Текст книги "Палеонтолог. Проклятие короля"

Енва

глава тринадцатая

Я лежал на кровати и плакал, как школьник, выполнивший задание на «неуд». Это же моя история. Почему не опубликовал ее, после приезда из Тангирландии? Сейчас кто-то расскажет свою историю, а моя, останется в забвении. Я имел на нее право, потому что провел свое расследование. Обижался и досадовал, исключительно, на себя. Завтра узнаю, кто еще изучает историю герцога и герцогини или это просто картинка от путешественника.

И все-таки я лох. Какой же я лох!

– Ха, ха, ха….– кто-то противно хихикнул.

Я развернулся и посмотрел в сторону предполагаемого объекта, издающего насмешки в мой адрес. На кресле, напротив кровати, сидел мерзкий горбун, в черном костюме, с поднятыми перекрещенными ногами в черных колготках и туфлях с заостренными носками. Поверх черных длинных волос надета дорогая старинная шапочка. Он расцепил ноги и наклонился ко мне.

– Они сами во всем виноваты. – Вновь хихикнул мерзким тонким голосом, болтая ногами в воздухе, как ребенок.

– Они все виноваты передо мной, – быстро грубым скрипящим голосом повторил он. Вжался в угол кресла, прижав руки к груди.

– Я ее любил, – плаксивым голосом заявил горбатый карлик, – она знала это. Но все, абсолютно все, против меня. – Наигранно всплакнул горбун. – Я любил ее, она же моя мать. Родила меня таким, – голос изменился на грубый. Резко встал с кресла и развернулся в мою сторону горбом. Повернул голову. – Это она. Не могла родить. Они выдавили меня, как прыщ! – Он показал на горб. Резко наклонился в мою сторону, что заставило меня отпрянуть от него. Я вжался в боковину кровати.

– Это мать? Что ты скажешь? Она обязана родить наследника здоровым!, но не смогла. Почему не умерла?, чтобы достали меня через разорванную плоть? Во имя наследника она не пошла на смерть, этим предав меня! – возвысил голос до крика горбун. И тут же захихикал отвратительным голосом младенца. Сел в кресло и опять замахал ногами.

– Они все предали меня. – Закрыл лицо руками и театрально заплакал, подсматривая за мной, через раздвинутые пальцы.

В это время у меня проскользнула мысль, о розыгрыше, который устроили друзья. Но в следующий момент, убедился, что это не так.

– Она в числе других приказала отречься от короны. Разве она мать? Мать любит всех детей, только не она. Королева-мать ненавидела своего выродка! Я не сразу это понял, ха, ха… понял, когда она заставила отречься! – Он сделал акцент на последнем слове. – Знаешь, как объяснила мне, двенадцатилетнему ребенку, почему я должен подписать отречение? – Он прыгнул на кресло и стал в позу Наполеона. Постояв немного с задранной вверх головой, спустился вниз, наклонился ко мне, как бы ожидая моего ответа, – чтобы не стыдилось королевство за своего повелителя! – он поднял палец вверх, хитро сощурив глаза. – Ха, ха, ха….Они все стыдились сына – горбуна! – Громко, как на митинге, заявил он. – Вот и вся, правда, о матери! Как тебе, а? – он наклонился ко мне, заискивающе посмотрев в глаза, как бы ожидая сочувствия. Не дождавшись его, выждал паузу, выпрямился, немного постоял, показывая себя в профиль, чтобы я оценил степень его уродства. Потом сел в кресло в изнеможении.

Я тоже расслабился, насколько можно расслабиться в этой ситуации.

– Я для нее урод, – загнусавил он, – для всех урод. – Резко встал, снова наклонился ко мне, – а где же материнская любовь? – снова сел в кресло, театрально закрыв лицо рукой.

– Знаешь, что она сделала? – подскочил он, – забеременела снова! – громко, отчеканивая каждое слово, – произнес он.

– У ее величества, одно предназначение – рожать наследников, чтобы сохранить трон, да и себя тоже, – махнул рукой на последнем слове.

Обойдя кресло вокруг, он снова приблизился ко мне.

– Ребенок родился здоровый. Мальчик! Ей нужна была реабилитация, после меня! А я что? Так, ребенок, выброшенный с трона. – Он отошел от кровати, посмотрел вверх и произнес:

– Господь призывает нас прощать всех, – резко повернулся на пятках, – а ты бы простил? – вопрос остался висеть в воздухе. – Я не мог простить ее.

