Текст книги "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Я подарю тебе звезду»"

 
В один из дней ко мне пришла любовь.
И мне бы гнать мошенницу из дома.
Она – злодейка. Это аксиома!
Но я открыла дверь без лишних слов.
 
 
Теперь везде таскается за мной
И о тебе все шепчет мне на ухо,
Врет про себя, любовь, мол, легче пуха,
Все розовой задернув пеленой.
 
 
Мы с ней вдвоем от ночи до утра
Перебираем все слова и взгляды,
И душ прикосновений мириады,
И те мгновения, где была искра.
 
 
Мне кажется, прошло немало лет,
Так день за днем, неделя за неделей
Я с ней живу, безумной, оголтелой.
И тень ее давно мне застит свет.
 
 
Она теперь мой каждый вздох и шаг,
На мыслях всех моих оттенком грусти,
И я все жду, а вдруг она отпустит,
Как будто бы она мой злейший враг.
 
 
Любовь пришла, никто не виноват,
Ты вряд ли подослал ее нарочно.
Она сама явилась. Неурочной.
И день за днем теперь все бьет в набат.
 
 
Но я давно и все прощаю ей,
За теплый взгляд, за нежности мгновенья,
За трепет твоего прикосновения,
За те часы, когда была твоей…
 

Давид Гордон

Давид Гордон родился 11 мая 1987 г. в г. Весьегонске Тверской области. Женат. В настоящее время живёт в старинном городе Тверь. Пишет с детства, первые произведения опубликованы в газетах «Весьегонская жизнь» и «Бежецкая жизнь».

 
Я просто верю в чудеса,
Любовь моя к тебе чиста.
Хочу тебя я обнимать
И больше в жизни не терять.
 
 
Люблю тебя я, как сейчас,
И каждый день, и каждый час.
В твоих глазах я утону,
И в эту ночь я не усну.
 
 
Хочу всю жизнь любить тебя,
А грусть отвеять от себя.
Любви не нужно мне другой,
Ведь счастье будет лишь с тобой.
 
 
И больше нет прекрасных слов,
Чтоб выразить мою любовь.
Ведь в мире нет тебя нежней.
Хочу любви твоей скорей.
 

 
Я люблю свою работу,
Я приду сюда в субботу
И, конечно, в воскресенье.
Здесь я встречу день рожденья,
Новый год, Восьмое марта,
Ночевать здесь буду завтра!
 
 
Если я не заболею,
Не сорвусь, не озверею,
Здесь я встречу все рассветы,
Все закаты и приветы.
От работы дохнут кони,
Ну а я… бессмертный пони.
 

Альберт Кайков

Кайков Альберт Сергеевич родился 8 мая 1932 г. в г. Аша Челябинской области в семье служащих.

Перед Великой Отечественной войной семья проживала в Анапе (Краснодарский край). Началась война, отец ушел на фронт, мать с тремя детьми и бабушкой оказалась на оккупированной территории.

В 1948 г. семья переехала на жительство в Новосибирск. После окончания школы в 1951 г. Альберт уехал во Владивосток и поступил учиться в Высшее военно-морское училище им. С.О. Макарова, окончив которое служил на кораблях Камчатской флотилии.

После окончания службы получил второе высшее образование в Новосибирском инженерно-строительном институте. Работал на стройках заполярного города Игарка и Новосибирска.

Литературным творчеством увлекся, выйдя на пенсию. Опубликовал пять стихотворных сборников и 17 книг прозы: «Потерянное детство», «Встреча через полвека», «На заполярной широте» и др.

Публиковался в журналах: «Сибирский Парнас», «СовременникЪ», «Охотничьи просторы» и др.

 
Зори над Инеей
Очень коротки.
Мы идем с тобою
Берегом реки.
Там, у переката,
Около камней
Парни на закате
Удят окуней.
Солнце за горою,
Но еще светло.
Ты когда со мною,
На душе тепло.
 

