Текст книги "Иван на войне. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»"

3. На войне

Иван Андреевич Животов был мобилизован в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА) в июле 1942-го года и сразу же был направлен на Ленинградский фронт. Находясь в резерве фронта, прошёл ускоренные четырёхмесячные офицерские курсы по подготовке командиров стрелковых взводов и получил воинское звание лейтенанта. Ротных и взводных командиров погибало в то время очень много и потребность в них всегда была очень острой. Это те, кто должен был, мало того, что идти впереди всех и показывать личный пример бойцам, так ещё и обеспечить продвижение личного состава своих подразделений. В первые годы войны, во время активных боевых действий катастрофически не хватало именно лейтенантов.

На Ленинградском фронте ещё с начала 1942-го года дела обстояли не лучшим образом. Любанская операция РККА по предотвращению блокады Ленинграда, проводимая в январе 1942-го года силами 2-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта Власова потерпела полное фиаско. Личный состав бился самоотверженно, не жалея жизни, в основной своей массе предпочитая скорее погибнуть, чем сдаваться врагу. Несмотря на отчаянное сопротивление по предотвращению окружения армии, 2-я ударная армия была всё-таки отрезана от основных сил Советских войск и оказалась в кольце немецких войск. Армия несла неслыханные потери. В июне 1942-го года, оставшиеся в живых измотанные и изголодавшиеся части 2-й ударной армии были взяты в плен немецкими войсками во главе со своим командующим генерал-лейтенантом Власовым. 2-я ударная прекратила своё существование…

Летом 1942-го немецкие войска переориентировали свои основные силы с московского направления на ленинградское, ростовское и сталинградское. 12 июля был создан Сталинградский фронт. Он был усилен тремя армиями. В Сталинграде было введено военное положение. Немецкие войска стремились отрезать Кавказ с его нефтью от основных сил РККА прямо по Волге. Самые эффективные меры, были предприняты Красной Армией в тяжелейшие первые годы войны. Ещё в самом начале войны в июле 1941-го года, Государственным комитетом обороны, во главе со Сталиным, было принято постановление, в котором говорилось: «… Чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров. Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа над паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом…». Отступление, дезертирство и сдача в плен продолжались. 12-го сентября 1941-го года в Красной Армии были созданы заградительные отряды. 21-го сентября 1941-го года приказом Наркомата обороны граждане СССР, взятые немцами в заложники, стали считаться пособниками врага. С членовредителями вообще не церемонились, не годен к службе – в расход. Трусов и дезертиров же на практике расстреливали редко, в виду необходимости пополнения передовых штрафных воинских формирований. Их направляли на передовую, а за их спинами выставляли заградительные отряды из войск НКВД с пулеметами. Впрочем, заградотряды, с самого начала войны, показавшие свою эффективность, стали выставляться не только за штрафными, но и за обычными частями.

Несмотря на все трудности и неудачи Красной Армии в начале войны, Гитлеровский план «блиц-крик – молниеносная война», который сработал в Европе, в войне с СССР с треском провалился. Расчёт на поддержку основных капиталистических монстров: США и Англии, тоже рухнул. Наоборот, эти главные акулы капитализма оказались с Советским Союзом по одну сторону фронта. Расчёт немецко-фашистских стратегов на непримиримые классовые противоречия между капиталистическими и социалистическими странами, на боязнь капиталистов занести в свои страны вирус революции, также оказался ошибочным. Надеясь на внутренние восстания и мятежи в многонациональном Советском государстве при первых серьёзных трудностях Союза, не была учтена многовековая сплоченность народов России и интернациональный принцип их объединения. Первые и последующие в первые годы войны неудачи на фронте, к удивлению германского командования, только укрепляли, как Красную Армию за счёт приобретаемого по ходу войны бесценного опыта, так и многонациональный Советский народ перед общим врагом. В июле 1942-го года не стихая шли ожесточённые бои за подступы к Сталинграду. Вскоре бои развернулись уже в самом городе. Защитники города стояли насмерть.

