Текст книги "Пари. Книга 2. На интерес"

Аля

89

Надо включить свет! «Ничего не вижу, никого не слышу, никому ничего не скажу», – так, кажется, это звучит.

Тихий голос прямо над ухом:

– Аля… просыпайся, пожалуйста.

Оказывается, лежу на животе и соплю в две дырки.

– Ден, темно или я пока глаза не разлепила?

– И то и другое. К твоим пора. Половина уже, а ещё собраться, чай и долгое, грустное прощание, – чувствую, улыбается.

– Ну почему нельзя просто поговорить с отцом? Или ты не хочешь съезжаться?

А вдруг правда не созрел, сомневается?

– Во-первых, странный вопрос про «не хочу», тут всё очевидно, мне кажется. Во-вторых, папа твой и ты тоже не готовы к этому разговору. На первом курсе, когда поступишь, можно будет прощупывать почву. Сейчас надо потерпеть, – нудит Бек, – и мне действительно очень важно и приятно, что ты сама подняла эту тему.

– Естественно, сколько можно быть «дневной кукушкой»?! Марусе отдельное спасибо за выходные! Пускай через раз и на диком стрессе, но ночь с субботы на воскресенье она нам обеспечивает!

– Не знаю даже, как расплачиваться придётся! – ухмыляется и гладит по щеке тыльной стороной ладони, спускается на грудь, проводит рукой до ключицы и легко сжимает трапецию. Еле сдавил, а так больно. Чуть не вскрикиваю. Короткий «пссс» всё‑таки проскочил. Вроде не заметил.

– В эти выходные будешь отрабатывать – Машка любит вечеринки! Спасибо, что согласился всех здесь собрать! Мы небуйные. Ну почти. Ну не все…

– Посмотрим. Ты же знаешь, тусовки мне даются со скрипом. Успокаиваю себя тем, что это «тимбилдинг» и народ удастся выгнать раньше, чем под утро. – Скепсис или сарказм? Хрен их, «киборгов», разберёшь.

На полу под диваном пиликает мобильник. Мой. Эсэмэс.

Мама

Аля! Дома в десять! Мы будем поздно, ложись, не жди!

Опять играть поехали. Стресс снимают.

Щурясь, тыкаю экраном в нос Денису:

– Час есть.

– Хватит, чтобы «добежать до канадской границы», – хрипло выдохнул, скользя рукой по животу и упираясь пахом в бедро. Вошёл пальцами. Средним и безымянным. Сжал. Протолкнул глубже. Достал кисть. Положил пальцы мне в рот. Обхватил за талию. Перекинул на себя. Сполз ниже. Протиснул плечи под мои бёдра, сказал:

– Возьми себя за грудь и сжимай. Сильно, – провёл языком по половым губам, клитору, держит руками таз, – двигайся сама, пока не кончишь.

Начинаю приподниматься и опускаться кончиком клитора к его кубам. Берет в рот клитор целиком и начинает сосать. Даже прикусывает зубами. Задерживаю дыхание. Тело начинает трясти. Кончаю на выдохе, чуть не падая сверху.

Бек проскальзывает ещё ниже. Сама стою на четвереньках. Чувствую, что Денис разворачивается где‑то сзади. Шелестит фольгой презерватива.

Вошёл. Забрал за спину одну мою руку, крепко сжал. Своей свободной рукой зарылся в волосы почти у головы, больно тянет. Резко, но медленно двигается. Отпустил волосы и заломанное предплечье. Сжал пальцами шею, другой ладонью стиснул кожу чуть ниже талии. Остановился. Не выходя, поднял за шею. Прижался грудью к спине, придушил. Продышался. Уложил на живот. Придавил сверху. Душит. Опять двигается.

Зарычал. Со стоном кончил.

Мне не хватает воздуха. Почти закашлялась. Всю трясёт.

Тихо и, кажется, испугано спросил, одними губами:

– Ты как?

Голоса нет. Не могу ответить. Сглатываю, сиплю:

– Всё хорошо…

– Прости.

– За что? – не понимаю.

– За это.

Повисла пауза.

– За то, что ты меня сейчас раздавишь? – пытаюсь развернуться.

Наконец Бек догадался перекатиться на бок. Уткнулась в подушку лицом. Опять вырубает.

– Включишь свет, а то усну? И не встану. Совсем. С мамой моей сам потом будешь объясняться.

Глухой бубнёж, разобрал или нет, интересно?