 
Зноем полдень летний дышит,
Дремлет под березой тень,
Ветер листья не колышет
В изнуренный солнцем день.
Ручеек в лесу незримый
Шепчет что-то средь камней.
Он течет, неутомимый,
Под прикрытием ветвей.
Я пойду к ручью навстречу,
По тропинке побреду,
Под магические речи
Вдохновение найду.
 

 
Над рекой Инеей
По утрам туман.
У меня с рекою
Много лет роман.
Разлилась привольно,
Спящая в тени.
Мне на ней спокойно
В праздничные дни.
Несомненно, счастье —
Утром к ней прийти,
Чтоб в ее объятьях
Время провести.
 

 
Небо голубое
В редких облаках,
Словно расписное —
В белых кружевах.
Солнышко в тумане —
Ореол вокруг,
По большой поляне
Катится, как круг.
Я иду тропою,
Вглядываюсь вдаль,
Мне с такой красою
Расставаться жаль.
 

 
На дороге иней
Серебрит траву,
Лес зелено-синий
Виден поутру.
Солнце золотое
Начало полет,
Небо голубое,
Как холодный лед.
Миновало лето
Быстро, как всегда,
Верная примета —
Скоро холода.
 

 
На душе кручина
До поры не спит,
А в лесу калина
Заревом горит.
Горькая калина
Только до зимы,
И моя кручина
Улетит, как сны.
Время все излечит.
Горе и печаль,
Словно сокол-кречет,
Унесутся вдаль.
 

 
В Заполярье своя красота.
Ее надо лишь только заметить:
Под ногами лежит мерзлота,
А на небе сияние светит.
Первозданной своей красотой
Ледоход там обычно проходит.
Любоваться могучей рекой
Весь поселок на берег выходит.
В это время кружится метель,
Оглашается шумом округа.
Наползая на берег и мель,
Льдины давят, ломают друг друга.
А затем вдруг придет пароход,
Соберется толпа у причала.
Словно праздник, встречает народ
Навигации новой начало.
Прозвенит, пронесется весна,
День полярный за ней наступает.
Поднимается буйно трава.
Круглосуточно солнце сияет.
Разольется седой Енисей,
Богатырскую грудь расправляя.
Караваны придут кораблей —
Начинается жизнь портовая.
Там морозы зимой не страшны
И полярная ночь не пугает.
Полушубки, дубленки, унты
Население все надевает.
 

 
Спешат Енисеем морские суда
Навстречу простору морскому.
Шумит и кипит за бортами вода,
А ветер под стать штормовому.
Задраены люки, и груз закреплен,
Антенна свирелью играет.
Сегодня старик Енисей разъярен,
На палубу брызги бросает.
Дорога у них нелегка и долга,
Со льдами столкнуться придется.
Ведет караван полномочный слуга,
Гидрографов станции лоцман.
Кипит, как в котле, Енисея вода,
И вихри снежинки бросают.
Нагружены лесом морские суда
Игарку на год покидают.
 

 
В Заполярье в лесу вековом
Есть озера глухие, глубокие,
С берегами, покрытыми мхом.
Их создали эпохи далекие.
Выстилает их дно мерзлота,
Они чисты, прозрачны, прекрасные.
Берега их плавучи всегда,
К себе манят морошкой – опасные.
В их холодной и тихой глуби
Только тени деревьев купаются
Да мерцание звезд издали
По ночам иногда отражается.
Не тревожат моторы их гладь,
Охраняет их тундра коварная.
И стоит в том лесу благодать,
Где озера лежат первозданные.
 

 
Я помню тундру моховую,
Ее багульники, цветы,
Равнину с ягелем седую,
Оленей диких табуны,
Озер бесчисленных просторы.
На мшистых топких берегах
Из клюквы яркие узоры,
Как на расписанных коврах.
Там не проторены дороги,
Туда не ходят поезда,
Геологов бывалых ноги
Протопчут тропы иногда.
 

 
Опять у нас ненастная погода.
Туман стеной стоит над полосой.
Ей дела нет, что я уже полгода
Не виделся, любимая, с тобой.
Но знаю я, что кроме непогоды
Есть солнца два, которые взойдут.
Исчезнут сразу все мои невзгоды,
Как и туманы белые, уйдут.
 

