Текст книги "Гоадарай: приключения Ангелины"

Второй вечер

После того, как Ангелине был представлен очередной поклонник, – без усов и стройный, как кипарис! – Аля сказала:

– Надеюсь, ты одумаешься. Помни, что время беспощадно к нам, женщинам.

Она подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо, – Ангелина рассмеялась.

– У тебя еще далеко не тот возраст, когда можно бояться беспощадности времени.

– Тебе хорошо говорить. У тебя такой тип лица, которое и в старости будет выглядеть красиво. А мне надо много трудиться, чтобы сохранить красоту.

– Спасибо. Но я думаю, что ты преувеличиваешь, – и вообще, знаешь, как говорят, – красота в глазах того, кто смотрит. Так что в любом возрасте у нас есть шанс.

– Ну да. То есть если у мужчины близорукость, то шансы женщины резко возрастают.

– Какой цинизм, – с укоризненной улыбкой сказала Ангелина.

– Тебе понравился Мурат или нет?

– Да, понравился, но Егор мне нравится больше.

– Да кто он такой???

– Человек, переживший большую драму. Человек с необычной судьбой… – Задумчиво протянула Ангелина.

– Звучит очень высокопарно, но это болезнь всех влюбленных, – холодно сказала Аля. – Он женат?

– Да, он был женат, но каково его семейное положение сейчас, я не знаю.

– Нет, это непозволительное легкомыслие. Чем он хотя бы занимается? – спросила прекрасная практичная Аля.

– Надеюсь, что сегодня вечером я об этом узнаю, – ответила Ангелина.

Ничто не нарушало тишины вечера: волны были ласковыми и крошечными, а облака, нависшие над Босфором, легко разгонял игривый ветер.

– Ангелина, я так ждал встречи. Ты знаешь, наверное, мне нужно было заново пережить то, с чего начался этот год. Я увидел, как далеко ушел от того растерянного, враз обедневшего парня, который двигался, как в потемках, выбирая не тех женщин и не тех друзей.

– Лидия навсегда исчезла с горизонта, но больше это не трогало тебя.

– Да, именно так. Гораздо больнее оказалось то, что ушла и жена. Она так испортила меня своим всепрощением, что я и думать не мог, что она вот так просто исчезнет из моей жизни. Только после того, как я потерял ее, я понял, какой ценной она была для меня. Пока я был в Сибири, она познакомилась со шведом. В первый день, когда я очнулся, я оставался один, – ко мне пустили только представителя компании. Жена пришла ко мне в больницу на следующий день, заплаканная, но решительная. Я сразу понял, что она сейчас сообщит мне что-то непоправимое. И так и случилось. Она просила меня начать бракоразводный процесс и подписать бумагу на вывоз ребенка. В шведе она была уверена больше, чем во мне, и это было для меня, как удар хлыстом. Я ни словом не прокомментировал ее решение о разводе. Я лишь спросил, почему она думает, что я подпишу фактический отказ на право быть отцом собственному сыну. Я никогда не отказывался от заботы о нем, я был хорошим отцом, и единственное, в чем могу себя упрекнуть, – это в том, что я разрушил этот брак с безоглядностью, на которую умный мужчина, конечно, не способен. Она тут же ответила, что если я не подпишу бумагу, она сообщит о том, что я пытался покончить с собой по месту моей работы. Я засмеялся и сказал, что шантаж не пройдет, – она разговаривает с безработным. Тогда она сменила тактику и сказала, что не видит другого выхода, что я обязан хотя бы раз поддержать ее за все те годы, когда она поощряла мой эгоизм и терпела двусмысленное положение нелюбимой жены. Я согласился. Те деньги, которые оставались у меня, я потратил на адвоката, – в рекордно быстрый срок моя жена получила и бумагу о разводе, и временное разрешение на то, чтобы мой сын уехал в Швецию. Я, как мог, подстраховал себя, обязав адвоката прописать все возможные и невозможные пункты, чтобы не потерять отцовство. Теперь новыми источниками силы были тот потусторонний опыт, который меня научил по-другому относиться к земному времени, и мой сын, маленький, мало что понимающий, но оттого еще более любимый и важный.