В это же время, но на Ленинградском фронте, 2-я армия генерала Власова не просто сдалась немцам в плен, а перешла на сторону противника в качестве готового боеспособного подразделения Вермахта. В связи со всеми этими событиями и массовым отступлением наших войск, 28-го июля 1942-го года Народный Комиссариат Обороны издал знаменитый приказ №227 «Ни шагу назад!» за личной подписью И. В. Сталина. Это была вынужденная мера, вызванная чередой поражений Красной Армии в первой половине 1942-го года…

…С 19 ноября Советские войска на Сталинградском фронте перешли в контрнаступление. 23-го ноября войска РККА полностью окружили 6-ю немецкую армию под командованием фельдмаршала Паулюса, всего двадцать две дивизии. До января 1943-го продолжалась ликвидация окружённой немецкой группировки под Сталинградом. По воле судьбы город названный именем лидера Великой страны стал наиважнейшим объектом обороны и камнем преткновения вражеских армий о который споткнулись опытнейшие гитлеровские фельдмаршалы и генералы.

…Под Ленинградом немцы готовили наступление на сентябрь 1942-го и с этой целью подтягивали туда дополнительные силы. В ответ Советскими войсками на Ленинградском и Волховском фронте были проведены две упреждающие операции. Первая – в мае-июне по направлению на Волхов с целью вывода из окружения 2-й ударной армии и Вторая – в августе-сентябре, Усть-Тосненская операция была проведена против 18-й немецкой армии с целью прорыва блокады Ленинграда. Несмотря на все усилия Советских войск город продолжал оставаться в блокаде.

В декабре лейтенант Иван Андреевич Животов был направлен в качестве офицера связи в расположение штаба 42-й армии Ленинградского фронта. Части армии занимали исходные позиции для атаки противника. Штаб же армии располагался на Пулковских высотах. Пулковские высоты – гряда возвышенностей протянувшаяся с запада на восток на подступах к Ленинграду. С сентября 1941-го года тут шли постоянные бои за удобные для артиллерии позиции. Пулковская гряда проходила в восьми километрах от окраин Ленинграда. С этих позиций немцы могли бы бить прямо по городу. Наблюдательный пункт 42-й армии располагался в развалинах на башне Пулковской обсерватории. Место было идеальным для наблюдения. В хорошую погоду с высоты открывалась видимость до 40 километров. Удары немецкой авиации и артиллерии по Пулковской гряде были настолько интенсивными, что все близлежащие деревни были просто стёрты с лица земли.

В течении дня офицер связи лейтенант Иван Андреевич Животов выполнял поручения по доставке различных оперативных документов частям Ленинградского фронта. В ночь ему было дано задание по уточнению расположения, давно не выходившей на связь, стрелковой дивизии. В течении минувшего дня, части дивизии выбили противника и заняли Пулковские высоты, однако, их точное подробное месторасположение и состояние частей дивизии было неясным. Всю ночь велась интенсивная перестрелка, а продвижения вперед не было. Измученные изнурительной дневной атакой войска отдыхали по блиндажам и траншеям. От этого траншеи и блиндажи оказались непроходимыми, везде спали солдаты. Офицерам связи и посыльным приходилось пробираться, минуя траншеи, под пулями и осколками снарядов, иногда прямо по тропинкам минных полей. Кроме того, ориентировка была затруднена несоответствием карты: ведь строения были уничтожены, деревья спилены, проложены новые дороги и еще многими прочими деталями, характерными для передовой. В поисках переднего края противника приходилось дважды выходить за линию своих войск. Тем не менее, задание Иван выполнил, так как достаточно профессионально ориентировался не только по карте, но и на местности, так как до войны неоднократно участвовал в геолого-разведывательных партиях. Добытые Животовым сведения были переданы в оперативный отдел штаба армии.

12 января 1943-го года силами Ленинградского и Волховского фронта с участием Балтийского флота началась наступательная операция «Искра». Операция имела решающее для освобождения осажденного Ленинграда значение. Она не позволила соединиться немецким и финским войскам. В результате блокада Ленинграда была прорвана 18-го января 1943 года.

