Текст книги "Моя жизнь с мальчиками Уолтер"

Глава 6

«ДЖЕКИ, СПАСИ МЕНЯ!»

Я подскочила на постели как ошпаренная и поспешно потянулась к лампе на тумбочке. Тьма вокруг душила меня, и я смогла вздохнуть полной грудью, лишь когда глаза резанул желтый свет. Пижама прилипла к влажной коже. В ушах эхом звучал голос сестры. Мне приснился кошмар, тот же, что и всегда. Он каждый раз начинался одинаково: в тихий, спокойный день мы всей семьей наслаждаемся поездкой в машине. Затем неведомая сила срывает меня с сиденья, и я беспомощно смотрю на то, как моих родных поглощает земля.

Отправляться на пробежку было рано, но в груди молотом стучало сердце. Я поняла, что до рассвета буду ворочаться, но заснуть не смогу. Отбросив покрывала, я решила спуститься в кухню. Возможно, стакан теплого молока успокоит нервы. В Нью-Йорке меня таким образом успокаивала Кэтрин. Я тогда переживала из-за предстоящего переезда в Колорадо, и кошмары мучили меня сильнее обычного. Как-то ночью я своим криком разбудила нас обеих.

Я тихо кралась по лестнице вниз. Спускаться ночью было куда сложнее, чем днем, темнота скрывала барахло на ступеньках, которое тут, кажется, только множилось. Каждый раз, когда я шла вверх или вниз, на лестнице появлялись новые книга, фильм или игра.

Моя стопа коснулась мяча. Задержав дыхание, я слушала, как он со стуком катится вниз, сбивая по ходу какие-то вещи. Я не выдыхала, даже когда он остановился: хотела убедиться, что шума никто не услышал. Несмотря на слова Коула, я понимала, что кто-то из парней, вероятно, еще зол на меня, и не хотела ухудшить положение, разбудив их посреди ночи.

Спустившись без других происшествий, я пошла по главному коридору, в конце которого виднелось мягкое голубое свечение. Дойдя до кухни, уловила едва слышимое гудение работающего телевизора.

– Кто там? – спросила я шепотом, ступив на ковер гостиной.

По телевизору шел детективный сериал: на экране следователь осматривал окровавленный труп. Пол усеивали сброшенные диванные подушки, на кофейном столике лежал открытый пакет с чипсами, но в комнате не было ни души.

Мой не очень тихий спуск по лестнице никого не разбудил, но предупредил кого-то о моем приближении. Похоже, в этом доме не я одна страдаю бессонницей, и по замкнутому характеру этой личности можно было точно определить, кто именно.

Подошли к концу рабочая неделя и время, отведенное на групповой проект по искусству. Каждая группа должна была представить свою законченную работу в понедельник, однако мы с Хизер и Райли не слишком приблизились к ее завершению. Выбрали фотоколлаж, проверили, работает ли фотоаппарат, и на этом дело застопорилось. Хизер с Райли вообще думали не о том, забрасывая меня неиссякаемыми вопросами об Уолтерах.

– Айзек носит боксеры или плавки? – спросила Хизер и потянула пальцами зажатую в зубах жвачку.

– Откуда я знаю? – Я пыталась настроить на камере фокус. Всякий раз, когда я смотрела в объектив, все расплывалось. Мне хотелось кричать.

– Ты живешь с ними, – заявила Райли так, словно в свободное время я только и копалась в чужих ящиках с нижним бельем. Стоило подумать об этом, как я поняла: Хизер бы так и делала.

– Всего неделю, – напомнила я. – Может, начнем работать? Мне нужно получить хорошую отметку за этот проект.

– Расслабься, Джеки, – сказала Райли. – Это урок искусства. Тут никому не ставят плохие отметки.

– Поставят, если мы не сдадим проект…

– Не волнуйся, – успокоила Хизер, – мы его сделаем.

– Когда? Осталось… – я бросила взгляд на часы, – ровно двадцать минут, а у нас нет ни одного снимка.

– Не знаю, – пожала плечами Райли. – Сделаем как-нибудь.

– Боже мой! – секундой позже закричала Хизер. – У меня офигенная идея! Почему бы нам не закончить проект в эти выходные в доме Уолтеров? Мы даже можем остаться на ночевку!

