Текст книги "Нравы от времён"

Жизнь и быт советский людей

Во времена моего детства двор наш был большим, по количеству людей, а не по количеству комнат. Дом был трехэтажный, в виде буквы «П». Заходили с улицы в ворота с огромной аркой и попадали как бы в темный колодец. Дом был коммунальный, в каждой комнате проживала семья, по трое, четверо, а то и более человек. Колодец дома плавно переходил в большой двор, где, прилепившись к стене соседнего высокого дома, стояли самодельные низкие одноэтажные дома, которые почему-то назывались бараками.

В бараках тоже в каждой комнате с галереей жили семьи. Как сейчас помню, в одной из комнат жила армянская семья: отец семейства дядя Альберт, мать тетя Люся и двое детей Сергей и Жанна. Чем примечательна была эта семья. Во-первых, у тети Люси был брат, неоднократный чемпион мира по шахматам Тигран Петросян, живущий в Москве, иногда приезжавший к своей сестре. Во-вторых, дядя Альберт был очень ревнивым мужем и частенько поколачивал свою жену прилюдно. Вот так запомнила эту семью детская цепкая память.

У нас же с мамой была маленькая комната 10–12 кв. м. Закрываю глаза и вижу комнату. Дверь ведет в маленькую кухню, в левом углу кухня до потолка завалена дровами для зимы. Справа вход в комнату. В комнате два окна на уровне земли. Подоконники глубиной по одному метру.

Это моя территория. Там моя единственная кукла, в основном самодельные игрушки, книги. Когда мама уходила или на работу, или в магазин, она меня запирала на ключ, и я сидела на окне и смотрела завистливыми глазами на детей, играющих во дворе. В комнате стояла довольно большая железная кровать с металлическими шарами, накрытая покрывалом, связанным крючком из ниток, называемыми «Ирис». Мода была такая: скатерти, салфетки, накидки на подушки вязались крючком. Квадратный стол с льняной скатертью в крупную клетку. На столе графин с граненым стаканом. Комната была перегорожена шифоньером. Это такой шкаф из двух половин. Одна половина – с зеркалом на дверце для одежды, другая – состояла из полок для посуды, за стеклянной витриной. Внизу ящики для разных вещей. Между стеной и шифоньером оставался проем для входа. В другой половине комнаты стояла кушетка, шкафчик для кухонной посуды, железная печь, которая топилась недолго зимой. Ведь в Тбилиси большая часть года была теплой.

На стене, над столом висела картина, написанная маслом, «Зимний пейзаж». Особенно вечером, укладываясь спать, я любила смотреть на картину. На картине был изображен домик в лесу. Кругом снег, деревья и высокие ели в снегу, на крыше домика огромная шапка снега и только обозначена узкая тропинка к дому. В домике окно светится. Там свет и люди сидят вокруг стола и пьют чай. Мне так хотелось войти в этот домик и посмотреть, так ли это. Это мои измышления. Почему я так любила эту картину? Ведь в Тбилиси никогда не было снега. Если снег зимой и выпадал, то это длилось недолго. Вскоре выглядывало солнце, и в полдень от снега не было и следа.

Для готовки и сушки была керосинка. На керосинке еда готовилась медленно, но всегда она казалась вкусной, скорее всего, из-за долгого ожидания. Керосинка – это емкость, куда заливался керосин, с двумя или тремя плоскими длинными фитилями. Фитили были вставлены одним концом в металлические пазы с колесиками для регуляции длины фитиля, а другим концом в емкость с керосином. Сверху ставился металлический корпус со слюдяными окошечками, чтобы фитили не очень коптили.

У меня была одна школьная форма из коричневого штапеля и передник черный – из сатина. Каждую неделю мама стирала – в субботу вечером – мою школьную форму и особенно зимой сушила ее над керосинкой между двух стульев, покрытых полотенцами. Керосинка также служила для обогрева комнаты и часто коптила, поэтому весной каждый год мама известью, специальной щеткой, называемой макловицей, освежала комнату.

Еще всех в нашем большом доме мучили клопы. И вот каждое лето, в самую жару на наш большой двор выносили жители свои кровати, диваны, лежанки, стулья и керосином травили клопов, железные кровати обжигали примусом. Примус – это та же керосинка, но более эффективная. Клопы были в матрасах, в стульях, одним словом, всюду. Матрасы жарили на солнце или стирали овечью шерсть, которой был набит матрас.

