Текст книги "Завладей моей душой"

– Ты не устаёшь от этого? Это такой кропотливый труд! Я видел, какая у тебя детализация, прорисовка. Нечто подобное я видел только в комиксах «Ходячие мертвецы».

– Ты читал «Ходячих»? – с воодушевлением посмотрела на него я.

– Конечно. Это мой любимый комикс.

– И мой. Именно он меня и вдохновляет, – сказала я и поняла, что примерно так и выглядит любовь с первого взгляда.

И мы снова коснулись горлышками бутылок светлого.

– Только всё-таки это графический роман.

– Ну тебе виднее. Похоже, ты полный спец в этом вопросе, – заметил он.

– Итак. Я открылась тебе. Ну а ты, Брэнт?

– Что? – улыбнулся он своими идеально ровными зубами.

Просто голливудская улыбка.

– Я повидала в этом колледже разных художников. Все они выглядят довольно неопрятно. Творческие личности, склонные к хаосу. И ты: весь такой собранный, ухоженный и невероятно привлекательный.

Я тут же покраснела от того, как могли прозвучать мои слова со стороны. Сама того не ведая, я отвесила парню комплимент.

– Ну спасибо! Правда, слово «ухоженный» мне не особо нравится. Звучит как-то по-гейски, – он рассмеялся.

– Ты скорее похож на бизнесмена, чем художника. Вот что я пыталась сказать, – подхватила его смех я.

– Так и есть, я из семьи предпринимателей. Любовь к стилю у меня от отца. А то, как выглядят все эти горе-художники – так по мне – это просто стереотип. Разве нет?

– Наверное, ты прав.

– Знаешь, чего мне не хватает в моей собранной, ухоженной жизни? – спросил он. – Вся моя жизнь – сплошной минимализм. Но если в творчестве это именно то, чего я хочу, то в жизни мне, наоборот, хочется больше ярких красок и деталей.

– Да?

– И когда я увидел девушку с красными волосами, рисующую красочные комиксы, я подумал о том, что именно этого я и хочу.

Он пропустил между пальцев выбившуюся прядь моих волос.

– Довольно смелое заявление, – заметила я, ощущая, как задрожали мои пальцы.

– В моей жизни всё всегда было просто. Поэтому я не склонен к излишнему драматизму. Может, это прозвучит самонадеянно, но я уверен, что мы должны быть вместе.

– Вот так просто!

– Да, так просто. Ты ничего не потеряешь в том случае, если ничего не выйдет. Для тебя это может стать отличной историей для графического романа.

– Знаешь, Брэнт. Я начинаю любить минимализм.

5

Мне нравилось искусство во всех его проявлениях. Это не только живопись, но и кино, литература. И всё чаще я начала сталкиваться с одним устойчивым стереотипом. Художники – люди столь неуравновешенные, что их лучше держать в психдиспансере. Меня этот факт глубоко расстраивал. Потому что я никогда не страдала от нехватки вдохновения. Да и вообще. Существовало ли понятие вдохновения? Или его выдумали те же ленивые художники, которым просто не хотелось браться за работу? Я склоняюсь к этому варианту.

Любить творчество – это стремиться покинуть рамки реального. Замкнуться в себе, но при этом иметь адекватную на то причину.

Я погружён в творчество, не спугните!

Многие годы я жила скорее в вымышленном мире. А именно в том, который рисовала сама. Мне нравилось не осознавать, где заканчивается унылая реальность и начинается та яркая реальность, о которой я всегда мечтала. И это была самая настоящая жизнь. Поэтому мне сложно было представить, что найдутся люди, которые свалят всё на отсутствие вдохновения. По мне это равнозначно тому, чтобы перестать дышать. Нет, ну если вам нравится не дышать, вы можете и дальше игнорировать кислород, который и так повсюду. Вот эти люди точно психи. Но не путать с художниками. Теми, кто не притворяется.

