Текст книги "Детонька"

То ли дело провести выходные в городе с пани бабусей. Поначалу, Влада, конечно, не рассчитывала на такой аттракцион невиданной щедрости. У бабушки была отвратительная манера, любое благое дело, она предваряла язвительным замечанием. И получалось по принципу: «не было счастья, да несчастье помогло». Например, заявляет, что в субботу Влада идет с ней гулять. Вся прогулка заключалась в неторопливом шествии по очередной нарядной улице в центре до ближайшего кафе. Там, пани бабуся могла сидеть по нескольку часов кряду. Влада подозревала, что бабушке просто нравится угодливое обращение официантов. Но, внучке предварительно сообщалось, что они гуляют только из-за того, что своими дешевыми сигаретами, Влада провоняла всю квартиру. Уж если куришь, так покупала бы приличные. Сама пани бабуся курила ментоловые тоненькие сигареты. Для внучкиного кошелька почти не досягаемые. Теперь Влада с каждой стипендии покупала пачку дорогих сигарет и курила их только при бабушке. Первый свой поход в кафе она запомнила надолго. Стефания Юзефовна не глядя в меню сделала заказ, а Влада увидав цены, похолодела. Долго мялась, высчитывала в уме, складывала и вычитала. И сбиваясь, начала мямлить, что буквально недавно так наелась, что ей кроме шарика мороженого ничего и не хочется. Пани бабуся хмыкнула и сказала, что у Влады в глазах мелькают цифры, как на калькуляторе.

Внучка беспомощно огрызнулась, что привыкла рассчитывать на то, что есть. Бабушка, выдохнула из узких губ струйку ароматного дыма, и обозвала Владу дурой.

– Если рассчитывать на то, что есть, так больше ничего и не прибавиться. Кто много хочет, тот много и получает. Не повторяй ошибки своих родителей. Их все устраивало, вот и прожили жалкую никчемную жизнь в этом вашем Запердольске.

Владе хотелось схамить что-нибудь в ответ, но веских аргументов не нашла. Смогла только прошипеть, что если бабушка не помнит, то малая родина внучки называется Шатрово.

– Ай, да какая разница? – Скривилась пани бабуся. – Все одно, Запердольск.

Потом Влада уже привыкла, что походы в кафе оплачивает бабушка. Стефания Юзефовна объясняла, что, мол, кто пригласил, тот и платит, а вовсе не из христианского милосердия. А Влада для себя решила, что пани бабуся таким способом замаливает старые грехи, всю жизнь на внучек не тратилась. Жалко только что на Аньку такой щедрости не перепало. Ничего, вот станет Влада обеспеченной и успешной и обязательно пойдет с сестрой в дорогое кафе. Так же как пани бабуся, вальяжно сядет нога на ногу и станет, не глядя на цены, заказывать все подряд. И официантки будут так же ласково улыбаться и предупредительно менять на столике пепельницу, с одним единственным окурком.

Конечно, обидно слушать, когда бабушка язвит о родителях, но, пожалуй, в чем-то она права. Владу всегда удивляла мамина наивная вера в повсеместное добро. Солнце светит-хорошо, дождь пошел, тоже хорошо, денег нет, так зарплата скоро. Муж ничего толком по хозяйству не умеет, так зато он умный. Старшая дочка вечно насупленная, так у нее одни пятерки, устает очень. Телевизор не цветной, а когда его смотреть-то? Чего Бога гневить, раз все у нее хорошо? И младшая сестренка была точной копией матери. Влада даже ей немного завидовала. Анька словно не замечала, что живут они по поселковым меркам, плохо, скудно. Что соседи за спиной с удовольствием злословят: «Галькин муж никудышный мужик. Ни по хозяйству, ни денег в дом, ни достать чего. Даже пьянице Тимохину больше уважения, вечно с похмелья, а электрик высшего класса. На ногах не стоит, а проводку провести, или розетку, или там починить телевизор, всегда, пожалуйста. У соседей и дачников нарасхват. Родионов, жучила каких поискать, по морде видно жулик. Однако в 90-х Родионов первый поставил в поселке палатку. Сам ездил за товаром, жена сидела за прилавком. У Стрельникой муж в ГАИ работает, Семыкины и Морозовы торгуют на рынке. Конечно, не все зарабатывают по совести, но хоть стараются, что бы дома достаток был. А у Гали пропащий муж. Что это за работа для мужика в детском саду на пианино играть? Это еще жене спасибо, упросила, что бы взяли. А раньше в школе учителем музыки работал. Поселковая школа была маленькой, закрыли ее, ребят стали в районный центр возить, а там своя учительница есть. Уж лучше бы на бухгалтера выучился, раз руками ничего делать не умеет. Одно время выпивать начал, но и тут компанию поддержать не смог. Выпьет, засмущается и домой. Как Галя его терпит?

