Текст книги "Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей"

Жизнь в Фонтанном доме (1796–1809 гг.)

В Фонтанный дом из Москвы по желанию Николая Петровича перевезли двоих младших внебрачных детей графа Петра Борисовича Шереметева, прижитых с неизвестной женщиной. Он овдовел, когда ему исполнилось 54 года, пережив свою супругу, графиню Варвару Алексеевну, на 20 лет. В годы вдовства у него могли быть одна или даже несколько невенчанных жен, скорее всего, из крепостных, что в то время для человека его социального и имущественного положения было в порядке вещей. Внебрачные дети графа Петра Борисовича Шереметева получили фамилию Реметевых. Такие «усеченные фамилии» имели в XVIII – начале XIX в. внебрачные дети, если родитель их признавал и воспитывал, но по разным причинам не мог узаконить. Юридически внебрачные дети именовались «воспитанниками» и не могли наследовать родовое имение своего родителя, но могли получить капитал или приобретенное имение. Реметевы были достаточно обеспечены, граф Петр Борисович купил им имение в Кромской округе Орловской губернии, определил также ежегодный пенсион.

Старшая из внебрачных детей, Анастасия Петровна Реметева, родилась в 1772 г. Ее выдали замуж за майора (позже коллежского советника) Александра Ивановича Кучецкого (1754–1838), супруги жили в Москве. Анастасия умерла в 1794 г. в возрасте 22 лет. Ее дочь Елизавета, родившаяся в 1793 г., умерла в детстве, трех лет[186]186
  Московский некрополь. Т. 2. СПб., 1908. С. 134.


[Закрыть]. Имение Анастасии Петровны Кучецкой указом Павла I от 28 апреля 1798 г. утверждено за ее братом Яковом Петровичем Реметевым.

Яков Петрович Реметев родился в декабре 1775 г., рос при отце, получил домашнее воспитание. Когда отец умер, ему исполнилось 13 лет, отец уже записал его в службу в Преображенский полк. Такой порядок был обычным для того времени: детей, в том числе и внебрачных, но признанных отцами, записывали на службу в детстве – дети росли, учились (это тоже считалось службой) и к 17 годам состояли уже в офицерских чинах. Имя Якова Реметева встречается в кондуитных (послужных) списках лейб-гвардии Преображенского полка, в числе капитан-поручиков. Там отмечено, что ему 19-й год, на иностранной службе и в военных кампаниях не был, знает французский язык[187]187
  Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2583. Оп. 1. Д. 647. Л. 59 об.–60.


[Закрыть]. Соответственно, Яков Петрович жил в это время уже в Петербурге, в Фонтанном доме. В 1799 г. Реметев перешел на гражданскую службу, при этом его военный чин гвардии капитана переименовали в надворные советники. Первоначально он значился «не у дел»[188]188
  Список состоящим на гражданской службе чинам первых пяти классов на 1799 год. С. 217.


[Закрыть]. В 1805 г. граф Николай Петрович сделал попытку определить своего единокровного брата в русское посольство, отправляющееся в Китай, но его ходатайство не удовлетворили. По всей видимости, не всегда корректное поведение брата очень беспокоило графа, особенно когда Яков Петрович был не на глазах. Однако он продолжал числиться на службе и карьеру свою закончил в чине действительного статского советника.

В материальном отношении Я.П. Реметев был вполне обеспечен отцом и братом. По завещанию графа Николая Петровича 1804 г., коллежскому советнику Якову Реметеву назначалось 200 тыс. руб.[189]189
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 55. Л. 34.


[Закрыть] Владел он и недвижимым имуществом. Так, граф Николай Петрович предназначил ему 1000 душ крестьян в селе Спасское Орловской губернии и купленный у Талызина дом в Москве, с конюшней. 30 октября 1803 г. князь Ф.С. Щербатов писал графу в Петербург: «При осмотре домов заглянул я в дом… Якова Петровича Реметева, в бывший Талызина. Нашел в нем большое от мышей озарничество, особливо под обоями, чтобы упредить большой ему убыток, советую по первой почте отправить сюда кошек до десятка»[190]190
  Столетние отголоски. 1802 год. С. 100–101.


[Закрыть]. Неизвестно, были ли отправлены в Москву столичные кошки, известно лишь, что временами Яков Петрович жил в Москве, однако этот «бывший талызинский» дом не остался за ним, дом купил у графа Шереметева коммерции советник Иван Васильевич Кусов.

В июне 1811 г. Яков женился на Аграфене Александровне Тиньковой, которая умерла в декабре 1813 г.[191]191
  ПН. Т. 3. СПб., 1912. С. 572.


