Текст книги "Детонька"

Ольга Александровна на совещании у начальства, Вадим сегодня выходной, значить пить кофе и курить придется в одиночестве. Народу конечно в курилке хватает, но… Влада смотрит в окно, мысли скользят лениво, с одного на другое. Через два дня возвращается из поездки пани бабуся, в магазин, что ли зайти, продуктов купить? В холодильнике уже неделю как «бомба упала», пачка маргарина и три йогурта.

В курилке сидят горничные, вот здоровы трепаться! Уже перемыли косточки какой-то бедолаге, обсудили мужей и детей. Влада особо не прислушивается.

– Вот тебе и за денежки! Скажи, получается, помираешь за свои же.

– Ты про что, Эль?

– Да говорю, помираешь и еще за свои! По телеку сейчас слышала, мол, автобус с русскими туристами в аварию попал.

– Да ну! И чего?

– Ну, я в пол уха слушала, то ли перевернулся, то ли еще чего. Ну, всех живых по больничкам, а погибших в морг конечно.

– Ни фига себе! Даже погибшие есть! А где случилось?

– В Польше. Ихний президент там вроде соболезнует и все такое.

Влада вздрогнула, впилась взглядом в говорливую горничную. Все разом замолчали, подруга ткнула болтушку локтем, показывая глазами на Владу.

– Я не включала телевизор-то в комнате, не включала, – затараторила она. – Его гость включенным оставил. А я сама никогда не включаю, на что мне?

Влада молча вышла, лифт ждать не стала, пошла вниз пешком. Ноги кололи мурашки, замутило. Пришлось постоять, вцепившись в перила. На лбу выступила испарина. Да что, в самом деле! Ну что она завелась? В Польше не один автобус возит туристов. Может бабушка вообще сидит в гостинице, или делает прическу в салоне. Главное позвонить нельзя, пани бабуся категорически отвергает мобильный. Ей плохо видно кнопки. На самом деле ей просто тяжело запомнить опции. А зачем звонить? Бабушки в этом автобусе не было! Не было, не было и все! А даже если была, то… то…, с ней все хорошо. Она, наверное, уже «построила» и полицию и консульство и пана президента с ними.

Влада села за свой стол, промокнула салфеткой лоб. Испарина снова выступила. Да, в чем дело? Сейчас макияж потечет!

Рудова вернулась от начальства довольная, похвалили за что-нибудь. Подмигнула Владе и вдруг с удивлением уставилась на нее.

– Что случилось, Владислава? Тебе плохо?

– Нет, ничего, сейчас пройдет.

– Что пройдет? Ты белая до синевы, как скисшее молоко! У тебя давление как? Может позвать Николая Витальевича?

Николай Витальевич, числился в отеле врачом, но дальше сбора мед книжек его деятельность не распространялась. Недавно, горничной уронившей на ногу гладильную доску, он посоветовал после работы, вечером, намазать больное место чем-нибудь. «Что-нибудь» можно спросить в аптеке. Все долго хихикали над этим советом, а бедняжка горничная просидела месяц на больничном, с диагнозом «трещина кости».

– Нет, Ольга Александровна, не звоните, мне лучше.

– Так. Говори правду, что случилось?

Влада замямлила, про туристов, автобус, аварию. Ну, это все не точно, так, услышала случайно краем уха.

– Это все узнается элементарно. Смотри.

Рудова деловито пролистала свой огромный еженедельник, набрала номер. Четко, как автомат задавала нужные вопросы.

– Сейчас переведут на горячую линию, – прикрыв трубку, сказала она. – Так, села, глубоко вздохнула, медленно выдохнула и успокоилась.

Влада послушно вздохнула, успокоиться не получилось, сверлила Ольгу Александровну глазами. Та, собралась дать очередной совет, но видно ее соединили с кем-то.

– Да, да. Данные? Минуту. Говори быстрее фамилию, имя отчество, дату рождения.

– Домбровская Стефания Юзефовна, тридцать шестого года, Москва, – сиплым от волнения голосом, пробормотала Влада.

Рудова барабанила пальцами по столу. Владислава смотрела на эти пальцы с бардовым лаком и мысленно просила, что бы они, не останавливались. Пусть бы так и барабанили, только не останавливались.

Ольга Александровна положила ладонь на стол, пальцы замерли.