– Ну, не знаю, – протянула Райли, неодобрительно нахмурившись. – Как-то невежливо напрашиваться в гости, особенно учитывая, что мы с Джеки совсем недавно познакомились.

Меня же идея Хизер взволновала. Совместная ночевка не только решит проблему с проектом, но и поможет укрепить нашу дружбу. Даже с помощью Люси – а она познакомила меня со всеми, кого сама знала в Хоксе, – заводить друзей мне особо не удавалось. Теперь без нее будет сложно знакомиться с людьми.

Я проглотила ком, вставший поперек горла при мысли о сестре. Будет здорово устроить пижамную вечеринку с Райли и Хизер. Спрошу Кэтрин после школы, могут ли они в субботу остаться на ночь. Такое чувство, что Люси сейчас рядом со мной и побуждает меня сблизиться с новыми приятельницами.

– Нет-нет, все нормально! – выпалила я, переведя взгляд с одной на другую. – Я спрошу у миссис Уолтер, можно ли нам переночевать вместе. Ночь с субботы на воскресенье подойдет?

Райли несколько секунд смотрела на меня с сомнением, и я заставила себя широко улыбнуться.

– Подойдет, – после долгих колебаний наконец сказала она. – Нужно дома покопаться и выбрать самую прикольную пижаму.

Когда вечером Кэтрин дала добро на нашу совместную ночевку, я обрадовала Райли по телефону хорошими новостями и пошла вниз поблагодарить хозяйку дома. А возле кухни услышала сердитые голоса.

– Но, тетя Кэти, она живет здесь всего неделю, а ты уже разрешаешь ей приводить в наш дом на ночь подруг?

– Ли, как ты можешь такое говорить? – с неодобрением ответила Кэтрин.

– Это не ее дом, чтобы она приглашала сюда гостей.

– Милый, эта девочка потеряла семью. Теперь наш дом – ее дом, нравится тебе это или нет. Джеки оказалась в ужасной ситуации, и я пытаюсь хоть малость ее улучшить, что должен делать и ты. Уж кто-кто, а ты это должен понимать.

Я так круто тормознула, что покачнулась, как на американских горках, когда при остановке ремень безопасности дергает тебя назад.

– Тетя Кэти…

Дослушивать я не стала. Ли прав: это не мой дом и мне никогда не будет в нем места. Я пронеслась по лестнице вверх, не обращая внимания на сметаемые вниз диски, и бросилась по коридору в свою комнату. Я развила такую скорость, что, столкнувшись с чем-то твердокаменным, отлетела и плюхнулась на попу.

– Сукин… – проворчал Коул.

Мы оба ошалело сидели на полу, и он потирал голову, от боли сжав челюсти. Подняв взгляд и увидев рядом с собой меня, Коул покачал головой.

– Черт, подруга, ты мелкая, но как мини-бульдозер.

– Прости, – пролепетала я и поспешно встала. От резкого подъема меня слегка повело, и перед глазами заплясали черные точки, но я прошла мимо Коула, намереваясь удрать в свою комнату.

– Эй, Нью-Йорк! Постой! – позвал Коул.

Я чувствовала его за спиной, но не остановилась. Распахнутая со всей дури дверь ударилась о стену, отчего ближайшая к ней книжная полка зашаталась.

– Джеки, что случилось?

– Ничего, – солгала я, пытаясь закрыть дверь и не пустить Коула внутрь.

– Это… – Коул сунул ногу между косяком и дверью, – полнейшая чушь.

– Я не хочу сейчас об этом говорить, понятно? – практически взмолилась я. Мне нужно было остаться одной. Нельзя показать ему мои слезы. И не только ему.

– Я в чем-то виноват перед тобой? – растерялся он.

Готова поспорить: ни одна девушка еще не отказывалась поплакать на его плече. Я помотала головой.

– Подожди, – попросил Коул, и в его глазах появилось то самое выражение, которого я так боюсь: «бедняжка Джеки».

Я до хруста костяшек сжала кулаки, ожидая упоминания о моей семье. Однако Коул сказал другое:

– Дело в твоей ночевке с подругами?

От удивления я моргнула. Он спросил не то, что я ожидала услышать, и это принесло облегчение. Но если Коул все уже знал, значит, слухи в этом доме распространяются со скоростью лесного пожара.

– Я прав, да? – уточнил он, не дождавшись моего ответа.