Первое время я жил тем, что сдавал нашу большую квартиру, а сам в это время ютился в какой-то комнате на окраине окраин. Это был новый круг ада. Я увидел, как легко скатиться с вершины. Телефон молчал. Все друзья, которые так охотно принимали твою визитную карточку, когда ты был успешным и мажорным, исчезли. Я втайне радовался, что мои родители не дожили до времени, когда бы им пришлось стать свидетелями моего падения. Родители жены повели себя неожиданно: ее мама позвонила мне и плакала в трубку, желая счастья и надеясь на то, что я и ее дочь снова будем вместе, несмотря ни на что. Она была единственной, кто сказал мне в это время: «Егор, я в тебя верю, ты снова будешь успешным». Ее отец, напротив, позвонив, тут же перешел к проклятиям и угрозам.

– Почему это стало неожиданностью?

– Потому что до этого ее мама была довольно сдержанной. Она не хвалила меня, но и не критиковала. Отец моей жены, напротив, записался в мои приятели, – ему нравилось, несмотря на разницу в возрасте, вести себя так, как будто он мой ровесник. Он открыто восхищался тем, что я делаю карьеру, любил давать советы, вникал в интриги, у него были влиятельные знакомые, и он несколько раз предлагал помощь. Однако ему и в голову не приходило, что я неверен его дочери. Как только он узнал о том, что я изменял его дочери, и у меня несколько лет была любовница, он пришел в ярость. То, что я выслушал в тот день по телефону, в приличном обществе не повторишь. Я молчал, потому что, конечно, был виноват, но и не извинялся. Я ожидал, что если уж моя жена нашла в себе силы мириться с таким положением вещей, то ему и подавно не стоило вмешиваться в нашу жизнь.

Егор надолго замолчал, и Ангелина не прерывала его, понимая, что он подходит к, возможно, самой драматичной части своего рассказа.

Наконец, он оторвал взгляд от Босфора и перевел его на Ангелину.

– Ты, наверное, думаешь, – бедняга, на радаре только две метки «плохо» и «хуже». Работа, семья, – все прахом, – словно угадав ее мысли, сказал Егор.

– Да, примерно так, – ответила Ангелина.

– А на самом деле все было не так, – вдруг залихватски ответил Егор и улыбнулся по-мальчишески. – И, вообще, Ангелиночка, я, если не возражаешь, закончу рассказ о себе завтра. Иначе я не смогу убедить тебя снова прийти на свидание со мной. Я же видел, как сегодня смотрела твоя подруга, когда я ждал тебя.

– Нет, нет, тебе нет нужды превращаться в Шахерезаду, – я с удовольствием встречусь с тобой просто так.

Егор захохотал.

– Нет, Шахерезадой мне стать не по силам. Такая роль – только для женского ума.

– Восточного ума, – добавила Ангелина.

– А вот Стамбул, по-твоему, – Восток?

– Да, задал ты мне задачку, – улыбнулась Ангелина. – Особый город. Но думаю, что все-таки да, Восток.

– Тогда чтобы усилить интригу, скажу тебе, – Восток, получается, меня спас.

Солнце свалилось за горизонт, и небо враз накрыло Босфор темнотой.

Третий день

Ангелина подгоняла стрелки часов, – еще никогда она не ждала свидания с таким нетерпением, даже в юности она не позволяла любопытству и темпераменту управлять своим настроением. Но история Егора не давала ей покоя именно потому, что она, видя Егора, знала ее благополучное окончание, – как за столь короткое время человек, потерявший все, не только стал на ноги заново, но и, очевидно, сумел обратить свои потери себе на пользу?