[Закрыть] Второй брак, с Александрой Ивановной, урожденной Карцовой, дочерью контр-адмирала, оказалася не очень счастливым. В архиве сохранились жалобы жены на мужа, датированные 1821–1822 гг. У нее был собственный дом в 4-й Адмиралтейской части на набережной реки Пряжки, между Матисовым и Банным мостами.

Умер Я.П. Реметев в 1842 г. и погребен на Смоленском кладбище, подле первой супруги.

В 1812 г. у Якова Петровича Реметева и его первой жены родился сын Петр. Он получил отцовское имение в Орловском уезде[192]192
  Приложение к трудам Редакционных комиссий. Сведения о помещичьих имениях. Т. 2. СПб., 1860. Орловская губ. С. 8–10.


[Закрыть], но дальнейшая его судьба неизвестна. Но были у Якова Петровича и внебрачные дети. По духовному завещанию отца его законный сын, коллежский секретарь Петр Яковлевич Реметев, должен пожизненно обеспечивать троих внебрачных дочерей своего покойного отца, которые получили фамилию Яковлевы: Софью (в замужестве Штенк), Анну и Надежду[193]193
  Сенатские объявления о запрещениях на недвижимые имения. 1863. Статья № 18553.


[Закрыть].

В марте 1779 г. у графа Петра Борисовича Шереметева родился третий внебрачный ребенок, дочь Маргарита. После смерти отца она жила сначала в Москве, затем в Фонтанном доме под опекой своего единокровного брата, графа Николая Петровича. Для нее устроили особую квартиру в Канцелярском флигеле, окнами на Литейную улицу. Граф Николай Петрович даже баловал Якова и Маргариту. Сохранилось, например, такое собственноручное его повеление 1801 г.: «Июня 4. Собственной моей канцелярии. Немедленно внести Якову Петровичу и Маргарите Петровне по 300 всякому, что и составит 600 руб. и сказать им, чтоб они употребляли, куда они рассудят, а Маргарите, коли что хочет купить, то посоветывалась, кто знает»[194]194
  Столетние отголоски. 1801 год. С. 38.


[Закрыть].

28 января 1806 г. в домовой церкви Маргарита Петровна Реметева венчалась со статским советником Алексеем Петровичем Путятиным, причем поручителем на свадьбе стал ее единокровный брат, граф Николай Петрович Шереметев[195]195
  ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 111. Д. 144. Л. 353. М. к.


[Закрыть]. В качестве приданого она принесла мужу капитал в размере 60 тыс. руб. с процентами, завещанный ей отцом[196]196
  РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4865. Л. 1–5. Рядная запись о браке М.П. Реметевой со статским советником А.П. Путятиным. 24 янв. 1806 г.


[Закрыть]. По духовному завещанию брата Николая Петровича, она получила еще 250 тыс. руб.[197]197
  РГИА. Ф. 1088. Оп. 3. Д. 55. Л. 34.


[Закрыть] На ее долю приходилась и часть села Спасское в Орловской губернии. После свадьбы Путятины жили в своем доме, находившемся также в приходе церкви Симеона и Анны. После того как Маргарита Петровна овдовела, она вернулась жить в Фонтанный дом. О ней вспоминал граф С.Д. Шереметев: «В петербургском доме на Литейной, где теперь новый дом, жила Маргарита Петровна Путятина. Она была замужем за тихвинским помещиком, летом жила в любимом своем имении Милегеж. Когда она овдовела, отец предложил ей переехать в наш дом, где она и прожила до самой кончины с компаньонкой своей Татьяной Ивановной Бровцыной. Я ее не застал, но у меня от нее есть подарок – серебряная филигранная корзина с маленькими пасхальными яйцами… А Татьяну Ивановну Бровцыну я помню в образной нашей церкви…»[198]198
  Мемуары графа С.Д. Шереметева. Т. 2. М., 2005. С. 316.


[Закрыть] Маргарита Петровна Путятина скончалась в 1848 г.[199]199
  РГИА. Ф. 1088. Оп. 1. Д, 764. Об исполнении духовного завещания М.П. Путятиной, урожд. Реметевой. 1848–1849 гг.


[Закрыть]

В конце XVIII в., когда граф Николай Петрович вернулся в Петербург из Москвы, Фонтанный дом не был столь оживленным, как это было в его детские и юношеские годы, хотя граф Шереметев занимал одно из первых мест при Дворе императора Павла I. После воцарения нового Императора он назначен обер-гофмаршалом, который отвечал за все «хозяйство» Двора. Накануне смерти Императора он служил его обер-камергером. Не в последнюю очередь то, что частная жизнь такого вельможи была столь непубличной, объясняется тем обстоятельством, что в доме не было хозяйки. При Николае Петровиче жила его невенчаная жена Прасковья Ковалева.

