Текст книги "Петербургский прозаик. Альманах №2"

Первая командировка

В этот санаторий я приехал второй раз, поэтому процесс оформления прошел очень быстро. Я успевал на завтрак. Медсестра спросила меня, какую компанию я предпочитаю: мужскую, женскую или семейную. Я выбрал мужскую.

– Тогда пойдемте, я вас провожу. За семнадцатым столиком мужчина, который тоже предпочитает мужскую компанию.

Мужчина сидел, как говорят, уткнувшись в тарелку, не обращая внимания на нас. Я поздоровался, ответа не последовало.

– Прибывшим сегодня полагается дежурное меню, а на завтра вот, пожалуйста, можете заказывать, – сообщила медсестра, подала меню и карандаш. – Сейчас официантка принесет вам завтрак.

Мужчина неотрывно поглощал содержимое тарелки, очевидно, спешил. Я присмотрелся: да это же мой старый-старый знакомый! Последний раз мы виделись очень давно.

После института я был направлен на завод «Тяжмаш», где мне предложили работу в монтажном отделе. Начальник отдела, мужчина лет пятидесяти, спокойный, уравновешенный, на табличке было написано: к. т. н., кандидат технических наук, расспросил меня о моих стремлениях и планах на будущее. Ничего такого сформировавшегося у меня еще не было.

– Правильно сделали, что решили начать трудовую деятельность инженера в монтажном отделе, – одобрил он, – поскольку на монтаже оборудования выявляются все недостатки конструкторские, производственные и прочие. Мы, представители завода, или, как нас еще называют, шефы, следим за этим. Когда всплывает конструкторская ошибка, надо принимать решение, как исправить, срочно консультироваться с ведущими специалистами, вызывать на место. Выявляется много брака, дефектов, допускаемых на заводе рабочими. По этому поводу часто приходится выслушивать замечания от монтажных работников в довольно крепких выражениях. В общем, я не буду возражать, если вы поработаете в бригаде слесарей и электриков.

Я думал, он имел в виду только меня, обращаясь ко мне на вы, но, как оказалось, речь шла о молодом специалисте, электрике, прибывшем вчера с электротехнического института. Начальник монтажного отдела распорядился, чтобы нам выписали командировку в поселок Комсомольский. Он уточнил, что это не город, а поселок городского типа. Деньги выдали на дорогу в одну сторону и на проживание лишь на неделю из расчета два рубля шестьдесят копеек в сутки.

– Когда приедете, ваш руководитель сделает запрос, и вам безналом вышлют сколько положено.

На месте нас встретил руководитель нашей группы на служебной машине Владимир Владимирович. Привез нас на квартиру, любезно предоставленную заводом. Две комнаты из трех были заняты.

– Занимайте эту комнату, – распорядился руководитель и продолжил: – У нас здесь типа коммуны. Обедаем на заводе, а завтрак и ужин готовим здесь сами поочередно, неделю одна комната готовит, неделю – другая. Меню утверждается на неделю с расчетом минимизировать затраты. Если пожелаете подключиться – пожалуйста. Если нет – кухонная утварь в вашем распоряжении. А сейчас давайте ваши удостоверения, я заеду отмечу прибытие, также закажу пропуска и дам на завод телеграмму, чтобы вам выслали деньги. Обычно я запрашиваю по сто рублей.

Мы влились в коммуну третьей очередью. Через день пришел перевод. Мне прислали не сто, а пятьдесят рублей, а Целикову, с которым на пару я прибыл, не прислали ничего, к его удивлению. Еще двоим инженерам, обосновавшимся в этой квартире, – тоже по пятьдесят рублей.

– Я просил по сто, как обычно, – удивился руководитель. – Видимо, на заводе какие-то финансовые трудности. Бывает, и задерживают выплаты без предупреждения и надолго. Однажды это заставило нас пойти к заведующей магазина, что располагается в нашем доме, и попросить отпускать нам продукты в кредит.