– Владислава. – Рудова вздохнула и медленно выдохнула. – Мне очень жаль…

Влада тупо смотрела перед собой. Странно, словно кино смотришь. И ты, совсем не ты, а какая-то женщина актриса. По роли ей сообщили о несчастье и эта женщина, наверное, начнет плакать, или упадет без чувств. В фильме, наверное, так и было бы. А Влада сидит и просто смотрит перед собой и ничего, совсем ничего не чувствует.

Ольга Александровна всё-таки звонит врачу и подробно объясняет, что принести надо валокордин, или корвалол, ну что там есть в аптечке.

Лекарство отмеряет сама, шепотом считая капли. Пишет заявление на отпуск и подсовывает Владе расписаться. Убегает с заявлением к начальству. В комнату заглядывает испуганная Катя.

Рудова велела отвезти Владу домой на машине. Повезет Витя, штатный водитель отеля. Машина будет у служебного входа.

Ольга Александровна возвращается с господином Лукасом. Улыбчивый генеральный делает скорбное лицо, берет Владу за руку и накрывает своей ладонью.

– Я выражать много соболезнования. Это большой потеряние для вас. Когда-то я тоже теряль мама и папа.

Бедный господин Лукас, продирался сквозь дебри русского языка. Влада кивнула, по-английски поблагодарила его за участие. Облегченно вздохнув, генеральный продолжил на привычном ему языке,

Сказал, что Владе окажут всякое содействие. Если нужно ехать в Польшу, то визу оформят по запросу немедленно и там ее встретят и разместят в отеле их гостиничной сети. Он даст распоряжение своему польскому коллеге. Словом, господин Лешек Станишевский все сделает.

Влада опять поблагодарила, прямая как палка, вышла из кабинета. Ноги в коленях не сгибались, и она буквально промаршировала к выходу, громко стуча каблуками по мраморному полу. Только сев в машину, Влада вдруг обмякла как пустой мешок. Виктор ехал молча, сочувственно поглядывая на нее в зеркало. Возле дома, повернувшись к Владе спросил:

– Сами дойдете? Может вас проводить?

– Нет, спасибо, все нормально. Вы поезжайте Витя, я дойду.

Влада легла на кровать, не раздеваясь, только туфли скинула. Лежала и смотрела в потолок. А когда решилась встать, встретилась глазами с пани бабусей на портрете. Стефания Юзефовна смотрела насмешливо. Что, внученька, раскисла? Как там по-Запердольски, рыдать, покачивая разлохмаченной головой, или по соседям бежать искать сочувствия? Я любимого сына потеряла, а удар приняла достойно. Сочувствия ни у кого не ищи. На показ пожалеют, а за спиной открестятся. Все удачливых любят, успешных. Получил от жизни оплеуху, затылок потер и дальше иди, если ты человек. А не можешь, значит, ты рохля, размазня, тебе судьба одни оплеухи и оставит. Я с тобой повозилась, на правильный путь поставила, а дальше твои проблемы.

Влада так явно слышала бабушкин голос, и даже запах от ее сигарет почувствовала. Дурнота и слабость прошли, мурашки в ногах исчезли. Влада пригладила волосы, выпрямила спину, еще раз посмотрела на портрет пани бабуси.

– Я все поняла, Стефания. – Громко сказала она.

Влада, конечно, постаралась взять себя в руки, дела надо делать, а не фигней страдать. Но, теперь ночевать одной в квартире, почему-то стало очень страшно. Анька приехала сразу, даже уговаривать не пришлось. По квартире ходила бочком, словно стеснялась, или ждала что прогонят.

– Ой, Владка, как ты на бабушку похожа, вот на портрете-то! Прям совсем как ты. А тетя Наташа говорит, что у меня глаза как у бабы Веры нашей. Только бабунечка худенькая была, а я… – Анька развела руки в стороны, – как кубышка.

– Да ты жуешь все время. Жуешь и жуешь, как хомяк.

– А что же делать? Я когда нервничаю, или расстраиваюсь, сразу есть хочу.

– Тебе-то, что расстраиваться?

– За тебя. Ты же переживаешь.

Влада хмыкнула, – переживаю, конечно, как любой нормальный человек в такой ситуации. И что теперь головой о стенку стучать?

– А ты ее любила?

– В смысле?

– Ну, бабушку, любила?

– Я ее уважала, этого вполне достаточно. – Отрезала Влада.

Когда все формальности были улажены, внучка получила урну с прахом Стефании Юзефовны. Пани бабуся должна покоиться в нише стены на Введенском кладбище, рядом с ненаглядным Мареком.