 
У нас еще стоит мороз,
Хотя пришла весна.
Букетик желтеньких мимоз
Я спрятал у окна.
А утром в комнату твою
Букетик занесу
И вместе с ним любовь свою
Тебе преподнесу.
Мы вспомним юности года
И северный мороз —
В Игарку я тебе тогда
Букет мимоз привез.
Была ты тронута до слез,
Растрогала меня.
С тех пор весной букет мимоз
Ищу я для тебя.
 

 
Не сердись на меня, дорогая,
За характер – плохие черты.
Сторона у медали другая,
Ярче той, что заметила ты.
Она ближе к рубашке и сердцу
И дарована нашей судьбой.
Съели много мы соли и перца
За полвека совместно с тобой.
Приходилось подолгу мне плавать,
Но, в каких бы морях ни скучал,
Возвращался в уютную гавань,
На единственно верный причал.
 

 
Когда вдали я от тебя
Листаю лет страницы,
Я вижу в юности себя
И встречу на границе.
Граница эта для меня —
Жизнь без тебя и вместе.
Неполной жизнь была б моя,
Не будь со мной ты вместе.
За то, что ты всегда со мной,
Я жребий свой благословляю,
Пред головой твоей седой
Седую голову склоняю.
 

 
Вновь весна меня позвала
Посмотреть на ледоход.
На стоящий у причала
Сине-белый теплоход.
По Оби несутся льдины,
Вслед отчалит теплоход.
У меня свои причины
Провожать его в поход.
Навигации начало
Наблюдаю каждый год,
Как уходит от причала
Мне знакомый теплоход.
В мыслях с ним я побываю
В чудных северных краях.
Наблюдая, вспоминаю
О полярных берегах.
 

 
Одиночества дни подошли.
Я в окно наблюдаю природу.
Очертания леса вдали
Синусоидой по небосводу.
Перед лесом поля заросли,
Перестройка лишила их дела.
Ближе домики-дачки пошли
С тремя сотками прошлых наделов.
У меня под окном лишь цветы.
Здесь тюльпаны, нарциссы и розы.
Берегла и растила их ты —
Мой ценитель поэзии, прозы.
Без тебя мне в саду одному
Неуютно, и грустно, и скучно.
Дела нет до меня никому.
Только Муза со мной неотлучно.
 

 
В квартире на стене твой облик милый
Висит, красой к себе всегда маня.
До боли мне знакомый и любимый
Портрет, с тоской смотрящий на меня.
Во всех моих делах твое участье
Дарило вдохновляющий покой
И приносило явственное счастье,
Дарованное нежною рукой.
Тебя я вижу, тихую, простую,
Как будто ты по-прежнему со мной.
В часы вечерние в тиши тоскую,
На образ глядя милый и родной.
 

Анатолий Козаренко

Родился в 1938 г. в Полтаве, на Украине. После Великой Отечественной Войны остался сиротой – отец погиб на войне, у матери не выдержало сердце – умерла с похоронкой в руке. Школу окончил в детском доме в селе Паскивка под Полтавой.

Анатолий Михайлович, как он сам говорит, поэзией и музыкой стал увлекаться с детских лет, по-настоящему заболел этой замечательной болезнью.

Сочиняет стихи и песни. Написал музыку на двадцать своих песенных стихотворений.

Является членом Интернационального Союза писателей. Лауреат всероссийского ежегодного литературного конкурса «Герои Великой Победы». Удостоен медали и благодарственного письма за стихи на патриотическую тематику о Великой Отечественной войне. В 2020 г. с помощью ИСП в Москве в серии «Библиотека «Российского колокола» вышел в свет его сборник стихов «В глубине моей души».

 
Не забыть былых мгновений,
не унять в душе огня!
Хмурым вечер был осенний —
стал светлей любого дня.
Всё, как в омуте, тону я
в глубине зелёных глаз
и горю от поцелуя,
как тогда, в тот первый раз.
 
 
Ты со мной – всегда и всюду.
Как же мне с тобой тепло!
И не зря на свадьбе люди
говорили: «Повезло!»
Ты с годами краше стала,
а любовь моя сильней.
И прости меня, что мало
говорил тебе о ней.
 