На следующее утро, как только мы сели завтракать, зазвонил стационарный телефон, установленный в квартире. Мобильников тогда еще не было. Наш руководитель взял трубку. Мы отчетливо слышали, что доносилось из трубки. Я и не представлял, что большой начальник может так выражаться:

– Ты что там, пьяный, что ли? Привальную устроил? Нажрался? Такие телеграммы даешь! Что за безобразие! Как можно! Меня в такое положение поставил, что директор, понимаешь, на планерке мне сделал замечание и потребовал проверить, как ты там работаешь и почему такие допускаешь вольности в служебных документах.

Владимир Владимирович никак не мог понять, в чем дело:

– Не понимаю, о чем вы?

– Не понимаешь! Что за телеграмму ты дал?

– Как обычно – телеграмму: прошу под отчет денег.

– А ну зачитай! Есть у тебя копия телеграммы?

– У меня всегда есть копия, и я всегда прошу на почте, чтобы мне штемпель поставили.

– Ну прочти, прочти, что ты там накарякал спьяну! Очевидно, был обожравшийся в честь прибытия новых специалистов.

– Мы не устраивали никакой привальной, и вы отлично знаете, что я не употребляю.

– Так ты прочти, что в телеграмме написал.

Наш открыл свою папку и читает:

– Ленинград. «Тяжмаш». Романовой. Прошу выслать под отчет сто рублей каждому. Абрамову, зпт, Балдину, зпт, Ивлеву и Целикову, тчк. Подпись: Маслов.

– А ну, а ну, еще раз прочти.

Еще раз прочитал. В ответ молчание. Маслов говорит:

– Только непонятно, почему прислали не по сто рублей, а по пятьдесят, а Целикову вообще не прислали денег.

– Разберусь, – и связь оборвалась.

А оказалось, что то ли передающий, то ли принимающий телеграфист на телеграмме, которую послал Маслов, вместо фамилии Целикова написал: «Целую. Маслов».

Романова была заместителем директора завода по финансам – и вот такое читает в служебной телеграмме! Естественно, телеграмму показали директору, тот возмутился: что за фамильярность из какого-то монтажа: «Целую». Потом, конечно, разобрались: ошибка телеграфистов.

А то, что деньги задержали, так это не в первый и не в последний раз. По доброте своей нас выручала Елена, заведующая магазина. Надо сказать, это была красивая молодая женщина и незамужняя. Говорили, что брошенная. Дескать, за три дня перед назначенной свадьбой пропал жених. Милиция принимает заявления о пропаже мужчин спустя три дня. Стали искать жениха без милиции. Все насмехались: сбежал жених. Оказалось, не сбежал, его сбила машина, а документов у него при себе не нашлось. Ездил в город за каким-то покупками и попал под колеса. Чисто случайно кто-то узнал, что в морге был неопознанный умерший, оказавшийся пропавшим женихом. После этого женщина не выходила замуж, хотя предлагали ей руку и сердце.

Среди нас был один инженер, числившийся заместителем Маслова, Карп Сергеевич. Все замечали, что он, как выразился один из наших, неровно дышит, когда видит Елену. И она также. Но меж ними никакой связи не было.

Мы проработали несколько месяцев, устроившись слесарями. Надо сказать, платили нам гораздо больше оклада молодых специалистов, но командировочные деньги имеют тенденцию очень быстро исчезать, а тут еще Новый год, траты на подарки и прочее. Короче, мы без денег сидели и уже несколько раз брали кредит в магазине. Никак не могли расплатиться, поскольку у завода что-то не очень было с деньгами в начале года. В очередной раз пошли в магазин просить кредит, а Елена говорит:

– Ребята, все хорошо, но пора бы хотя бы часть погасить.

Пообещали и стали думать, как из положения выходить, и кто-то предложил:

– А давайте Карпа Сергеича женим на Елене, а с нее в виде приданого – списанный долг.