В Georgian College Of Art было полно притворщиков. Все эти псевдохудожники ходили на лекции и практические занятия с таким же псевдоэнтузиазмом. И однажды преподаватель курса обнажённой натуры задал вполне логичный вопрос, обращённый ко всем студентам:

– Что вы пишите в данный момент?

Кто-то из толпы, недовольно заметил:

– Вообще-то сейчас мы занимаемся обнажёнкой.

И преподаватель тут же сделал словесный выпад:

– Эй, умник! В тебе говорит бездарность.

– Что?

– Встаньте те, кто может внятно ответить на мой вопрос.

Я встала, не испытывая ни капли смущения. Следом встал Брэнт Барнс.

– Итак, вы? Что вы пишите в данный момент? – спросил он, указывая на меня.

– В данный момент я пишу графический роман в готическом стиле.

– Это очень интересно! А вы? – указал он на Барнса, который всё ещё стоял, как и я.

– Я пишу минималистические работы с морским сюжетом, моей излюбленной темой стал маяк.

– Потрясающе! – сказал преподаватель и одиноко похлопал в тишине аудитории. – Я не полный кретин, чтобы интересоваться у вас очевидными вещами, – обратился он к студентам.

И снова его голос потонул в тишине испуганных студентов, приструнённых авторитетом этого человека.

– Знаете, в чём разница между этими двумя и всеми вами?

Тишина в аудитории, которую не посмели бы больше нарушить. Тем более неуместной шуткой.

– В том, что они не обманывают себя. Хотят быть художниками – ими и являются. А вы слишком узколобые, чтобы понять это. Многозадачность – вот то, что отличает хорошего художника от человека, зависящего от вдохновения. Сейчас вы пишите картину в стиле ню, а вечером пишите что-то для себя.

– Но как же все наши задания на дом? Вчера мы рисовали геометрические фигуры на столе, сегодня вы нам зададите рисовать женскую грудь, завтра нам скажут нарисовать пейзаж.

– Не вижу проблемы, – спокойно ответил преподаватель.

– Недостаток времени, – подхватил кто-то из студентов.

– Ах, время. От того, что вы придумали целую серию крутых сюжетов для ваших картин, вы не станете известным художником. Так что или беритесь за дело, или валите из колледжа искусств. Не тратьте своё время и тем более время ваших наставников. Лекция окончена.

6

Времени было действительно мало. Но это смотря для кого. Мне было вполне достаточно. Чтобы выполнить все практические и теоретические задания. Чтобы заниматься собственным творчеством. И чтобы приводить себя в порядок. Конечно, не все видят смыслом своего существования творчество. Такие люди не уставали твердить, что им не хватило времени, чтобы сделать ту или иную работу. И преподаватели снисходительно улыбались. Но я понимала одно. Они так улыбаются просто потому, что видят: из этого человека ничего не выйдет. Перед кем вы оправдываетесь? Перед взрослыми людьми, которым наплевать, успели вы это сделать или нет? Им нужно отвести курс и проверить успеваемость. Если студент не успевает, чья это проблема? Студента. Вольными бывают не только художники – как диктует стереотип, – но и преподаватели. Но это не касалось нас двоих. Мы с Брэнтом уже поняли, что разительно отличаемся от остальных. Да, может, мы стали частенько выбираться в студенческий бар «А+», чтобы выпить бутылочку-другую светлого или тёмного и обсудить искусство. Но это не мешало нам обоим успевать выполнять все задания. Для нас творчество было на первом месте. Всегда.

Несмотря на то, что наши интересы были довольно разными, мы могли спокойно обсуждать любую технику рисования. Да, может, показаться, что мы вели себя весьма высокомерно. Но знаете, может, так оно и было. Мы чувствовали себя выше других. Потому что мы действительно любили писать. И мы писали, не испытывая ни малейшего желания найти себе оправдание, чтобы не делать этого. Поэтому нам было так легко общаться. Мы не строили из себя кого-то, кем не являлись бы.

Может, таким и должен быть настоящий художник? Как Брэнт Барнс. Мужчина в хорошо выглаженной рубашке и новеньких слаксах. С идеально очерченной щетиной и аккуратной причёской. И лишь светло-голубые глаза были ярким пятном в его консервативном образе.

