Текст книги "Гипотеза любви"

– Нет. Я не хочу как бы расстаться.

От него так хорошо пахнет. И он умеет шутить в своей странной, невозмутимой манере, и да, он известная сволочь, но всегда так дружелюбен с ней, что она может это игнорировать. Плюс он тратит небольшое состояние на сладости для нее. Откровенно говоря, ей не на что жаловаться.

Оливия устроилась поудобнее и снова повернула голову к кафедре.

После доклада Оливия подумывала о том, чтобы спуститься к кафедре, сделать комплимент Тому и задать ему пару вопросов, ответы на которые она знала и так. К сожалению, уже дюжина человек ждали возможности поговорить с ним, и она решила, что целование задницы не стоит того, чтобы стоять в очереди. Так что она попрощалась с Адамом, подождала, пока проснется Ань (параллельно думая, не отомстить ли спящей подруге, нарисовав у нее на лице член), а затем они медленно отправились через кампус обратно, к корпусу биофака.

– Отчет, который потребовал Бентон, займет много времени?

– Прилично. Мне нужно провести несколько контрольных исследований, чтобы подкрепить свои результаты. Плюс есть еще работа. Обязанности ассистента и моя стендовая презентация для конференции в Бостоне. – Оливия откинула голову назад, чувствуя, как солнце согревает кожу, и улыбнулась. – Если не буду вылезать из лаборатории по вечерам на этой и следующей неделе, смогу закончить все вовремя.

– По крайней мере, есть чего ждать – конференции.

Оливия кивнула. Вообще она не особенно любила конференции: участие, проезд и проживание стоили непомерно дорого. Но Малькольм и Ань тоже собирались поехать, и Оливии хотелось погулять по Бостону вместе с ними. Плюс межкафедральная драма, которой было не избежать на научных мероприятиях с безлимитным алкоголем, безусловно, обещала стать отличным развлечением.

– Я там организую мероприятие для женщин BIPOC в науке со всей страны… хочу пригласить аспиранток вроде меня, чтобы они поговорили лицом к лицу со старшекурсницами, которые только собираются поступать, заверили их в том, что в аспирантуре они не будут одиноки.

– Ань, это потрясающе. Ты потрясающая.

– Я знаю. – Ань подмигнула, взяв Оливию под руку. – Мы можем все поселиться в одном номере в отеле. Наберем всяких бесплатных штуковин на стендах, потом вместе надеремся. Помнишь «Генетику человека», когда Малькольм нажрался и начал стучать случайных прохожих тубусом?.. Ой, что это там творится?

Оливия прищурилась против солнца. Парковка у биофака была непривычно забита машинами. Люди сигналили и выходили на тротуар, пытаясь выяснить, из-за чего пробка. Они с Ань пошли вдоль ряда застрявших на стоянке машин и наткнулись на группу аспирантов-биологов.

– У кого-то сдох аккумулятор, и машина заблокировала выезд. – Грег, который работал в той же лаборатории, что и Оливия, закатывал глаза и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он указал на красный пикап, застрявший боком под самым неудобным углом. Оливия узнала машину Шери, секретаря факультета.

– У меня завтра предзащита, мне нужно заехать домой, чтобы подготовиться. Это просто смешно. И какого черта Шери просто стоит там и не торопится, болтая с Карлсеном? Ждут, чтоб мы принесли им чая и огуречных сэндвичей?

Оливия поискала глазами высокую фигуру Адама.

– О да, это Карлсен, – сказала Ань. Оливия посмотрела туда, куда она указывала, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шери вернулась за руль, а Адам побежал вокруг пикапа.

– Что он… – только и смогла произнести Оливия, прежде чем он остановился, опустил руки на кузов и начал…

Толкать.

Его плечи и бицепсы напряглись под рубашкой от «Хенли». Твердые мышцы в верхней части спины заметно сместились и напряглись под черной тканью, когда он наклонился вперед и прокатил пару тонн железа на довольно большое расстояние к ближайшему пустому парковочному месту.

Ого.

Когда пикап освободил дорогу, со стороны зрителей раздались аплодисменты и свист. Пара преподавателей нейробиологии похлопала Адама по плечу, когда вереница машин начала выезжать со стоянки.