Он сел и спокойно продолжил.

– Понимание, что я никому ненужный урод, пришло позже.

Вдруг, он засмеялся и затопал ногами.

Кто-то снизу постучал в потолок.

Я открыл глаза. Обвел комнату глазами. Кажется, оставил свет включенным и лежу в кровати, даже не сняв ботинки. Вот это да! В такой ситуации может любой кошмар присниться. Посмотрел на часы, пора вставать.

Здороваясь с портье, получил выговор. Оказывается, я всю ночь с кем-то громко разговаривал, чем принес беспокойство соседям. В следующий раз они обещали вызвать полицию. Вот это да!

глава четырнадцатая

Перед выходом на улицу, позвонил в парфюмерный дом, мне обещали встречу на завтра. Поговорить по телефону с креативным директором не получилось – все завтра в личной беседе.

Делать вид, что ничего не произошло, я не мог. Сел за комп и описал подробнейше ночной кошмар.

Работа в штатном режиме немного притупила впечатление от ночи, но к концу рабочего дня, если честно, боялся идти домой, а вдруг этот кошмар повторится? Я врал себе. Конечно, хотел продолжения, но горбун приносит слишком много шума. А все-таки странно, неужели он такой, каким явился мне? Жутковато немного. За ним должен тащиться шлейф дворцовых убийств, хитро сплетенных интриг. Он не мог нравиться женщинам. Я уверен, что горбун использовал свое положение, чтобы склонить красавицу герцогиню к сожительству.

Отказался от выпивки в ресторане с друзьями, направился сразу после работы домой.

По дороге, анализируя все слова горбуна, подумал, что у меня к нему предвзятое отношение. По записям в летописи королевства, сказано, он имел свои покои в королевском дворце. Это может означать, что король в нем нуждался. Или, он постоянно шантажировал короля? имел на него влияние? Одни вопросы. Ответов пока нет.

Укладывался в постель с одной мыслью – хочу продолжение встречи с горбуном.

Как заснул, так и проснулся. Ощущение, что ночи вообще не было. Она пролетела в одно мгновение. «Жаль», – подумал я, надо взять творческий отпуск, и вернуться в Тангирландию. Там вся информация. Попробую поговорить с директором.

Парфюмерный дом встретил меня ненавязчиво сладковатым тонким, явно женским запахом.

Креативный директор, приятная особа лет сорока, пригласила меня за маленький изящный столик, где лежали журналы со знакомым изображением.

Я представился и напрямую спросил, что они знают о картине, которая рекламирует их духи? На что получил такой же ответ «в лоб». На этой картине изображены ее предки.

Моя реакция естественная – удивление.

– Чему тут можно удивляться? Я герцогиня Пиоло. Мои родственники живут в Тангирландии. Мы чтим свою историю. Для рекламы духов, я использовала картину, где художник изобразил венчание моих предков. Не вижу ничего удивительного в этом.

– Вы меня неправильно поняли. Я не против этой картины, просто, совершенно не ожидал увидеть потомков герцога Пиоло, в своей стране. Хотя, простите, я сейчас говорю глупость. Мне известна легенда о вашем роде. В частности, что герцогиня выдана замуж за герцога против его желания. Я расследовал это странное событие, и мне показалось, что герцог любил герцогиню. И это предание о рождении ребенка раньше срока, мне тоже известно.

Я взглянул на женщину. Она сохраняла молчание.

– Мне продолжать?

– Да, пожалуйста. Я внимательно вас слушаю, очень интересен ваш рассказ.

– Не знаю почему, почувствовал обиду за себя, когда увидел в каталоге эту картину. Мне самому хотелось бы написать историю герцога и герцогини, но пока я не готов это сделать, не уверен, что в легенде все верно.

– Что именно?

– На картине я увидел любовь между ними. Посмотрите, как они смотрят друг на друга.

Герцогине явно нравилась моя позиция. На меня смотрел теплый взгляд ее глаз, но шокировало отношение к событиям почти 200 – летней давности.

– Я выбрала фотографию, не акцентируя свое внимание на взгляды, как вы сказали, влюбленных. Дуэт – это когда двое.

Разговор окончен. Я поблагодарил герцогиню за потраченное на меня время, встал и направился к выходу.

– Вы знайте, что произошло с ребенком, родившимся раньше срока? – спросила она, когда я открыл дверь.

