Текст книги "Мое проклятие"

«Я предупреждал: после того как дашь клятву, ничего изменить уже не получится», – вспомнился глубокий властный голос.

Мда! По всей видимости, девчонка умудрилась каким-то образом все, что требовалось, подтвердить. Может, отвар был отсроченного действия? Пришлось в очередной раз кивнуть.

– Хорошо! – непонятно чему обрадовалась моя визави. – Значит, я правильно дозу рассчитала. Ладно, поздно уже, давай ложиться, – подвела она итог нашей странной беседы. – Нужно как следует выспаться перед днем выбора. Хочу завтра быть самой красивой сиррой. Затмить всех. Чтобы сиятельный мог гордиться своей сговоренной. Ты ведь понимаешь, как это важно – не дать ему ни на мгновение усомниться в безупречности будущей жены. А еще я должна успеть рано утром забежать к отцу. Ну, чтобы самой рассказать, как все было, – она отвела глаза.

Ясно, собирается папочку «накормить» своей версией событий, прежде чем кто-нибудь другой свежей новостью обрадует.

– Что сидишь, Кэти? Иди уже к себе, – поторопили меня, небрежно махнув рукой в сторону неприметной дверцы, и с досадой добавили: – Какая же ты недотепа все-таки.

Хорошо, пусть будет «недотепа». Я не против, пока, по крайней мере. С таких, как известно, спрос меньше. Вот и дорогу в комнату Катэль любезно подсказали.

Медленно встала и пошла к выходу, гадая, живет ли там еще кто-нибудь и смогу ли я спокойно все обдумать, а потом отдохнуть.

– Кэти!

Оклик в спину заставил оглянуться: девушка стояла, величественно подняв голову, красивая, гордая, уверенная в себе. Ее глаза сияли.

– Послушай, как великолепно звучит: сиятельная сирра Альфииса Крэаз. Все высокородные дамы императорского двора будут завидовать!

От меня ждали только восторгов. Растянула в улыбке рот и кивнула, искренне надеясь, что сегодня – последний раз. А в голове крутилась и крутилась одна лишь мысль: «Вот я и узнала, как зовут мою незнакомку».

«Альфииса, Аль-фии-са», – повторяя в уме чужое, непривычное имя, чтобы уж точно не забыть и ни в коем случае не ошибиться, аккуратно закрыла за собой дверь и с любопытством огляделась.

В отличие от залитой ярким светом гостиной здесь царил приятный полумрак. Легкое приглушенное сияние, струившееся со стен, наполняло все вокруг мягким теплом и уютом. Скрывая мелкие предметы и детали, оно тем не менее позволяло достаточно точно оценить обстановку.

Не так роскошно и просторно, как по соседству, но и на обитель служанки не похоже. Не каморка, уж точно. Неширокая кровать, уже разобранная для сна. Несколько низких столиков: возле кровати и у единственного окна, полностью занавешенного сейчас плотными шторами. Пара удобных кресел. Узкий резной шкаф в углу. На полу – неброский, пастельных тонов ковер. Ничего лишнего, но вполне пристойно. И, как я могу судить, все это целиком и полностью в моем распоряжении. Уже неплохо.

Боль в теле немного притупилась, напоминая о себе странной тянущей ломотой в суставах и саднящим жжением внизу живота. Сейчас бы под душ! Смыть с кожи грязь, пот, остатки спермы, следы от чужих прикосновений.

Еще раз внимательно осмотрелась, но не нашла никакой другой двери, кроме той, что вела в гостиную. Не было и таза для умывания. Единственной емкостью, в которой обнаружилась хоть какая-то жидкость, был полупрозрачный кувшинчик на столике у кровати. Рядом стоял высокий пустой бокал.

Неприятно, но придется, видимо, потерпеть до утра. Ничего, недолго осталось. Существовало только одно «но». Запекшаяся на внутренней стороне бедер кровь стянула кожу и причиняла сильный дискомфорт.

Подошла к столику. Плеснув воды в бокал, жадно выпила – только сейчас осознала, как пересохло горло. А затем решительно подхватила лежавшую под бокалом тканевую салфетку, вылила на нее все, что осталось в кувшинчике, и тщательно протерла ноги.

