Текст книги "Ювенальная система. Родителей – в отставку? Разрушение семьи под видом борьбы за права детей"

Дети, поговорим о порнографии…

«Сотрудники роно, школ и молодежных консультаций Московского района, прибывшие в Стокгольм, сами превратились в учеников. Шведские коллеги рассказывали о собственном опыте работы. Поездка была посвящена репродуктивному здоровью подростков. Дело в том, что в Стокгольме действует региональный губернский совет по профилактике ВИЧ/СПИДа (LAFA).

Программа, по которой работает LAFA, предполагает участие Петербурга. Проект называется “Подросток – наше будущее”». (См.: аналитический еженедельник «Петербургский час пик».)

Это не первая ласточка. В Петербурге на протяжении нескольких лет действовал совместный российско-шведский проект «Тринадцать», а позже – «Тринадцать плюс». Если кто-то думает, что все эти проекты созданы с целью искренней помощи подросткам, то очень заблуждается. Помогают они нашим детям лишь в одном: поскорее стать потребителями контрацептивов и партнерами по свободному, «безопасному» сексу. Вот только несколько примеров, которые шведы из губернского совета LAFA используют в работе с детьми от 13 лет.

Примеры разделов тематической недели для учеников 9-х классов (пример работы в школе Альбю, Швеция):

– показ фильма о противозачаточных средствах, о сексуальности;

– дискуссия о порнографических журналах;

– посещение школы членами организации людей би– и гомосексуальной ориентации, общее выступление в актовом зале;

– информация и дискуссия о проституции.

Улле Валлер – просветитель LAFA: «Я считаю, с юношами необходимо поговорить о порнографии… Как представлена мужская и женская сексуальность в той порнографической продукции, с которой юношам приходилось иметь дело? В чем разница между фильмом, произведенным порноиндустрией, и любительской записью, сделанной в спальне?»

Чель Риндер, учитель: «Вполне достаточно упомянуть о гомосексуальности и показать свое отношение к этому как к нормальному явлению».

Пособие «Красная нить» разработано LAFA, издается Шведским агентством по сотрудничеству в области развития. Доселе оно существовало на английском языке, теперь же выпущено на русском. Сами разработчики не скрывают своей радости: теперь «Красная нить» существует и на русском…

Осчастливили! Остается только ждать появления этого пособия в школах и молодежных центрах Санкт-Петербурга.

Конечно, в России есть отдельно взятые родители, которые горячо приветствуют дискуссии о порнографии на школьных уроках, но это уже, как говорится, «их проблемы». Большинство же трезво оценивают ситуацию и прекрасно понимают, к чему приведет обучение всем этим мерзостям их детей. Массовая открытая борьба екатеринбургских родителей в 2006 году против центра растления «Холис», протесты и открытые обращения к властям родителей Санкт-Петербурга, сопротивление родительской общественности сексуальному просвещению в Калининграде (кстати, с участием тех же шведов), возмущения в Карелии – все это говорит о том, что «пациент (читай – родитель) – скорее жив, чем мертв».

Права детей + секспросвет = ювенальная юстиция

Опыт-руководство по воспитанию из шведской брошюры, описанный мною, есть не что иное, как шведская модель ювенальной юстиции. Той самой ювенальной юстиции, о которой в последнее время так много говорят правозащитники и которую им так не терпится поскорее закрепить в России.

У нас многое уже есть: есть в отдельно взятых регионах пилотные проекты по созданию ювенальных судов для несовершеннолетних, есть омбудсмены, в т. ч. и в Москве, дети усердно натаскиваются в школах по Конвенции о правах ребенка. Нет только одного – четкой, слаженной, полицейской (если хотите) системы, которая на государственном законодательном уровне обязала бы родителей выполнять все, что считают нужным делать власти в отношении их ребенка. Пока еще по действующему законодательству приоритетное право на воспитание принадлежит родителям, пока еще слушаются в судах дела о растлении подростков и детей, пока еще можно приструнить просветителей-извращенцев и секс-идеологов. Пока. В Швеции уже нельзя. Ведь право детей на образование и получение информации прописано в Конвенции о правах ребенка, а сексуальное просвещение детей, как вы уже поняли, в этой стране является ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ. А ювенальная юстиция строжайшим образом следит за неукоснительным соблюдением родителями всех прав ребенка. Потому как если что, то ребеночек пожалуется куда следует. Родителей лишат прав на чадо, а его самого передадут на воспитание более благонадежным членам общества, которые не будут препятствовать проведению государственной политики в воспитании…

Сторонники ювенальной юстиции все это прекрасно понимают. Более того, одним из главных вдохновителей введения в России системы ювенальной юстиции является известный сторонник секспросвета Екатерина Лахова. Комментарии излишни.