Он сказал ей, что остановился в одном из отелей на берегу Босфора, а Ангелина знала, что суточная стоимость таких апартаментов очень высока. Но даже не материальные атрибуты подтверждали благополучие Егора, а, скорее, его манера держаться и говорить, его уверенность и внутренняя сила, которая заставляла официантов чуть почтительнее себя вести, а случайных собеседников чуть внимательнее прислушиваться к тому, что он говорит.

Когда она поделилась своими наблюдениями с Алей, та сказала:

– Это называется харизма. Она или есть, или ее нет.

Ангелина спросила:

– И, по-твоему, она дается при рождении? Младенец с харизмой, младенец без харизмы. По-моему, Аля, это какая-то чушь.

– Ну что у тебя за несносная манера, Ангелина? Любую идею обсмеять, да еще с такой изощренностью, что просто нет слов.

– Хорошо, положим о младенцах это перебор, но все-таки, Аля, ты сказала это слово, а объяснить его не можешь, ведь так?

– Я не могу? – Задохнулась от возмущения Аля. – Да мне уже можно психологию в университете читать.

– Хорошо, хорошо, – поспешила успокоить подругу Ангелина, заметив, что задела ее за живое. – Я нисколько не сомневаюсь в твоих знаниях.

– Да дело даже не в знаниях. Харизма – это же так просто. Вот не понравился тебе Мурат, потому что подвернулся этот Егор. И тот, и тот – примерно одного возраста, даже роста одинакового, волосы темные, телосложение похоже, конечно, – один славянин, другой… не славянин, ну не важно, ведь не в национальность влюбляемся, – в человека. Значит, остается одного объяснение – харизма. То есть то, что заставляет нас проникаться симпатией и бессознательно выделять объект, стоящий в ряду подобных, при прочих равных условиях выбора, – триумфально завершила Аля.

– Достойно учебников, – рассмеялась Ангелина, но вспомнив, как возмущенно Аля отреагировала на критику пять минут назад, тут же замолчала.

– Сформулируй лучше, – ехидно парировала Аля.

– Нет, куда мне, – ответила Ангелина, – тем более, что объект должен скоро приехать, а я еще не привела себя в порядок.

– Значит, я права? И у Мурата нет никаких шансов? Он звонил вчера, я наплела что-то про посещение подруги нашей подруги, но, по-моему, он не очень поверил. Ты же знаешь восточную подозрительность.

– Аля, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, – не всякий родной человек сделает столько, сколько ты сделала для меня.

– Ну что ты, право слово, Ангелина? Сколько лет мы друг друга знаем… Нет, говорить цифры я тебе запрещаю. На самом деле я очень рада, что ты вырвалась ко мне, – честно говоря, просто не представляю, как я перенесу твой отъезд. Не хочу сентиментальничать, но время в твоем обществе летит незаметно.

Ангелина, растрогавшись до слез, не знала, что ответить.

– Твои слова, как бальзам. Если у меня не сложится с Егором, я обещаю выйти замуж за Мурата, только чтобы остаться здесь, с тобой.

– В каждой шутке есть доля шутки, Ангелина, – рассмеялась Аля. – Знаешь, иногда вот так скажешь что-то, а окажется, как модно сейчас говорить, что послал запрос во вселенную, и пока ты наслаждаешься утренним кофе и ни о чем не подозреваешь, где-то там, далеко, какие-то силы уже приступили к выполнению твоего заказа.

– Ты знаешь, вот здесь я с тобой соглашусь полностью. Недаром говорят, – будь осторожен в своих желаниях.

– Ангелина, раз уже зашел разговор, – ты напомнила мне о кое-чем любопытном. Перед отъездом из России мне дали на рецензию книгу по фен-шую. В одной из глав тетенька-автор авторитетно заявляла, что если вы аккуратно напишите на бумаге все, чего желаете, но обязательно такими словами, как будто это уже сбылось, а потом завернете этот чудесный список в серебряную бумагу и положите его в какое-то особое место в доме, – вот уж не помню, – то ли юго-восток, то ли просто восток, – неважно… то будет вам счастье. В общем, я написала рецензию, благополучно отвезла книгу в издательство, а потом сделала все, чему она научила, – и список, и бумага, и компас как оружие любознательных, – как водится, потом забыла и о книге, и о списке. И вот, недавно, уже здесь разбираю я какие-то бумаги и вдруг натыкаюсь на этот самый список, – а списку-то уже, как хорошему вину, несколько лет. И что ты думаешь, читаю его и вижу, что все исполнилось.

