Текст книги "Сан-Андреас"

– Знаете, некоторые виды инструментов, которые используются для обнаружения утечки, не срабатывают при замыкании электрической цепи, и я вот подумал…

Из радиорубки с донесением в руке показался старший радист Спенсер, – Сообщение от «Андовера», сэр.

– Отсутствие света, – прочитал Боуэн, – вызывает серьёзную обеспокоенность. Примите срочные меры. Диверсант задержан?

– Ну и сигнал, – заметил Кеннет. – Похоже, там крайне недовольны.

– Этот человек – идиот, – заметил Боуэн. – Я имею в виду капитана первого ранга Уоррингтона, капитана фрегата. Спенсер, ответите следующее: «Если у вас имеются представители спецотдела или отдела уголовного розыска, приглашаем к нам на борт. Если таковых нет, убедительно прошу воздержаться от бессмысленных посланий. Неужели, чёрт побери, вы не понимаете, что мы стараемся сделать?».

– При сложившихся обстоятельствах, сэр, весьма сдержанное послание, – заметил Кеннет. – Так вот, я хотел сказать…

Вновь раздался телефонный звонок. Бейтсман снял трубку, выслушал сообщение, понимающе кивнул, повесил трубку на место и обернулся к капитану.

– Звонили из машинного отделения, сэр. Очередная неполадка. Туда направляется Джемисон с третьим механиком Ральсоном.

Боуэн вытащил трубку и молча стал прикуривать. Он производил впечатление человека, потерявшего дар речи, чего нельзя было сказать о Кеннете, который заметил:

– На этом мостике человек никогда не может закончить своё предложение. Вы пришли к какому-нибудь заключению, сэр? Насколько тяжело наше положение?

– Заключение? Нет, пока не пришёл, хотя определённые предчувствия и подозрения имеются. Неприятные предчувствия. Готов поспорить, что перед рассветом или во время него на нас нападут.

– К счастью, – произнёс Кеннет, – я никогда не спорю. В любом случае я не стал бы заключать пари, противоположное моим собственным заключениям, а они совпадают с вашими, сэр.

– Но мы же госпитальное судно, сэр, – сказал Бейтсман, хотя даже в его голосе не чувствовалось надежды.

Боуэн окинул его угрюмым взглядом.

– Если вас не трогают страдания раненых и умирающих, если вас волнует только хладнокровная и запутанная логика, то тогда мы – военный корабль, хотя и совершенно беззащитный. Ибо что мы делаем? Мы отправляем домой больных и раненых, лечим их и вновь отправляем на фронт или в море для борьбы с немцами. Если же вы подумаете, то поймёте, что нельзя позволить госпитальному судну добраться до родных берегов, потому что это равносильно оказанию помощи противнику. Обер-лейтенант Лемп торпедировал бы нас, даже не задумываясь.

– Какой ещё обер-лейтенант?

– Лемп. Тот самый тип, что послал на дно «Атению», хотя прекрасно знал, что у неё на борту только гражданские лица: пассажиры, мужчины, женщины, дети, которые – и это ему тоже было известно – даже и не думают сражаться против немцев. А «Атения» – это тот случай, что заслуживает большего сострадания, чем мы. Как вы считаете, третий помощник?

– Мне бы хотелось, чтобы вы так не говорили, сэр. – Бейтсман был не просто угрюм, как капитан, но беспросветно мрачен. – Откуда нам известно, а вдруг этот Лемп где-нибудь здесь притаился, может, он сразу же за горизонтом?

– Этого можете не опасаться, – сказал Кеннет. – Обер-лейтенант Лемп давно отошёл к своим праотцам, чему нельзя не радоваться. Но у него, к сожалению, может быть двойник или родственная душа. Как правильно делает выводы капитан, мы живём в беспокойное и ненадёжное время.

Бейтсман обратился к Боуэну:

– Капитан, разрешите попросить старшего помощника заткнуться?

Кеннет широко улыбнулся, но его улыбка мгновенно исчезла, как только зазвонил телефон. Бейтсман потянулся за трубкой, но Боуэн опередил его.

– Это привилегия хозяина, третий помощник. Известия могут оказаться настолько серьёзными, что вы как молодой человек можете их не выдержать.