Такая шутка всем понравилась.

– Соглашайся, Карп Сергеич!

Тот покраснел, махнул рукой и вышел. Сама идея ему явно понравилась, все поняли, что интерес у него есть, и решили действовать.

На другой день два инженера постарше отправились в магазин и меня взяли с собой. Вошли к Елене в кабинет, по ее приглашению, и начали расхваливать нашего Карпа Сергеевича, мол, он такой хороший, такой инженер, такой умный, такой трудолюбивый и так далее. Много говорили. Елена то на одного посмотрит, то на другого. Наконец, у нас кончились все слова, и Володя произнес:

– В общем, мы просим вашей руки для нашего товарища от его имени.

Елена улыбнулась и говорит:

– Ну что ж, я согласна. Устроим помолвку? Предлагаю сегодня. Сейчас девятнадцать часов. Давайте через полчаса.

Она взяла листок бумаги, исписала его и вручила нам:

– Пройдите в отдел, вам это все выдадут.

Каково было наше удивление, когда продавцы выдали нам по записке всяких деликатесов, не то, что мы брали обычно: хлеб, макароны, подсолнечное масло, картошку, – здесь были фрукты, сосиски, пельмени и многое другое, как в то время говорили, из-под прилавка. Не веря своим глазам, мы сгребли такое богатство и притащили к себе, сказав остальным, мол, заведующая расщедрилась, а про то, что за Карпа сосватали ее, промолчали.

Не успели мы это все дело распаковать, как раздался дверной звонок. Маслов пошел открывать и застыл на пороге: перед ним стояли Елена и еще две женщины.

– Ну, показывайте, где мой жених! Готово ли все к тому, чтобы помолвка состоялась сегодня?

Маслов замялся, не понимая:

– Да, да, проходите.

Женщины прошли.

– Вы еще и гостинцы не распаковали? А у нас еще кое-что есть собой.

Спутницы Елены достали шампанское и отправились на кухню хозяйничать. Мы в недоумении смотрели на гостью.

– Так где же мой жених? Почему он не выходит?

Тут из своей комнаты появился смущенный Карп Сергеевич.

– Ну, что, Карп Сергеевич, согласны ли вы взять меня в жены?

Такого оборота никто не ожидал. Все стояли, не зная, что делать. Карп покраснел весь, смотрит по сторонам, не поймет, что происходит. Тут нашелся опять Володя:

– Да-да, конечно! Карп, отвечай, ну что ты!

– Д-да, согласен.

– Вот и хорошо. А кольца не приготовили? Впрочем, успеется.

В общем, после всего Карп пошел Елену провожать, а на следующий день ушел из нашей дружной коммуны. Через два или три месяца мы гуляли на свадьбе. И по случаю торжества Елена, в виде, как выразился Володя, приданого, списала наши долги.

Потом меня перебросили на другой объект. Я как-то интересовался, как там поживает Карп Сергеевич, говорили, что он очень удачно женился, девочка у них родилась, дружно живут.

У меня в юности была очень плохая память на имена, я мог хорошо запомнить человека в лицо, а вот имя никак не мог запомнить и выработал систему запоминания имен по носам. Человек бывает курносый, длинноносый, горбоносый, кривоносый, толстоносый, тонконосый. Запомнив, что человек, допустим, курносый, я при встрече вспоминал и его имя.

Сейчас передо мной сидел за столиком явный, по моей классификации, узконосый. Естественно, это был Карп Сергеевич. Я не мог ошибиться в том, что передо мной представитель узконосых Карп Сергеевич. Впрочем, Карп – имя достаточно редкое, чтобы запомниться при любом носе. Подошла официантка:

– Сегодня дежурное блюдо – мясное и рыба.

Карп быстро доедал, не обращая внимания ни на меня, ни на официантку. Я громко произнес:

– А рыбное – карп?

Он отпрянул от тарелки, посмотрел по сторонам, наши взгляды встретились.