Чувствую, как встал. Шаги. Щёлкнул выключатель. Шум воды. Опять щелчок. Ещё один. Да будет свет! Ну, и где он там? Почему молчит? Долго молчит.

Отрываю голову от подушки. Щурясь, открываю глаза.

Ден застыл у дивана. Смотрит на меня, не шевелится, как статуя.

– Денис, всё хорошо?

– Посмотрись в зеркало. Потом сама скажешь, – мёртвый, ледяной тон.

– Не пугай! Рога выросли, не иначе, – пытаюсь шутить.

Красивое антикварное трюмо в коридоре – обладатель единственного отражающего стекла во всей квартире.

Голая и босая иду к нему. Мимо окаменевшего Бек-Назарова.

Отражение как отражение. Ничего особенного. Только дикий колтун на башке, в стиле: «Ну здравствуй, Джимми Хендрикс! Молодец, что приехал!»

За спиной вырастает Бек и, еле касаясь, убирает волосы с шеи. Она красная, как огнетушитель. В отдельных местах большие багровые кляксы – кровоподтеки.

Ден бережно закручивает мои плечи винтом. На них бордовые пятна: на трапеции, лопатке, руке, спине, «поясе верности» над тазом.

Впервые вижу в глазах «киборга» ужас, оторопь, беззащитность.

– И что такого? Не татуировки, завтра утром пройдёт! Засосов от подростковых экспериментов у меня никогда не было, и тут ничего не останется, – обвиваю его, стоящего сзади, рукой, тяну к спине, очень хочется расшевелить.

– Тебе не больно? Почему ты ничего не сказала?! Будут синяки. Сильные. Возможно, отёки, – картина маслом: не склонный к панике сверхчеловек впервые видит мокрого котёнка.

– Повторяю для тех, кто в танке: ну и что такого? Всё в порядке. Кроме того, осень – сезон шарфов и водолазок. Выдыхай, бобёр!

Сгрёб в охапку. Носом, еле касаясь, уткнулся где‑то между ухом и затылком.

90

Утренняя ежедневная рутина: растяжка, пресс, «балетный станок». Жаль только, что бег теперь исключительно по дорожке в зале.

Никто в семье, кроме меня, с зарядкой отродясь не заморачивался. Оно и понятно – родителям глаза бы разлепить, какие там упражнения. Врач – призвание и адская работа, вытягивает все силы подчистую. Два, а то и три раза в неделю пахать по тридцать два часа кряду, а на следующей день опять «запрягать карусель».

У отца стабильные ножевые по скорой, переломы, перитониты, аппендициты, холециститы.

У мамы тазовые предлежания, плохо отделяемый послед, зелёные воды, слабая родовая деятельность, медленное сердцебиение плода. И такая дребедень целый день: то тюлень сам не родит, то копыта откинет олень.

А кто отвечать будет? Естественно, доктор. И как тут быть в адеквате? Немудрено, что нервы ни к чёрту. Когда от скорости принятия решения зависит чья‑то жизнь, будешь сюсюкать, распинаться и расшаркиваться? Всё по делу и без обиняков! Они не грубые, просто судьба такая – профдеформация.

Надо после школы поесть приготовить. Не из-под палки, от души. Пусть отдыхают.

А пока пару подходов на пресс, в душ, «активия» со злаками, и почесали к первому уроку через железку по каналу в родную «завокзалку» – с девочками меню на субботу обсуждать, предвкушать и готовиться.

И в этот раз не забыть Денису написать, что дошла. А то будет ёрзать и выговаривать. Странно, что охрану пока не приставил. Аля, не смешно! Ещё пара проектов, и наймёт. Три раза «ха».

На «новостях Би-би-си» сегодня аншлаг. Все три группы по английскому собрались в полном составе, одиннадцатые «А», «Б» и даже блатные «В» (куда нам до них, неумытым).

Перед каникулами хвосты закрывают, небось. Оценки полугодовые – да! Но по иностранным промежуточные тоже ставят. А фиг ли, «языковая гимназия – лучшая в стране».

С небольшими, кро-о-охотными такими уточнениями: медали заказаны ещё с девятого. Школа для «одарённых детей» или «не менее одарённых родителей»!

Простить жирным грымзам Машкину географию не могу. Не удивлюсь, если её специально завалили на экзамене, потому что мама отказалась платить директрисе за «красный переплёт» аттестата.

