Текст книги "Нравы от времён"

Курдская свадьба

В 1950–60-х годах в Грузии проживало много народностей, среди них – курды и езиды. По историческим сведениям, курды бежали от притеснявших их турецких и иранских властей. Вообще в странах бывшего СССР проживало около миллиона курдов, в основном в Азербайджане, Армении, Грузии, Туркмении и Казахстане. Курды и езиды – народ с древней и богатой историей. Курды-езиды – это курды, исповедующие оригинальную религию – езидизм. Эта религия закрытая, поэтому о ней почти ничего неизвестно. До Первой мировой войны курды и езиды компактно проживали на севере Ирана и на юго-западе Турции. После войны многие мигрировали в Армению, затем в Грузию, в Азербайджан, Россию и даже в Европу.

В Тбилиси курды-езиды находились в самом низу городских слоев населения. Жили они, как правило, в подвальных помещениях жилых зданий большими семьями, с множеством детей. В основном они трудились дворниками, уборщиками улиц, чистильщиками обуви и на других непрестижных работах. Их дети учились в армянских, азербайджанских, грузинских и русских школах, но многие так и не получали среднее образование, так как девочек очень рано отдавали замуж, а ребят женили.

Об их быте и традициях я почти ничего не знаю, так как не довелось жить с ними по соседству. Знаю только, что они говорили на своем языке, схожем с турецким и азербайджанским. Молодые люди общались на грузинском, русском, армянском, азербайджанском языках, в зависимости от того, в какой школе они учились.

Мне вспоминается эпизод из далекого детства. В нашем четвертом классе училась Зина Махмудова, ей было 12 лет. Она рослая, хорошо оформившаяся девочка с двумя очень толстыми, длинными косами и большими черными глазами. Училась плохо, часто не ходила в школу. И вдруг мы узнаем, что у Зины – свадьба! В школу она ходила в форме, как все, а вот курды в те времена, особенно женщины, носили национальную одежду. И вот после уроков мы, 10-летние дети, побежали смотреть свадьбу, благо Зина жила недалеко от школы в большом дворе.

И вот что мы увидели. Группа людей в национальных одеждах танцует, взявшись за руки, как в греческом сиртаки. Им аккомпанирует барабан и зурна. Это национальные музыкальные инструменты. На женщинах рубаха, шаровары, жилет, юбка плиссированная или в складочку, обязательно передник, шерстяной пояс и на голове – платок, в виде конуса, расшитый стеклярусом. Особенно удивляло разнообразие цветов в национальных нарядах женщин-курдов. У мужчин же традиционной одеждой считались широкие штаны, куртка, головной платок в виде чалмы и широкий пояс.

Где-то в стороне разделывали барана, готовили костер, на треноге стоял большой казан с водой, в котором будет вариться мясо барана. Невеста Зина – девочка 12 лет – сидит в национальной одежде, с закрытым лицом рядом с женихом, дородным, «взрослым парнем», которому на вид лет 14–15.

На нас, детей, это произвело неизгладимое впечатление, которое у меня не увядает на протяжении всей жизни. О дальнейшей судьбе Зины я ничего больше не знаю. Жених оказался из Армении и увез ее туда. Впоследствии я видела много таких свадеб, где выдавали замуж 12–14-летних девочек. Вот таков обычай. И это объясняется очень просто. С давних времен, когда жизнь была так коротка, девочек отдавали рано замуж, чтобы они успели народить как можно больше детей. Тут, по-видимому, срабатывал инстинкт самосохранения племен, народностей, наций. К тому же неизлечимые болезни и эпидемии просто косили народ и особенно маленьких детей.

Похороны в Тбилиси 1960–1970

В Тбилиси, едем в автобусе, который вдруг останавливается. Впереди идет похоронная процессия. Все смотрят в окна автобуса, и вдруг мальчик лет пяти громко, обращаясь к пассажирам, произносит сакраментальную фразу: «Все умрут, а я останусь!»

Как хорошо, что человеческий мозг устроен так, что мы не осознаем, что рождение человека есть начало его конца. Мы думаем, что проживем длинную, счастливую и интересную жизнь. Хотя мы понимаем, особенно в зрелом возрасте, что наша жизнь не бесконечна, но всегда надеемся, притом подспудно, прожить долгую, счастливую жизнь. Только безнадежно больные и очень старые люди ощущают дыхание смерти, но сердце и разум не хотят мириться с этим. До самого конца человек надеется на выздоровление, на продолжение жизни, что проживет еще долго, строит планы на будущее.

