Текст книги "Великолепный джентльмен"

Она нахмурилась, глядя на дверь. Воспользовавшись приглашением осмотреть дом, Анна будет чувствовать себя не слишком удобно, но ведь не может она провести весь вечер, раздумывая над переменами, произошедшими в ее жизни.

Ей необходимо отвлечься. Ее вышивальные принадлежности и несколько книг, которые она взяла из Андовер-Хауса, были уложены в сундук миссис Кулпеппер, но Анна не хотела будить измученную дорогой компаньонку. Ничего не поделаешь, придется отвлечься чем-нибудь другим.

«Библиотека», – решила она.

Конечно, она наверняка без особого труда найдет эту комнату, и самое главное, там она не наткнется на Макса Дейна. Мэнор – огромное здание, а библиотека расположена в том же крыле, что и ее комната. Пожалуй, стоит рискнуть.

Глава 6

Как оказалось, рисковать не стоило. Анна нервно сглотнула. Она почти добралась до библиотеки. Чуть дальше по коридору Анна уже видела высокую двустворчатую дверь библиотеки Колдуэлл-Мэнора. Но путь к заветной цели ей преграждал Макс Дейн, стоявший посреди коридора всего в пятнадцати футах от нее. Он возник словно из-под земли. Только что его не было, всего на секунду она повернула голову, чтобы заглянуть в открытую дверь гостиной, а когда вновь посмотрела перед собой, то он уже стоял рядом, возникший из ниоткуда.

Он поприветствовал ее поклоном и произнес: «Мисс Райз» – голосом, от которого у нее по спине побежали приятные мурашки.

«Он действительно красив», – подумала Анна, сдержав вздох. А она, перед тем как выйти из своей комнаты, даже не потрудилась взглянуть в зеркало, стоявшее на туалетном столике. Наверное, после долгой тряски в экипаже она выглядит до безобразия неопрятно. Замечательно.

К счастью, какой бы неожиданной и нежеланной ни была эта встреча, она не стала для нее таким же потрясением, как первая. Что ж, может, и она окажется не такой уж страшной.

Выше голову, спина прямая, не отводить глаз.

Анна присела в вежливом реверансе, а когда заговорила, голос звучал спокойно и ровно:

– Лорд Дейн, я рада видеть вас снова. Я…

– Рады? В самом деле?

Этот вопрос, заданный таким же ровным тоном, тем не менее оставлял ощущение первого залпа в большом сражении.

Боже, он действительно рассержен.

Озадаченная и немного раздраженная тем, что он считает себя вправе сердиться, Анна сказала первое, что пришло в голову:

– Вообще-то нет. Не совсем.

Он улыбнулся, но его губы изогнулись презрительно:

– Вы по-прежнему честны, как я вижу.

Именно поэтому нужно подумать, прежде чем говорить. А иногда вообще лучше промолчать. Особенно если у человека недостаточно опыта общения.

– Я имела в виду, что иногда сами обстоятельства приводят к некоторой неловкости, – попыталась оправдаться она.

– Неловкость, – медленно повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Вот как можно это выразить.

Разговор не шел. С его холодностью и ее ошибками этот опыт становился довольно болезненным. Лучше закончить этот разговор прямо сейчас, пока не стало хуже. Завтра, если возникнет нужда, они могут попытаться снова. Или никогда, если любезный брат сжалится над ней и предложит Максу сегодня же вечером уехать обратно в Лондон или в свое поместье.

Анна в нерешительности стояла, не зная, стоит ли теперь идти в библиотеку или лучше вернуться в свою комнату.

«Вперед», – решила она и шагнула в сторону библиотеки.

Он может заставить ее испытать неловкость, но не смутит до такой степени, чтобы заставить отступить.

«Я не сделала ничего плохого».

– Прошу меня извинить, лорд Дейн, я собиралась…

Он преградил ей путь и жестом указал на открытую дверь ближайшей комнаты.

– Мне бы хотелось сказать вам несколько слов, мисс Райз.

Она бросила взгляд в комнату.

– В бильярдной?

