Текст книги "Беглец"

Глава 3

…Мир эгрегоров являл собой довольно пресную и скучную субстанцию единого энергетического пространства. Вместе с этим, сами эгрегоры некоторым образом были отделены друг от друга. Они различались по мощности и количеству собственной энергии, а также по продолжительности существования.

Единственным безопасным развлечением и занятием для них было – наблюдать за людьми, как за более примитивным уровнем развития сознания, которое еще имеет физическую форму. Опасными занятиями считались контакты с себе подобными: деление, уничтожение, соединение приводило к исчезновению прошлого эгрегора и образованию нового. Естественно, более сильные эгрегоры стремились обезопасить себя и продлить свое существование и, уничтожая заведомо слабых, присоединяли себе их энергию, тем самым, увеличивая свою мощь. Этих беспокойных «воинов» нормальные, среднеразвитые эгрегоры обходили стороной, предпочитая увеличивать собственную энергию за счет естественного питания – от своих источников, которыми являлись люди. Личный источник, которым мог быть, как и человек, и животное, или группа людей – эгрегоры свято оберегали, как дойную корову.

Некоторая часть эгрегоров находилась в покое и не делала абсолютно ничего. Конечно же, от них отщипывали куски жадные до легкой добычи, эгрегоры. Но эгрегоры образовывались вновь от чего угодно: сильная эмоция человека, продолжительное чувство, объединение людей и прочее, прочее. Эгрегоры и сами толком не понимали, что их рождает.

Все, без исключения, эгрегоры считали, что над ними стоит Хозяин – самый мощный эгрегор.

Эгрегоры свысока смотрели на людей и в то же время им завидовали, считая, что их существование хоть и примитивное, но и более занятное…

Данную теорию вывел Первый на основании своего существования, опыта и осознания. Он сравнивал мир эгрегоров с океаном – определенным резервуаром воды, в котором, тем не менее, отдельна каждая молекула воды, но существуют и заливы, и волны, и цунами, и различные течения.

Второго такие рассуждения мало волновали, и он часто пропускал их мимо ушей, не вступая в дискуссии.

– А он не так уж и далек от понимания, – задумался Первый, наблюдая за Семенычем. – Время ему мешает…

– Он вообще не так уж и далек, – туманно согласился Второй.

– Как это?

– Далек, недалек – какая разница. Все относительно. Мне он не нравится. Мутный какой-то. Лезет всюду своими мыслями.

– Или ненужные людям мысли проникают в него, – подтвердил Первый. Мыслительный процесс Первый считал самым основным в своем существовании.

– Может, Катенку дать поручение: вывести его?

– Да? Интересно было бы посмотреть на того, кто смог бы ей дать поручение, – от Первого разошлись истерические потоки энергетического смеха.

– А что тут такого?

– Она никогда никого не слушает!

– А может, не откажет?

– Попробуй, если хочешь. Но не советую.

– Почему?

– Много энергии впустую потратишь.

Второй задумался. Тратить энергию было опасно – все равно, что смертельно болеть для людей.

Но оставить эту тему Второй уже не мог:

– Я все равно попробую!

– Пробуй! Твой риск – твои проблемы!

– А если не получится, я его сотру!

– Не получится.

– Почему это?

– Эта пара создала великого эгрегора. Он не даст их уничтожить. Он ими питается и растет от них. Ему не составит труда вернуть их на землю в другом воплощении, теле или оставить их здесь. А вот тогда он выкачает из тебя в два раза больше энергии, чем ты на это потратишь.

– Так этот новый эгрегор – их? Мика?

– Ну да. А то ты не знал?

– Не обратил особого внимания, – сознался Второй. – Эгрегоры возникают как пыль. За каждым, что ли смотреть? К тому же Мика – очень маленький. Какой он великий?! Подумаешь у двух людей возникла страсть, и образовался временный эгрегор. Таких, вообще-то, миллионы в секунду образовывается и исчезает. Лопнет этот Мика через какое-то время.

– Он очень быстро растет. Такого еще не бывало на моей памяти. Тут что-то не то. Он и сейчас уже многократно превышает нас с тобой вместе взятых.