Стирали так: в большие лоханки вытряхивали шерсть из матрасов или одеял, заливали водой из-под крана и выдерживали целый день под проточной водой. Кран находился в центре двора. Туда все жители ходили за водой, даже с верхних этажей. Вода не поднималась часто наверх. Затем шерсть кусками вылавливали, отжимали и раскладывали на простыни и так сушили несколько дней, по мере необходимости. Специальными тонкими палочками разбивали комки шерсти, а потом каждый комок трепали руками. Снова закладывали в матрас и прошивали. Это делалось почти каждое лето. Этим занимались в основном пожилые женщины или специальные мойщицы шерсти за деньги. Это был адский труд.

В комнатах у всех стоял в основном один и тот же набор нужной мебели: стол, стулья, кушетка, кровать железная, тумбочка, шифоньер. В больших семьях люди спали на полу, и поэтому у всех был культ постельных принадлежностей, то есть много тюфяков, одеял и подушек. Почему? Во-первых, не было специальных спален, ютились большими семьями в одной комнате, вот и спали на полу. Во-вторых, часто приезжали родственники из деревень и их нужно было на что-то укладывать на ночь.

Невестам в приданое давали как минимум четыре тюфяка, столько же одеял и подушек. Самое интересное, что тюфяки и одеяла были сшиты из овечьей шерсти.

Одеяла заказывали специальным стегальщицам, которые на атласном верхе выстегивали различные рисунки и орнаменты. Все стегалось руками. В комнате у стегальщицы стояли огромные пяльцы, похожие на пяльцы для вышивания, только прямоугольной формы. В эти деревянные палки вставлялось будущее одеяло и простегивалось двумя иглами, сверху и снизу. Получалось очень красиво. Вот при нашей с мамой бедности мама справила мне четыре одеяла и четыре тюфяка для приданого. Тюфяки были сшиты мамой, а вот одеяла отдали стегальщице. Верх у одеяла должен был быть обязательно из атласа, низ из сатина, из ситца или полностью атласным. Это зависело от кошелька. Подбирались яркие, сочные цвета. Еще, что интересно, не было привычных пододеяльников. Бралась большая простыня, на нее укладывалось одеяло, и простыня поверху пришивалась к одеялу. И это делалось каждый раз или пришивались пуговицы к одеялу и делались петли на простыне. Потом появились пододеяльники. Это облегчило труд женщин. И еще, что было удивительным, на тюфяки и на одеяла были стандарты.

Тюфяк должен был весить от 8 до 10 кг, а одеяло – от 1,5 до 2 кг. Причины две. Первая такова: чем толще и мягче тюфяк, тем удобнее на нем спать на полу. Вторая: в городе, да и в деревнях не было отопления, кроме печного, и двухкилограммовое одеяло в холодные дни хорошо согревало человека во время сна. Я думаю, что культ тюфяков и одеял имел место не только в Закавказье, но и на Северном Кавказе.

Всех кавказских народов объединяли обычаи, быт, еда, правила поведения, уважение к старшим и подчинение им. Особая любовь к родителям. Одним словом, высокие моральные устои. Не знаю, как на Северном Кавказе, а вот в Грузии все это частично утеряно. Как я любила, уважала свою мать, как боялась ее, старалась угодить ей и все сделать так, как она хочет. И в моем окружении так все и жили. Даже в советской песне пелось: «Молодым – везде у нас дорога, старикам – везде у нас почет». А что сейчас? Больно и обидно видеть брошенных, ненужных детям стариков. Такие нравы во временах!

Маленькие горести советской женщины

Молодая пара. Муж – инженер, она – педагог. Жили они в Москве, в любви и согласии, но в семейном общежитии при заводе, где работает муж. Родился ребенок, появились трудности бытового характера. В это время мужу предложили работу по восстановлению трикотажной фабрики в глубокой провинции. Обещали дать квартиру. Долго решали этот трудный вопрос, ехать или не ехать в тмутаракань. Решили ехать. Победила мечта о своем жилье. Теперешним молодым людям и представить трудно, как жили семейные пары с детьми в общежитиях. Но жили, надеялись получить отдельную квартиру и получали.