Он выслушал сообщение, выругался и повесил трубку. Когда он обернулся, на его лице было написано отвращение.

– Чёрт побери! Офицерский туалет.

– Опять Невидимка? – спросил Кеннет.

– А вы как думаете? Санта-Клаус?

– Кстати, логичный выбор, – рассудительно бросил Кеннет. – Очень даже логичный. Где ещё человек может находиться неограниченное время в таком спокойствии, одиночестве и блаженстве, не опасаясь, что ему помешают? Можно даже прочитать главу из любого триллера, как это вошло в привычку у одного нашего молодого офицера, имени которого я называть не буду.

– Третий помощник имеет на это полное право, – заметил Боуэн. – Будьте любезны, заткнитесь.

– Да, сэр. Это звонил Джемисон?

– Да.

– Ну, а теперь с минуты на минуту может позвонить Ральсон.

– Джемисон уже связывался с ним. Матросский гальюн, по левому борту.

На сей раз Кеннету, похоже, нечего было сказать, и на мостике наступило молчание. По вполне понятной причине комментарии, как говорят, в таких случаях излишни. Первым, как и следовало ожидать, нарушил молчание Кеннет.

– Пройдёт ещё несколько минут, и наши бесценные инженеры могут заканчивать работу и не суетиться. Неужели я единственный на этом судне, обративший внимание на то, что светает?

Действительно, занимался рассвет. На юго-востоке чёрное небо, вполне привычное для северных широт, стало серо-чёрным и всё больше бледнело.

Снег совершенно перестал идти, ветер упал до двадцати узлов, и «Сан-Андреас» стало подбрасывать, правда, не очень сильно, на встречных волнах, шедших со стороны северо-запада.

– Сэр, а что, если направить двоих вперёдсмотрящих срочно посмотреть, что делается по каждому борту?

– И что это нам даст? Возможность скорчить рожу противнику?

– Многого это нам не даст. Это факт. Но если кто-то собирается на нас напасть, то это должно произойти сейчас. Это может быть «кондор», летящий на большой высоте. Можно даже увидеть, как он освобождается от бомб, а это даст возможность совершить отклоняющий маневр.

В голосе Кеннета, однако, не было особенного энтузиазма и уверенности.

– А если это подводная лодка, пикирующий или планирующий бомбардировщик, торпедоносец?

– Если мы обнаружим кого-то из них, это даст нам время помолиться. Может, совсем немного времени, но помолиться мы успеем.

– Ну, как хотите, мистер Кеннет.

Кеннет отдал по телефону необходимые распоряжения, и минуты три спустя на мостик поднялись впередсмотрящие в брезентовых накидках с капюшонами, застегнутыми по самые брови, как проинструктировал их Кеннет. Макгиган и Джонс, один – из Южной Ирландии, а другой – из Уэльса, были совсем мальчишками, моложе восемнадцати лет.

Кеннет дал им бинокли и отправил по разные стороны от мостика: Джонса – к левому борту, а Макгигана – к правому. Не успела закрыться дверь с левого борта, как вновь появился Джонс.

– Корабль, сэр! По левому борту, – возбужденно воскликнул он. – Кажется, военный.

– Охолонись, – бросил Кеннет. – Я очень сомневаюсь, что это «Тирпиц».

Лишь несколько человек на борту судна знали о том, что ночью их сопровождал «Андовер». Он вышел на палубу по левому борту и чуть ли не сразу же вернулся на мостик. – Молодец парнишка. Настоящий пастух, – добавил он. – Всего в трёх милях.

– Уже почти рассвело, – сказал капитан Боуэн. – Мы, видимо, ошибались, мистер Кеннет.

В этот момент дверь радиорубки распахнулась, и показалось лицо Спенсера.

– «Андовер», сэр. Передают: «охотник, охотник, один охотник… 045… десять миль… пять тысяч».

– Ну вот, – произнёс Кеннет. – Я знал, что мы правы. Полный ход, сэр?

Боуэн кивнул, и Кеннет отдал необходимые распоряжения машинному отделению.

– Итак, совершаем отклоняющий маневр? – с едва заметной улыбкой произнёс Боуэн. Знание, каким бы неприятным оно ни было, всегда есть знание, поскольку приходит конец неопределённости. – Вы полагаете, это «кондор»?