«Не только в ней, – чуть не сорвалось с моих губ, – но и в моей семье, и в том, что вам все известно».

– Тебе Ли рассказал? – ответила я вопросом на вопрос. – Он меня терпеть не может, да? В любом случае ночевка с подругами – плохая идея. Я перешла черту.

В Нью-Йорке после долгого нервного срыва я научилась контролировать свои чувства. Это было жизненно необходимо, поскольку я больше не могла позволить себе растворяться в горе. И мысленно я построила внутри себя стену, удерживающую бурный поток эмоций. Но здесь справляться с ними было сложнее. В доме Уолтеров я столкнулась с тем, с чем прежде не приходилось: неорганизованностью, непредсказуемостью и неразберихой. Без стабильности и точки опоры я теряла себя в этом хаосе. Слова Ли пробили в моей стене брешь. Казалось, еще мгновение – и она рухнет.

– Не обращай внимания на Ли, Джеки, – произнес Коул спокойным и уверенным тоном, каким говорят, когда хотят тебя в чем-то убедить. – Он не понимает, что мелет. Просто игнорируй его.

Я машинально кивнула, уставившись в пространство за его плечом. Естественно, я понимала, что своей поддержкой Коул выражает сочувствие, но его слова не имели никакого значения. Так мне выражали соболезнования на похоронах: заученными словами, которые каждый считал себя обязанным произнести. Мне говорили «нам жаль», но на самом деле никто не осознавал, что именно я переживаю. Важно не то, что Ли ведет себя гадко, а то, что он говорит правду.

И тут Коул словно понял, о чем я думаю.

– Эй. – Он положил ладони мне на плечи и слегка встряхнул меня, чтобы я на него посмотрела. – Прости, что мой двоюродный брат ведет себя как придурок. Давай я тебя чуть-чуть взбодрю.

– Это наша конюшня, – сообщил Коул, придерживая для меня дверь.

Он предложил мне показать ранчо, и я согласилась. Мне нужно было, чтобы кто-то, кто угодно, отвлек меня от тягостных мыслей.

Конюшня была видна из окна моей спальни. Издали я приняла ее за сарай, но теперь, войдя внутрь, увидела, что это просторное помещение. В нос ударил запах животных и сена – сильный и резкий, настолько густой, что, казалось, я ощущала его в своих легких.

Мы стояли в начале длинного прохода, по обеим сторонам которого располагались стойла. Несколько из них пустовали, но остальные занимали огромные животные, фыркающие и бьющие хвостами. Они были разных цветов – от темно-коричневого до светло-серого, – но все устрашали меня одинаково. Я чувствовала за спиной присутствие Коула, и меня это почему-то успокаивало.

– Самое крутое тут, помимо лошадей, – расслабленно сказал он, – наш чердак.

Ладонь Коула легла мне на поясницу и мягко подтолкнула вперед. Пока мы шли в другой конец конюшни, Коул показывал мне лошадей и называл их имена. В одном стойле мужчина чистил щеткой черную кобылу по кличке Изюминка. Услышав нас, он вскинул взгляд и кивнул.

– Кто это? – шепнула я, возобновив путь.

– Один из конюхов, – ответил Коул. – У отца много работников. На ранчо требуется много рабочих рук, а мы с братьями не всегда можем ему помочь.

К тому времени, как мы дошли до конца конюшни, я насчитала двадцать четыре лошади. Коул остановился у деревянной лестницы, и я, задрав голову, попыталась разглядеть, что там, наверху. Коул начал взбираться. На середине лестницы он оглянулся на меня.

– Ты идешь?

Я забралась вслед за ним, что было не так-то просто сделать в юбке. Наверху Коул протянул руку и вытащил меня на чердак. Парни тут явно все переделали. Не знаю, чего я ожидала: тюков или горы сена, – но вместо них увидела на полу потрепанный синий ковер, два дивана, старый телевизор на кофейном столике и расписанные Кэтрин стены. В углу лежали настольные игры, которые, судя по слою пыли на них, давным-давно не доставали.

– Мы тут часто зависали, когда были помладше, – объяснил Коул.

Я кружила по чердаку, внимательно рассматривая его. Одну из балок, поддерживающих потолок, украшали ростовые отметки и даты, сделанные парнями по мере взросления.

Заметив, на что я смотрю, Коул провел пальцем по одной из черточек со своим именем.