Или второй вариант для девушки. Как Черри Эллерби. В закрытом платье-футляре с минималистичным вырезом. Тёмные оттенки в гардеробе, и в макияже. И единственным ярким пятном был винный цвет волос – глубокий насыщенный красный.

Может, настоящему художнику свойственна аккуратность и дисциплинированность? К чему весь этот хаос? Халатность в отношении внешнего вида. И ещё большая халатность в отношении рабочего места.

– Терпеть не могу беспорядок! – признался Брэнт, заказывая нам по второй бутылке.

– Знаешь, все эти картинки в интернете «творческий беспорядок» и всё такое. Просто ужас, согласись! – засмеялась я, слегка коснувшись манжета его рубашки.

– Как можно так халявно относиться к своему рабочему месту? Оставлять краски открытыми, а кисточки грязными!

– Я знаю! А эти разводы на столе и на полу. Красочное безумие! Аж мурашки по коже.

– И не говори. Меня, знаешь, что вымораживает больше всего во всей этой стереотипной фигне про художников?

– Что же?

– Руки, перепачканные краской.

Я прыснула со смеху.

– Как будто эти люди не умеют пользоваться мылом! – согласно добавила я.

– Ты знаешь, я более чем уверен, что они специально не смывают краску. Считают это эпатажным. Может, это просто круто? А мы не в курсе!

Мы смеялись так громко, что на нас оборачивались поглазеть постояльцы бара. Но мы были недостаточно пьяны, как казалось им. Просто нам было безумно весело вместе.

7

Тогда казалось, что у нас впереди вся жизнь. Мы были молодыми и наивными. Не такими наивными просточками, как все эти хиппи, возомнившие себя художниками от бога. Мы просто понимали, что нас ждёт великое будущее. Не такое великое, как у мастеров кисти вроде Пикассо, Ван Гога, Да Винчи, Микеланджело и других. Нет, что-то более приземлённое и попсовое. Мейнстрим, понимаете? Всё в этом мире крутится вокруг мейнстрима. И если раньше выделяться было постыдным, то теперь важно было быть такими же крутыми, как все. Как все те, что уже на вершине.

Мне нравилось думать о том, что мои графические романы станут чем-то столь же классным, как «Ходячие мертвецы». Говорило ли это о том, что я стремлюсь к мейнстриму? Скорее да. Но с возрастом ты начинаешь понимать, что чаще всего мейнстрим – это гарантия стабильности. Стабильный заработок, гарантия того, что у тебя всегда будет работа. Что плохого в том, чтобы нравиться массам? Мы больше не бунтующие против системы подростки. Мы повзрослели. И поняли, что человек, который рисует психоделическую наркоманию, останется непонятым художником. А тот, кто умеет чётко донести идею в народ, добивается успеха.

Конечно, и у Брэнта были свои идеалы. У каждого человека они есть. Что уж говорить о социопатах. Даже они стремятся быть похожими на знаменитых серийных убийц. Все хотят, чтобы их запомнили. И, естественно, у Брэнта были все шансы. Он отлично набил руку в минимализме. Его идеи были ясными и яркими. Ничего лишнего. Только то, что ты хочешь сказать. Никакого завуалированного смысла или лирических отступлений. Всё чётко и по существу. Он бил точно в цель. Он был тем, кого народ схавает и попросит добавки.

Мы тогда были в возрасте 20–22 лет. Но прекрасно понимали то, что просто так ничего не даётся. И мы были готовы трудиться днями и ночами, несмотря на чувство усталости или голода. Мы знали, что рано или поздно столкнёмся с миром реальности, где люди готовы принять наше творчество. Вопрос был только в том, что мы будем делать дальше. И как известность пройдётся по нам.