Удивительно, что матушка-природа распорядилась по-умному. Дала нам жизнь без указания конечного срока. Это здорово? А что было бы, если мы были пессимистами и знали свой конец? Страшно представить! Жизнь закончилась бы не успев начаться. Так, рождение человека есть начало его конца. Это прискорбно, но это так.

В дореволюционные времена, да и в советские тоже, в Грузии и, в частности, в Тбилиси царил культ умерших людей. Похороны обставлялись очень пышно и величаво. Покойник обязательно лежал дома в течение пяти – шести дней, а иногда и дольше, пока не соберутся родственники со всей Грузии и из других республик. Каждый день приносили телеграммы-молнии со словами соболезнования. И чем больше было телеграмм, тем значимее был покойник. Телеграммы лежали в ногах покойника и зачитывались на панихидах.

Покойника бальзамировали дома. Приезжали бальзамировщики, вызванные из морга. Они мыли, бальзамировали, одевали покойника, но не делали макияж, как в нынешние времена. Не буду рассказывать о процессе бальзамирования. Это интимное дело и не очень приятное. При бальзамировании покойника близких родственников не допускали к этому действу.

Затем из комнаты выносили всю мебель. В середину комнаты ставили деревянную кушетку, обязательно покрывали ковром и ставили гроб. До панихиды он оставался закрытым. Крышку поднимали, как только она начиналась. И еще одна особенность: близкие покойника не должны были готовить еду у себя дома, ее приносили соседи или родственники. И так на протяжении всего похоронного ритуала – а это длилось немало дней – близкие родственники покойника, можно сказать, почти ничего не ели (и худели без всяких диет).

Панихида проходила каждый вечер с 18 до 20 часов до самых похорон. Это выглядело примерно так. Вокруг гроба у стен ставили стулья, которые приносили соседи. Приходили знакомые, родственники, соседи, коллеги с работы. Пожилые женщины, а также близкие родственники в трауре сидели вокруг гроба. Мужчины и женщины проходили по полному кругу, соболезнуя близким покойника на ушко, целуя их, а затем кучками толпились либо на балконе, либо во дворе, обсуждая разные новости.

Как только в комнату входили новые люди, начинался громкий плач с причитаниями: «Вай ме, на кого ты нас покинул, как мы будем жить без тебя!» – и все в таком роде. А затем после соболезнований продолжалась тихая беседа. И так каждый вечер проходила гражданская панихида.

Приглашались музыканты. Если умирал грузин, то звучала грузинская музыка, играли на национальных инструментах. Если умирал армянин, то играли армянские музыканты на зурне и пели что-то заунывное и очень грустное. Умирал азербайджанец – играли азербайджанские музыканты.

В назначенный день похорон снова собирался весь народ, гроб выносили во двор, ставили на табуретки, и шло прощание с покойником. Прощались те люди, которые не могли по разным причинам пойти на кладбище. Несколько мужчин выносили гроб и несли его по улице, где жил покойник. Затем гроб помещали в открытый кузов грузовой машины, покрытый ковром, ставили вокруг гроба венки и клали цветы. И вся траурная процессия шла за машиной.

В первом ряду шли самые близкие покойника. Женщины были во всем черном, а лица их покрыты черными платками или кружевными, или прозрачными. Самых близких родственников вели под руки. И обязательно играл духовой оркестр или же музыканты играли на народных инструментах. И так процессия двигалась к кладбищу. Если кладбище было недалеко, то так и шли пешком до могилы, а если подальше – садились в автобусы. Естественно, весь городской транспорт останавливался, пропуская похоронную процессию.

На кладбище гроб снова несли мужчины и устанавливали возле могилы. Начинались речи. Все желающие говорили о покойнике, вспоминали его заслуги, достижения в работе, учебе. Затем народ отходил на почтительное расстояние. У гроба оставались только самые близкие. Прощание переходило в громкий плачь вплоть до истерик. Дежурил приглашенный врач или медсестра. Некоторые женщины падали в обморок, другие цеплялись за гроб, и с большим трудом их оттаскивали и отводили в сторону.

Гробовщики опускали гроб на веревках в яму, засыпали землей. Каждый пришедший на похороны бросал горсть земли – это обязательная традиция в процессе закапывания. Эта традиция осталась и в наше время. Потом народ расходился. Женщин, близких покойнику сажали в машины, остальные ехали на автобусах на поминки.