– В этот день я сломал ногу. – Он качнул головой. – Давай добавим тебя.

Коул взял маркер, висевший на прибитой к балке веревке, и терпеливо подождал, пока я встану к опоре спиной. Я прислонилась к своеобразному деревянному ростомеру, и Коул поверх моей головы провел на балке новую черту, возле которой вписал мое имя. Шагнув в сторону, я осознала: эта короткая черная линия не только свидетельство того, какая я маленькая по сравнению с остальными Уолтерами, но и отметка на память.

– Ну вот, – оглядел дело своих рук Коул, убрав маркер, – теперь, когда ты принята в наше чердачное общество, я покажу тебе, чем это место так потрясно.

Он пересек чердак, потянулся за свисающим с потолка канатом и взобрался на перила.

– Коул, что ты делаешь? – встревожилась я.

– Смотри, – ухмыльнулся он. Шагнув с перил, он, как Тарзан, пролетел по воздуху на канате, оглашая конюшню криком, и спрыгнул в огромный стог сена.

Я метнулась к краю и вцепилась в перила. Он цел? Сено поглотило Коула, и я никак не могла его разглядеть. Я уже почти паниковала, когда голова Коула вынырнула из стога, разбросав по сторонам сухие травинки.

– Твоя очередь, Джеки, – крикнул он. – Хватайся за канат.

– Черта с два. – Я попятилась и повернула направо, к лестнице. – Спущусь как нормальный человек. Не хочу, знаешь ли, оказаться в травматологическом отделении.

– О нет, даже не думай, – отозвался Коул снизу.

Я не успела дойти до лестницы, как она покачнулась и исчезла из виду. Несколько секунд я непонимающе таращилась на опустевшее место, напоминавшее дырку от выпавшего зуба. Я в ловушке!

– Это не смешно, Коул, – наконец отреагировала я, глядя на него сверху вниз и пытаясь сохранять спокойствие. – Пожалуйста, верни лестницу.

– Не-а. – Он положил лестницу боком, чтобы я не могла до нее дотянуться.

– Если ты и правда думаешь, что я спрыгну, то ошибаешься, – проинформировала я его своим фирменным деловым тоном. Вот честно, чем он думал? Абсурдная идея.

– Да ладно тебе, Джеки. Тут низко. Обещаю, с тобой ничего не случится. Мы в детстве постоянно отсюда прыгали.

И не подумаю.

– Если ты сейчас же не вернешь лестницу на место…

– То что?.. – оборвал меня Коул. Скрестил руки на груди и запрокинул голову, чтобы видеть меня.

– Я могу сломать ногу, – разозлилась я, вспомнив, что Коул мне сказал всего пару минут назад у деревянного ростомера.

– Джеки, – простонал он, раздраженно тряхнул головой и закатил глаза, – я не так сломал себе ногу.

– Прости, Коул, – я встала, подбоченившись, – но я не из тех, кто подвергает себя ненужному риску.

– Ненужному риску? Не будь занудой. Ты не бизнесмен и не подписываешь многомиллионный контракт. Просто полетаешь на тарзанке. Будет весело.

– Мне не будет весело, если я сломаю ногу.

– Ты всегда такая упрямая? – пробормотал Коул больше себе, чем мне, покачал головой и демонстративно уселся по-турецки. – Неважно. Я тут целый день просидеть могу.

– Мне казалось, ты хотел меня взбодрить, а не мучить, – заметила я.

Коул помолчал, вздохнул.

– Я пытаюсь, но ты все усложняешь, – сказал он так, будто это я глупила, а не он. – Серьезно, Джеки, поживи хоть немного.

От его слов я задохнулась.

Я собиралась сиднем сидеть до онемения на обтрепанном синем ковре, но одно простое слово от Коула «поживи» изменило мое решение. Позже я поняла, что Коул не вкладывал в него особого смысла, он просто хотел, чтобы я прыгнула. Но слово повисло в воздухе, словно сигаретный дым, удушливый и нежеланный, и я им подавилась. Почему я все еще дышу, когда жизни моих близких несвоевременно оборвались? Родные тоже чувствовали бы себя виноватыми, выживи они, а не я? Волна злости прокатилась по телу. Я сдернула с головы синюю ленту, завязала ею волосы в хвост, как резинкой, и подошла к краю чердака. За канат я ухватилась с третьей попытки, вжавшись животом в перила и вытянув пальцы. Поймав его, осторожно перенесла ноги по другую сторону ограждения и сделала глубокий вдох.

