Текст книги "Один счастливый день"

Эдуард Тиктинский. Один счастливый день

О нем:

Эдуард Саульевич Тиктинский (1972 г. р.) – российский предприниматель, председатель совета директоров, основатель и собственник Группы RBI.

В 1993 году Эдуард Тиктинский создал Группу RBI – одну из наиболее узнаваемых девелоперских компаний Санкт-Петербурга. Группа RBI активно занимается редевелопментом и реконструкцией памятников архитектуры и объектов исторического значения.

Член Попечительского совета Всемирного клуба петербуржцев, член Совета НП «Объединение строителей Санкт-Петербурга». В качестве эксперта и члена жюри участвует в «Премии РБК Петербург» и премии «Молодые миллионеры» газеты «Деловой Петербург», выступает с лекциями в ведущих вузах Санкт-Петербурга, активно делится опытом и жизненными наблюдениями на своей странице в Facebook.

Отмечен званием «Почетный строитель России» (ведомственная награда Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ), кавалер ордена «За заслуги в строительстве» (учрежденного Российским Союзом строителей). В 2016 году на X международном инвестиционном форуме по недвижимости PROESTATE, в рамках конкурса PROESTATE AWARDS, был включен в число лучших российских девелоперов, внесших наиболее существенный личный вклад в развитие отрасли за последнее десятилетие. С 2018 по 2021 год ежегодно признается «Девелопером года» по версии газеты «Деловой Петербург».

В 2017 году стартовали два больших социальных проекта RBI – работа с одаренными старшеклассниками в «Школе будущих лидеров RBI» и медиа-цикл «Разговор со смыслом». Оба проекта являются продолжением личной философии Эдуарда Тиктинского, направлены на развитие и личностный рост человека.

У меня нет однозначного определения счастья на все случаи жизни.

Я отвечаю на вопрос, что такое счастье по-разному – так, как чувствую и понимаю в каждый момент своей жизни. Состояние, когда теряешь слова и определения, когда находишься глубоко в моменте, когда непосредственно начинаешь чувствовать человека или природу.

Состояние, зависящее от другого человека или от каких-то обстоятельств. Как реализация значимых ожиданий. А когда меняются потребности или не реализуются ожидания – происходит откат, разочарование.

Но есть состояние за пределами счастья и несчастья – когда обретаешь способность сливаться с чем-то большим, с Универсумом, чувствуешь себя каплей бесконечного океана, маленькой песчинкой огромного мира. Единение с миром, которое не зависит от другого человека или обстоятельств. Состояние «более высокого предела».

Пиковое, потоковое, высокочастотное состояние: для обычного человека в нем невозможно находиться долго.

Я сторонник буддисткой доктрины о том, что первично предназначение души, пришедшей в мир. Душа приходит реализовать свой замысел, и под эту задачу ей дается тело, родители, социальное окружение. В мир приходят души разной зрелости, но у каждой из них есть свой «коридор для развития». И в рамках такого коридора у человека существует свобода воли. Он может пройти большой путь в сторону глубины своей рефлексии и роста осознанности. А может – в другую сторону…

Мы все испытываем несчастья, страдания и боль. Именно глубокое переживание может привести к трансформации ценностей. И это я вижу по ребятам, которые учатся в «Школе будущих лидеров RBI». Все они – успешные, прошедшие серьезный отбор, при этом многие из них испытали в раннем возрасте серьезные переживания, и в результате с ними произошел своего рода квантовый скачок. У них кардинально поменялись понятия счастья и несчастья. Вещи, казавшиеся важными, стали абсолютно проходными. И при этом открылись другие смыслы.

Helicopter view…

У меня не было какого-то одного глубокого переживания, которое бы кардинально трансформировало мою жизнь, но с возрастом и с многочисленными практиками появилась вера в высшие силы и представление о моем предназначении. Стало ясно, что я частица огромного замысла, глубину которого мне не дано понять.