На подъезде к дому в воротах двора стояли женщины с графинами и полотенцами. Пришедшие споласкивали руки и рассаживались за столы. Раньше поминки проводили во дворе дома. Помогали кто чем мог. Соседи приносили столы, стулья, скатерти, посуду. Позднее появились услуги проката всей обязательной атрибутики поминок, в том числе столов и посуды. Столы накрывались в основном во дворе, ведь отдельных квартир почти ни у кого не было, а только комнаты в коммуналках. А ведь поминки проходили при большом количестве людей.

Пока проходили похороны на кладбище, оставшиеся дома люди – в основном родственники и соседи – ставили столы и накрывали их прямо во дворе под брезентовым тентом. Главным блюдом поминок была кутья из риса или пшеницы с добавлением изюма. Однако самой основной горячей едой был шилаплав. Обязательно покупали барана и приглашали специального человека, который свежевал его, разделывал и готовил шилаплав. Что же это за шилаплав? А это плов из риса и баранины с добавлением тмина и специй. Такой плов по-грузински готовят исключительно на поминках. Кстати, очень вкусное блюдо. Как правило, с кладбища приходило много народа, да и соседей было немало и незнакомых людей тоже. Почему приходили незнакомые люди? Ведь о смерти покойника сообщали местные газеты, где указывался адрес, время похорон и кладбище.

Все садились за стол. Заранее назначался тамада, который вел застолье и произносил от пяти до семи тостов в память усопшего. Народ ел, пил, слушал тамаду. Так можно было выпить от пяти до семи рюмок водки или столько же стаканов вина. И на этом вся поминальная церемония заканчивалась.

Очень хорошей традицией была помощь родственникам усопшего. Обязательно собирались деньги. На работе собирали сотрудники покойника, в доме – соседи, родственники собирали отдельно. И вся эта помощь вручалась близким, обязательно со списками фамилий людей, внесших свою лепту. Администрация учреждений тоже выделяла денежную помощь не только усопшему, но и его родственникам по месту работы.

Это была замечательная традиция, которая в больших городах забыта из-за разобщенности вообще людей, а соседей – в частности. Они не знают друг друга, почти никто не здоровается. Не дружат. Ни в радости, ни в беде люди не объединяются. А жаль!

В конце 1970-х годов закончились панихиды с народными инструментами и духовыми оркестрами. Пришло время магнитофонов. Играли любую музыку по желанию заказчика. Оплата была почасовая. Не было больше похоронных шествий, не стало громкого плача. Садились в машины, автобусы – а в катафалк самые близкие – и сразу ехали на кладбище. Единственно, когда ехала похоронная процессия, как всегда останавливался транспорт, давая дорогу.

На седьмой или девятый день на кладбище ходили самые близкие родственники покойника. Однако сорок дней после смерти в основном отмечали широко. Опять заказывался автобус, ехали на кладбище, вспоминали покойника, близкие тихо плакали, и потом все возвращались к накрытым столам. Поминки стали делать в квартирах, кафе, ресторанах, съемных залах. Столы изобиловали разными блюдами. В конце подавали фрукты, мороженое и десерты. Однако пили традиционно ограниченное количество спиртного.

Ну, а годовщину после смерти отмечали все по-разному. Некоторые дома своей семьей, а кто побогаче – опять в кафе, ресторане и т. д. Обязательно через год к годовщине смерти ставили памятники из мрамора, но не все, а те, у кого имелись денежные средства.

Кладбища Тбилиси – это настоящие произведения «могильного» искусства. Кому выпадет шанс побывать в Тбилиси, обязательно пройдитесь хотя бы по одному из кладбищ. А их в Тбилиси довольно много.

В Тбилиси есть также два или три пантеона, где захоронения знаменитостей: артистов, деятелей науки и искусства, всех значимых для Грузии людей. Один из главных пантеонов Тбилиси находится на склоне горы Мтацминда. Пантеон расположен вокруг церкви Святого Давида. Здесь похоронены известные писатели, артисты, ученые национальные герои Грузии. Назову некоторых, которые были на слуху у советских людей. Из писателей: Акакий Церетели, Илья Чавчавадзе, Важа Пшавела; из советских в целом: Нодар Думбадзе, поэт Галактион Табидзе; из советских артистов: Акакий Хорава, Верико Анджапаридзе, Серго Закариадзе и многие знаменитости.