– А что за имя – Мика?

– По их именам назвали.

– Новость. Великого эгрегора назвать по именам людей! Кто это додумался?

– Он сам и додумался.

– Кто он? Семеныч? – уточнил Второй.

Первый внимательно посмотрел на Второго:

– Какой Семеныч? Сам Мика и додумался.

– Мика. Имя-то какое-то глупое. Эгрегоры с ума посходили. Очеловечиваются. То Катенок, теперь вот – Мика. В общем, я не особо уверен, что он такой уж энергетически сильный эгрегор. Поэтому, давай и проверим. Если он – обычное временное образование страсти – он лопнет, когда Семеныч с Ней расстанется. Они расстанутся, а мы лишь ускорим этот процесс.

– Зачем? – лениво отозвался Первый.

– Затем. Если он действительно великий, то тем более, зачем нам лишние глобальные образования, которые сильнее нас?! Мы по-тихому. Со смыслом того, что мы о Мике ничего не знаем, а просто «разруливаем» в мире. У них обоих, кажется, иные земные союзы? Так? Те эгрегоры страдают. У нас отличный предлог – навести порядок и восстановить справедливость!

– Логика, конечно, у тебя присутствует. А за Семенычем никто случайно не наблюдает? – Первый остерегался того, что, если они без разрешения «вклинятся» в источник питания чужого эгрегора, то неминуемо потеряют часть своей энергии или спровоцируют чреватые нехорошими последствиями «переговоры» с эгрегором, чье «имущество» тронули. А больше всего Первый ценил покой и отсутствие конфликтов.

– Нет, – уверенно ответил Второй. – Случайно нет. Этого не допустит тот, кто за ним смотрит специально.

– Ты, что ли? – Первый излучал веселье.

– Тихо. Я, – важно ответил Второй.

* * *

Она пришла домой. Несмотря на чрезвычайно насыщенный событиями и эмоциями день, Она не чувствовала абсолютно никакой усталости. Свет в квартире не горел. Она прикрыла плотнее двери в детскую и спальню. Собрав всю обувь из коридора, прошла в ванную, перемыла все и затем расставила обратно на полку обувницы. Протерла полы в коридоре. Вернулась в ванную, перестирала мелкие вещи – детские колготки, носочки, пару футболок. Полотенца закинула в стиральную машину.

На кухне обнаружилась сковородка с оставленной порцией картошки. На блюдце рядом лежали нарезанные помидоры. Она с аппетитом поела и поставила чайник.

Звонок телефона застал Ее врасплох.

Семеныч уже отключился, а Она, сжав в руках аппарат, так и стояла с чувством дикого восторга и потрясающим ощущением необъяснимого тепла.

– У сына увеличилась какая-то венка. Не знаю, вроде, не ударялся, – на пороге кухни возник муж.

Она повернулась и удивленно посмотрела на него, словно не узнавая.

– Ты почему так поздно?

– На работе задержалась, – машинально ответила Она.

– Позвонить и предупредить – никак нельзя?

– А я разве не позвонила? Завертелась…

– Я всегда был против этой работы! – завелся муж. – Эти твои подруги, которые ничему хорошему не учат. Курят и пьют. Они приносят вред нашей семье!

– Я их домой не привожу. Ну и курят, и что из этого? А пьют? Ты разве не пьешь? Какой правильный нашелся!

– Женщина, которая курит! Уже этим все сказано, – отрезал он и сжал тонкие губы. Подошел к подоконнику и отдернул тюль. – Это что? Цветы в горшках должны стоять у женщины на подоконнике! Где они?

Она растерянно посмотрела на широкий подоконник, где стопкой бумаг лежал распечатанный курс по программированию, несколько книг по психологии, новый художественный роман, диски с нелицензионными программами по моделированию, учебник по «иллюстратору», пара флеш-накопителей с музыкой и аудиокнигами, жесткий диск в футляре.

– Засохли, – равнодушно пожала Она плечами, припоминая, что после свадьбы какие-то цветы в квартире, действительно, находились. – Или сгнили.

– Кто?!

– Цветы в горшках. Я не умею с цветами. Я к ним полностью равнодушна, и они меня не любят.