Маруся в жизни зубрилкой не была. Теперь прям‑таки подменили, крыша поехала на учёбе: в будни не вылезает никуда, максимум после школы минут на сорок – час в кафе посидеть. Слава богу, в выходные пока ещё возвращается, буквально врывается, в реальную жизнь. Но мне кажется, подруга осунулась как‑то. Надо спросить Тощую Мари, ест она хоть что‑нибудь или святым духом и знаниями питается.

На третьей перемене в столовой ловить ровным счётом нечего – всё заполонили «средние». Договорились с Левиной и Душицкой встретиться с Машкой у библиотеки – предметно потрещать.

– Я с плитой не дружу! Могу хлеб порезать и тортик купить! – закатила глаза Ксю.

– Купить все могут! А ручками никак? – передразнивает Маруся. – Я летом у дедушки в ресторане официанткой работала, такого на кухне насмотрелась – кошмар и громкий ужас! Вроде своё, родное заведение, а такую фигню пихают! Что там в магазинном ширпотребе – боюсь представить! Давайте сами, девочки, а?! Ну пожалуйста!

– Сами – это мы с Дарьей, я так понимаю? – естественно, нам с Душицкой отдуваться. Эти две красавицы не знают, как плита включается. Про духовку вообще молчу. Не удивлюсь, если ни Ксюша, ни Маруся просто не в курсе, где сей «загадочный прибор» обитает.

– Алл, не трогай наших звёзд танцпола! Пусть украшают вечер! С тебя курица с картошкой или фирменное мясо по-французски, с меня пара тазиков лёгких салатов и яблочный штрудель. Только скажи, на сколько человек примерно? – начала успокаивать меня Душицкая. С таким бицепсом и прессом ей‑то штрудели можно. В любое время суток. Мигом сгорит.

– Как легко и просто у тебя, Дуся, всё получается! Пусть эти две «принцессы-лягушки» хоть что‑то сделают!

– Я прекрасно открываю шампанское! И филигранно завариваю чай! – манерно протянула Левина и перекинула ногу на ногу, натурально сцена из фильма «Основной инстинкт» на отдельно взятом пластиковом подоконнике.

– А я теперь практически профессионально разношу и собираю тарелки! Ни одного стакана не грохнула за полтора месяца! Если только пару чашек! – гордо, задыхаясь от смеха, сказала Маруся.

– Что с них, убогих, взять? Да, Даш? – теперь уже глаза закатила я, почти до затылка. – Будет вся группа: Михей с Катей, Торин – в гордом одиночестве, но при хвосте пока что, Юра, возможно, Антон. Ну и Бек, естессно. А! Ещё Машка с Эльдароном. Но эти не точно. И мы. Всем кагалом.

– Получается… двенадцать человек, – с ходу сосчитала в уме Дарья. Не зря на медаль идёт, «садись, пять!».

– Получается, что так. Маш, а мороженое, чипсы и попкорн можно? Или туда тоже кто‑нибудь на заводе плюнул? – обнимаю подругу двумя руками со спины за талию.

– Там плюй не плюй – усилителями вкуса с «е-добавками» полностью обеззаражено! – Машка обхватывает мою шею рукой. Больно.

– Алла, это у тебя химический пилинг такой? Или аллергия на синтетику? – подняла бровь бесцеремонная Левина.

– Не поняла сейчас! – О чём она? Блин. Ворот свитера сполз. Вот тебе и «сезон водолазок и шарфиков».

Прозвенел звонок. Вовремя. Посвящать их в подробности нашей с Деном сексуальной жизни прямо здесь и сейчас совсем не хочется:

– Повеситься пыталась, вчера на математике: до контрольной, но после интегралов. А мыло в туалет опять не завезли, представляешь? Пошли, сейчас будет попытка номер два!

Машка засуетилась, усвистела и даже не заметила. А на Дарью смотреть не хочу. Боюсь.

Бек

27

Новое «неновое» монументальное и хитровыдуманное здание МГТУ им. Н. Э. Баумана наводило трепет и ужас на желторотых первокурсников, у которых все прелести студенческой жизни были ещё впереди, включая бессонные ночи, синие лица и смолоду загубленную печень.

«Пятый» относился к геометричному авангардному гиганту как к «просторной квартире»: так сразу не привыкнешь, что к чему, но жить можно. «Старшаки» морально уже готовились к «сборам» и предвкушали последипломные «тазы».

Бек без скрипа сдал первый в этом году коллоквиум и успел забежать на кафедру к Лене.