Первое захоронение и первый пантеон

Первым захоронением было погребение известного русского писателя, поэта, композитора Александра Сергеевича Грибоедова, который трагически погиб в Тегеране, в Персии. Ныне – Иран. Почему Александр Сергеевич Грибоедов похоронен в Тбилиси?

А. С. Грибоедов родился 15 января 1795 года в дворянской семье. В 15 лет он окончил Московский университет. Участвовал в войне 1812 года, прослужил два года в кавалерийском полку. В 1817 году поступил на службу в Коллегию иностранных дел России, а в 1918 году был назначен секретарем дипломатической миссии в Персии. Однако он был замечен в деле о декабристах, хотя ничего не смогли доказать, но все-таки его сослали на Кавказ (1822–1826 гг.).

В годы ссылки он подружился с князем, генерал-майором Александром Гарсевановичем Чавчавадзе и был вхож в дом. Там он встретил свою будущую жену, которая была маленькой девочкой. Он иногда учил ее игре на фортепиано. После ссылки он вернулся в Москву и получил назначение в дипмиссию России, в Тегеране.

Встреча с будущей женой произошла 16 июля 1828 года. По дороге на службу он заехал в Тифлис, навестил свою пожилую приятельницу, там и встретил прекрасную девушку – княжну Нину Чавчавадзе 16 лет отроду. Влюбился как мальчишка и тут же объяснился, и сделал ей предложение стать его женой. Получил согласие. Их обвенчали в Сионском кафедральном соборе, в Тбилиси. Во время венчания у А. С. Грибоедова из дрожащей руки выпало кольцо. Это было недобрым знаком. Всего десять дней эта молодая пара была счастлива в цинандальской усадьбе князя Чавчавадзе – отца Нины.

Грибоедов и его молодая жена отправились к месту службы, в Персию. По дороге молодой муж, чтобы не подвергать опасности свою жену, оставил ее в Тевризе, в своей резиденции представителя Российской империи. Они редко виделись. Сохранилось одно единственное письмо, которое он написал за две недели до своей гибели. Он писал: «Потерпи еще несколько дней, ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам более не разлучаться». Но этому не суждено было сбыться. 30 января 1829 года Александра Сергеевича и еще 50 человек в Тегеране растерзала толпа религиозных фанатиков.

Молодой жене не сообщали о гибели мужа: она тяжело переносила беременность. Она ждала мужа и не хотела уезжать в Тифлис без него. Наконец ее увезли в Тифлис, где она узнала о гибели мужа и у нее случились преждевременные роды. Ребенок прожил один час, но его успели окрестить и нарекли Александром. Александр Сергеевич был похоронен в гроте, возле церкви Святого Давида, на склоне горы Мтацминда. На черном могильном камне высечены слова: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя».

Нина Чавчавадзе прожила 45 лет и умерла от холеры. Ее похоронили рядом с Александром Сергеевичем Грибоедовым. И вот в канун столетия гибели Грибоедова был открыт первый пантеон на горе Мтацминда в 1929 году. Там же похоронена и мать Иосифа Сталина. С тех пор в пантеоне хоронили многих выдающихся грузин.

Детство и первые школьные годы советской девочки

Мое детство прошло в районе проспекта Плеханова и в районе Дидубе. Сначала меня отводили в ясли, вернее относили, недалеко от маминой работы на гребешковой фабрике в Дидубе (это район Тбилиси, но не относящийся к «Садовому кольцу»). Затем я стала ходить в детсад, который находился в парке культуры и отдыха, так называемом Муштаиде. Откуда такое название – для меня до сих пор загадка. Но есть версия происхождения этого названия.

Она такова. Муштаид – одно из самых старинных садово-парковых сооружений в Тбилиси. Его история восходит к 19 веку, когда в Тифлис из Ирана с семейством переехал гонимый властями видный деятель шиитской религии Мир-Фетех-Ага-Сеид-Муштеид. Правительство Тифлиса пожаловало ему для устройства резиденции участок земли, на котором он разбил великолепный парк и построил дом. Через 17 лет он уехал в свой родной Тевриз, а сад и дом приобрела казна правительства.

В парке была эстрада в виде раковины. Каждую субботу играл духовой оркестр и проходили концерты. Людей собиралось много. Были аттракционы для взрослых и детские, и особо любимая детская железная дорога с настоящим паровозом и вагончиками. Он ездил по периметру парка. Мама часто катала меня. Проводниками и кондукторами были дети. Это являлось большой честью для ребенка – работать на детской железной дороге. Такой чести удостаивались немногие, только пионеры, отличившиеся в спорте или в учебе. Еще в парке было колесо обозрения, но почему-то в народе его прозвали чёртово колесо, так и осталось в моей памяти это название.