 
Припев:
Нина-Ниночка!
На плечах косыночка.
Льётся, льётся, вдаль маня,
песня звонкая твоя.
Позади у нас года,
а ты всё так же молода,
ненаглядная моя
половиночка!
 

 
1. Встретил девушку в Тюмени,
что милей на свете нет.
Синеглазая пельмени
подавала на обед.
 
 
Без неё теперь страдаю,
на уме – тот светлый день,
и в мечтах я к ней летаю
из Челябинска в Тюмень.
 
 
2. Птицы певчие запели,
в край весна идёт, звеня.
Только песни и капели
стали мукой для меня.
 
 
Всё брожу, где был и не был,
всюду цвет любимых глаз —
в синегорье, в синем небе,
в синеве реки Миасс.
 
 
3. Знаю, будет всё иначе,
верю я, что город мой
станет сказкою богаче
не весною, так зимой.
 
 
Подарю его невесте,
попрошу женой мне стать,
чтоб пельмени стряпать вместе
и по Кировке гулять.
 

 
Был тот Ветер ночной
слишком смел и жесток,
отличался коварством от многих.
Оборвал у Ромашки
к утру лепесток
и оставил одну у дороги.
 
 
Тот, кто сможет помочь
пересилить недуг,
несчастливой не скоро приснится.
Тянет к солнцу она
свой разомкнутый круг,
а дорога вблизи всё пылится.
 
 
Всё проходит. И боль
отболит и пройдёт.
Будет Ветер когда-то несмелым,
и надежда на радость
сквозь пыль прорастёт
у дороги ковром желто-белым.
 
 
Припев:
Лепесток, лепесток
не осенний листок,
сколько счастья сулит он вначале!
Только жизнь иногда
счастья первый глоток
щедро дарит из чаши печали.
 

 
Упорхнули с берёзы синички,
запестрел придорожный ложок.
И спадает тебе на реснички
с потревоженной ветки снежок.
Всё любуюсь тобою и снова
твоё имя пишу на снегу,
а на сердце – заветных три слова,
да сказать их никак не могу.
 
 
Я прошёл бы опять весь наш путь,
чтоб с тобою в сугробах тонуть.
Как порою хочу быть смелее,
да боюсь нашу сказку спугнуть.
На исходе уже старый год,
значит, новый к нам скоро придёт,
и огнями красавица-ёлка
нас на праздник к себе позовёт.
 
 
И тебя я у ёлки нарядной
на балу в наступившем году
в суматохе лихой, маскарадной
по биению сердца найду.
Разольётся светло-старый вальс,
под него мы кружились не раз.
Буду верить, что вальс тот знакомый
станет самым счастливым для нас.
 
 
Припев:
Прогоню всё печальное прочь,
только радость с тобой разделю!
Может быть, в новогоднюю ночь
ты поймёшь, как тебя я люблю.
 

 
Провожая блондинку в платочке,
что тебе приглянулась на «точке»
и с которой в морозы трескучие
ты согрелся за плату по случаю,
вспоминаешь, как ночкой осенней
обменялся с брюнеткой на сене
той любовью горячей, недолгою,
что осталась в стогу том иголкою.
 
 
Припев:
Случайная любовь
недолгой будет вновь,
и, может быть, терять её не надо.
В глаза ей загляни,
к её душе прильни,
а вдруг она и есть твоя отрада.
 
 
Сколько было свиданий напрасных,
тех случайных, недолгих и страстных!
Где-то бродит по свету избранница.
Ты душою успел уж израниться.
А сегодня до встречи случайной
заблудился и с мыслью печальной
прошептал, что согласен опомниться,
той берёзке, что к тополю клонится.
 

 
Ликуем мы, и Крым ликует с нами!
Решён вопрос, хоть был он так непрост.
И в полный рост вознёсся над волнами
венцом усилий Крымский чудо-мост.
 
 
Припев:
Только смелым всё это под силу!
Не бывало такого нигде —
показала родная Россия,
как своих не бросают в беде!
 
