Текст книги "Адские тени"

Скрипнув стулом, он неуклюже развернулся и с воодушевлением посмотрел на меня глазами, полными огня.

– Дорогая и обворожительная Люси, не желаете ли присоединиться к нашему веселью? Я с удовольствием внесу за вас первый взнос.

– Конечно, – лживо отозвалась я, покручивая кончиком косы. – Вы не против, если в игру войдет и моя сестра?

Бурбон недовольно надулся. Так, что казалось его толстая рожа вот-вот треснет, но все же изрек:

– С чего мне противиться? Моих денег хватит на всех! – он развратно подмигнул, а я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Через минуту мы с Кларой уже сидели за столом толстяка. Подруга перебирала в руках кости, готовясь сделать ход.

Желтоватый свет от пыльных ламп делал потное лицо бобрика еще более мерзким. Мне досталось почетное место рядом с ним, так что я не только видела стекающие по его лбу капли пота, но и чувствовала отвратительный запах из его вечно приоткрытого рта.

Бедняки убийственно поглядывали на мою подругу, страшась, что она вытащит «пять» и объявит «рыбу».

– Жаль, что наше знакомство прервала Мари, – я намеренно слишком глубоко вздохнула, чтобы ткань обтянула грудь.

Бурбон достал из кармана синих брюк заляпанный жиром платок и промокнул мокрый лоб и виски. Если бы я только могла нагнуться и опустошить желудок под столом, жизнь стала бы легче. А пока приходилось выдавливать из себя крайнюю заинтересованность в этом гнусном мужике.

– Мари совсем от рук отбилась! Я уже неоднократно говорил Ле Селье, что его бандерша слишком часто сует свой кривой нос туда, куда не следует.

За столом все облегченно выдохнули, когда Клара положила к остальным костям домино «тройку» и игра продолжилась.

Упоминание Кайлана подогрело желание быстрее разобраться во всем, что таит в себе Франсбург.

Внутренне сжавшись в наэлектризованный узел, я положила руку на распластавшуюся на стуле ляжку мужлана, проглатывая омерзение. Он захрипел, обдав меня падальным дыханием, и моя ладонь поползла выше, остановившись недалеко от маленькой выпуклости.

Глаза бурбона заметались, и я поспешно убрала руку, растравливая в нем интерес.

– Ваш ход, – кокетливо заговорила я, подав ему новые кости.

– Г…Гарри, – представился бобрик и пухлыми пальцами забрал у меня домино. Мужлан выложил «дубль» и, отмахнувшись от игры, взял меня за руку.

Я не сопротивлялась. Лишь маленький сгусток теней в углу обветшалой таверны с падающей со стен краской неоднозначно дернулся, как и жилка у меня под глазом.

Старый извращенец уложил мои пальцы на вяло напряженный бугорок, и меня все же передернуло. Стараясь всячески скрыть отвращение, я представляла под рукой что угодно, только бы не завизжать и не отпихнуть его к чертям.

Гарри нужен был мне для будущей роли насильника, но ублажать его «полудохлую канарейку» за «спасибо» я не собиралась.

В забытой богом таверне на втором этаже находились спальни для тех, кто перепил или решил не ждать похода в «Ядовитое Сердце».

– Мне нужно припудрить носик, – игриво уведомила я и завлекающе сжала «гордый мякиш». Встав со стула, я хлестко перебросила косу через плечо и, удерживая бурбона на крючке соблазняющего взгляда, пошла к лестнице.

На стене над скудным баром, где протирал тряпкой пивные кружки косоглазый мужчина, висел серебряный щит с двумя скрещенными мечами. Желание схватить оружие и кастрировать жирного ублюдка стучало молотом в голове с такой силой, что я едва не приказала теням подать клинок мне в руки.

Перепрыгивая через две ступеньки, я шустро понеслась наверх. Гнилые половицы коридора заскрипели под сапогами, когда я прислонилась спиной к единственной незапертой двери.