Остаться в хороших отношениях оказалось непросто, но они справились. После летнего тяжёлого телефонного разговора Денис вполне сознательно оттягивал личную встречу. Он понимал, что, скорее всего, пускай формально, но бросил девушку. Причина была очевидна – Аля. В любой «непринуждённой» нерабочей беседе тема личной жизни не могла не всплыть. Врать не хотелось, а ранить Лену ещё сильнее тем более. Даже не из-за деловых отношений, помощи с заказчиками и очередными контрактами, а из-за того, что у неё сын.

Разбитое мамино сердце сразу отражается на ребёнке. Кому-кому, а Беку это было известно не понаслышке.

Бек-Назаров не помнил, как уходил отец. И самого отца давно принудительно стёр из памяти. Но состояние матери тогда врезалось, впечаталось, клеймом вошло в плоть. На физическом уровне ощущались боль и отчаянье, полнейшая пустота внутри, снаружи, везде.

Такого он никому никогда не пожелал бы. Даже шапочно знакомому пацану, чью футбольную форму ему случилось несколько раз оплатить, передать какие‑то игрушки и что‑то там ещё.

Поэтому до сентября они с Леной общались исключительно по делу. Только к концу месяца, встретив девушку в крыле, где находилась её кафедра, Денис решился на живой разговор. И состоялся этот разговор вполне прилично для первого раза. Молодые люди стали периодически переписываться, обмениваться университетскими новостями. Вот и сейчас, зайдя обсудить проект, Бек неожиданно, но с удовольствием задержался на чай.

Задержался достаточно для того, чтобы не успеть до пробок прыгнуть в автобус от станции «ВДНХ» до города. Решил добираться на электричке.

Перед входом в метро «Бауманская» написал эсэмэс Але:

Бек

Привет! Я промежуточный закрыл. Как дела?

«Сименс» завибрировал мгновенно.

Аля

Привет)) Ура! Как всё прошло?!) Целое утро тебя ругала! Значит, не зря)))

Бек

Только это и помогло. Чувствовалось, что от души) Не коллоквиум – увеселительная прогулка.

Бек

Так как твой день?

На «Курской» ответа не последовало, хотя сотовый был явно у девушки в руках. Денис занервничал. Сам не понял причины, но автоматически вышел из метро, чтобы позвонить. Его девчонка не сразу, но взяла трубку:

– Ден… – голос казался растерянным. Виноватым.

– Аля, у тебя всё в порядке?

– Да. Почти…

– С мамой? Опять поругались?

– Нет, там всё хорошо. Тренировочная курица им с отцом зашла на ура, – трубка зазвучала слегка бодрее.

– Заявка на успех. Что‑то в школе?

– Не совсем…

– Так… не хочешь или не можешь говорить? – Бек-Назаров напрягся. К горлу подступал комок.

– Глупости всякие в голову лезут. Может, ну его, этот «тимбилдинг»…

– А вот это уже интересно. Ты так хотела собрать подруг, с группой их познакомить. Что изменилось? – медленнее, спокойнее, почти вкрадчиво продолжил парень. Бек терпеть не мог не понимать. А с Алей тем более.

– Не хочу по телефону… тебя расстраивать не хочу…

– Не хочешь – не расстраивай. Просто скажи уже! Хватить вокруг да около ходить, – почти вышел из себя, но вовремя осёкся. – Мне казалось, что откровенность между нами презюмируется. Это же я, помнишь?

– Левина заметила… следы на шее и докопалась. Не желаю никого посвящать в нашу личную жизнь. И врать больше никому не хочу. Никогда. Пошли они на фиг со своими вопросами.

По спине Дениса побежали мурашки. Закрыл глаза. Его как ледяной водой окатило. Но ответил он ровным, нежным тоном:

– Синяков больше не будет. Мы уже договорились, что ты сразу меня останавливаешь, если тебе становится не то что больно, а просто дискомфортно или неприятно…

– Я уже объясняла, что не чувствовала никакой боли! Тысячу раз говорила – мне приятно! Повторю в тысяча первый, услышь меня уже, пожалуйста: мне с тобой хорошо! Настолько, что всегда мало!

Парень задрал голову, посмотрел в мутное, чернеющее небо, вдохнул затхлый воздух, нагоняемый вечно распахивающимися стеклянными дверьми с надписью «НЕТ ВХОДА». Закрыл глаза, выдохнул. Резко покачал головой и произнёс:

– Тогда тем более. Кому какое дело? – Выдержал короткую паузу: – А с видимыми последствиями «любви» разберёмся.

