднялась со стула, протянула ему карабин.

– Заряжено, не переживай! Не по делу не стрелять! – Конопля дернула за какую-то веревку, торчащую из углубления в стене, вдали раздался негромкий звонок. Вскоре в «служебке» появилась заспанная Лагунья.

– Что, пора уже? – спросила она.

– Нет, отдыхай, я за тебя отдежурю… Ты мне девчонок немых позови, с Быркой пойдут.

Лагунья послушно кивнула и исчезла в дверях.

Когда появились девочки, в воздухе повисла почти осязаемая тревога. Девочки держались за руки и смотрели в пол. Конопля поинтересовалась:

– Все в порядке?

Девочки промолчали. На них были легкие платьица в нелепый горошек: у Да – синий, у Нет – розовый. Пожалуй, только этим они и отличались…

Пока Конопля объясняла им про хворост, Бырка пытался вспомнить, как они выглядели в его снах – уж точно не в таких платьях с дурацкими кармашками. Какая-то деталь не давала ему покоя. Вспомнил! Ногти… Их желтые, совсем не детские ногти были испачканы грязью, будто они рыли руками землю. Еще – запекшаяся кровь под ногтями. Понимая, что все это было во сне, прапорщик с какой-то особой злостью процедил сквозь зубы:

– Покажите руки.

Девочки, глядя на него исподлобья, с непритворным испугом протянули руки. Конопля с удивлением смотрела на происходящее, потирая шею. Бырка с глупым, слегка тревожным видом осмотрел ладони и ногти девчонок и разочарованно отпустил их.

– Что за глупости, прапорщик? – улыбнулась дежурная, взглянув на свои руки. – Когти искал?

– Когти, – смущенно подтвердил Бырка и указал рукой на дверь. – Прошу.

Пропустив Да и Нет вперед, он шагнул за ними в коридор и направился к массивному железному выходу из Бункера. Помедлив у прибора, напоминающего перископ с подводной лодки (такой же был в служебке), он дернул рычаг и стал вращать массивный «руль». Дверь с грохотом отворилась, свежий лесной воздух и солнечные лучи весело ворвались в промозглое нутро помещения, освежая коридор, как старый добрый «Ландыш» превращал в весеннюю поляну засранные кабинки общественных туалетов на вокзалах страны. Бырка с девочками вышли, очутившись в бетонированном углублении перед Бункером, густо поросшем мхом и травой. Конопля наклонилась, подобрала с пола серую иголку, совсем не похожую на сосновую, и задумчиво покачала головой. Вспомнила старую песенку:

Не губите ежиков, пожалейте ежиков,

Полюбите ежиков, как люблю их я.

Не гоните ежиков, ведь они хорошие

И у них большая, дружная семья!

– Всего лишь детская песня, – сказала она сама себе и спрятала иголку в ящик с надписью «Обувь, гимнастерку, брюки и белье сложите в резиновый мешок». – Тля, и обсудить-то не с кем…

Прапорщик осмотрелся, пнул ногой пустую флягу из-под воды и направился к разорванной «колючке». Там остановился, поджидая девочек, призадумался немного. Место хорошее, от нелюдей – то, что надо! «Колючку» подправить бы. Впрочем, ни к чему это, не удержит она юми. А вот в Бункер им не попасть, это точно! Он с любовью поглядел на заросшее возвышение, в лоне которого пряталась проржавевшая дверь. Просто так ее не открыть! Да, а ведь когда-то Бункер, ровесник «холодной войны», надежно охранялся караулом, приписанным к воинской части в Никольском. От рва и былых заграждений из колючей проволоки в четыре ряда мало что осталось, только жалкие огрызки с шипами, а ведь когда-то один из рядов «колючки» даже находился под напряжением.

Бырка дошел до покосившейся таблички, прибитой к сосне: «Опасная зона! Стреляем без предупреждения!»

– Все, прибыли, здесь и дислоцируемся. Вы давайте-ка за хворост принимайтесь, посуше собирайте, а я рядом буду.

Девочки послушно кивнули – одна головой вверх-вниз, другая вправо-влево, и, не мешкая, принялись за работу. Бырка отошел в сторонку, закурил «Приму». Снова поймал себя на мысли, что ему не по себе в этой детской компании.