Через десять минут после моего исчезновения Клара поднимет тревогу и вызовет двух офицеров, патрулирующих улицу недалеко от таверны.

Пока я вслушивалась в развалистую поступь бурбона и его гадкое сопение, таверну сотряс первый рокот грома. Даже я инстинктивно втянула шею, испугавшись натиска стихии. К хрипящему дыханию поднимавшегося ко мне Гарри прибавилась более веселая и быстрая поступь.

Я оторвалась от двери, чтобы получше рассмотреть, кто шел за бобриком, и спина закостенела от пробравшего ее холода.

В узкий обветшалый коридор проследовали двое подтянутых мужчин. Первый был с яркой рыжей шевелюрой, чуть выше своего друга, а другой выглядел более приземистым и тряс русой челкой. И оба, не замечая ничего вокруг, двигались ко мне.

Бурбон показался через пару мгновений, держась за резные перила и тяжело дыша.

– Эта ночь обещает быть поистине жаркой, правда, Люси? – жирдяй слизнул скопившуюся влагу под носом и развалисто поплелся дальше.

Мужчины из личной охраны бурбона, по крайней мере, об этом говорили их одинаковые черные мундиры с вышитой буквой «Г. Б.» на груди, поравнялись со мной и грубо втолкнули в комнату.

Гарри, войдя следом, закрыл дверь на ржавую задвижку. Его охранники продолжали напирать на меня, пока я не опрокинулась на низкую, пропахшую затхлостью кровать. Паника черными полосами застилала зрение. Браслет тетки не подействует сразу на троих, тем более до него еще нужно дотянуться, а мои руки, дрожа, отказывались слушаться, комкая дрянное покрывало.

Прибегнуть к силе теней я тоже не решалась: слишком много свидетелей, видевших, как я заманивала в свои сети бурбона. Меня просто сожгут на костре за запрещенную магию и смерть высокопоставленных мужчин. Оставалось надеяться только на скорое появление Клары и офицеров.

– Видишь ли, дорогая Люси, – высморкавшись в угол малюсенькой комнаты, где едва помещались кровать и перекошенный деревянный шкаф у окна, прерывисто заговорил Гарри. – Я очень люблю наблюдать и только потом участвовать…

Страх ледяными кольями впивался в разум. Высокий охранник резко двинулся вперед и жестко схватил меня за подбородок.

Боль пронзила лицо до самых костей. Мужчина держал так крепко, что у меня точно останутся синяки. Я даже пискнуть не успела, как он стащил меня с кровати на пол, поставив на колени, в которые вонзились занозы от плохо зачищенных половиц.

Где носит Клару?

Напади я на ублюдков сейчас, офицеры не поверят в историю о хрупкой девушке, подвергшейся насилию и случайно ранившей своих обидчиков.

Рыжеволосый сжал мою челюсть, и я, сопротивляясь, но все же открыла рот. Другой рукой он расстегнул бляшку на ремне и приспустил штаны. Я замотала головой в надежде освободиться и вцепилась руками в его запястья.

Ногти до крови царапали толстую кожу подонка, смотрящего на меня сверху вниз. Его приятель, до этого только наблюдавший, резко нагнулся и оторвал мои руки от своего друга, с силой заломив их за спиной.

Я вскрикнула, ощутив, как натянулись сухожилия, и стоящий передо мной мужлан отвесил мне звонкую пощечину. В глазах заплясали мушки, и пока я приходила в себя, он вцепился пальцами в волосы у меня на затылке и, дернув, повернул мое лицо к расстегнутой ширинке.

Мертвенный холод теней обжег кончики пальцев, но я не могла позволить магии защитить меня.

Рано!

Подбородок болел, щеку щипало от удара, а клок волос, казалось, вот-вот останется в кулаке у насильника. Где-то позади похабных мужчин раздался довольный смех бурбона. Звук расстегивающейся ширинки наполнил комнату, смешиваясь с похотливыми стонами пленителей и моим учащенным дыханием. Внезапно я заметила, как жирдяй, присев на подоконник, принялся удовлетворять себя, возбужденно наблюдая за моими тщетными попытками освободиться.