Семейное общежитие в пятиэтажке. На каждом этаже длинные коридоры. По обе стороны коридора двери, много дверей, выходящих из небольших комнат. Хорошо, еще стены между комнатами есть и двери. А совсем в давние времена, в годы становления советской власти перегородки между жильем семейных пар были из ткани, тряпочные. Стояли две кровати. А между ними тумбочка. И все. Куда одежду класть? Живи как хочешь и как можешь. И жили годами, долго, терпеливо, пока их не переселяли в комнату с подселением, то есть в коммунальную квартиру. Это был первый этап.

Итак, они приехали, поселились временно в общежитие фабрики. Дали им небольшую комнату и сказали ожидать квартиру. Общежитие с длинным коридором, с бесконечными дверями по обе стороны. Кухня с огромной печкой, которую топили углем или дровами. Вскоре подключили газ. Это уже маленькая наметка на цивилизацию. В конце коридора санузел. Туалет с большой буквой «М» и с буквой «Ж». Душевая – это кошачьи слезы. Воды горячей нет, а если есть – течет полутеплая, но помыться можно. Строгий график: по четным дням – мужчины, а по нечетным – женщины. Несмотря на все бытовые трудности, люди жили не унывая, в ожидании лучшего будущего. Еще немножко, еще чуть-чуть и все будет хорошо. А это здорово, когда у людей есть какой-никакой стимул.

В огромной кухне всюду стояли столики, над столиком шкаф с кухонной утварью. Вообще соседи жили дружно, но иногда кто-то зверел от такой жизни, скандалил, делал мелкие пакости соседям. Подливал в суп или борщ керосин. Было всякое. Но все же в мире больше хороших людей, поэтому основная масса жильцов жила дружно. Новый год и все праздники справляли вместе. Сдвигали столики, превращая кухню в банкетный зал. Приносили праздничные блюда, да и кто что мог. Общими усилиями женщины пекли пирожки, пироги и накрывали простой, но сытный стол. Не было креветок, лобстеров, сыров разных сортов, не было фондю с льющимся шоколадом. Зато было весело. Садились за столы, ели, пили, пели, танцевали. Иногда дрались, но все заканчивалось миром. Очень пьяных уносили в комнаты, а веселье продолжалось до утра. Утром женщины разбирали посуду, вилки, ложки, отбирали кто что принес. Все мыли и сплетничали о мужьях, кто до какой степени напился, а кто остался трезвым. К вечеру снова собирали стол и доедали оставшиеся блюда. Снова пели и веселились. Вот такие были времена и нравы.

Вот упомянутая пара получает 1-комнатную квартиру. Это огромное, счастливое событие. Переезжают. Кровати, дивана нет, стола и стульев нет. Ничего нет. Есть цветной телевизор «Рубин», огромный, тяжелый, купленный в рассрочку на два года. Ставят его на пол, так как долгое время спят на полу на тюфяке. На одну из стен набивают гвозди в ряд и вешают одежду, прикрывая цветастой занавеской. Вот и гардеробная. Кроватка есть только у дочки. Ее одолжили соседи. Жена копит деньги на покупку дивана. Собирает их в платочек и каждое утро платочек булавкой прикрепляет к лифчику. Почему? Непонятно. Всю зарплату муж отдавал семье. Видимо еще не додумался о заначке.

Вот как-то, впопыхах собираясь на работу, она как всегда спрятала деньги в укромное место, забыв прикрепить булавкой к лифчику. Побежала на работу. По дороге почувствовала, что ей на животе что-то мешает. Было лето. Она отряхнула платье. Это что-то выпало. Отработав весь рабочий день, придя домой, при снятии платья она увидела, что денег нет. Догадалась, что они выпали, даже зная в какой момент. Горю и отчаянию не было предела. Была собрана почти вся сумма для покупки дивана. Мужу она об этом не поведала. Переживала одна, начав копить заново деньги. А это безумно трудно, ведь только две зарплаты и больше никаких накоплений. А еще надо жить, питаться, покупать какие-то бытовые вещи, ребенку сладости, игрушки. Несмотря на эту большую горесть, жизнь продолжалась. Деньги на диван и на другую мебель постепенно были собраны. Все было куплено. Повешены шторы и занавески. На стене обязательно ковер, на который нужно было записываться. Для этого нужно было ехать в город и становиться в очередь и долго ожидать покупку. Очередь продвигалась медленно, и только получив открытку, ковер был куплен.