И вот в том же Санкт-Петербурге мы можем наблюдать пробную модель ювенальной юстиции: российско-шведский проект «Социальное сопровождение несовершеннолетних правонарушителей». Проводится при поддержке Шведского правительственного фонда SIDA, Высшей социальной школы Стокгольмского университета.

Выглядит шведская модель так.«Служба социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями наделена большими полномочиями и несет большую ответственность перед обществом. Официальный статус социального работника очень высок, а профессия престижна. Социальная служба в Швеции является муниципальной службой, иными словами, она организована по территориальному (а не ведомственному) принципу. Это позволяет решать проблемы конкретного подростка силами специалистов, работающих на территории его проживания, делает социальную помощь несовершеннолетнему своевременной, адресной и более эффективной, т. к. учитывает не только личные особенности подростка, но и специфику его семьи и общины, к которой он принадлежит. Шведская социальная служба абсолютно независима в своей работе от полиции или суда. Независимость социального работника на практике является одновременно важным гарантом соблюдения прав и интересов несовершеннолетнего и, кроме того, обеспечивает социальному работнику высокую степень доверия со стороны самого подростка. Независимый статус социального работника теоретически позволяет ему прервать полицейского, если социальный работник посчитает, что вопросы полицейского построены непрофессионально или они нарушают права несовершеннолетнего, что на практике, как отмечают шведские социальные работники, встречается крайне редко. Сразу после допроса социальный работник приглашает подростка и его родителей на беседу, которая проводится с целью выяснить и проанализировать ситуацию, в которой находится несовершеннолетний и его семья, и какие факторы способствовали совершению правонарушения. Иными словами, социальный работник тут же, при первом задержании несовершеннолетнего полицией, проводит “социальное расследование”». (См.: сайт «Ювенальная юстиция в России»: www.juvenilejustice.ru/ pilotprojects/1/48/82/pagel/.)

Для чего им это надо?

Россия со своей вдруг начавшей возрождаться верой предков, национальной идеей, нравственностью и культурой Западу не нужна. Более того, в таком состоянии она им просто страшна. Еще император Александр III говорил на смертном одре своему сыну – последнему русскому царю Николаю II: «Помни, у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн. В политике внутренней прежде всего покровительствуй Церкви, она не раз спасала Россию в годину бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства» (из завещания императора Александра III цесаревичу Николаю II).

Собственно, это не ново. Россия всегда была лакомым куском для других стран, и шведы здесь не исключение, а, скорее, историческое доказательство (вспомним битву под Полтавой). Но в условиях грядущего глобалистского всеобщего «равенства и братства» войны должны прекратиться, тем более что воевать с упрямой Россией никто больше и не стремится. Есть способы бескровной, информационной, культурной войны, в которых мировое правительство уже основательно поднаторело. Еще Гитлер перед нападением на Россию говорил о необходимости растления и морального разложения нашего населения, особенно молодежи!

Все очень просто: Россия должна быть «как все». Есть такой духовный закон: если человек совершает что-то очень плохое, грязное и считает это нормой поведения, он обязательно будет толкать на этот путь тех, кто не валяется в грязи. Если речь идет о пораженном пороками обществе, то это проследить еще легче. Чистые «белые вороны» всегда становятся объектом насмешек и раздражения, а порой даже агрессии больного общества. Больным обществом легче управлять, надо только вовремя давать «лекарство»: объявлять о новых правах, раздавать контрацептивы, легализовать для больных наркоманов наркотики, а для больных извращенцев содомские «браки», разрешить эвтаназию стариков… Да мало ли чего можно придумать! Конечно, все это стоит денег, но цель, господа! Цель оправдывает средства. Вот и текут неиссякаемые шведские, американские и прочие денежные потоки в Россию-матушку, едут энтузиасты-волонтеры, приглашают к себе щедрые хозяева русских «Иванов», чтобы научить их, темных, как принято жить во всем цивилизованном мире! А последствия этого – огромные пустующие территории, природные ресурсы, владельцем которых станет какой-нибудь дядя Сэм, или Карл, или Адольф (варианты возможны), и прочее, прочее, прочее…