Знаете, мне сразу хочется сказать. Я никогда не верила в то, что у людей, кто стал актёром одного фильма или автором одной книги, был какой-то талант. Я думаю, у них были большие амбиции и ложные представления о себе. Нужно чётко понимать, зачем ты делаешь то, что делаешь. Мы с Брэнтом писали каждый в своём направлении потому, что это было смыслом нашей жизни. Если мы не писали, нам становилось плохо. Как наркотик. Мы были в дичайшей зависимости от рисования. И были те, кто посредством творчества мечтал о славе или просто разбогатеть. Но для нас это не было самоцелью. Мы просто хотели, чтобы наше творчество зашло другим.

Обязательно найдутся те, кто будет восхищён твоим творчеством. На любой товар свой купец. Я люблю эту фразу. Она всегда вселяла в меня уверенность в том, что я делаю это всё не напрасно. Если будет хоть один отклик, то это уже победа. Разве нет? Ведь в первую очередь ты занимаешься творчеством для себя самого. Только потому, что это приносит тебе кайф. Ты кайфуешь, и это уже твоя награда. А если ко всему прочему у тебя ещё будут поклонники, то это просто взрыв башки.

Мы с Брэнтом верили в это. И оба были уверены в том, что рано или поздно наша дружба перерастёт во что-то большее. И ждали того, какой же всё-таки будет исход у этой истории.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава вторая

У меня были разные клиенты. Проблемы тоже были разные. Но все они, так или иначе, были связаны с сексом. Первое время моей практики я ещё чему-то удивлялась. Оказывается, буквально всё в жизни вращается вокруг этой темы. Даже интересно, почему нас называют людьми. Когда в большей степени мы напоминаем обычных животных. Для которых инстинкт размножения – нечто неконтролируемое. Огромное количество клиентов я отправила в клуб анонимных сексоголиков, или нимфоманов, если вам угодно. И самое интересное то, что эти люди – взрослые, состоятельные. А своим поведением напоминают обычных подростков, у которых шкалят гормоны. Я бы предложила системе образования ввести такой предмет как сексуальное просвещение. Конечно, продвинутые школы уже давно поняли всю важность данного вопроса. Однако по большей части люди остаются консерваторами, не принимающими ничего нового. От этой недосказанности, пробелов в воспитании, и появляются подобные проблемы.

Многие родители считают верной тактику запугивания. Я встречала девушек и женщин, которые признавались в том, что с самого детства их матери откровенно запугивали их сексом. Заниматься в дальнейшем каким-либо интимом им было противно и мерзко, так как это казалось неправильным. Аморальным. Конечно, матери считали, что эта тактика – залог того, что их дочери не забеременеют в 13 лет. Не станут разносчицами ИППП[5]5
  ИППП – инфекции, передающиеся половым путём.


[Закрыть]. Только это и волнует этих мамашек.

Девушки признавались мне в том, что их первый сексуальный опыт был в 20 лет. А иногда и того позже. Нет, это нестрашно. Многие даже считают, что так и должно быть. Я не имею права по этому поводу иметь какое-то мнение. Это всё сугубо индивидуально. Но проблема-то в том, что после первого опыта, многие девушки разочаровываются и перестают заниматься сексом в принципе. А неудовлетворённость в сексуальном плане влияет на все сферы жизни человека.

С мужчинами тоже не легче. Многие «заботливые» отцы давали недвусмысленные советы. Прожив всю жизнь с одной женщиной, они учили своих сыновей пользоваться молодостью и залезть во все трусы, которые только подвернутся. Поэтому вполне очевидно, чем это всё заканчивается. Ненасытность поначалу – это весело, однако кончается всё пресыщенностью и разочарованием.

В принципе, разделить клиентов по жалобам можно на три категории:

1) секса слишком мало;

2) секса слишком много;

3) секс отсутствует.

Других вариантов нет. Конечно, я понимаю, что моё образование и тонны прочитанной специализированной литературы, заставляют меня смотреть на все ситуации спокойно. Для меня это всё вполне очевидные вещи, и решения всегда находятся легко. Другое дело – обычные люди, которые занимаются чем угодно в жизни, но никак не психологией.