В школе, Влада решила, что взять ей, кроме как учебой, нечем. Пусть зубрилка, зануда, пусть. Поставлена была цель, золотая медаль, а остальное не важно. И даже легче прослыть нудной отличницей, чем чувствовать, себя хуже всех. Можно не выходить вечером гулять с одноклассниками, не шептаться на перемене с закадычными подружками, спряталась за книжку и все, я в домике. В седьмом классе многие девчонки прокололи уши. Крошечные золотые шарики были предметом гордости. Ну и ладно, ну и не надо, когда-нибудь у Влады будут такие серьги, что вам и не снилось. Мама предлагала купить простенькие «гвоздики», их между собой называли «медицинские», Влада отказалась, папа с гордостью сказал, что дочка умница, лучше золотая медаль, чем серьги. Она кивала, вроде как согласна. Ничего, ничего вот посмотрите, она будет жить в городе, даже не в районом центре, а вообще в Москве! И как приедет однажды в поселок такая благополучная, такая шикарная, что все рот разинут, это что дочь Миши – интеллигента так в люди вышла? Вот это да! Кто бы мог подумать! И этим появлением Влада им всем отомстит. За что конкретно собралась мстить, она сама не знала. Да какая разница?

Влада очень хорошо запомнила, как на выпускном награждали медалистов, их всего двое было, она и Лидка Терехина. Но Лидка получала всего лишь серебряную медаль, да и то больше за оголтелое рвение в общественной работе. И как чужие родители завистливо поглядывали на папу с мамой. Для Влады это был сладкий миг достигнутой цели. Хотя бы на несколько минут отец стал удачливым счастливчиком. Значит, правильно Галя говорила, муж умный, дочка видно в него пошла. Ну, хоть какой-то толк от мужика. Но триумф продолжался не долго, уже на следующий день все опять стало по-прежнему. И о них опять все забыли. Гораздо интересней посудачить о Гридневых, как их Наташка, только закончив школу, выходит замуж. У отца жениха, между прочим, своя автомастерская в городе. Вот повезло! Мишина дочка поступила в Московский ВУЗ. Ну, хорошо, а что еще ей делать? Не пропадать же медали. Если повезет, выйдет замуж за москвича, или пристроится на хлебное место.

Пусть конечная цель королевского появления в поселке еще не достигнута, но теперь Влада чувствовала себя уверенней. За спиной, незримо стояла пани бабуся, нагловатая, язвительная, знающая себе цену. Маме о бабушке сообщала скупо, мол, ходит иногда проведать, ну кофейку попьет, так ничего особенного. Только ночью, рассказывает Аньке о дедушке, Мареке и самой бабушке.

Сестры забираются в одну кровать, и Влада шепотом говорит и говорит. Анька охает, иногда хватает рассказчицу за руку:

– И что, Марек так на смерть и разбился?! Ой, бедная! Такого молоденького сына схоронила!

Анька готова зареветь от жалости и сострадания к пани бабусе. Жалобно всхлипывает, дедушка то оказывается, как рано умер. Бедная, бедная женщина, столько перенесла, может, и характер испортился по-этому. Влада хмыкает, в точности как Стефания Юзефовна, характер испортился? Да она с таким родилась!