После переезда графа в Петербург Прасковья поселилась в южном крыле Фонтанного дома, рядом с домовой церковью. Ее спальня и предспальня отделялись от церкви небольшим коридором. Небольшая гостиная, стены которой затянули сукном, называлась Турецкой. Есть описание бывшей Турецкой комнаты, составленное уже после смерти графа Николая Петровича. Она имела три окна, суконные зеленые шторы и голубые атласные занавеси. Суконную обивку уже сняли, поскольку сказано, что стены выкрашены голубой краской с разноцветным бордюром. Люстра бронзовая с восьми трубках, внизу небольшая шишка – виноградина. Пол дубовый. Мебель красного дерева с бронзовыми украшениями. Часы мастера Гимара в корпусе красного дерева с бронзовыми ножками. Шандалы бронзовые, бронзовая золоченая ваза. В простенках два зеркала в рамах красного дерева. Лоханки (для умывания?) мраморные белые[200]200
  РГИА. Ф. 1088. Оп. 12. Д. 115. Л. 14.


[Закрыть]. Гостиная была связана особым балконом-переходом со спальней графа (сейчас этого перехода нет). Эти комнаты назывались «тайно-семейная половина», куда посторонние хода не имели. При Прасковье Ивановне находилось несколько девушек, бывших актрис театра. Самая близкая ее подруга – Татьяна Шлыкова, бывшая балерина шереметевской труппы, другая девушка – тоже бывшая артистка – Степанида Мукосина. По штату они состояли «при комнатах Прасковьи Ивановны», получая 500 и 250 руб. в год. Сразу после смерти графини Шереметевой Шлыкова и Мукосина получили вольную[201]201
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1570. Список вольнослужителей. 1805 г.


[Закрыть]. Положение Прасковьи в доме было непростым, в декабре 1798 г. она получила вольную. Круг ее общения оставался ограниченным, она ездила на богомолье, на прогулки, музицировала, вышивала. Вероятно, Прасковья особенно любила Вознесенскую церковь на углу Литейной улицы и Вознесенского проспекта. Именно в эту церковь она завещала пожертвовать свои драгоценности стоимостью более 11 тыс. руб.[202]202
  Столетние отголоски. 1803 год. М., 1903. С. 45.


[Закрыть]

Оба, и Николай Петрович, и Прасковья Ивановна, любили музицировать, о чем сохранилось множество свидетельств. Летом 1798 г. граф Николай Петрович по должности обер-гофмаршала Двора Павла I должен был жить в Павловске, где ему пришлось купить дом (позже проданный). В мае 1799 г. он приказывал служителю Ивану Прихудайлову: «Ехать тебе в Павловское, иметь смотрение за всем домом, как за чистотою, так и за всем прочим… также и за людьми иметь смотрение. Где будут жить девушки, в их покоях уставить воздух порядочный, чтобы сырости не было, поддерживать людьми и велеть человек пяти в них спать…»[203]203
  Отголоски XVIII века. Вып. XI. С. 248.


[Закрыть] Таким специфическим способом боролись тогда с сыростью! К этому времени относится такое распоряжение: «Собственной моей канцелярии. По получении сего, не медля ни мало, ехать управителю Никите Александрову, взяв с собою Петра Калмыкова в магазейны или к лучшим инструментальным мастерам в С.-Петербурге и выбрать английское фортопиано самой лучшей работы и чистого тону, обыкновенной величины, заметя при выборе онаго, чтобы строй был надежен и не опускался и во всем исправный, как о сем более знает Калмыков. Доставить ни мало не медля, под присмотром музыканта Бизяева, во всякой бережи ко мне в Павловск. 14 июня 1798 г.»[204]204
  Там же. С. 169.


[Закрыть]

Как принято было в то время, девушки и женщины занимались рукоделием. В 1801 г., когда Прасковья уже получила вольную, граф Николай Петрович отдал такое распоряжение: «Июня 4. Собственной моей канцелярии. Выдать Петру Петрову для отдачи госпоже Ковалевой, которая будет вышивать на официантской ливрее золотом впредь до расчету 600 рублей. Помета на повелении: Заплачено». Ровно через месяц это распоряжение повторено[205]205
  Столетние отголоски. 1801 год. С. 38, 48.


[Закрыть].

Повеление графа Николая Петровича о выплате денег Прасковье Ковалевой на рукоделие

В семье Шереметевых хранилась память о событиях февраля 1797 г., когда к заболевшему графу Николаю Петровичу неожиданно приехал император Павел I со свитой. Гостям устроили импровизированный концерт. Звучали некие «контаты», о чем мы узнаем из такого распоряжения: «Посылается с Иваном Чистым (служитель. – А. К.) в ящике контаты, каковые поднесены были Его Императорскому Величеству сего февраля 13 дня во время бытности в моем доме, по получении коих и вручить все тем особам, кои значатся по сделанным на оных подписям, не помешкав. 20 февраля 1797 г. Гр. Н. Ш.»[206]206
  Отголоски XVIII века. Вып. XI. С. 76.