 
Мы знали то, что истина – за нами!
Как славно мост вписался в синеву!
Он жил в мечтах, являлся к нам со снами,
теперь связал нас с Крымом наяву.
 
 
Мы знали – Крым, как прежде, будет с нами
на том пути неистово крутом;
Взошло зарёй над ним России знамя,
вселив надежду в каждый крымский дом.
 

 
Раньше срока становимся взрослыми,
и нельзя удержать нас уже.
Расстаёмся с плетнями, с погостами,
с васильками на хлебной меже.
И, ступив не на травы нескошены —
там, где на ночь не гасят огни,
вспоминаем места, нами брошены,
и грустим, что не с нами они.
 
 
Улетаем маршрутами разными
мы от них, словно птицы от гнёзд,
и ютимся в столицах, не празднуя
урожаев и первых борозд.
А они издалёка с зарницами
перед нами незримо встают,
вечерами скрипят половицами,
по утрам петухами поют.
 
 
И, наверно, так судьбами задано,
чтобы нам, горожанам в летах,
лишь под осень нежданно-негаданно
появиться в родимых местах.
Постоим, где бродили подростками,
скажем: «Боже! Как годы летят!»
Объяснимся с родными берёзками,
вдруг они нас поймут и простят.
 
 
Припев:
В берёзовых рощах проулки,
исконно медвежьи углы,
глухие места, закоулки,
но как они сердцу милы!
Родимой земли закоулки
всегда будут сердцу милы!
 

Вера Коломейцева

Поэт, автор также прозы, драматических, философских произведений; композитор. Родилась в Москве, в семье потомственной интеллигенции. Окончила с отличием факультет русского языка и литературы педагогического института, Государственные курсы иностранных языков. Работала преподавателем, переводчиком, однако недолго, и все последующие годы уже целиком отдала творческой деятельности. Стихотворения и статьи публиковались в периодической печати. В 1998 г. вышла первая книга стихов «Праздник зимы», а в 2015 г. автором было осуществлено её исправленное и сокращённое переиздание. В 2017 г. была напечатана книга «Избранное. Поэзия. Философия. Критика».

Художественное творчество разворачивается в двух направлениях: литературном и музыкально-поэтическом.

В круглой хрустальной пепельнице на столе лежит пепел. Бесформенно искривлённая морщинистая чёрная горка сожжённой бумаги. И рядом наполовину обгорелая спичка.

Что было сожжено здесь? Письмо? Изранившее сердце несправедливыми и справедливыми, но всё жестокими упрёками? Или когда-то принёсшее счастье самым желанным на свете, давно ожидаемым, уже почти без надежды, но теперь таким ненужным признанием? А может быть, не стоит жалеть о словах, безвозвратно погибших в огне? Кто писал их? Велел ли он сам непременно сжечь письмо по прочтении? Та ли рука сожгла его, что написала?

А быть может, то было не письмо, а стихотворение, показавшееся ужасно дурным? Было ли оно в самом деле дурным? Или рассказ?

А возможно, просто уничтожили какой-то документ, потому что не хотели, чтобы он попал кому бы то ни было на глаза?

Испепелена ли здесь целая жизнь? Временное ли чувство, мысль, уже смешные или забытые, уступившие место совсем другим?

Бросил ли тот, зажёгший спичку и поднёсший её к бумаге, бросил ли вспыхнувшую бумагу в пепельницу догорать без него и пошёл прочь? Или смотрел до конца на огонь, от которого, как давно замечено, нельзя отвести взгляд?..

Пепел знает всё.

Но никто ничего не узнает от пепла.

На кого бы люди ни делились и кто бы и как их ни делил, все они делятся на грамотных и неграмотных. Неграмотные дальше не делятся – по типу неграмотности, только по причине неграмотности. А вот грамотные дальше делятся по типу грамотности на две неравные части: писатели и читатели.

Задачи писателей и читателей просты. Писатели должны писать хорошие книги. Читатели должны хорошие книги читать.

Когда читателей в обществе – несметная рать, а писателей – три богатыря, это здоровое общество, на него приятно посмотреть. Каждый грамотный занят своим делом: писатель пишет книги, читатели книги читают.