– А вы предпочитаете, чтобы слуги нас застали за этим разговором?

Она хотела бы, чтобы этого разговора вообще не было, если только он не собирается извиниться перед ней за то, что столь непозволительно обошелся с ней четыре года назад. Но, с другой стороны, Макс прав, есть вещи, о которых лучше говорить за закрытыми дверьми.

– Хорошо, – согласилась она и прошла в комнату.

Макс не предложил ей сесть, впрочем, она и не собиралась этого делать, поэтому, остановившись подле одного из столов, молча смотрела, как Макс Дейн, скрестив руки на груди, оперся бедром о второй стол.

– Не ожидал встретить вас за пределами Лондона, – произнес он после продолжительного молчания.

«Вы вообще не ожидали меня встретить».

– Для меня это действительно необычный опыт, – ответила Анна, стараясь, чтобы ее голос звучал с небрежной легкостью. Чтобы этот разговор состоялся, одному из них придется приложить усилия.

– Вы приехали без вашей матушки.

– Она не смогла сопровождать меня в этой поездке. – В первую очередь потому, что матушка не знала про это путешествие, но сейчас было не самое подходящее время упоминать об этом факте.

– Я слышал о ее травме. Разумно ли было оставлять ее в такой момент?

– Повреждение было не таким серьезным, – заверила его Анна и мысленно поздравила себя с тем, что произнесла это без намека на раздражение или оправдание. – Кроме того, она быстро идет на поправку.

– Тем не менее оставить ее в такой момент… не будет ли это выглядеть проявлением некоторой холодности?

Она обдумывала его реплику и тон, которым были произнесены слова «некоторой холодности», и он продолжил, прежде чем она успела ответить:

– Странное дело, это ваше неожиданное родство с Хаверстонами.

– Не такое уж и странное, – возразила она с возрастающим раздражением. – Внебрачные дети рождаются постоянно. Вероятно, было лишь одно непорочное зачатие.

– О, я не ставлю под сомнение ваше земное происхождение, мисс Райз, – протянул он. – Я знаком с вашей матушкой, как вы помните.

Ни малейшего проявления эмоций на ее лице. «Почему бы просто не назвать эту женщину распутницей и не покончить со всем этим?» – подумала она. Это было бы весьма близко к истине, но Макс имел в виду что-то еще.

– Именно с этой целью вы хотели уйти из коридора – чтобы в приватной обстановке обсудить репутацию моей матери?

– Вовсе нет. Как вы помните, мне нравилась ваша матушка. – Он слегка повел плечом. – Я просто поддерживаю разговор.

Нет, это был не обычный разговор. Анна не знала точно, как это можно назвать, – перепалкой, пусть и замаскированной, или скрытной баталией, но это была точно не беседа двух давних знакомых.

Если он желает притворяться, что ж, она может ему подыграть. Но, черт возьми, она не намерена оправдываться.

– А как насчет вас, милорд? Что могло оторвать вас от карточных столов и вытащить из ваших ужасных притонов?

– Лондонские вертепы уже достаточно долгое время обходятся без моего присутствия, о чем вы, безусловно, были бы осведомлены, если бы выбирались из своего убежища почаще.

– Вы перестали вести распутную жизнь? – Она ни на мгновение не поверила в это.

– Вы меня не так поняли. Распутная жизнь теперь является ко мне.

– Вы стали распутным отшельником? Как восхитительно!

Он приподнял бровь.

– Я вижу, вы все такая же колючая.

– Говорят, что-то должно оправдывать наши ожидания, – ответила Анна.

– Не знаю. – Его взгляд стал проницательным. – А что насчет ваших ожиданий? Чего вы на самом деле хотите от Люсьена?

«Неужели Эспли ничего не сказал ему о тысяче фунтов? – подумала Анна. – Для тех, кто, по общему мнению, могут считаться очень близкими друзьями, между Эспли и Максом слишком много секретов. Но, может быть, так заведено у джентльменов. Надо будет поинтересоваться у миссис Кулпеппер».