И чем больше я выслушивала этих историй, тем сильнее понимала, насколько моя жизнь проста. Это даже радовало. Я не страдала. Иногда у меня даже были отношения. Но мне не хотелось ничего серьёзного. Глядя на то, как это всё обычно заканчивается.

И когда Вэнден Брокс неудачно пошутил по поводу моей профессиональной этики, я с ужасом подумала.

Боже, упаси, иметь отношения с клиентом.

Лично я не входила в категорию женщин, которые мечтают о большом агрегате. Моя физиология не принимала размер более 18 см. И то, признаться, даже 18 уже заходило мне с некоторым дискомфортом. Ну и, конечно, логика у мужчин была следующей. Если размерчик большой, то можно не стараться. Ты должна быть благодарна уже тому, что тебе такое чудо перепало. А удовольствие? Удовольствие получай от размера. Терпеть таких не могу. И уверена, что Вэнден Брокс именно из такой категории мужчин. Слышать не слышал о слове «прелюдия». Я была склонна считать, что грубоватая самоуверенность была выработана им довольно-таки давно. Он мнил себя альфа-самцом, это очевидно. Вопрос лишь в том, является ли это маской. Зачастую угрожающая брутальность – ничто иное, как защитная реакция.

После нашего первого сеанса мне было так некомфортно, что пришлось провести в ванне около трёх часов, глуша вино и зарываясь в пену по уши. Но легче не стало.

Я начала подумывать над тем, чтобы прекратить наши сеансы. И уже даже перебирала в уме, как я могу обосновать своё решение. Но по факту это было излишним.

Вэнден Брокс так и не записался ко мне на приём.

Черри Эллерби
Woodland Town,
Pine House

1

Об этом я мечтала всю жизнь. И в этом не было ни капли преувеличения. Что нужно человеку для счастья? Или правильнее сказать, что нужно меланхолику для счастья? Всё верно. Одиночество и единение с природой. Возможность заняться вытаскиванием на белый свет тех сокровищ, что находятся у тебя внутри. Жить творческим запоем. И теперь у меня всё это было.

Не побоюсь сказать, что настало лучшее утро во всей моей жизни. Даже лучше того, когда мне подарили мой первый мольберт. Или лучше того, когда я узнала, что меня приняли в Georgian College Of Art.

Несмотря на поздний приезд, я проснулась ещё до обеда. Сквозь огромные окна солнце ввалилось мне на кровать и настойчиво легло на лицо. Меня пробудило ощущение искрящейся теплоты. Я с наслаждением приоткрыла глаза, боясь, что столь яркий свет ослепит меня. Немного привыкнув, открыла глаза полностью и сделала большой вдох. Пахло изумительно. Можно было лишь по этому вдоху ощутить всю прелесть жизни загородом. Пахло настоящим лесом. Не претенциозным лесом, из которого слепили дом в центре каменных джунглей. А лесом-лесом. У дерева особенный сладковатый аромат. И сочный. Сравниться с этой сочностью может только вкус персика.

Знаете, я никогда не мечтала прославиться или стать богатой и знаменитой. И когда стала получать неплохие гонорары с продажи графических романов, не считала нужным гордиться своим материальным положением. Да, изменения были. Я стала чаще баловать себя необычным кофе. В любой хорошей кофейне вы встретите сезонные предложения и огромный выбор добавок и сиропов. Но, конечно, такой кофе будет стоить в два, а то и три раза дороже, чем обычный капучино, американо, эспрессо или латте. Теперь-то я вовсю насиловала свои вкусовые рецепторы в поисках новых излюбленных кофейных напитков. Лавандовый раф с небольшой терпкой ноткой и сливочной нежностью отправлял тебя в Прованс. Арахисовый капучино с приятным бонусом – маршмеллоу – делал консервативный напиток более современным. Латте бельгийская вафля с огромной пеной взбитых сливок и ломтиком печенья вызывал детскую радость. Но больше всего мне полюбился мятный латте с его яркой свежестью и сладостным послевкусием.