Для меня ощущение счастья связано с пониманием, что я нахожусь «на своем пути», живу для того, для чего создан. Таков мой способ жить. Возможно, подобное состояние и нельзя назвать счастьем, но в нем меньше страха: когда нет цели, а есть Путь, который выбрал я и который выбрал меня.

Реализация Пути – это, например, когда я беседую со своими детьми об их будущем, их планах, обмениваюсь с ними мнениями, делюсь собственным опытом, а они со мной своим.

Когда мы в RBI трансформируем нашу культуру, становимся более искренними и открытыми, стараемся поднять уровень счастья, налаживая качество коммуникации между сотрудниками. Создается особая культура Живой Организации, где конфликты не затушевываются, а тщательно разбираются. Есть психологи, коучи и фасилитаторы, в чьи задачи входит помощь в снятии напряжения, в понимании себя, в разборе спорных ситуаций (с оказанием поддержки каждой стороне). В результате люди получают навыки конструктивного, эмпатичного, осознанного общения, помогающие им не только на работе, но и в повседневной жизни.

Когда я общаюсь с молодыми предпринимателями и вижу, как ребята растут и развиваются вместе со своими бизнесами и командами. В такие моменты чувствую, что делаю что-то очень важное.

У каждого – свой путь, и он соразмерен масштабу личности. Для меня масштаб личности определяется размером забот и переживаний – за себя, близких, коллег и друзей, город, страну… или за весь мир! Масштаб при этом не отменяет качество отношения к каждому отдельному человеку.

Тема эссе – «Один счастливый день». Но ведь день – очень большой срок. За 16 часов мы проживаем абсолютно разные состояния и оказываемся в разных ролях: настроение меняется много раз! Поэтому мы и говорим об игре нашей памяти, которая выделяет яркие события, выводящие отрезок времени из обычной рутины, несмотря на разные переживания в течение дня.

Вот, например, помню, как мы с моим старшим сыном ездили на футбол в Мадрид, как встретились с друзьями на центральной городской площади; потом шли пешком на стадион через весь город, смотрели футбол на переполненном стадионе… И все время бесконечно общались на разные темы!

Важным для меня фактор – жизненный темп в моменте. Когда торопишься – все смазывается. Возникает напряжение, теряются нюансы, не закрываются гештальты. Потому я люблю неспешный, вдумчивый разговор, пребывание в паузе, чтобы пережить прошедшие события. Нужен воздух.

Что делать, если человек чувствует себя несчастным? Верю, что нам дана свобода выбора. Я ли ответственен за свою ситуацию или просто так все сложилось?! Если ответ дается в виде вариаций на тему: «Просто мне не везет», то остается только ждать – когда же повезет. «Не захотел» и «не смог» – очень близкие понятия… Если человек делает выбор в сторону ответственности за свою жизнь, то ищет ответы, хочет себя понять. Стимулом является неготовность мириться с текущей ситуацией. Постепенно у «Искателя» появляются знания о том, как в нем все устроено: почему расстраивается, чего боится – и с чем изначально подобные состояния связаны. В идеале, одновременно с осознаванием себя и обретением непреодолимой тяги к изменениям, тем или иным способом появляется энергия для реализации задуманного.

В наше время человек, живя абсолютно светской жизнью, может заниматься специальными психологическими и духовными практиками, развивая свою осознанность.

