Текст книги "Иван на войне. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»"

Иван на войне. По запискам лейтенанта
Серия «Русская доля»
Алив Чепанов

© Алив Чепанов, 2023

ISBN 978-5-0053-6385-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Есть люди, которые всегда составляли, составляют и сейчас главную основу и опору России. Это простые граждане своей страны: рабочие, служащие, крестьяне и интеллигенция. Они – совершенно мирные люди, они против всяких войн и вообще любого насилия, но уж если им выпадает биться с врагом, то они ведут бой не на жизнь, а насмерть и никак иначе, так как за ними всегда стоит самое для них дорогое: Родина, семья и дом. Когда враг посягает на всё это, они не задумываясь идут и отдают все свои силы и в первую очередь самое дорогое что у них есть – свою жизнь. Они настоящие патриоты России не потому, что кричат на каждом углу о своём патриотизме, а потому, что тихо и молча, без всякого пафоса, делают то, что сами не считают чем-то героическим, но по-другому они поступить просто не могут.

…Шёл 1934-й год. Во время практики и уже после успешного окончания Московского геологоразведочного института (МГРИ), горный инженер Иван Андреевич Животов успел принять участие во множестве геологоразведочных партиях по Юго-Восточной Сибири и Дальнему Востоку: в основном по тайге и монгольским степям. В перерывах между заездов в партии, Иван познакомился с, ещё студенткой того же института, игривой и зажигательной смуглянкой Татьяной. Девушка была родом из Казахстана, из русско-казахской семьи командира Красной Армии. Семья Татьяны переехала в Петроград в конце двадцатых, в связи с назначением её отца в гарнизон военно-морской крепости Кронштадт. Семья размещалась в двух комнатах в общежитии для семей военнослужащих на территории крепости.

Отец Тани служил в охране Кронштадта. Он много раз рассказывал дома, что новоиспечённые высшие «красные» командиры от большевиков и их жёны, ведут себя похлеще царских чиновников и дворян-офицеров. Большевистское командование крепости устраивают регулярные банкеты по разным надуманным поводам, даже в рабочее время. Все партийные кадры имеют прислугу, по несколько человек на одну большевицкую семью. С прислугой новоиспечённая аристократия не церемонится и лупит по щекам своих же товарищей почём зря за малейшую провинность.

Распутство, моральное разложение и разгильдяйство, при чём со стороны большевиков, наложенное на рабочую забастовку по всему Петрограду за отмену продразверстки, вскоре повлекло недовольство и возмущение всех простых кронштадцев. В начале марта 1921-го года в крепости вспыхнул мятеж. Гарнизон взбунтовался, арестовал всех кронштадтских большевиков и захватил крепость, объявив в крепости власть народа. К мятежной крепости присоединилось несколько военных кораблей Балтийского флота. Восставшими помимо основных категоричных требований неприемлемых для большевиков: «Советы без коммунистов»; «власть Советам, а не партиям»; «перевыборы в Советы на основе многопартийности»; «упразднение политотделов и привилегий одной партии»; «предоставление права крестьянам распоряжаться землёй и продуктами своего труда», кронштадцами были выдвинуты и вполне понятные, и приемлемые требования, такие как: «свободу слова и печати», «освобождение политических заключённых», «свободу торговли», «ликвидация продразверстки», «уравнение пайков для населения», «разрешение свободного кустарного производства своими силами», «свободу собраниям и профсоюзным организациям».

Большевики с восставшими не стали вести никаких переговоров, их сразу объявили вне закона. В ответ на то, что большевики объявили кронштадцев мятежниками, бандитами и контрреволюционерами, все, находящиеся в Кронштадте, бывшие царские офицеры, не пожелавшие присоединится к мятежу, а также все кронштадские большевики, которые не заявили о выходе из партии и не примкнули к восставшим, были арестованы и расстреляны без суда и следствия. Положение осложнялось забастовками на петроградских заводах, уже не против царя или Временного правительства, а против существующей власти – власти большевиков-коммунистов. Восставшие-кронштадцы были против любой власти и склонялись только к свободным народным беспартийным Советам. Многие красноармейцы, имеющие родных и товарищей на стороне мятежников, отказались действовать против восставших и первый штурм крепости не удался. При втором штурме красноармейцев уже подгоняли пулеметные очереди, выпущенные по атакующим, привлеченными к штурму отрядами Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). Осаждённые отчаянно бились за свои требования, за свои дома и семьи. Каждый дом в крепости Кронштадт, сам превратился в крепость. В этом бою красноармейцами, штурмующими мятежный остров, был убит отец Тани. Он руководил отрядом матросов, до последнего не пускающих осаждавших в порт. Татьяна, будучи в то время десятилетней девочкой, весь этот ужас, творившийся на территории крепости, артиллерийские обстрелы домов, штурм, гибель отца, жестокая бойня между знакомыми и товарищами, запомнила на всю свою оставшуюся жизнь. С помощью делегатов 10-го съезда Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП (б)), открывшегося 8-го марта, с большими потерями среди штурмующих, с использованием артиллерии, восстание было подавлено.