– Неужели? – Изумилась Ангелина. – И что же было в списке, Аля?

– Что я живу недалеко от моря.

Аля бросила многозначительный взгляд на окно, за которым острыми иголками солнце пронизывало беспокойную воду.

Ангелина приготовилась к другим чудесам.

– Что мой муж (которого, дорогая моя, на тот момент у меня не было) очень любит меня. Что я говорю на незнакомом в России языке.

– Да, Аля, это впечатляет. Действительно, все сбылось.

– Послушай еще. Я, глупая, написала, мой муж путешествует. И ведь да, он путешествует. Из-за того, что ему приходится ездить в командировки едва ли не каждую неделю. А я-то имела в виду, когда писала, что МЫ путешествуем. Так что, как говорится, аккуратнее с формулировками.

Ангелина рассмеялась.

– Непременно попробую. Заодно будет повод съесть большую шоколадку, иначе где я возьму серебряную бумагу?

Вечер того же дня

– Я сгораю от любопытства, – не кокетничая, сказала Ангелина, как только Егор пригласил ее сесть за стол.

– Есть от чего, – ответил Егор. – Я провел много времени, задавленный депрессией. Еле сводил концы с концами, но самым сложными были даже не материальные лишения, а душевная пустота. Был апрель, – в этом году холодный, а потому длинный, невыносимый, – казалось, что не только я изнурен зимой. Я шел по улицам и сортировал лица по бледности. О, бледный, очень бледный, подземно-бледный. Себя я не видел, я старательно избегал зеркала, отводил глаза, когда замечал отражение. До сих пор не знаю, как это объяснить. Я с удивлением замечал в себе и другие перемены: я перестал быть суеверным. Абсолютно. Мы, русские, оказывается, имеем предубеждение, ну почти против всего. Начиная от банальной черной кошки и заканчивая свистом в доме.

– Так бывает, когда оказываешься среди чужих, – заметила Ангелина. – В другой культуре. Своя всегда спасает, конечно, но многие вещи из тех, что казались привычными, видятся, словно под увеличительным стеклом. И в конце концов, ты отказываешься от того, что не помогает и не имеет практического смысла.

– Да, именно так. И вот в какой-то момент я ощутил пустоту… Мне сложно объяснить. Не опустошенность, которая давила раньше, как камнем к земле, а пустоту, легкость. И я вспомнил, как когда-то давно встретил одноклассника, и он мне оставил телефон. Даже не знаю, почему я о нем вспомнил. Может, потому что он наверняка не знал, что со мной произошло. Он говорил, что мало времени проводит в Москве. Много путешествует. Я набрал его номер. И он тут же ответил. Обрадовался мне и попросил в тот же день встретиться, потому что через две недели должен был отправиться в… регату.

– Регату? – Ангелина искренне удивилась.

– У меня была такая же реакция. А потом меня словно озарило. Понимаешь, все сложилось, как в головоломке. Я иду и считаю бледные лица. Город, который страдает от хронической нехватки солнца, от его слабости… И тут это волшебное слово, – регата. В нем и солнце, и романтика, и все то, чего ни за что не получишь даже в роскошной Москве.