[Закрыть] Мы не знаем, что это за кантаты, но известно, что перед высокими гостями графа Шереметева пела Прасковья Жемчугова и получила от Павла I в подарок драгоценный перстень. Император услышит ее пение еще раз – во время пребывания в Останкине на празднике, который устроил граф Николай Петрович 25 апреля 1798 г. в период коронационных торжеств.

После гибели Павла I прежние придворные отодвинулись на второй план, граф Николай Петрович ощущал себя свободным от прежних обязанностей и решился на женитьбу. 6 ноября 1801 г. он обвенчался с Прасковьей Ковалевой. Жениху – 50 лет, невесте исполнилось 35. На венчании присутствовали самые близкие люди: Алексей Федорович Малиновский, князь Андрей Николаевич Щербатов, Татьяна Васильевна Шлыкова. Никаких пышных свадебных пиров не устраивалось. Возможно, поэтому часто пишут, что этот брак был тайным – правильнее сказать, что он непубличный, как полагалось бы быть для лица, имевшего столь высокий имущественный и социальный статус. Сам граф Н.П. Шереметев писал в своем «Завещательном письме сыну» так: «…я поборол бренные предрассудки света сего о неравенстве состояний и соединился с нею священными узами брака, который совершен в Москве в 1801 году ноября в 6 день, в церкви Симеона Столпника, что на Поварской, по всем обрядам…»[207]207
  Отголоски XVIII века. Вып. IV. М., 1897. С. 90.


[Закрыть]

Графиня П.И. Шереметева. Худ. Н.И. Аргунов

Вскоре супруги вернулись в Петербург. Но и после свадьбы стиль жизни Фонтанного дома не изменился. «Большой свет» и родственники вряд ли приветствовали столь неравный брак графа с его бывшей крепостной. Прасковья Ивановна ждала ребенка. 3 февраля 1803 г. она родила в своей спальне сына Дмитрия. Рождение наследника стало огромной радостью не только для родителей, но и для всех обитателей Фонтанного дома. 6 февраля в домовой церкви Фонтанного дома мальчика крестили. Таинство крещения совершили священники приходской церкви Симеона и Анны на Моховой улице о. Дмитрий Терентьев и о. Яков Иванов в присутствии домового священника о. Павла Ефимова. Восприемниками младенца от купели стали «адмирал и разных орденов кавалер» граф Григорий Григорьевич Кушелев, живший, кстати, по соседству, и супруга князя Андрея Николаевича Щербатова, княгиня Антонина Воиновна. Полагающаяся запись была сделана в метрической книге приходской церкви[208]208
  ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 111. Д. 134. Л. 122 об. М. с.


[Закрыть]. Выданная на руки копия метрики хранилась среди важнейших бумаг родового архива[209]209
  Ныне: РГИА Ф. 1088. Оп. 1. Д. 411.


[Закрыть].

«При комнатах» малолетнего сына графа Н.П. Шереметева, как было принято в таких домах, состоял особый штат. Главным человеком, отвечающим за жизнь, здоровье и безопасность сына, граф Николай Петрович определил Николая Бема с жалованьем 1184 руб. в год, при нем состояли служители – подлекари Петр Соловьев (445 руб.) и Гаврила Краснопольский (248 руб.), камердинер Петр Смагин (188 руб.) с помощником, истопник Алексей Шорин, «мама» Авдотья Черкасова (300 руб. в год), а также и еще несколько служителей, всего 14 человек[210]210
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 217. Л. 76–78.


[Закрыть]. Интересно, что при новорожденном великом князе Николае Павловиче в 1796 г. штат был не намного больше: статс-дама Шарлотта Карловна Ливен, три дамы, исполнявшие обязанности гувернанток, нянька-англичанка, кормилица, две камер-юнгферы, две камер-медхен, два камердинера, три врача, итого 15 персон[211]211
  Корф М.И. Материалы и черты к биографии императора Николая I и к истории его царствования // Николай I. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. М., 2008. С. 42–43.


[Закрыть].

