Текст книги "Битва при Азенкуре. История Столетней войны с 1369 по 1453 год"

БИТВА ПРИ КРАВАНЕ

Солсбери построил свою армию вдоль западного берега реки. Англичане, должно быть составлявшие большую часть армии, заняли первую линию. Лорд Уиллоуби командовал правым флангом войск, Солсбери – левым.

Последовала длительная пауза – обычное явление для средневековых битв. Но по истечении почти трех часов ожидания действий со стороны французов Солсбери решил атаковать первым. По свидетельству Уорена, несомненно наблюдавшего эпизод собственными глазами, граф неожиданно воскликнул: «Святой Георгий! Знамя вперед!» – и сам устремился в воду, за ним вплотную последовали латники, лучники же, по обыкновению, обеспечивали атаке прикрытие. Рассказ Уорена о битве наиболее обстоятельный и достоверный. Воины преодолевали брод «с большим усердием», в ряде случаев вода доходила им до колен, в других – до пояса[58]58
  Пользуясь местными данными (ибо мне не удалось достать лодку, чтобы произвести замеры глубины реки в этом месте), я узнал, что в целом глубина составляет в настоящее время три фута, с некоторыми понижениями дна в отдельных местах. Ширина реки напротив Кравана – 60 ярдов.


[Закрыть]. Английские латники, должно быть, освободились от значительной части своих доспехов (любопытно, что Уорен об этом не упоминает), и большинству из них удалось добраться до противоположного берега. Увидев это, в воду устремились бургундцы. Затем на узкой полосе земли между городом и рекой произошел яростный бой.

Между тем войска лорда Уиллоуби атаковали мост справа. Его защищали шотландцы, которые стойко отражали атаку. Обе стороны бились ожесточенно[59]59
  Когда позднее мост расширяли, из воды под ним извлекли множество скелетов, что является косвенным свидетельством жестокого боя, происходившего на мосту.


[Закрыть].

Постепенно исход дневного боя на мосту начал склоняться в пользу англичан, французы стали уступать. Наблюдая это, командующий гарнизоном города, который с высоты своей сторожевой башни, отстоявшей от места боя менее чем на 500 ярдов, мог все отлично видеть, дал сигнал к вылазке войскам, защищавшим крепостную стену. Они ударили из западных ворот по французам, сражавшимся на мосту. Отважные воины гарнизона были слишком ослаблены голодом, чтобы их вылазка могла нанести серьезные потери противнику, но она стала последней каплей, обратившей французов в бегство. Однако бежать с места боя было довольно трудно. Отход прямо в тыл был чреват, естественно, ловушкой в городе, на севере же путь преграждала гряда холмов с крутыми, подобно скальным утесам, склонами. Для латников эти склоны были непреодолимы. Наиболее перспективным направлением отхода оставалось лишь южное. Но это было связано с проходом беглецов сквозь строй английских войск, с одной стороны, и гарнизона города – с другой. Вероятно, немногим из пробивавшихся латников удалось выжить в рубке. В первую очередь это касается шотландцев, которые сражались на передней линии, и, как сообщают, первыми обратились в бегство ломбардцы и испанцы. С другой стороны, шотландцы понесли весьма тяжелые потери. Один источник оценивает их в 4000 убитыми, другой – в 3000. Число потерь французского контингента Уорен оценивает в 1200 убитыми, включая 300 – 400 знатных рыцарей. Даже хронисты-французы допускают потери в 2000 – 3000 человек. Многие попали в плен. Один источник приводит цифру пленных в 2000 человек. Наиболее важными пленниками стали два командующих армией противника – коннетабль Шотландии и граф Вентадур. Сэр Джон Стюарт Данли не только попал в плен, но и потерял в сражении глаз. (Когда он скрестил меч с англичанами в другой раз, то снова был захвачен в плен.) Армия дофина рассеялась по местности, как стадо овец без пастуха. Часть войск союзников занялась преследованием беглецов, другая часть вошла в ворота Кравана, где ей был оказан восторженный прием. Следующий день, воскресенье, союзники оставались в городе, в него вернулись те, кто преследовал беглецов. В понедельник союзные армии простились друг с другом. Бургундцы отправились в Дижон, большая часть английских войск вернулась для продолжения осады Монтегийона. Французская армия буквально прекратила существование. Англичане одержали победу на 100 процентов. Таким образом, внезапный удар, беспрецедентный по смелости и стремительности, начисто сорвал наступательный план дофина на 1423 год. Когда вести о победе достигли Парижа, восторженные горожане разожгли на улицах столицы праздничные костры.