Егор надолго замолчал, а потом откашлялся и продолжил:

– Наверняка ты уже догадалась, что я отправился в первую в своей жизни регату через две недели после встречи со своим приятелем. В путешествие я уехал с легким сердцем, какое бывает только в детстве, когда каждый новый день – это целый мир. Не скрою, во время ужина, на котором нам оглашали программу, я слушал устроителей регаты вполуха, больше разглядывая людей и обстановку, – я соскучился по хорошему обществу и по сытой жизни. Заснул я в тот день, как младенец, – без снов и лишний мыслей. Наутро я решил, что отлично отдохну по привычной программе – солнце и безделье. Однако я ошибся: программа была такой насыщенной, что мне некогда было думать ни о чем, кроме того, чтобы все успеть – нас огорошили по заранее составленному списку: закупить продукты, ознакомиться с лодкой, запомнить свою роль в экипаже, показать, что ты усвоил в пробных гонках, которые устраивались в тот же день. И швартовка, и стоянка были теперь не отвлеченными словами, – мы принимали участие во всем наравне с профессиональными моряками. Когда мы вышли в море, а спустя несколько часов мне открылась одна из бухт Мармариса, я вдруг почувствовал, что кольцо обстоятельств, ранее сжимавшее меня за горло, вдруг разомкнулось и отпустило, – мне показалось даже, что я увидел, как из огненного (этот цвет преследовал мое воображение с тех пор, как я пережил тот страшный опыт на берегу огненного озера) оно превратилось в обычное серое и упало на землю, слившись с ней и исчезнув в пыли. Потом был пляж с черепахами – природа молчала и просто жила, подчиняясь невидимому циклу – важные, но безобидные черепахи, которые приплыли из тридевятого царства, потому что так положено, сами того не зная, учили меня жить заново. А потом был выигрыш в конкурсе фото. Мой снимок признали самым лучшим, и для меня эта ничего не значившая победа оказалась подтверждением того, что я нашел себя, – не заново, а впервые. В тот день я вдруг понял, что я буду делать, как только вернусь в Москву.

– Фотографировать? – Спросила Ангелина.

– Нет, – рассмеялся Егор. – Принять победу в маленьком самодеятельном конкурсе за новое призвание было бы слишком самонадеянно.

– Отчего же, Егор? Мне очень любопытно, что было на том фото? Я знаю, что сейчас все фотографируют, и я уверена, что там были сотни снимков.

– Я покажу. Я человек тщеславный, – смущенно признал Егор. – Поэтому сохранил это фото в телефоне.

Ангелина изумленно уставилась на экран. Она почему-то решила, что это должен быть портрет или фото из серии «Я и мои путешествия», напрочь забыв, что снимок был сделан на регате, а главные герои регаты – лодки.

Фотография была замечательно простая, – кто-то, вернее, Егор, на невидимой лодке снял идущую позади яхту. Она сильно накренилась вправо, и объектив успел поймать волну, которая облизывала борт. Небо было безоблачным и выглядело, как перевернутая лагуна в тишайшую погоду. Контраст резвого моря и безмятежного неба заставлял всматриваться в снимок снова и снова. И вдруг Ангелина заметила, что над яхтой парили три чайки. Излом крыльев, похожий на брови красавиц, белоснежный окрас, стремительность полета в родной стихии, – все это делало их тройственность особенно заметной. Ангелина, которая тоже, как и Егор, считала себя лишенной суеверий, вдруг поежилась и спросила:

– А с людьми на этой лодке все было в порядке?

Егор несказанно удивился ее вопросу.

– Да, более-менее. Только с одной девушкой уже в аэропорте приключилась неприятность. Мы ждали объявления посадки, и, чтобы подурачиться несколько пар начали танцевать танго.

– Танго?

Ангелина представила на секунду эту картину и залюбовалась. Танго при прощании… Что может быть романтичнее?

– Да, танго. Все началось спонтанно. Кто-то включил музыку, и одна пара начала танцевать, к ним тут же присоединилась вторая. Спешившие пассажиры на минуту останавливались. Можно было услышать: «Ну, конечно, русские…» Многие смотрели с восхищением. И эта девушка зацепилась за провод на полу и упала так неудачно, что рассекла голову. Ее пришлось госпитализировать, но, как мы потом узнавали, все обошлось, и она прилетела домой уже через несколько дней. А почему ты спросила?