23 февраля 1803 г., через три недели после рождения сына, графиня Прасковья Ивановна скончалась в своей спальне в Фонтанном доме. Почему-то в советское время те, кто писал о крепостной актрисе, ставшей графиней, утверждали, что ее смерть осталась незамеченной и никто не выразил вдовцу свое сочувствие. При знакомстве с архивными документами становится понятно, что это совсем не так. Вскоре после смерти графини Прасковьи Ивановны стали составлять ее официальное жизнеописание. В той рукописи, в частности, сказано: «…26 числа, в день выноса, в первом часу пополудни позволено было желающих впустить к телу и отворен был к нему вход до шести часов. Посещали следующие особы: графы Петр Андреевич и Павел Андреевич Шуваловы, действительный тайный советник граф Самойлов и его супруга, граф Илья Андреевич Безбородко и его супруга, генерал-майор Василий Сергеевич Шереметев, обер-прокурор Синода господин Яковлев, статский советник Евреинов, камергер князь Мещерский, фрейлина Алсуфьева, князь Андрей Николаевич Щербатов с супругой и двумя княжнами, мальтийский кавалер архитектор Кваренги, доктор Лахман, надворный советник Машков… на исходе седьмого часа приехали митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Амвросий и другие епископы, служили литию… Тело несено было мимо церкви по маленькой лестнице и двором на руках, несли Реметев, Малимонов и официанты. В Лавру гроб сопровождали Реметев, Малимонов, Кваренги. По сторонам всего кортежа оберегали полицейские офицеры от стеснения народа, которого было многолюднейшее стечение. Гроб ночь простоял в старой Троицкой церкви, наутро митрополит и два архиепископа отпевали покойную. Гроб внесен в церковь Св. Лазаря и опущен в могилу у ног фельдмаршала»[212]212
  РГИА Ф. 1088. Оп. 1. Д. 70. Жизнь графини П.И. Шереметевой… Писарская рукопись с правкой. После 1803 г. Л. 4 об.–8 об.


[Закрыть].

После смерти жены граф Николай Петрович должен был не только заботиться о новорожденном сыне и наследнике, но и о ближайшей родне покойной. В фонде Шереметевых в РГИА есть два дела, касающихся истории семьи Ковалевых[213]213
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549. Об освобождении от крепостной зависимости Ковалевских. [1801 г.]. Д. 1614. Записки о семье Ковалевских. 1815–1817 гг.


[Закрыть]. В них собраны разные бумаги, подлинники и копии, связанные с историей отца и братьев Прасковьи Ивановны.

Прошение Прасковьи Ковалевой об определении социального статуса братьев

Прошение Прасковьи Ковалевой об определении социального статуса братьев

Прошение Прасковьи Ковалевой об определении социального статуса братьев

Не только она сама, но и ее отец и братья также получили вольную. Но одного только освобождения Ковалевых из крепостной зависимости было недостаточно для придания браку графа Н.П. Шереметева с Прасковьей Ивановной должной респектабельности. Это только в известной народной песне можно было барину сказать приглянувшейся ему девушке: «Ты родилася крестьянкой, завтра будешь госпожа…»[214]214
  В первой биографии гр. Прасковьи Ивановны Шереметевой, составленной П. Бессоновым, приводится более десяти вариантов этой песни, бытовавших в разных местностях России.


[Закрыть] Желательно было обеспечить Ковалевым более высокий социальный статус. Поэтому кто-то из ближних людей (неясно кто) придумал доказать, что предки Ковалевых прежде принадлежали к некоему шляхетскому роду Ковалевских. Кузнец в переводе на польский язык – коваль. Сохранившиеся документы раскрывают ход этого процесса, который являлся, по сути дела, попыткой фальсификации.

Делом занимались несколько доверенных людей графа Николая Петровича, в том числе графский стряпчий Никита Сворочаев и Борис Меркулов, стряпчий князя А.М. Голицына. Они должны были найти нужных людей и получить необходимые документы для того, чтобы подать прошение в Герольдию о признании Ковалевых (Ковалевских) в дворянском достоинстве.

Версия была следующая: предком шереметевских крепостных Кузнецовых-Ковалевых был некий пленный Якуб Симеонов сын Ковалевский, шляхтич из Полоцкого воеводства, служивший польскому королю. В Разрядном приказе в Московском архиве Министерства юстиции, где служил А.Ф. Малиновский, нашелся документ, согласно которому «в 174 г. (1667 г. – А. К.) царь приказал пленных, содержащихся на тюремном дворе в Москве, отослать в Приказ Казанского дворца, а оттуда в Казань…»[215]215
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1563. Л. 17. По прошению Николая Ковалевского об утверждении его в дворянстве. 1803 г. Л. 17.