– У тебя все получится, – подбадривал Коул, но я не видела его, поскольку крепко зажмурилась.

Это было глупо, невероятно глупо, но я это сделала. Рывком оттолкнулась от ограждения и взрезала собой воздух.

Естественно, меня мотало на канате туда-сюда, и крутившиеся на языке нехорошие слова я сократила до:

– Уолтер, я тебя ненавижу!

Наконец канат начал замедлять движение, но я уже не могла держаться и выпустила его из рук. Пол резко приблизился, и я ухнула в море сена.

– Видишь? – пробрался ко мне Коул, пока я вставала. – Не так и ужасно.

Он был явно доволен собой, у меня же в горле болтался желудок, а колючая сухая трава облепила все тело. По венам продолжала бежать злость, и я оттолкнула Коула от себя, ударив ладонями в грудь. Ну, попыталась оттолкнуть. Он почти не сдвинулся с места.

– Никогда так больше не делай! – вспылила я. Не получилось отпихнуть, так хоть тоном покажу, насколько я взбешена. – Никогда!

Пораженный моей вспышкой Коул вытаращился на меня с открытым ртом. Сузив глаза, я сверлила его злым взглядом в ожидании извинений. И тут он засмеялся. Хохотал во все горло, упершись руками в колени.

– Хватит! – рыкнула я.

– Боже, – простонал Коул, вытирая слезы, – это было бесценно.

– Я не нахожу в происходящем ничего смешного.

– Потому что не видишь своего лица. Вся такая «гр-р-р!». Просто прелесть.

Я поперхнулась едкими словами, вертевшимися на кончике языка.

«Прелесть»? Коул Уолтер назвал меня прелестью.

– Погоди.

Он шагнул ко мне. Я попятилась, но он снова шагнул, протянув к моим волосам руку. Потом чуть отстранился, держа в пальцах соломинку.

– Вынул, – шепнул Коул.

Мы стояли так близко, что я увидела крохотный шрам на его лбу, маленькую отметину в форме L над левой бровью. Коул смотрел на меня так пронзительно и с таким непонятным выражением, что я уцепилась взглядом за это его маленькое несовершенство. Было гораздо легче выдерживать его пристальный взгляд, зная, что и он не полностью безупречен.

Не считая тихих шорохов, доносившихся из стойл, в конюшне стояла тишина. Происходящее напоминало мне сцену из романтического фильма, где парень с девушкой стоят близко-близко, глядя друг другу в глаза. Воздух вокруг них электризуется. Он медленно наклоняется к ней и после секундных колебаний накрывает ее губы головокружительным поцелуем. Я чувствовала себя героиней подобного эпизода. Вот только поцелуя не случилось.

– Ай! – вскрикнула я, почувствовав боль в ноге. – Какого черта?

Почти коснувшийся моих губ Коул растерянно моргнул, когда я отпрыгнула в сторону. Затем увидел высунувшуюся из сена вислоухую собаку и опять засмеялся.

– Это Бруно. Страстный охотник за разномастными носками и вонючими кедами.

– Он меня цапнул. – Я посмотрела на пса. На самом деле укус был больше неожиданным, чем болезненным. Сердце до сих пор заходилось.

– Шутишь? – Коул присел на корточки почесать собаку за ухом. – Бруно и мухи не обидит. Наверное, принял твою ногу за старый кроссовок.

Бруно и правда выглядел безобидно. Коричневый пес с седой шерстью на морде. По собачьим меркам он, скорее всего, старичок.

– Я бы сказала, что он милашка, если бы не страдала аллергией, – отступила я от Бруно. Пес посмотрел на меня, высунув язык.

Коул поднялся и, взяв меня за руку, повел к стойлам, которые я не заметила: они прятались в дальнем углу конюшни.

– На лошадей у тебя есть аллергия? – поинтересовался он, остановившись у стойла с великолепной серой лошадью.

– Понятия не имею. – Коул открыл щеколду на дверце, и я отошла назад. – Как его зовут?

– Ее, – поправил он, входя в стойло. – Афина – девочка.

При звуке своего имени Афина потрясла гривой, а потом ткнулась губами в лоб Коула.