– Мать его, наконец-то, – сказал Грег за спиной Оливии, пока она стояла, моргая, в легком шоке. Ей это привиделось? Неужели Адам только что в одиночку подвинул гигантский пикап? Он что, пришелец с планеты Криптон, подрабатывающий супергероем?

– Ол, пойди поцелуй его.

Оливия резко обернулась, внезапно вспомнив о существовании Ань.

– Что?

Нет. Нет.

– Не стоит. Мы попрощались минуту назад и…

– Ол, почему ты не хочешь поцеловать своего парня?

Фух.

– Не то чтобы я не хочу. Я просто…

– Подруга, он только что сдвинул пикап. Один. Вверх по склону. Он заслужил поцелуя, блин. – Ань подтолкнула Оливию и махнула рукой, отгоняя ее от себя.

Оливия стиснула зубы и направилась в сторону Адама, жалея, что сдержалась и не нарисовала у Ань на лице двадцать членов. Может быть, она подозревала, что Оливия врет о своих отношениях с Адамом. Или, может, она, неблагодарная, просто наслаждалась тем, что заставляла ее проявлять свои чувства на публике. Как бы то ни было, если фейковый роман ради личной жизни подруги требовал этого, то, наверное…

Оливия резко остановилась.

Адам стоял, склонив голову – черные волосы падали на лоб, – и подолом рубашки вытирал пот с лица. Он обнажил широкую полоску живота, и… на самом деле, тут не было ничего неприличного, ничего необычного – просто живот парня, который занимается спортом, но почему-то Оливия не могла отвести взгляда от обнаженной кожи Адама Карлсена, словно это был итальянский мрамор, и…

– Оливия? – сказал он, и она тут же отвела взгляд. Дерьмо, он точно заметил, что она смотрит. Сначала она заставила его себя поцеловать, а теперь пялится на него, как извращенка, на парковке факультета биологии, и…

– Ты что-то хотела?

– Нет. Я… – Она почувствовала, что краснеет.

Его кожа тоже порозовела от напряжения, а взгляд был ярким и чистым, и он казался… ну, по крайней мере, не похоже было, что он не рад ее видеть.

– Ань послала меня поцеловать тебя.

Он застыл, забыв, что вытирает руки рубашкой. А потом произнес:

– Ань, – в своей обычной, ровной, непроницаемой манере.

– Потому что ты сдвинул пикап. Я… Я знаю, как нелепо это звучит. Я знаю. Но я не хочу, чтобы у нее появились подозрения, тут еще и преподаватели есть, так что, может, они расскажут завкафедрой, и, может, мы одним выстрелом убьем двух зайцев, но я могу уйти, если ты…

– Все в порядке, Оливия. Дыши.

Точно. Да. Хорошее предложение. Оливия сделала вдох и только тогда поняла, что давно уже не дышит, что, в свою очередь, заставило ее улыбнуться Адаму, губы которого дрогнули в ответ. Она в самом деле начала привыкать к нему. К его выражению лица, его габаритам, к тому, как по-особенному он ощущался в одном пространстве с ней.

– Ань смотрит, – сказал он, глядя поверх головы Оливии.

Оливия вздохнула и потерла переносицу.

– Не сомневаюсь, – пробормотала она.

Адам тыльной стороной ладони смахнул пот со лба.

Оливия переступила с ноги на ногу.

– Может, обнимемся или что-то такое?

– А. – Адам взглянул на свои руки и оглядел себя. – Не думаю, что тебе захочется. Я противный.

Прежде чем ей удалось себя остановить, Оливия оглядела его с головы до ног, полюбовавшись его крупным телом, широкими плечами, тем, как волосы завиваются вокруг его ушей. Он не выглядел противно. Даже в глазах Оливии – она не фанатела от парней, по которым было видно, что они большую часть времени проводят в спортзале… Он выглядел…

Совсем не противно.

И все же, может быть, лучше им было не обниматься. В конце концов, Оливия могла сделать что-нибудь вопиюще глупое. Она должна просто попрощаться и уйти – да, именно так и нужно поступить.

Вот только с губ ее сорвалось нечто совершенно безумное.