Анька заслушавшись, машинально двигается в сторону старшей сестры, еще чуть-чуть и как в детстве, окажется на полу рядом с кроватью. Владу то смешила, то раздражала Анькина манера смотреть в рот рассказчику. Когда девочки были маленькими и папа читал им вслух, Владиславе было достаточно прильнуть к его боку, а младшая сестренка начинала ерзать на диване, стараясь придвинуться к папе близко-близко, и зачарованно смотрела, как его губы произносят слова. В итоге, если Влада не успевала заметить, Анька кубарем скатывалась с дивана, но плакала не от боли, а от того что по глупости прервала интересную историю.

– Ань, подушка уже съехала, сядь ты как человек! Брякнешься, маму разбудишь! – Шипела Влада. – Ну, слушай дальше…

И вот, перед младшей сестрой проносилась история папиной родни, тех, о ком ни она, ни мама и до недавнего времени сама Владислава, ничего не знали. У них ведь из родственников была только прабабушка Вера.

Старшая сестра рассказывала интересно, словно передавала сюжет старого фильма. Такого старого, что картинки перед Анькой возникали черно-белые, и раскрашивались по мере приближения к современности. И начиналась история как в сказке: В давние, давние времена… Прадедушка Юзеф, двадцати с небольшим лет, похоронил родителей и получил в наследство покосившийся домик и десятилетнюю сестру Зосю. Вот родители молодцы! На старости лет «слепили» себе снегурочку! По-хорошему, надо было отправить сестру в детский дом. У него пока ни кола, ни двора, только огромное желание жить в большом городе и ни как-нибудь, а богато. Конечно, Зоська получается гиря и хвост. Но поразмыслив, хитроумный Юзеф (пани бабуся наверняка пошла в него) продал дом развалюху и, прихватив сестренку, отправился за счастьем.

Самым близким большим городом был Миасс. И вот правдами и не правдами, Юзеф начал налаживать жизнь. И Зоська из гири превратилась в счастливый билетик, как отказать в помощи молодому парню на руках, у которого сирота сестренка? Юзеф наловчился проходить в разные кабинеты к важным начальникам, толкая впереди себя сестренку. В зависимости от наставлений брата, Зося или жалостливо всхлипывала, теребя выцветший подол старенького платья, или мило улыбалась, встряхивая кукольными локонами.

Наедине, Юзеф шепотом втолковывал сестренке, что сирот из без нее хватает, главное нужное впечатление произвести. Зося уже поняла, что если хозяйка важного кабинета некрасивая и суровая тетка, надо гладко заплести волосы в косу и в руках желательно держать правильную книгу. Какую именно, девочке было все равно, читать она не любила. А когда за столом сидит грузный пожилой дядечка, надо испуганно прижиматься к брату. У таких дядек, обычно были свои дети, или даже внуки. Они-то, счастливчики, жили при маме с папой, а Зоська бедная сиротка. Как не пожалеть?

В итоге, Юзеф добился ордера на комнатенку, правда на окраине города, и в густонаселенном старом доме. И пристроился работать не на завод, а в ресторан при вокзале.

Через два года он женился. Буфетчица Наташа была некрасивая, высокая и худая как палка. К тому же на шесть лет старше. Но у нее была большая комната в доме, что стоял почти на центральной улице. Отчаявшись когда-нибудь устроить личную жизнь, Наташа Вострякова была рада-радешенька.

Когда родилась Стефания, дом почти соответствовал мечтам родителей о правильной жизни. На окнах в два слоя весели занавеси, шелковые с вышивкой и бархатные с бомбошками. Стол накрывался ковровой скатертью, поверх нее тонкая с узкой кружевной каймой, а на нее уже стелилась клеенка. В «горке» за стеклом красовались хрустальные рюмочки, фужеры цветного стекла, пузатая сахарница с серебряной крышкой. Огромный ковер спускался со стены прямо на кушетку. Шелковый абажур настольной лампы, обшитый бахромой. Отец с матерью работали в ресторане, домой возвращались поздно, и маленькая Стефа была на попечении Зоськи.