– Знаю, только то, что она вернулась в поместье. Она имела горб, как ее отец – родной брат короля.

– Очень интересно, – заметила она, улыбнувшись.

Разговор окончен. Я вышел. Дверь медленно закрылась за мной. И все-таки, я немного растерян. Пиоло и здесь? А почему нет?

Шел под дождем, не раскрывая зонта. На душе печаль. Никто не хочет рассказать мне больше, чем я знаю. Почему? Не хотят вытаскивать скелеты из шкафов? Но в этой истории, не вижу ничего постыдного. А что потом? Что случилось позже? Не имея прямого разрешения от потомков, не имел права писать об этом. Ну, разве только под стилем фантастика, легенды, мифы, изменяя имена, места. Хочется узнать все реальные события о реальных людях. В конце концов это моя профессия.

глава пятнадцатая

Прогулка под дождем без зонта сделала свое дело. К вечеру температура поднялась до 39. Я принял лекарство, выпил противопростудный отвар и улегся в кровать. Похоже, придется звонить на работу и просить день на выздоровление. Укутался в теплое одеяло, чтобы пропотеть и провалился в сон.

– Заболел? – кто-то теребил меня за ухо.

Я убрал его руку. Неприятно.

– Отстань, я болею, не видишь, что ли? – интересно кто там? Я же закрыл дверь. Оглянулся.

В кресле напротив сидел знакомый горбун.

– Если ты будешь орать, нас выгонят из дома, а он меня вполне устраивает.

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Ты, мой раб! – грубо бросил горбун.

Лежа спиной к нему, ответил

– Я не твой раб. У меня свой господин, у которого завтра придется просить день отдыха.

– Ваше королевство не соблюдает никаких приличий.

Я повернулся, чтобы ответить ему, но он сидел, отвернувшись в пол оборота, скрестив руки на груди. Обиделся. Не захотелось добавлять что-то более обидное для него. Все-таки второй человек в своем государстве.

Тишина. Наверное, ушел. Я снова заснул.

Вновь, кто-то будил меня, тряся за плечо. Обернувшись, увидел горбуна. Не ушел.

– Я знаю, ты сегодня ходил к ней. Она похожа на свою красивую прародительницу, – театрально с придыханием, сказал он.

– Я это заметил, – повернулся в его сторону. Он сидел на кресле в своей любимой позе, подняв скрещенные ноги вверх, повернувшись ко мне боком, наверное, чтобы я лучше видел горб.

– Ты собираешься разговаривать со мной или нет? – грубо спросил горбун.

– Если не будешь орать, выслушаю тебя. Хотя не уверен. Мне хочется спать. Извини, – снова провалился в сон.

Утреннее солнце, пробившееся сквозь дождевые тучи, светило в глаза. Я жмурился, но не отворачивался. Приятно.

Вспомнил о горбуне. Естественно, кресло пустовало, но на столе стоял термос, которого я не ставил. Странно. Открыл его и вдохнул аромат свежезаваренных трав. Интересно. Он реален или нет? Поставил ноги на пол, вставать не спешил. Вчерашняя температура давала о себе знать – ноги, словно ватные. Следовало поставить в известность начальника о моем отсутствии и принять лекарство. Прошел в направлении кухни. Дверь закрыта – непривычно для меня. В каком же состоянии я пребывал вчера? Открыл, приятный запах пищи пробился сквозь заложенный нос. На столе в тарелке находились гренки золотистого цвета, на плите, еще теплый куриный бульон. Неужели это все мой горбун? Да ладно! Я что, схожу с ума? А как объяснить жалобы соседей? Значит, он существует в реальном времени? А вот это как объяснить? бульон, отвар, гренки? У меня завелся реальный персонаж времен герцога? Ой, что-то я не то говорю… Меня же в дурдом пора отправлять с этими мыслями.

Мысли мыслями, но я оценил качество бульона – превосходный. Гренки таяли во рту.

Начальник приказал два дня сидеть дома, чтобы не «распространять заразу» в музее. Иначе, «придется изучать мумии сотрудников» – его шутка, заставила меня улыбнуться. Одевшись теплее, спустился к портье, чтобы забрать почту.

– Болейте, сэр?

– Увы.

– Ваша тетя превосходная женщина, если пришла к вам в такой момент.

– Тетя? Какая тетя?