– Это вас не касается, сэр Дейн. – Если Эспли решил скрыть что-то от Макса, это его дело. – Это касается только лорда Эспли и…

Макс слегка подался вперед.

– Напротив, мисс Райз, все, что угрожает Хаверстонам и их благополучию, очень меня касается. Меня очень касается та тысяча фунтов, которую вы от них требуете.

Она покачала головой, озадаченная, но не расстроенная.

– Если вы знали о тысяче фунтов, зачем спросили?..

– Вряд ли это все, что вам нужно.

Анна сама толком не знала, что ей нужно, но, не надеясь на большее, не строила никаких планов, решив ограничиться этой тысячей.

– Значит, именно этим вы сейчас обеспокоены? – выпалила она, решив, что пора прекратить ходить вокруг да около и потребовать у Макса объяснить свое странное поведение. – Почему? – тихо спросила Анна. – Почему вас так раздражает мое присутствие?

Он отрицательно качнул головой:

– Ни в коем случае, просто у меня есть некоторые основания быть подозрительным и недоверчивым.

– Что ж. – Анна подумала об обстоятельствах, представила себя на его месте и пришла к выводу, что его подозрения в общем-то оправданны, и в данный момент она вряд ли могла найти какие-то слова, чтобы их развеять. – Думаю, я бы тоже испытывала подозрение.

Ощущая растерянность и необъяснимое разочарование, Анна повернулась, собираясь уйти. Она возьмет книгу в библиотеке и вернется в свою комнату, где будет оставаться до прибытия лорда Гидеона или до отъезда Макса.

– И все? – спросил Макс со смесью раздражения и удивления в голосе.

Она обернулась и сделала глубокий вдох, стараясь набраться терпения и успокоить издерганные нервы. Господи, чего же он от нее ждет?

– Мои извинения, я думала, что мы закончили.

– Мы ничего не решили.

Но решения просто не существует. Неужели он этого не понимает?

– Что я могу сказать, чтобы тотчас развеять ваши подозрения?

– Тотчас? Нет, но…

– Тогда я не вижу смысла продолжать этот разговор. А сейчас прошу меня извинить, я устала и хотела бы удалиться в свою комнату.

– Сейчас половина шестого.

Всего-то? Казалось, что уже прошла половина недели.

– Я не привыкла путешествовать.

– Вы не привыкли к тому, что вам приходится объяснять свое поведение.

– Если вам так угодно.

– Если мне так угодно? Как любезно! А если мне угодно, чтобы вы покинули Колдуэлл-Мэнор и никогда больше не возвращались сюда?

Он сделал шаг в ее сторону, делая вид, что хочет напугать.

Гнев и чувство оскорбленного достоинства заставили Анну тут же сделать шаг навстречу и одарить Макса ледяным взглядом.

– Тогда вы будете разочарованы. У меня есть полное право находиться здесь.

– Это еще нужно проверить.

– Сколько угодно. Меня пригласил лично маркиз. И у вас нет никаких разумных оснований с подозрением относиться к тем мотивам, по которым я приняла это приглашение, и к тем целям, которые я преследую.

Она понимала Макса и видела, что он пытается защитить друга, но его поведение уже выходило за рамки этого естественного желания.

– У меня также нет оснований доверять вам, – холодно произнес он. – У меня даже нет оснований любить вас.

Эти слова ужалили ее, хотя и не удивили.

– Но в Андовер-Хаусе мое общество вам, кажется, нравилось, – напомнила она.

Он нервно дернул плечом.

– Я, пропустив несколько стаканчиков, как говорится, готов любить всех.

Она заметила, как Макс выделил слово «всех», и поняла смысл его слов.

Для такого знатного человека, как лорд Дейн, были дамы и джентльмены благородного происхождения и были все остальные. И холодея сердцем, Анна поняла, что именно в этом скорее всего кроется причина его враждебного отношения к ней. Дело не в ее предполагаемой лжи, а в том, что она не имеет права стоять наравне с Хаверстонами, все же остальное не имеет значения.