Не смотря на разницу в возрасте и невзрачную Наташину внешность, Юзеф был вполне доволен своим браком. Жена полностью разделяла взгляды мужа на жизнь. Дружбу водили только с нужными людьми. К себе почти никого не приглашали, и сами по гостям не разгуливали. Чего гуртом собираться? Есть семья, свои, а чужие им без надобности. Лишние завидущие глаза ни к чему. Теперь осталось дождаться, когда сестре исполниться восемнадцать лет и выдать ее замуж за большого начальника. А что? Зоська хорошенькая блондинка с маленьким аккуратным носиком и голубыми, блестящими словно эмаль, глазами. А зять-начальник в семью нужен до зарезу. Спокойнее будет. Итак, они вынуждены разогревать ресторанную еду на керосинке прямо в комнате. На общей кухне, под бдительными взглядами соседей, мать варит картошку и постные щи. За шкафом, словно в норе, мешки и банки с провизией. Так и томится в шкафу не надеванная шуба. В холщовом мешочке, под кроватью, за вынутой половицей, припрятаны кольца, серьги с жемчужинками, браслет черненого серебра и с десяток золотых монет. Да еще отрезы ткани, батистовая скатерть с вышивкой и бархатное одеяло, Зоське на приданое. И что? Живи с оглядкой? Недавно пришлось маленькой Стефке отвесить хорошую оплеуху, что бы не таскалась по общему коридору с пирожным в руках. Заодно и Зосе шипящим голосом высказать, хороша нянька, не уследила. Но на нее грех жаловаться, почти каждый день, взяв с собой Стефу, она, выйдя из комнаты громко спрашивает:

– Тетя Наташа, чего на ужин-то купить?

– Капусты кочанчик помельче, да картошки. А если денежка останется, то баранку с маком для маленькой. – Постным голосом вещает из-за двери мать.

Ленивая на учебу Зося, окончив с грехом пополам семь классов, ждет, когда брат с женой найдут жениха начальника, или на худой конец, пристроят ее в буфет при ресторане.

Но, свадьбы Зоськи родители не дождались. У Наташи померла в деревне тетка. Старуха была одинокой и родственники давно о ней позабыли, а теперь выходит, какое-никакое наследство. Вроде дом у нее был свой. Да и мало ли одинокий человек добра мог нажить? Тратиться то не на кого.

Родители мигом собрались. Путь не близкий, надо поездом часа три ехать, а там может, повезет, и попутная машина попадется, или подвода.

Наследство оказалось ерундовое. Избу сумасшедшая старуха отписала колхозу! Только и осталось, что перина, три подушки и по мелочи еще. Зря только на дорогу потратились. Но не бросать же. Увязали два узла, и отправились восвояси. Зимний день угасал быстро, в темноте да с узлами страшновато. И мать с отцом решили сократить путь. До моста часа полтора ходу, напрямки через замерзшую речку, в пол – часа обернутся. Коварная полынья, словно нарочно поджидала самонадеянных путников. Ровно на середине реки, лед под ногами предательски хрустнул. В сумерках заметили их не сразу, и когда подоспела помощь, оказывать ее было уже некому.

Зареванная Зоська мигом пришла в себя, когда к ним явились тетки из женсовета. Вспомнив, что покойные брат с женой незваных гостей не жаловали, наскоро вытерла слезы, пригладила волосы и вышла в коридор. К ним нельзя, Стефка плакала, теперь задремала, пусть поспит. Нет, ни в какой приют племянница не пойдет. Зосе через полгода восемнадцать исполнится, имеет право девочку у себя оставить. Пусть лучше пособие оформят по потере кормильца, Стефка же получается круглая сирота, да и Зося круглая сирота. Им положено.

Она говорила убедительно, доказывала, что почти уже комсомолка и воспитает племянницу достойным советским человеком. Бессознательно, Зося повторяла то, что когда-то говорил ее брат. Хотя после пламенной речи, в комсомол ни Юзеф, ни Зося так и не вступили.

Но, женский комитет согласился. Пусть девочка остается с молодой тетей. Конечно их без надзора не оставят и будут проверять и помогать. А в детском доме итак хватает сирот. Вон сколько за последнее время выявили врагов народа, их детей надо воспитать в верном партии духе. А тут происхождение самое что ни на есть пролетарское, скромные работники пищеблока. Пусть живут.