Аля молчала. Потом сипло спросила:

– Любви?

– Да. Я скоро буду. В зал пойдёшь? Пятница вроде как, в расписании значилось.

– Теперь не знаю. Ты мне зубы не заговаривай!

– Правда хочешь это так обсуждать?

– Я по-всякому хочу. Ладно. Зайдёшь за мной в «Атлет»?

– Если ты настаиваешь, – насмешливо и с явным облегчением сказал молодой человек.

– Обнимаю тебя, Денис.

– Обнимаю тебя, Аля.

И отключилась.

Бек убрал мобильник в карман пальто и пошёл в сторону торгового центра «Атриум».

Артём

36

Вечер пятницы – святое. Глупо тратить это время на сон, залипание в компе или качалку. Только вот на качалку Артёму приходилось. Стоит в расписании Аллочки, значит, вынь да положь, хоть тушкой, хоть чучелом, но к семи тащиться в зал по-любому.

АраГор мечтал откосить. Да и Костян звал «прошвырнуться по-маленькой». Посему Тёмыч решил написать уточняющую эсэмэс бывшей «зазнобе» в надежде на «заболела», «задолбалась», «устала», «занята», «оставили после уроков».

АраГор

Привет, красотка!)) Тренируешься сегодня?;) Пы. Сы.: Погода дрянь!

В течение минут десяти ответа не было, и он уже отчаялся найти аргументы против тяжёлой атлетики. Но экран всё же загорелся синеньким.

Парень открыл сообщение от контакта.

Алла. Аля

Привет. Иду. Но лучше бы без твоего присутствия сегодня.

АраГор

Что так? Не в настроении? Кто обидел?

Алла. Аля

Тебе какая разница? Денис зайдёт. Не хочу, чтобы вы встречались.

АраГор

У меня с этим нет проблем. Кроме того, что он считает себя твоим…((

Алла. Аля

У меня есть. Зачем лишний раз провоцировать конфликт?!

АраГор

Думаешь, он попытается развязать драку? Я его не боюсь. А за тебя, красотка, драться готов всегда и везде;)

Алла. Аля

…не начинай…

«Пальцы устали строчить эту белиберду. “Блэкберри” или “ЭйчТиСи”, что ли, купить?» – подумал Артём, нажимая кнопку вызова.

Хоть и не сразу, но трубку девчонка взяла:

– Алё!

– Мне теперь и в зал нельзя ходить, когда сам захочу? – начал с наезда Горбач.

– Ходи ты куда и когда хочешь. Но сегодня я бы не рекомендовала. Настойчиво. Мне не нужны разборки и проблемы… – Аля резко замолчала.

– Проблемы тебе? Он тебя обижает? – с деланой нервозностью выпалил Тёмыч – «куй железо пока горячо».

– Нет. Просто не надо Беку видеть, что мы с тобой хоть каким‑то образом пересекаемся. Хочешь повторения сцены в ДК?

– Да мне плевать! Но ради твоего спокойствия… сделаю так, как скажешь. Мы же теперь друзья, да? – усмехнулся в надежде, что достаточно «горько».

– С такими друзьями врагов не надо. Но всё равно спасибо.

– Сашка расстроится, ему нравится рулить процессом. Сама разбираться будешь, если «тренер» спросит причину моего отсутствия на занятии физкультурой. Записку напишешь?

– В тройном экземпляре мелким почерком. Я б тоже не пошла, если честно. Отвалялась бы. Но в «расписании значится».

– Строго у вас! А чего «отвалялалсь»? Устала, малышка? Ой! Прости! Обещал тебя так больше не называть, но… короче… ладно. Так что, задолбалась?

– Не то чтобы совсем… настроение странное, за окном хрень какая‑то творится… да и сил особо нет… – пространно, задумчиво пожаловалась Аля.

– Может, вместе забьём? – оживился АраГор.

– Ага, щаз. There Can be only one! [1]1
  Должен остаться только один! (англ.)


[Закрыть]

– Обожаю «Горца»: и первого, и второго, и третьего – всех! Даже сериал! – зацепился Тёмыч.

– И я. Но, пожалуй, без схваток на мечах? Короче, пойду в качалку собираться потихоньку, – попробовала закончить разговор девчонка. Но так её отпускать было нельзя.