Анька ждала за воротами, сестра хотела проститься с пани бабусей одна. Молчаливый дядечка закрыл нишу табличкой, старательно закрутил шурупы, получил деньги и ушел. Влада салфеткой протерла гладкую поверхность с выбитыми буквами, поправила букетик искусственных цветов в металлическом держателе.

Наверное, надо что-то сказать, прощайте Стефания, или спите спокойно, бабушка. Или, дядя Марек, возвращаю твою маму. Но фразы казались какими-то глупыми и не нужными. Чуть дальше у стены стояла женщина с опущенной головой, что-то шептала, глядя в крохотную книжечку.

 
– Panno święta, Matko Boża Częstochowska!
Oto do stóp Twoich upadam, pod opiekę się Twoją uciekam,
przyjmij mnie, błagam Cię i osłoń płaszczem swej dobroci.
Czuję, żem nie godzien (na) Twych względów….44
  «Panno święta, Matko Boża Częstochowska» – молитва Бо́жией Ма́тери Ченстохо́вской


[Закрыть]
 

Влада прислушалась, разобрала только «Матко Боска Ченстоховска». Женщина читала молитву на польском языке. Ну, будем считать, что прощание с пани бабусей состоялось по всем правилам. Уходя, она не удержалась и посмотрела возле какой таблички стоит женщина. «Агнешка Дымна, Беата Дымна» и дата рождения и смерти. Мелькнула идиотская мысль, бабушка оказалась в неплохой компании.

Анька разговаривала с теткой, продающей венки и букетики. Сестре пришлось окликнуть ее несколько раз.

– Что ты вечно со всеми в разговоры лезешь, как из деревни прямо!

– А что такого, – обидчиво пробормотала сестра. – Тебя знаешь, как долго не было. А женщина эта, рассказывала, что у нее сын в армии погиб, а она на кладбище работает. Я бы так не смогла.

– Ну и что? Работа как работа. Может она больше ничего не умеет, или не берут никуда.

– Ну, все – таки как же? Сын умер, а она каждый день на кладбище, ужас какой. Влад, а поминки-то? Нехорошо просто так похоронили и все. Тетя Наташа с тетей Любой, говорят поминать надо усопших.

– Нашла, кого слушать! Своей головы нет что ли? Тоже мне эксперт по жизни, тетя Наташа.

По улице шли молча, пока Влада не увидела приличное кафе.

– Ну, пойдем, помянем, раз так полагается.

Анька ойкнула, но послушно засеменила за старшей сестрой. Красиво как! В полумраке, резные столики, диваны с подушками, на столах лампы под старинные подсвечники.

Не успели сесть, подбежал официант, смазливый молодой человек, в белой рубашке с жилетом, улыбка на все лицо, словно только их ждал.

Влада закурила, подвинула Аньке меню.

– Выбери, что ты хочешь.

Сестра разглядывала фотографии блюд, шепотом читала названия.

– А что такое «панкотА»?

– Панакота, – поправила Влада. – Ну, это крем из сливок, сладкое короче, десерт.

– А брускетта?

– Да так, вроде бутерброда, только с кучей начинок.

– Ой, Владка! Тут на все такие цены! За эти деньги можно неделю есть!

– Ты совсем, что ли с ума сошла? Еще громче крикни на все кафе! – Прошипела Влада. – У меня с деньгами нормально, поняла! Выбирай быстро, с тобой со стыда сгоришь.

– Я не могу, – жалобно пропищала Анька.

Влада сердито раздавила окурок в пепельнице. Подняла руку, чуть только пальцами не прищелкнула. Официант тут же с готовностью склонился над столиком.

– Будьте добры: два цезаря с креветками, две куриные грудки-гриль, панакоту, малиновый чизкейк, дабл капучино, американо и два чинзано чилини.

Бедная Анька уставилась на официанта, даже не записал, неужели запомнит эту непроизносимую речь? Запомнил! Со словами: – «Ваш заказ», повторил все слово в слово, Только уточнил, подавать ли кофе сразу, или позже.

Влада вспомнила, как первый раз пошла с бабушкой в кафе. Неужели так же, как сестра таращилась в меню, не понимая и половины. И так же испуганно смотрела на цены? И тут же всплыло, как мечтала стать такой же, как пани бабуся, и пригласить Аньку в кафе и угощать любыми блюдами. Да, сбылось, в точности как хотела, только повод конечно не лучший.