Наверно, не случайно избрали шведские «благодетели» для продвижения своей проектной деятельности не какой-нибудь город, а именно Санкт-Петербург. Детище Петра Первого, где поныне в Александро-Невской Лавре почивают мощи св. Александра Невского. И Александр Невский, и Петр Великий бивали шведов, некогда уже покушавшихся на русские территории. Вот и задумаешься невольно: а не ответный ли это удар?

Православие. Ru

Как это происходит в Голландии

«Мне нужно было вернуть дочь…», или Пастернак против Нидерландов

Анна ЖУРАВЛЕВА

В 2007 году вышла книга (Москва, Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской; тираж не указан, но, судя по всему, невелик). На твердом, хорошо оформленном переплете портреты плотного немолодого мужчины. На лицевой обложке мужчина сидит за клавиатурой компьютера, на «заднике» – стоит во весь рост, украшенный алой перевязью через плечо с множеством разнообразных медалей на ней. Медали спортивные – в прошлом Григорий Пастернак был чемпионом Украины, СССР и Европы по одному из видов пулевой стрельбы (т. н. «бегущий кабан»); кроме того, в 1980 году ему удалось стать в этом виде спорта рекордсменом мира. Книга называется «Пастернак против Нидерландов» – именно в эту страну переселился в 1991 году Г. Пастернак из родной Одессы (поскольку, по его собственным словам, «понял простую истину: для того, чтобы семья моя имела достойную жизнь, следует уехать»).

На той же задней обложке, повыше увешанного регалиями отца, парная фотография двух прелестных детей, – судя по тексту книги, им в момент съемки 13 и 11 лет. Старший, мальчик Юра, к моменту выхода книги давно закончил университет и, по-видимому, вполне благополучен. Судьба девочки Иры сложилась несколько по-другому, и именно ее подростковая история послужила основой этой «документальной повести» и тех юридических тяжб, которые Григорий Пастернак на протяжении многих лет вел (или пытался вести) против комиссии по делам несовершеннолетних и других органов голландского государства, неоправданно и несправедливо вмешавшихся, по мнению автора книги, в семейную жизнь Пастернаков.

«Мы действительно приехали в незнакомую страну… И мы никоим образом не хотели лезть в чужой монастырь со своим уставом. Если мы в чем-то и были неправы – так только в том, что наивно полагали: “демократия”, к которой мы стремились, должна заключаться в человеческом отношении к людям.

К сожалению, выяснилось, что мы заблуждались…»

Найти работу в соответствии с полученными в СССР квалификациями (профессиональный спортсмен, тренер, дипломированный педагог, физиотерапевт) Григорию на новом месте жительства не удалось; тем не менее какие-то относительно случайные, временные заработки плюс, наверное, непостижимый для нас в России уровень западноевропейского соцобеспечения позволил семье Пастернаков вести в Нидерландах в общем нормальный (опять-таки – по нашим здешним меркам) образ жизни. Вся семья обрела через несколько лет голландское гражданство, дети учились в школе и посещали разнообразные развивающие кружки и спортивные секции. Позднее дедушке (отцу Григория) сделали операцию на сердце. Были, правда, семейные сложности: в 1995 году Григорий и его жена Ольга развелись. Григорий переехал к отцу, но отношения бывших супругов остались достаточно хорошими; как пишет сам Пастернак, в его обязанности входило обеспечивать детей занятиями в кружках, и он с удовольствием водил дочь, в частности, на рисование. Хотя постепенно стали проявляться и определенные отрицательные стороны голландского образа жизни.

«Как выяснилось, на Западе очень много всякой рекламы по телевидению, по радио, всевозможных рекламных буклетов – и это очень сильно воздействует на детей, особенно приехавших из других стран. Впрочем, на сына все это произвело не слишком сильное впечатление, он у нас поспокойнее по натуре. А дочь у меня любопытная, ей нужно всегда все узнать, а то и познать на практике, – и на нее эта реклама, как выяснилось впоследствии, подействовала весьма и весьма сильно…»

Но «как только жизнь стала более или менее налаживаться и дети уже подросли, нашу дочь вдруг будто бы подменили. Казалось, в семье появилась другая девочка, которой мы раньше не знали. Она стала заявлять, что хочет жить отдельно от нас, стала интересоваться жизнью богатых людей, разыскивая сведения о них в газетах и телевизионных передачах. У нее стали появляться подружки, которые плохо учились, да и у самой Ирины результаты учебы пошли вниз». Ире в это время было уже 14 лет, так что ситуация эта известна многим родителям. Не очень обычно для нас (пока что) все последующее.