– Может, тогда просто поцеловаться? – выпалила она, слыша себя будто со стороны. И тут же пожалела, что случайный метеорит не попал в то место, где она стояла, потому что… она только что попросила Адама Карлсена о поцелуе? Она это сделала? Она что, вдруг сошла с ума?

– Я имею в виду, не «поцеловаться» по-настоящему, – поспешила добавить она. – А как в последний раз. Ну, ты сам знаешь.

Он, кажется, не знал. Оно и понятно, ведь в тот раз они по-настоящему поцеловались. Оливия старалась особенно не думать об этом, но образ время от времени вспыхивал у нее в голове, в основном когда она делала что-то важное, что требовало предельной концентрации. Например, вживляла электроды в поджелудочную железу мыши или пыталась определиться с заказом в «Сабвее». Иногда видение всплывало в момент тишины, например, когда она лежала в постели и пыталась заснуть, и тогда она чувствовала смесь смущения, недоверия и чего-то еще. Чего-то, что она не собиралась рассматривать слишком пристально ни сейчас, ни когда бы то ни было.

– Ты уверена?

Она кивнула, хотя вовсе не была уверена.

– Ань все еще смотрит на нас?

Его взгляд метнулся выше.

– Да. Даже не пытается делать вид, будто не смотрит. Я… почему это ее так волнует? Ты знаменитость?

– Нет, Адам. – Она махнула в его сторону. – Это ты знаменитость.

– Я? – Он был удивлен.

– Как бы то ни было, не надо целоваться. Ты прав, это, наверное, будет слегка неловко.

– Но… Нет, я не это имел в виду… – Капля пота побежала по его лбу, и он снова вытер лицо, на этот раз – рукавом рубашки. – Можем поцеловаться.

– А.

– Если ты думаешь, что… Если твоя подруга смотрит.

– Ага. – Оливия сглотнула. – Но мы не обязаны.

– Я знаю.

– Если только ты не хочешь этого сам. – Ладони Оливии стали влажными и липкими, и она незаметно вытерла их о джинсы. – Под «хочешь» я имею в виду, если только ты не считаешь это хорошей идеей.

Это была не очень хорошая идея. Это была ужасная идея. Как и все ее идеи.

– Точно. – Он бросил взгляд на Ань, которая наверняка уже снимала о них серию сториз для соцсетей. – Тогда ладно.

– Ладно.

Адам шагнул немного ближе, и оказалось, что он и правда не противный. Вопрос о том, как настолько потный человек, только что толкавший пикап, все еще умудряется хорошо пахнуть, тянул на диссертацию, это уж точно. Лучшие ученые Земли должны были усердно над этим работать.

– Почему я не… – Оливия слегка придвинулась к нему и, позволив руке зависнуть на мгновение, положила ее на плечо Адама. Она приподнялась на цыпочки, запрокинув голову навстречу его лицу. Это мало помогло: Оливии все равно не хватало роста, чтобы дотянуться до его губ, поэтому она попыталась подняться еще выше, положив ему на плечо другую руку, и сразу поняла, что фактически обнимает его. Это было именно то, чего он просил ее не делать секунду назад. Вот блин.

– Извини, слишком близко? Я не хотела…

Она бы закончила предложение, если бы он не сократил расстояние между ними и просто не… поцеловал ее. Вот так запросто.

Это было немного больше, чем чмок: его губы прижались к ее губам, он положил руку ей на талию, чтобы немного уравновесить ее. Это был поцелуй, но едва заметный, и он определенно не оправдывал того, как колотилось в груди ее сердце, или того тепла, что разлилось внизу ее живота. Это не было неприятно, но тем не менее сбивало с толку и немного пугало, и Оливии пришлось отступить всего через секунду. Когда она опустилась на пятки, на мгновение ей показалось, что Адам последовал за ней, пытаясь сократить расстояние между их губами. Хотя к тому моменту, как она моргнула, выныривая из дымки поцелуя, он стоял перед ней с прямой спиной. Его скулы были припорошены румянцем, а грудь поднималась и опускалась в частом дыхании. Должно быть, последнее ей привиделось.