– Ваша, сэр. Она сказала, что приготовила вам куриный бульон с гренками и отвар. Если бы кто-то позаботился обо мне, как она, я был бы счастлив.

– Да, да, – пролепетал я, – у меня прекрасная тётя.

Хорошо, что не задал ему вопросов, типа, «как она выглядит» и прочих, чтобы понять, кто же она, эта моя тетя.

– А, ключи?

– Я дал их ей. Вы же спали, а она не хотела вас будить.

– Понятно.

Теперь понятно, что у меня «едет крыша». Поблагодарил портье и поднялся на свой этаж.

Итак, что происходит? Неужели у меня действительно «едет крыша»? Какая тетя? В жизни не слышал о ней. А, что если одна из сотрудниц музея приходила ко мне и приготовила гренки с бульоном? Нет. Они только сегодня узнают, что я болен. Снова топчусь на месте в поисках объяснений происхождения «тети». Надо бы измерить температуру. 35.6 – это нормально, после высокой. Слабость чувствовалась во всем теле. Прошел в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало. Вполне нормально выгляжу, просто не брит. Небольшая щетина еще никому не мешала.

Сел на диван, продолжая внутренний диалог.

глава шестнадцатая

Я давно живу один. Не в том смысле, что съехал от мамы, а в том, что у меня нет родственников. От слова «совсем». Мама родила близнецов. Один, из которых я. Мой брат на 5 минут старше, умер два года назад. Врачи сказали, что он пережил свою болезнь. Нам объяснили, что болезнь редкая, неизученная. Как правило, от нее умирают в детском возрасте. Брат прожил 29 лет. Сейчас ему столько же, сколько мне – 31, только находимся мы в разных мирах. Мама, после его смерти очень быстро сдала. Три инфаркта за два года не выдержит ни один организм. Отца я помнил плохо. Он умер от той же болезни, что и брат в 26 лет. Наследственная болезнь, странным образом, не коснулась меня. Врачи предполагали, что ее взял на себя старший брат.

Значит, за двоих нес страдания. Так мне казалось всегда. Я любил и жалел брата. Все каникулы проводил с ним. Духовная близость соединила нас на всю жизнь. Я – «обалдуй» в сравнении с ним. Зная, что смерть может настигнуть его в любое время, он, ради меня, увлекся историей. Каждый мой приезд, проводили насыщенно. Брат открывал для меня новые факты истории. Если бы не он, хреновый вышел бы из меня палеонтолог.

Когда мама позвонила, она не сказала, что брата больше нет с нами, я все понял сам. Половина меня перестала существовать. Зная за собой неприятные штучки, подаренные цивилизацией и университетом, я поклялся себе исправиться. Чем и занимаюсь сейчас. Могу, не стыдясь, сказать, что многое мне удалось, но до брата еще далеко.

Сейчас, когда мысли вернули меня в прошлое, понял, что никого из родственников не помню. Скорее всего, их просто нет, по каким-то причинам. Иначе мама рассказала бы о них.

Я пришел в палату, куда поместили маму. Она лежала с закрытыми глазами. Тихо опустился на стул рядом с кроватью. Взял ее руку. Она теплая, как всегда. Я помнил ее прикосновения с детства, когда она гладила по голове, или дружелюбно по плечу. Сейчас это та же рука, но рука умирающего, очень дорого мне человека. Слезы катились градом, не пытался их удержать. К сожалению, последние два года, я не мог навещать ее часто, а она в этом очень нуждалась. Слезы горечи и покаяния упали на руку мамы. Она открыла глаза.

– Солнышко мое. Ты успел. Хочу последний раз налюбоваться тобой и братом. Вы одно лицо с ним. – Она сделала небольшой перерыв. Разговор уносил много сил. – Ты остаешься один в этом мире. Не смогу тебе помочь ничем. Мне так жаль, что я не увидела своих внуков. Ты обязательно должен жениться. Дети – это счастье. Вы осчастливили меня, появившись на свет, – она из последних сил сжала мою руку, – ничего, что смерть уносит меня. Прошу тебя, найди свое счастье. Работа это не все, только часть жизни. Семья – это все. Ты обязательно ее обретешь. Сам обретешь. – Она снова замолчала. – Наследство… Там все подписано ……

Последние слова прозвучали тихо.

Мы всегда жили в достатке. Благодаря наследству, доставшемуся от отца, я закончил университет, мама лечила брата. О деньгах в семье никогда не говорили. Знали, что на образование и разумные цели они выделялись.