Думаю, что человека нельзя научить испытывать глубокие переживания, но если у него есть решимость меняться, то шанс будет дан…

Ирада Берг. В лучах Эльдорадо

О ней:

Ирада Берг – писатель, продюсер, член Союза писателей Санкт-Петербурга, автор проекта «Чтения со смыслом» (www.read.spb.ru) Автор сборника рассказов «Всему свое время…», романа «Contione – Встреча», книги «Любовь и другие диссонансы» (в соавторстве с Янушем Вишневским); автор-составитель альманаха «Кто я?», автор сценария к фильму «INSIGHT» (отмеченного на Венецианском кинофестивале 2021 года), а также детских сказок, главным героем которых стал мальчик Петя «Волшебное закулисье Мариинского театра. Приключение Пети и Тани», «Петя и Ангел, или Чудесный полет сквозь время». Дебютировала в качестве драматурга с пьесой «Дальше мы сами» на Новой сцене Александринского театра. Окончила филологический факультет СПбГУ (немецкое отделение) и Санкт-Петербургский государственный институт культуры (кафедра истории русской культуры). С 2003 года работала главным специалистом международного отдела музея-заповедника «Царское Село». В 2009–2017 годах работала в музее-памятнике «Исаакиевский собор», руководила проектом «Собрание друзей Исаакиевского собора». Основатель Благотворительного фонда «Ренессанс». С 2017 года занимала должность заместителя директора по внешним связям и культурным проектам в Юсуповском дворце на Мойке. С 2019 года перешла на неформальную творческую работу – независимый продюсер культурных проектов и писатель.

У меня в жизни случилось не так много дней, проведенных вместе с моим отцом. Вот так, чтобы с утра до вечера – и целый день вместе! И можно болтать обо всем, обсуждать разные мелочи, смеяться и растворяться в явившихся вдруг в искрящейся полноте любви и доверии. Наверное, именно потому мне так дорог и ценен тот летний день. И все, что с ним связано.

Папа мне виделся немногословным, всегда на чем-то сильно сосредоточенным. «Весь в своих мыслях!» – так же обычно говорят про неразговорчивых людей? Поздно возвращался с работы – тогда он как раз стал руководителем в крупной проектной организации! – а потом еще ночами упорно выводил чертежи в гостиной за кульманом: чуть сутуловатая спина, строгий профиль с бакенбардами, дымящаяся в руке сигарета. Одним словом – архитектор!

Однажды он признался мне, что это даже не профессия, а образ жизни. Сейчас я, конечно, представляю, что такое «образ жизни»: когда выбираешь творческую профессию, то по-другому и быть не может! Ну а тогда мне сложно было понять какую – то внутреннюю отстраненность отца.

Даже не представляю, как он выдерживал: мог не спать несколько ночей подряд! И при этом ни разу не пожаловался, не посетовал, что устал. Повсюду в комнате разложенные листы ватмана, с чертежами и набросками, эскизы, акварельные зарисовки. И густой осевший запах табака. По-другому уже и не могу представить нашу гостиную!

Но в тот особенный день мы как будто бы очутились с папой в золотых лучах Эльдорадо – с высоким голубым небом, с прозрачной водой в озере, где плескалась серебряная плотва. Именно там, в размытых красках свежей зелени и полевых цветов – оказался запрятанный день счастья! Украденный у архитектуры и подаренный мне. И оттого – столь бесценный.

Наверное, таким мы и хотим видеть настоящее счастье: безоценочное, независящее от достижений, новых побед, дорогих приобретений и роскошных подарков! На первый взгляд – очень простое. Но только с возрастом понимаешь, что именно вот это – нетребовательное, спокойное, благодарное – счастье и является настоящим!

Тот незабываемо-счастливый день случился в Отрадном, так называется пригород недалеко от Ленинграда. Обычно я проводила там летом где-то с месяц – гостила у бабушки Люси и дедушки Вали. Они в тех местах снимали небольшой дом, куда я приезжала с радостными предвкушениями безграничной свободы.

Удивительно, как медленно и лениво могло течь тогда время: несколько дней проходили тягуче и сонно, словно в замедленной съемке! И так хотелось его ускорить: вечером заснуть пораньше, чтобы поскорее наступило завтра. Если бы тогда знать, как оно вскоре побежит – безжалостно к нам, как ни пытайся его замедлить!