Для меня ярким показателем моего нового социального статуса – а соответственно и нового уровня доходов – стала возможность покупать тот кофе, который мне хочется, не обращая никакого внимания на его прайс. И делать это каждый день. Поэтому, отправляясь на работу в галерею, я всегда проходила мимо кофейни и брала кофе с собой.

Дальше – больше. Я смогла позволить себе машину. Свою собственную. У мужа – Jaguar F-PACE, цвет цезий синий. Слишком роскошный и броский. Мне нужно было что-то менее вызывающее. И, конечно, бюджетнее. Потому что я хоть и стала получать гонорары с продаж первых двух графических романов из серии «Ужасающие сказки» и получила аванс за будущие работы в рамках этой же серии, но это был не такой денежный оборот, чтобы позволить себе «Ягуар». Да и кичиться своим достатком я не стала бы. Машина нужна как средство передвижения. Поэтому RAV4 – отличный вариант во всех отношениях.

А теперь, когда я проснулась в шикарном Пайн Хаусе посреди соснового бора, я ощутила себя богачкой на все 100 %. И мне это понравилось. Я спокойно оплатила проживание в этом доме на три месяца вперёд, готовая к тому, что захочу продлить срок аренды. Я могу себе это позволить.

Знала также и то, что ближайший и единственный на много километров городок с численностью населения 200 человек был далеко не элитным. Скорее это был обычный городок в глуши, где люди жили в тревоге за своё будущее. Дом, в котором теперь проживаю я, был построен неким богачом. Он собирался сам жить в этом доме со своей семьёй вдали от городка Вудлэнд Таун, чтобы все понимали его социальное положение. Огромный дом, выполненный искуснейшим дизайнером, с самой лучшей техникой и дорогостоящими дизайнерскими элементами вроде сенсорных выключателей, был своего рода фаллическим символом. Этот человек хотел раз и навсегда заявить о себе и разграничить те миры, в которых жил он и простые местные жители. И у него это получилось. Но ненависть к себе он заслужил далеко не этим. А тем, что выкупил огромную часть лесного массива в придачу к лесопилке. Рубка леса шла, пожалуй, слишком активно, жители изрядно волновались. Недовольства и мелкие вспышки бунта особого эффекта не возымели. Да и угрозы человека с достатком были куда весомее. Но тот богач не учёл одну вещь. Эти жители, ничего не представляющие из себя поодиночке, вдруг объединились благодаря всеобщей беде. И насколько мне было известно, всё закончилось довольно плохо для этого богача и его семьи. Лесопилка долго оставалась заброшенной, прежде чем нашлись новые покупатели. Жить в глуши мало кому по душе. Но этот дом перешёл по наследству ближайшим родственникам богатого толстосума, и теперь его сдают в аренду таким же меланхоликам, как и я. Эта история сложилась у меня благодаря найденным малочисленным фрагментам в интернете, описывающих историю Вудлэнд Тауна и строительство Пайн Хауса. Было ли в этом место правде? Я думаю, отчасти. В целом, вряд ли ты когда-то узнаешь, что происходило здесь на самом деле.

Лично мне кажется, здесь весьма романтично. Вполне вероятно, что влюблённые парочки приезжают сюда на выходные, чтобы мило провести время в этих хоромах. Уж места для секса здесь столько, что, наверное, и уик-энда не хватит, чтобы опробовать все поверхности.

Мне же просто нравилось осознавать, что это всё принадлежит мне. И есть вероятность, что я настолько влюблюсь в этом дом, что рано или поздно захочу его приобрести. И тогда моей машиной станет мощный и агрессивный внедорожник-гигант Toyota Tundra. Идеально подходящий для жизни в глуши. С этой прекрасной мыслью я встала с кровати и блаженно потянулась.

2

Первые дни я ходила по дому, как по музею. Здесь всё было эстетично донельзя. Хай-тек технологии привлекали своей футуристичностью. Моё внимание привлекла огромная беговая дорожка у панорамного окна с видом на реку. Я тут же переоделась в удобную спортивную одежду и захватила с собой бутылку воды. Дорожка премиум класса была снабжена встроенными динамиками, полотно давало ощущение бега по лесной дорожке, включала в себя более 15 различных тренировочных комплексов. И ко всему прочему она выглядела настолько космически, что на ней так и тянуло позаниматься.