Вышел из палаты, попрощавшись с мамой. Не помню куда шел, но меня кто-то взял под руку.

– Разрешите представиться, я ваш семейный адвокат.

– Странно, не слышал о вас ничего.

– Пришло время познакомиться. Вам надлежит вступить в права наследства.

– И что у меня есть?

– Деньги, акции. Недвижимость.

– Ничего себе. – Я не к месту присвистнул.

Прочитал завещание и впервые осознал, что являюсь состоятельным человеком. Но в завещании есть одно дополнение. «До сорока лет, должен жениться и не прекращать заниматься своим любимым делом». Я так понял своими мумиями. Понятно. На мое обучение затрачена огромная сумма.

Подписал его, как вступивший в наследство, не дав никаких дополнительных распоряжений. Пусть все остается, как раньше. Скорее всего, это распоряжение отца.

Сейчас, когда погрузился в воспоминания, впервые подумал, какой же я балбес, которого еще поискать. Со своими мумиями, ношусь, как с родными, восстанавливая события их жизни. А что знаю о себе, родословной своих родителей. Почему так? Потому что мы никогда не знали бабушек, дедушек, кузин, дядей, тетей. Где все они? Мы же не взялись из ниоткуда. А может быть, родители скрыли от нас, что они из детских домов. Только этим можно объяснить мой вакуум. Откуда наследство у отца? Мне стоит заняться этими вопросами. Как занимаюсь сейчас какими-то герцогами, до которых по большому счету, мне нет дела, просто сложились так обстоятельства, по – пьяни оказался около их склепа. А дальше больше – легенда, картина и завяз. А о себе? Что знаю о себе? Вот так и живем. Работа, работа. работа!, а где я сам, что я сам?

глава семнадцатая

Проснулся среди ночи. Ну все, я совершенно не хочу разбираться в чужих жизнях.

– Ты опять пришел? – обращение направлено в сторону горбуна, который уже по привычке расположился в моем кресле.

– Ты, что, забыл о черной коробочке, – вскочил горбун, подходя ко мне.

Это не я заинтересовался ей и пошел громить склеп. Это тебе захотелось узнать, кто там всхлипывал, – грозным голосом продолжал горбун, – ты недоволен, что я пришел раскрыть тебе тайну? – все грубее и грубее напирал он.

– Ну, все. Довольно. Сядь и просто расскажи. Не ори только. Слушаю, – сдался я.

– То-то. – Он, с обиженным лицом сел в кресло.

Прошла минута тишины.

– Мы гуляли вместе, – начал он голосом ребенка, – все вместе. Дети одного возраста. Им разрешалось играть с королевскими детьми, чтобы мы не скучали. Детская дружба – самая крепкая. Она на всю жизнь. Во время игр, дети естественны. Родители наблюдали за нами. Уже в этом возрасте мы знали на кого можно положиться, и кто будет служить верой и честью всю жизнь королевской семье. – Горбун выделил последние слова.– Там, играя, мы выбирали своих верных подданных. С нами находились и девочки – наследницы высокопоставленных родителей. Их готовили нам в жены. Среди них выделялась она – голос его изменился, стал плаксивым, – тоненькая, белокурая Енва. Все мальчики, хотели играть с ней. Веселая, со звонким голосочком, как у колокольчика, она уже тогда притягивала внимание всех, включая взрослых. Я влюбился в нее первой мальчишеской любовью. Она не обращала на меня никакого внимания. – Голос горбуна стал еще жалостливее. – Однажды, – горбун сделал жест рукой в сторону и уставился в пустоту, – она исчезла. Я не понимал, где она, что случилось. На все мои вопросы, давали один ответ: «Ее готовят в невесты». Спустя три года, увидел ее вновь. – Глаза горбуна загорелись восторженным огнем. – Во дворце давали бал невест, на котором в обязательном порядке по распоряжению короля, присутствовали все невесты на выданье. Этот бал давался один раз в год. Мне исполнилось пятнадцать, брату четырнадцать, герцогу шестнадцать. Мы считались кавалерами, которые обязаны присутствовать на балу. Это первый в нашей жизни бал. – Горбун сделал танцевальное движение в виде реверанса, затем, уселся в кресло. – Мы готовились к нему. Мне сшили костюм, который скрывал горб, вернее, делал его незаметнее. Но разве можно его скрыть, не заметить?! Посмотри на него! – почти истерически закричал горбун, тыкая пальцем на спину.