– Здравствуйте, Карп Сергеевич.

Он улыбнулся:

– А, это ты? Привет!

Официантка ничего не поняла.

– Мясное блюдо, – ответил я ей, она ушла.

Карп Сергеевич спешил:

– Ты извини, у меня процедуры, вечером поговорим.

В обед мы не виделись, в разное время процедуры, а вечером поужинали вместе и пошли прогуляться.

– Как, Карп Сергеевич, ваша семейная жизнь?

– Ты знаешь, хотел бы вас всех поблагодарить за то сватовство в виде шутки. Признаюсь, до Елены я уже был в браке. Женился рано, на четвертом курсе института. Вроде бы все было хорошо. После института направили в монтажный отдел. Жена категорически отказалась со мной ездить по монтажам. Детей у нас не было, а я увлекся монтажом, к тому же поступил сразу и в аспирантуру, а тут как раз и темы такие интересные. Обычно я уезжал на два месяца в командировки. Однажды мне понадобилось вернуться раньше по аспирантским делам. Банальная история. Не предупредил, как говорят, жену, а там оказалось мое место занято. После развода я не встречался с женщинами. Конечно, Елена мне очень нравилась, но после первого, так сказать, опыта я не хотел ничего. И вдруг вы устроили шутку, а получилось кроме шуток все всерьез. Мы очень дружно живем, у нас отличная дочь растет. Елена работает в управлении городской торговли, а я главный инженер завода. В общем, все хорошо у нас сложилось. Спасибо тебе за то, что участвовал в этом.

Вот так первая моя командировка закончилась тем, что один из моих товарищей женился, и счастливо они живут.

Драчун

Артем уже второй год жил у деда. Родителям предложили поработать за границей, работа, может быть, не самая престижная, но денежная. Беда в том, что там не было русской школы, поэтому Артему пришлось остаться у деда и учиться на родине.

Дед приготовил обед и ждал Артема. Тот задерживался, дед сидел на кухне в ожидании. Услышал, что открывается входная дверь, вышел в прихожую и видит: на лице внука размазана кровь, очевидно, из носа шла, рубашка в крови, под правым глазом фингал.

– Что, упал?

– Да на кулак нарвался.

– В долгу не остался?

– Похоже, что сполна рассчитался.

– Раздевайся, иди в ванну, я сейчас лед принесу, попробуем твой фингал подправить.

Артем пошел в ванну, разделся, а дед достал из морозильника лед, вернулся, стал прикладывать к щеке.

– Да, хорошо тебе досталось, – дед сложил лед в полиэтиленовый пакет. – Прикладывай сам, но долго не держи, чтобы не застудить, а то застудишь нерв, будет потом дергаться щека, лучше с синяком походить. Пойду обед разогрею.

Артем немножко подержал лед, умылся, принял душ и зашел на кухню. Когда покушали и перешли к чаю, дед сказал:

– Рассказывай, что случилось.

– Да понимаешь, дед, у нас в классе есть Мишка, у него отец якобы крутой, спонсирует что-то там в школе. Учителя Мишку спрашивают, только когда он сам руку поднимет, кроме учителя математики, у нее своя система, когда кого спрашивать. И вот три дня назад она подняла Мишку, естественно, тот ничего не знал, урок не выучил. Может быть, он и не глупый, но лодырь громадный. Учительница ему двойку поставила, а он ей пригрозил:

– Вот я папе скажу, папа придет, наведет у вас порядок, научит вас, как учить.

А на перемене созвал пацанов и говорит:

– Давайте устроим учительнице бойкот. Всем, кто будет участвовать в бойкоте, я по сто рублей дам.

– А в чем заключается бойкот? – спросил я.

– Завтра, когда она спросит в начале урока, кто задачи не решил, всем надо кричать: непонятно, непонятно! Поняли?

– А что там непонятно, все понятно, – сказал я Мишке при всех. – Я в этих делах ваших участвовать не буду. В школе учиться надо, а не бойкоты учителям устраивать.