– Дома нужно чаще бывать. Поливать их, заботиться о них. И не только цветы.

– У меня работа такая, отстань.

– Работа?! – вне себя прошептал муж, задыхаясь от негодования. – Где, в таком случае деньги?

– Нету. У меня маленькая зарплата. А зачем тебе? Ты хорошо зарабатываешь. Дело, разве, в деньгах?

– Вот именно! Я хорошо зарабатываю, а жена должна сидеть дома!

– Но я умру дома, – Она умоляюще посмотрела на него. – Я же все делаю по дому. Везде чисто, суп всегда есть, вещи в порядке, пыли нет.

– И тебя нет, – добавил он жестко. – Ты в магазин ходишь? Детей в сад отводишь?

– Это наглость, – возразила Она. – Ты занят делами часа четыре в день со свободным графиком. Ничего страшного, если ты развозишь детей и покупаешь продукты.

– Ничего страшного, – согласился он. – Меня даже не напрягает приготовить ужин. Но я хочу, чтобы ты прекратила все отношения со своими Ленками, Машками, Таньками… И уволилась. Все это отвратительно на тебя влияет.

– Ничего на меня не влияет! Почему ты думаешь, что все вокруг меня плохие, а я хорошая? Это я такая!

– Потому. Ты такой не была. Ты сидела дома, и все было отлично.

– Я вынужденно сидела дома. Пока дети не могли без меня обходиться. И не было ничего отличного. Мне дома плохо. Я не уволюсь с работы. И буду общаться с тем, с кем я хочу, а не с твоими друзьями и родственниками. Меня от них тошнит!

– Ключи давай от машины. Не нужна она тебе. Я так решил.

– В сумке, – ответила Она, и тут же, спохватившись, звонко хлопнула себя по лбу. Но муж уже вернулся на кухню с расстегнутой сумочкой. Он демонстративно вытряхнул содержимое на стол: косметичка, бумажные платки, чеки, банковские карточки, кошелек, зарядка от телефона, детские перчатки, паспорт, водительское удостоверение, рабочий пропуск, запасные наушники, две связки ключей, пачка сигарет, зажигалка и пустая стограммовая бутылочка из-под коньяка…

– Без комментариев! – швырнул он сумочку в угол и забрал со стола ключи от машины. Пачку сигарет с силой сжал, смяв ее в кулаке. Показательно разжал ладонь над столом и вышел из кухни.

Она спокойно убрала со стола, одела наушники, включила музыку на телефоне и, найдя в холодильнике свежий кусок мяса и полкочана капусты, приготовилась делать солянку.

Муж вновь заглянул на кухню:

– У сына увеличилась вена.

– Что? – вытащила Она один наушник.

– У сына увеличилась вена! – в бешенстве повторил он.

– Это не ко мне. Это к хирургу. Сходите завтра.

– Ты себя слышишь?

– Да, – кивнула Она.

– Ты похожа на дьявола. В тебе хоть что-то человеческое осталось?

– С каких пор переживания за вену стали божественны?

Муж скрылся с каменным лицом.

Она ринулась в детскую. Отогнула одеяло и посветила на тело спящего ребенка фонариком телефона. Увидев синюю полосу на внутренней части бедра, внимательно присмотрелась. Послюнявив палец, потерла – палец посинел.

«Это маркер», – улыбнулась Она и поцеловала мальчика в висок. Подошла к дочери, поправила ей подушку и вышла.

Через полчаса Она протерла рабочие поверхности, выключила плиту и открыла окно нараспашку, чтобы еда не испортилась до утра.

– Где машина? – спросил муж, когда Она вошла в спальню.

– В сервисе.

– Опять?!

– Лампочки перегорели, – мгновенно соврала Она: рассказывать мужу о мелких авариях Она давно не считала нужным во избежание лишних и ненужных, по Ее мнению, ссор. – Я заберу завтра.

– Я сам заберу. Я сказал, что машина тебе больше не нужна. На работу свою ходи пешком.