Но результаты битвы имели даже более далекоидущие последствия. Солсбери смог отправить отряд войск под командованием графа-маршала на помощь бургундцу Жану Люксембургскому в Восточной Шампани для вытеснения французов за реку Маас в Лотарингию. Еще более впечатляющим было то, что другой отряд войск под командованием графа Суффолка, который находился в Краване, вторгся в центральную часть территории Бургундии, дойдя до Макона, в 100 милях к югу от Кравана, на границе с провинцией Бурбон, контролировавшейся дофинистами. Там он захватил ряд крепостей, подробности о взятии которых Уорен, к сожалению, опускает. Затем Суффолк отправил отряд под командованием капитана Гласдейла (отличившегося впоследствии под Орлеаном) далее на юг к мощной крепости Ла-Рош, которую он «привел в повиновение королю Англии и Франции Генриху». После этих побед кампания 1423 года практически завершилась.

ПОЯСНЕНИЯ К БИТВЕ

Ни одна средневековая битва не похожа на другую, и ни одна даже приблизительно не напоминает битву при Краване. Это была решительная, четко выверенная боевая операция без всяких превратностей. Она носила печать гения великого полководца Томаса Монтегю, графа Солсбери. Из простого перечня его почти безупречных побед, а также из того доверия, которое питал к нему Генрих V, мы можем понять, что подробных сведений о его деятельности сохранилось недостаточно. Поэтому невозможно переоценить труд Джона Уорена, давшего очень полное и достоверное описание битвы и особенно предшествующих ей событий. Уорен сообщает как раз то, что нам интересно знать в первую очередь, вещи, о которых средневековые хронисты хранят удручающее молчание, то ли потому, что были клерикалами и не понимали в них ничего, то ли потому, что были воинами и полагали, что все люди знают это.

Так, мы узнаем по крайней мере шесть фактов, которые объясняют военные успехи Солсбери. Прежде всего, обращают на себя внимание его успешные попытки слить воедино накануне битвы разнородные элементы его армии, тактичность, с которой он поставил бур-гундцев и англичан в равные условия, распределил функции английского и бургундского командующих, дал указания относительно их взаимоотношений[60]60
  Английской армии на протяжении веков приходилось сражаться вместе с союзниками, и соблазнительно объяснить успехи Мальборо или Веллингтона тем, что эти полководцы следовали по стопам графа Солсбери.


[Закрыть]. Далее, нужно отметить его способность предвидеть и планировать – он продумывал вероятный ход событий и был готов к ним. Он поддерживал строгую дисциплину, восприняв это от своего последнего господина. Он опирался на свой опыт, который подсказал ему, что позиция французов непреодолима, но их можно перехитрить. Наконец, он проявил отвагу в форсировании широкой реки под градом метательных снарядов противника и внушил войскам боевой дух, который помог им в столь опасной операции.

Я сослался на те подробности, которые сообщает из всех хронистов фактически один Уорен. Эти подробности во многом объясняют то, что называется тыловым обеспечением и военной методикой того времени[61]61
  Интересно указание не брать пленных, несомненный возврат к Азенкуру.


[Закрыть]. Когда такие вопросы трактует в своей книге «Английское завоевание Нормандии» профессор Ньюолл, он обращается за подкреплением своих доводов к Кравану (хотя цитирует Монстреля вместо источника, которым этот автор пользовался). Что касается оружия и доспехов, Уорен сообщает, как влиял вес доспехов в тот жаркий июльский день – в самый разгар лета – на усталых латников. Он особо отмечает, что латники всегда имели при себе пики, топоры и мечи. К тому времени щиты почти вышли из боевого употребления, так как латы защищали более надежно.

Приложение
КРАВАН СЕГОДНЯ

Поле битвы при Краване легко обнаружить и сопоставить историю и современность, хотя об этой битве знают немногие. Автомобилисты мчатся мимо западных ворот города в нескольких ярдах, не обращая на них внимания, потому что современное шоссе, минуя ворота огороженного стеной города, уходит резко вправо, и все внимание автомобилистов поглощает поворот. А ведь они едут по тому самому мосту, на котором происходила схватка между войсками лорда Уиллоуби и шотландцами, – тому мосту, на котором всего 12 месяцами ранее громко топали английские солдаты, шедшие на помощь к осажденному Кону. Городская стена почти полностью сохранилась, и три прохода для ворот отчетливо видны, в то время как отреставрированная сторожевая башня находится в отличном состоянии. В верхней части стенки этой примечательной башни имеется ряд круглых отверстий, слишком маленьких для метания снарядов и предназначенных, очевидно, исключительно для обзора местности. Я не знаю о существовании башен подобного рода в Англии, хотя на континенте они, возможно, и встречаются. Башня, видимо, играла важную роль, не только во время данной битвы, но и во время осады города. Подход к городу хорошо просматривался со всех сторон.