– Ты еще пожалеешь об этом, – ответил Мишка.

На другой день, начиная урок, учительница спросила:

– Кто не решил примеры?

– Непонятно! Тяжелые! – загалдел класс.

– Как? Вы же всегда решали.

– Непонятно, плохо объяснили!

– А кто решил? – я поднял руку. – Все понятно было?

– Да, все понятно. Только непонятно, почему орут некоторые, а еще считаются отличниками. Витька, у тебя по всем предметам пятерки, тебе что, ставят ни за что оценки, как Мишке, чтобы не связываться с его отцом? Неужели ты не смог эти задачи решить? А ты, Петька, тоже в отличники метишь, а такие элементарные задачи не можешь решить? Вам сколько заплатил Мишка, чтобы вы горло тут драли? – пристыдил я этих двоих.

Мишка мне погрозил кулаком, а на перемене говорит:

– Мы тебе темную устроим.

– Зачем темную? Давай светлую, пошли в спортзал.

– Дождешься!

Как только последний урок кончился, прихлебатели Мишкины быстро схватили портфели и убежали. Я не торопясь шел домой, повернул за угол на улицу Ленина и услышал Мишкин голос. Смотрю: бегут четыре человека ко мне, оглянулся: сзади двое, понял, что драки не избежать. Снял рюкзак и бросил одному в морду, а сам встал спиной к стене и стал отбиваться от наседавших. Одного встретил кулаком в лицо, второго. Я такой злой был, что их много, шесть человек нападают, а еще шестеро вместе с Мишкой стоят поодаль, а он кричит:

– Валите его, валите! Ногами, ногами!

Нападавшие друг другу мешают, рюкзаки за спиной, а я-то свой рюкзак бросил и успеваю то одному в лицо, то другому. У кого-то уже из сопатки кровь пошла, и меня кто-то достал. Одного я в коленку ударил ногой, тот заорал, упал, они чуть его не затоптали. Я стоял у стенки, сзади ко мне не подобраться, а спереди руки тянут, чтобы меня схватить, при этом морда не защищена, и я бью кому в нос, кому в глаз. Вот так я и отбивался. Мишка вопит:

– Кто его собьет, тому пятьсот рублей дам!

Думаю: точно собьют. Вдруг смотрю: Мишка побежал. Из-за угла вышел наш преподаватель физкультуры, что-то крикнул, и те, кто с Мишкой стояли, за ним побежали, а те, которые на меня нападали, замерли, руки опустили, тут я еще двоим успел в морду дать хорошо, пока они не разбежались.

– Что тут у вас? – спросил учитель, подойдя ко мне.

– Да тренируемся.

– На, вытрись, – он дал мне салфетку, – уж больно хорошо ты тренировался, из носа течет. Пойдем, я тебя провожу.

– Да не надо.

Он все равно довел меня до дома. Вот такие дела, так получилось.

– Ладненько, – сказал дед, – иди в свою комнату и не высовывайся, если услышишь дверной звонок.

– А что так?

– Может, будет что-то интересное.

Артем пошел к себе, а дед стал убирать со стола и мыть посуду. В начале шестого – звонок в дверь. Заходит мужчина и с порога заявляет:

– Петр Васильевич, ну что это такое! Твой внук избил моего сына, ты представляешь, нос разбил, и под глазом синяк.

– Да как же так, да неужели! А он мне ничего не говорил. Я бы с него спросил. Неужто он у меня такой драчун?

Еще звонок. Второй гость заходит, а это был депутат горсовета.

– Сосед, ты что это распустил своего внука! Он моего сына изуродовал, нос ему разбил, и под глазом синячище, даже два: под одним и под другим. Это что такое?! Бандюгу растишь.

– Да ты что, да не может быть! Может, ты ошибся?

– Да как не может быть! Сын говорит, шел домой, а твой из-за угла на улице Ленина выскочил и давай в лицо бить.