– Ну и пожалуйста.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– Иди к черту, – Она стащила с себя майку и бросила ее на кресло. Туда же полетело и нижнее белье. Сдернула с дверцы шкафа ночную сорочку. Легла, взбив парой ударов кулаков подушку.

– Извини меня, – прижался муж. – У нас все хорошо раньше было. Мы везде вместе были. Вечера проводили вдвоем. Ты ждала меня с работы. Мы гуляли с детьми вместе, ездили в гости, в лес ходили. Помнишь первый утренник в детском саду? А помнишь, она первый раз пела на концерте, и ты плакала? Помнишь ее первый насморк, когда ты, заламывая руки, вызывала скорую? А как мы укладывали детей и на цыпочках шли в спальню и до утра… А сейчас, как будто это не ты стала. Может, это кто-то порчу навел на нашу семью? Кто-то сглазил тебя? Мне порой кажется, что в тебя что-то потустороннее вселилось. Нечеловеческое. У тебя даже взгляд поменялся…

Он замолчал, сглотнув. Она тоже не проронила ни слова. Его душили воспоминания о Ней, прежней. Он подумал, что сейчас ему, наконец, удалось растопить тот лед, который возник между ними.

– Не трогай меня, – Она неприязненно отодвинулась.

– Я попросил прощения. Я разозлился сегодня, потому что ты ни разу не позвонила за день и пришла поздно. Не смотришь на меня совсем. Перестань. Хочешь, машину тебе поменяем? – примирительно спросил он.

– Не трогай меня, – твердо повторила Она и отодвинулась еще дальше, обматывая себя одеялом. Понимала, что рядом находится не чужой Ей человек, но ничего с собой поделать не могла. Перед глазами стоял Семеныч. Его милые родинки по всему телу, которые Она запомнила все до единой. – Я не могу. Мне нельзя.

– Что?

– Я была у врача, по-женски. Что-то у меня там… Подозрение. Она сказала – пока нельзя. И лекарства выписала.

– Извини, извини. Ты поэтому такая нервная? Почему ты раньше не сказала?

– Поэтому. Отстань.

– Спи, спи, – он гладил Ее по волосам. – Прости меня. Ты рано осталась без родителей. И недополучила ласки. Вот и выросла колючей. Тебе пришлось очень тяжело. Работала сама, когда еще школу заканчивала. Потом и институт осилила. У нас двое детей, с которыми ты справлялась одна, без посторонней помощи. А сейчас работаешь с утра до ночи. Я все понимаю. Такой груз нелегкий. Все время у тебя какая-то гонка.

Она пролежала минут десять, терпеливо снося движения его руки. Но все-таки не выдержала, поняв, что это Ее раздражает так сильно, что уснуть не получится.

«Это изнасилование какое-то!» – Она резко ударила его по руке.

– Хватит! Я не могу больше ходить на утренники – мне это неинтересно! Сидеть в песочнице и лепить куличи – для меня каторга! Ненавижу ходить в лес и собирать грибы! Ездить к твоим родственникам мне тоже неприятно. Два часа перемывать кости и восхвалять семейные ценности – ужасно! Смотреть с тобой телевизор – наискучнейшее занятие! Я вообще не люблю смотреть телевизор! Пить с тобой чай на кухне по ночам десять лет подряд меня бесит! Я не люблю готовить! Не гладь меня! И машиной своей подавись. У тебя руки противные!

* * *

…На рассвете Она бесшумно выбралась из спальни с ворохом одежды. Торопливо глотала горячий чай и одевалась на кухне. На цыпочках прошла в коридор. Уже щелкнула замком, когда позади жестко раздалось:

– Шесть утра.

Она выпрямилась и развернулась:

– Я к гинекологу.

– Шесть утра, – повторилось опять.

– Трехчасовая очередь в регистратуру. На улице занимают. Толпа там. Третий раз не попадаю. Если сомневаешься, иди и проверь, – выпалила Она и выскочила за дверь.

«Как я не люблю врать, – сбегала Она со ступенек. – Будь моя воля – всегда говорила бы правду. Хоть бы один человек нашелся на свете, которому можно просто не врать! Не жизнь, а тюрьма лжи!»