Ей нужно было отвести от него взгляд немедленно. И ему тоже нужно было посмотреть куда-то в сторону. Почему они пялились друг на друга?

– Ладно, – прощебетала она. – Это, эм, сработало.

Адам дернул подбородком, но не ответил.

– Тогда ладно. Я пойду… эм… – Она указала большим пальцем за плечо. – К Ань?

– Ага. Да, к Ань.

Он с трудом сглотнул.

– Ладно. Ага.

Они поцеловались. Они поцеловались – уже дважды. Дважды. Не то чтобы это имело большое значение. Всем было плевать. Но. Дважды. Плюс она сидела у него на коленях. Сегодня утром. Опять же, не то чтобы это имело большое значение.

– Увидимся, верно? На следующей неделе?

Он поднял пальцы к губам, затем уронил руку.

– Да. В среду.

А был четверг. Это значило, что они не увидятся еще шесть дней. Что было хорошо. Оливия была в порядке вне зависимости от того, когда и как часто они встречались.

– Ага. Увидимся в сре… Ой, а как же пикник?

– Пик… Ох. – Адам закатил глаза, став больше похожим на себя. – Точно. Греба… – он не договорил. – Пикник.

Оливия улыбнулась.

– В понедельник.

Он вздохнул.

– Я знаю.

– Все еще собираешься?

Он посмотрел на нее так, что стало ясно: «Выбора у меня нет, хотя я бы предпочел, чтобы у меня один за другим вырвали ногти. Плоскогубцами».

Оливия рассмеялась:

– Ну, я тоже иду.

– Ну, хоть что-то.

– Ты возьмешь с собой Тома?

– Наверное. Ему вроде и правда нравятся люди, – ответил Адам.

– Ладно. Я смогу еще с ним пообщаться, и вдвоем мы покажем, что наши отношения крепки и стабильны как никогда. Ты будешь как бескрылая птица. Никаких шансов на то, чтобы улететь.

– Идеально. Я принесу поддельное свидетельство о браке, чтобы случайно уронить его под ноги завкафедрой.

Оливия рассмеялась, махнула рукой на прощание и побежала к Ань. Ребром ладони она потерла губы, как будто пытаясь стереть воспоминания о том, что только что поцеловала Адама – доктора Адама Карлсена – второй раз в жизни. Что опять же было нормально. Это едва можно было назвать поцелуем. Ничего такого.

– Ну, что ж, – сказала Ань, пряча телефон в карман. – Ты только что целовалась перед биофаком с доцентом Адамом Макартуром Карлсеном.

Оливия скорчила гримасу и пошла вверх по ступенькам.

– Что-то мне подсказывает, что его второе имя звучит иначе. И нет, мы не целовались взасос.

– Но было ясно, что собирались.

– Заткнись. Зачем ты вообще на нас смотрела?

– Я не смотрела. Я случайно подняла голову, когда он набросился на тебя, и уже не могла отвести взгляд.

Оливия фыркнула, подключая наушники к телефону.

– Ну да. Конечно.

– Ты ему правда нравишься. Я уверена, он так смотрит на…

– Я сейчас включу музыку очень громко. Чтобы ничего не слышать.

– …тебя.

Только намного позже, проработав несколько часов над отчетом для Тома, Оливия вспомнила ответ Адама, когда она сообщила ему, что придет на пикник.

Ну, хоть что-то.

Оливия опустила голову и улыбнулась пальцам своих ног.

Глава 7

Гипотеза: вероятна значительная положительная корреляция между количеством солнцезащитного крема, вылитого на мои руки, и силой моего желания убить Ань.

Отчет Тома был готов примерно на треть и занимал тридцать четыре страницы одинарным интервалом, шрифтом Arial, одиннадцатый кегль, без выравнивания. Было одиннадцать утра, Оливия работала в лаборатории примерно с пяти: анализировала образцы пептидов, вела протокольные заметки, тайком дремала, пока работала машина ПЦР, – когда туда ворвался совершенно разъяренный Грег.