…Тем не менее на 10-ом съезде было рассмотрено и принято большинство требований, выдвигаемых восставшими. Прямо с марта 1921-го года тем же 10-ым съездом коммунистов был принят курс на переход от продразверстки к продналогу и Новой экономической политике – НЭПу.

Отец Ивана – Андрей Михайлович Животов в то время, как и отец Тани, участвовал в петроградском рабочем мятеже по заданию Боевой организации эсеров на стороне восставших рабочих и был арестован сотрудниками ВЧК во время подавления восстания. По словам задержанных вместе с ним, но в последствии освобожденных товарищей отца, Андрея Михайловича не отпустили, а куда-то перевели. Друзья отца успокаивали Ивана тогда как могли, но после мятежа была расстреляна не одна тысяча участников восстания. Больше своего отца Иван Животов никогда не видел.

Общая беда, они почти в одно время потеряли своих отцов, ещё больше сблизила молодых людей: Ваню и Таню. Они полюбили друг друга и не хотели больше расставаться. В дальнейшем они подбирали геологоразведочные партии, в которые их брали бы обоих. Совместная работа и время отдыха ещё больше сроднило молодую пару, и наконец после окончания девушкой Московского государственного геологоразведочного института в 1936-ом году, молодые люди официально расписались. Таня сразу же устроилась секретарём-делопроизводителем в Московский геологический трест (МГТ) и больше уже в геологоразведочных партиях не участвовала. Как молодым специалистам и перспективной семье, местком Московского геологического треста выделил им комнату – целых двадцать два метра в семейном общежитии. В этом же году у Ивана и Тани родился сын – Володя, а ещё через два года у пары родилась дочка, которую назвали Верочка. Отца детки видели редко. Животов продолжал работу в партиях в самых отдаленных уголках России. В геологоразведку Иван погрузился с головой и не представлял для себя другого занятия, только там он чувствовал себя на своём месте. Он очень любил дикую первобытную природу и теперь уже не мог бы существовать отдельно без монгольских степей, без сибирской тайги, без уральских гор, без диких загадочных рек и сказочных озер. Тем более, что он совсем не представлял себя каким-нибудь кабинетным работником где-нибудь в тресте, пусть даже каким-нибудь начальником.

«Нет, канцелярской крысой я всегда успею стать, а пока ещё относительно молод и здоров, надо везде побывать и всё поглядеть, где ещё не был, например, на Кавказе», – строил планы Животов на свою личную ближайшую пятилетку. Не успевал он вернуться из очередной партии, не успевали супруги набыться, налюбиться и нагуляться вместе, не успевал отец вдоволь наиграться и наобщаться с детьми, как какой-то совершенно неудержимый «ветер странствий» назойливо и неуклонно, всё сильней и сильней гнал его прочь, дальше от дома и столицы. Ивана несло этим диким ветром туда, где полное раздолье для настоящей мужской совершенно первобытной жизни. Только там Животов ощущал полное единение с природой. Именно там, по-настоящему, в геологоразведке, в тайге, в степи, в горах, он дышал полной грудью и представлял себя великим первооткрывателем, исследователем, и в то же время неотделимой частью природы, как любой зверь, птица или рыба. «Там моё место, там я, это я!» – уверял сам себя и свою супругу Иван Животов.