– Даже не сомневаюсь, сэр. В таких широтах только «кондоры» могут летать в одиночку. – Кеннет открыл дверь по левому борту и бросил взгляд на небо. – Облака довольно прозрачные. Мы увидим появление нашего «друга». Он наверняка зависнет над кормой. Может, нам стоит выйти в бортовой коридор, сэр?

– Подождите минуту, мистер Кеннет. Может быть, две. Надо собирать цветочки, пока можем, или, по крайней мере, сохранять тепло как можно дольше. Если судьба от нас отвернулась, вскоре мы насмерть замерзнем от холода. Мистер Кеннет, ничего в голову вам гениального не пришло?

– Мыслей более чем достаточно, но ни одной дельной.

– Как вы думаете, каким образом удалось «кондору» обнаружить нас?

– Может, подводная лодка? Увидела нас на поверхности и передала сообщение об этом в Альта-фьорд.

– Никаких субмарин здесь нет. Если б появилась хоть одна подводная лодка, эхолокатор «Андовера» давно бы её обнаружил. Ни самолётов, ни надводных кораблей не было. Это точно.

Кеннет, нахмурившись, несколько секунд о чём-то думал, а затем улыбнулся.

– Тогда наш Невидимка, – с уверенностью произнёс он. – Передал сообщение с помощью радио.

– В этом даже не было необходимости. Вполне достаточно небольшого электрического приспособления, которое, вполне возможно, подзаряжалось через нашу основную электрическую систему и постоянно передавало один и тот же сигнал.

– Поэтому если мы выживем, то только случайно, если сможем тщательно всё прочесать?

– Вот именно. Только…

– «Андовер», сэр, – вновь показалась голова Спенсера. – «Четыре охотника, четыре охотника… 310… восемь миль… три тысячи».

– Интересно, что мы такого могли сделать, чтобы заслужить это? – произнёс траурным голосом Кеннет. – Мы оказались даже более правы, чем надеялись, сэр. Это наверняка торпедоносцы или пикирующие бомбардировщики. Налетят из темноты, с северо-запада, когда наши очертания хорошо видны на фоне рассвета.

Двое мужчин вышли на левый борт. «Андовер» всё ещё находился в поле зрения левого борта. Он постоянно приближался, пока расстояние не стало меньше двух миль. Низкие облака, находившиеся почти на этом расстоянии, закрывали его со стороны кормы.

– Что-нибудь слышите, мистер Кеннет? Может быть, видите?

– Ничего не слышу и не вижу. чёрт бы побрал эти облака. Да, слышу. Слышу. Это «кондор».

– «Кондор». Стоит один раз услышать – и никогда уже не забудешь устрашающий рёв моторов «Фокке-Вульфов-200». Боюсь, мистер Кеннет, вам придется отложить свой отклоняющий маневр до лучших времен. Судя по звукам, этот тип летит на очень низкой высоте.

– Да, на низкой. И мне известно почему, – произнёс он озлобленным голосом, что было совершенно для него непривычным. – Он намеревается сбросить несколько бомб. Видимо, получил приказ любым образом остановить нас, но не топить. Готов поспорить, что этот Невидимка чувствует себя в полной безопасности.

– Вы попали в самую точку. Он может остановить нас, разбомбив машинное отделение, но, если он так сделает, почти наверняка мы отправимся на дно. А вот и он.

«Фокке-Вульф-Кондор» появился из облаков и устремился прямо к корме «Сан-Андреаса». Все пушки на «Андовере», как только «фокке-вульф» появился в небе, открыли огонь, и вскоре весь правый борт «Андовера» клубился от дыма. Для фрегата огневая мощь «Андовера» была просто внушительной: массивные пушки, бьющие под низким углом, счетверённые зенитные малокалиберные артиллерийские установки, «эрликоны» и в равной степени смертельные «бултон-полы», а также артиллерийские установки. В «фокке-вульф» попали, по всей видимости, не один раз, но выносливость «кондоров» была просто легендарной. Он всё ещё продолжал лететь, на высоте всего лишь двухсот футов над водой. Устрашающий рёв его моторов стал громовым.

– Видимо, нет места в мире для парочки честных моряков, мистер Кеннет, – крикнул капитан Боуэн, стараясь, чтобы его услышали. – Полагаю, уже поздно.