В ходе человеческой истории задача писателей не изменилась. Перед читателями же встали более сложные задачи. Почему?

Потому что в связи с катастрофическим размножением писателей поголовье читателей резко сократилось. До того, что читательский род уже поставлен на грань вымирания. И если число писателей современной эпохи заслуживает занесения в Книгу рекордов Гиннеса, то читателя следует занести в Красную книгу.

Лишает ли писателя права читать его задача писать? Не лишает. Однако читающий писатель – это не читатель. Это временно исполняющий обязанности читателя.

Если прежде, для того чтобы быть читателем, достаточно было читать написанное писателями, то современному читателю необходимо удовлетворять сразу двум равнозначащим условиям: читать и не писать самому. Читатель, начавший писать сам по принципу «и я так могу», – уже бывший читатель.

Он потерял законное право на читательское звание, грубо нарушив одно из двух главных требований, предъявляемых к читателю, – не писать самому.

Записавший читатель не превращается в писателя. Он не превращается даже в читающего писателя. На первом кратком этапе своей контрЭволюции он становится пишущим читателем. На втором, – когда прекращает читать что-либо, кроме собственных писаний, – остаётся просто пишущим, или писарем. Большинство грамотных, в том числе сами писари по отношению к себе и к другим писарям, в силу инстинкта сохранения себе подобных ради сохранения себя, путают писателей с писарями, называя последних первыми. Именно это и заставляет говорить о легионе писателей, разумея под ними, однако же, писарей.

Вместе с невероятным размножением писателей (читай: писарей) наблюдается явление широкого распространения ложных читателей. Что такое ложный читатель? Это читатель, хотя и не пишущий сам, но читающий не писателей, а исключительно писарей. Он – читательский подлог, вызванный писательским подлогом. Ложный читатель хуже неграмотного. Потому что лучше совсем ничего не читать, нежели читать писарей. Если бы при рождении на иных младенцах появлялся знак, что они будут неисправимо ложными читателями, то учить этих людей грамоте было бы преступлением, поскольку это значило бы лишить их единственного для них спасения от чтения исключительно писарей – неграмотности. Вдобавок читающий исключительно писарей всё равно обращается в неграмотного при сохранении умения читать как чисто механического, бессознательного навыка наподобие умения жевать.

Писари, не принадлежа ни к читателям, ни к писателям, представляют собой нежить грамотного мира, то есть тех, кто не там и не здесь, не живёт и не умирает, входя таким образом в разряд грамотных кикимор, упырей, оборотней, водяных, домовых, леших.

Писари очень опасны для читателей. Не одним тем, что гонят самогон – преимущественно фантастико-детективно-мелодраматического сивушного жанра – и торгуют им в храме Литературы. А и тем ещё, что массовый переход читателей в писарей и ложных читателей совершается по их вине. Читатель остаётся читателем только тогда, когда читает писателей. Читая же писарей, читатель начинает думать, что для того, чтобы писать, нужен лишь компьютер.

А читатель, который даже и это не в состоянии начать думать, превращается в ложного читателя.

Вышеозначенный процесс угрожает принять необратимый характер. Ведь когда писателей в обществе пруд пруди, а читателей – шаром покати, книги писать некому и читать ранее написанные тоже некому, и это серьёзно больное общество, на которое не просто неприятно смотреть, но просто смотреть не надо, а надо немедленно принимать меры к его исцелению.

А именно: следует в печати, по радио, телевидению пропагандировать здоровый читательский образ жизни, разъясняя, что писать обязательно лишь для писателя, а для читателя это не только не обязательно, но ниже читательского достоинства и крайне вредно. Девизом настоящего читателя должно быть: что писателю здорово, то читателю смерть. Настоящий читатель должен гордиться тем, что он не пишет. Из триединства грамотности: читать, писать, считать – читатель должен отлично владеть только чтением и хорошо – счётом. Что до умения писать, он должен поставить себя в жёсткие рамки от заполнения бланка до удовлетворительного сочинения поздравительной открытки.