Все стало быстрее. Время словно ускорилось в несколько раз: даже если и пытаешься его остановить – прогулкой или неспешным разговором, возникшем желании проехаться на электричке, бокалом (или даже не одним!) вина – оно тут же начинает вырываться и снова выбрасывать тебя в привычный ритм. Часы перелетов и переездов сузили границы между городами, и уже как-то естественно принимаешь такую «непринадлежность» к пространству.

От природы непоседливая и шаловливая, в Отрадном я и вовсе терялась в приятной текучести летних дней, их беззаботности и неспешности. Преисполненная детского восторга, вырывалась на простор – так что бабушке с трудом удавалось усмирить меня под вечер.

Дед считался любителем рыбалки и собрал неплохую коллекцию рыбацкой амуниции – из удочек, специальных крючков и даже нескольких спиннингов, предназначенных для большой рыбы. В местном озере водились лещи, налимы, окунь и форель. Но больше всего – плотвы (небольшой рыбы, юркой и очень блестящей!).

Дедушка научил рыбачить и меня. И вскоре у его непоседливой внучки уже неплохо получалось насаживать червяков на крючок. Поначалу черви казались просто отвратительными, а потом как-то привыкла. И стала легко закидывать удочку, с первого раза попадая в нужное место. Спустя какое-то время поплавок начинал уходить под воду, а я начинала аккуратно тянуть леску – все, как учил дедушка, чтобы рыба не соскочила! Чаше всего ловилась плотва, реже окунь. А пару раз я даже поймала форель!

Плотву часто жарила сама. В моем советском детстве почти на каждой кухне имелись черные тяжелые чугунные сковородки. Вот на них я густо и лила подсолнечное масло. Жареные плотвички получались с золотистой корочкой – хрустящие, с изрядно повышенным холестерином (но тогда подобные мелочи совсем не волновали: я с радостью уплетала приготовленную своими руками рыбу!).

Еще, помню, любила качели (точнее их подобие, подвешенную на веревки доску). Могла часами сидеть в саду, раскачиваясь. Смастерил их дядя Слава, что сдавал дедушке с бабушкой небольшой дом, где мы жили. Когда он не пил, то выглядел добрейшим человеком – даже учил меня прыгать на скакалке! А вот напившись, мог носиться с топором за женой Серафимой. (Та часто угощала меня парным молоком с малиной. Тот вкус помню до сих пор. То ли молоко было другим, то ли просто такие яркие ощущения из детства – тогда все казалось слаще и насыщенней. Иногда мы собирали малину вместе. Она давала самое маленькое лукошко, а потом меня так удивляло, как незаметно, ягода за ягодой, оно набиралось полным!)

Не помню уже, почему в тот день бабушка с дедушкой отправились в город. Но оставить меня одну побоялись, хотя Серафима и предлагала «присмотреть за ребенком». Мама тогда работала программистом на заводе и не смогла приехать. Мне только исполнилось семь лет, я боялась оставаться дома одна – по такому случаю на утренней электричке приехал папа, привезя с собой небольшую сумку и несколько мольбертов. В то время он часто рисовал дома: его акварели выглядели такими свежими и точными, какие бывают лишь у архитекторов, что традиционно обладают утонченным чувством пропорций и объема.

Сначала мы позавтракали вместе. Какое восхитительное чувство! Папа приготовил яичницу и как-то по-особенному, как умел только он, накрыл на стол: с точностью и изяществом, с природным чувством красоты. Я прямо с замиранием сердца смотрела на папины руки – как он ест вилкой и ножом казавшуюся мне волшебной яичницу с помидорами. Возможно, именно поэтому с возрастом для меня стало так важно, как именно принимает пищу мужчина.

Да, забыла рассказать о Джеке, хозяйской собаке. Знаете, никогда не заводила домашних животных (не считая воробья, но то – отельная история). Родители не хотели держать мохнатых питомцев дома – их можно понять. Так что через какое-то время я прекратила всякие попытки притаскивать разную живность домой. Джек стал для меня единственным другом из мира животных. И так им и остался (во всяком случае – до сегодняшнего момента).