– Думаю, вы правы, сэр.

Две бомбы, всего лишь две бомбы, лениво полетевшие вниз, сбросил уже дымящийся «кондор».

Глава 2

Если бы американцы придерживались первоначальной британской концепции расположения жилых помещений на судах «Свободы», трагедия, даже оставаясь таковой, не была бы столь сильной. По первоначальным сандерлендским планам каюты должны были размещаться на носу и на корме.

Проектировщики Генри Кайзера, решившие блеснуть умом, а, как выяснилось впоследствии, проявившие тупость, разместили все каюты, как для офицеров, так и для матросов, а также штурманский мостик в одной-единственной огромной надстройке вокруг дымовой трубы.

Боцман и доктор Синклер бросились на верхнюю палубу и успели добежать до неё раньше, чем «кондор» долетел до «Сан-Андреаса». К ним чуть ли не сразу же присоединился Паттерсон, который с трудом воспринимал артиллерийскую стрельбу «Андовера», напоминавшую ему удары тяжёлым металлическим прутом по стенам его машинного отделения.

– Ложись! – крикнул боцман, обхватил доктора Синклера и Паттерсона за плечи и вместе с ними упал на палубу. «Фокке-вульф» долетел до «Сан-Андреаса» раньше своих тяжёлых бомб, и боцман был абсолютно уверен в том, что бомбардировщик не колеблясь воспользуется своими пулемётами, если представится такая возможность. Однако пулемёты сохраняли молчание, видимо, потому, что пулемётчики были уже мертвы, так как, судя по густому черному дыму, тянувшемуся за «кондором», тот был подбит – то ли в фюзеляж, то ли в двигатель, определить это было невозможно, – и, резко сделав вираж к правому борту «Сан-Андреаса», он готов был и сам погибнуть.

Две контактные бомбы, к счастью, не бронебойные, ударили по обе стороны от дымовой трубы и сразу же взорвались, как только прошили палубу над жилыми помещениями, и разорвали на части внутренние перегородки. Воздух наполнился свистом летящих металлических и стеклянных осколков, которые, однако, не долетели до трёх мужчин, лежавших ничком. Боцман осторожно приподнял голову и в остолбенении уставился на трубу. Внешне она выглядела целой, но оказалась оторванной от своего основания. Она стала медленно крениться на левый борт и упала в море. Шум всплеска утонул в рёве мощных авиационных двигателей.

– Не вставать! Лежать!

Распростёршись на палубе, боцман повернул голову вправо. На расстоянии полумили, на высоте всего лишь двадцати футов над водой, выстроившись в цепь, показались четыре «хейнкеля», торпедоносца, которые устремились прямо к правому борту «Сан-Андреаса». Десять секунд, от силы двенадцать, подумал боцман, и к мертвецам в разорванной на части надстройке добавятся новые, и в избытке. Почему замолчали пушки «Андовера»? Он повернул голову влево, в сторону фрегата, и сразу же понял, что произошло. Зенитчики «Андовера» не только не слышали приближающихся «хейнкелей», но и не видели их, потому что те летели ниже верхней палубы «Сан-Андреаса», который оказался прямо между фрегатом и самолётами.

Боцман вновь повернул голову вправо и к своему удивлению увидел, что «хейнкели» взмыли вверх, явно намереваясь облететь «Сан-Андреас», что они и сделали несколько секунд спустя, пролетев всего лишь в десяти футах над палубой по обе стороны от искорежённой надстройки.

«Сан-Андреас» был не целью, а прикрытием «хейнкелей», которые устремились к «Андоверу». Бомбардировщики были уже на полпути между ним и «Сан-Андреасом», когда ошеломлённые защитники фрегата поняли, что происходит.

Они почувствовали гнев и полное отчаяние. От основного вооружения, по существу, не было никакого толку. Необходимо время для наведения и установки орудий на цель, а когда цель находится поблизости и стремительно движется, времени просто нет. Все зенитные орудия и установки «Андовера» действительно могли воздвигнуть мощный заградительный огонь, но торпедоносцы, по общепринятому мнению, представляли сложную цель. Положение в не меньшей степени усугублялось и тем, что артиллеристы и наводчики, понимая, что всего лишь несколько секунд отделяют их от смерти, были просто неспособны вести точную, прицельную стрельбу.