Это было необычно, но не слишком необычно. Грег всегда был немного вспыльчивым, а учеба в аспирантуре была неотделима от публичных вспышек гнева по причинам, которые, как прекрасно понимала Оливия, показались бы нелепыми тому, кто никогда не сталкивался с академией. Я уже четыре раза ассистировал на «Введении в биологию». Нужная мне статья доступна только за деньги. У меня была встреча с научруком, и я случайно обратился к ней «мам», а не «мэм».

У Грега и Оливии был общий научрук, доктор Аслан, и они всегда неплохо ладили, но не были особенно близкими друзьями. Оливия надеялась, что, выбрав руководителя-женщину, она избежит проблем, с которыми всегда сталкиваются женщины в науке. К сожалению, оказалось, что она в лаборатории единственная девушка, и это не способствовало… благоприятной атмосфере. Вот почему, когда Грег вошел, хлопнув дверью, и швырнул папку на свой стол, Оливия не знала, что делать. Она видела, как он сел и надулся. Чейз, еще один коллега по лаборатории, вошел мгновение спустя с беспокойным выражением лица и начал осторожно похлопывать его по спине.

Оливия с тоской посмотрела на свои образцы РНК. Затем подошла ближе к рабочему столу Грега и спросила:

– Что случилось?

В ответ она ожидала услышать: «Мой реагент сняли с производства», «Мое P-значение равно ноль целых шесть сотых» или «Аспирантура была ошибкой, но теперь уже слишком поздно отступать, моя самооценка неразрывно связана с моей академической успеваемостью, и что вообще от меня останется, если я решу бросить учебу?».

Вместо этого она получила:

– Твой дурацкий парень, вот что случилось.

К настоящему моменту фейковые отношения длились уже больше двух недель. Оливия больше не вздрагивала, когда кто-то называл Адама ее парнем. Тем не менее слова Грега были настолько неожиданными и полными яда, что она не удержалась:

– Кто?

– Карлсен. – Он выплюнул имя, как проклятие.

– А.

– Он в диссертационном совете Грега, – объяснил Чейз гораздо более мягким тоном, стараясь не встречаться взглядом с Оливией.

– Точно.

Скорее всего, все плохо. Очень плохо.

– Что случилось?

– Он завалил мой план диссертации.

– Вот блин. – Оливия прикусила губу. – Сочувствую, Грег.

– Это сильно отбросит меня назад. Мне потребуются месяцы, чтобы пересмотреть его, и все потому, что Карлсен обязан был прийти и придраться. Я даже не хотел включать его в совет, доктор Аслан заставила меня добавить его, потому что она одержима его дурацкими вычислительными штуками.

Оливия покусывала щеку, пытаясь придумать осмысленный ответ, и с треском провалилась.

– Очень сочувствую.

– Оливия, вы это не обсуждаете? – неожиданно спросил Чейз, глядя на нее с подозрением. – Он не говорил тебе, что не допустит Грега к защите?

– Что? Нет. Нет, я…

Я разговариваю с ним ровно пятнадцать минут в неделю. И, ладно, я целовала его. Дважды. И сидела у него на коленях. Один раз. Но это все, и Адам… он очень мало говорит. На самом деле, мне хочется, чтобы он говорил больше, потому что я ничего не знаю о нем, а я хотела бы знать хоть что-нибудь.

– Нет, не говорил. Думаю, это было бы против правил.

– Боже. – Грег хлопнул ладонью по краю стола, заставив ее вздрогнуть. – Какая же он сволочь. Садистский кусок дерьма.

Оливия открыла рот, чтобы… что сделать, конкретно? Защитить Адама? Он и был сволочью. Она знала, как он может себя вести. Видела его во всей красе. Может, не в последнее время, и, может быть, не по отношению к ней, но, если бы она захотела пересчитать по пальцам знакомых, которых он довел до слез, ну… Ей понадобились бы обе руки, а потом еще и ноги. И может, пришлось бы у Чейза одолжить пару пальцев.

– Он хотя бы сказал почему? Что ты должен поменять?

– Все. Он хочет, чтобы я заменил контрольную группу и добавил еще одну, что сделает проект в десять раз более времязатратным. И то, как он сказал это, с чувством превосходства… он такой высокомерный.

Ну, это была не новость. Оливия потерла висок, стараясь не вздыхать.