Женщина, подобная ей, вполне годилась для забав в Андовер-Хаусе, но она не может изображать из себя леди в Колдуэлл-Мэноре. Тот же довод она приводила лорду Эспли менее двух часов назад. Но одно дело отметить, что не все люди готовы принять ее как ровню, а потому ей неразумно оставаться в Колдуэлл-Мэноре, и совсем другое – выслушивать резкие отповеди и терпеть попытки выгнать ее из Колдуэлла.

Очевидно, заявление Макса четыре года назад о том, что ему безразлична честь, было не просто гиперболой.

– Ну что ж… – Анна испытывала злость и разочарование, к которым примешивалось жгучее чувство стыда. Она подошла к стоявшему рядом буфету и схватила самый большой и самый полный графин, который попался ей на глаза. Сдерживая желание запустить этот графин ему в голову, она поставила его на стол перед Максом.

– Если вы способны переносить мое присутствие только в состоянии опьянения, предлагаю вам напиться. Я никуда не уеду.

Он наклонил голову и прищурил глаза, словно рассматривал какую-то интересную разновидность жука.

– Неужели Ледяная Дева демонстрирует характер?

Анна выждала с ответом, а затем холодно проговорила:

– Если вам так будет угодно.

Она царственно вскинула голову, развернулась и неспешно вышла из комнаты.

Черт побери эту библиотеку! Она найдет способ заставить Макса Дейна заплатить за свое совсем не джентльменское поведение.

Оставшуюся часть вечера Макс был занят выуживанием у прислуги хоть каких-то сведений о мисс Райз и попытками отвлечь Люсьена, несколько обескураженного неожиданным обретением сестры. В общем, у него не было времени, чтобы обдумать свое поведение в бильярдной, хотя Макс был вполне уверен в том, что владел ситуацией… До тех пор, пока все в доме не улеглись.

Сидя в своей комнате, Макс размышлял о том, что в темной изоляции ночи есть нечто, что заставляет человека с обреченностью приговоренного копаться в собственных мыслях.

Без сомнения, этот феномен внес немалую лепту в популяризацию вечернего употребления спиртных напитков. Он задумался, не посвятить ли вечер именно этому, но в конечном итоге пришел к выводу, что хуже сидения в темноте и смакования собственных неудач может быть то же самое только со стаканом в руке.

Итак, когда Макс начал переосмысливать то, как обошелся с Анной, он был прискорбно трезв. Проведя немало времени в бездумном метании по комнате и злом разглядывании двери своей спальни, Макс пришел к выводу, что взялся за это дело не так хорошо, как мог бы.

И не так, как должен был.

Потому что прежде всего он не должен был вести себя как слабоумный.

Его абсолютно не волновало, что он вел себя совсем не так, как подобает джентльмену, но его очень беспокоило, что он не смог построить их разговор с Анной, как подобает разумно мыслящему взрослому человеку.

Он думал, что уже пережил тот возраст, когда чувства могут ненадлежащим образом повлиять на поведение. Он даже помнил тот последний раз, когда не смог сдержать свой гнев. Когда ему было девять лет, он запустил вазой в Реджиналда, причем причина той обиды давным-давно забылась. Возможно, Реджи сломал его игрушку или не поделился сладостями. В любом случае Макс очень обиделся и бросил вазу. Тогда Макса, конечно же, наказали, два удара розгами он получил за разбитую вазу и целых десять за то, что мог ранить наследника, чего, к большому сожалению Макса, не произошло.

Это была не первая и не последняя устроенная ему порка, но самая ужасная, хотя и послужившая хорошим уроком.

И вот сегодня он позволил чувству обиды и возможно неоправданным подозрениям подорвать чувство самоконтроля и здравого смысла. И если быть честным перед самим собой, все это произошло из-за того, что четыре года назад Анна Райз отвергла его.

Это казалось абсурдным и непостижимым и буквально ставило в тупик.

Конечно, Анна была не первой женщиной, отклонившей его знаки внимания. Правда, она оказалась единственной, кто на первый взгляд, казалось, поощрял эти знаки, но, как выяснилось, с одной-единственной целью – презрительно отвергнуть их, впрочем, даже этот факт не мог объяснить такой агрессивной реакции Макса на появление Анны в Колдуэлл-Мэноре.