Вот так. Теперь в постель.

Как полностью потушить свет, я не знала, и потому оставила как есть. Быстро надела лежащую на краю кровати длинную ночную сорочку, юркнула под одеяло, свернулась там калачиком и стала думать.

Истеричное заламывание рук, выдергивание волос и стенания в духе «за что мне это?» мужественно отложила на далекое «потом». На то время, когда все закончится и можно будет расслабиться и неспешно порефлексировать. Сейчас существенно другое. Что у нас есть в сухом остатке?

А есть у нас я: дура, прости Господи, страшная. Хорошо, хоть самокритичная, что не может не радовать. Артем – кобель бесстыжий. Да и то, откуда у кобелей стыдливость? Отроду ее у подобных красавцев не бывало. Ну и Светик, подружка заклятая. А главное – всегда такая спокойная и доброжелательная Наталья Владимировна, в одночасье превратившаяся в таинственную и зловещую додолу Великой Свы.

День свадьбы, который должен был стать самым счастливым и сохраниться в памяти до конца дней, превратился в россыпь отдельных фрагментов. Набор случайных, разрозненных стоп-кадров, не более. Скандал, перевернувший с ног на голову всю мою жизнь, вообще виделся как в тумане. Единственное, что запомнила четко и досконально, – «профессию» Светкиной бабушки, имя ее покровительницы и проклятие. Стоило лишь сосредоточиться, и в голове вновь и вновь звучали страшные слова, словно кто-то безжалостно навсегда впечатал их в сознание. Это поражало. Впрочем, не больше, чем все остальное, случившееся со мной. Так что я просто добавила еще один факт в копилку под названием «потом» и сконцентрировалась на самом насущном.

На проклятии.

Итак, что же там наобещала щедрая Наталья Владимировна?

Сначала наиболее понятное.

«Пусть первая близость принесет тебе только муку».

Помню, как царапнуло удивлением, когда услышала эти слова. Эта самая близость для меня, Кати Уваровой, давно стала не слишком приятным, немного неловким, но в целом изрядно поблекшим воспоминанием, затерявшимся в калейдоскопе других, более ярких картинок беззаботной студенческой жизни. А вот для Кэти все действительно должно было быть впервые и не так радужно. Только мука ее сполна досталась именно мне.

Что ж, надо полагать, эта часть проклятия сбылась. Все. Вздохнули, от души выругались, перевернули страницу и перешли к менее очевидному. Там, по-моему, кое-что похуже имеется.

«Пусть предадут тебя близкие».

Сразу же начинаются вопросы. Чьи близкие? Мои или Катэль? Если прежней хозяйки тела, то речь идет об Альфиисе или о ком-то другом? А вдруг имеются в виду те, кто дорог именно мне? В этом чужом, странном и страшном мире для Екатерины Уваровой не было ничего ценного, никого, кто коснулся бы души, затронул ее струны. Но это пока, а что впереди – неизвестно.

Ладно, постепенно так или иначе выяснится.

Дальше.

«Пусть страсть мужчины станет для тебя наказанием».

Это вот «доброе пожелание» совсем пугает, до дрожи в руках и мурашек по телу. Своей неопределенностью и моей беспомощностью. Особенно если вспомнить хищную силу сиятельного и бессилие хрупкого тела перед ним. Точнее, под ним. О нем ли говорится в проклятии? Недаром же именно этому мужчине достался такой своеобразный подарочек, причем в самый неподходящий момент. Сегодня ночью мужику и в голову не пришло заподозрить подмену. Распаленный, опьяненный вином и похотью, он не замечал ничего и никого, кроме той, которую так страстно вожделел. А что будет утром, когда он протрезвеет? Или, может быть, проклятие подразумевало не его, а кого-то другого? Или, не дай бог, других?

Так, спокойно! Если бы имелись в виду несколько человек, тогда было бы – «страсть мужчин».

Да, вопросы множатся, ответов все меньше, а паника все больше и больше.

Последние слова Натальи Владимировны я помнила так же хорошо, как и начало ее речи, но там все было совсем невразумительно.