– Отстой. Мне очень жаль, – снова повторила она, не зная, что еще сказать. Она искренне сочувствовала Грегу.

– Ну да. – Он встал и обошел рабочий стол, остановившись перед Оливией. – Тебе и должно быть жаль.

Она застыла. Наверняка она ослышалась.

– Прошу прощения?

– Ты же его девушка.

– Я… – На самом деле, нет. Но даже если бы это было так. – Грег, я всего лишь встречаюсь с ним. Я не он. Какое я могу иметь отношение…

– Тебя это все устраивает. То, что он ведет себя… как мудак, дорвавшийся до власти. Тебе плевать, как он относится ко всем участникам программы, иначе ты бы не была с ним.

Его тон заставил Оливию попятиться.

Чейз поднял руки в примиряющем жесте, встав между ними.

– Эй, погодите. Давайте не будем…

– Это не я завалила твою предзащиту, Грег.

– Может быть. Но тебя не волнует, что половина факультета живет в страхе перед твоим парнем.

Оливия почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Это неправда. Я могу отделить свои профессиональные отношения от моих личных чувств к нему…

– Потому что тебе плевать на всех, кроме себя.

– Это несправедливо. Что я, по-твоему, должна делать?

– Заставь его прекратить валить людей.

– Заставь его… – пробормотала Оливия. – Грег, насколько это рациональный ответ на то, что Адам тебя завалил?..

– Ах, Адам, вот как?

Она стиснула зубы.

– Да. Адам. Как я должна называть своего молодого человека, чтобы тебе понравилось? Доктор Карлсен?

– Если бы ты хоть вполовину сочувствовала кому-то из аспирантов, ты бы бросила своего гребаного молодого человека.

– Как… Ты вообще понимаешь, как бессмысленно?..

Не было смысла заканчивать предложение, так как Грег вылетел из лаборатории, хлопнув дверью и явно не интересуясь ничем, что могла бы сказать Оливия. Она провела рукой по лицу. Произошедшее выбило ее из колеи.

– Он не… он так не думает на самом деле. По крайней мере, не о тебе, – сказал Чейз, почесывая затылок. Приятное напоминание о том, что все время разговора он стоял тут. Место в первом ряду. Должно быть, понадобится минут пятнадцать, прежде чем об этом узнают все. – Грегу нужно защититься весной, вместе с женой. Чтобы перейти на следующую ступень вместе. Они не хотят жить порознь, ты же знаешь.

Она кивнула: она не знала, но могла себе представить. Гнев частично рассеялся.

– Да ну.

«Если он будет со мной ругаться, это не поможет ему закончить свою работу раньше», – не стала добавлять она.

Чейз вздохнул.

– Это не личное. Но ты должна понимать, что это странно. Потому что Карлсен… Может, ты с ним никогда не работала, но ты должна знать, что он за человек, так ведь?

Она не знала, что ответить на это.

– И теперь вы с ним встречаетесь, и… – Чейз с нервной улыбкой пожал плечами. – Невозможно принять чью-то сторону, но иногда может показаться, что это необходимо, понимаешь?

Слова Чейза застряли у нее в голове до конца дня. Оливия думала о них, когда прогоняла мышей через протокол эксперимента, а затем позже, когда пыталась понять, что делать с двумя отклонениями, которые затрудняли интерпретацию ее выводов. Она обдумывала это, пока ехала домой на велосипеде, подставляя щеки и волосы горячему ветру, и пока ела два куска самой жалкой пиццы на свете. Малькольм уже несколько недель занимался своим здоровьем – что-то там для улучшения кишечного микробиома – и отказывался признавать, что тесто из цветной капусты – это невкусно.

Среди ее друзей неприятные стычки с Адамом были у Малькольма и Джереми, но, когда прошел первый шок, они, похоже, перестали ставить Оливии в вину ее отношения с ним. Ее не слишком волновали чувства других аспирантов. Она всегда была немного одиночкой, и задумываться о мнении людей, с которыми она почти не общается, казалось пустой тратой времени и энергии. И все же, возможно, в том, что сказал Грег, был проблеск правды. По отношению к Оливии Адам был кем угодно, только не мудаком. Но раз она принимала его помощь в то время, как он издевался над ее сокурсниками, не становилась ли она плохим человеком?