Но у них были и другие жизненные постулаты. Растили дочь, радовались ее школьным успехам. Молодая семья не унывала. Все жизненные трудности преодолевались, несмотря ни на что. Ведь у них было стремление к лучшей жизни.

Как избавиться от нелюбимой жены

Моя соседка – пожилая женщина, пребывающая очень давно на заслуженной пенсии – рассказала мне историю одной семьи, которая жила в далекие советские времена, в шестидесятые годы прошлого столетия. Жизнь этой семьи показалась мне странной и неординарной. Я решила рассказать вам об этой семье, дорогие мои читатели.

В молодые годы соседка Людмила Ивановна после окончания педагогическое училище поступила работать воспитателем в детский сад. Ей доверили среднюю группу. Молодая, красивая женщина каждый день приводила в группу девочек-близняшек Леночку и Ирочку. А у нее была и третья дочь Ада – школьница. Азалина Аристарховна – так звали эту женщину, – приводя детей в детский сад, часто жаловалась на свою жизнь Людмиле Ивановне. А когда она показала письма мужа, Людмила Ивановна так впечатлилась одним письмом, что его запомнила наизусть. Хотя прошло более 50 лет, она до сих пор помнит содержание и других писем.

Итак, семья состояла из пяти человек. Папа (военный, подполковник), мама (домохозяйка) и три дочери. Жили они в двух комнатах с общими удобствами типа общежития. Кухня большая на 12 семей, с 12 газовыми плитами, и у каждой плиты столик и подвесной шкафчик с посудой над столом. Душевые общие, с графиком мужских и женских дней. Туалет турецкий с несколькими кабинами. Так жили военные семьи в ведомственных общежитиях, в замкнутых пространствах, называемых военными гарнизонами. Жила так и эта семья. Отец на работе, мать по дому и по кухне хлопочет. Обстирывает, кормит, ухаживает за своей большой семьей. Все бы хорошо, да отец задумал что-то нехорошее. Решил изменить свою жизнь кардинально. Но все хотел проделать тайно. Раньше просто так уйти из армии не было никакой возможности, тем более партийный коммунист. Нужно было отслужить весь срок.

И вот жена находит в ящике письменного стола письмо странного содержания. Это письмо было адресовано в НКВД, в наше время эта организация называется МВД (Министерство внутренних дел). Привожу полное содержание этого письма:

От Александра Ивановича Михалевича,

подполковника в/ч №…

ЗАЯВЛЕНИЕ

Довожу до Вашего сведения, что моя жена Азалина Аристарховна Михалевич хочет сбежать во враждебное нам государство Мексику. Моя жена каждую ночь садится непосредственно задницей на кактусы, которые я выращиваю с любовью. Таким образом она тренирует онную к жизни в Мексике. Прошу проверить изложенные мной данные и принять должные меры.

Вскоре Азалина – жена нашего подполковника – нашла еще несколько писем в другом ящике письменного стола. Прочитав их, она была крайне удивлена и, не зная, что с ними делать, не объяснившись с мужем, отнесла эти письма к военному начальству, чтобы этими письмами доказать, что муж ненормальный. А мужу это и надо было. Письма писались намеренно, никуда не отправлялись, и муж ждал, когда жена разоблачит его. Вот и придумал Александр Иванович Михалевич снять сразу два ярма с шеи: военную службу и семью.

В семье уже долгое время шли разборки. Муж придирался к жене, к детям. Часто происходили ссоры. В доказательство того, что он психически болен, он распилил швейную машинку «Зингер», разрезал на кусочки чернобурую лису, которую когда-то с любовью подарил своей жене, да и несколько платьев порвал. Азалина своим женским чутьем догадывалась, что у мужа есть любовница. Но все тщательно скрывалось.