Бомбардировщики были всего лишь в трёх сотнях ярдов от фрегата, когда крайний слева самолёт оторвался от цепи и, сделав вираж, пролетел над кормой «Андовера». Ни самолёт, ни лётчик не пострадали. Торпеда, однако, выпущена не была. Видимо, пусковой механизм оледенел, и торпеда примёрзла. Примерно в то же самое время самолёт справа нырнул вниз, затем коснулся воды, и стало ясно, что лётчик, скорее всего, убит.

Победа. К сожалению, пиррова. Два других «хейнкеля» выпустили свои торпеды и взмыли над «Андовером».

Три торпеды почти одновременно поразили «Андовер»: две, которые выпустили бомбардировщики, и одна, которая всё ещё оставалась прикрёпленной к самолёту, упавшему в воду. Все три торпеды продетонировали, но взрыва почти не было слышно, поскольку вода заглушает шум. Зато поднялась огромная волна – почти на две сотни футов, которая медленно-медленно начала падать. Когда она наконец спала, «Андовер» лежал на борту, почти погрузившись в воду. Прошло секунд двадцать, и «Андовер», испуская слабые свистящие звуки, производимые воздухом, вытесняемым водой из машинного отделения, и, как ни странно, мало пузырьков, исчез под поверхностью моря.

– Боже! Боже! Боже! – простонал доктор Синклер, вскочивший на ноги и раскачивавшийся из стороны в сторону. Как врач он сталкивался со смертью, но не в такой ужасной форме. Он все ещё был ошеломлён, не совсем ещё понимая до конца, что происходит вокруг него. – О боже! Этот огромный самолёт возвращается!

Огромный самолёт, «кондор», действительно возвращался, но угрозы для них он не представлял. Густой дым тянулся шлейфом из всех его четырех двигателей. Самолёт сделал полукруг и стал приближаться к «Сан-Андреасу». Меньше чем в полумиле от него он коснулся поверхности моря, нырнул в него и вновь на секунду показался. Дыма больше не было.

– Да упокоит их Господь! – сказал Паттерсон. Он почти пришёл в норму и был спокоен, как прежде. – Надо сформировать команду по устранению повреждений. Выяснить, нет ли течи, хотя я думаю, что нет.

– Да, сэр, – ответил боцман и бросил взгляд на то, что осталось от надстройки. – А также группу по борьбе с огнем. Там повсюду одеяла, матрасы, одежда, бумага… Одному богу известно, может быть, уже что-нибудь тлеет.

– Как вы думаете, удалось кому-нибудь на фрегате спастись?

– Я даже думать не буду, сэр. Если такие есть, то слава богу. Мы всё-таки госпитальное судно.

Паттерсон повернулся к доктору Синклеру и осторожно его встряхнул.

– Доктор, нам нужна ваша помощь. – Он кивнул в сторону надстройки. – Ваша, а также доктора Сингха и санитаров. Я пошлю несколько человек с кувалдами и носилками.

– И с ацетиленовыми сварочными аппаратами? – подсказал боцман.

– Конечно.

– У нас на борту вполне достаточно медицинского оборудования и запасов, чтобы оснастить госпиталь небольшого города, – сказал Синклер.

– Если имеются оставшиеся в живых, единственное, что нам нужно, – шприцы. – Похоже, он вновь вернулся в прежнее состояние. – Сиделок не будем брать?

– Господи, конечно, нет. – Паттерсон энергично закачал головой, – Поверьте, мне самому не хочется идти туда. Даже если кто-то уцелел, им позднее придется пережить новый ужас.

– Разрешите взять спасательную шлюпку, сэр? – спросил Маккиннон.

– А зачем?

– Могут быть уцелевшие с «Андовера».

– Уцелевшие? Да он же погрузился за тридцать секунд!

– «Худ» разорвало на части за одну секунду. Тем не менее, три человека осталось в живых.

– Тогда конечно. Я – не моряк, боцман. И вам не надо спрашивать у меня разрешения.

– Нет, надо, сэр. – Боцман показал в сторону надстройки. – Все офицеры были там. Так что командование теперь в ваших руках.