Далее. Нужно создать густую сеть реабилитационных центров, где бы писарей лечили от наркомании писания, возвращая им утраченное читательское здоровье.

При этих центрах нужно также организовать принудительные курсы повышения читательской квалификации для ложных читателей.

Огромную роль играют и меры морального поощрения. Так, необходимо срочно ввести в действие положение о присуждении званий «Заслуженный читатель» и «Почётный читатель».

Звание «Заслуженный читатель» с вручением грамоты и значка присуждается по представлению зав. районной библиотекой (по месту жительства читателя) читателю, о ком, кроме того, не менее двух свидетелей подтвердят, что он читал книги только настоящих писателей и не писал сам в течение 10 лет.

Звание «Почётный читатель» с вручением почётной грамоты и медали присуждается по представлению зав. центральной районной библиотекой (по месту жительства читателя) читателю, о ком, кроме того, не менее двух свидетелей подтвердят под присягой, что он читал книги только настоящих писателей и не писал сам в продолжение следующих сроков, в зависимости от которых присуждаются следующие виды звания «Почётный читатель»:

в продолжение 20 лет – звание «Почётный читатель IV степени»;

в продолжение 25 лет – звание «Почётный читатель III степени, или Бронзовый читатель»;

в продолжение 50 лет – звание «Почётный читатель II степени, или Серебряный читатель»;

в продолжение 75 лет – звание «Почётный читатель I степени, или Золотой читатель».

Кроме того, в отношении удостоенного звания «Почётный читатель II степени, или Серебряный читатель» осуществляется следующий акт. В читальном зале районной библиотеки (по месту жительства этого читателя) вывешивается его портрет. Портрет выполняется масляными красками с максимально возможным для данного живописца приближением к оригиналу; под портретом делается надпись серебром с указанием ФИО изображённого и присуждённого ему читательского звания.

Библиотечный формуляр указанного читателя помещается в местный краеведческий музей как экспонат.

В отношении удостоенного звания «Почётный читатель I степени, или Золотой читатель» осуществляется следующий акт. При входе в центральную районную библиотеку (по месту жительства этого читателя) устанавливается его бюст. Бюст выполняется из белого мрамора на беломраморном же постаменте с максимально возможным для данного ваятеля приближением к оригиналу; под бюстом на постаменте высекаются и заполняются золотом ФИО изваянного и присуждённое ему читательское звание.

Библиотечный формуляр указанного читателя помещается в областной краеведческий музей как экспонат.

В случае если кто-либо из удостоенных званий «Заслуженный читатель» и «Почётный читатель» любой из четырёх степеней умышленно напишет некий текст и заявит претензию на то, что это стихотворение или рассказ, ему делается строгое предупреждение, а написанное конфисковывается и уничтожается. Если же текст будет написан с претензией на поэму или роман, это признаётся отягчающим обстоятельством, что влечёт за собой наряду со строгим предупреждением наложение штрафа в размере от 10 до 100 максимальных окладов библиотекаря в зависимости от длины текста, который конфисковывается и уничтожается. Денежные средства поступают в фонд реабилитационных центров для писарей.

В случае рецидива удостоенные какого-либо из указанных званий пожизненно лишаются этих званий, портрет «Серебряного читателя» сжигается дотла, бюст «Золотого читателя» разбивается вдребезги. Публично. Написанное в результате рецидива конфисковывается и уничтожается.

Люто? А что делать? Время лютое. Умеешь награждать – умей и наказывать: где пряник, там и кнут.

Следует предусмотреть такие меры материального поощрения, определив законом процент, который писатели из своих гонораров обязаны будут выплачивать на содержание непишущих читателей. В случае написания таким читателем чего-либо сверх поздравительных открыток (за исключением письма – не более раза в календарный год), он лишается денежного содержания как читатель.

Если ты честный читатель, становись в ряды борцов за возрождение славного древнего читательского племени, ровесника письменности! Читатели всегда должны подавлять писателей количественно. «Плодитесь и размножайтесь, и населяйте Землю», – это сказано не писателям. И уж конечно, не неграмотным.

Это сказано читателям. Потому что были бы читатели, а писатели будут.