* * *

– Семеныч? Давай, никогда не будем лгать друг другу? – они расслабленно лежали на смятых простынях в гостинице и бессмысленно разглядывали белый потолок.

– Я никогда не обманывал тебя, – он обеспокоенно приподнялся на локте.

– Повода не было, – Она вертела кольцо с треснутым сапфиром на его безымянном пальце. – Я хочу по-честному. Хоть раз в жизни.

– Как хочешь, так и давай, – с готовностью согласился он, кивнув.

Она засмеялась:

– Ты так согласился, что мне показалось, скажи я: «давай врать» – ты бы тоже согласился.

Семеныч улыбнулся:

– Возможно. Мне все равно. Как захочешь, так и будет.

– А где же твое собственное мнение?

– Какое, еще собственное, если меня, по сути, и нет?

– Как это, нет? Ты опять все переворачиваешь! Постоянно меня путаешь и запутываешь!

– Это не я. Это относительность. Бог, например, есть?

– Относительно, – расхохоталась Она.

– Вот видишь. Люди всегда находили причины любым событиям и явлениям. А если не находили, то придумывали. В состоянии неопределенности человек себя чувствует некомфортно, поэтому люди всегда пытались узнать, почему происходит что-то. События, причины которых не могли быть четко идентифицированы ими, относились к категории непознанных закономерностей. «Случайности – язык бога» – фраза, достаточно хорошо отражающая человеческое стремление везде и во всем расставить точки над «и». А если не получалось, то на помощь приходила религия. Или атеизм с его категоричностью во всем, что не поддается воспроизведению в лабораторных условиях…

– А как ты воспринимаешь женщин, которые курят? – прервала Она его.

– По барабану мне. Каждый, пусть, что хочет, то и делает, – отмахнулся Семеныч. – Человек должен быть свободен во всем.

– Чтобы его врать не вынуждали!

– Чтобы его врать не вынуждали, – эхом отозвался Семеныч.

– Ну, давай дальше, – Она закрыла свое лицо его ладонью.

– Что, дальше?

– Про бога давай дальше. Рассказывай.

– А-аа… – оживился Семеныч. – Рассказываю. Но до бога еще далеко. Целая лестница крутых ступенек. Вот, например, над людьми стоят сущности, которые прекрасно ориентируются в человеческих особенностях восприятия мира. Эти сущности и подбрасывают людям «подтверждения». Например, верующие в бога, получают доказательства своей веры. Не верующие – доказательства его отсутствия. А на самом деле – это все субъективная интерпретация происшествий и явлений. У этих сущностей есть правило: «Каждому по вере его». Во что человек верит, то и будет прозрачным объяснением окружающих его событий.

– Какие сущности? Ангелы и демоны? – Она перевернулась на бок и пальцами стала рисовать невидимые линии на теле Семеныча.

– Ангелы – это существа, которые получают подпитку от положительных эмоций, испытываемых людьми. А демоны – от отрицательных эмоций. Ангелы и демоны, таким образом, смотрят за человеком. Кто сильнее радуется – тому подкидывают больше радостных событий. Кто лучше умеет негодовать, чем радоваться – ему больше неприятностей, чтобы он еще более негодовал, а существа росли от этой энергии. Но это все слова. Ангелы и демоны – это обыкновеннее эгрегоры, но в разных энергетических состояниях. Как и людей, эгрегоров не бывает абсолютно плохих или хороших.

– Кто-кто?!

– Эгрегоры. Все одновременно есть масса, время… – энергия. Каждый человек имеет свою энергию, то есть эгрегора. Двое, трое… – их эгрегоры образуют собой временное объединение – нового эгрегора. Он, соответственно, сильнее и мощнее за счет синергетического эффекта. Есть футбольная команда – у нее свой эгрегор. У семьи – свой. У банды преступников – свой. И эти эгрегоры, то есть некие энергетические сущности, могут влиять на мысли и желания людей. Соответственно, поступки, который совершает человек, не всегда его собственные. Но эгрегору нужно расти, а силу он набирает от своего создателя. И он старается, чтобы человек или группа людей как можно больше отдавала ему своей энергии. Тогда у эгрегора больше силы и возможностей.