Позже, когда расширили стадион «Динамо», то многие аттракционы убрали из парка. Все мое дошкольное детство до шести лет прошло в нем, ведь там находился мой детсад. Мама приходила за мной, и мы гуляли по парку. Я каталась на каруселях или вместе с мамой ездила в вагончике по детской железной дороге.

Мне исполнилось 6 лет, к этому времени закрыли мой детсад, в связи с реконструкцией стадиона «Динамо». Стал вопрос: что делать? Мама пришла к директору женской школы, которая находилась поблизости к нашему дому, и попросила ее записать меня в первый класс. Та отказала по причине несоответствия возрасту, да и я была ростом мала. В те далекие времена дети шли в школу с 7 лет. Мама расплакалась и умоляла принять меня в 6 лет, так как некуда меня девать. Директор, пожалев мою маму, приняла меня в школу с условием, что я не описаюсь. Вот это да! Условие я всегда выполняла.

Первые годы в школе я помню смутно. Помню, что училась без удовольствия, пришла в школу не умея читать, считать. Как правило, таких детей учителя не очень жалуют. Это в настоящее время в основном в школу приходят подготовленные дети, умеющие читать, писать, считать и многое другое. Очень смутно помню, как наш класс принимали в пионеры, но хорошо помню, как я стала звеньевой.

В моем звене было 6 учеников. Что мы делали? Собирали макулатуру разную. В основном обрывки бумаг и картона. Ведь тогда не было такого количества газет и журналов, как сейчас. Председателем отряда нашего класса была Самуэлян Ната. Что мы еще делали… Ставили спектакли, ходили вместе в музеи и в кино, устраивали утренники вместе с учительницей.

По Советскому Союзу прошло объединение женских и мужских школ в общие средние школы. И вот к нам в 5 класс пришла учительница математики Татьяна Ильинична Попова, которая стала руководить нашим классом. Вот она и привила мне любовь к математике, я стала даже участвовать в школьных районных и городских олимпиадах по математике. Да и другие предметы стали даваться мне легко. По утрам ко мне домой заходили ребята нашего класса и списывали домашнее задание по математике.

Мама моя очень строго относилась к моей учебе. Прибегая из школы, первым долгом я готовила уроки, зная, что, придя с работы, мама будет их проверять. В младших классах я и не подозревала, что мама моя почти неграмотная. Письменные задания она не проверяла, вскольз смотрела в тетради и этим ограничивалась. Она не расписывалась в дневнике, только проверяла отметки. Кроме 4 и 5 она других отметок не воспринимала. Мама наказывала меня за тройки. Двойки я не получала. Наказывала меня жестко. Била меня веревкой, которую приказывала мне принести. Я безропотно приносила веревку, и она меня била, приговаривая: «Мы бедны, у нас нет знакомых, которые могут тебе помочь в жизни, и только своей хорошей учебой ты выйдешь в люди».

Я всегда старалась учиться хорошо. Ее слова оказались пророческими. Я действительно окончила школу, получив серебряную медаль. Поступила в университет, окончила его с пятерками, затем поступила в аспирантуру. В конце концов защитила диссертацию и стала кандидатом химических наук. Вот таким простым, но действенным способом моя бедная неграмотная мамочка вывела меня в люди.

Разве в наше постсоветское время для бедной девочки было бы возможно поступить в университет? А если и поступить, то только за деньги. А денег не было. Однажды мама проверяла урок истории и я увидела, что она учебник держит перевернуто. Меня это покоробило, и я догадалась, что она не умеет читать. Я в упор спросила, так ли это. Она смутилась и призналась, что читает по слогам, а писать и вовсе не умеет.

Я стала заниматься с ней. Учила ее читать и писать. Давала задания и по чтению, по письму. Мама задания выполняла безропотно. Научилась бегло читать. С письмом было хуже. В последствие она прочла все книги, которые папа принес с собой, да и все наши книги, которые я покупала всю свою сознательную жизнь. А их собралось более 500. Особенно много мама читала в старости. Прожила она 77 лет. Умерла мама от онкологии. Когда выявили ее болезнь, она отказалась от операции и прожила еще 12 лет.