Сестра попробовала чинзано, ой так он слабенький, там градус то наверняка меньше чем у пива. Однако вскоре Аньку «повело», щеки покраснели, голос стал громче.

Влада ела мало, так поковыряла для порядка. Заказала себе еще коктейль, ничего не берет. Коньяка что ли выпить? Анька переживала, что сестра ничего не ест, а с собой унести не в чем и неудобно.

Влада смотрела на младшую сестру, добрая она, хорошая. Наивная только, вся в маму. И, наверное, действительно похожа на прабабушку Веру.

Анька с ужасом смотрела, как старшая сестра кладет в узкую папочку сумасшедшую сумму, и надо просто встать и уйти! А если деньги со стола своруют? Шла медленно, все время оборачивалась назад, не схватил ли их кто-нибудь.

Парень официант взял папочку, убежал куда-то, вернулся, рот до ушей, провожал до двери, приглашал заходить еще.

– Так радуется, деньги-то не ему, поварам, наверное.

– Чаевые получил вот и радуется, – зевнув, ответила Влада. – Ладно, поехали домой.

Чувство такое, как перед отъездом. Вроде вещи собрал, сидишь на узлах, а машина все не приходит. Надо было выпить больше, может, отпустило бы. А, так вроде дома ликер остался. Пани бабусе очень нравился»«Bols Advocat»*. Влада его терпеть не могла, ну и ладно сойдет, домой хочется, в магазин заходить лень.

Анька крошечными глоточками тянет ликер. Вкусно, но очень приторный, селедочки бы теперь. Сестра сказала, что, мол, так его, конечно, не пьют, добавляют в коктейли. Но ей не охота возиться.

Сестры сидят с ногами на диване, рассматривают старые альбомы с фотографиями.

Ой, надо же папочка, какой маленький! Ему, наверное, здесь лет пять. Хорошенький, только глаза испуганные. Костюм смешной, как в старых фильмах, короткие штанишки и огромный бант на шее. Рядом старший брат Марек, самодовольная улыбка и материны лисьи глаза. А вот Марек уже выпускник, шикарный пиджак, как у Андрея Миронова в фильме «Бриллиантовая рука». Пани бабуся в узком, по фигуре платье, в длинных гипюровых перчатках. На дедушке костюм сидит мешковато, словно не по размеру, так же неловко костюмы смотрелись на их отце. Даже на фото видно четкое разделение: Марек с матерью и чуть поодаль муж с младшим сыном. Неудивительно, что бабушке нравилась Влада. Внешне похожа на нее, характером пошла в Марека.

А вот совсем старинные фоточки, в коричневых тонах, с царапинами и заломами по углам.

– Вот это прадедушка? – спрашивает Анька, разглядывая фото.

– Да, это он совсем молодой и Зоська еще маленькая. Они тогда только перебрались в Миасс.

Юзеф Домбровский, худой, с маленьким аккуратным носом и узкими подкрученными усиками.

– Владка, ты только посмотри! Вылитый Голохвастов «За двумя зайцами»!

– Ни капли не похож, только усики. И вообще сходства никакого.

– Нет, вылитый! Я недавно это кино смотрела, – спорит Анька. – А Зося ничего, миленькая, и волосы хорошие, густые, прямая челка и длинные закрученные спиральками локоны, на куклу похожа. Вот Юзеф с женой Наташей и маленькой Стефой. И куда подевался тщедушный юноша? Погрузнел, лицо широкое, Вальяжно сидит в кресле, на руках будущая пани бабуся. Из-за вороха кружев и бантиков, маленькое личико и не разглядеть толком. Наташа стоит рядом, положив руку на плечо мужа. Худая, платье висит как на вешалке. Темные волосы на прямой пробор словно неживые. Узкие губы поджаты, даже не улыбается. В ушах массивные серьги, толстая цепочка с подвеской, браслет, кольцо. Все надето явно на показ и ничуть не украшает хозяйку.

Папиных фотографий до обидного мало. В основном альбомы заняты Мареком и пани бабусей. На последних страницах Влада. Внучка с бабушкой в Александровском саду, в кафе, дома, на улице, в Питере. Влада на работе, на вечеринке, На пропуск, на паспорт, портрет, сделанный в фотоателье. И ни одного снимка с сестрой, или с мамой. Зачем Стефании Юзефовне портить альбом изображением чужих людей?

– Ну ладно, хватит уже ностальгии. Я устала, спать хочу, – заявляет Влада.