Стефанию действительно пристроили в детский сад. И Зосе пришлось устроиться на работу. От слов завод или фабрика, девушку кидало в дрожь. Пошла в ателье ученицей. Вечерами, Зоська проливала злые слезы глядя на исколотые не привычные к шитью пальцы. Не о такой жизни она мечтала. Братец с женой молодцы, из-за паршивого барахла обрекли их со Стефкой на такую жизнь. Спохватившись, она испуганно крестилась и просила покойным Царствия Небесного.

Все тайники в комнате она давно нашла. Вечерами, накрепко заперев дверь и задернув тяжелые занавеси, бережно перебирала их содержимое.

Нет, не останется Зося влачить жалкое существование портнихи. Брат смог и она сможет. На ночь, уложив Стефанию спать, вместо сказки она говорила, как чудесно они заживут. Уедут далеко-далеко, может даже в саму Москву, и будут, как сыр в масле кататься. Как и когда, она еще не знает, не придумала. Но так будет, пусть Стефка даже не сомневается. Только молоть языком об этом нигде и никому не следует. Иначе Зося этот язык просто-напросто оторвет. И вообще, верить можно только ей и уши не развешивать.

Маленькая Стефа преданно моргала лисьими, отцовскими глазами и на всякий случай, прятала язык за щеку и сжимала губы покрепче.

В конце весны, Зоська выпроводила племянницу на дачу под присмотр воспитателей. Но, не прошло и месяца, как детей спешно вернули по домам, началась война.

Первые дни, испуганная Зося убеждала себя и Стефанию, что это ненадолго, сейчас красная армия разобьет врага и с победой вернется. Но чуда не произошло. Из их дома уходили добровольцами мужчины и молодые ребята. Ушли на фронт почти все Зоськины одноклассники. Молоденькие девочки из ателье, каждый день провожали, кто брата, кто отца, кто жениха.

Леся и Валя записались на курсы медсестер. Зоська мысленно поблагодарила судьбу, что у нее на руках маленькая племянница. Теперь она перебирала не тайники с колечками, а тщательно пересматривала запасы еды. Все-таки брат с женой молодцы, земля им пухом, на полках, скрытых занавеской, мешки с крупой и солью. Жестяные банки с постным маслом, о которых Зося давно забыла. И чугунок, прикрытый чистой холстиной и накрепко обвязанный бечевкой, доверху набитый колотым сахаром.

Зося ругала себя, на чем свет стоит, обзывала себя курвой поганой. Почему раньше не полезла посмотреть запасы! Все колечки разглядывала, а им что сделается? Теперь пришлось тщательно просеивать муку, искать жучков. Масло прогоркло, крупу пришлось перебирать руками.

На работе, она стала потихоньку отматывать нитки на кусочек картона и уносить домой про запас. Каждый раз Зося обмирала от страха, что ее поймают и посадят в тюрьму, как врага народа и вредителя.

Война не заканчивалась, а жизнь становилась все скудное. Зимой Зоська перестала водить племянницу в сад. Ну да, там кормили, но топили плохо, и тащить по морозу закутанную поверх пальтишка в материну шаль, девочку, толку никакого. Шестилетняя Стефка вполне может сидеть дома одна. Топить железную круглую печку ей не разрешалось. До Зосиного прихода она сидела в кровати, завернувшись в бархатное одеяло из тетиного приданного. Рядом, замотанная в старенький шерстяной платок, кастрюля с картошкой, или кашей. Под подушкой, кусочек твердого как камень сахара, еще из старых запасов. Все равно неуютно и тоскливо.

Пани бабуся вспоминала, что была абсолютно уверена, пронырливая Зоська обязательно найдет выход. Так и случилось.

Из чужих разговоров выяснилось, что на завод, прислали главного инженера из самой Москвы! Он-то Зосе без надобности, а вот его супруга…

В ателье с удовольствием сплетничали, что инженерша, настоящая барыня. То подай, это прими. Уж такая важная, чего доброго решится кухарку завести, как при старом режиме.

Зося словно охотничий пес, навострила уши. И вскоре действительно напросилась к инженерше в помощницы по хозяйству. Вероника Антоновна и впрямь оказалась вальяжной дамой с барскими замашками.