– Ну что ж, разберусь с внуком, да только его дома-то нет, у племянницы сегодня день рождения, он ушел поздравлять. А вы позовите своих детей, сейчас мы их расспросим, как было, и я накажу, жестоко накажу внука.

Депутат позвонил:

– А ну-ка, Максим, приди сюда, – тот пришел. – Рассказывай, как было.

Парень замялся.

– Рассказывай, рассказывай, как Артем налетел на тебя, – стал расспрашивать Петр Васильевич, – и сколько вас было?

– Двенадцать.

– Двенадцать? А он налетел на одного тебя?

– Да нет.

– Как нет?

– Нас Мишка подбил за деньги, чтобы мы темную устроили Артему за то, что он отказался участвовать в бойкоте, который мы устроили учителю, и стал нам мешать.

– Ну, и как же он вас бил?

– Да как бил? Мы его хотели побить, а он, гад, хитрый, вот что я скажу. Мишка придумал план: два человека сзади, два спереди, два с боков, и как только Артем выйдет из-за угла, сзади ударить его и спереди, свалить и отмутузить хорошо.

– И что?

Парень то на отца посмотрит, то на деда.

– Да что? Хитрый он, гад, Артем.

– Почему?

– Когда он увидел нас, рюкзак снял и тех, кто сзади подбегал, рюкзаком с размаху встретил, а сам встал к стенке спиной, так что к нему со спины не подобраться, мы столпились перед ним, мешаем друг другу, а он, гад, в лицо, в лицо кулаком.

– Так кто же нападал: он или вы?

– Он стоял, а мы хотели его, как Мишка велел, побить, но он нам в лицо, в лицо. Только руку протянешь его схватить, а он кулаком то в нос, то в глаз, не дотянуться было до него, хоть Мишка и подбадривал, обещая пятьсот рублей тому, кто свалит.

Петр Васильевич посмотрел на мужчин, те стояли, стиснув зубы.

– Так сколько, говоришь, вас было?

– Двенадцать.

– И он всех побил?

– Нет, не всех, сначала шестерых, а потом еще троих, когда двоим разбил носы и Петьке колено, а Мишка послал им замену из тех, кто с ним стоял.

– Можешь идти домой, после договорим, – сказал депутат. – Петр Васильевич, извини, пожалуйста, м-да. В общем, так, мужики, – он достал телефон, – я директору школы звоню.

– Зачем?

– Затем, что это повод для родительского собрания. Мишке, значит, двойку поставили, а он организовал бойкот и темную, да что это такое?!

Депутат позвонил директору школы, назвал себя, обрисовал ситуацию и настоятельно попросил созвать родительское собрание с обязательной явкой:

– Я как депутат горсовета вам рекомендую обеспечить стопроцентную явку родителей, особенно мальчиков.

Гости еще раз извинились и ушли. Петр Васильевич зашел к внуку:

– Приходили жалобщики на тебя, отцы тех, кому ты носы разбил и фингалы наставил.

Вечером после ужина Артем спросил:

– Дед, а ты себя помнишь, когда тебе было двенадцать лет?

– Помню, даже помню, когда мне пять лет было.

– Ты дрался?

– Дрался, но у нас были свои правила. Ведь мы дети войны, у нас было так: двое дерутся – третий не лезь, лежачего не бьют и драка до первой крови. У кого кровь пошла, тот проиграл. И только на кулаки, обычно один на один, а чтобы двенадцать человек на одного, такого у нас не было. Правда, иногда двор на двор дрались, но там тоже правило: у кого кровь, тот выбывает из драки.

– Расскажи, как это было?