Сердце заколотилось о ребра. Стоявший передо мной мужлан сунул руку к себе в трусы, подготавливаясь к ласкам, а тот, что держал мои запястья, извернулся и облизал мою щеку.

И я запищала, взывая на помощь к кому угодно. Позорно так заскулила, споткнувшись о собственный недоработанный план. Еще одна пощечина с треском запечатала мне рот. Вздрогнув, я почувствовала, как разорвалась губа, и металлический привкус крови замаячил на языке.

Коренастый переложил мои запястья в одну руку и потянул за шнуровку на корсете, пытаясь оголить мою грудь. Ублюдок, удерживающий меня за подбородок, вывалил член перед моими глазами, но я смотрела не на будущее «орудие пыток», а пожирала неистовым взглядом револьвер в кожаной кобуре на ремне его штанов.

Мужлан потянул мою голову вниз. Меня скрутило в рвотном позыве, когда он едва не коснулся налившейся плотью моих губ. Я вовремя успела крутануть головой, но его дружок зафиксировал мое лицо, схватив меня за шею.

Я захрипела, когда он сжал слишком сильно, перекрывая поток воздуха.

– Ужасная из вас куртизанка, Люси! – постанывая, отозвался бурбон. Я уже не видела его, зрение начало подергиваться алой вуалью от злости и тяжести дыхания. – Разве вы не знаете, что сопротивление только возбуждает мужчин? Так что расслабьтесь и получайте удовольствие…

– Люси?! – по коридору заметались высокие голоса офицеров и писклявый крик Клары.

Бобрик возмущенно забулькал, а коренастый отвлекся, развернувшись к двери. Мои руки усилили кольца теней, и я вырвала запястья из захвата, оттолкнув насильника. Вцепившись в манивший револьвер, я выхватила оружие из кобуры, ловко его перезарядила и в упор выстрелила рыжеволосому в ногу.

Мужчина высоко завизжал, как поросенок на бойне, и запрыгал на одной ноге, комично тряся тем, что только что пытался впихнуть мне в рот.

Выбив дверь плечом, в комнату ворвались два молодых офицера и бледная запыхавшаяся Клара. Бурбон с «канарейкой» навыкате бросился к служащим, когда я развернулась с револьвером, целясь в его необъятное брюхо. Офицеры отпрянули, а Гарри, опомнившись, застегнул штаны.

– Эта сука безумна! Она стреляла в моего охранника! – закричал жирдяй, стараясь пробиться к двери, чтобы улизнуть, но Клара храбро перегородила ему путь.

Я отшвырнула револьвер к кровати, словно грязную половую тряпку, и горько зарыдала, отползая от истекающего кровью мужчины и его приятеля, ошалело вдавившегося в стену.

– Они хотели надругаться надо мной! – всхлипывая, завопила я во все саднящее от удушья горло и попыталась встать с колен. Покачиваясь, я все же выпрямилась. За мутным окном сверкнула молния, осветив мое лицо, покрытое синяками и красными пятнами.

– Замолчи! Ты – шлюха! – истерично заорал рыжий, перевязывая бедро ремнем, чтобы остановить кровотечение. – Твоя работа – молча ноги раздвигать!

Я придала себе оскорбленный вид и зарыдала еще пуще.

– Да как вы смеете! Я, в первую очередь, дама! И мы не в борделе, а вы пытались похабно меня использовать! – Я, театрально затряслась, как будто вот-вот упаду в обморок, и с мольбой потянулась к офицеру в синей форме. – Они силой заволокли меня сюда и втроем хотели лишить чести!

Мужчина, первым ворвавшийся комнату, понимающе закивал и принял мою руку, придерживая.

– Завтра наш командир во всем разберется, а пока прошу вас четверых проследовать с нами для временного помещения в тюрьму.