[Закрыть] В списках пленных есть имя Якуба Ковалевского. И далее, в Государственном архиве Коллегии иностранных дел найдена запись о том, что в 1667 г. в числе принятых в Казанский приказ Казанского дворца показан родовой шляхтич Яков Ковалевский, и приводятся его ответы «на расспросные речи». Он назвал себя шляхтичем Полоцкого воеводства, где у его отца и у него населенные деревни, что служил он шляхетскую службу, а теперь просил взять его в русскую службу. Далее якобы события развивались так. Один из его потомков стал «вольным послуживцем» у Шереметева. А его потомок, крестьянин Степан Сергеев, около 1719 г. был прислан из Юхотской волости села Большого в петербургский дом графа Б.П. Шереметева. А затем, уже при графе Петре Борисовиче, по небрежности, во время 2-й ревизии его записали «в оклад» – так он стал крепостным Шереметевых. Далее эта семья фигурировала в ревизских сказках уже как крепостные. По второй ревизии 1746 г. Степан Сергеев сын значился московским дворовым человеком 35 лет, с женою Аленой, Ивановой дочерью, 46 лет и сыном Иваном, по 6-му году. Переведенное опять в Юхотскую волость, это семейство отмечено и в следующую ревизию. Иван, Степанов сын, освоил мастерство кузнеца и получил фамильное прозвание от своей профессии – стал писаться Кузнецовым, иногда Ковалевым, а иногда Горбуновым, якобы из-за имевшегося физического дефекта. Иван женился на крепостной женщине Варваре, Борисовой дочери, и в их семье родилось пятеро детей, старшей из которых и была Прасковья. Согласно ревизской сказке 1782 г., ей исполнилось 14 лет. За ней следовали Афанасий, 11 лет, Матрена, 8 лет, Николай, 5 лет и Михаил, 2 года. Отец снова был переведен из Юхотской волости в подмосковное Кусково и служил там старшим из кузнецов.

Эту версию требовалось подтвердить документально – найти родню, которая подтвердила бы, что следы шляхтича Якуба Ковалевского потерялись, что в действительности нередко бывало, особенно во время войн.

Поиск нужных людей и документов требовал немалых средств и, главное, анонимности. О том, какие действия были негласно предприняты, становится ясным из сохранившейся в архиве переписки. Приведем отрывок из письма от 29 декабря 1802 г. Меркулова Сворочаеву в ответ на его письмо от 22 декабря. «В прошлом году следы мною сысканы были и положено было на твердом выполнении, но Его Сиятельству (графу Николаю Петровичу. – А. К.) угодно было остановить и меня отозвать не окончивши. Теперь по прошествии года и по переменившимся там многим обстоятельствам нельзя никак располагать заочно, а паче с пересылкою денег, могущих подать соблазн. Я усердно готов исполнить Е. С. соизволение, но не нахожусь в состоянии поручить оное через переписку, а потому если Е. С. угодно, я согласен съездить сам, но признаюсь чистосердечно, что обязательство сие мне нелегко, по настоящим моим обстоятельствам, и ежели бы не совершенная моя к Е. С. преданность к тому убеждала, истинно ни за какие деньги бы не поехал. Сия статья сказанным разрешается. Надобно сказать о деньгах. Вот виды их употребления. Родственнику, согласившемуся принять в свой род, была договоренность 500, дворянам 12 человекам по 100, предводителям в собрании надобно будет до 500. Губернскому предводителю действительному статскому советнику надобно будет подарок до 500, в прочем мелочный расход… до 300, наконец, поездка туда и пребывание и возврат… если угодно к этому делу приступить, то от имени Ее Сиятельства П.И. (Прасковьи Ивановны. – А. К.) потребна на мое имя доверенность с копиею отпускной… Наконец долгом своим поставлю вам объяснить, что дело сие весьма деликатно, в том краю, где до денег и подарков великие охотники даже до низости, и действуя, нужна крайняя осторожность, чтоб имя [Шереметевых] было устранено, а если его употребить, то умножатся до высокого статуса, что мною в прошлом году и изведано…»[216]216
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549. Л. 41–43 об.


[Закрыть].

Губерния, в который были «сысканы» Ковалевские, согласившиеся «принять» в свой род, не названа, но есть подсказка: губернский предводитель дворянства имел чин действительного статского советника. Упоминаемые 12 дворян – это местные дворяне, которые под присягой должны подтвердить, что братья Прасковьи Ивановны действительно родня Ковалевскому, согласившемуся «принять в свой род». От предводителей дворянства и «свидетельства 12 благородных особ» зависело положительное решение о внесении в родословную книгу и выдача документа о дворянстве братьев Ковалевских.

Тем временем 15 декабря 1798 г. Прасковья Ковалева, «крестьянка Угличской округи Юхотской волости, графа Шереметева», получила вольную[217]217
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549.Л. 51. Копия отпускной Прасковьи Ковалевой.