Стоя на берегу реки и глядя на мост, легко проследить, благодаря подробному описанию Уорена, ход битвы и представить ее себе воочию. Нетрудно также подняться на сторожевую башню, откуда хорошо видны особенности местности. Имеется сравнительно немного полей средневековых битв с такими узнаваемыми топографическими чертами, как битва при Краване.

Глава 12
ВЕРНЕЙ: «ВТОРОЙ АЗЕНКУР»

После победы в битве при Краване военная и политическая ситуация развивалась для англичан неплохо. В политическом аспекте заслуга здесь принадлежит почти исключительно герцогу Джону Бедфорду, которого Оумэн оценивает как «воина, администратора и дипломата, равного по достоинствам Генриху V»[62]62
  Политическая история Англии. Т. 4. С. 289.


[Закрыть]. Опираясь на здравый смысл, справедливость и такт, ему удалось расположить к себе бургундцев, которых он поставил у власти повсюду, за исключением Нормандии. Надежный источник, «Буржуа де Пари», пишет о нем следующее: «Этот герцог был решительным, гуманным и справедливым. Он весьма ценил преданность французских представителей знати, стараясь повысить их положение и престиж. Поэтому всю свою жизнь он вызывал большое восхищение и почитание со стороны нормандцев и лояльных французов».

Описание подробностей административной деятельности герцога не входит в нашу задачу, но она оказывала прямое воздействие на ведение боевых операций, так как было налажено тесное и дружественное взаимодействие на полях сражений между английской и бургундской армиями.

Это проявилось в совместной работе рука об руку в восточной части страны лидера бургундцев Жана Люксембургского с графом Солсбери и его помощником сэром Томасом Ремпстоном осенью и зимой 1423 года. «Стабилизационные» усилия неуклонно продолжались в районе Лаон – Сен-Кантен в отношении гарнизонов крепостей, все еще контролировавшихся гарнизонами дофинистов под командованием Ла Ира и Потона де Ксентрайля, которые упоминаются в данном историческом контексте впервые. Имели место отдельные неудачи, например потеря Компьена и неудачная попытка бургундцев вернуть город под свой контроль. Бедфорду пришлось сделать это за них в начале следующего года.

1423 год сложился для союзников удачно. 1424 год принес еще более значительные успехи, несмотря на то что англичане вместе с союзниками воевали не только против дофинистов, но и шотландцев. В течение ряда лет воинские контингенты шотландцев постоянно высаживались во Франции, а в апреле 1424 года сюда прибыла и присоединилась на юге страны к дофинистам целая армия шотландцев численностью 6500 человек под командованием «закаленного в битвах» графа Дугласа. Александр Дуглас, сместив своего зятя графа Бьюкена, нарушил обещание присоединиться к Генриху V, если на шотландском троне будет восстановлен король Яков. Якова освободили, и в марте он вернулся в Шотландию, но, несмотря на это, Дуглас через месяц высадился во Франции, где дофин сделал его графом Туреном.

Между тем англичане действовали с прежним успехом. Вездесущий и неугомонный граф Солсбери подчинил при помощи бургундцев почти все непокорные города и замки в восточной зоне боевых действий, а на севере в марте пал Ле-Кротуа.

До сих пор герцог Бедфорд строго следовал указаниям, завещанным ему братом. Он выполнял их с блеском. В Париже было поставлено надежное и прочное правительство. Английские завоевания в Нормандии были закреплены. Почти вся Северная Франция обрела «стабильность». Кроме того, герцог установил дружеские отношения и тесное сотрудничество с Бургундией. Наступило время, когда он почувствовал, что может проводить собственную политику более амбициозного свойства. Другими словами, герцог решил перенести войну на территорию противника, начиная с завоевания провинций Анжу и Майен. Он воодушевлялся при этом наличием многочисленных подкреплений, которые прибыли из Англии (одним из них командовал лорд Джон Толбот) и достигали в целом пяти тысяч человек.