Эти письма возымели действие. Его вызвали на партийное собрание, где он вел себя вызывающе, показывая, что он не в себе. Положил партбилет на стол и с позором был выгнан из армии. С женой развелся, вскоре собрал свои вещички и удрал в неизвестном направлении. Жене Азалине удалось выяснить, что он сбежал в другую семью, где у него уже рос сын Иван. И новая семья с новоиспеченным папой переехала в другой город. Следы затерялись. Но эта несчастная женщина каждый месяц получала причитающиеся ей на детей алименты. Ведь в советские времена мужчины не прятались от алиментов, потому что все работали и через бухгалтерию алименты аккуратно перечислялись по адресу, где жили несовершеннолетние дети. Да как спрячешься, все равно найдут советские бдительные органы.

Азалина, оставшаяся без военного кормилица, была вынуждена выехать из гарнизона. Она вместе с детьми уехала к своим родителям на Украину. Людмила Ивановна больше ничего не знала о дальнейшей судьбе этой семьи.

Так удивительно порой бывает, когда узнается, что мужчина в замкнутом вроде пространстве, в гарнизоне, будучи постоянно на работе, ухитряется завести себе другую женщину, подарить ей ребенка. И в конце концов таким диким образом снять с себя оковы прошлой любви, бросив 3-х детей, выбраться из плена военной службы и воплотить свой план-мечту. Перебежал к другой женщине, к новой семье. Интересно, он был счастлив? Повесив на себя груз грехов.

Школьные годы в старших классах

В старших классах я всегда сидела за первой партой с любимой подругой Милочкой Б. Девочка была тихой, неконфликтной, отличницей. Я же не была круглой отличницей. У меня в конце года всегда выходили две четверки по русскому языку и русской литературе. Я не ладила с пунктуацией.

Итак, до восьмого класса нас вела моя любимая учительница математики Татьяна Ильинична. Она не имела права вести предмет в старших классах, так как у нее был только диплом педагогического училища, не дающий право препадовать в старших классах. В восьмом классе к нам пришел мужчина учитель математики, очень плохо говорящий по-русски и не очень хорошо знавший математику. У класса начались конфликты. Приходилось часто вступать в спор с ним. Он еще и руководил нашим классом. Учитель не обращал на нас внимания. Ему было все равно, как мы учимся. Успеваемость класса резко упала. Пытаюсь вспомнить его имя и отчество, но не могу. Помню только фамилию Енукидзе. Вот что делает неприязнь к человеку. Помню только хороших, умных знающих свой предмет учителей.

Елизавета Антоновна вела биологию, Валентина Ивановна – географию, русский язык и литературу вела Галина Ивановна. Мери Соломоновна вела грузинский язык. Я ей очень благодарна. Она научила меня грузинской каллиграфии и литературному грузинскому языку. Хорошо помню учителя черчения Михаила Спиридоновича, которого мы называли Михаилом Пирамидоновичем (пирамидон в те времена был лучшим лекарством от головной боли).

Историю преподавал отставной военный, который прошел всю войну. Очень милым мягким был наш историк. Мы его любили, но не боялись. Мальчишки нашего класса как-то узнали, что у учителя нет половины ягодицы, вместо нее резиновый протез. На стул у учительского стола мальчишки-шалуны подложили гвоздь, вбив его шляпкой вниз в сиденье стула. Что случилось, когда учитель сел на стул, можно предположить. Протез лопнул и раздался звук. Случился вселенский конфуз. Всем было очень стыдно. Мальчишек вызывали к директору. Дело дошло до исключения, но сам Дмитрий Васильевич простил мальчиков. Он много рассказывал нам о Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Все с большим вниманием слушали его рассказы.

Ребята-мальчишки нашего класса не особенно любили учиться и часто срывали уроки. Уходили «на шатало», от слова «шататься». Мы с моей подругой Милочкой не хотели уходить с уроков, однако мальчишки связывали нас нашими же косами и силком выводили на улицу. Основная масса одноклассников шла в кино, да и нас насильно затаскивали в кино. На следующий день в классе нас ругали, стыдили как хороших учениц, но мы не могли признаться, что нас насильно вывели с уроков. Это считалось предательством.