Гнедая лошадь затормозила слишком резко. Повозку качнуло, и я соскользнула с узкой скамейки на грязный пол. Напротив сидел коренастый охранник Гарри и прожигал взглядом во мне дырку. Несостоявшегося насильника, которого я подстрелила, завезли в лечебницу на территории тюрьмы Франсбурга. Гарри откупился, сказав, что присутствовать будет только на суде, и то, если его вину докажут «работающие в тюрьме охламоны».

– Ты сгниешь в камере за ранение моего друга, вшивая шлюха! – сквозь зубы процедил мой сосед, когда я усаживалась обратно.

Офицерская повозка не отличалась удобствами: на железный каркас из плотно прилегающих друг к другу прутьев была натянута плащевая черная ткань, укрывающая узников от дождя, да стояли две жесткие скамьи.

На нас не надели наручники: пока дело не рассмотрит командир офицеров, мы не считались преступниками.

Мрак взметнулся вверх, обвив плечи ублюдка, и прижал его к повозке. Глаза мужчины испуганно расширились. Он попытался вырваться, а я захихикала, потешаясь над его обескураженным видом. Он хотел закричать, но теневое щупальце зажало ему рот.

Хватит с меня игр в беззащитную даму!

– Лучше скажи спасибо, что ты еще жив, а у твоего друга прострелена нога, а не яйца! – Я позволила тьме проникнуть в глаза, придав им сходство с вращающимся омутом преисподней. Грациозно приблизившись, подобно кошке, я оперлась ладонями о колени подрагивающего мужчины. – Весело поменяться со мной ролями, дорогой? – я облизала его щетинистую щеку, вторя жесту насильника. – Все еще хочешь меня? – многозначительно посмотрела на его ремень, и сгусток тьмы подцепил бляшку.

Мужчина задергался и замычал, отрицательно тряся головой.

– Вот и славненько! – я подмигнула, горячо дыша прямо в его зажатые тенями губы. Кровь отлила от лица подонка, но сомневаюсь, что в этот раз причиной тому стало возбуждение. – Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы чесать языком о моей силе. Но если храбрость перевесит трезвый ум и ты взболтнешь – тебе не поверят. А я приду за тобой, спрятавшись во мраке ночи, и твоя смерть будет настолько мучительна, что ты пожалеешь о своем жалком рождении.

Моя окутанная тенями рука вошла в живот ублюдка и сжала селезенку. Пальцы утонули в вязкой скользкой плоти. Взрослый мужчина, охранник чинов, заскулил, как дворовой кобель, и умоляюще взглянул на меня. Я вновь захохотала, выдернула руку и села на скамью как раз в тот момент, когда решетку отворил офицер.

Поднявшись, я сделала вид, что все еще надрывно плачу и осторожно двинулась на выход. Офицер подал мне руку, помогая сойти с подножки. Пленник в повозке не спешил покидать насиженного места, пока второй офицер в высокой шляпе на него не гаркнул, подгоняя.

Охранник владельца «жухлого птенца» подскочил, и даже в темноте, сотрясавшейся под стеной ливня, я успела разглядеть мокрое пятно у него на штанах.

Дождь заливал меня неумолимым потоком, притупляя взор. Но все же мне удалось мимолетно осмотреться, перед тем как нырнуть под козырек входа в тюрьму.

Я уже бывала в подобных местах в Абраксе, где камеры пленников пропитаны гнилой обреченностью их душ. Под замком растянулся целый ряд сырых темниц, в которых Елена заставляла меня пытать смутьянов. Перепачканные в испражнениях и рвотных массах от ее ядов, они становились весьма сговорчивыми, стоило мне появиться в клубе черной дымки или выйти из самого мрачного угла камеры. А если к устрашающему этюду прибавить животный ужас, когда я рукой выкручивала их кишки, то предатели быстро выдавали все секреты.