[Закрыть]. Ее мать Варвара Борисовна умерла, видимо, в конце 1796 г. Граф Н.П. Шереметев писал 28 ноября 1796 г. московскому управителю: «Дошло до моего сведения, что в Кускове мать больна Параши. То употреби все старание, чтоб позвать Гильденбрандта или, коли нужно, то и в Московский дом перевезти, и тут можно показать Фрезу…»[218]218
  Отголоски XVIII века. Вып. XI. С. 49.


[Закрыть] Заботился граф и об отце и братьях Прасковьи Ивановны. «15 сентября 1797. Живущего в Кускове Ивана Степанова взять… в Останково, за ним примечать, чтобы жил порядочно… когда запьет, то не дожидаясь моего приказа… иметь за ним присмотр…»[219]219
  Там же. С. 103.


[Закрыть] Московский управитель получил приказ: «По получении сего выстроить Ивану Ковалеву в селе Останкове в приличном месте деревянный дом. Ноября 14 дня 1801 года»[220]220
  Столетние отголоски. 1801 год. С. 82.


[Закрыть]. Иван Степанович Ковалев и его сыновья Афанасий, Михаил, Николай и Иван в декабре 1801 г. получили вольную. По правилам, принятым при составлении этого документа, полагалось составить словесный портрет. Отец Прасковьи Ивановны описан так: «Лицом бел, глаза серые, нос продолговат, волосы на голове и в бороде светло-русые, с сединою, на левой руке большой палец крив. А от роду имеет 62-й год»[221]221
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549. Л. 74.


[Закрыть]. В этом описании ни слова нет о горбе, а обычно в таком случае писались все отличительные черты человека. Одно из прозваний Ивана Степановича – Горбунов, которое якобы закрепилось за ним из-за того, что он был горбат. После освобождения он и его старший сын Афанасий были записаны в московское 3-й гильдии купечество, и в купеческом сословии они числились и далее[222]222
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1614. Л. 14. Записка о семье Ковалевских.


[Закрыть]. Об этом докладывал графу московский управитель Алексей Агапов. По завещанию графа Николая Петровича Иван Степанович получил «на раздел между сыновьями» 50 тыс. руб., но неизвестно, состоялась ли выдача этих денег[223]223
  Там же. Л. 81.


[Закрыть]. Иван Степанович Ковалев до конца своих дней жил в Останкине, в построенном для него доме «на три покоя». В 1802 г. он получал на себя и «работницу» при нем сначала пенсию 193 руб.[224]224
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1556. Л. 20 об.


[Закрыть], а позже ему положили «оклад» 500 руб. в год, дрова господские, свечи – в счет его оклада, а оклад, «по слабости его, ему в руки не дается, а через приказчика Иванова. Для прислуги даны ему дворовые мужчина и женщина»[225]225
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 614. Л. 2, 14. Записка о семье Ковалевских.


[Закрыть]. Он скончался в апреле 1813 г.

Свидетельство о принадлежности И. С. Ковалева к купечкескому сословию

После смерти графа Николая Петровича опекуны его малолетнего сына не выпускали из виду семью Прасковьи Ивановны. Среди документов родового архива Шереметевых сохранилось множество свидетельств этого. В одном из донесений в Опеку сказано, что Афанасий Иванович Ковалев (Ковалевский) в бытность его крепостным дворовым служителем значился портным. После освобождения он жил в Кускове «в особо построенном доме о двух покоях, положенный ему оклад 800 руб. в год он получал лично, дрова господские, свечи свои. Упражняется в одной домашности, а в особенности ничем не занимается. Дочь его Елена умре, сын Петр 13 лет, обучен в Кускове грамоте и писать. Записан в московское 3-й гильдии купечество, плата за него за каждого (члена семьи. – А. К.) по 140 рублей с доходов графских…»[226]226
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 614. Л. 2, 14. Записка о семье Ковалевских. С. 2–17.


[Закрыть]. Московский управитель Алексей Агапов, который оформлял его купеческий статус, «объявил» капитал Афанасия Ковалевского в размере 2 тыс. руб. В 1812 г., при нашествии наполеоновской армии, очень пострадало имущество Афанасия Ковалевского, которое он сам оценивал в 1000 руб. Афанасий Иванович обратился за помощью к опекунам графа Дмитрия, сообщая, что жена его умерла, сам он «от расстройства» болел два с половиной месяца, а 15-летний сын его никуда «не определен». Он писал, что намерен жениться вторым браком на вдове солдата Аграфене Яковлевой Воробьевой. Опека повелела добавить к его «окладу» еще 400 руб., сына Петра «вывести из купеческого сословия и обратить в науки»[227]227
  Там же.


[Закрыть].