– Три чайки над головой – это к смерти. Такая примета.

– Но, Ангелина, я же говорил тебе, что перестал воспринимать суеверия всерьез. И тем более, что все обошлось.

– Да, в самом деле. Полностью разделяю твою философию. Я просто была потрясена твоим снимком, Егор. Замечательный кадр. Рассказывает какую-то важную историю. Так что если бы ты решил стать художником, я бы не удивилась.

– Нет, Ангелина, я слишком приземленный для этого. Я понял, что должен вернуться в Москву и заняться организацией регат.

– Ничего себе! И что же? Ты преуспел?

– Да, – без запинки ответил Егор и торжествующе улыбнулся…

Ангелина возвращалась домой в смятении, – Егор даже не сделал попытки ее поцеловать. Она чувствовала огромное разочарование, когда вспоминала их последнюю встречу. Ей казалось, что история Егора, их неожиданная встреча, незабываемые стамбульские вечера, – все это создало, как модно говорить, «вау-фактор» такой силы, что до любви был лишь шаг. Однако Егор не сделал решительно ничего, чтобы выказать чувства, и Ангелина, проведя бессонную ночь, не нашла ничего лучше, как обратиться за советом к Але.

– О, я знала, что от него не стоит ждать приятных сюрпризов.

– Аля, ты отнеслась к нему предвзято с самого начала.

– И, как видишь, я оказалась права.

Ангелина не стала спорить, дав Але в полной мере ощутить свой триумф. Действительно, что может быть лучше, чем чувство торжества от того, что твои мрачные предсказания сбылись, и та самая самонадеянная особа, которая ставила под сомнение ваш авторитет, явилась с повинной? Насладившись минутой явного превосходства, Аля, к ее чести, быстро переключилась на вопросы более практичного свойства.

– Так, давай сначала. Вы познакомились случайно, потому что он проявил к тебе интерес.

– Не совсем так. То есть он проявил интерес, но наша встреча скорее была случайной, знакомство же имело предысторию.

Аля удивленно взглянула на Ангелину, ожидая объяснений, но Ангелина молчала.

– Хорошо, ты не хочешь раскрывать все карты, но, возможно, именно в том, что ты хочешь скрыть, и кроется ответ на вопрос, почему ваши свидания так и не стали романтическими.

– Да нет же, Аля. В том-то и дело, что они были более чем романтичными, но ты права, – они не имели продолжения, хотя я уверена, что понравилась ему и понравилась очень сильно.

– В этом я не сомневаюсь, Ангелина, и тогда проблема в нем, а не в тебе.

Пожалуй, Аля на этот раз была права. Какой смысл ломать голову над причинами, по которым мужчина убегает от возможности отношений?

– Аля, ты мне очень помогла.

– Хм… Не думаю, – для меня он как был загадкой, так и остался. Но вопрос не в этом, а в том, что ты собираешься с ним делать?

– То же, чтобы сделала на моем месте любая другая девушка, не лишенная мозгов.

И Ангелина в унисон с Алей закончила:

– Ничего!

Егор, словно чувствуя, что его персона находится в центре обсуждения, позвонил раньше обычного.

– Ангелина, нам надо встретиться и поговорить.

– Я уезжаю послезавтра утром, так что завтра я буду целый день занята, – ответила Ангелина, стараясь, чтобы ее голос звучал нейтрально.

– Тогда сегодня, – с легким беспокойством ответил Егор.

Ангелина улыбнулась, – игра в неприступность всегда работает, – самодовольно подумала она. Аля, которая стояла рядом и слышала весь разговор, победоносно кивнула головой.

Однако тот разговор, на который рассчитывала Ангелина, все более увлекаемая интересом к Егору, так и не состоялся. Вместо предложения если не руки и сердца, то чего-то не менее серьезного, она получила предложение о…работе.

С досадой наблюдая за дребезгами своих глупых мечтаний, она согласилась.