– А у нас тоже теперь есть эгрегор? – Она, смеясь, переползла на Семеныча и приподнялась над ним, опираясь на руки. Ее взгляд скользнул по тумбочке, на которой завибрировал Ее телефон в беззвучном режиме. – Семеныч!!! Мы опоздали на работу! Скорее! Десять минут одиннадцатого!

– Черт…

– Это ты все со своими сказками, как понесет тебя вечно, – Она сползла на ковер в поисках нижнего белья.

– Сама просила – рассказывай дальше, – оправдывался Семеныч, торопливо натягивая брюки и рубашку.

– Где моя расческа?

– В сумке, может?

– Нет, я выкладывала, – металась Она по комнате, застегивая юбку.

– Завтра найдешь, пойдем. Номер на сутки – завтра карточку сдавать.

– Тогда давай завтра пораньше встретимся, – Она запихнула телефон в сумку, поправила волосы рукой. – Я готова.

– Есть предложение: начать встречу вечером, – Семеныч обулся, и они выскочили в коридор.

– Предложение принято. Значит – на ночь?

– На ночь, – подтвердил Семеныч, спускаясь по лестнице.

– Я тебя люблю!

– Я люблю тебя, – поцеловал Ее Семеныч на последней ступеньке.

* * *

– А ты веришь в бога? – спросила Она в машине, когда Семеныч гнал автомобиль к Ее работе.

– Нет, наверное.

– Ты атеист?

– Нет, наверное.

– Агностик?

– Нет, наверное.

– Это нелогично. Кем-то ты должен быть!

– А меня нет, – ответил Семеныч, включая левый поворотник.

– Ну… Верить ты во что-то должен? – не унималась Она.

– В тебя, – Семеныч распахнул Ей дверь.

– Я не понимаю! – Она вышла из машины.

Семеныч нагнулся и зашептал на ухо:

– Людям вообще не свойственно пытаться объяснить необъяснимое, узнавать неузнаваемое, раскрывать нераскрываемое. Они хотят гарантии, что получится. Что их «труды не пропадут даром». Несмотря на декларативные утверждения, люди никогда не стремились и не стремятся познать непознанные закономерности. Они только делают вид, что стремятся к новому, а на самом деле, подобны страусу, прячущему голову в песок. Сытыми и невозмутимыми обывателями, якобы все знающими и на все имеющими свое мнение, люди удобно затаились среди гладких теплых стен сформированных стереотипов восприятия действительности. В подавляющем большинстве люди не хотят ничего узнавать, не хотят ничего менять и не хотят никуда уходить от того, что уже имеют. Не с точки зрения обладания материальными благами, а с точки зрения осознания мира. С точки зрения способности к восприятию нового, не укладывающегося в рамки принятого, люди зацикливаются на том, что уже попало «в голову» и всячески «пережевывают» это. Но это секрет.

– Узнать неузнаваемое, – старательно повторяла Она за ним. – Семеныч, ты, вообще, нормальный?

– Относительно. Я полетел. До вечера!

* * *

– Что у них общего? – изумлялся Второй, глядя на них. – Полные противоположности.

– Что-то есть, – размышлял Первый. – Или было, раз дало такой мощный синергетический эффект увеличения выделяемой ими энергии во время первой близости этой странной пары, что спровоцировало возникновения необыкновенной силы эгрегора Мики.

– Более депрессивных и бесполезных личностей я еще не видел, – Второй был явно недоволен парой, от которой мог появиться мощный эгрегор. – Так и хочется подсунуть им веревочку с мылом и сказать: «хватит стонать, идите и сделайте уже свое дело».

– Между прочим, именно такие и являются самыми жизнеспособными, – возразил, смеясь, Первый. – Им скучно в обыкновенной жизни, в равномерном движении. Вот если их судьба превратится в американские горки, по которым они будут вверх вниз сигать, то они будут в восторге, тогда как у нормального человека разорвутся мозги, и остановится сердце. Они не очень приспособлены к обыденности, которая их угнетает.

– Да ну! – отмахнулся Второй. – Ты не прав. Они и там ныть начнуть, то высота не та, то виражи не достаточно крутые. Как от них мог образоваться такой эгрегор?