«Судьи в Нидерландах независимы, и никто не вправе ими командовать!»

Ирина подбирает где-то рекламную листовку («они везде лежали, их можно было найти в магазинах, в телефонных будках, в кафе») с сообщением бесплатного телефона инспекции по делам несовершеннолетних – организации, существующей «под эгидой Министерства юстиции» и призванной, в частности, разрешать конфликтные ситуации, возникающие между детьми и родителями. Девочка звонит в инспекцию, потом начинает ходить туда на прием.

И, согласно приведенному в книге рапорту этой организации, жалуется ей на отца – Григорий Пастернак «забрал из ее комнаты всю косметику, так как не хотел, чтобы она ее использовала», вследствие чего обиженный подросток просится из семьи в приют. После третьего Ириного визита, 7 сентября 1998 года, инспекция вступает в контакт с родителями. Теперь снова предоставим слово отцу девочки.

«Что она им говорила, я не знаю. Но чтобы инспекция вмешалась в семейные дела, надо было как минимум сказать, что ее бьют, не дают кушать, не дают жить – и прочую негативную информацию об отношениях в семье. Во время этого разговора ей, похоже, объяснили, какие именно гадости о собственной семье нужно говорить, все зафиксировали на бумаге и потом перезвонили ее матери и мне…»

«На разговор в инспекцию нас вызвала госпожа Аннеке Вассинк… Когда я в первый раз ее увидел, у меня появилось ощущение, что я пришел в психиатрическую больницу, в палату к больной: высохшая, пахнущая табачным дымом… Всю беседу шмыгала носом, кашляла, кривлялась, делала различные гримасы, подергивалась. Я сразу подумал: чему она может научить детей и родителей? В начале разговора она тут же нам объяснила: мол, ей тоже когда-то запрещали поздно гулять и курить. Но сейчас так уже никто не поступает. И вы, мол, теперь находитесь в демократической стране, где ребенку нельзя ничего запрещать.

Еще она заявила, что “если у вас в семье возникло непонимание между родителями и ребенком” – они могут проблему решить. У них имеется специальная аппаратура и работают психологи, вооруженные современными научными знаниями. После исследования врачи определят, есть ли у нее отклонения и вообще что нужно делать в возникшей ситуации.

Я, честно говоря, сразу усомнился, но Ольга поверила и согласилась. А раз мать согласна – дочь оставили в инспекции и поместили в специальный приют. Так колесо и завертелось…»

Добавим, что когда через несколько дней Ольга, не имея никаких сведений об обещанном обследовании дочери, решила вернуть девочку в семью, то получила в инспекции отказ: «Поскольку вы согласились – обратной дороги теперь уже нет». А еще позже, уже в начале октября, отец увидел свою дочь гуляющей поздним вечером по улицам Роттердама. И не одну, а в компании вполне взрослого мужчины. После чего немедленно бросился в приют, куда вызвал также мать и дедушку. В результате вернувшаяся с прогулки Ира была «всеми правдами и неправдами» и, очевидно, против ее воли увезена из приюта к матери. Но, оказавшись дома, устроила скандал и сообщила в детскую полицию («и такая в Нидерландах есть»), что «пытается уйти из дома, но ее не выпускают». Приехавшая «детская полиция» встала на сторону подростка.