«Спрошу-ка я их открыто, могут они говорить или нет, чего скрывают?»

Помялся немного, промолчал.

«Или выстрелить вверх? Посмотреть, так сказать, как они на неожиданный грохот среагируют…»

Бырка задрал голову к небу. Нет, забыл уже, каким оно было до Давления. Но уж точно не таким ядовито-бирюзовым, как сейчас. «Циановое небо», – так, кажется, рядовой Яндекс подметил. А, может, до него кто…

Ни тучки, ни облачка, ни жужжания мух, лишь беспомощное дуновение ветерка. Бырка прилег на травке, подставляя щетину щек утреннему солнышку, и, лишенный нормального сна ночью, предательски уснул. Во сне к нему подошел мальчик, похожий на атаманского сына Федьку, которого привел с собой узбек из Бабяково. В руках его книга какая-то. И говорит ему мальчик:

– Как ты можешь быть одновременно в двух местах сразу? – и указывает на коридор, ведущий к лифту на минус четвертый.

– Я тебя не понимаю, Федя. Да и лифт давно не работает.

Мальчик засмеялся.

– Все работает, все давно работает. Они завели всё тысячи лет назад, вот оно и работает. Только мы не понимаем. Как я вот, к примеру, не могу понять: ты сейчас здесь стоишь или там скребешься?

– Никуда я не скребусь, Федя. О чем ты?

– Книги читать надо, там все про нас написано, – сынишка бабяковского атамана потряс книженцией. – Жаль, я вот читать не умею еще, не научил батька, помер рано.

Мальчишка протянул книгу прапорщику. Тот взглянул на название

– С ума сойти можно! – воскликнул он удивленно. – Профессор Боткин. «Атлас внешних органов человеческого тела».

– С ума сойти!

– Вот именно, – подтвердил Федя, еще раз указал рукой на лифт, бросил книгу и весело убежал.

Бырка подошел к лифту и недоверчиво нажал «Вызов». Откуда-то глубоко снизу начал нарастать скрежет. Двери лифта открылись, заливая коридор неестественным светом. Бырка вошел в кабину, поднес палец к кнопкам и замешкался. Минус первый, минус второй, минус третий и так до минус сорок девятого. Все бы ничего, да внизу значилось «Рай», а в самом верху, там, где должна была гореть кнопка первого этажа, светилось «Ад».

– Интересное кино, у нас что, ад здесь? – вслух подумал Бырка.

– А ты думал, нет? – раздалось из динамика. – Последняя теория Боткина: «Ад там, где мы есть. Хорошо там, где нас нет». Выбирай!

– Что выбирать? – спросил Бырка и, не дождавшись ответа, нажал на минус четвертый.

Снова темный коридор, лестница на обледеневший минус пятый, как ни странно, оттуда звучала тихая музыка, Бырка прислушался, «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера», Beatles. И было совсем не холодно. Бырка посмотрел налево-направо – обе двери завешаны целлофаном. Прапорщик пошел к той, рядом с которой располагался злополучный люк. В таинственное помещение можно было войти и через дверь, но покойный отец не советовал этого делать.

«Больше пространства для выхода, трое могут протиснуться, а это плохо!», – говорил он. – «Если совсем приспичит, лезь только через люк».

Но до люка Бырка не добрался. За целлофаном явно кто-то прятался. Страшно! Прапорщик сплюнул на пол остатки страха и смело шагнул к силуэту. Будь что будет! Он протянул руку и отдернул занавеску. Он отпрянул. Он закричал. Он вспомнил всех святых, которых только мог вспомнить из учебников по истории христианства. Впрочем, какие там учебники, какие святые! Он затрясся и покрылся горячим потом. Из глаз его брызнули слезы, а руки затряслись. Прямо на него, дрожа всем телом, безумными глазами, округленными до неимоверных овалов, затравленно глядел… прапорщик Бырка.

Завыла сирена. Бырка разлепил мокрые сонные глаза и понял, что это был за звук. Это выли девочки-волчата. Протяжно, не по детски. Выли не только они, где-то вдалеке им вторил зверь. Также протяжно и громко, словно мастерски имитируя их. Бырка прогнал остатки страшного сна и сосредоточился. Из-за кустов прапорщику не было видно, чем заняты девочки и почему воют. Он приподнялся и на четвереньках пополз на небольшое, поросшее мхом возвышение, откуда ему открылась зловещая картина.