Макс не был уверен, что вообще когда-нибудь сможет дать этому объяснение; единственное, что он мог сказать, – это то, что с Анной все было и есть по-другому.

Это иное ощущалось и когда они были в детской, и когда он проснулся на следующее утро.

Это иное казалось крупнее, лучше, значительнее.

Неделя после смерти его брата погрузила его в трясину несчастий. Реджиналд еще мальчишкой обладал большим самомнением, а мужчиной стал напыщенным и эгоистичным трусом. Макс, не испытывая чувства вины или стыда, мог сказать, что он не уважал брата и не любил начиная лет с десяти. И все же он любил его. Как это интуитивно почувствовала Анна, он любил его. Потеря Реджиналда и чудовищная глупость, предшествующая его смерти, причиняли боль.

Воспоминания о прелестной мисс Анне Райз стали приятным бальзамом, необходимым отвлечением. Он думал о ее лице, нежном голосе и тихом смехе, о длинных темных косах и о том, как ее губы касались его губ. Он с удовольствием забывался в воспоминаниях об этой леди.

Он даже строил планы – долгосрочные планы, что определенно было впервые. Он купит Анне и собаку и коттедж, если она еще будет желать этого, после того как увидит Макмаллин-Холл. Ей придется выбирать между специальной лицензией на брак и тайным побегом. Не было смысла ждать оглашения в церкви, но и вообще отказываться от брака не стоило. Дети, которые могли у них появиться, должны иметь статус законнорожденных. Вопрос о верности был бы… Вопросов просто бы не возникало, вот что самое важное.

К тому времени, когда были выполнены все обязанности, которых нельзя было избежать, он на стену лез от желания увидеть Анну. Его Анну, как он стал о ней думать. И наплевать на все правила траура. Ему случалось и раньше предвкушать встречу с женщиной, но никогда он не ощущал себя возбужденным школяром, даже когда был таковым.

Едва не загоняя лошадей, он несся в Андовер-Хаус.

А когда она не приняла его, отказавшись даже говорить с ним, это не только ранило его самолюбие. Это разрушило его мечту. Нелепую мечту, слепленную из горя и вознесенную на постамент хмельной памяти, но тем не менее мечту.

В темноте спальни Макс провел рукой по лицу.

Очень быстро стало очевидным, что он придал этой встрече больше значения, чем она имела на самом деле. Ему следовало учесть, что он не просто неправильно истолковал эту ситуацию, но также и намерения мисс Райз. Возможно, она не собиралась давать дальнейшее развитие тому, что произошло в детской, и впоследствии не раз пожалела о своем импульсивном поведении.

Но в таком случае ей следовало лично выразить перемену в своих чувствах и заявить об отсутствии интереса к нему, а не держать джентльмена перед закрытой дверью, но… это было четыре года назад. Они были молоды и глупы… Во всяком случае, моложе и глупее… Вполне можно было допустить, что с того времени они изменились в лучшую сторону. Несмотря на последние двенадцать часов, ему искренне хотелось думать, что он изменился. Возможно, и она тоже.

Скорее всего уязвленное четыре года назад самолюбие и давнее чувство долга перед Хаверстонами, которые были ему больше братьями, нежели друзьями, заставили его повести себя немного… высокомерно.

Но возможно, Анна Райз – авантюристка, умело манипулирующая людьми. В любом случае не стоит вести открытую войну с этой леди, это не пойдет на пользу ни ему, ни Люсьену. А значит, ему придется идти на мировую. Что означает, внезапно осознал Макс, с тоской глядя на бутылку бренди, что ему придется просить прощения.

Глава 7

Анна поднялась, когда первые лучи солнца заглянули за края светло-голубых портьер. Схватив одежду, лежавшую возле кровати, она некоторое время сидела на постели, щурясь в утреннем полумраке.