– Скорее всего, – Первый снова задумался. – Скорее всего, они не растратили свою энергию на что-то другое. На жизнь. Энергия скопилась и дала мощный выброс. Ты посмотри, им же ничего не интересно. А возможно, Мика возник раньше, а их соединил для официального своего объявления в мире эгрегоров?

Второй поморщился:

– Раньше, позже. Ты рассуждаешь человеческими понятиями. Будто у нас время течет как у людей – последовательно.

– Я считаю, что мы очень похожи.

– Мы? С этими? – возмутился Второй. – Ничего подобного. Я любого из этих людишек могу стереть в порошок. Любые мысли могу внушить, любые обстоятельства подстроить. А они что могут?

– Дать тебе энергию. Ты без них существовать не сможешь, – заметил Первый, и Второй смолк, потому что не нашелся, что ответить.

А Первый для себя нашел еще одно сходство с людьми: эгрегоры обладали такими же разными характерами, как и люди.

…То, что эгрегор Мика, как и предполагал Первый, оказался «великим» эгрегором стало известно сразу с момента его появления. Потому что, только появившись, Мика моментально уничтожил несколько десятков других эгрегоров, так или иначе связанных с Ней и Семенычем. Эти эгрегоры, уничтоженные Микой, не были такими уж слабыми образованиями. Некоторые из них были достаточно «взрослыми» и существовали довольно долго. Эгрегоры семьи, знакомых, коллег, друзей, родственников. Часть эгрегоров была призраками, готовыми в любой момент вновь возродиться – фантомные образы Семеныча с его предыдущими женщинами, Ее прошлые связи.

Мика своим появлением вывел Ее и Семеныча из-под влияния всех остальных эгрегоров, которые могли питаться энергией этой пары или ими по отдельности.

Им же казалось, что окружающий внешний мир погас, отодвинулся с момента первой встречи.

Можно было и не уничтожать такое количество эгрегоров, но Мика был еще недостаточно смышлен, поэтому, на всякий случай, ликвидировал всех, кто мог бы помешать расти ему. Создали ли они своим союзом Мику, или он создал их пару, как собственный источник питания – так и осталось нерешенным вопросом для Первого.

Но, как только Мика появился на свет – мир эгрегоров вздрогнул и не знал, чего ожидать далее. Многие гадали, кем он является – новой ли сущностью, эволюционно стоящей над эгрегорами или таким же эгрегором, но невообразимо превосходящим их по силе и возможностям.

Отныне он являлся «белой вороной», и, что совершенно естественно, его существование и развитие всех раздражало, и первым желанием было его уничтожить или отобрать у него часть энергии, чтобы Мика ни в коем случае не вышел за пределы среднеразвитого эгрегора или хотя бы «воина». «Воинов» не уважали, но те были предсказуемы.

В энергетическом мире уничтожение себе подобных не считалось трагедией и являлось нормальным распространенным событием, поскольку появляться и исчезать они могли и не по своей воле, а суммарная энергия их мира все равно оставалась постоянной. Эгрегоры зависели от людей – снизу, и от Хозяина – сверху. Кто такой был Хозяин – эгрегоры представляли плохо. Предполагали, что он имеет над ними и людьми абсолютную и высшую власть и может все.

У эгрегоров существовал некоторый кодекс поведения и чести, какие-то нормы, но все это оказалось никем не регламентировано и настолько размыто, что эгрегоры могли судить и оценивать свои поступки исключительно по реакции Хозяина: наказание, поощрение или спокойствие. Поэтому каждый эгрегор определял для себя сам свои рамки дозволенности и, конечно, стремился навязать их тем, с кем контактировал. Но и это не срабатывало, потому что эгрегоры постоянно появлялись, исчезали, объединялись, возрождались, делились – в этом мире царствовали неопределенность и хаос. Эгрегоры научились существовать и при таких условиях, поскольку других не знали или не помнили.