1. Кавказская командировка

…Непрекращающиеся разлуки, очень короткие встречи, ещё по-молодости некоторые непритёртости двух независимых, далеко не легких характеров, в конце концов сделали своё недоброе дело. Никто из молодых супругов не хотел уступать другому власть в семье и чем дальше, тем больше… В результате Иван и Татьяна на пятом году супружеской жизни разошлись как в море корабли и это было похоже на окончательный разрыв. Тут руководством треста было принято решение направить Ивана в длительную командировку на очень ответственный участок в Серноводск. Поскольку совместное проживание с уже бывшей супругой стало для Животова совершенно неприемлемым, а вопрос с жильём всё никак не решался из-за бюрократических проволочек, то длительная командировка была для Ивана в данный момент как нельзя кстати. Тем более, что побывать на Кавказе, было давней мечтой Ивана. В связи с предупреждением свыше о грядущем сокращении штатов, руководство треста решило в виде эксперимента поменять сразу четырех сотрудников – начальников участков на одного – Ивана Андреевича Животова. Он совершенно не вникая в объём предстоящей работы, ни минуты не задумываясь, сразу же согласился, так как эта командировка его вполне устраивала. До него не сразу дошло то обстоятельство, что работать ему теперь придётся за четверых. В настоящее время Животова окрыляла одна только возможность кардинальной смены обстановки и места жительства…

…Уже утром следующего дня самолет с Иваном Животовым на борту приземлился в Минеральных Водах. Первое посещение Кавказа в первую очередь поражает приезжего картинными видами гор и окружающей южной природы, словно сошедшими с холстов Васнецова, Рериха или Куинджи. Даже очень далёкие горные ландшафты, такие как Сунженский хребет, под ласковыми лучами южного солнца, казались Ивану совсем близко, почти рядом. Стоило только руку протянуть. Как и на всякого туриста, впервые попадающего на Кавказ, на Животова он сразу произвел неизгладимое, совершенно завораживающее впечатление. Здесь, из-за благоприятного лечебного, располагающего к общению и единению мягкого климата, вместе с раскрывающейся и расцветающей флорой и фауной, так же раскрывается и расцветает сама природа человека.

В городе жизнь текла спокойно и размерено. Из-за высоких каменных заборов частных дворов, то тут, то там, бойко вылетали на улицу местные почти черные от загара, ребятишки. Степенно, неторопливо и по-кавказски важно прохаживались по улице взрослые: русские, казаки, кавказцы – представители многочисленных национальностей, живущих на Кавказе. С утра умывались все свежей водой из глубоких скважин: русские и казаки из ведер, кавказцы из национальных кувшинов. Вода здесь, после московской, казалась приезжему какой-то минеральной, целебной, даже из колонки или из обычного водопроводного крана. Все только что прибывшие, хоть отдыхающие, хоть командировочные, вначале всегда глубоко, полной грудью, вдыхают опьяняющий воздух Кавказа и попадают под расслабляющее влияние жаркого южного солнца. В одиночку и парами, праздно, как бы позабыв про все дела, не спеша гуляют по городу, стройные, загорелые, в разноцветных, шёлковых и шерстяных платьях, кокетливо повязанные пестрыми косыночками, местные девушки и женщины. Представительно и важно, словно джигитуя, в полувоенной форме – в черкесках с газырями, в высоких коричневых каракулевых папахах с кинжалами на поясе расхаживают и разъезжают верхом местные джигиты и казаки.

Ивана поразила раскинувшаяся перед ним картина, какой-то иной чем в суетной столице, царившей здесь почти райской жизни. Здесь в большей степени чем где-либо в средней полосе, ощущалась необыкновенная близость человека и природы, которая просто окружает приезжего со всех сторон. Он сразу отметил неторопливую степенность местных жителей в отличие от суетной Москвы. Всё было в противоположность Москве, здесь никто ни старался никого обогнать, не боялся куда-нибудь опоздать. Всё казалось, каким-то устроенным и налаженным.

«Вот здесь, чувствуется, что люди живут, а не существуют для чего-то, во имя чего-то, а просто – живут для себя, для своей семьи, как им и прописано самой природой, – про себя думал Иван Животов, пробираясь по улице Коминтерна в поиске Осетинской улицы, где ему рекомендовали остановиться. – Такое впечатление, что здесь все отдыхающие и никто не работает! – продолжал восхищаться про себя Животов. – Даже не являясь отдыхающим санатория Серноводск-Кавказский, ты как бы мало чем отличаешься от его пациентов. Так и тянет бросить всё и заняться исключительно своим здоровьем и любимым делом, например спортом».