Первейшая задача состояла в сборе полевой армии. Ведь в данный момент большинство войск поглотили многочисленные гарнизоны. Разрозненные контингенты войск занимались осадами городов и крепостей или боролись с разбойничьими рейдами.

Основу сил вторжения составили подкрепления из Англии. К ним добавились контингента из гарнизонов городов. Гарнизоны в Нормандии сильно поредели: из четырех тысяч войск, рассредоточенных Бедфордом по гарнизонам, было взято две тысячи человек. Наконец, герцог отозвал мобильные колонны, включая ту, что действовала на юге, в Бургундии, под командованием графа Солсбери. (Эти войска добились столь больших успехов, что французские города, расположенные вплоть до Лиона, начали тревожиться за свою безопасность.)

Посредством этих мер регенту удалось собрать к середине июля в Руане армию численностью в 10 тысяч человек. 20 июля он выехал туда лично, желая подчеркнуть важность операции принятием командования на себя. Вероятно, во время пребывания в Руане до него дошли вести, что дофинисты тоже собирают большую армию с явными агрессивными намерениями.

Французские военачальники и в самом деле сбросили оцепенение, охватившее их наполовину после сражения при Азенкуре. Готовились решительные действия с целью выдворить захватчиков из Нормандии. С этой целью по всей Южной Франции был проведен набор рекрутов. Привлекли новые шотландские контингента, осуществили вербовку наемников в Ломбардии и других местах. Посредством этих мер сформировали армию численностью около 15 тысяч человек. Она собралась в нижнем течении Луары. Штаб-квартиру вынесли в Ле-Ман, расположенный в 40 милях к северу от Луары. По совпадению обе армии приготовились выступить одновременно. Более того, они направились в одно и то же место.

Несколькими месяцами ранее дофинисты внезапным ударом захватили город Иври, расположенный в 30 милях к западу от Парижа. В июне Бедфорд послал графа Суффолка вернуть город под власть англичан. Это удалось сделать сразу, однако гарнизон укрылся в крепости. Произвели подкоп для закладки взрывных зарядов. 5 июля гарнизон согласился капитулировать 14 августа, если к нему не придут на помощь[63]63
  Большинство исследователей датой капитуляции называет 15 августа, религиозный праздник Успения, но Мартин Симпсон в «Английском историческом ревю» от января 1934 года доказал, что правильной датой является не сам праздник Успения, а канун праздника.


[Закрыть]. Естественно, обе армии должны были направиться в этом направлении, одна – с целью освободить гарнизон крепости, другая – с целью ускорить его капитуляцию, и, при случае, сразиться друг с другом. Поскольку французы объявили о своем намерении дать бой, сражение казалось неминуемым.

11 августа герцог Бедфорд выступил из Руана на юг, прибыв в тот же день в Эвре, расположенный в 20 милях на северо-запад от Иври. К нему присоединился контингент бургундцев под командованием Л'Иль Адана, а в последний момент – граф Солсбери. Между тем со стороны Ле-Мана, в 75 милях к юго-западу, к Иври подходила французская армия, дойдя до Ноанкура в 15 милях от Иври. 13 августа Бедфорд возобновил свой марш и вечером соединился с войсками графа Суффолка у крепости Иври.

Соперники находились в сутках пешего марша друг от друга. Англичане ожидали сражения на следующее утро – условленный день капитуляции. Регент приготовился атаковать, но ничего не случилось. Точнее, случилось то, что гарнизон покинул крепость и сдался. Оказалось, что дозорные французской армии вошли в контакт с английскими патрулями. Они сообщили командованию франко-шотландских сил, что основные силы английской армии ожидают сражения. В связи с этим был созван военный совет, который прошел весьма бурно. Спорили, с одной стороны, шотландские и молодые французские военачальники, а с другой – верховное командование французов. Шотландцы четыре месяца спешили к Туру «во всю прыть», чтобы сразиться с ненавистным противником, но командование французов, герцог Алансон, виконты Нарбон и Омаль, не забыло уроков Азенкура и стремилось уклониться от битвы и отступить. Постепенно пришли к компромиссу. Французской армии следовало избегать открытой битвы с англичанами, но вместо этого стремиться захватить на границе с Нормандией как можно больше городов, не ввязываясь в крупные сражения. Начать договорились с небольшого, обнесенного стеной города Верней, который войска дофина оставили слева, когда шли к Иври (см. карту-схему 5). Туда и направились французы, а на следующий день вошли в город посредством простой уловки – заявления, что английская армия разбита и отступает[64]64
  Для подкрепления своего заявления они провели на виду у гарнизона города несколько групп шотландцев, привязанных к хвостам их лошадей, как бы английских пленников.


