Текст книги "Что-то человеческое"

Что-то человеческое
Алла Воробьева

© Алла Воробьева, 2017

ISBN 978-5-4490-1755-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как будто игрушки

 
В сталинке-развалюхе,
Жили в черте Москвы
Игрушки – кролик безухий
И кукла без головы.
 
 
Так принято у игрушек
и нам не понять – увы!
Как будто полно веснушек
У куклы… без головы.
 
 
Как будто – оно всесильно!
Как детская простота.
…а кролик безухий, пыльный
Был так похож… на кота.
 
 
Он кукле дал имя Даша.
Она ему – кличку «Зай».
Варили «как будто кашу».
И пили «как будто чай».
 
 
Игрушки ведь в самом деле
Верили – жизнь хороша!
 
 
…и грелась в тряпичном теле
«Всамделишная» душа.
 

Исповедь бродячего пса

 
Мой жребий уже назначен-
Под дружный собачий лай,
Качусь я к чертям собачьим
Хоть есть и собачий рай.
 
 
Но там для меня нет места!
Не встретят, не позовут!
Ведь я из другого теста-
Задира и баламут.
 
 
Заденут меня – я с ходу
Оскалю свои клыки.
Лохматая холка сроду
Не знала ни чьей руки!
 
 
Бродячая жизнь – не скука.
И грех – на судьбу пенять.
Бывало – любая сука
Готова со мной удрать.
 
 
…оторвано ухо в драке,
Распорот клыком живот.
Теперь уж «как на собаке»
Конечно не заживёт.
 
 
Мой жребий уже назначен-
Под жуткий собачий лай,
Качусь я к чертям собачьим…
…ну где ты, собачий рай?
 

Старый могильщик

 
В сторожке, покрытой дранкой,
Заваленной стеклотарой,
Кряхтя, надевал ушанку
Могильщик седой и старый.
На улице вьюга пела…
Закрыв кособокий домик,
Привычно взялсЯ за дело
Натужно вбивая ломик.
Мороз, словно ждал рассвета —
Ударил со свежей силой…
Зажав во рту сигарету,
Могильщик копал могилу.
Ему в общем, дела нету
До бед до людских. Привычка.
Вот, вспомнив про сигарету,
Достал из кармана спички.
Ворчал, разминая пальцы,
Кушак затянув потуже:
«Сподобил Господь страдальца
Преставиться в эту стужу».
 

Шанежки (маме)

 
Засуетилась, руки о передник
Обтёрла раз, другой. Поправила платок.
– Приехал, слава Господи, наследник.
Сынок приехал, Господи, сынок.
 
 
Вошёл – широкоплечий, синеглазый.
Залюбовалась вновь – как на отца похож…
А сын, лет восемь, не звонил ни разу.
Не написал, не вспомнил… ну так что ж…
 
 
– Проходь к столу. (шугнула с лавки кошку)
Заизвинялась вдруг, что шанег не спекла.
И всё сметала сморщенной ладошкой
Невидимые крошки со стола.
 
 
Сын, щи хлебая, взглядывал украдкой
На руки матери и на седую прядь.
В глаза смотреть стыдился. Знал, не сладко
Одной в деревне время коротать.
 
 
Зарос проулок пижмой и крапивой,
На крыше дранка вся облезла и сгнила.
Скрипит калитка ржаво-сиротливо.
…а сын – на час, проездом близ села.
 
 
– Мать, заводи-ка с тестом канителю!
(у той и дух застыл – доверилась святым)
– Вот, тут решил – останусь на неделю.
Соскучился… по шанежкам твоим.
 

Точка в конце пути

(С.К.)

 
Ты сам не просил от жизни
Ни почестей, ни наград.
Присяга… Служу Отчизне…
Да что-то ты, брат, не рад.
 
 
Не рад городам и весям
(их много пришлось пройти)
Мундир был колюч и тесен
И марша не мил мотив.
 
 
Возможно, ты ждал атаки.
Такой, чтоб весь мир к чертям!
Сойтись бы в кровавой драке,
Чтоб в лица смотреть врагам.
 
 
Чтоб ноздри огнём горели
Вдыхая угарный смрад.
Ты двигал упорно к цели
Без почестей, без наград.
 
 
Да только вот не случилось
Геройски уйти в бою.
Видать за тебя молилась
Вся Светлая Рать в раю.
 
 
До дыр твой мундир изношен.
Но знаешь, как ни крути —
Всех ждёт бугорок заросший,
Как точка в конце пути.
 

Старики

 
Он пальцем пыль глумливо с полки вытер,
Ворча, мол, бабка потеряла страх.
Она вязала бесконечный свитер-
Чуть слышно спицы тенькали в руках.
Она давно привыкла к порицанью-
Характер деда с измальства был крут.
Вздохнула бабка отложив вязанье:
– Не в радость старость – присказки не врут.
А дед шипел, всё больше распаляясь:
– Пылища в хате, тенето в углах!
И пламя свечки дрогнуло кривляясь,
От сквозняка иль холода в словах.
– Намедни чашку грохнула, раззява!
Ту синюю. Ишшо отцова ведь.
Вот на тебя теперь найду управу.
В три глаза буду за тобой смотреть.
Старуха слушала, кивала, соглашалась:
– В три глаза – дело. Шибко не сердись.
Ужо я сразу-то сказаться побоялась,
Да третья дни… ослепла я, кажись.
 

Странный образ её

 
Сохраняя её странный образ в своей голове,
Чёрт-те как добытое фото таскал в кармане.
От стихов её, как от спирта порой хмелел.
Смаковал её, как гурман. И порой на грани,
 
 
Этой зыбкой грани своих фантазий и бытия,
Причинял намеренно боль ей. Она страдала…
Он страд

...

конец ознакомительного фрагмента