– Не очень хочется вспоминать, но хорошо, расскажу один случай. В моем классе у многих не было отцов, эти были хулиганистые, в отличие от тех, которые из полных семей, и у кого отцы с войны вернулись. Мой папа тоже вернулся. Тогда мне было, как тебе сейчас, двенадцать лет. Мы жили в провинциальном городке. У школы стояли складские помещения, их почему-то называли амбарами, мимо них я ходил домой из школы по тропинке. Однажды, направляясь к дому после уроков, я свернул за амбар, а там, смотрю, драка настоящая, двое бьют одного. Били Грумова Ситцев и Тюрин из параллельного класса, я их всех знал. Причем Грумов не отбивался, просто закрыл лицо руками, у него уже кровь идет из носа, а те с двух сторон его по лицу мутузят. Я, естественно, посчитал, что это не по правилам, и вмешался. Ситцеву сразу ударил кулаком в нос, а Тюрина по уху зацепил. Они, оставив Грумова, накинулись на меня, а тот схватил портфель и убежал. У Ситцева из носа кровь пошла. Я говорю:

– Выбывай, ты в крови, – а он еще лезет, я изловчился и левой ему под дых.

В этот момент попало мне в нос от Тюрина, а у меня был слабый нос, кровь из него течет, стоит зацепить. В общем, у всех кровь пошла, драка прекратилась.

– За что вы его били? – спросил я.

– Да он сексот, предатель.

– Вы ж не по правилам дрались, двое на одного, и он уже в крови, а вы продолжали.

– На сексотов не распространяются законы, так и на войне было.

– И что он сделал?

– У нас должна была быть контрольная, мы с Ситцевым в чернильницу натолкали мух и подсунули учительнице на стол, она подслеповатая, не очень-то видит… (в то время не было ни шариковых ручек, ни наливных, а были перьевые, которые обмакивали в чернильницу). Учительница ручку в чернильницу обмакнула и не заметила, что к перу прицепились две мухи, короче, она испортила журнал. Возмущению ее не было предела. Стала спрашивать, кто сделал, все молчали, никто ничего не сказал, а когда все на перемену пошли, Грумов задержался и выдал нас. После перемены учительница поставила нас у доски и начала позорить. Вспомнила, что у нее учились наши отцы, и хорошо учились, дисциплинированные были, оттого и стали хорошими воинами. Простояли мы целый урок в углу у доски. Вот за что мы Грумова отмутузили.

Я пришел домой, отец не заметил синяка под глазом, как у тебя сейчас, но поменьше. А вечером он вдруг заходит в мою комнату:

– Выйди на улицу.

Мы жили в частном доме. Я вышел. Стоит Грумов со своим отцом.

– Этот? – спросил Грумова-младшего Грумов-старший.

– Этот.

– Ты бил его? – последовал вопрос ко мне.

– Нет.

– Тогда расскажи, что и как было.

Я рассказал:

– Завернул я за амбар по пути домой из школы, а там двое, Тюрин и Ситцев, бьют его, я ввязался в драку с ними, а он схватил портфель и убежал.

– Так кто же тебя бил? – спросил Грумов-старший Грумова-младшего.

– Ну он же говорит, что били Тюрин и Ситцев.

– А дома ты сказал, что тебя Петька бил.

– Ну, он там был.

– Так он бил тебя или нет?

– Нет, он дрался с Тюриным и Ситцевым.

– А чего же ты меня сюда притащил и сказал, что тебя избил Петька?

– А если бы я сказал, что меня избили Тюрин и Ситцев, ты бы пошел к ним, и они бы потом меня снова избили. А Петька честный, справедливый, он бить меня не будет.

– Так он, выходит, тебя защищал, а ты сбежал и еще на него наговариваешь, будто это он тебя избил!

– Я не говорю, что это он меня избил. Говорю, что он дрался, но не со мной, а с теми.

– Иди домой, я разберусь с тобой после.

Отец Грумова дал сыну хороший подзатыльник и стал извиняться перед моим отцом.

Вот такой был случай, когда мне было, как тебе сейчас, двенадцать. По-моему, у нас правила были почестней. Чтобы двенадцать на одного, такого не помню.