[Закрыть].

Между тем герцог Бедфорд, получив ключи от крепости Иври и оставив в нем значительный гарнизон, предпринял на первый взгляд весьма курьезный шаг. Отослав Суффолка с отрядом численностью 1600 человек следовать на определенной дистанции за французской армией, он сам в тот же день, 14 августа, вернулся с главными силами в Эвре. Это решение сбило с толку многих исследователей, и вообще вся кампания неверно истолковывается из-за ошибки в дате капитуляции. Той ночью Бедфорд вернул себе Эвре и провел следующий день, праздник Успения, в благочестивых молитвах в соборе. Единственное возможное объяснение этого состоит в том, что герцог знал об отсутствии непосредственной опасности нападения французов и обязал Суффолка сообщать ему об их передвижениях. В то же время, будучи человеком глубоко верующим, он хотел отпраздновать религиозный праздник в соборе Эвре. Как ни смотреть на это, но нельзя отнестись снисходительно к такому нарушению элементарного принципа стратегии. Это не позволяет поставить Джона Бедфорда в ряд прославленных военачальников.

Таким образом, 15 августа обе армии безмятежно провели соответственно в Эвре и Вернее, в то время как отряд Суффолка расположился лагерем между ними близ Бретея и Данвиля в 12 милях на северо-восток от Вернея (см. карту-схему 1). Вечером Суффолк прислал регенту весточку о том, что французы овладели Вернеем, и Бедфорд решил идти на следующий день к этому городу, чтобы сразиться с противником в открытом бою. Но перед выступлением в путь он предпринял еще один шаг, который требует пояснения. Он отправил Л'Иль Адана вместе с бургундским контингентом в Пикардию для продолжения осады тамошних крепостей (в хронике «Брут» численность бургундского контингента оценивается в три тысячи человек), заявив, что не нуждается в столь большой армии. Нельзя не предположить, что герцог действовал под впечатлением известного замечания своего брата накануне Азенкура и стремился внушить своим войскам чувства гордости и уверенности. Если так, то это был достойный поступок, и его не следует порицать.

Затем 16 августа английская армия выступила на бой с противником и остановилась на ночь в Данвиле после 12-мильного марша[65]65
  Поняв на следующий день, что битва неизбежна, из армии дезертировали несколько контингентов нормандцев, вернувшись домой. Должно быть, это заставило регента сожалеть о своем решении расстаться с бургундцами.


[Закрыть]. Здесь опять возникает вопрос. Для чего делать остановку так далеко от противника? Войска герцога отдыхали целый день, по крайней мере, можно было соединиться с отрядом Суффолка и двигаться вместе на битву в окрестностях Вернея. Конечно, вполне возможно предположить, что Бедфорд располагал более точной и конкретной информацией относительно сложившейся обстановки и намерениях противника, чем нам кажется, но это сомнительно, поскольку сам противник в это время не имел четкого представления о том, что делать. Снова велись споры: сражаться или нет? И снова Дуглас и его окружение энергично выступали за сражение. Шотландцы оказались весьма неудобными союзниками французов, один из которых указывал на их фанатичную ненависть к англичанам. Однако на этот раз возобладала позиция шотландцев, и на следующее утро вся союзная армия развернулась в боевые порядки на равнине в миле к северу от стен Вернея. С крепостного вала города и особенно с мрачной Серой башни Генриха I открывался великолепный вид на поле битвы.

* * *

Описание местности не займет много времени. Она мало изменилась со времени битвы, несмотря на близость к городу. Старый городской ров и следы насыпей еще сохранились. Поверхность земли к северу от города почти на милю совершенно плоская. Сразу влево от дороги на Данвиль расположена ферма Сен-Дени, место часовни, построенной на поле битвы над могилами французских воинов. Она является указателем поля сражения точно так же, как аббатство на месте битвы при Гастингсе или церковь на месте битвы при Шрусбери. От часовни дорога на Данвиль постепенно спускается на протяжении 600 ярдов к небольшой впадине на окраине леса, через просеку которого она проходит. Затем в лесу начинается постепенный подъем. Вокруг повсюду возделанные поля и простор, как было во время битвы.