Анька кивает, сейчас, только маме надо позвонить, она волнуется, наверное. Сестра звонит домой каждый день, подробно докладывает, что делали, куда ходили, как сестра поела и как себя чувствует. Видимо возле мамы еще толкутся вечные подружки, тетя Наташа с тетей Любой и Аньки звонки обсуждают и комментируют сразу же.

– Ань, все, хорош уже Запердольское ток шоу устраивать! – Раздраженно говорит Влада.

Младшая сестра покорно сворачивает разговор. На пятый день, Влада почувствовала, что уже устала от сестры и от отпуска, надоело! Анька молодец, приехала, поддержала и довольно. Лучше выйти на работу и жить, как привыкла, как жила при пани бабусе. Ну как будто она еще не вернулась из туристической поездки. А потом, Влада, конечно, привыкнет, что бабушка не вернется никогда. В конце концов, она была человеком пожилым, и даже не пожилым, а старым. Когда-ни будь, это должно было случиться. Что теперь, всю жизнь убиваться? И даже в мир иной Стефания Юзефовна ушла по-королевски. Обошлась без трясущейся головы, маразма и судна под кроватью. Внучка уже погоревала положенное время, вполне достаточно. Простилась прилично, похоронила, как хотела сама бабушка, с деньгами не жалась, ну и хватит.

Ольга Александровна довольна, Влада вышла раньше, чем планировалось. Вид такой же деловой, чуть-чуть лицо похудело, но ей даже идет. Скорбную мину не строит, носом по углам не хлюпает, молодец.

Через полгода, Влада отправилась оформлять наследство. Ах, вот почему пани бабуся жила припеваючи! Большую квартиру обменяла на меньшую с доплатой, плюс все генеральское наследство Зоси, включая дачу, которую Стефания Юзефовна удачно продала. Авторские за учебники и пособия, который дедушка писал для ВУЗа. Выходило, что свою пенсию она вообще не трогала. Из нее раз в месяц вычитали коммуналку и все. Ох, права, права, как всегда была пани бабуся! Умный человек так жизнь поворачивает, что деньги сами в руки падают! Вот теперь и Владе упали, так, за здорово живешь. Вот и хорошо, что кровь прадеда Юзефа оказалась сильнее крови прабабушки Веры. А то жила бы Влада сейчас в Запердольске, работала, если повезет в районом центре, на унылой работе. Тянула бы от зарплаты до зарплаты и в выходные поливала грядки вонючей чесночной жижей. А может и замуж вышла за такого же неудачника. И толкались бы они зад об зад в квартире вместе с Анькой и мамой. У мужа наверняка не было бы своего жилья, вот наверняка не было бы. Потому, что если неудачник, так во всем. И у Влады были бы огрубевшие треснутые пятки и ногти без педикюра. А бюстгальтер она надевала бы только в гости и на работу. По дому разгуливала в ситцевом халате, треснутым под мышкой. И еще у нее выступали бы на ногах вены, от тяжелых ведер с водой для огорода. И…, и ногти были бы коротенькие, а нос и скулы в веснушках…

Перед Владой возникла ужасная женщина, такая ужасная, и муж ужасный и дом ужасный и вся жизнь ужасная. Лучше сразу повеситься.

Ничего себе нарисовала картинку! Вот дура! Она посмотрела на свое отражение в зеркале, подула на ногти, что бы лак быстрее высох, и рассмеялась, подмигнув фотографии пани бабуси.

Перед Новым годом в отель приехал знаменитый оперный тенор. Поклонники стайками мерзли у стеклянного входа, притоптывали ногами, надеялись, вдруг да выйдет. Тенор не выходил, берег драгоценное горло. Сидел в шикарном трехкомнатном номере, куда пыхтя и тихонько матерясь, рабочие притащили рояль.