Часто срывались и контрольные работы. Мы в те времена писали ручками с перьями, а учителя хранили чернильницы-непроливайки в специальном ящике с замком. Ящик хранился в запертом шкафу. Однако мальчишки ухитрялись вытащить ящик, открыть его и сбросить с третьего этажа в бочку с водой, которая стояла внизу под окнами. Управляли нашим классом и не давали нам учиться два второгодника, которые пришли к нам в восьмом классе. Это были рослые ребята, которых мы боялись. Как еще срывались уроки?

Мы учились в третью смену. Она начиналась в 15 часов дня, а заканчивалась где-то в 18–19 часов. Зимой рано темнело. Мальчишки расстреливали электрические лампочки металлическими пульками из рогатки. Но учителя приносили керосиновые лампы или свечи и продолжали вести уроки. Дело в том, что часто в школе не было электричества, и поэтому учителя всегда имели запас керосина и свечей. Школа наша отапливалась зимой углем или дровами. В настенные печи шалуны бросали киноленту и поджигали ее. Она горела удушающим запахом, вот тогда отпускали нас домой. Шалунов переводили в другие классы или отправляли в вечерние школы. Несмотря на все это, многие из наших одноклассников благополучно окончили школу и поступили в высшие учебные заведения.

Я в подростковом возрасте была гадким утенком. Худая, голенастая, высокая. В классе все мальчики были влюблены в Нату С. Вот она была действительно хороша собой: небольшого роста, ладная, с красивыми карими глазами, с румяным лицом и вьющимися волосами, заплетенными в две косы вокруг головы. Хотя и у всех девочек были косы с бантами, но у нее все было особенным. Мне казалось, что она похожа на Венеру Милосскую.

Скульптура Венеры Милосской из белого мрамора, найденная на греческом острове Милос в 1820 году, считалась эталоном женской красоты. Ее пропорции долгое время принимались за идеал. Высечена она в полный рост – 164 см. Плечи – 86 см, талия – 69 см, а бедра – 93 см. Но к великому сожалению, у нее нет рук. Скульптура восхищала всем: великолепной осанкой, тонкими чертами лица, аккуратной прической. Автор неизвестен. Вспахивая свое поле, крестьянин Иргос с сыном откопали эту статую.

Эта прекрасная находка была найдена на небольшом острове Милос в Эгейском море, то есть в Греции. Крестьянин Иргос, зная, что иностранцы интересуются древними вещами, предложил эту статую французскому послу Бресту за определенное вознаграждение. После долгих выяснений о ценности скульптуры французское правительство выделило деньги для ее покупки. Но статую перехватили турки, управляющие греческими островами. И когда французский корабль прибыл на Милос, скульптуру уже грузили на турецкий корабль. Французы бросились в погоню и отбили у турок верхнюю часть туловища Венеры Милосской, а позже ими была выкуплена и нижняя часть. После реставрации статую преподнесли в дар королю Людовику XVIII.

Затем Венера была помещена в Лувр. Разгорелся спор о ее руках: были ли они отбиты до или во время захвата корабля? Но эксперты вынесли окончательное решение, что руки у статуи отбиты задолго до ее обнаружения. В греческом варианте это Афродита – богиня любви. Во всех веках статуя считается живым символом прекрасного. Многие поэты посвящали стихи Венере Милосской. Российский поэт Афанасий Фет посвятил ей такое стихотворение. Привожу два четверостишия:

 
И целомудренно, и смело,
До чресл сияя наготой,
Цветет божественное тело
Неувядающей красой.
Под этой сенью прихотливой
Слегка приподнятых волос
Как много неги горделивой
В небесном теле разлилось…
 

В 2002 году я была в Париже и побывала в Лувре. Посмотрела статую Венеры. Эта прекрасная скульптура меня не впечатлила и вот почему. Много людей толпилось возле нее, все возбужденно фотографировались. Эта суета не дала мне возможности рассмотреть ее достойно.

Все девочки носили школьную форму: коричневое платье и черный фартук. Кто был побогаче, носил шерстяное платье и фартук из маркизета, а кто победнее – платье из сатина и фартук из ткани неизвестного мне названия. А на праздник все девочки надевали белые фартуки из батиста или из ситца.