– Давай! Мне остаётся шариться по плану музыкальной выставки в Сокольниках и продумывать маршрут от павильона к павильону, чтобы не потеряться. Хочу новую установку купить. Старую пришлось продать, ты же в курсе. Но об этом я точно не жалею. Это было правильно… и слишком мало. Артём ждал реакции, затаив дыхание. Появлялся почти забытый азарт. Приятное чувство «погони за зайцем». Уже даже не нудной «рыбалки».

– Что за выставка? – естественно поинтересовалась Аля.

– Самая большая в стране выставка музыкального оборудования и техники. Всевозможные приблуды на любой вкус и кошелёк. Хочешь посмотреть? Давай сгоняем?

– Не знаю. Интересно. Но с тобой… вряд ли, – неуверенно отозвалась девушка.

– Ты подумай. Я зарегистрирован. Время есть. Гоу в зал! А то не успеешь ничего, – ласково и покровительственно сказал абсолютно довольный собой Тёмыч.

– Пока!

– Хорошей тренировки!

АраГор отложил мобильник, победно усмехнулся, запрокидывая голову. Залез на сайт «Музыка. Москва» и купил второй билет.

Набрал Матушкина:

«Пупсик, ты ещё ждёшь своего котика? Детка, я свободен, как ветер! …Отмазываться даже не пришлось! Сама попросила пощады! Но ты же понимаешь, пощады не будет!.. Ага! Через час давай! Эта ночь только наша, милый!»

Отключился и пошёл в душ.

Аля

91

Приплыли. Я уговариваю АраГора не ходить на тренировку в спортзал. Потому что Денис его просто убьёт.

Может, и меня вместе с ним до кучи. Откуда такие мысли, Аля? Бек никогда ничего плохого тебе не сделает!

И то, что у него вылетело в разговоре, отличное тому подтверждение.

Непохоже было на тот глупый случай, когда Артём ни с того ни с сего брякнул «любимая». А ты ушки развесила, дура!

Ден отвечает за свои слова. Но всё равно волнительно. Или страшно?

Давай-ка потренируемся нормально, от души? Голову отключим хотя бы на пару часов активного жима лёжа, гантелей, приседа в обожаемом «Дедушке Смите», до кучи пару тренажёров зацепим, заминочку на эллипсе – и красота.

Старый кирпичный «бандитский» спортзал прямо в начале проспекта, а по счастливому стечению обстоятельств находящийся во дворе моего дома, – прибежище!

Ещё когда не пристроили женскую раздевалку, стояли два вшивых велика и потёртые «снаряды» с продавленными сиденьями, сюда можно было свалить при любых обстоятельствах, со ссылкой на «тренировку».

Братва «родная» – поголовно друзья отца и все друг друга знают как облупленных. Любовницы авторитетов, сами авторитеты, жёны тех же авторитетов и их дети на священной территории качалки встречаются легко и непринуждённо. Мужики болтают больше, чем «тягают», женщины в наушниках пашут, дети тусуются, а я наслаждаюсь атмосферой и работаю «по программе» минимум три дня в неделю.

Полупустой вечерний зал перед уик-эндом – кайф! Казалось бы, сыро, холодно, мокро. Куда ещё пойти? Видимо, народ выбирает «пожрать». Таки на здоровье!

Зато эллипсы свободны, дорожка пустая, а в самой вонючей из трёх комнат «домика» никого.

Телефон на лавочке. Глянуть что ли, как там: девчонки, мама, Ден. Ух ты! А который час?

Фига! Девять!

Маруся

Люша! Во сколько точно завтра? А мы там допоздна?

Маруся

А чё надеть? Ты в чём будешь?

Ответить на эту «голубиную почту» одним куском или пусть мучается и частями читает, как я её «истерику»?

Ладно уж.

Аля

1. Завтра к 17 примерно, после репы все пойдём, можешь в гаражи подгребать или сразу к Дену;) 2. Мы работаем до последнего клиента)) 3. х. з., чё надеть, – ты во всём красотка. Джинсы и топ? У нас тепло;)

Накатала от души. Кто у нас на следующее?

Дарья

Алла, привет! Меня завтра мама довезёт, а то все тазики сама не дотащу. Можешь скинуть адрес? И к скольки? Я Левиной передам)))

И сюда отправила время и место. Просто «Король вечеринок», только без бульдога. Ха-ха!

Продолжаем разгребать завал. Бека на сладкое.

На очереди мама.

Мама

Я дома. Отца вызвали на работу. Спать хочу после дежурства. Лягу, наверное. Давай не очень поздно. Спасибо за ужин. Целую.