Начальству выдали приглашение на концерт. Господин Лукас с супругой, господин Милош с супругой, Марсель с невестой Сьюзен и Рудова с Владиславой. Концерт целиком состоял из арий и классических произведений. Через полчаса у Влады уже скулы от тоски свело. И уйти нельзя. Проникновенным взглядом смотрела на сцену, прикрывалась программкой, когда сдержать зевоту не было никакой возможности. Краем глаза наблюдала за коллегами. Вот смех, бедолага Милош, прикрыл глаза, вроде заслушался, а сам поглядывает в вырез платья соседки слева. Ну да, бюстище там на двоих, того гляди все вывалиться. Он, наверное, и ждет, когда это случится. Жена генерального похожа на сухую воблу. Тощая, сморщенная, глаза навыкате. Холеному Лукасу ни капли не идет. Рудова говорила, что она лет на десять старше мужа. Ее отец какой-то важный пост занимал в гостиничном бизнесе. Ну, тогда понятно. Невеста Марселя, молодая азиаточка. Крошечная, с красивыми блестящими волосами. Интересно, как ее приняли родители Марселя во Франции? На Рудовой меховая пелеринка. Ее, конечно, мало украсила, но вещь шикарная! Просто супер! Надо обязательно себе такую же купить. Ну, Ольге Александровне, конечно, было сказано, что выглядит она потрясающее, сразу видно женщину со вкусом. Рудова довольна и Влада довольна, начальница выпросила ей такие же рождественские каникулы. Все равно в праздники никого увольнять и на работу брать не станут.

После концерта Милош с женой предложили посидеть где-нибудь в клубе. Устал бедняжка от классики, душа просит попроще чего-то. Господин Лукас отказался, потащил свою жену-старушку баиньки. Марсель тоже не пойдет, они со Сьюзен завтра рано вылетают в Париж, а вещи так и не собрали. На клуб согласились только Рудова с Владиславой. Когда начальство приглашает, только дурак откажется. В клубе грохотала музыка, говорить невозможно. Жена Милоша, Илона, толстушка с простеньким лицом, после трех коктейлей хохотала над каждой ерундой, палец покажи, так закатится до слез. Милош натянуто улыбался, пытался вести беседу. Жене что-то выговаривал на венгерском. Но та опять смеялась и опять заказывала напитки. Рудова с Владой тайком обменивались понимающими взглядами. Обе битый час тянули через соломинку один коктейль. Ну, госпожа Илона разошлась, совсем вести себя не умеет, а еще иностранка. Понятно, почему Милош не стремится перевести жену к себе, а довольствуется лишь редкими встречами.

Влада с Ольгой Александровной засобирались по домам. Милош встал проводить, бормотал какие-то извинения. Рудова уверяла, что госпожа Илона, просто прелесть, такая живая, искренняя, господину Тодору, несомненно, повезло с женой. А уходят они, потому что поздно уже. Пока доберешься, то се. Словом, спасибо за чудесный вечер, они прекрасно провели время.

По телефону Влада, конечно же, целый час расхваливала сестре концерт. Подчеркивала, что приглашена была самим исполнителем, пусть знают с какими людьми она на короткой ноге. Ах, концерт конечно не обыкновенный, что говорить, великий тенор, мировая знаменитость. Вот это успешная правильная жизнь. Надо заботиться не только о материальных благах, но и духовном. Это тебе не концерт в Запердольском ДК с пошлой попсятиной.

К маме с Анькой Влада явилась, как Дед Мороз, или вернее Снегурочка. Приехала на такси с таким ворохом подарков, что бедный водитель уморился коробки таскать. Мама стояла посреди комнаты, прижав руки к груди, не в силах понять, что происходит. Анька вскрикивала, пыталась помогать водителю и сестре носить вещи. Толку от нее было мало. Своими: – Ой, мамочки! Ой, Владка! Ай, падает, падает вон тот пакет, падает! – Собрала целую толпу любопытных. У всех срочно нашлись дела. Половине жильцов именно сейчас, немедленно понадобилось идти в магазин. Мужикам покурить на площадке. Под ногами путались чьи-то дети, громко здоровались с Владой и водителем. Анькины подружки, случайно, честно-честно случайно, зашли сообщить что-то важное.

Влада хмыкнула, хотела съязвить, что, мол, телефоном пользоваться не пробовали. Не стала, а пусть смотрят, она ведь когда-то сама хотела триумфального приезда. Вот такая дочка выросла у Миши интеллигента. Шикарная, успешная, обеспеченная. Смотрите, смотрите, не ждали, не думали. Вот так-то.

Влада сидит на диване с тонкой ментоловой сигаретой, ни тетя Наташа, ни тетя Люба больше не решаются сделать замечание. Да и как, возразить этой холеной, молодой женщине, с ухоженными красивыми руками. С тонкими золотыми цепочками на гладкой шее.

Вот бы, Миша покойный порадовался. Влада пожимает плечами, как пани бабуся, и вскрывает самую большую коробку. Из вороха пленки в пупырышках, появляется телевизор с большим плоским экраном. Мама охает, беспомощно опускается на стул. Анька оглушительно визжит на всю квартиру.