У меня была любимая подруга, Милочка. У нее была русскоязычная семья. Отец Милочки работал начальником на железной дороге, и они жили в отдельном домике с садом, за закрытыми воротами на улице Калинина. Я очень любила к ним ходить. Мама Милочки – русская, полная женщина, очень приветливая – всегда радостно принимала нас, детей. У них дома всегда пахло пирогами и фруктами. Но больше всего я любила мороженое, которое готовила мама моей подруги. Деревянная небольшая кадка заполнялась льдом, в середину вставлялась емкость цилиндрической формы, которая заливалась молоком, добавлялся сахар, сливки и ваниль. И все это крутилось руками, как мельница. Получалось очень вкусное мороженое. Особенно я любила приходить к ним на Новый год. Елку украшали самодельными игрушками, так как покупные не всем были доступны.

У нас дома в моем детстве никогда не ставили елку: не на что было купить и нечем украсить ее. Но однажды, помню, мама принесла небольшую, пушистую елку и украсила ее мандаринами, завернутыми в фольгу для красоты. Когда она ушла на работу, я повалила елку, сняла с нее все мандарины, содрала с них фольгу. Все мандарины очистила от шкурки – благо они были мягкими, хорошо чистились, – затем разобрала их на дольки и разложила на столе рядами. Мне за это досталось: мама побила меня. А мне было лет шесть или семь.

В пору моего детства в магазинах не было многих бытовых вещей. Например, не было красивых клеенок на стол, а вот скатерти из натуральных тканей были всякие. И вот мама купила красивую клеенку для стола, простояв в очереди долгое время. Постелила, в комнате стало красиво, а я, маленькая дурочка, привела после школы подруг со двора, и мы играли в школу. Писали перьевыми ручками и нечаянно пролили чернила на клеенку. Вот это было великим несчастьем.

До прихода мамы с работы я пыталась удалить пятно и дотерла клеенку почти до дырки. Мама расстроилась очень и, конечно, побила меня веревкой. Но мне не было обидно, мне было стыдно за то, что я сотворила с клеенкой, которую мама с таким трудом купила.

Еще случай. Мама сшила мне красненький сарафанчик в мелкий цветочек, с крылышками, с кармашками – такой, какой я всегда мечтала надеть. Но в первый же день надев красивый сарафанчик, я влезла на дерево и повисла на суку. Когда меня сняли с дерева, клок ткани сарафанчика остался на дереве. Можно догадаться, как мне попало за это. Видимо я была шалунья, бездумная, бесшабашная.

Мама моя какое-то время работала на лимонадном заводе, который находился рядом с нашим домом. Даже стена завода прилегала к нашему двору, и во дворе всегда очень ароматно пахло. Лимонад был очень вкусным, готовили его по рецептам Митрофана Лагидзе[2]2
  2. Рецепты вкуснейших лимонадов держались в секрете и передавались лишь близким родственникам по наследству. Для информации: Митрофан Лагидзе был близким родственником Реваза Лагидзе – композитора, который написал песню «Тбилисо». (Прим. автора). []


[Закрыть]. Этот напиток готовился на натуральных настоях трав и фруктов, концентратах соков, на натуральных ароматизаторах. Мама часто приносила домой лимонад, особенно когда я болела. Когда мама спрашивала, что я хочу поесть, ответ всегда был один и тот же: лимонад и жареную картошку.

Недаром на проспекте Руставели, сколько себя помню, всегда был магазин «Воды Лагидзе», где можно было выпить прекрасную газированную воду за очень небольшие деньги, примерно 10–12 копеек. Особенно мы, дети, любили сливочный сироп с лимонным сиропом. Маленькими мерными стаканчиками в большой граненый стакан наливали два сиропа, а затем добавляли холодной газированной воды. И это был чудесный вкус! Или три мерки: шоколадного, сливочного и лимонного сиропа в один стакан. Это было дороже, 15 копеек. А еще там же, рядом в помещении, пекли чудесные слоеные хачапури и выносили в зал вод горячими, сочными и вкусными. Они стоили 30 копеек. За ними всегда была очередь.

Позже в подвале того же здания подавали аджарские хачапури, а воду приносили графинами в любом составе сиропов. Там стояли столики, за которыми хачапури ели с помощью ножа и вилки, но такое кафе открыли, когда я училась в университете.