Тюрьма Франсбурга из темно-серого кирпича походила на высокий склеп, погребая за своими массивными железными вратами еще живых преступников. Маленькие окна закрывали решетки, а вход охраняли каменные статуи рогатых монстров. Офицеры сопроводили нас внутрь, строго вышагивая за нашими спинами. Моего «соседа» заключили в камеру на первом этаже, где содержали самых опасных преступников. Мельком я заглянула в темный проем и тут же отвернулась, заметив, как из одной камеры торчали чьи-то жилистые и слишком уж бледные руки.

Здание пропитывали запахи мочи и тухлых отходов, а на уши давили хрипы и кашель заключенных. Стены тюрьмы покрывали деревянные балки, а в углах пылилась расшатанная мебель для отдыха офицеров.

Меня проводили на третий этаж, посадив в самую маленькую камеру в конце длинного коридора, подсвечиваемого лишь мерцающим светом редких масляных ламп.

С противным скрипом офицер закрыл за мной решетку. Толстые прутья отделили меня от свободы, и я жалостливо вцепилась в холод металла, разыгрывая обиду и обреченность.

– Мне очень жаль, мэм, но вам придется потерпеть до решения командира. Таковы законы Франсбурга, – осведомил офицер, вплотную прижимаясь к камере, будто мой плен совсем его не радовал. У крепкого мужчины красиво залегли тонкие морщинки в уголках ярко-зеленых глаз, когда он нахмурил лоб. – Отдохните, я принесу вам воды.

Он спешно удалился, а я обернулась, чтобы оценить свои новые «хоромы». Кроме накиданной в углу соломы, ночного горшка и малюсенького окна, из которого едва виднелось грозовое небо, в камере ничего не было.

Когда офицер навестил меня вновь, я прикинулась спящей, свернувшись, как побитый котенок на жалком подобии кровати.

Мужчина оставил глиняную кружку возле камеры и вновь побрел в темноту. Я лежала на соломе и мысленно подсчитывала отражавшиеся от каменного пола шаги. Когда счет перевалил за сто, а удаляющееся шарканье стихло, я поняла, что офицер спустился на другой этаж.

Встав, я одним махом оказалась возле решетки. Пока жалостливый мужчина вел меня сюда, я шла, нарочно спотыкаясь и выкрадывая время, чтобы получше рассмотреть заключенных. В нескольких камерах от моей, я обнаружила двух спящих на полу мужчин с очень знакомыми чертами лица. Кроме нашего отряда зачистки, служившего Елене карательной силой, тетка собрала у своих ног и натренированных лазутчиков для проникновения в соседствующие королевства и города. Я часто видела их в замке на закрытой аудиенции с королевой, поэтому даже в блеклом свете смогла распознать пшеничные кудри Магнуса и черные локоны Чарли.

Рука, погруженная в мир тьмы, с легкостью отворила замок. Я выглянула из камеры, покрутив головой. Убедившись, что в коридоре никого нет, на цыпочках побрела к цели.

В растрепанной косе застряла солома, я выпутала ее из волос и поравнялась с нужной камерой.

От следующего шага, а точнее того, что повлечет мое появление в несчастной жизни двух пойманных в сети Елены бедолаг, горло сжала боль. Каждое убийство оставляло невидимый шрам на моем сердце, а предсмертный вдох жертвы серной кислотой опаливал легкие.

Я уже понимала, что не смогу оставить лазутчиков в живых, да и Елена после их провала не станет церемониться с неудачниками. На кону стояла не только моя свобода, но и жизнь. Узнай королева раньше времени о допросе ее людей и моем неподчинении приказам, и я могла вприпрыжку начать собирать хворост для костра.

Тьма, сгустившаяся вокруг меня, отражала черноту души убийцы. Я давно погрязла в грехе, сломавшись под напором жестокой кровожадной тетки.

Я родилась, когда Елена уже взошла на трон. Мама никогда не жаловала политику сестры, считая, что власть можно удержать не только жестокостью и страхом, но и признанием и уважением своего народа.