Девочки стояли на коленях на залитой солнцем поляне, обняв друг друга за плечи. Их нелепые платьица в горошек и сандалии валялись неподалеку. Их лица не выражали ровным счетом никаких эмоций. Они просто выли. Голые. Жуткие. Совсем чужие девочки. А между ними лежал окровавленный трупик мертвой, но все еще пушистой белки.

Глава 6. Станция Берёзова Ща

Динамо… Сколько баек и легенд связано с Парком культуры и отдыха имени Кагановича! Сколько воды утекло с тех славных времен, когда после советского величия парк утонул в равнодушии и забвении девяностых, когда в далеком 2016 году его, наконец, восстановили и вернули былую славу, превратив в любимое место отдыха горожан. В Зеленом театре, за великолепной стеной из черного мрамора, снова заиграли концерты, на спортплощадках стар и млад стирали ладони о турники, а турники о ладони, и вращали педали тренажеров. А десятки фонтанов радовали детишек разноцветными каплями. Даже во время войны, которая внезапно началась в двадцать втором и также внезапно завершилась в двадцать третьем, воронежцы и гости города приходили сюда толпами… Пока не ударило Давление.

Много лет назад, когда Давление унесло уже тысячи и тысячи душ, впервые колокол пробил ровно в 20.40 – звук с башни слышался далеко за пределами центра Воронежа. Потом колокол бил в разное время, оповещая выживших о приближающемся кошмаре. Конечно же, бил он не сам, били в него Звонари, самые загадочные персонажи эпохи, люди в черных балахонах, приручившие неприручаемое – энергетический вампиризм. Одного взгляда Звонаря было достаточно, чтобы остановить толпу. Да что там остановить – уничтожить целую армию! Но пока Звонари заняли сторону людей, стараясь не сближаться с ними, будто с инопланетянами, и помогая им выживать.

Динамо выстояло, на Динамо снова появились люди, и, ведомые бывшим боксером и хакером Каганом, как могли восстановили Чертово колесо, Зеленый театр, планетарий, жилую зону и превратили локацию в одну из самых влиятельных в Правобережье, наряду с небоскребом «Мелодией» и Ликеркой. Динамо…

– Живоглоты, говноеды, юми, еще хрень эта! Мухомор из ума выжил, а мы ведемся на его байки, – Хава без энтузиазма плелся за своим другом вниз по дороге, ведущей вон из локации. – Герман, я не против идти сейчас, но, черт побери, почему не утром?

– Какой ты непостоянный, Хава, то «идем», то «не идем». Взгляни вокруг! – ответил преобразившийся Лучник; от былого уныния не осталось и следа. – Почувствуй то же, что и я. Что может быть прекраснее воя зверя, настоящего зверя!? Ты когда зверя последний раз слышал?

Не оглядываясь, Лучник подошел к высокому указателю и задрал голову: «Станция Березова ща». Ухмыльнулся! Березовая Роща…

– Еще и послушаем, как воет оно, чудище это.

Он достал мятый кусочек бумаги из кармана, тот, что вручил Мухомор, и осмотрелся. Засунул схему обратно в карман, развернул указатель с «березовой ща» в другую сторону и махнул рукой:

– Нам туда!

Теперь они двинулись в гору, в ту сторону, откуда из-за верхушек деревьев торчали надломленные пики двух близняшек-высоток. Вскоре архитектура приобрела внятные очертания: пятиэтажки хаотично перемешивались с домами повыше, заброшенные коттеджи соседствовали с кирпичными сараями и металлическими гаражами. Заросшие зеленью, оплетенные плющом и диким виноградом, с прогоревшими оконными проемами, многоэтажки, словно зубы, торчали из многострадальной земли. Некоторые сильно наклонились под углом к горизонту, у части домов верхние этажи будто оторвала неведомая сила и обрушила вниз, образовав непроходимые развалины. Торнадо… Давненько бури и ветры не посещали они эти края!

Вечерело.