Джек – породистая овчарка с очень умными глазами. Ну, так мне тогда казалось! Я всегда боялась собак, а вот Джека – нет. Даже наоборот: мы с ним вместе бегали, играли, валялись на траве. А когда я рыбачила, он часто сидел рядом. Иногда и в правду казалось, что он умеет разговаривать.

После завтрака мы с папой взяли удочки, мольберты и отправились на остров, что находился в самом конце озера. Джек увязался за нами – и вскоре уютно свернулся на носу лодки. Папа взял весла и начал уверенно грести. А я сидела напротив и наблюдала за всем вокруг: за ним, за Джеком. И за рыбой, плескавшейся в почти прозрачной воде.

Папа стал рассказывать мне историю, как впервые увидел фотографии Ленинграда. Он же какое-то время воспитывался в детском доме. Вот там, у воспитательницы, бережно хранился набор открыток с видами Северной столицы.

Жаль, что тогда я еще не умела задавать вопросы. А возможно – просто в тот момент папин рассказ показался мало интересен. Мне вполне хватало просто наблюдать – точнее: любоваться! – тем, как уверенно и слажено он то поднимал, то опускал весла. Нравилось смотреть, как с них тонкими струйками стекала вода. Поэтому и совсем не слушала, как он с громоздким чемоданом первый раз приехал в Ленинград.

Джек вдруг беспокойно забегал по корме. Мы свернули и попали почти в прозрачную речушку, где плескались просто-таки удивительные, как мне показалось, золотые рыбы.

– Только посмотри, какая здоровая форель! Дочь, ну-ка, давай – возьми весла! – Отец встал, чтобы достать удочку.

– Тоже хочу удить рыбу! – заупрямилась я.

– А ты что, разве умеешь?

– Еще как! – выглядела я тогда почти что обидевшейся. – Дедушка говорил, что ловлю не хуже настоящего рыбака!

Тут папа засомневался.

– Ну, хорошо. Только аккуратно, чтобы лодка не перевернулась! Идет?

Джек раскачивал лодку – не понимая, что же мы затеяли. Папа достал котелок и предусмотрительно зачерпнул воды.

В банке ползали заготовленные червяки: папа предложил помочь прицепить одного на удочку. Я гордо отказалась: хотелось самой продемонстрировать полученные от деда навыки. Без малейшей брезгливости взяла червяка и ловко нацепила на крючок, затем легко закинула удочку. Папа посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.

Прошло всего несколько секунд и поплавок стал отчаянно дергаться. Я чуть потянула леску – рыба оказалась немаленькой! – пришлось повести леску по воде.

– Тебе нужна помощь? – Папа аккуратно помог поднять удочку. На крючке отчаянно болталась внушительная золотая форель.

– Ого, прирожденный рыбак! – Он потрепал меня по голове, как обычно хвалят мальчишек, если они в чем-то отличились.

Через пятнадцать минут в котелке уже лежало пять внушительных рыб. Мы проплыли еще немного вдоль речки и остановились у острова, вытащив из лодки котелок с рыбой.

Затем папа достал мольберты и установил их на берегу. Мы вместе собрали сучья, папа развел костер.

– Ну, будем варить уху! – гордо провозгласил родитель.

Вскоре из котелка пошел тонкой струйкой ароматный дым. А еще через какое-то время мы ели уху деревянными ложками.

А потом папа поставил два мольберта рядом и начал рисовать лес, речку. Даже попытался показать, как правильно изобразить перспективу – но на фоне великолепной природы вокруг подобные «заумности» воспринимались мною как совсем неинтересные. Я то и дело убегала в поиске прекрасных бабочек. Или собирать букет из полевых цветов. А Джек бегал рядом и облизывал мне руки.