В конце января лейтенант Животов был направлен в один из полков в составе стрелковой дивизии Ленинградского фронта. Дивизия находилась во фронтовом резерве. Через некоторое время лейтенант Животов был переведен на должность адъютанта командира 1-го стрелкового батальона и принял командование батальонной разведкой. Полк постоянно менял место дислокации. Ивану было доверено идти в авангарде колонны. Колонна двигалась лесом параллельно шоссейной дороге, по которой отступали немцы. Продвижение со скоростью около тридцати километров в день, в лесу занятом противником, требовало от Ивана Животова значительного мастерства ориентирования на местности. Опыт хождения по азимуту в Сибирской тайге еще в то – мирное время, сейчас в военное время на фронте был как нельзя к стати. Ивану нужно было следовать по указанному на карте маршруту, но также выбирать под снегом путь с расчетом, что бы можно было пройти и обозам, и артиллерии. Кроме этого, приходилось выявлять и отражать нападение немецкой разведки.

Как-то раз, следуя как обычно во главе батальонной разведки, Животов, заметив впереди немецкую засаду, планируя её обойти, немного отклонился от заданного маршрута, с намерением выйти в дальнейшем на заданное направление. Спустя некоторое время в разведку прибыл капитан из штаба полка с заданием выяснить причину отклонения от маршрута. Иван, в отличие от только что прибывшего штабного капитана, знал, что на прежнем направлении путь преграждает, во-первых, снежный вал, во-вторых, обнаружена группа укрывшихся, предположительно вражеских, солдат в белых маскировочных халатах. Все имеющие данные Иван сообщил капитану:

– На расстоянии примерно километра мною замечены предположительно войска неприятеля. Ведут себя тихо и скрытно, все в маскхалатах. Похоже – немцы. Да и кто это может быть, если не вражеская разведка?

– Да нет, лейтенант! Скорее всего это наши из полковой разведки, им недавно как раз такие белые маскхалаты выдали, – объяснил капитан. – Что стушевался лейтенант?! Недавно на фронте? Здесь главное не бздеть! – подбодрил он Животова, разглядывая обнаруженные объекты и окрестности в бинокль.

– Интуиция, товарищ капитан, шестое чувство такое, враги это? – Иван передёрнул затвор ППШ.

– Какое ещё чувство, мистика, не будьте суеверным лейтенант… За мной! – негромко скомандовал капитан Животову, на всякий случай достав браунинг из кобуры.

Иван махнул остальным, чтобы наоборот остановились и ждали, а сам поспешил за капитаном. Тут капитан повернулся к группе разведчиков и скомандовал:

– Группа, ко мне! Бегом марш!

Когда разведчики догнали капитана, все двинулись дальше. Как только вся группа приблизилась на расстояние пистолетного выстрела к тому месту, где она должна была повернуть за снежный вал, все немного снизили темп и в конце концов совсем остановились.

«За поворотом скорее всего немцы! Там смерть!» – сработала тревога в голове у Животова и он машинально приготовился отпрыгнуть в сторону с линии огня, и даже уже выбрал сугроб, в который будет падать.

– Стой! Там немцы! – вполголоса скомандовал Иван то ли всей группе, то ли и капитану в том числе.

Разведчики оглянулись, они уже и так стояли на месте. Продолжал движение только капитан, который несмотря на свою уверенность, всё же передёрнул затвор браунинга и поднял его на уровне груди. Пройдя вперед ещё шагов десять, он первым завернул за снежный вал. Какое-то время его не было. Наконец с другой стороны снежного вала раздалась немецкая команда:

– Группэ форвардс!… Фоя! – и сразу раздалась автоматная очередь.

Животов прыгнул в сугроб на заранее выбранную, более менее защищённую на почти чистой опушке леса, позицию. Тут показался капитан, периодически поворачиваясь и отстреливаясь, бежал назад к группе. За ним из ниоткуда появилось трое в маскхалатах, на ходу поливая длинными очередями всю группу разведчиков. В след за ними выбежало ещё четверо в таких же маскхалатах и с автоматами наперевес. Немцы быстро рассредоточились по поляне и залегли, почти слившись со снегом. Иван вскинул ППШ и огнём принялся отсекать немцев от своих. До того, как капитана скосила автоматная очередь, он успел произвести только два выстрела назад совершенно не глядя. Группа разведчиков перед тем как залечь, потеряла троих. Вместе с капитаном четверо разведчиков лежало на снегу, не подавая признаков жизни. У немцев, было похоже, что потерь вообще не было. Все немцы, после встречного огня со стороны Животова, сразу залегли и затихли. В белых маскхалатах на снегу их совершенно не было видно. Разведчики открыли огонь наугад. Иван сделал ещё две короткие автоматные очереди в никуда, но тут же поняв всю бесполезность перестрелки в нынешних условиях, скомандовал группе:

– Прекратить огонь! Всем отходить!