В памяти предстала мама со светлой и доброй улыбкой. Знала бы она, кем вырастет ее дочь, придушила бы в колыбели.

Мрак растворил запястье, я сорвала замок и влилась вместе с тенями в камеру.

Лазутчики проснулись, почувствовав движение. Я замерла посреди небольшой камеры, дожидаясь, пока мужчины продерут глаза и устало сядут, чтобы в темноте распознать смертоносную гостью.

– Адель? – хриплым голосом, напоминающим шуршание сухих листьев в осеннем лесу, спросил Магнус, склонив голову набок.

Я не ответила, но пленники все равно воодушевленно встрепенулись. Ночь скрывала растекающийся за моей спиной шлейф тьмы. Магия сплелась с естеством, превратив меня в сотканное из мрака существо.

– Ты пришла спасти нас? – привстав на локтях, осведомился Чарли, и даже во тьме я увидела, как засияли надеждой его синие глаза. Которые совсем скоро навсегда погаснут.

Слезы от удушающего кома, вставшего после его слов, закапали на ворот платья, но я быстро утерла их грязным рукавом.

– Зачем Елена послала вас во Франсбург? – мой приказной тон разрезал пространство камеры, словно брошенные в цель кинжалы. Тени заволокли нас густой броней, так что звук, как пойманный воробушек, не улетел дальше наших ушей.

Чарли непонимающе замотал головой со слипшимися от пота волосами. Время поджимало, офицер мог вернуться в любую минуту и наткнуться на погребенную в непроницаемой тьме камеру.

– Отвечайте принцессе Абракса, живо!

– Елена желает пойти войной на северное королевство. Казна Абракса не резиновая, а в пещерах Страснора нашли кладези золота. Королеве нужен порт Франсбурга для усиления военной мощи… – ответил Магнус, запутывая меня. Об этом я знала и без них. Лазутчики мастерски скармливали мне правду, прикрывая главную цель своего проникновения во Франсбург.

– Ламию призывали вы? – резко спросила я, и мертвенные руки тьмы вцепились в глотки двум мужчинам, приподняв их над землей.

Суровое лицо Магнуса, которого я знала с самого юношества, исказил ужас. Я зажмурилась, не желая видеть дальнейшего омерзения, сожаления и убийственного обещания. Так на меня смотрел каждый, кроме Ричарда и Клары, когда я прибегала к демонической силе. Поэтому я никогда не выйду замуж: не смогу принять это чертово отвращение во взгляде человека, которому подарю сердце.

– Нет, у Елены помимо нас во Франсбурге есть королевский разведчик. Мы обычные люди, клянусь! – завопил Чарли, дергая ногами в воздухе. – А демоны подчиняются только магам или себе подобным. Мы лишь помогали…

– Кому? – взревела я.

У попытавшегося ответить Магнуса вдруг забурлила алая пена изо рта. Я с ужасом наблюдала, как лазутчик задыхался в пузырящихся рвотных массах.

– Дворцовые маги наложили на нас обет молчания, мы не можем назвать имя главного шпиона, не поплатившись жизнью, принцесса, – процедил Чарли, и его напарник перестал дрожать в предсмертной агонии.

Тени взметнулись позади меня, как черные крылья падшего ангела.

Елена хочет подставить Селье!

Вот зачем куртизанки прятали ее письма. Убитые ее же демонами девушки работали на мою тетку. Армия Кайлана равна с королевскими силами, лазутчики посеют зерно раздора в его городе, сделают так, чтобы зверские убийства вели к лорду, а я преподнесу тетке подложенные ей же доказательства.

Размытая до этого картина приобрела четкость. Елена уже знала о том, что Селье – демон, ей нужно было просто подтолкнуть Кайлана на костер и посадить свой морщинистый зад во главе единственного города, удерживающего Абракс от новой войны.