Уставшая и добрая мать – это трогательно невероятно. Как же надо было упахаться, чтобы написать «не очень поздно»? Стоило всего лишь «накормить, напоить», а спать уложится самостоятельно. А «целую»? Видимо, забота, ласка, доброта, терпение всегда возвращаются к дающему. Не ругались с ней без повода месяца полтора (поступление не в счёт)!

Пусть ложится. Им надо отдыхать.

Добрались до десерта, Бек.

Бек

Аля, я дома. Работаю. Набери за десять минут до конца тренировки – встречу.

Ага, за десять! Лучше сейчас, долгие гудки:

– Аля!

– Ден! Я в зале, полчаса ещё максимум! Могу ускориться и сократиться.

– Ух ты, заранее? Спасибо! Ускоряться не обязательно. Посидим у тебя. До одиннадцати, как правило, меня не выгоняют.

– Сегодня до упора некому гнать – отец на работе, мама спит. Заходи.

92

Двор – вырви глаз. Тусклые, сто лет не меняные разношёрстные лампочки в светильниках фонарей. Какие были, такие и ввинтили? Раскуроченная помойка и раздолбанные качели – дом, милый дом!

Ден угадывается только по силуэту – с такой прямой осанкой и широкой спиной может быть только Бек-Назаров. В нашей Галактике, по крайней мере.

Подойти или окликнуть?

От зала до подъезда двести – триста метров. Он ровно посредине – у качелей. Наших качелей. В первый раз Бек ждал меня там в июле. Сколько воды утекло?! Абсолютно другой мир вокруг, новая реальность. Как могло случиться, что в той иллюзорной жизни мы встретились?

– Денис! – кричу в темноту. Парень, похожий сейчас как две капли воды на героя Алека Болдуина из фильма «Тень», зашевелился и широкими шагами пошёл в мою сторону. В руках что‑то большое. Пакет какой‑то прямоугольный. Сразу не заметила. Надо зрение проверить.

– Аля! – обнял. Бережно. Даже чересчур.

– Ден! – обхватываю двумя руками под лопатки, утыкаюсь в кадык, делаю носом «запятую» через сонную артерию, «вывожу» под подбородок. – Пошли?

Весь напрягся. Подышал. Снял с моих плеч рюкзак с кроссовками.

Домофон пищит. Выходит Лёшка из двадцатой (копия Игоря Петренко) со своей девушкой Светой – высокой, не тощей блондинкой (ноги, грудь, крупные черты лица).

– Привет, Аль! – здоровается Светка.

– Вечер добрый! – улыбаюсь, но задерживаться не хочу.

– Вы туда, а мы оттуда! Познакомишь? – пристально, но с улыбкой протягивает Алексей. А Бек‑то его года на четыре всего младше. Каким взрослым, красивым, недостижимым тогда, в детстве, казался сосед.

– Денис, мой молодой человек. Алексей и Светлана – самая яркая пара нашего двора. Не побоюсь этого слова, района.

– Очень приятно, – Ден сдержанно пожал руку парня, выразительно и лукаво улыбаясь морщинками у глаз.

– Давайте, ребята! Хорошего вечера! – говорю и тяну Дениса внутрь.

Автоматически иду к лестнице.

– Аля, всё хотел спросить, почему ты перестала ездить на лифте? Не на втором и даже не на третьем живёшь. Фитнес – это похвально, но уже ж позанималась, и с «ягодичной» прям отлично?

Бек задал правильный вопрос, ответить нечего. Как объяснить, что наша коробка на тросе каждый раз напоминает о том злосчастном подъезде, зашторенном окне, продавленном компьютерном стуле и кошачьих лапах-утюгах преподавателя по переводу?

Передёргивает.

– Неприятные ассоциации. Лучше на двадцатый этаж пешком, чем – в этом! – киваю в сторону синих фанерок кабины.

– Когда захочешь – расскажешь, – нахмурился.

– Лучше колись, что в пакете? – перевожу тему.

– Увидишь! Давай перебирай ножками, – толкает ладонями под попу. Так и правда легче. Приятное с полезным!

Тихо, как мышка-норушка, отпираю металлическую, прямо‑таки сейфовую дверь квартиры.

В моей комнате горит зелёная советская настольная лампа, прикрученная к узкой этажерке в углу. Похоже, это единственный свет во всём доме.

Снимаем обувь. Прикладываю палец к губам. Ден пытается что‑то показать руками. Ни фига не понятно. Видимо, спрашивает, куда проходить, направо в крохотную кухню или прямо в «детскую».