– О боже! – Такая мысль Паттерсону даже в голову не приходила. – ещё и командование принимать!

– Кстати, о командовании, сэр. «Сан-Андреас» совершенно неуправляем. Его быстро разворачивает в левую сторону. По всей видимости, повреждено рулевое управление.

– Это может подождать. Я остановлю двигатели.

Три минуты спустя, спустив на воду спасательную шлюпку, боцман направлялся к надувному спасательному плоту, который тяжело покачивался на том месте, где только что исчез «кондор». На плоту было только два человека – остальные члены экипажа самолёта, решил боцман, вместе с «фокке-вульфом» отправились на дно морское. Один из оставшихся в живых, совсем ещё мальчик, сидел выпрямившись и цеплялся за спасательный леер.

Он явно страдал от морской болезни и со страхом оглядывался по сторонам.

«Что ж, – подумал боцман, – у него есть все основания бояться». Другой с закрытыми глазами лежал на спине. Его летный комбинезон в области левой части груди, левой руки и правого бедра был насквозь пропитан кровью.

– Господи Иисусе! – воскликнул с сильным ливерпульским акцентом матрос Фергюсон, чьё испещрённое шрамами лицо красноречиво говорило о поражениях и победах, одержанных главным образом в барах. Он с недоумением и яростью посмотрел на боцмана. – чёрт побери, боцман, неужели вы собираетесь спасать этих негодяев? Они же пытались послать нас на дно. Нас! Госпитальное судно!

– А разве вам не хотелось бы знать, почему они бомбили госпитальное судно?

– Это-то так, так. – Фергюсон с помощью багра подцепил плот.

– Кто-нибудь из вас говорит по-английски? Раненый открыл глаза, которые, похоже, тоже налились кровью.

– Да. Я говорю.

– Похоже, вы сильно ранены. Прежде чем мы возьмем вас на борт, я должен знать куда.

– В левую руку, левое плечо и, кажется, в правое бедро. Потом, если не ошибаюсь, пострадала и моя правая нога. – Он достаточно бегло говорил по-английски, с едва заметным акцентом, но не немецким, а южно-английским.

– Вы капитан «кондора»?

– Да. Все ещё хотите взять меня на борт?

Боцман кивнул Фергюсону и двум другим матросам, которых прихватил с собою. Трое матросов изо всех сил старались как можно осторожнее поднять раненого пилота на борт, но, поскольку и спасательная шлюпка и плот с трудом продвигались против движения волн, сделать это было почти невозможно. Они уложили его поперёк шлюпки рядом с боцманом, который сидел на носу. Другой пострадавший жалкой кучей был положен прямо посередине шлюпки. Боцман увеличил скорость и направился к тому месту, где, по его расчетам, «Андовер» пошёл на дно.

Фергюсон посмотрел на раненого, который, раскинув руки, неподвижно лежал на спине. Красные пятна становились все больше. Видимо, кровь всё ещё сильно текла, но на это могла оказать влияние и соленая морская вода.

– Боцман, как вы считаете, он умирает?

Маккиннон дотронулся до шеи лётчика и через 10 секунд нащупал пульс.

Быстрый, слабый и неустойчивый, но всё-таки пульс.

– Потерял сознание. Обморок. Для него это явилось отнюдь не простым испытанием.

Фергюсон с невольным уважением посмотрел на пилота.

– Он, может быть, и кровавый убийца, но он чертовски крепкий убийца. Должно быть, испытывал сильные боли, но не издал ни звука. Может быть, мы их сперва доставим на корабль? Дадим им шанс выжить?

– Я уже думал об этом. Нет. На «Андовере» тоже могут оказаться оставшиеся в живых. Если таковые есть, они долго не протянут. Температура воды в море ниже нуля. Человек замерзает обычно за минуту. Для тех, кому удалось спастись, минута задержки равносильна смерти. Им тоже следует предоставить шанс. Потом, это много времени не займет, и мы сразу же вернемся на судно.

«Сан-Андреас», кренящийся влево, совершил полукруг и под ударом направленных в противоположную сторону волн постепенно остановился.

Паттерсону удалось сделать маневр и направить временно неуправляемое судно на то место, где был торпедирован «Андовер».