Пейзаж, нарисованный тогда папой, уже давно кому-то подарили. И сейчас об этом очень жалею: ведь в тот самый день я ощутила себя счастливой!

Сергей Макаренков. Эльбрус

О нем:

Сергей Михайлович Макаренков (1960 г. р.) – российский книгоиздатель, автор социально-культурных проектов, член Правления Российского книжного союза. Стаж работы в книгоиздательской отрасли: свыше 37 лет.

Более 30 лет успешно возглавляет издательство «РИПОЛ классик», неизменно входящее в пятерку крупнейших издательств России. Благодаря Сергею Михайловичу Макаренкову российские читатели познакомилась с такими именами, как Б. Вербер, Э. Гилберт, Р. Грин, К. Клэр, Э. Толле и сотнями других в десятках различных жанров и тем.

Является создателем детского просветительского проекта «Всероссийская школьная летопись», объединяющего тысячи школьников по всей стране в работе над «книгами класса» и другими педагогическими и издательскими задачами.

Отмечен почетным званием «Заслуженный работник культуры РФ», Благодарностями Министра культуры РФ; Министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ. Лауреат премии Министерства по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций РФ (в номинации «Искусство книги»).

Как только не называют Эльбрус – «вечная гора», «гора, приносящая счастье», «гора блаженных», «грива снега», «гора повелителей духов» и многое другое. И все перечисленное – правда, особенно по поводу «блаженных». Я порой напоминал себе именно такого. Зачем, почему я здесь оказался? В полубессознательном состоянии на подъеме я не раз задавал себе такой вопрос…

Какие мотивы срабатывают, чтобы люди приходили сюда снова и снова, пытаясь покорить могучего снежного гиганта? У всех нас они наверняка в чем-то схожи, но чаще – необъяснимы даже для самих себя! Просто некая внутренняя потребность что-то высказать: очень личное, о чем-то спросить себя или услышать ответ – там, где труднее всего. Честно, бескорыстно, искренне, один на один с внутренним голосом.

Нас – одиннадцать. Максим сначала все время всех пересчитывал. Хотя к концу нашей экспедиции перестал…

Там, в горах, неожиданно понимаешь меру ответственности – и за себя, и за тех, кого оставил на Большой земле: горы воспитывают! Поэтому и слово «безопасность» не раз звучало на подъеме: без ответственности – в горах просто нечего делать! Даже наш дилетантизм опирался на это чувство, не говоря уже про внутренний страх, что накатывал, когда порывы ветра и снега перекрывали все тропы.

Мы выглядели сильной командой – это становилось понятно и нашим гидам, и окружающим. Можно сказать, что интеллект, непринужденность, доброжелательность – являлись нашими позывными.

День первый – опоздание на самолет и смена рейса (что привело к получению отдельного номера: в горах такое считается полным эксклюзивом!). Гостиница «AzauStar» приятно удивила и гостеприимством, и элегантным дизайном.

День второй – знакомство с командой, выбор необходимых вещей в прокате. Сразу понимаешь, как много лишнего привезено, а о чем совсем не подумал. Два наших гида, два Саши: первый – Мелкий (вообще-то, таков псевдоним: он на него не обижается, ведь энергии у «мелкого» – как у целой группы продленного дня в школе!). А второй – Александр Автономов (потомственный альпинист, скалолаз, гид, что в свои 28 лет знает о горах, о лыжах и о людях буквально все!).

В тот день мы вышли в первый трекинг. Утром пошла носом кровь и стало непонятно – что дальше? Но оказалось, что организм таким образом сам выравнивал себе давление. Погода – роскошная: трекинг получился легкой прогулкой в преддверии вечернего чая.

День третий – на «канатке», с вещами. У меня огромный чемодан «Tumi» – столь гламурный багаж резко контрастировал с камнями, снегом и вещами моих коллег по восхождению. Но, увы, другого под рукой не оказалось!