По сложившейся традиции тыкаю пальцем в сторону своей спальни, шепчу одними губами: «Туда…»

Громче нельзя. Крохотная двушка в «панельке» обязывает: картонные межкомнатные перегородки, справа от входа «клетка-ванная», через бумажную стену с одной стороны «коробок-туалет», с другой – кухонька, строго по центру – гостиная, а наискосок – моя комната.

Раздвинутый диван занимает всю её целиком, за партой с компом и монитором не поместился даже стул. Да, в принципе, и не надо – платяной шкаф влез (один на всех членов семьи), ну и ладно. Нам с Деном так даже удобнее – легче объяснять папе, почему мы смотрим кино на «кровати». А где ещё?! Ха-ха!

В полной тишине отчётливо слышно мамино шумное сопение. Отцовский храп отсутствует. Бедный папочка, видимо, до завтра застрял в своём приёмнике.

Сажаю Дениса на край дивана, прямо в одежде. Обнимаю за голову, прислоняюсь животом:

– Мне надо в душ!

– Я так понимаю, чайник не ставить? – сгрёб руками, прижал крепче, улыбается.

– Опасно! И маму жалко будить. Я быстро, – говорю всё это, а саму так и распирает продолжить дневной телефонный разговор.

– Тогда жду.

С мокрой головой, в полотенце вползаю обратно в «норку». Кажется, кожа парит. Перегрелась.

Бек, уже без пальто, полулежит на незастеленном белье. В башке проносится: «То самое, в мишках, как в наш первый раз».

– Красивая, – коротко и ясно, не поспоришь.

– Спасибо…

Сбрасываю махровый «хитон». Чего стесняться? Он всё видел… трогал, и не только… Напяливаю вытянутую футболку и забираюсь с ногами на диван рядом с Денисом. Как начать?..

– Ты сегодня… когда звонил в первый раз… сказал… это фигурально? Или серьёзно?

– Что именно сказал? – Поднял бровь, издевается?

– «Последствия любви»… понимаешь, один раз я уже слышала отсылки к этому слову в однокоренной вариации… и не спросила. А надо было. Напрямую надо было…

Перебил:

– Со мной можно и нужно напрямую. И не стоит нервничать, – просто впился глаза в глаза! Провёл тыльной стороной ладони по щеке – любимый жест. Бек и его «костяшки пальцев»! Как будто он ими лучше чувствует, чем подушечками. Интересные у них, у пришельцев, особенности тактильного восприятия. Аля! Не сбиваться!

– Так вот… ты имел в виду то, что говорил? Действительно «любви»? Пожалуйста, не перебивай! Вижу! Хочешь…

– Опять‑таки, даже не собирался.

– Когда‑то я это уже слышала… – теперь я улыбаюсь.

– И теперь я играю на другом (любимом) инструменте… мне идут на пользу твои монологи!

– Тогда, может, дослушаешь?

– Молчу, Аля! Я молчу…

– Сбил, блин!.. На чём я… Угу… Сильное слово «любовь». Определяющее очень многие вещи. Из-за некоторых, вполне конкретных событий, участником которых ты поневоле стал… прости меня за это… в общем, так сложилось, что в моём понимании «встречаться», «общаться», «целоваться», даже «заниматься сексом», и иже с ними, – не означает «любить». Не факт, что сочетается. Не совпадает, не складывается пазл в целую картинку. Оказалось, всё это можно без любви. Всё вышеперечисленное со мной и было без неё родимой. А любви как раз не было. И если ты действительно уверен… то будешь первым. Правда, первым… И мне страшно. Потому что, как выясняется, это единственное, что действительно важно. И имеет значение… Говорить что‑то, отвечать, красиво признаваться сейчас не надо. Просто подумай над этим. Прежде чем… – кончились во рту звуки. Заткнулась. Оборвала мысль на полуслове. На меня не похоже.

– Можно уже? Ага… Аля, я не давал тебе повода подозревать себя в подмене понятий? Мне казалось, что Ты меня знаешь. По-настоящему. Не до конца, может быть. Но настолько знаешь только ты. Будь уверена. Сейчас скорее я на тебя во многом опираюсь, чем наоборот. – Пауза.

Сижу молча. Смотрю куда угодно, только не на него: на пол, стену, потолок, шкаф, оконные жалюзи, диван…

Взял жёстко за подбородок, зафиксировал на себе мой взгляд. Зажмурилась.