До этого момента я не тратила время на тренировки. У меня была неплохая фигура благодаря хорошему метаболизму. Но ощущение того, что ты бежишь на такой крутой новой дорожке и тот вид, что открывается из окна, плюс тот факт, что твоя мечта осуществилась, создавали ощущение того, что возможно всё.

Каждое утро у меня теперь начиналось с пробежки до завтрака. И я думала о том, что когда-нибудь буду настолько прокачена, что смогу бегать по лесу. Когда нет опыта и практики, довольно сложно представить себя бегущим по лесу. Но я хотела к этому прийти.

После пробежки я кидала форму в стирку, а сама отправлялась в душевую кабину, снабжённую миллионами насадок и режимов. Меня вдохновляло даже простое принятие душа. Настроение всегда было приподнятым. Знаете, а я могу к этому привыкнуть!

Дальше меня ждала кружка свежесваренного кофе из кофемашины, что напоминала скорее бота из «Трансформеров». Ну и, конечно, после этого я отправлялась на террасу. На столике у меня стояла термокружка с кофе, а в руках был альбом для рисования.

Мне нравилось рисовать вручную. Всегда. В этом есть жизнь. Знаете, есть что-то сакральное в том, что ты создаёшь нечто своими руками. Не на ноутбуке, компьютере или планшете. Именно на бумаге с помощью обычных инструментов вроде ручек, карандашей или фломастеров. Как будто из-под твоих пальцев сочится магия, а бумага её впитывает и преумножает. Рисовать в программах – это, конечно, круто и интересно. Однако, в то же самое время, это несколько бездушно.

Я приехала в новое место, чтобы начать новую историю. И тот вид, который открывался передо мной, был лучшей наглядной иллюстрацией. Я никогда не знала заранее, что получится в итоге. Я примерно представляла саму идею повествования и вероятный исход. Но это не означало, что всё будет именно так. Иногда герои раскрывались настолько живо, что ранее задуманная сюжетка уже никак не складывалась в связи с характером или принципами того или иного персонажа.

Знаю, моё издательство ждёт какое-то продолжение моих первых работ. Но я планирую создать новую ветку в серии комиксов «Ужасающие сказки». Мне было бы, например, интересно узнать о человеке, который ещё пять лет назад жил в этом доме и владел лесопилкой Вудлэнд Тауна. Пока сложно было сказать, намеревалась ли я выяснить всю правду о тех событиях. Мне нравилось фантазировать в своих комиксах. И приправлять события мистическими явлениями и всякой паранормальщиной. Поэтому первостепенно я решила довериться собственному чутью и фантазии.

Но глядя на эту речку, которая быстро текла мимо моего нового дома, я самой кожей ощущала, что в этом месте могло бы случиться что-то плохое. Естественно, будь эта картинка местом действия моего графического романа.

3

На третий день, когда с самого раннего утра я рисовала на террасе, ко мне на колени запрыгнула кошка. От неожиданности я даже уронила блокнот.

– Ты кто такая? – весело спросила я, смеясь тому, как сильно я испугалась.

В этой изоляции сложно было представить, что кто-то может нарушить моё одиночество. И вот теперь у меня на коленях примостилась маленькая кошка с причудливым окрасом. Топлёное молоко с белыми разводами. Шёрстка была такая гладкая, пушистая и мягкая, что было даже не ясно, кому больше приятно от поглаживаний: ей или мне.

– Как ты здесь оказалась?

Я оглянулась по сторонам, решив, что к дому подошёл хозяин кошки. Но стояла тишина, прерываемая утренним пением птиц и журчанием реки.

– Кажется, здесь никого кроме нас нет.