По всей необъятной территории были разбиты спортивные городки, включающие в себя: турники, брусья, гимнастические кольца, столы для настольного тенниса, баскетбольные и волейбольные площадки. Животов ещё со студенческих лет вместе со своим закадычном другом детства Володей Грачёвым приобщился к спорту. В компании всегда легче заставить себя перебороть врождённую лень, дисциплинированно и регулярно вставать раньше всех с постели и изнурять себя, как это может показаться со стороны непосвящённым, физическими упражнениями. Иван через две недели ежедневной зарядки, увидев в зеркале некоторые преображения своего не совсем спортивного телосложения в лучшую сторону, уже не мог остановиться и «заболел» атлетизмом. В какой-то момент Животов понял, что уже занимается физкультурой не просто чтобы лишь бы отработать время, насилуя свою волю и весь организм, а совершенно сознательно, как говориться, с душой. Видя результаты своих занятий, Иван начал понимать, что всё не зря, что потраченное на физкультуру время преобразуется: в рост его силовых показателей, в общее укрепление здоровья и в формирование очень престижной атлетической фигуры. Ко второму курсу он уже с уверенностью мог сказать, что он занимается любимым делом.

Иван, Володя и ещё трое атлетов-любителей с юридического факультета каждое утро, за исключением дождливых дней, делали кросс по территории МГУ, проходили полосу препятствий в соседней пожарной части, затем возвращались к общежитию на студенческий спортивный комплекс и проходили: кто турник, кто брусья, кто гимнастические кольца. Дальше вся группа следовала в душ, столовую и на лекции. После такой утренней физкультпрограммы, лекции выслушивались и укладывались в голове гораздо легче, учёба шла успешней. Помимо всех этих неожиданных удовольствий от физкультуры, спорт в то время был в СССР и в большой моде. Каждый в студенческой компании не упускал случая подчеркнуть перед сверстниками свою спортивность на пляже, на лыжной прогулке, на катке, на разных университетских соревнованиях. Спортивные фигуры всегда подчеркивались молодёжью той поры соответствующей обтягивающей или открытой одеждой. Кроме того атлетические фигуры парней всегда больше притягивали противоположный пол, даже чисто на инстинктивном уровне. Иван и его друзья по утренним забегам и занятиям это хорошо понимали и фанатично изо дня в день продолжали совершенствовать своё тело.

…Оказавшись в одиночестве, вдали от своих полезных привычек и спортивного образа жизни, Иван, опасаясь, что вскоре при отсутствии физических нагрузок он может утратить былую спортивную форму, которой было уделено столько сил и университетских лет, возобновил утренние физические занятия, тем более, что в местном санатории были для этого все условия. Грех был бы их не использовать…

И Иван Животов побежал. Вначале медленно, затем всё быстрее и быстрее… и наконец забежал на санаторный спортивный городок. Он увидел привычные спортивные снаряды: турник, брусья, кольца. «Всё – что нужно имеется, начали!» – скомандовал сам себе Животов и тут… в тени, в самом конце спортивной площадки он увидел её… Она делала растяжку на гимнастической лестнице. Иван как прыгнул на турник, так и повис, медленно раскачиваясь, от представшей перед его глазами, тихим безлюдным утром, картины. Её движения выполнялись автоматически, настолько они были для девушки привычны и отточены. Это не была исхудавшая, замучившая себя диетами, московская барышня-модница, наконец сумевшая задрать свою тонкую ножку-косточку на гимнастическую лестницу. Животову предстала сама богиня спорта и физкультуры. Её другие имена были: грация, гибкость, пластичность, и в то же время: атлетичность, рельефность, сила и… невероятная сексуальность. Возникновению труднопреодолимого притяжения к юной атлетке способствовала и одежда утренней богини: она была в оранжевом комбинированном купальнике. Неподалеку от неё на брусьях висел белый халат. «Она из медперсонала, – отметил про себя Иван, – я её непременно найду, прямо сегодня же. Затем, продолжая висеть на турнике, он задумался: – Однако, как-то нужно знакомиться, но как?»

Наконец Иван вспомнил за чем он здесь и сделал «выход силы» на турнике. Она запрыгнула на брусья и сделала «уголок». Он сделал «подъём с переворотом». Она сделала десять отжиманий. Он десять подтягиваний. Это был разговор двух спортсменов на их гимнастическом языке: вопрос на турнике – ответ на брусьях. Такой диалог на языке тела увлёк обоих… В конце такой весёлой тренировки обоим казалось, что они уже хорошо знают друг друга и являются добрыми знакомыми или даже друзьями.