Приземлились мы на высоте 4000 метров, в приюте «Национальный заповедник», недалеко от знаменитого «Приюта 11». Наш «отель» состоял из восьми кубриков с нарами, по четыре человека в каждом. И ожидало нас три ночевки. До удобств следовало добираться по камням на пригорок. (Всего два туалета на всех, хотя на базе одновременно могло размещаться до трехсот человек!).

Со мной в номере оказался украинский друг Виктор (что потом не раз удивлял нас при вылазках в горы удивительным упорством – на грани самопожертвования!) и его сын Кирилл. Но помимо завидного упорства, Виктор обладал еще и удивительно музыкальным храпом. По ночам мне слышалась вся троица великих: Бах, Бетховен, Брамс. А еще у Виктора имелся в запасе коньяк, что не раз скрашивало наше противостояние с горами. (За что ему – отдельное спасибо!)

Все дни стояла удивительная погода, а кроваво-снежные закаты говорили о нашей близости к Богу… Завтраки, обеды и ужины, приготовленные Зулией, возвращали в далекое детство: когда мы намазывали хлеб маслом, сверху клали сырокопченую колбасу и сыр, густо поливая все сгущенкой. Иван, больше напоминавший лорда из Суссекса, воспитал в нас любовь к овсянке – даже научив заливать ее в термос (что, кстати, лично мне очень пригодилось при Восхождении!).

«Горняшка», как мы ласково называли здесь «горную болезнь», не сдавалась: набрасываясь на отдельных членов нашей команды как голодный пес и терзая как могла. Но мы были готовы…

И вот третья ночь – ночь Восхождения.

Весь день мы отдыхали, копили силы, эмоции, проверяли оборудование. И вдруг ближе к полудню услышали порывы легкого ветра. Первые снежинки упали на наш лагерь. И это – только начало! Снегопад и сильнейший ветер обрушились на Эльбрус.

«Боже, за что же нам такое? – думал каждый. – Неужели теперь все сорвется?!» (Честно говоря, я почти уже смирился внутри себя: вот она слабость духа, лови ее сам!)

А ветер и снег только усиливались. В час ночи ратрак, злобно рыча и посмеиваясь над нами, вознес группу на Приют Пастухова (4700 метров) и оставил в ночи. Восхождение началось…

Ощущал ли физическое напряжение? Еще как! В отдельные моменты сознание просто отключалось (иногда, особенно уже на спуске, просто хотелось плакать!)

Было ли тяжело морально? Да. Особенно, когда понимаешь, что еще не пройдено и трети пути, а обратной дороги – скорее всего нет.

Возникало ли чувство соперничества? Разумеется! Когда видишь упорство и спины товарищей, отвоевывающих у горы каждый шаг.

А чувство удивления? Ну, как без него! Когда впереди, уже в конце пути, показалась большая попа девушки из ЮАР (тучной дамы, килограмм под 120!). Чтобы обогнать «горную леди», пришлось потратить последние силы.

Смог ли насладиться чувством победителя? Несомненно! Когда понял, что дошел, что смог! И пусть подобное сделали до тебя многие тысячи (а потому по большому счету – никаким подвигом, конечно, восхождение не является!). Но лично для меня пережитое стало Преодолением. И осознанием удивительного соприкосновения с настоящим, что осталось со мной навсегда!..

* * *

 
Эльбрус,
Туман и дожди…
Ему наплевать
На наши страданья!
Выбор был твой —
Иди или жди
Нового смысла,
А, может, признанья.
 
 
Эльбрусу не нужен
Ни «Я» и не «Ты» –
Он одинок
И совершенен,
И воплощение
Той чистоты,
В которой и ты
Сегодня уверен!
 
 
И я прикоснулся,
Немного совсем,
К сердцу Эльбруса,
К дыханию силы –
Огромное солнце,
Светящее всем,
На это открытие
Благословило…