Кошка была ухоженной, без намёка на колтуны или какие-то болячки. Очень странно, что уличная кошка выглядит в точности, как домашняя. Может, она местная? А арендодатели забыли об этом упомянуть? Или её оставили предыдущие жильцы? Может, её просто не смогли найти перед отъездом, и не оставалось никакого иного выхода кроме как оставить её здесь?

– Ты знаешь, что похожа на топлёное молочко? – я гладила её между ушей, и кошка довольно замурлыкала.

– Может, я так и буду тебя называть? Молочко?

Кошка посмотрела мне прямо в глаза таким проникновенным взглядом, словно понимала всё слово в слово.

Возможно, кошка все эти дни приглядывалась ко мне на предмет того, можно ли мне доверять. И сейчас она решила всё-таки познакомиться.

– Кажется, ты не против, да? Ну тогда будем знакомы. Меня зовут Черри Эллерби.

4

В этом огромном доме, что дышал теплом, украденным у солнечного дня, я в полной мере могла насладиться одиночеством. А моя новая знакомая с шерстью цвета топлёного молока стала для меня отличной компанией, когда мне не хватало общения.

По вечерам, когда я разводила камин в гостиной – где дровник также был и частью декора – я устраивалась с пледом на полу и наблюдала за Молочком. Кошка неотрывно смотрела на огонь, грациозно сидя на задних лапах. Длинная тень от неё была острой и гротескной. Было даже немного жутковато. Думаю, эта кошка знала, что здесь происходило до моего приезда. Такие мысли посещали лишь по вечерам, когда тени от камина становились неестественными. За окном темнело так, что было невозможно разглядеть что-то в полутора метрах от стекла. Там был лес. Лес, в котором жили дикие животные. И маленький городок, где жили те, кто боролся за свой лес веками. Но какой ценой?

И я даже не знала, кого мне стоит бояться. Когда я просматривала страницу в интернете с домиком в тихоокеанском стиле в сердце соснового бора, я никак не могла подумать, что в нём можно чего-то бояться. До этого я никогда не оставалась одна среди густой поросли леса. И теперь радость от того, что исполнилась моя мечта, омрачалась тем, что по вечерам мне становилось страшно. Суеверно и необъяснимо. Так, как это было в моих графических романах.

Я брала кошку на руки, и мы располагались у камина: нас обеих притягивал магнетизм огня. Поленья обуглились и заходились красным. Потрескивание успокаивало и навевало тёплую тоску. Предусмотрительно брошенный на ноги розовый в клетку плед навевал дремоту. И в тот момент, когда Молочко заводилась мурлыканием, мои веки становились слишком тяжёлыми. Я засыпала прямо в гостиной. А иногда даже и на полу рядом с камином.

5

Большим упущением стало то, что я не захватила ни одну из тех книг, что покупала в надежде почитать. Со времён своего студенчества, когда приходилось экономить, я приобрела привычку заказывала книги со скидкой в интернет-магазинах. И в итоге не успевала дочитать одну, как ей на смену приходило три. И сейчас с тоской думала о том, что могла бы проводить вечера в Пайн Хаусе, листая ароматные страницы.

Теперь я засыпала перед камином за неимением других вариантов. Я настолько привыкла там, у себя дома, проводить вечерний ритуал за чтением перед сном, что теперь просто так не могла лечь в кровать. Ну кроме что первой ночи, когда просто вырубилась после долгой дороги.

Я облазила весь дом, силясь найти хоть одну книгу. Но здесь явно провели магическую уборку, после которой не осталось ни одной непрактичной вещи. Никаких полочек и бессмысленных статуэток. Ни одной книжной полки, где нагло-вальяжно расположилась бы пыль. С одной стороны, это было здорово. Минимализм, который явно оценил бы мой муж. И дышалось в этом доме невероятно легко и свободно. Большие полупустые комнаты, никакого захламлённого пространства. Но отсутствие книг говорило о том, что этот дом безжизненный. И я здесь лишь временная переменная. Дом тепло принимал меня в своих стенах, но не уставал напоминать мне о том, что я здесь всего лишь гость. Будь то три месяца пребывания, пять, восемь или даже год.