«Пусть душа твоя пылает, покоя не знает. По камням раскаленным, по пропастям бездонным, по топям, по зыбям мечись, крутись, чтобы не было мира, сна, ночи, дня. Лишь печаль, тоска, мрак и тьма».

Жуткое, темное, малопонятное и расплывчатое напутствие заставило поежиться. Буду считать пока, что это просто присказка для красного словца и создания соответствующего эффекта.

Зевнула. Спать вроде бы не хотелось, но усталость чувствовалась страшная. Да и в глаза словно песок насыпали. Утомленный мозг сопротивлялся неизбежному и лихорадочно работал, пытаясь осмыслить ситуацию, но в последние несколько минут все больше пробуксовывал.

Значит, пора подводить предварительный итог. Ни в коем случае ни с кем в этом мире не сближаться и, если позволят обстоятельства, держаться как можно дальше от сиятельного, да и от других мужчин тоже. На всякий случай. Безумная перспектива вырисовывается, что и говорить: тотальное одиночество или постоянное ожидание удара в спину.

Что ж, на сегодня все. А теперь – спать. Об остальном, следуя мудрым заветам, я подумаю завтра. Перевернулась на другой бок, закрыла глаза и тут же начала уплывать в дрему, как вдруг промелькнувшая молнией мысль резко вырвала из подступающего забытья.

А что у меня все-таки с голосом?

Приподнялась на локте, прислушалась, внимательно вгляделась в закрытую дверь и, не заметив ничего подозрительного, сначала тихо, а потом все громче и громче проговорила:

– Раз! Раз! Раз! Проверка связи. Надеюсь, меня не слышно? Прием.

Глупо, конечно. Но ничего другого на ум в тот момент не пришло.

Голос был слабым и хриплым, будто немного простуженным. Но он был! И это самое главное. Значит, говорить мы уже можем. Только вот никому об этом не скажем, правда?

Я удовлетворенно закопалась поглубже в одеяло и через мгновение уже падала в долгожданные объятия сладких сновидений.

Впрочем, нет, вру. В эту ночь мне ничего не снилось.

Глава 2

Разбудили меня какие-то странные звуки. Медленно выплывала из сна, вяло вслушиваясь и пытаясь определить, что не так. Наконец поняла. Не было привычного, не затихающего ни днем ни ночью ровного гула далекой Новослободской, утреннего лая рвущихся на прогулку собак, голосов дворников и неизбежного, как рассвет, шума прогреваемого кем-то двигателя. Вместо этого – торопливые шаги по комнате, шорохи, постукивания, звяканье, треск резко раздвигаемых штор. И внезапно громкое у самой кровати:

– Просыпайтесь, госпожа! Посмотрите, утро уже давно наступило, а вы еще в постели. Совсем нынче разоспались. Забыли, какой сегодня день?

Подняла тяжелые веки и несколько секунд недоуменно разглядывала немолодую русоволосую женщину в длинном темном платье простого покроя, стараясь осмыслить, где я и что вообще происходит.

– Да что с вами, сирра Кателлина? – деятельная незнакомка встревоженно склонилась надо мной. – Вы, часом, не заболели?

Теплая мягкая рука заботливо накрыла мой лоб.

Кателлина… Катэль… Кэти.

Воспоминания о прошлой ночи накатили внезапно. Накрыли волной, подмяли под себя, ударили под дых осознанием своей неотвратимой очевидности. Не выдержав, тихо застонала.

– Ох, Лиос, заступись и огради! – окончательно всполошилась женщина. – Так и есть, заболели. То-то я смотрю, выглядите вы не очень: под глазами круги, бледненькая совсем. И так здоровым цветом лица не отличались, уж простите, но говорю, как есть, а сейчас и вовсе поблекли. Сбегаю-ка я за целителем, пусть посмотрит, а то как бы поздно не стало.

Отчаянно замотала головой. Еще целителя мне сейчас для полного счастья не хватало.

– Что значит «нет»? – правильно растолковала жест не в меру заботливая тетенька. – А чего ж вы хотите?