Улицы, не знавшие много лет присмотра человека, поросшие кустарниками, в любом месте могли представлять угрозу. Фасады домов с выбитыми окнами, построенные из светонакопительного материала, порой излучали бледно розовый призрачный свет. В этом свете даже незначительные детали принимали уродливый и пугающий вид. Занавеска, небрежно свисающая с седьмого этажа, походила на жутчайший нарост, а перевернутая лавка с коваными ножками напоминала огромное насекомое. Нескончаемые ряды машин, часть из которых были засыпаны обвалившимися зданиями, как будто застыли в пробках – заторах, замедляющих движение в преисподнюю. Прикрытые тряпьем скелеты пассажиров и водителей, принявших смерть в своем авто, видимо, еще в первые скачки Давления, замерли в нелепо-мучительных позах. Практически по всем машинам прошлись мародеры…

Длинное здание, расположенное слева от дороги, было окружено большим кованым забором. Часть прутьев были погнуты автомобилями, водители которых, потеряв сознание, потеряли и управление.

– Какая жуть! – промолвил Лучник.

– Ненавижу пробки, – ответил Хава.

– А вон и чудовище, о котором Мухомор рассказывал, – Лучник со смешком указал рукой на здоровенную мертвую собаку, лежащую на обочине и еще не тронутую разложением.

– Кавказец? – спросил Хава.

– Скорее всего… Слушай, а ты ничего странного не замечаешь?

– Да здесь все странно, – Хава хохотнул. – Воронеж, знаешь ли, это такое странное место…

– Почему все канализационные люки открыты? – не дал ему договорить Лучник.

Хава присмотрелся: и действительно, все крышки были кем-то сняты и валялись здесь же, неподалеку.

– Смотри, не провались, – подсказал Хава отошедшему от него Герману.

В это момент легкий ветерок донес негромкий жутковатый звук, будто собака завыла откуда-то из-под земли.

– У-ааа-арээээ… а, – раздалось совсем рядом.

Звук повторился – уже ближе и громче. Друзья присели, Лучник машинально достал арбалет, вложил стрелу.

– Что это может быть? – шепотом спросил Хава.

– Оно воет оттуда, – Герман пожал плечами и указал на одно из канализационных отверстий, приложив указательный палец ко рту, – никогда не слышал ничего подобного… Сука, темно становится.

– Ну почему именно сейчас, когда мы здесь!?

– По законам жанра, Хава, постапокалипсис ведь тут, у нас под ногами и перед носом. Будь готов – сейчас собака на свет божий явится…

Словно в подтверждение его слов из люка высунулась большая голова девочки-подростка, размером с ведро, затем ее крупные руки. Оказавшись наверху, она истошно завыла, забрызгивая желтой слюной все вокруг. Лучник и Хава замерли в пятнадцати метрах от существа. Девочка снова завыла и посмотрела на пришедших. Пошатываясь, она двинулась прямо на них.

– Стреляй, Герман, не жалей, – шепнул Хава. – Она живоглот. Или юми, черт ее побери! Или и то, и другое…

Лучник пустил стрелу. Та со свистом впилась в горло девочки и заставила ее уже не выть, а хрипеть. Но девочка продолжала двигаться на них, конвульсивно дергаясь и пытаясь вырвать из горла стрелу.

– Еще! – заорал Хава, когда расстояние между ними сжалось до трех метров.

Следующий выстрел попал девочке в голову. Словно потеряв под собой опору, она сделала еще шаг и упала перед Хавой. Тот напряженно всмотрелся в ее лицо.

– Кажется, мертва, – Хава повернулся к Лучнику. – Какого черта ты ждал? Она же могла укусить меня!

– Она просто ребенок, – спокойно ответил Лучник, разглядывая ее.

Голубая роба, похожая на медицинскую, драные тапки, голые ноги с вспухшими венами, руки со следами многочисленных уколов.

– Похоже, за ней ухаживали… Бедная девочка.

– Девочка! – вскричал Хава. – Рожа живоглотская! Ты заплачь еще, может, и во мне жалость разбудишь.

– Может, я разбужу? – тихо, будто притворно заискивающе, спросил кто-то сзади Германа.