Обратно из спортивного городка они бежали вместе. Пока бежали рядом молодые люди познакомились. Нина – так она представилась Ивану, сегодня заступала на круглосуточное дежурство по санаторному медпункту. Они договорились встретиться вечером у неё на работе. На том и расстались.

Жизнь в чужом краю приобрела хоть какой-то смысл. При этом, Иван понимал, что приехал сюда, совсем не отдыхать, а в командировку – значит работать, хотя побывавшей здесь, до него сослуживец, уверял его в обратном. Он весьма живописно описывал Ивану разнообразные любовные похождения и объяснял, что по кавказским обычаям, командировочные здесь тоже не работают, как и отдыхающие. Самые умеренные из них описывают своему начальству красочные рапорты о проделанной работе, о непредвиденных трудностях и проявленном героизме, сопровождая непременной просьбой о финансировании. Четыре его предшественника принадлежали как раз к этой категории. Они руководили геологоразведочными работами на четырёх, довольно удаленных друг от друга точках, но все из одного места – местного ресторана. Работы на месте были передоверены другим лицам – по традиции местным жителям. А последние по своей природе и национальным обычаям, особого рвения ни к какой работе никогда не выказывали. Своих же отдыхающих начальников, местные помощники развлекали сочинением разнообразных басен, подкрашивая их использованием национального фольклора и умело разбавляя будни и праздники горячительными напитками местного производства.

Так незаметно у предшественников Ивана подходило к концу время отведенное им на командировки, а вместе с ним заканчивались и средства, ассигнованные из центра на местную разведку недр. Партии возвращались в Москву для составления отчётов. Понятно, что составленные отчёты далеко не соответствовали проделанной работе. В отчёте преследовалось несколько целей. Во-первых, было необходимо как-то замаскировать свои похождения, во-вторых что-то написать о проделанной работе, а в-третьих не написать ничего такого, что могло бы изменить существующую характеристику оценки месторождений. Командировки в райское место не должны были прекращаться, таков был негласный закон для всех командировочных, побывавших тут, так негласно инструктировали в Москве и всех впервые направляемых сюда сотрудников. После трех-четырёх месяцев работы, в общих чертах и в туманных выражениях, в отчётах писали, что несмотря на проделанную работу, промышленная ценность месторождения осталась по-прежнему не выясненной, а потому рекомендуется продолжить работы по выяснению этого наиважнейшего вопроса, как-то так. Некоторые месторождения, в подобных санаторно-курортных условиях, разведывались таким образом по нескольку лет. Московское начальство обо всём конечно догадывалось, но и само было не прочь иногда расслабиться и посетить с целью контроля своих подчинённых на курорте особенно в сезон…

…Но всему на свете приходит конец. Это понятно всем. Но в народе ещё говорят, что беда не приходит одна… Шла вторая половина июня 1941-го года. Командировка Ивана Животова была в самом разгаре. Животов частенько «дежурил» по ночам в медпункте со своей богиней физкультуры и спорта. Когда у Ниночки были выходные они выезжали в горы или на море…

…Через неделю грянула война. С Ивана, как опытного специалиста горного дела, уже работавшего за четверых, несмотря на все его телеграммы в Москву, бронь упорно не снимали. Вместе с началом войны закончилось и божественное существование в этом райском месте. Ивану пришлось уже ровно в четыре раза трудней, чем четырём его предшественникам. Руководство треста очень старалось хоть чем-то оказать помощь вышестоящему начальству, ну и фронту заодно, направив на фронт высвободившиеся в результате сокращения кадры. Штатное расписание и временную должность начальника, одного на все четыре участка, утвердили на постоянной основе. Проводя хитрую рокировку по сокращению штатов в Серноводске, начальство Животова преследовало сразу две цели. Во-первых получалось существенное сокращение штата, а во-вторых – у нового начальника разведки не оставалось времени на всякие глупости. Новому начальнику было поручено сразу все четыре объекта разведки, на которых раньше трудились целых четыре начальника. Иван с энтузиазмом, как всегда, взялся за непосильную, на взгляд любого другого человека работу, так как любил своё дело, жил им и кроме того здесь на Кавказе ему безумно нравилось. Семья его уже не держала, он снова находился на положении холостяка, а следовательно ощущал себя абсолютно свободным и для дальнейших приключений в том числе.