Мда. Молчание, безусловно, золото, но, как оказывается, не всегда. Придется немного скорректировать планы и начать выздоравливать. Но очень-очень медленно, так, чтобы говорить можно было короткими фразами и только в случае острой необходимости.

– Аль-фии-ссса! – прокаркала хриплым шепотом.

Кажется, получилось достаточно убедительно. В ответ выразительно охнули, и женщина, потрясенная до глубины души печальным зрелищем, взяв сразу с места в карьер, мигом скрылась за дверью соседней комнаты.

Через несколько минут нетерпеливо-тревожного ожидания в комнату вплыла будущая сиятельная сирра. За девушкой маячила фигура ускакавшей на ее поиски спасительницы.

– Ну и зачем ты так настойчиво звала меня сюда? – недовольный голос, брезгливо поджатые губы, холодный, равнодушный взгляд прекрасных глаз. – Что такого произошло у Кэти, что не может подождать хотя бы до завтра? Знаешь ведь, как важен сегодняшний день. Столько сил и времени надо потратить, чтобы выглядеть достойно.

С моей точки зрения, она и сейчас выглядела более чем достойно. Легкое нежно-бирюзового цвета платье красиво облегало ладную фигурку. Роскошные волосы были подняты вверх в нарочито небрежную прическу, открывающую точеную шейку. Щеки девушки раскраснелись, глаза сияли в предвкушении грядущего триумфа. Она была чудо как хороша. И, несомненно, об этом знала.

– Сирра Альфииса, я бы не осмелилась, – заторопилась женщина, прижав руки к груди, – но с госпожой что-то нехорошее случилось, голос пропал, лишь хрипит, и то с трудом. Хотела за целителем бежать, да она воспротивилась, вас просила позвать.

Фиса слегка побледнела, видимо, никак не рассчитывала услышать такую новость, и испытующе уставилась на меня.

– Совсем говорить не можешь? – Никакого тепла или заботы, только нервное любопытство.

Впрочем, ничего хорошего от этой особы я и не ожидала, просто еще раз убедилась в верности выбранной ночью тактики. Если не обольщаться по поводу людей, то и больно не будет. Уж лучше так, чем потом страдать.

– Нем-но-го, – старательно просипела и для усиления эффекта страдальчески скривила лицо.

Девушка задумалась, уставившись в стену и постукивая ноготками по поверхности стоящего рядом столика, бросила на меня несколько быстрых взглядов и наконец решилась:

– Хорошо, зови целителя, Мори. Только пусть он прежде ко мне зайдет, а потом уж я его сама к Кэти отведу. – Поймав удивленный взгляд, высокомерно процедила: – Сирра Кателлина – подопечная отца, забота о ней – долг старшей дочери рода.

Почтительно поклонившись, Мори – значит, вот как зовут мою заботливую радетельницу – заторопилась к выходу, а вот Альфииса уходить не спешила.

– Кэти, запомни, – требовательно начала она, едва дождавшись, когда за убегающей женщиной закроется дверь, – что бы ни случилось, ты ни в коем случае не должна упоминать мое имя в связи… с этой историей. Я ничем не смогу тебе помочь, только свою репутацию поставлю под угрозу. А это недопустимо. – Она на секунду запнулась и досадливо поморщилась. – Жаль, так и не удалось объясниться с отцом! Когда пришла, там уже находился саэр Крэаз, и, разумеется, я не решилась войти. Да и поздно уже было что-либо говорить.

Девушка потерла виски, нервно пройдясь из угла в угол, и снова остановилась перед кроватью.

– Скоро о том, что натворила сирра Кателлина, воспитанница рода Эктар, станет известно каждому. Будет лучше, если подумают, будто отвар корня линиха именно ты у целителя выпросила. Сама. Понятно? Сможешь сообразить, для чего это понадобилось?

Надо же! У приговоренных к казни сегодня самообслуживание? Отрицательно покачала головой: нет уж, милочка, придется самой сочинять подходящую версию.

– Никакой от тебя пользы, – раздраженно прошипела Фиса. – Ну ладно, скажешь, решила добиться своего во что бы то ни стало и боялась, что передумаешь в последний момент, станешь кричать и этим отвратишь от себя сиятельного. В принципе для этого снадобье и было предназначено, так что ты не очень-то и погрешишь против истины.