Проснувшись в незнакомой комнате, она испытала странное чувство, эдакую смесь чего-то необычного и очень возбуждающего. Ни одной ночи своей взрослой жизни Анна не проводила за пределами Андовер-Хауса. А сейчас она находилась за много миль от Лондона в гостевой спальне маркиза.

Ей нужно было проанализировать свои чувства, определиться в окружающей обстановке, и после короткого колебания Анна решила отказаться от первоначального решения остаться в своей комнате, это было не только непрактично, но и неприемлемо.

У нее достаточно гордости, чтобы выйти навстречу возможным неприятностям. Она не станет избегать сложных ситуаций, но есть разница между тем, чтобы оставаться выше конфликтной ситуации, и тем, чтобы прятаться от нее.

Анна выскользнула из постели и начала одеваться, но думала лишь о том, как вести себя с Максом. Накануне вечером она потратила много сил и времени, придумывая наказание для него. Это занятие не доставило ей удовольствия, но отвлекло от размышлений о других, менее поддающихся контролю чувствах, которые только распаляли ее гнев.

Степень враждебности, продемонстрированная Максом, была неожиданной и неприятной, но Анну больше тревожило то, как сильно ее ранили его слова.

Анне и в прошлом порой приходилось терпеть насмешки. Она видела их на лицах многих гостей своей матери. Презрение, пренебрежение и даже зависть были ей знакомы. Все эти отрицательные эмоции всегда ранили ее чувства, но не так сильно, как вчерашняя агрессивность Макса.

Она опасалась, что причиной может служить разочарование. Тогда, четыре года назад, когда Макс не вернулся в Андовер-Хаус, Анна решила, что это к лучшему (теперь же, когда ее так сильно ранили его резкие слова, она осознала, что так и не смогла примириться с его исчезновением), но ей никогда не приходило в голову, что он исчез, потому что презирает ее. Она чувствовала себя дважды обманутой. Как могла она быть настолько слепой, чтобы не разобраться в истинной сущности этого человека? Сколько времени она потратила, мечтая о нем, представляя его тем, кем на самом деле он не был?

Анна чуть помедлила, застегивая пуговицы платья, и мысленно заставила себя собраться. Что толку винить себя? Она составила неверное мнение о характере этого человека, вот и все. Она не первая и не последняя из женщин, совершивших подобную ошибку.

Ее мать говорила, что составлять мнение о характере мужчины – значит, крупно ошибаться относительно его характера, но Анне нравилось думать, что эта поговорка не соответствует действительности.

Анна надела новые кожаные полусапожки, которые ей сшили незадолго до отъезда из Андовер-Хауса. Ей не хотелось идти на лишние траты, но это было необходимо. Нельзя ведь жить в деревне, не имея ни одной пары кожаных сапог.

И именно на этом необходимо сосредоточиться сейчас – на своем коттедже, на тысяче фунтов и человеке, от которого все это зависело.

Лорд Эспли оказался настоящим джентльменом, таких мадам, как правило, не принимала во внимание, заявляя, что все мужчины скроены по одной мерке. Слегка своенравный, если судить по тому, как он добился ее согласия остаться в Колдуэлле, но все равно порядочный… Возможно, более чем просто порядочный. Не каждый человек из высшего общества пригласит незаконнорожденную сестру в собственный дом.

Теперь, когда усталость, нервное возбуждение и разочарование предыдущего дня не застили ей глаза, Анна начала видеть маркиза Эспли и себя в нынешних обстоятельствах в новом свете.

Она желанный гость в великолепном сельском поместье. Многие сочли бы это сбывшейся мечтой. Это не было ее мечтой, но было бы настоящей глупостью воспринимать сегодняшнюю ситуацию как тяжкое бремя.

Что сказала миссис Кулпеппер, когда они покинули Лондон?

«Какое приключение нас ждет впереди, моя дорогая! Давай же получим от него удовольствие».

«Так я и сделаю», – подумала Анна, взяла шляпку из светло-голубой ткани, которая прекрасно сочеталась с платьем, и вышла из комнаты. Она сделает все, что потребуется, чтобы использовать эту ситуацию наилучшим образом, будь то с согласия или без согласия Макса Дейна.