Для посторонних было сказано, что Зоську взяли только из-за желания помочь. Девочка молодая, сирота, да к тому же с племянницей на руках. А работа не тяжелая, так по мелочи, постирать чего, или пыль смахнуть. Сама Вероника Антоновна дама грузная, до верхних полок никак не достать, а Зоська юркая, ловкая это для нее и не труд, а так забава.

Зося улыбалась, скромно опускала глаза. Дома, не стесняясь в выражениях, до слез смешила Стефку, передразнивая свою хозяйку. Называла ее ясновельможной пани и толстозадой курвой.

Конечно, пристроилась по своему мнению, Зося удачно. Это тебе не у станка надрываться и в ателье иголкой орудовать, замерзшими пальцами. И даже под бдительным оком инженерши, она умудрялась утащить домой что-нибудь вкусненькое. А в один прекрасный день, в хитроумную Зоськину голову пришла очень выгодная идея.

Всю ночь Стефка спала в платке с накрученными на свернутые бумажки прядями волос. Одетая в последнее нарядное платье с надставленным подолом и получившая строгие наставления, отправилась к инженерше вместе с Зоськой.

Она все рассчитала правильно. Бездетная, скучающая Вероника Антоновна, тот час умилилась.

Ах, какой ребенок! Чудо, просто ангелочек с Рождественской открытки! Очаровательные золотистые кудряшки, а глаза, а маленький рот. И даже имя у девочки такое редкое, красивое, Стефания. Куколка, ну просто куколка!

Инженерша заполучила очаровательного ребенка, которого с удовольствием показывали гостям. И грустным шепотом передавали историю несчастной Стефочки, в одночасье потерявшей обоих родителей.

И все были довольны, Зоська уверено двигалась к тайной мечте, а Вероника Антоновна сразу остановила сплетни и разговоры. Какая же она барыня? Она просто добрая женщина, взяла под опеку двух сироток. И Зося и Стефочка ей почти как дочери.

По-хорошему надо было бы записать племянницу в школу, но Зося и Вероника Антоновна решили, что девочка слишком слаба и мала. Пусть пропустит год. И детство будущей пани бабуси продлилось.

Стефания хорошо помнила новогодний праздник, на который ее взяла Вероника Антоновна. Инженера и еще нескольких работников завода награждали орденами. Ради такого случая, инженерше и Стефании сшили новые платья.

Возле большущей нарядной елки, в начищенных до блеска ботиночках и с шелковым бантом из Зосиной косынки, Стефка трогательно читала стихи о заботливом вожде. Весь текст уже и не вспомнить, только окончание: «…Бьют часы двенадцать раз. Новый год, в кремле встречая, Сталин думает о нас».

Зося ждала племянницу в коридоре. На банкете оставались только взрослые. Инженер Егор Капитонович, вывел девочку сам, настроение у него было отличное, сунул Зоське в руки большой бумажный пакет с провизией, подмигнул и велел обождать на улице. Тетя с племянницей притоптывали ногами на крыльце. Мороз в предновогодний вечер ударил не шуточный. Наконец вышел Егор Капитонович и протянул Зосе бутылку вина:

– Спрячь, спрячь получше, будет, чем праздник отметить.

Замерзшие, уставшие, но довольные вернулись домой. Так и не затопив печку, начали разбирать пакет. Несколько яблок, немного леденцов, банка консервов, мешочек с мукой, крохотная палочка дрожжей, Четыре грецких ореха завернутые в блестящую бумагу. Такие орешки висели на большой елке, Стефка умудрилась два из них тихонько утащить. И еще мешочек с крупой.

Зося поставила на стол миску с вареной картошкой, открыла консервы. Налила себе и племяннице вина в крохотные рюмки.

– Ну, Стефка, с Новым годом! И за нашу счастливую жизнь на новом месте!

– На каком? – Запихивая в рот теплую картошину, ‒спросила племянница.

– Вот бестолковая, – засмеялась Зося. – За Москву!

– За Москву, – послушно повторила Стефа и, зажмурившись, выпила горьковатую красную жидкость. И через несколько минут, она заснула прямо за столом, прижав к себе надкусанное яблоко.