Самодовольно усмехнувшись, деловито продолжила:

– С целителем я побеседую: за его услуги щедро заплачено, и против воли моей он никогда не пойдет. Так что если даже и проболтаешься или предать вздумаешь, – при этих словах на лице ее мелькнуло странное, пугающее выражение, – никто все равно не поверит. Решат, от отчаяния рассудком помутилась и на ту, что всегда так добра к тебе была, наговариваешь.

Альфииса отвела глаза и, словно прикидывая что-то, негромко пробормотала:

– Может, и хорошо, что ты голос потеряла и никому ничего рассказать не сможешь. Да, пожалуй, все удачно обернулось в конце концов.

Будущая сиятельная помолчала и вдруг неожиданно мягко сказала:

– Нелегко тебе придется, Кэти, но обратной дороги нет. Как поступит отец, и так понятно, – почти сочувственный взгляд. – Теперь все будет зависеть от сиятельного, от его решения. Молись Заступнице и надейся, что все пойдет так, как задумано. Ну а если нет… – не договорив, она отвернулась и пошла к выходу, но у самой двери остановилась, будто наткнувшись на невидимую преграду, постояла пару мгновений и тихо бросила: – Прости!

Через секунду дверь за ее спиной бесшумно закрылась.

Целитель – немолодой худощавый мужчина с умными, цепкими глазами, в неброском темно-коричневом камзоле до колен и такого же цвета штанах – явно не торопился спасать тяжелобольную. Остановившись на пороге, вновь прибывший спокойно рассматривал мое забившееся под одеяло тельце. Встретилась с ним взглядом и мгновенно поняла: если и удастся такого провести, то это будет случайная невероятная удача.

– Мэтр Циольф, что с сиррой Кателлиной? Она внезапно перестала говорить, лишь хрипит, и все, – появившаяся за спиной целителя Альфииса тут же накинулась на него с расспросами.

Мужчина молча прошел к кровати и аккуратно опустился на край. На миг показалось, что он читает меня как открытую книгу и давно разгадал все тайные планы, раскрыл секреты, маленькие хитрости и уловки. Стало ужасно неуютно. От слишком пристального взгляда, от понимающей иронии в глубине усталых глаз. Что он собирается делать? Почему медлит? Сразу сдаст или немного помучает? И как вообще работают здесь врачи: простукивают, ощупывают, заглядывают в рот?

Словно в ответ на эти вопросы мэтр Циольф поднял руки, осторожно опустил мне на горло и замер. Некоторое время ничего не происходило, а потом ровное нежное тепло легкими волнами окутало шею. Минута, другая, и все закончилось. Мужчина отвернулся, переключив внимание на нетерпеливо покусывающую губы Альфиису, а я замерла в ожидании приговора.

– Ну что могу сказать, сирра Альфииса. У вашей подопечной действительно проблемы со здоровьем: повреждены голосовые связки.

Не поверив своим ушам, удивленно уставилась на целителя. Готова была поклясться, что он с первого же взгляда во всем мгновенно разобрался, поставил правильный диагноз. И вдруг такой поворот.

– Вы сумеете помочь? К ней вернется голос? Когда? – Фиса была само нетерпение.

Видимо, мое состояние каким-то образом нарушало ее планы. Пусть немного, но все же.

– Я подробно отвечу на все вопросы и дам рекомендации, – почтительно склонил голову мэтр Циольф. – Но только после того, как проведу детальное обследование и подробно расспрошу сирру. Конечно, насколько это будет возможно в данной ситуации.

– Но я не могу ждать конца этого вашего обследования, – капризно объявила Альфииса. – У меня сегодня еще столько дел!

– Совершенно не обязательно тратить свое драгоценное время в пустых ожиданиях, сирра Эктар, – в сдержанном голосе только самый недоверчивый слушатель, каким в этой комнате, судя по всему, оказалась только я, мог почувствовать осторожное мягкое давление. – В такой день старшей дочери рода надлежит думать прежде всего о себе. А о результатах я сам уведомлю вас. Причем незамедлительно.