Спускаясь по лестнице, Анна почувствовала, что к ней вновь вернулась надежда. Она всегда считала, что рассвет – лучшее время суток.

В Андовер-Хаусе она любила предрассветное время за тишину. Матушка и ее гости никогда не поднимались раньше полудня, поэтому слуг, бо́льшую часть ночи занятых обслуживанием вечеров миссис Рейберн, редко вызывали до того, как вставало солнце.

Анна часто оказывалась единственной, кто бодрствовал в доме. Иногда казалось, что она единственная обитательница этого дома, словно Андовер-Хаус принадлежит ей, и она могла беспрепятственно бродить по его коридорам и комнатам. На час или два в день ей почти удавалось убедить себя, что она свободна.

В Колдуэлле, внезапно осознала Анна, ей нет нужды убеждать себя в чем-либо, и на ее лице появилась улыбка. Она гостья в прекрасном загородном поместье, а скоро и у нее появится собственный чудесный домик в деревне. Все идет прекрасно.

Но жизнь в Колдуэлл-Мэноре оказалась более интенсивной, чем ей показалось вначале. Приглушенное звяканье горшков и сковородок доносилось из кухни снизу. Шарканье ног и скрип половиц звучали наверху. По-видимому, жизнь в сельском доме начиналась гораздо раньше, чем в городском особняке.

«Ну, не важно, – решила она. – Макс наверняка еще в постели, и это уже хорошо».

И все же Анна решила не появляться в холле, в который выходили двери библиотеки и бильярдной, пока с нее хватит и этой части дома. Но, гуляя по крылу дома, где располагалась ее комната, она нашла гостиную, оранжерею, гостевые комнаты, кладовки и полдюжины помещений, предназначение которых осталось ей непонятно.

Через окно одной из таких непонятных комнат она увидела, что солнце уже поднялось, и поднялось оно не над покрытыми сажей крышами и дымоходами, а над живописными зелеными просторами. Утро обещало быть чудесным

Оставшиеся комнаты мало интересовали Анну, и, воспользовавшись черным ходом, она вышла из полутемного дома в теплое солнечное утро.

«О, как чудесно!»

Вдали за домом виднелись холмы, по мягкой траве которых так и тянуло побродить. От предвкушения нового приключения у нее почти кружилась голова, и, сделав глубокий вдох, Анна, не выбирая дороги, двинулась в путь.

В прошлом она не раз представляла себе подобную прогулку. Деревня, раннее утро, трели птиц и цоканье белок, ее волосы треплет легкий ветерок, приносящий запах сена и сосновых иголок. Может быть, она увидит коров где-нибудь на лугу или погонщика скота, подгоняющего стадо длинным бичом.

«Мирный», «пасторальный», «совершенный» – эти слова она часто встречала в книгах, рассказывающих об английской сельской местности. Именно эти слова приходили ей на ум, когда она мечтала о прогулках по зеленым полям.

По правде говоря, еще совсем недавно она проводила немало времени, рисуя в своем воображении прогулки в деревенской местности. Когда Андовер-Хаус погружался в сон, она бродила по его коридорам. Когда же он просыпался, становясь шумным и суетным, Анна пряталась в своих книгах и фантазиях. Она несчетное количество раз представляла себе, как гуляет по прекрасным, мирным полям, окружающим ее воображаемый коттедж.

К сожалению, реальность не совсем соответствовала мечтам Анны.

В первые же полчаса она вляпалась в навоз. Она оттерла основную грязь о камень, но стойкий запах остался, и, для того чтобы решить эту проблему, ей пришлось по щиколотку войти в протекающий неподалеку ручей.

Вода оказалась холоднее, чем она ожидала, а скользкие камни на дне делали опасным каждое движение. Но с небольшим усилием она смогла оттереть отвратительную грязь с обуви, ухитрившись при этом не свалиться в воду.