Только жалкие обломки, деревянные балки, всякий бытовой мусор, спасательные пояса и жилеты свидетельствовали о местоположении ушедшего под воду фрегата. И повсюду – ни души, если не считать четырёх человек, трое из которых держались вместе. Один из них, в серой вязаной шапочке с помпоном, махал рукой приближающейся спасательной шлюпке и держал над водой голову другого человека, который был то ли без сознания, то ли мёртв. Вся эта троица была в спасательных жилетах и, что наиболее важно, в непромокаемых костюмах, благодаря которым они смогли остаться в живых после пятнадцати минут пребывания в ледяных водах Арктики.

Все трое были втащены в лодку. Юноша с непокрытой головой, которого поддерживал человек в серой шапочке, был без сознания, но не мёртв.

Неудивительно, что он без сознания, подумал боцман. Причиной этого был огромный кровоподтек, чуть повыше правого виска. Третий человек – совершенно неуместный при сложившихся обстоятельствах – был в украшенной тесьмой форменной фуражке командующего военно-морских сил. Фуражка совершенно промокла. Боцман хотел её снять, но затем передумал, увидев кровь: фуражка, по всей видимости, прилипла к голове. Командующий был пока в сознании и от всего сердца поблагодарил боцмана за своё спасение, но взгляд его ничего не выражал. Маккиннон помахал рукой у него перед глазами, но реакции не последовало. Командующий, по крайней мере, на какое-то время, совершенно ослеп.

Понимая, что он попросту теряет своё время, боцман, тем не менее, направился к четвёртому человеку, плавающему в воде, но, не доплыв всего лишь пяти ярдов, повернул обратно. Человек был мёртв, но смерть его, хотя он и лежал, лицом погрузившись в воду, наступила не от утопления, а от холода, поскольку он был без костюма. На обратном пути к «Сан-Андреасу» боцман осторожно коснулся плеча командующего.

– Как вы себя чувствуете, командующий Уоррингтон?

– Что? Как я себя чувствую? А как вы узнали, что я – командующий Уоррингтон?

– По вашей фуражке, сэр. – Командующий потянулся рукой к своей фуражке, но боцман остановил его:

– Не надо этого делать, сэр. Вас ранило в голову, а фуражка прилипла к вашей голове. Мы доставим Вас в госпиталь в течение пятнадцати минут. Там полно врачей и сиделок, которые поставят Вас на ноги, сэр.

– Госпиталь. – Уоррингтон покачал головой, как бы желая, чтобы мысли прояснились. – А-а, ну да, конечно. «Сан-Андреас». Вы, должно быть, оттуда.

– Да, сэр. Я – боцман.

– Что случилось, боцман? С «Андовером», я имею в виду. – Уоррингтон дотронулся до своей головы. – У меня голова вся гудит.

– Ничего удивительного. Три торпеды, сэр. Почти одновременно. Вас, наверное, взрывом сбросило с мостика, а затем смыло, когда ваш корабль пошёл ко дну. Это заняло всего лишь двадцать секунд.

– Сколько нас… точнее, сколько осталось в живых?

– Простите, сэр. Всего лишь трое.

– О боже! Только три человека! Вы в этом уверены, боцман?

– Почти уверен, сэр.

– А где мой связист?

– Я здесь, сэр.

– А, это вы, Хеджес. Слава богу. А кто третий?

– Штурман, сэр. Он получил довольно сильный удар по голове.

– А мой помощник?

Хеджес ничего не ответил. Обхватив голову руками, он качался из стороны в сторону.

– Боюсь, командир, Хеджес не в состоянии ответить. Ваш помощник был в красной куртке? – Уоррингтон кивнул. – Значит, именно его мы нашли, сэр. Он просто замёрз.

– Он не мог не замёрзнуть. – Уоррингтон едва заметно улыбнулся. – Всегда любил смеяться над нами и нашими непромокаемыми костюмами. Имел при себе только заячью лапку и говорил, что это единственное, что ему нужно.

Первым человеком, встретившим боцмана, когда тот поднимался на борт «Сан-Андреаса», был доктор Сингх. Вместе с ним были Паттерсон, двое санитаров и двое кочегаров. Боцман посмотрел на кочегаров и сперва не мог понять, что они делают на палубе, но вскоре до него дошло: они выполняли обязанности матросов, так как последних явно не хватало.