Разведчики по одному короткими перебежками направились к деревьям. Оказалось, что в группе осталось пять человек, вместе с Животовым. Командир отделения сержант Охапкин подкатился поближе к Ивану:

– Что дальше, товарищ лейтенант?

– Занимаем оборону. Ждём наших. Передай всем, чтобы немцам не давали голову поднять, пусть периодически простреливают поляну! – распорядился Иван.

Сержант откатился к солдатам, а Животов прекратил стрельбу и пополз к телам разведчиков. Приблизившись, он проверил у всех пульс, все четверо были мертвы. Немцы заметив движение возле тел, снова открыли по ним огонь. Иван замаскировался среди трупов убитых разведчиков в надежде позже отползти из-под обстрела, как только шедшие сзади основные части завяжут с немцами бой. Немцы периодически обстреливали трупы разведчиков, лежавших вокруг Животова. Пули прошивали снег вокруг Животова. Иван старался не шевелиться. Так он пролежал в снегу среди тел около получаса в ожидании огня основных сил. Немцы уже забыли про труппы разведчиков и про Ивана заодно, поэтому в его сторону уже не стреляли. Не дождавшись помощи от своих, к неописуемому удивлению немцев, которые давно посчитали его за трупп, Иван резко подскочил и припустился бежать до ближайшего оврага, который он заметил ещё при выходе на поляну. Долетев до оврага под непрерывными автоматными очередями немцев, Иван с разбега рухнул туда – на самое дно оврага и тут уже обнаружил, что в его автомате закончились патроны.

Через несколько минут абсолютной тишины, вдруг со всех сторон застрочили пулемёты и автоматы. Начался бой. «Вроде наши? – спрашивал сам себя Животов. – Точно, наши…, вот это, похоже, пэпэша, а это вроде „Дегтярёв“… А вот это немецкий „Шмайссер“, а в ответ пэпэша! А это карабин немецкий, а в ответ снова пэпэша», – прислушивался Иван к звукам выстрелов, стараясь определить вид оружия, а заодно и кто куда наступает, и кто куда отступает. На стрельбах Животов всегда пытался запоминать и отличать из какого вида оружия идёт стрельба. Зачем он это запоминал Иван тогда не знал, он просто запоминал и всё, какой-то внутренний голос ему подсказывал, что эти навыки когда-нибудь ему пригодятся и даже спасут ему жизнь. Теперь это умение пригодилось и Животов не глядя почти безошибочно угадывал ход боя и его направление. Он решил заменить отстреленный диск ППШ и неожиданно для врага вступить в бой и тем самым поддержать своих. Иван, с самого первого дня назначения его в разведку, носил с собой в вещмешке дополнительный диск к автомату, на случай если вдруг бой примет затяжной характер. Перед каждым заданием Иван проверял диск и в случае необходимости бережно его протирал и оснащал патронами. Редко приходилось его доставать, обычно в разведке хватало и одного. Но это был как раз тот самый крайний случай, нужно было срочно поддержать наших с фланга.

«Наши пошли в атаку, мой выход! Вперёд лейтенант!» – скомандовал сам себе Животов, защелкнув запасной диск на автомате. Иван высунулся из оврага и направил ствол автомата в сторону немцев. Где-то в самом конце оврага в пятидесяти метрах от Животова, в сторону немцев бил ППШ. «Охапкин?» – подумал Иван. Взглянув на поляну, он увидел, что немецкий офицер, приподнявшись, машет пистолетом и гонит своих автоматчиков в маскхалатах вперёд прямо на него. Вдруг прозвучал одиночный выстрел откуда-то сзади из леса. Немецкий офицер вдруг словно наткнулся на что-то и сразу упал лицом в снег. Немецкие автоматчики стали по одному вскакивать и отстреливаясь отступать назад, обратно за снежный вал. Животов открыл по ним огонь короткими очередями, экономя патроны последнего диска, но совсем покидать овраг всё же не решился.