Но вода просочилась сквозь тонкую кожу полусапожек, так что когда она выбралась из ручья, прогулка стала некомфортной. Стараясь не обращать внимания на противное хлюпанье, Анна решительно направилась к ближайшему холму. Ноющие от непривычной нагрузки мышцы очень скоро заставили ее забыть о промокших ногах.

Этот холм был не особенно крутым, но достаточно высоким, а почва ближе к вершине оказалась влажной и рыхлой. Ботинки то и дело скользили по мокрой глине, и поэтому последние десять минут этого «восхождения» больше походили на карабканье, чем на подъем. К тому времени, когда она достигла вершины холма, подол ее платья больше походил на бахрому, заляпанную жирной грязью до самых колен, руки почти до локтей были измазаны глиной, а ноги ныли от боли.

Но все эти трудности стоили того вида, который открылся перед ней.

Это был прелестный пасторальный пейзаж, причем такой, какой она представляла в своих мечтах: плодородные поля и холмы, перемежающиеся перелесками и живописными каменными насыпями. Теплый ветерок ласкал ее лицо, а запах сена дразнил ноздри. Блеяние овец и мычание коров эхом отдавались вдали. Это был мир, далекий от звуков и запахов Лондона, мир, который казался ей гораздо более совершенным.

Анна улыбнулась и решила, что, несмотря на неудачный опыт с коровьей лепешкой, несмотря на ноющие ноги, мокрые сапоги, испорченное платье и наверняка натертые мозоли, это утро складывается самым распрекрасным образом.

Она еще немного насладилась пейзажем, затем набрала полные легкие сладкого воздуха и отправилась дальше.

В течение следующего часа она бродила по полям, редким перелескам, небольшим холмам, стараясь при этом кружить неподалеку от имения, чтобы не забрести слишком далеко и не заблудиться. Однако через некоторое время ноги у нее разболелись настолько, что терпеть подобное неудобство больше не было сил. «Пора возвращаться», – решила Анна, поднявшись на вершину очередного пригорка. Следующий холм можно исследовать в другой раз, тогда она, может, даже рискнет подойти к тому стаду овец, которое виднеется у изножья холма.

Анна бросила прощальный взгляд на великолепный пейзаж, обернулась и неожиданно увидела перед собой маленькие черные глазки на длинной собачьей мордочке.

– Ох ты, боже мой, – в восторге прошептала она. – Кто это у нас здесь?

Черная с рыжими подпалинами, вислыми ушами, низко опущенным хвостом и напряженным взглядом, собака недоставала ей до колен, но в ее поджарых очертаниях чувствовалась природная сила.

– Какая ты прелесть! – проворковала Анна и протянула собаке руку. – Какая красавица!

Красавица опустила голову и издала тихий рык, продемонстрировав внушительный ряд острых белых зубов, при виде которых у Анны от страха заколотилось сердце.

– Ох, ну перестань, все хорошо, все в порядке. Хорошая собачка…

Анна медленно отняла руку и начала осторожно отступать назад. Собака, припав к земле, последовала за ней, а ее рык перешел в низкое непрерывное рычание.

– Послушай, не стоит этого делать.

Страх тугим узлом скрутил ее желудок. Собака была не очень большой, навскидку не более пятидесяти фунтов, но она казалась настолько проворной (если не сказать злой), что вполне могла причинить человеку значительный ущерб.

– Не стоит, я очень люблю собак.

Собака сделала резкий рывок, щелкнула челюстями в нескольких футах от ее ног и мгновенно отпрыгнула назад.

– Нет! Гадкая собака!

Она не смогла сдержать дрожь в голосе, но компенсировала это громкостью восклицания и даже погрозила собаке пальцем, словно браня непослушного ребенка. От этого ей стало одновременно и смешно, и страшно.

– Очень плохая собака!

Но псина, по-видимому, почувствовала ее неуверенность и снова рванулась к Анне, тут же резко остановилась и вновь отпрыгнула.

Анна глубоко вдохнула, собираясь вновь отругать пса и в то же время отчаянно надеясь, что скоро подоспеет помощь. Но у нее так и не появилось возможности реализовать свой плохо продуманный план.