Я схватилась за голову. Мгновение назад я шла сюда, чтобы поскорее назвать Кайлана чудовищем, безжалостно убивавшим невинных девушек, обвинить тетку в заговоре с демонами и получить долгожданную свободу.

Все мои козырные карты спутали еще сильнее, будто колода лежала не рубашкой вверх, а была разбросана по всей комнате.

Теперь, чтобы уличить Елену в сговоре с демонической падалью, я должна помочь Кайлану не попасться в ее хитроумный капкан. Иначе мы оба сгорим. Конечно, можно было оставить все как есть, просто следуя указаниям тетки. Но допустить новые смерти, которые заденут обычных людей, если Абракс схлестнется с северным королевством, и навсегда потерять путь к свободе я была не готова.

– Простите, – вдруг задохнувшись, прошептала я.

У Чарли жена по весне ждала первенца, он так мечтал встретиться с малышом, но уже никогда не сможет подержать его на руках. Броня, которую я последние годы возводила вокруг души и сердца, скрывая чувства и боль, треснула слишком рано. Наверное, виной тому стало потрясение от всего прожитого за тяжелый день.

Я заплакала. По-настоящему, не выдавливая из себя слезы, а позволяя им потоками заливать щеки и капать с подбородка на пол. Тьма сделала рывок, и тошнотворный хруст наполнил камеру, проглатываемый шторой теней. Тела мужчин, все еще удерживаемые моей силой над землей, обмякли.

Не желая причинять лазутчикам лишнюю боль, я расправилась с ними быстро – свернув шею. Это было милосердно. Елена сожгла бы их заживо, или несчастные умерли бы от кровавого обряда, но все-таки их палачом стала я! Воздух перестал насыщать легкие. Я закрыла лицо руками и рыдала, пока тела двух мужчин опускались обратно на солому.

Завтра их найдут охранники и решат, что лазутчики свели счеты с жизнью, чтобы не выдавать секретов королевы.

По очереди закрыв мужчинам глаза, я кое-как нашла в себе силы вернуться в камеру. Когда я затворила решетку, а тьма волнами расползлась по углам, исчезая в ночи, я еще больше поддалась накопившемуся отчаянию.

Колени предательски задрожали. Я тяжело осела на холодный пол, обхватив себя руками. Магия теней позволяла мне властвовать над светом и жизнью, а я тряслась, как загнанный в угол щенок, которого вот-вот разорвут дворовые мальчишки.

Мгла проникала под кожу и затмевала разум. Я теряла контроль, отчаянно борясь с бурей мучительной боли, беспощадно поедавшей внутренности.

Мой плач подхватывал свистящий в коридоре сквозняк, но я не желала прерывать надрывные рыдания.

Кто обвинит сидящую в тюрьме девушку в слабости?

В этом смрадном месте я не хотела скрывать эмоции, желая выплакать все, что накопилось за долгие омраченные убийствами годы. Мои всхлипы поглотит стон умирающего узника, шмыганье носом затмит раскатистый кашель еще одного обреченного, а скулящие подвывания растворятся в скрипе решеток.

Погрязнув в душевных распрях, я перестала воспринимать реальность. Громкое хныканье заглушало внешние звуки, а муки совести сводили окружающий мир к новым шрамам на сердце.

Что-то теплое внезапно легло на мои ладони, стараясь отстранить их от зареванного лица, пока я раскачивалась взад-вперед, сидя на коленях.

Движения полнила настойчивость, но ласка и неожиданный трепет, с которыми сжали мои запястья, вернули из забытья тревог.

Распахнув глаза, я прогнала заполняющие их слезы, быстро заморгав. Расплывчатый силуэт красивого мужчины, сидевшего рядом со мной на корточках, перестал походить на размытую кляксу.

Я ощутила, как нывшее сердце затрепетало, когда в смотревших на меня карих глазах сверкнула крохотная золотая россыпь, а витающий рядом запах цитруса и дыма отозвался мурашками на коже.

– Кайлан?!