Девушка с подозрением уставилась на целителя. Тот ответил безмятежным взглядом человека, которому нечего было скрывать. Похоже, у Фисы каждая минута и в самом деле была на счету – она первой не выдержала, отвела глаза и с явной неохотой, но все-таки отступила.

– Раз вы настаиваете, пусть будет так. – Альфииса старалась скрыть свое недовольство, но оно все равно прорывалось: зло поджатыми губами, гневным блеском глаз, раздраженным трепетом ноздрей. – Только потом сразу же найдите меня. Где бы я ни была. И… и Мори останется здесь.

Если она собиралась этим смутить мэтра, то явно просчиталась.

– Замечательно! – Признательная улыбка казалась совершенно искренней. – Лишние руки мне не помешают.

Неопределенная гримаса в ответ, и будущая сиятельная стремительно покинула комнату, уступив место встревоженной Мори.

Женщина ринулась к моей постели, зачем-то заботливо подоткнула одеяло и застыла неподалеку монументом вселенской скорби, не сводя с мэтра Циольфа преданного взгляда. Тот, не обращая на навязанную помощницу никакого внимания, прошел к окну, достал из кармана невзрачный серый кристалл и, сжав его обеими руками, прикрыл веки.

Мори как-то по-детски восторженно вытаращила глаза, а я замерла, не дыша, зачарованно наблюдая, как под длинными пальцами все сильнее и сильнее разгорается серебристое сияние. Вот оно ярко полыхнуло и погасло.

Мы слаженно выдохнули, вызвав у целителя чуть заметную снисходительную усмешку.

– Вот что, – это уже служанке, – найди моего помощника, думаю, он сейчас в лаборатории, передай кристалл и распоряжение исполнить все в точности, как здесь указано, да побыстрее. Как только мазь Ренелла будет готова, бери ее и немедленно поднимайся сюда. Все остальное Брунис принесет сам.

– Но как же… – Мори явно растерялась: переступая с ноги на ногу, она огорченно хмурила брови и попеременно поглядывала то на меня, то на целителя. – Сирра Альфииса приказала не отходить от вас ни на шаг.

– А еще она велела помогать, не так ли? – вкрадчиво уточнил мэтр Циольф.

– Так-то оно так… – Женщина все еще колебалась, не зная, как ей поступить.

– Неужели не хочешь, чтобы твоя несчастная госпожа поскорее выздоровела? – Да, если уж это не подействует, то больше можно и не пытаться.

К счастью, последний аргумент оказался достаточно веским. Мори решительно кивнула и со словами: «Все передам, как вы сказали, не сомневайтесь, мэтр Циольф» выбежала из комнаты.

Как-то вдруг неуютно стало. От волнения противно засосало под ложечкой и зарябило в глазах. Сморгнула. Стиснула пальцы в кулаки, чтоб не вздумали задрожать не вовремя, потупилась и затаилась.

Заговаривать со мной целитель не торопился. Сгустившуюся тишину лишь однажды нарушил звук его легких шагов, когда он мягко, почти беззвучно прошелся по комнате. Что ж, беседу в любом случае не мне начинать. Если Циольф отослал Мори, чтобы лишних ушей поблизости не было, то рано или поздно сам скажет, что собирался. А если я ошиблась, и ему действительно всего лишь понадобилось срочно передать сообщение помощнику, тогда тем более молчать надо.

– Меня всегда интересовали травы… – Повернула голову: мэтр снова стоял у окна, на этот раз спиной ко мне. – Сначала это было простое любопытство. Как нары-травницы спасают людей, не применяя магии? Неужели сила растений так велика, что может излечить даже тяжелобольного? Дни, что я провел в лаборатории, исследуя свойства трав, можно сложить в годы. Я много читал, путешествовал, и любопытство постепенно сменилось восхищением, – голос его звучал почти мечтательно. – Мои коллеги гордятся своим искусством и презирают ничтожных травниц. Ну а те не смеют и мечтать о силе, что дарована нам, магам. И только я знаю, какого потрясающего результата можно достигнуть, напитав простой настой малой толикой силы. Ни один маг на свете не изучил лекарственные растения лучше. Неужели вы могли хоть на мгновение подумать, что сумеете обмануть меня?