Бой стих примерно через полчаса. В овраг со стороны основных частей прыгнули трое офицеров: старший лейтенант из полковой разведки Александр Александрович Соловьев, по прозвищу «Сан Саныч» или «Соловей», младший лейтенант Тутышкин Николай Павлович, по прозвищу «Топтышка» и третий – лейтенант Чернов Василий Иванович, по прозвищу «Чёрный». Молодые лейтенанты прибыли в полк из резерва совсем недавно. Это у них был первый бой. Старлей Соловьев был назначен их наставником.

– Привет разведка, вы немцев высмотрели? – поздоровался с Иваном Соловьев.

– Да я со своими орлами! Мы их носом за версту чуем, как волкодавы чуют волков, – похвалился Животов, поздоровавшись за руку с молодыми лейтенантами.

– Вот, молодежь, знакомьтесь, это гений разведки – лейтенант Животов Иван Андреевич! Мастер водить полки через непроходимые леса. Ведёт хоть полк, хоть дивизию через любое бездорожье с закрытыми глазами. Один раз вначале на карту глянет и пошёл, а за ним вся дивизия. Во как! Прошу любить и жаловать!

Все рассмеялись, достали папиросы и не спеша закурили, наслаждаясь вдруг наступившей полной тишиной, прерываемой только трелью дятла как в былое мирное время.

– Чего так долго реагировали, мы уж давно здесь бой ведём? – жадно затянувшись, спросил Иван, в основном обращаясь к Соловьёву и пытаясь скрыть своего негодования и волнения в виде трясущихся рук. Животов плотно прижал одну руку к телу, а второй стал производить манипуляции, как-будто что-то разминает в руке. «Нельзя показывать молодым, что дяденька трусит, – решил он про себя. – Значит не привык я ещё воевать, трясёт как в первый раз. Ничего, дальше должно быть легче. Как тут говорят: это первые пять лет тяжело – потом привыкаешь».

– Ждали пока немец себя полностью обнаружит, вот и не вступали, – объяснил Соловьёв. – Потом зашли с тыла, окружили гадов и всё – отступать то им некуда стало. Отсюда вы их гоните, а мы их там встречаем. Немцы стали отступать и всё, они у нас в руках голубчики. Почти целый взвод в плен сдался, остальные к своему господу отправились, пусть он их теперь допрашивает! – ухмыльнулся Сан Саныч.

Они повернулись к молодым офицерам:

– Вот, знакомься, Василий Иванович Чернов, лейтенант, сибиряк, охотник. Ну они – сибиряки-таёжники, все с раннего детства уже охотники. Так вот, он белку со ста шагов в глаз бьёт.

– Да будет вам, товарищ старший лейтенант… – замычал Чернов.

– Вася всегда с собой трехлинейку Мосина таскает с оптическим прицелом. Вот и сейчас, видал как обер-лейтенанта снял? С одного выстрела и вся немчура враз побежала. Они без офицера воевать не могут. Так вот, его тебе в разведку направили, хватит, говорят, у штаба без дела ошиваться, – объяснил Соловьев и продолжил по второму лейтенанту:

– А этого мне в усиление направили, вроде как адъютантом ко мне, – совсем развеселился Сан Саныч. – Не знаю, только, как справиться ли, дело то ох какое не простое? – Соловьёв незаметно подмигнул Ивану.

– Если по служебным обязанностям, то думаю справится, а вот на личном фронте, по женской части, тут гораздо сложнее… – загадочно произнес Животов. – Думаю придётся серьезно постажироваться.

Все снова дружно рассмеялись, но тут же осеклись и стали выбираться из оврага.

– Отставить смех, – уже серьезно остановил офицеров Животов, – пойдёмте, товарищи офицеры, подберём наших товарищей. Там на поляне трое наших разведчиков и штабной капитан лежат, вечная им слава и память, – добавил Иван. Как только вспомнили о павших, смех резко оборвался, всё-таки он был вызван скорее длительным нервным напряжением и стрессом, чем какой-то действительно смешной ситуацией. Ситуация была как раз самой что ни на есть траурной.