Гости сражены окончательно. Да вот такая дочка выросла в семьи бедной Гали и никчемного Миши. Что, съели?

Угомонились только в два часа ночи. Под конец мама расплакалась. Что случилось? Во-первых, детонька Влада, сколько денег истратила на них. В ее представлении дочка теперь должна умереть с голоду, или всю оставшуюся жизнь работать на долги. Во вторых, куда же им столько добра, даже не по себе как-то. Прямо как в поговорке: «Не жили богато, нечего и привыкать». И конечно мама плакала растроганная добротой и заботой старшей дочери. Вот какая у нее девочка выросла! Ничего не жалеет ни для мамы ни для сестренки. И они Владу так любят! Хоть бы вообще с пустыми руками приехала, главное, что домой.

Несчастная Анька борется со сном. Ее уже качает, а хочется еще раз примерить вещи подаренные сестрой. Она же еще две блузочки не надевала и еще вот красивую коробку с косметикой не рассмотрела. Там все не обычное совсем не такое как у нее. Вот, например странная помада телесного цвета. А, так это не помада оказывается! Это называется корректор. Если синяки под глазами или прыщик, мажешь аккуратненько и пудришься. Вот здорово! Ну, синяков под глазами, слава Богу, еще нет, а прыщ запросто может вскочить. Трешь, трешь тоналкой и все бестолку.

Влада уговаривает сестру досмотреть все завтра, это ее вещи, никто не отнимет. Спасть хочется. И телевизор подключат завтра, он тоже никуда не денется.

Сквозь сон услышала Анькин шепот:

– Влад, Владка, спишь?

– Сплю, – сонно пробормотала сестра.

– А ты по – честному без денег из-за нас не осталась? Если что, я тебе свою зарплату отдавать буду.

– Ну и дура же ты, Ань. Спи уже, это вам с мамой от нас двоих подарки.

– От кого двоих?

– От меня и от бабушки, спи.

Сестра замолчала, Влада повернулась на другой бок, но с соседней кровати снова раздался шепот:

– Владка, так это ее деньги?

– Теперь мои, отстань.

Анькина кровать жалобно заскрипела. И в тишине послышалось бормотание:

– Она же тебя любила, и тебе оставила, а ты на нас тратишь.

– Точно дурочка! Ты ей тоже внучка, между прочим. Вот и молчи. Нет, что бы просто порадовалась, и все, вот будет копаться, что да за что, твое не твое. Что за дурацкая манера?

Анькина кровать опять скрипнула.

– Надо будет мебель поменять, скрипит все, как старая телега, – сквозь сон подумала Влада.

К весне она действительно купила в Анькину комнату два аккуратных дивана. И в кухне поставили стиральную машину, вместо старой крохотной, именуемой в народе «ведро с мотором». Мама долго не решалась сама включать машинку, боялась испортить дорогую вещь. Анька каждый раз шепотом уточняла в инструкции, какие кнопочки нажимать и зачарованно смотрела на крутящееся за стеклом белье. Владе, от этого, становилось очень жаль и маму и сестру. Ну почему, почему они такие? Неужели даже в мыслях не представляли себе иной жизни? Вот она-то всегда верила, что будет жить хорошо, даже очень хорошо. А они, значит, не верили, смирились со своим скромным положением? И им кажется, что с ними произошло небывалое чудо, которого они и не достойны совсем. Неужели это прабабушка Вера наградила их таким нетребовательным характером. И как при этом можно радоваться жизни? Улыбаться, с кем-то дружить, не проклинать ежечасно неудачную судьбу? Влада хорошо помнит, что ее такое положение злило. Раздражали одноклассники с карманными деньгами, девчонки на выпускном в нарядных платьях, чужие квартиры с коврами и хорошей мебелью. А маму с папой и Аньку не раздражали. О-о-о, какое счастье, что Влада родилась стопроцентной пани Домбровской. Бабушка когда-то сказала, что внучка дура, если рассчитывает на то, что есть. Кто много хочет, тот много и получает. Эти нищенские поговорки «широко шагаешь…» и «по одежке…» – вранье, это в реальной жизни не работает. Просто ленивым дуракам так жить легче, Чего напрягаться, если народная пословица уже все определила. Теперь, даже понятно, почему пани бабуся разделила сыновей, Мареку нужно было все, папе ничего. Видно еще тогда, увидев своих маленьких внучек, бабушка по глазам поняла, что выйдет из Влады, и что из Аньки.