Оливия лежала на своей незаправленной постели, глядя на светящиеся в темноте звезды. Прошло больше двух лет с тех пор, как она взяла стремянку Малькольма и аккуратно приклеила их к потолку. Клей начал выдыхаться, и большая комета в углу у окна могла отвалиться в любой момент. Не позволяя себе слишком долго раздумывать, Оливия скатилась с постели и в поисках мобильного порылась в карманах джинсов, которые сняла по возвращении домой.

Адам дал ей свой номер несколько дней назад, но она им еще не пользовалась. «Если что-нибудь случится или нужно будет отменить встречу, просто позвони мне. Это быстрее, чем электронная почта», – так он сказал. Когда она нажала на синий значок под его именем, появился белый экран, чистый лист без истории сообщений. Это вызвало у Оливии странный прилив беспокойства, настолько сильный, что она набрала послание одной рукой, прикусив ноготь большого пальца на другой.

Оливия: Ты что, только что завалил Грега?

Адам никогда не сидел с телефоном. Никогда. Ни разу, находясь рядом с ним, Оливия не видела, чтобы он его доставал… хотя с такой большой лабораторией, как у него, он, наверное, получал порядка тридцати писем каждую минуту. По правде говоря, она даже не знала, есть ли у него мобильный. Может, он был странным современным хиппи, ненавидящим технологии. Может, он дал ей номер стационарного телефона в кабинете, когда просил звонить ему. Может, он не знал, как писать сообщения, а это значило, что Оливия никогда не получит ответа…

Ладонь завибрировала.

Адам: Оливия?

Она поняла, что забыла дать Адаму свой номер в ответ. Значит, он не знал, кто ему сейчас пишет, и, угадав правильно, демонстрировал почти сверхъестественную интуицию.

Черт бы его побрал.

Оливия: Ага. Я.

Оливия: Ты завалил Грега Коэна? Я видела его после заседания. Он был очень расстроен.

И злился на меня. Из-за тебя. Из-за той дурости, которой мы занимаемся.

Последовала примерно минутная пауза, во время которой, как думала Оливия, Адам вполне мог злобно хихикать, представляя себе страдания, которые причинил Грегу. Затем он ответил.

Адам: Я не могу обсуждать с тобой заседания диссертационных советов других аспирантов.

Оливия вздохнула, обменявшись многозначительным взглядом с плюшевой лисой, которую Малькольм подарил ей после сдачи квалификационных экзаменов.

Оливия: Я не прошу тебя ничего мне рассказывать. Грег мне уже все рассказал. Не говоря уже о том, что я приняла удар на себя, потому что я твоя девушка.

Оливия: «Девушка».

Внизу экрана появились три точки. Затем пропали, а затем появились снова, и вот наконец телефон Оливии завибрировал.

Адам: Члены диссертационного совета не валят аспирантов. Они отклоняют их диссертации.

Она фыркнула, отчасти жалея, что он не может ее услышать.

Оливия: Ну конечно. Скажи это Грегу.

Адам: Я так и сделал. Я объяснил слабые стороны его работы. Он пересмотрит ее соответствующим образом, и тогда я поставлю свою подпись.

Оливия: Значит, ты признаешь, что именно ты принял решение его завалить?

Оливия: Или как там. «Отклонить его диссертацию».

Адам: Да. В текущем состоянии эта работа не приведет к результатам, имеющим научную ценность.

Оливия прикусила щеку, уставившись на свой телефон и размышляя, не ужасная ли идея продолжить этот разговор. Не переходила ли она границы тем, что хотела сказать. Затем она вспомнила, как говорил с ней Грег, пробормотала: «К черту все это» – и набрала.

Оливия: Ты не думал, что, возможно, мог бы дать свой отзыв более вежливо?

Адам: Зачем?

Оливия: Потому что в этом случае он, возможно, не стал бы так расстраиваться.

Адам: Все еще не вижу причин.

Оливия: Серьезно?

Адам: Не мое дело отвечать за эмоции твоего друга. Он учится в аспирантуре, а не в начальной школе. Если он будет заниматься наукой, то до конца жизни будет получать отзывы, которые ему не понравятся. Как он будет разбираться с этим – его личное дело.