Фергюсон со своими напарниками-матросами входил в команду по борьбе с пожарами. По всей видимости, эти трое были единственными уцелевшими матросами. Все остальные моряки во время атаки находились в надстройке.

– Пятеро, – произнёс доктор Сингх. – Всего лишь пятеро. С фрегата и с самолёта только пять человек!

– Да, доктор. И даже им чертовски повезло. Трое из них довольно слабы. Командующий выглядит неплохо, но, по-моему, он – в самом тяжёлом положении. Похоже, он ослеп в результате сильного удара по затылку. Или контузии. Кажется, это так называется, доктор?

– Что? Ах да. Да, конечно, контузия. Мы сделаем всё, что в наших силах.

– Минутку, боцман, если позволите, – прервал разговор Паттерсон. Он отошёл в сторону. Маккиннон последовал за ним. На полпути к покорёженной надстройке Паттерсон остановился.

– Неужели все так плохо, сэр? – спросил боцман. – Нас никто не подслушивает. Но доверять кому-то надо?

– Думаю, что надо, – согласился Паттерсон. По голосу его чувствовалось, что он смертельно устал. – Но, чёрт побери, только единицам. В особенности после того, что я увидел. Но сперва о главном.

Корпус судна, похоже, не пострадал. Течи нет. Сперва мы попытаемся установить временное рулевое управление в машинном отделении. Возможно, нам удастся восстановить связь с мостиком, который в надстройке пострадал меньше всего. В матросской столовой возник пожар, но мы с этим справились. – Он кивнул в сторону покорёженной надстройки. – Будем надеяться, что погода будет спокойной. Джемисон утверждает, что опоры у надстройки так ослабели, что она может свалиться за борт, если нас застигнет шторм. Внутрь пройти не желаете?

– Желаю? Конечно, не желаю, но сделать это надо. – Боцман замолчал в нерешительности, не желая услышать ответ на вопрос, который хотел задать. – Каковы потери, сэр?

– Пока что мы обнаружили тринадцать трупов. – Паттерсон скорчил гримасу. – Все разорваны на куски. Я решил пока их не трогать. Оставшихся в живых может оказаться больше.

– Больше? Вам кого-нибудь удалось найти?

– Пятерых. Правда, они в довольно плохом состоянии, по крайней мере, некоторые из них. Они в госпитале. – Он вошёл в искорёженную надстройку.

– Здесь работают две сварочные команды. Работа идет медленно. Видимых разрушений, как будто бы, нет. Одни лишь покорёженные или погнутые двери. Некоторые из них – я имею в виду двери – просто разорвало на части. Как, например, эту.

– Холодильная камера, – пробормотал боцман. – По крайней мере, здесь никого не было. Правда, здесь находился трехнедельный запас мяса, рыбы и других портящихся продуктов. Через пару дней нам придётся выкидывать их за борт.

Они медленно двинулись по проходу вперёд.

– Сама камера не пострадала, сэр, хотя, я думаю, от постоянной фруктово-овощной диеты особого толку не будет. О боже!

Боцман уставился на столовую, лежавшую на пути от холодильной камеры.

Поверхность плиты для приготовления пищи была под довольно странным углом, хотя ни шкафы ни рабочие столы не пострадали. Но внимание боцмана привлекла не мебель, а две мужские фигуры, распростертые на полу.

Казалось, они были целы и невредимы, если не считать тоненьких ручейков крови из их ушей и ноздрей.

– Нетли и Спайсер, – шёпотом произнёс боцман. – Они, похоже… они мертвы?

– Да. Контузия. Смерть наступила мгновенно, – ответил Паттерсон.

Боцман покачал головой и пошёл вперёд.

– Запасы консервов, – сказал он, – не пострадали. Это следовало ожидать. А вот запасы спирта. Ни одна бутылка не разбилась, ни одна фляга не покорёжена. – Он перевел дух. – С вашего разрешения, сэр, я думаю, сейчас самое подходящее время нарушить неприкосновенность запаса спиртного. По хорошему глотку рома никому не помешает, по крайней мере тем, кто вкалывает здесь. Работа здесь не сахар. И если она вызывает отвращение, то пьют ром. Это в традициях королевского флота.