Значит, все сложилось правильно, как и должно было сложиться. Влада довольна, совесть чиста, мама и сестра приобщились к нормальной жизни. Правда, в их понимании, нормальная жизнь это что-то другое. Ой, да ладно, свои мозги не вставишь. Зато соседи прикусили языки. Теперь все дружно жалеют покойного Мишу, который не дожил до такого немереного счастья. И конечно, покойный был хороший человек, хоть в хозяйстве совершенно беспомощный. Но видно и впрямь обладал светлой головой, вон как выучил старшую дочку, книги ей читал, занимался. Может, не помер бы так рано, и младшенькая тоже выучилась на медаль. И все теперь у Гали сложилось по-людски, по правильному и свекровка, что не желала видеть родного сына и невестку, видно под конец жизни одумалась и прописала внучку в свою квартиру.

Владе роль богатой барыни уже наскучила. Мама каждый раз чуть не рыдает от новых покупок. Они с Анькой просто не знают, что брешь в ее бюджете была весьма незначительная. Но хорошего понемножку, лишнее баловство тоже ни к чему. Она не жадная, но меру знать надо. Может еще деньги понадобятся, мало ли. Вот у Рудовой, например машина, а Влада так и таскается до сих пор в метро или в такси. Лучше пойти на авто курсы и купить машину.

Такая зубрилка и на права не сдаст? Ну, сдала, конечно, с первого раза. Даже инструктор обалдел, говорит, впервые вижу реально грамотного ученика-женщину. Обычно все нервы истреплешь, пока хотя бы припаркуется правильно.

Теперь за кофе, Влада обсуждает с Ольгой Александровной модели машин, советуется. И Вадим тут как тут. Какие проблемы? Он может сам с Владой пойти выбирать, уж у него опыт будь здоров, третью машину сменил. Правда, последнюю пришлось оформить в кредит, уж очень дорогая. А Владе такая дорогая и не нужна пока. Пусть обкатается, привыкнет, наверняка попервости еще стукнет ее пару раз, или поцарапает. Будет на один только сервис работать.

Рудова кивает, все верно. Она вначале вообще подержанную брала.

Владе слово «кредит» не понравилось. А с другой стороны, придется все отдать и жить только на зарплату. Все же когда есть что-то «в кубышке», спокойнее.

Понятно, что Вадим так распинается, он уже давно вьется кругами, пытается ухаживать. Хотя, молодец, явных знаков внимания не оказывает, знает, что здесь служебные романы не в чести. И Влада это знает, но сам факт приятный. Если по-умному и по тихому, почему нет?

Стали встречаться, как она и хотела, по-умному и по-тихому. И Влада с ужасом поняла, что ей совсем не интересно. Вроде и парень красивый, и фигура хорошая и не глупый. А надоело быстро. Раздражало, что Вадим признавался в любви и требовал того же от нее. Владе вполне хватало встречаться раза два в неделю, а ему хотелось быть с ней каждый день. Ну, вот еще новости! А потом он вообще начал заговаривать о свадьбе, детях и долгой счастливой жизни. Ничего себе, она думала, что так себя только женщины ведут. Переспала с мужиком и давай имена для будущих детей подбирать. Получается, Вадим ведет себя, как баба. И телячьи нежности Владе надоели: эти затасканные «малыш», «зайка», «Владусик». А еще в спецназе был. Как его туда брали? Ужас. Пристал, что надо с его мамой знакомиться. Сейчас, побежала уже. У нее своя мама есть. Что за человек? Другой бы обрадовался, сходил с красивой женщиной в ресторан, ну ночевать остался и никто никому ничего не должен. Обалдеть! Конечно, будь у него впереди заманчивая перспектива в карьере, может Влада и приноровилась бы, а так. Сейчас Вадим зам начальника службы безопасности, ну станет когда-нибудь начальником и все, потолок. По всему видно, что в этой должности он на пенсию уйдет. Заняться бизнесом, хотя бы свое охранное агентство открыть, не сможет. Задатки не те, авантюрной жилки нет и амбиций нет. Все устраивает. А Владе это зачем? Она не век собирается при Рудовой сидеть. Скорее вместо Рудовой, а там еще варианты возможны. И зарплата у нее будет больше и статус выше. Зачем ей такой муж? У ее родителей так было, спасибо! Если бы не мама, они всей семьей вообще бы ноги протянули. Но мама хоть отца любила, а Влада Вадима нет. И чего тогда огород городить?