Оливия: И все же, может, ты мог бы сделать усилие, чтобы не казалось, что тебе нравится откладывать его защиту.

Адам: Это нерационально. Причина, по которой план его диссертации нуждается в изменении, заключается в том, что в текущем состоянии он обрекает ее на провал. Я и остальные члены совета даем ему обратную связь, которая позволит ему получить полезные знания. Он учится, чтобы стать ученым. Он должен ценить поправки, а не расстраиваться из-за них.

Каждый раз, набирая ответ, Оливия стискивала зубы.

Оливия: Ты, наверное, в курсе, что валишь аспирантов чаще других преподавателей. И твоя критика больно ранит. Настолько, что иногда люди хотят немедленно бросить учебу и никогда не возвращаться. Настолько. Ты не можешь не знать, как выглядишь в глазах аспирантов.

Адам: Я не знаю.

Оливия: Враждебным. И неприступным.

Это еще мягко говоря. «Как последняя сволочь, – имела в виду Оливия. – Только вот я знаю, что ты можешь и не быть сволочью, и я не могу понять, почему со мной ты настолько другой. Я для тебя абсолютно ничего не значу, так что нет никакого смысла в том, что рядом со мной у тебя случается подмена личности».

Три точки внизу экрана прыгали десять секунд, двадцать, тридцать. Целую минуту. Оливия перечитала свое последнее сообщение и подумала, что, может, на этом все и закончится… может, она наконец зашла слишком далеко? Может, он собирался напомнить ей, что текстовые оскорбления в девять вечера не входили в их соглашение о фейковом романе?

Затем появился синий пузырь сообщения, заполнивший весь экран.

Адам: Я делаю свою работу, Оливия. А она заключается не в том, чтобы делать отзывы приятными или поддерживать самооценку аспирантов. Моя работа состоит в том, чтобы воспитывать строгих исследователей, которые не станут публиковать бесполезную или вредную чушь, отбрасывающую нашу отрасль назад. Академические круги переполнены ужасной псевдонаукой и посредственными учеными. Мне совершенно плевать на то, как меня воспринимают твои друзья, главное, чтобы их работа соответствовала стандартам. Если, услышав, что работа стандартам не соответствует, они хотят бросить учебу, то так тому и быть. Не у всех есть качества, необходимые для академического мира, и тех, у кого их нет, следует отсеять.

Оливия уставилась в телефон, ненавидя Карлсена за эти бессердечные, черствые слова. Проблема была в том, что она прекрасно понимала Грега, потому что сама была в подобной ситуации. Возможно, не с Адамом, но ее опыт в академических кругах и опыт как женщины в науке был отмечен неуверенностью в себе, беспокойством и чувством неполноценности. Две недели перед квалификационными экзаменами она почти не спала, часто задаваясь вопросом, не помешает ли ей страх публичных выступлений сделать карьеру, и постоянно боясь оказаться самым глупым человеком в аудитории. И все же большая часть ее времени и энергии уходила на работу над собой, на попытки проложить себе путь и достичь чего-то в науке. Мысль о том, что кто-то так хладнокровно может пренебречь ее работой и чувствами, глубоко ранила. Вот почему ее реакция была такой незрелой, почти эмбриональной.

Оливия: Ну и пошел ты в жопу, Адам.

Она сразу же пожалела об этом сообщении, но по какой-то причине не могла заставить себя извиниться. Только двадцать минут спустя она поняла, что Адам не собирается отвечать. В верхней части ее экрана появилось предупреждение, что уровень батареи упал до пяти процентов.

С глубоким вздохом Оливия встала с постели и оглядела комнату в поисках зарядного устройства.

– Теперь направо.

– Понял, направо. – Палец Малькольма переключил рычаг поворотника. В маленьком салоне машины раздалось щелканье.

– Нет, не слушай Джереми. Сворачивай налево.

Джереми наклонился вперед и хлопнул Ань по руке.

– Малькольм, верь мне. Ань никогда не была на этой ферме. Нам нужно направо.

– «Гугл-карты» говорят налево.