Вероника Антоновна начала уставать от роли благодетельницы. Стефания росла, кукольная внешность проходила. К тому же, лень к учебе, она, должно быть, унаследовала от своей тети. Инженерше совсем не нравилось, что встретив на улице учительницу, приходилось выслушивать, что Стефа опять не выучила уроки. В конце концов, она ей не мать. Да еще муж как-то слишком много стал улыбаться Зоське. То его вообще дома почти не застать, а теперь стал являться к обеду. Сделала доброе дело и хватит, хорошего понемножку. Веронике Антоновне хотелось поскорее вернуться в Москву и зажить своей прежней жизнью. Тем более, Егор Капитонович обмолвился, что это вопрос времени и довольно скорого.

Как быть? Ведь для всех они уже практически удочерили Стефу. Проныра Зося давно догадалась о метаниях инженерши. И улучив момент, прямо без всяких намеков предложила выход.

Инженер помогает им со Стефкой уехать, документы и все такое. А там дорожки их расходятся. За доброту спасибо конечно, но, каждому свое.

От радости, что вопрос так легко разрешился, Вероника Антоновна приложила все мыслимые и немыслимые усилия.

Вот так, в марте 45-го, пани бабуся оказалась в Москве. По всему выходит, что Зоська исполнила обещание, а уж каким способом, не важно. Все не важно, когда идешь к своей цели. А думать и рассуждать, что хорошо, что плохо, лишняя забота, ненужные церемонии.

За окном начинало светать. Сестры давно перебрались из комнаты в кухню. Анька умудрилась-таки свалиться с кровати, заслушавшись о похождении родственницы Зоси. Влада шепотом обозвала сестру кулемой и бегемотом, хорошо хоть мама не проснулась. Сна ни в одном глазу, сестры обсуждают рассказанное.

Влада курит в открытое окно, разгоняя дым рукой, Аня громко хрумкает малосольным огурчиком из маминых запасов.

Вообще конечно, эта Зося хитрая проныра, но все равно молодец. Она же не сдала племянницу в детский дом. Влада вновь хмыкает как пани бабуся, да Зоська уникум, так все рассчитать с гусыней инженершей, это уметь надо.

Сестры начали спорить, громким шепотом доказывая друг другу свою правоту. Анька возмущалась, что маленькую Стефанию воспитали двуличной, приучали к вранью ради выгоды. Влада заступалась за ловкачку Зосю. Когда идешь к выбранной цели все средства хороши! А была бы молодая тетка размазней и рохлей, так влачили бы с племянницей жалкое существование в каком-то Запердольске.

Анька прыснула, что за слово дурацкое и смешное «Запердольск»? Влада замялась, ну это так, образовано от одного не очень приличного польского глагола. Сестра пропустила объяснение мимо ушей, гораздо интереснее выяснить, как сложилась жизнь Зоси дальше.

Очень даже неплохо сложилась. Конечно, пришлось потерпеть всякие трудности, пока обустраивались на новом месте. Потенциальным женихам Зося давала от ворот поворот. Искала солидного и богатого. В итоге досидела в девках аж до сорока лет. Но, добилась чего хотела. Вышла замуж за старого вдовца. Дедуня был не хухры-мухры, а генерал! Его сына Зося постепенно от дома отвадила. Вроде мужик был так себе, разгильдяй при важном папе. Что-то там у него в жизни не сложилось, короче спился совсем. И ловкая Зося осталась единственной наследницей геройского мужа. Прожили они лет пятнадцать, или чуть больше.

– А сейчас она старенькая, наверное, совсем, да, Владка? Ей, наверное, под девяносто уже.

– Дура ты что ли? Она померла давно. А все генеральское наследство, между прочим, перешло к пани бабусе. Вот повезло! Есть такие люди, к ним удача прямо липнет.

– Удача разве в богатстве? А счастье?

– Ань, ты прикидываешься, или вправду наивная? Счастье-это, когда человек получает то, что хочет, поняла? Зося хотела жить богато, значит, получив это, стала счастлива. И пани бабуся ждала манны небесной и что бы не напрягаться. Она вполне довольна, можешь мне поверить.