Первой катастрофой в их истории явилась Катенок. Мощный, исключительно независимый эгрегор. Сила и возможности ее были почти безграничны. Или совсем безграничны, но об этом знала только сама Катенок. Войти с ней в приятельский контакт никому не удалось, однако, она умудрилась и не нажить себе ни одного недоброжелателя. Никто не знал, в ком или в чем находится источник ее питания. Делала Катенок все, что ей вздумается, и эгрегорам казалось, что Хозяина это лишь забавляет – он совершенно не реагировал на ее выходки. Ее боялись, остерегались, как Хозяина, и завидовали, как сверхмощному эгрегору. Она могла уничтожить разом многих эгрегоров, соединить противоположных, разъединить сильнейших – и делала это с легкостью, без веских и видимых причин. Часто пропадала, доставляя радость остальным эгрегорам – считать ее справедливо ликвидированной Хозяином. Но она также легко появлялась вновь. Страшным было то, что во время своего отсутствия Катенок полностью не обнаруживала себя в мире эгрегоров, и они могли предполагать, что она имеет выходы в иные миры – что для эгрегора являлось, по домыслам Первого, невозможным или смертельно опасным.

Появление быстрорастущего следующего возмущения – Мики – никому из эгрегоров, соответственно, не пришлось по вкусу.

– Разъединить их надо, – решил Второй. – Необходимо.

– На них, кроме Мики, никто влиять не может, – напомнил ему Первый. – Кстати, я не заметил, чтобы он как-то ими управлял. Он им предоставил полную свободу. Такое ощущение, что Мике наплевать, что они являются проводками, которые кто-то сможет разъединить, что его самого приведет к гибели.

– А я опосредованно, через другого человека. Есть у меня подходящая личность на примете. Никто и не догадается, что это все будет иметь отношение к Семенычу с Ней.

– Не лучше ли отстать от них?

– Лучше. Но интереснее пристать, – ответил Второй. – Не нравятся они мне. То есть мне Мика не нравится. А он еще пока от них должен всецело зависеть.

– Ты хотел попросить помощи у Катенка, – напомнил ему Первый.

– Она опять сбежала! – посетовал Второй. – И куда смотрит Хозяин? Что в прошлый раз было?

– Она спустилась в кошку, – спокойно ответил Первый.

– Ты это считаешь нормальным? – заводился Второй. – Сначала она почти потеряла себя в этой самой кошке. Потом, не успев восстановиться до конца, чуть навсегда не осталась кошкой. А потом убила кошку и, не успев вернуться, опять пропала.

– Отчаянная, – дал оценку действиям Катенка Первый, про себя думая, что так рисковать собой у него не хватило бы духу.

– Нет, скажи, это нормально? Давай, мы тоже будем скакать по телам? Что тут, как амебы вибрировать? Давай?

– Возможно, кто-то из эгрегоров так и делает. Только они потом не возвращаются. Или их уничтожает Хозяин за такое самовольство.

– Вот! – восторжествовал Второй. – Вот! А Катенок возвращается! И ей все сходит с рук! Это несправедливо. Что у нее за привилегии такие?

– Возможности есть? – предположил Первый.

– Та-ак интересно. Я тоже хочу. Почему у нее есть, а у меня нет?

Первый поежился: он, в принципе, и не хотел бы иметь такие возможности – спускаться в низшие миры. И со страхом подумал о том, что если такие возможности появятся или обнаружатся, то это может стать и обязанностью. Первый предпочел бы лучше перейти в состояние полного покоя. Пока ему мешали вечные размышления, которые не прекращались ни на мгновение, но, впрочем, не приносили дискомфорта.

Со Вторым они держались вместе давно, решив, на всякий случай опасности поддержать друг друга, поделившись энергией, или при крайних обстоятельствах – соединиться для того, чтобы получился более сильный эгрегор. То, что при этом они потеряют себя, Первого немного беспокоило, и он надеялся, что крайние обстоятельства никогда не наступят.

– И Мика! – кипел Второй. – Он всех нас подомнет под себя. Его надо уничтожить, пока он не нашел себе другие источники питания, когда его сила станет беспредельна, а уничтожение – невозможным. Разлучать их надо. В срочном порядке.

Первый промолчал: горячность Второго не всегда приходилась ему по душе. Первый желал как можно более мирного и спокойного существования.