– Она такая… огромная, – украдкой попятилась я. Живя в городе, я практически не имела дела с животными, но признаваться в том, что Афина меня страшит, не хотела.

Коул не заметил моего маневра.

– Прокатишься? – радостно спросил он и, не дожидаясь ответа, снял со стены седло.

– Ни за что! – Я отпрянула к противоположной стене, подальше от лошади. Ничто на свете не заставит меня забраться на это животное… даже такой очаровательный парень.

– Джеки, – начал Коул, седлая Афину, – забыла, что я тебе сказал? Поживи хоть немного.

– Да, – рыкнула я. – А ты забыл мой ответ? Что я тебя ненавижу?

С уговорами, но Коулу удалось усадить меня на лошадь. Я так твердо стояла на своем, что он попытался сторговаться со мной: отдать мне пять минут своего утреннего времени в ванной. Я ответила, что не залезу на Афину ни за какие плюшки. И конечно же, ошиблась. Кое-что стоило неприятно потных ладоней и замирающего сердца. После того как Коул пообещал мне, что Джек с Джорданом перестанут преследовать меня с камерой, я позволила ему усадить меня в седло.

Первые десять минут я ехала зажмурившись. Вся на нервах, я зациклилась на двигающейся подо мной лошади. Но потом начала замечать другие вещи: прижавшегося ко мне сзади Коула, тепло греющего лицо весеннего солнца.

Коул не спешил. Он выгуливал Афину на лугу, а вокруг на ветру колыхалась волнами трава. Успокоившись, я наслаждалась ощущением рук Коула, прижатых ко мне и сжимающих поводья. Мы приблизились к лесу, и волнующаяся на ветру трава сменилась крепкими деревьями. Коул потянул за поводья и соскользнул с седла. Привязав Афину к ближайшему дереву, помог мне спуститься. Мы пошли в лес по хорошо утоптанной тропинке.

– Тебе понравится то, что увидишь, – пообещал Коул, обернувшись.

И оказался прав.

До поляны мы дошли за пять минут, но я сразу поняла, что он вел меня именно сюда. Мы словно попали в сказку. Лесная речка тут обрывалась маленьким водопадом, создавая внизу кристально чистый водоем. Вода блестела от пляшущих по воде солнечных бликов. Зелень по кромке водоема покрывали капельки воды, мерцающие как крохотные изумруды.

Уолтеры соорудили здесь своеобразный пляж с чистейшим белым песком, и вода плескала у берега, создавая ощущение, что мы у океана. Здесь стояли два шезлонга, а за ними в тени – столик для пикника. К дереву у воды были прибиты деревянные досочки, позволяющие забраться на висящую над водоемом толстую ветвь. Коул улыбнулся, стащил с себя футболку и полез на дерево, как мальчишка.

– А теперь-то ты что задумал? – крикнула я, прекрасно зная ответ.

Коул, издав победный крик, бухнулся в воду бомбочкой, подняв тучу брызг.

– Как получилось? – вынырнув, спросил он.

Я пожала плечами.

– На четыре с половиной.

– Из пяти?

– Из десяти, – ответила я, наблюдая за тем, как он гребет к берегу.

– Ладно, Саймон Коуэлл[7]7
  Английский продюсер, бизнесмен и телеведущий.


[Закрыть], – Коул с плеском приблизился к берегу, – посмотрим, какие результаты покажешь ты.

Я скинула босоножки, окунула ногу в воду, чтобы проверить температуру, и тут же отпрыгнула назад.

– Ты спятил?

Удивительно, что водоем не покрывал тонкий слой льда.

На лице Коула расплылась улыбка, вызвавшая во мне нехорошие предчувствия.

– Возможно, – признался он, прыгнул ко мне и стиснул руками за талию.

– Коул! Коул, нет! – заорала я, остервенело отбрыкиваясь.

Он подхватил меня и швырнул в воду.

Все случилось за какую-то пару-тройку секунд, но мое тело успело среагировать моментально напрягшимися мышцами. Сначала, ударившись о поверхность, я ничего не почувствовала, но мгновением позже, когда погрузилась в ледяную воду, все тело прошило ощущение впившихся в кожу игл. От неожиданности я глотнула воды и вынырнула, кашляя как ненормальная. Легкие, казалось, промерзли до основания.