«Мы сразу же подъехали в центральное отделение полиции. А там удивились: а зачем вы вообще ее отдали? Вы же не криминальные элементы, не алкоголики, не наркоманы. Нельзя, говорят, было отдавать. А как не отдашь, когда ее полиция забирает!.. Так все вернулось на круги своя. Мы дома, дочь – в приюте…»

Потом, правда, оказалось, что из приюта этого Ира тоже сбежала и какое-то время жила, с ведома инспекции, в семье подружки-одноклассницы, той самой, которая, по мнению Г. Пастернака (а также их школьной учительницы), дурно влияла на девочку. Беспокоящимся же родителям инспекция сообщила, что их дочь находится под присмотром в «секретном месте». И, поскольку без согласия родителей срок подобного «секретного пребывания» законом

строго ограничен, передала дело Ирины в вышестоящую инстанцию – комиссию по делам несовершеннолетних (предполагавшееся первоначально медико-психологическое обследование девочки в результате так и не состоялось, сама она на какое-то время перестала посещать школу). Все это время Григорий и Ольга шлют «во все возможные инстанции», включая комиссию, полицию и редакцию юридической газеты, жалобы на незаконность действий инспекции и требуют вернуть им дочь.

«По закону ты никто, только биологический отец…»

Вслед за тем, уже в конце октября, т. н. «детский суд» принимает решение о «временном частичном лишении Ольги родительских прав», а затем отдает (сроком пока на три месяца) по-прежнему избегающую родителей Иру под наблюдение и опеку государства (вследствие «непосредственной и серьезной опасности для ее физического и нравственного состояния» и с назначением девочке опекуна).

Родители же, отныне и впредь, настойчиво оспаривают как оправданность судебных решений, так и вообще правомерность всех действий инспекции и комиссии, а также фактическую точность предъявляемых ими материалов (в первую очередь тех, которые фигурировали в судебных разбирательствах). И используют при этом все – и личные контакты, и письменные обращения (в том числе в правительство, парламент и к самой королеве).

Обращается, например, дедушка, отец Григория, в министерство юстиции с просьбой вернуть внучку домой. В ответе сказано, «что судьи в Нидерландах независимы, и никто не вправе ими командовать». Сходный, хоть и более развернутый и юридически выверенный, ответ получают писавшие в министерство родители.

Или, уже в январе 1999 года, идут Григорий и Ольга в районную полицию – хотят подать жалобу на работников комиссии по делам несовершеннолетних, предоставивших в суд «фальшивую информацию». Их, родителей, переправляют в «отделение полиции по работе с подростками», где предстоит беседа с двумя полицейскими.

«…Я объяснил Кромдайку, что мы хотим сделать заявление на работников комиссии о подаче ложных сведений судье. В ответ мне: “Заткни пасть, иначе вообще выгоню. По закону ты никто, только биологический отец”… Второй полицейский сначала молчал. А потом вдруг тоже стал кричать и угрожать: “Будете много выступать – и второго ребенка заберем”. Теперь кричали оба. Обзывали дочь стервой и сволочью. И что мы тоже непонятно кто, и “это вам не Россия”…

Кроме всего прочего, в этом отделении, когда они на нас орали, была произнесена и такая любопытная фраза: “Это ненормально – вы разведены, но ведете одну линию относительно воспитания детей…”»

С другой стороны, многие граждане Голландии (как коренные жители, так и из иммигрантов) пытались оказать Пастернакам посильную помощь – письменными свидетельствами того, что семья девочки Иры «нормальная», или добрыми советами, куда еще ее родители могут обратиться. Но контактов с Ирой у Григория с Ольгой нет практически никаких («написать родной дочери мы не имели права»), хотя плату за пребывание в приюте с них взимают исправно. Не известно родителям и точное местопребывание ребенка. Впрочем, в декабре любящий дедушка получил от внучки поздравительную открытку с успокоительными сведениями: Ира сообщает, что волноваться за нее не

надо, поскольку наркотиков она не употребляет и проституцией не занимается. А ее отец тем временем, продолжая борьбу за возвращение дочери, накапливает материал о деятельности органов по делам несовершеннолетних и «детских судов» в Голландии и постепенно переходит ко все более широким и смелым обобщениям.

«В своих письмах мы сетовали не только и даже не столько на то, что девочку забрали из семьи, а и на то, что она не посещала школу, что ребенка лишили всего: и нормальной учебы, и кружков, и непонятно, что будет с ней дальше. То есть лишили нормального будущего в угоду амбициям социальных работников, не желающих признать свою неправоту. Всех, кому мы отправляли факсы и письма, мы просили о встрече, чтобы подробно рассказать и показать факты беззакония. Но инстанции вновь и вновь писали нам стандартные ответы, а все наши жалобы пересылались тем, на кого мы жаловались, – и все оставалось по-прежнему».