Лучник, не поворачиваясь, буравил вопросительным взглядом Хаву, мол, что там? Квадратный неподвижно смотрел за его спину. Щелкнул арбалет.

– Положи свою штуку на землю! – в голосе незнакомца послышались уверенность и сила. Хава кивнул:

– Положи, у него дробовик.

– Кто ты? – спросил Герман.

– Меня зовут Георгий Данетти, я отец девочки, которую вы убили минуту назад.

В полумраке повисла гробовая тишина.

– Я думаю, вас интересует еще один вопрос. Что же теперь будет с вами?

– Что будет с нами? – спросил Герман, мучительно размышляя, как поступить в этой ситуации.

– Если будете делать то, что я скажу, останетесь живы. Это, надеюсь, понятно?

– Да, – в один голос ответили обезоруженные друзья.

– Тогда так. Сначала вы похороните мне мою девочку по традиционному православному обряду. И, поскольку у нас с вами дел не на пятнадцать минут, я хочу, чтобы вы рассказали, кто вы, откуда и зачем забрели сюда… Кстати, я уже представился…

– Хава.

– Герман.

– Вот и хорошо, Хава и Герман, будем считать, что познакомились. Теперь, Герман, я хочу, чтобы ты пошел в магазин «Мир портьер» и принес мне самую крепкую штору, которую сможешь найти.

Георгий Данетти вышел на тусклый свет, так, чтобы Герман видел его. Герман осторожно обернулся.

На вид незнакомцу было не больше шестидесяти, среднего роста, крепкого телосложения, легкая рубашка, аккуратные джинсы, заправленные в резиновые сапоги. В меру интеллигентное лицо Георгия украшало множество морщин, а по левой щеке к подбородку тянулся тонкий шрам. При всем этом, он не был похож ни на одного знакомого Лучнику человека. Было в его внешности что-то аристократическое, что-то, быстро располагающее к себе людей, что-то, позволявшее ими управлять. По его левой руке, лежащей на цевье дробовика, вверх, к плечу тянулись тонкие полоски вен, которые сейчас превратились в серую паутину. Увидев застывшие взгляды Лучника и Хавы, Георгий ответил на немой вопрос.

– Да, я заражен, скоро потеряю рассудок, превращусь в живоглота. Терять мне, как видите, нечего. В общем, вы сделали доброе дело, убив ее, – Георгий указал на труп дочери, – сам бы я не смог этого сделать, а она бы не выжила без меня… Ладно, иди, Герман.

Данетти махнул ружьем в сторону «Мира портьер». Лучник вернулся, держа в руках тяжелую штору.

– Вот и отлично! А теперь осторожно заверните ее и вперед.

Лучник и Хава сделали то, что велел Данетти, и, взявшись за концы шторы, потащили ее вглубь улицы. Они остановились возле раскидистого дерева, у самых корней которого были вырыты две могилы.

– Вот мы и на месте, опускайте ее вниз. В любую!

Друзья опустили тело в одну из ям.

– Все, закапывайте, – Георгий зачерпнул горсть земли и бросил ее в могилу.

Затем он поднял лопату, лежащую рядом, и протянул Хаве.

– А вторая яма для кого? – спросил тот.

– Да не для тебя, не волнуйся…

– Это хорошо, – растерянно пробормотал Хава и принялся засыпать могилу мягкой землей.

Через несколько минут, копая попеременно, Герман и Хава подровняли могильный холм и прикопали деревянный крест, заранее приготовленный Георгием.

– Что дальше? – спросил Лучник.

– Дальше я хотел бы узнать, куда вы шли и зачем, прежде чем повстречали мою Диану…

– Прямо здесь?

– Прямо здесь, – Георгий уселся на землю, держа дробовик наготове.

– Мы искали огнестрельное оружие, типа твоего, – начал Хава.

– А сами динамовские?

– Не совсем… Ну, сейчас мы с ними.

– А зачем оружие понадобилось? – спросил Георгий, поднявшись и перебросив с плеча на плечо арбалет Германа.

– Странный вопрос… Вообще-то мы в лес идем, к юми, за его сыном, – Хава кивнул на Германа, – у него юми сына унес несколько недель назад со Стадиона. Сын тоже немного юми… Ищем!