Семья Афанасия Ковалевского была переселена из Кускова в Борисовскую вотчину. Среди документов шереметевского архива, относящихся к Борисовке, есть около десятка дел, которые позволяют узнать о судьбе семейства родного дяди (с материнской стороны) графа Дмитрия Николаевича Шереметева.

Афанасий Ковалевский, московский 3-й гильдии купец, умер в Борисовке в 1837 г.[228]228
  Там же. Оп. 6. Д. 1265. О назначении… ежегодной пенсии. 1849–1853 г.


[Закрыть]. Особенное положение этой семьи заключалось и в том, что приказанием Опеки они были освобождены от рекрутской повинности. Старший сын Афанасия Петр, которого надлежало «обратить в науки», еще в бытность в Кускове определен в Канцелярский институт в Останкине. После переезда семьи в Борисовку его отдали «для обучения» борисовскому священнику[229]229
  Там же. Д. 1187.


[Закрыть]. Впоследствии Петр Ковалевский служил в Борисовском вотчинном правлении подканцеляристом и, судя по всему, отличался буйным нравом[230]230
  РГИА Ф. 1088. Оп. 6. Д. 1253. О драке подканцеляриста Петра Ковалевского с жителями Борисовки Якимовыми. 1844 г.


[Закрыть]. Умер он не позднее 1849 г.[231]231
  Там же. Оп. 6. Д. 1265.


[Закрыть]

От второго брака у Афанасия Ковалевского родились сын Василий и дочь Екатерина. В конце 1828 г. Екатерина Афанасьевна вышла замуж, и по этому случаю граф Д.Н. Шереметев распорядился выдать А.И. Ковалевскому, в дополнение к получаемой им ежегодно пенсии, единовременное пособие на приданое[232]232
  Там же. Д. 1215.


[Закрыть]. В 1849 г. она значится вдовой магистра, жила она вместе с матерью в Борисовке на пенсию, получаемую матерью от графа.

Василий Афанасьевич Ковалевский поступил в Харьковский университет и получал в годы учебы из графской канцелярии пенсион в размере 200 руб. серебром. После окончания учебы он служил в должности смотрителя 1-й Харьковской гимназии, женился, но жалованья на жизнь не хватало, пенсию ему уже перестали платить. Мать обратилась к графу Дмитрию Николаевичу с просьбой о возобновлении выплаты пенсиона сыну, поскольку он бедствует. Служащие борисовского правления постарались не дать хода прошению, положить прошение «в стол», но вдова Афанасия решилась поехать с сыном в 1850 г. в Москву и лично просить о помощи. Пенсию Василию Ковалевскому вернули[233]233
  Там же.


[Закрыть], дальнейшая его судьба неизвестна.

Другой брат Прасковьи Ивановны, Николай Ковалев (Ковалевский), получил пенсию в размере 500 руб. в год[234]234
  Столетние отголоски. 1803 год. С. 35.


[Закрыть]. Сразу после получения вольной он определился на службу в типографию Московского университета типографщиком, что говорит, как минимум, о его достаточной грамотности. Очень скоро он, однако, уволился со службы по болезни, с «награждением канцеляристом» и получил на руки аттестат, зафиксировавший факт пребывания на службе. Взамен он получил на руки паспорт, в котором указаны его возраст – 28 лет, что он холост и описание внешности: «Росту среднего, темно-русый, глаза серые, лицом бел. Дан сей паспорт для свободного по России жительства»[235]235
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 614. Л. 5, 6.


[Закрыть]. Николай Иванович Ковалев, «Московского университета канцелярист», умер 28 ноября 1803 г. от чахотки в возрасте 29 лет. Отпевали его в домовой церкви Фонтанного дома и похоронили на Георгиевском Большеохтинском кладбище[236]236
  ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 111. Д. 134. Л. 160 об. М. к.


[Закрыть].

Еще один брат, Михаил Ковалев (Ковалевский), после смерти сестры по приказу графа стал получать пенсию в размере 300 руб.[237]237
  Столетние отголоски. 1803 год. С. 68.


[Закрыть] Он также получил отпускную, в тексте которой запечатлена легенда о шляхетском происхождении его предков: «Михаилу Ивановичу, с дедом Степаном и отцом Иваном, происходивших от польской нации пленного, коего помянутый дед Степан Сергеев помянут в подушном окладе в селе Мещеринове за родителем моим графом Петром Борисовичем… Сын Михаил Ярославской губернии Углицкой округи Юхотской волости в селе Новом по IV ревизии за родителем моим, а по V ревизии за мной… отпущен от меня ныне вечно». Отпускная была засвидетельствована в Санкт-Петербургской палате гражданского суда 22 января 1802 г.[238]238
  РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1614. Л. 4.


[Закрыть]. Дальнейшая судьба Михаила неизвестна.