– Погружение вышло так себе, – сообщил Коул. – Оцениваю его на двойку, и это еще очень щедро с моей стороны.

– Я н… ненавижу тебя! – Зубы так отбивали дробь, что я чуть не прикусила язык.

– Да, – кивнул он, – ты это сегодня уже говорила.

Если бы меня не колотило и не трясло, я бы не оставила безнаказанным его наглость, но сейчас меня волновало только одно:

– Вода ледяная!

– Ага. – Коул лежал на спине, двигая руками, чтобы оставаться на плаву. Как на Карибах, блин. – Но летом, когда солнце шпарит, тут здорово.

– Правда? – не поверила я. – А мне сейчас грозит переохлаждение.

– Не будь ребенком. – Коул занырнул, точно пингвин.

В Уолтерах, видно, течет кровь полярных медведей. Я медленно погребла к берегу. Уже вся, небось, посинела.

Лодыжку обхватили пальцы и дернули меня под воду. На поверхность я вынырнула, нахлебавшись воды.

– Ты как, Нью-Йорк? – смеялся Коул. – Дыхание рот в рот требуется?

– Это было не смешно, Колорадо.

Коул заломил бровь.

– Ух ты, с чего такая дерзкая стала?

– С того, что ты пытался меня утопить!

– Ничего подобного! – открестился он.

Вместо ответа я окатила его ледяной водой.

Коул, обтекая каплями, в шоке уставился на меня. Оправившись, вытер с глаз воду.

– О, это означает войну! – провозгласил он, плеснув в меня водой.

Мы долго дурачились, обрызгивая друг друга и смеясь.

– Скажи, если не считать моего двоюродного братца-засранца, как тебе Колорадо? – спросил Коул, пока мы переводили дыхание.

Мы лежали на воде, глядя в небеса, и мое тело занемело от холода. Я тяжело вздохнула.

– Нормально.

– Но?

– Что «но»?

– Обычно такие вздохи подразумевают какое-то «но».

– Наверное… – Я умолкла, не зная, как облечь в слова свои чувства. Коул молчал, давая мне собраться с мыслями. Повернув к нему голову, я сказала: – Понимаешь, здесь все по-другому.

– Никогда не был в Нью-Йорке, но могу представить.

– Да, я очень по нему скучаю.

Коул пристально смотрел на меня, ничего не говоря. Мы словно застыли, и природа, казалось, тоже затаила дыхание, но затем Коул ушел под воду, скрывшись из вида.

– Пора возвращаться, – сообщил он, вынырнув и глотнув воздуха. – Мама будет в ярости, что мы не поужинали. К тому же не хочу, чтобы ты пропустила закат.

– Закат? – переспросила я, плывя к берегу.

– Ага. – Коул помотал головой, стряхивая с волос воду. – В жизни здесь есть свои прелести. Красивый закат – одна из них. После долгого рабочего дня закатное солнце на лугу, наверное, самое умиротворяющее зрелище, какое я когда-либо видел.

Идти обратно к оставленной Афине было холоднее, чем находиться в воде, но к нашему возвращению в дом Уолтеров я уже начала обсыхать.

– Напомни в следующий раз взять полотенца, – сказал Коул, помогая мне сесть в седло.

– В следующий раз? – удивилась я.

– Ну да. – Он сел на лошадь позади меня. – Это наше место, балда. Здесь все летом ошиваются.

– О, точно, – тихо отозвалась я, чувствуя легкое разочарование. А я решила, что он имел в виду нас двоих. Тут до меня дошло, о чем я думаю, и щеки опалило стыдом. По позвоночнику пробежала дрожь, и я внезапно остро ощутила, как близко ко мне сидит Коул: прижимаясь к моей спине твердой грудью, держа в клетке своих рук. Я выпрямилась, пытаясь чуть-чуть отстраниться.

– Вперед, Афина! – ударил Коул пятками в бока лошади. Похоже, он не заметил изменения моей позы. – Покажем этой городской девчонке, чем так хорош Колорадо.

Лошадь пустилась вскачь, и мы помчались к дому по травянистому лугу. Заходящее солнце заливало все вокруг теплым светом. Когда впереди показался дом, Коул остановил Афину и развернул ее мордой к солнцу. И мы вместе любовались тем, как оранжевый шар медленно опускается за горизонт, раскрашивая его радужными цветами.