Мужчина резко развернулся и теперь буквально буравил взглядом.

– Вам удалось обвести вокруг кольца служанку и сирру Альфиису. Но меня?..

Пожала плечами. Конечно, я и не надеялась одурачить специалиста-медика, но хотя бы попробовать-то надо было.

– Сирра Альфииса была очень убедительна, объясняя полчаса назад, до того, как позволила пройти в вашу спальню, какой версии событий мне надлежит придерживаться. Так же убедительна, как и позавчера вечером, когда явилась за отваром корня линиха. Я не отказал ей тогда, не смог этого сделать и сейчас, – голос Циольфа еле уловимо дрогнул. – Однажды сирра стала невольным свидетелем моего неблаговидного поступка. Ничего страшного. Но саэр Эктар не стал бы разбираться, а на место главного целителя влиятельного рода всегда найдутся желающие. Да что далеко ходить: тот же Брунис спит и видит себя в этой должности.

Мэтр грустно улыбнулся.

– Я знаю свойства отвара, что взяла сирра Альфииса, предполагаю, зачем он ей понадобился, и представляю, что могло случиться этой ночью. Мне жаль вас, одинокая маленькая сирра, и я помог бы, но не той ценой, что от меня требуется. Вам или сирре Альфиисе – я не должен был давать подобное снадобье, не уведомив своего саэра. Когда о нарушении станет известно, а если вы продолжите изображать больную, это неизбежно случится, я потеряю все. Репутацию, доброе имя, лабораторию, возможность продолжать исследования. Абсолютно все, ради чего живу. Единственный выход для меня – открыть ваш обман старшей родственнице. Сразу же исчезнет необходимость в другой лжи: мне не придется подтверждать публично, что именно вам третьего дня я передал отвар корня линиха. Сам, добровольно, без какого-либо разрешения. И вся эта грязная история останется только между нами тремя. Как, собственно, и предполагалось сначала. Служанка не в счет. Кому интересны россказни нары?

Он ждал ответа, но я опять промолчала. Если просто хотел сдать, сдал бы сразу. Есть еще что-то. Значит, говорить пока не время.

– Не знаю, для чего вам так отчаянно нужно заставить всех вокруг верить, что почти лишены голоса. Надеетесь, что подобная жалкая уловка поможет избежать наказания или хотя бы его отсрочить? Вряд ли. Впрочем, все равно. Подыграть соглашусь только в одном случае, – ну вот мы и подошли к самому главному, – если признаетесь саэру Эктару, что хитростью украли из лаборатории тот злосчастный отвар. Тогда именно вам, а не мне выпадет держать ответ перед главой рода. Лишь на этих условиях я готов поддержать обман. Понимаю, это усугубит ваше и без того непростое положение. Но после сегодняшней ночи сирре Кателлине практически нечего больше терять. А мэтру Циольфу, напротив, придется потерять очень многое.

Целитель прочистил горло и закончил твердым голосом:

– Ответ дадите немедленно. До того, как вернется Мори.

Ну и какие у меня варианты?

Отказываюсь.

Мэтр открывает Фисе глаза на мое коварство. Та, разумеется, в гневе. Трудно даже представить, как она захочет, а главное, как сможет на мне отыграться. Единственный плюс – перед главой рода оправдываться не придется. Хотя… Если слух о том, что ночью я пила отвар корня линиха, все-таки какими-то неведомыми путями просочится в массы, что помешает «доброй» родственнице заставить целителя оболгать меня?

Альфииса безмерно дорожит собственной репутацией и до последнего будет настаивать, что снадобье мужчина передал не ей, а мне. Думаю, Циольфа уговорить она сумеет. Отвечать ему при подобном раскладе так и так придется, но Альфиису мэтр опасается, она имеет на него некий компромат, а я целителю никто. Да и зол он на меня будет за то, что не приняла его предложения.

Два свидетельства против одного. Глупо даже сомневаться в том, кому поверят. Я мало знаю пока о бедняжке Катэль, но то, что она по влиянию и степени доверия к ней никогда даже не стояла рядом с Альфиисой – однозначно.