– А если хочешь просто, что бы тебя любили, ну… что бы…

– Ой, – Влада скривилась, в точности как Стефания Юзефовна, – не начинай, сейчас прямо стошнит от правильных фраз: «что бы человек был хороший», любовь и всякое такое, бе-е-е-е, как овца честное слово! Хочешь любви ну и жди ее, если тебе больше ничего не надо. Дождешься дурака какого-нибудь из нашего поселка и будете жить в любви. Бедные и счастливые.

Анька нахмурилась, обиженно засопела. – Ладно, я спать пойду.

– Ну и иди, – насмешливо сказала Влада. – Ты подушку переверни, жених приснится.

Сестра промолчала, ушла в комнату.

Влада сполоснула пепельницу, прикрыла окно. Зря конечно Аньку обидела, ну а чего она глупости говорит! Мама с папой любили друг друга и что, помогло? Нет, в жизни надо трезво все рассчитывать, без сантиментов, наметил что-то иди, добивайся. Сел в танк и вперед, не зевай по сторонам, не трать время на ерунду. Уважают успешных, благополучных. Вон даже в одном старом романе написано: «Лучше вызывать зависть, чем жалость». И бабушка часто повторяет: «Как сам себе постелешь, так и выспишься».

Влада выпрямила спину, вскинула голову и вдруг ясно представила пани бабусю, одобрительно кивающую головой.

Уже скоро год, как общается с бабушкой, а ночевать у нее осталась первый раз. Погода выдалась на редкость противная, в кафе не пошли. Когда внучка собралась уходить, хлынул настоящий ливень. Влада посмотрела в окно, поежилась.

– Ладно уж, оставайся. – Королевским тоном изрекла пани бабуся.

Влада нахмурилась, скажите благодетельница. Но, спохватившись, что бабушка уговаривать не станет, промолчала. Ой, ой, мамочки! Как же раздеваться-то? Колготки, зашитые на пальцах и трусики старенькие, стиранные перестиранные. Вот повод поглумится над внучкой.

Решила пойти в душ и раздеваться там. Бабушка дала красивое большое полотенце с шелковой вышивкой и ночнушку. Ах, какая! Как в журналах или в зарубежном кино. Кружевной верх, под грудью маленький бантик, и разрез прямо от бедра, щедро отделан кружевом. Не рубашка, а вечернее платье. Зачем бабушке такая? Старушки всегда в хлопковых спят или фланелевых.

Влада надела бирюзово-зеленое кружевное чудо. Распустила волосы, и битый час не могла оторваться от зеркала в ванной, любуясь на свое отражение. Она вставала на цыпочки, пытаясь разглядеть себя в полный рост, сжимала руки, что бы грудь выглядывала в кружевной вырез пышными полушариями. Наклоняла голову, изгибалась в немыслимых позах, глядя как красиво струится тонкая ткань.

Пани бабуся стучала в дверь и едко спрашивала, не ушла ли внучка по воду с коромыслом и ведрами. Или она ищет ушат и березовый веник?

Влада показала язык закрытой двери и наконец, вышла.

– По моему, эта рубашка мне идет. – Ошалев от собственной смелости, сказала внучка

– Хорошие вещи всем идут, – хмыкнула пани бабуся. Глядя, как Влада комкает в руке несчастные колготки.

Да, Стефания Юзефовна сантиментальной дамой не была. Денег на новые колготки не выложила и красивую ночнушку не подарила. Когда-нибудь, еще раз, оставит внучку ночевать, она эту рубашку и наденет.

Влада призналась, что подрабатывает уборщицей. Нарочно рассказала, даже с вызовом. Пусть пани бабуся знает. Но та даже бровью не повела. Подумаешь, уборщицей. Например, Зося одно время работала подавальщицей в задрипанном буфете, когда перебрались в Москву. Ну и что? Если человек идет к своей цели, без разницы по какой дороге. Стефании Юзефовне тоже довелось повертеться в молодости. Учиться она не собиралась, а приличного мужа под забором не найдешь. Можно и веником помахать и с подносом походить, главное знать где. И какие плоды ты ждешь. Если денег, то за них горбатиться не стоит. Умный человек должен так жизнь поворачивать, что денежки сами в руки упадут. Вот как Зосе, или самой пани бабусе.