– Ты можешь говорить тише, не орать, нас выгонят! Вернее меня. Куда приходить будешь?

Кажется, последние слова отрезвили его.

Мы вошли в танцевальный зал, как и положено детям коронованных особ, за своими родителями. Расселись по местам и началось представление невест. Мы помнили их еще маленькими, сейчас им по тринадцать – четырнадцать, они девушки! Как изменились наши прежние подруги! Но это не важно. Она, – с придыханием сказал горбун, взглянув в пустоту и вновь сделал реверанс, как-будто приглашал кого-то на танец, – она самая совершенная, самая прекрасная из всех. Я долго не видел ее и не узнал сразу, только ее имя, произнесенное церемониймейстером, отбросило все мои сомнения. Передо мной стояла Енва! – восторженный взгляд, руки горбуна разведены в стороны – представление продолжалось, – ее красота могла сравниться только с сиянием утренней зари. Свежа, тонка, изысканна. Я не мог оторвать от нее взгляд. Когда объявили первый танец, не смог преодолеть свое стеснение. Молодой герцог Пиоло пригласил ее на первый в жизни публичный танец. Я негодовал на него, – горбун залез на кресло, вжался в спинку, показывая в пустоту, продолжил – все зашептали: «Какая красивая пара, оба из прекрасных семей! Достойная пара…». – Протараторил он.– И тут я понял, что упустил свое счастье. По их глазам, все понял – они влюблены друг в друга. Я упустил, слышишь, – он тряс меня за плечо, – упустил свое счастье.

Он снова запрыгнул на кресло и отвернулся от меня. Молчание затянулось. Похоже, он плакал. Горб сотрясался от его тихого плача.

– Мне очень жаль, что ты стеснялся своего уродства, слышишь, —

обратился к нему, пытаясь утешить.

Он резко развернулся.

– Вот и ты об уродстве. Я уже тогда понимал, что уродлив. Слышишь, понимал. Но не каждому уроду позволялись и прощались нелепые выходки и плохие поступки, – хитро прищурясь, приближая свое лицо к моему, сказал горбун.– Уже на следующей неделе объявили о бракосочетании герцога Пиоло и герцогини Енвы, – грозно поднятой рукой он сотрясал в воздухе. – Как тебе кажется, что я чувствовал?

– Наверное, обиду, – ответил я – хотя могу и ошибаться.

– Вот именно, ошибаться. Мою душу заполнили терзание и ненависть к ним обоим! Я метался между чувством любви и ненависти. Ты понимаешь, что это такое? Любить и ненавидеть самых лучших друзей детства?! Я не мог простить им предательства. За два дня до свадьбы, написал герцогине, что хотел бы поговорить с ней, вспомнить детские годы, сделать ей подарок на день свадьбы – вкрадчиво сказал горбун. Вечером, она пришла на званый обед. Я сделал вид, что ничего не произошло. После него, когда все разошлись по компаниям, направился в свои покои, приглашая ее глазами, следовать за собой. Она, как ягненок на заклание, пошла за мной. Одна, как мне и требовалось, – потирая руки, восторженно сказал горбун. – А знаешь, что было потом? Я взял ее, как девку! Она брыкалась, отказывалась, но выполнила приказания своего господина! За это я сделал ей подарок. Кольцо с черным бриллиантом, чтобы она всегда помнила о своем первом мужчине! А кольцо поместил в черную бархатную коробочку. – Он запрыгнул в кресло и встал в позу Наполеона.

– Ну и чем ты гордишься? Изнасиловал свою подданную? Подругу детства? Сорвал цветок со своего поля и смял его. Решил сорвать свадьбу? Но тебе это не удалось. И ты еще больше возненавидел ее? Или их, обоих?

– Откуда тебе знать, сколько я плакал, как долго переживал, когда услышал о помолвке? Кто меня пожалел? – гнусавил горбун.

– А знаешь, мне не жаль тебя. Похоже, ты всю свою жизнь выстлал трупами и мщением. Есть, чем гордиться в жизни!

– Не всю, – тут же начал оправдываться горбун, – но отомстил, тем, кого я любил, они не могли ответить мне тем же.

Он снова заплакал, повторяя одно и тоже:

– Никто, никто не любил меня.

Слушать его не хотелось, я отвернулся.