Да уж, выгоды от подобного решения никакой. А вот проблем я огребу столько, что теперешнее положение буду вспоминать с ностальгией и искренними слезами умиления.

Стоит мне открыть рот, все тут же заметят, что между мною и Кэти, как говорится, две большие разницы. Одно дело прикидываться несчастной больной, никуда не выходить, с трудом отвечать, причем лишь на самые важные вопросы, еле слышно задавать свои. Другое – полностью заменить в повседневной жизни абсолютно постороннего человека. Да и не только в Кэти дело. Я знаю об этом мире не больше новорожденного младенца, и мой первый прокол – лишь вопрос времени.

Разыграть амнезию? А причины? Прикинуться сумасшедшей? Неизвестно, как здесь с безумцами поступают. Может, со скалы сбрасывают.

Короче, куда ни кинь, в этом случае везде клин.

Соглашаюсь.

Главная гадость здесь – обвинение в воровстве вдобавок ко всем моим неприятностям. Но, судя по словам Циольфа, это просто детская шалость по сравнению с тем, что Кэти уже наворотила. Проступком меньше, проступком больше… Боржоми пить все равно уже поздно. А так – куплю молчание мэтра, да и еще кое-что стребую. По крайней мере, попытаюсь.

Итак, лгунья или воровка?

Замечательная альтернатива, даже дух захватывает.

Целитель нетерпеливо кашлянул, давая понять, что больше ждать не намерен, и я рискнула.

– Мэтр Циольф, – после долгого молчания голос был странно низким и сиплым, – я готова подтвердить, что украла отвар. Но взамен прошу помощи. – Мужчина иронично вскинул брови, и я жалобно добавила, стараясь, чтобы звучало поубедительней: – Мне не к кому больше обратиться, поверьте!

– Охотно верю, милая сирра. Никто из рода Эктар не окажет вам поддержки. Особенно после событий прошедшей ночи. А что от меня-то хотите? Разве того, что я скрою вашу ложь перед сиррой Альфиисой, недостаточно?

– Вы очень добры ко мне, мэтр. Больше, чем кто бы то ни был в этом доме, – пылко заверила мужчину, гадая, не переборщила ли.

Но целитель не возражал, даже кивнул слегка. Значит, Катэль здесь и в самом деле не особо жаловали. О слугах, разумеется, речи не шло.

– Именно поэтому остается уповать только на вас, помогите мне, умоляю, – я даже руки заломила для наглядности, – мне так необходимо хоть чье-нибудь участие.

К глазам подступили слезы, и это уже не было просто игрой. Меня слегка потряхивало, я отчаянно нервничала, соображая, правильно ли просчитала то впечатление, что Кэти производила на окружающих. Доверчивая, покорная чужой воле, не очень умная девочка.

– Пожалуйста! – А вот и пресловутая одинокая слезинка.

– Бедное дитя! – Ну, слава богу, хоть какой-то отклик. – Но что я могу сделать? Спасти вас не способен никто. Облегчить участь – только сиятельный саэр Крэаз. Надеюсь, вы не ждете от меня чего-то сверхъестественного? Положение ужасно, и сами ведь это понимаете.

Ничего я не понимаю, хотя и догадываюсь, к сожалению.

– Я ничего не требую, но даже малость в моем положении, – еще бы понять в каком, – значит очень много.

– Так чего же вы все-таки хотите, сирра Кателлина?

– Пусть все окружающие думают, что у меня плохо не только с речью, но и с памятью, – выпалила я. И торопливо добавила: – Так, ничего серьезного, временное помутнение и небольшие провалы, вызванные… Думаю, такому опытному целителю будет несложно придумать, чем это может быть вызвано… – И пока легкая тень подозрения в его глазах не переросла в нечто большее, постаралась объяснить: – Альфииса от меня слишком многого требует. Если бы она поверила, что под влиянием болезни я забыла о некоторых ее наставлениях, признательность моя была бы безграничной.

– А маленькая сирра не так проста и наивна, как казалась, – целитель понимающе усмехнулся, а у меня все внутри оборвалось: неужели переиграла?