Текст книги "Алые паруса надежды"

 
Смешное северное лето
Напоминает зимний Крым.
Но не печалит меня это —
Я долго жил здесь молодым.
В суровых пасмурных просторах
Ловлю я кумжу до сих пор.
И жгу в своих патронах порох,
Когда охотничий сезон.
Вот и сегодня ветер с оста
Окрасил небо в серый тон.
Но я всегда улыбчив – просто
Лишь потому, что я влюблён
В природу северного края,
В полярный день, пускай с дождём.
Но дождик, с тучкой убегая,
Прошёл… Иду на водоём!
 

 
Счёт дням вести у Вовы мода.
Считал дни до похода, теперь до возвращения.
То манит Вовочку природа,
То виртуальное общение.
Всё время не хватает какой-нибудь манны.
Сейчас не хватает конкретно ванны.
Мечта о горячей водице —
Погрузить туда личико и ягодицы.
Нырнуть с головой и лежать, не дыша.
Вот когда жизнь действительно хороша!
Отмоюсь от пота, пыли и гари.
Сбрею седую бороду с хари.
Лягу на чистую простыню.
Рыбы не будет месяц в меню!
Но останется вечной, как зодиак,
Эта лапша «Доширак».
Пройдут две недели, и я пойму,
Что вновь тянет в северную страну.
И вновь я начну дни считать до похода.
А что поделать? Такая порода
У любителя перетаскивать рюкзаки
От города до реки,
Истязать себя то холодом, то комаром.
Никто мне не скажет, что счастье не в том,
Не предложит более радостных дел
Для того, чтоб немножечко я похудел.
 

 
От Питера до Мурманска позёмка и пурга.
Весной ещё не тронуты пушистые снега.
Наверно, где-то в Сочи
Весны случился старт.
Не добежал, короче,
До Кандалакши март.
Все сутки, что в дороге,
Снег падает с небес.
Спешу к своей берлоге,
Где озеро и лес.
Емели до апреля
Прожить задумка в ней,
Мечтой своею целя
И в щук, и в окуней…
В краю снегов и ветров
Хибины уж видны.
Лишь двести километров
До краешка Земли.
 

 
Цветок – живое существо планеты.
Расправил лепестки, как крылья мотылёк.
Так он встречает дней своих рассветы.
Счастливым будет пусть его денёк.
Пусть опылится он, завяжет плод.
Пусть не прервётся у цветочка род.
Пусть не растопчет его слон, не съест корова.
Пусть не сорвёт его для дамы Вова.
 

 
Мнит человек себя умней ворон.
Но прав ли он?
Заслуженно ли разумом форсим,
Чернобылей настроив, Фукусим?
Меньшие братья не решают уравнений,
Но их же тоже создал природы гений.
А есть у них душа на наш манер?
Я приведу всего один пример.
Давно грачи кормились в борозде.
Уж аисты курлыкали в гнезде.
Но туча скрыла вдруг вечернюю звезду,
И мокрый снег посыпал в борозду.
На яйцах птица белая в гнезде.
Не вовремя ненастье – быть беде!
Но аистиху-мать не замело —
Расправил аист над женой крыло.
Стоял он зонтиком, пока валил тот снег.
Бери пример с пернатых, человек:
Любить не только крепко обнимать —
Любить и бури грудью принимать.
Плечо подставь и бедам всем назло
Раскрой заботы зонтик, как крыло…
Мнит человек себя умней ворон.
Но прав ли он?
 

 
Беременные тучи над заливом.
Как гаубица, бахнул рядом гром.
И чирканула молния огнивом
По облакам размашистым углом.
Шквал налетел, подняв волны буруны,
И лодка заупрямилась ослом,
Брать не желая водяные дюны,
Как ни толкал я воду вспять веслом.
Но шквал пронёсся вслед за чёрной тучей,
Немножко посеча меня дождём…
По жизни Вова морячок везучий.
И Бог в моём везенье ни при чём.
Громов на небе Бог ворочал глыбу,
Но молнией не Вову бил, а рыбу…
Не Бог в нас целится, а случай.
А я везучий.
 

 
Ночь рыбачил у ЛАЭС,
Но остался рыбы без.
Далеко блесна летала,
Но ни разу не попала
В рыбу с прозвищем судак.
И ни с чем ушёл рыбак.
Бился Вова до конца,
Но ни марлина, ни тунца
Не поймал его крючок.
Обломился рыбачок.
То блесну кидал, то джиг,
Но Посейдон сказал мне: «Фиг!
Фиг тебе, а не жарёха!
Супчик сваришь из гороха».
И уплыл я восвояси
В надувном своём карбасе.
Рыбных яств не ведаю,
Курицей обедаю.
Час рюкзак тащил ослом,
Восемь – море бил веслом.
Рыбы не поймал поэт,
Но зато красив рассвет.
 

 
Звериной ярости чуть меньше ста кило.
И девяносто сантиметров в холке.
И быть у наших предков не могло
Ужасней в жизни возгласа, чем «Волки!».
Волк – людоед. Прожорлив и свиреп.
Убить и растерзать они умелы.
И люди, чтобы вид их не окреп,
На волка смотрят правильно – в прицелы.
 

 
Речка Коваши, Сосновый Бор.
Сквозь кувшинки воды катят тихо.
По реке плывут большой бобёр
И, наверно, девушка-бобриха.
Он большой, пища, за нею плыл.
В писке его столько было лиха!
Но не замечала его пыл
Юная красавица бобриха.
Он отгрыз кувшинки стебелёк.
Приняла цветок подружка смело,
Этот и подарок, и намёк,
И, конечно, как конфетку, съела.
О любви он милую молил.
Он за ней ухаживал так мило…
Долго я с реки не уходил.
Знать хотел, что дальше с ними было.
В чём поэзии суть и причины?
Ты ответишь сама – ты мудра.
Ты права в том, что стих мужчины —
Это то же, что писк бобра.
Это вой влюблённого волка,
Это ржание жеребца.
Я пою тебе без умолка —
Нет у песни любви конца.
 

 
По шпалам был нелёгок путь.
Точнее – он кошмар и жуть.
Отдать поклажу бы рабу.
Я видел бы тот путь в гробу.
Но надо мне идти вперёд.
Сам паровоз, сам вертолёт.
Сам, как осёл или ишак,
Тащу тяжёленький рюкзак.
Не шибко весел мой рассказ.
Иду и думаю о Вас.
Нет, не возьму тебя с собой.
Убийство ног – спектакль мой.
Тебе зачем сюжет такой?
Таскать рюкзак тебе на кой?
Пусть твой любименький стрелок
Пытает свои ступни ног
И тащит вьюк свой, как верблюд.
Что в радость Вовам – не для Люд.
Но стало легче мне идти,
Представив, что к тебе пути
Ведут меня для секса встреч…
В конце пути изба и печь.
Дойду, я знаю, до избушки,
Хотя и нет в избе подружки.
Не возвращаться же назад?
Хотя идти по шпалам – ад.
Иду, тебе диктуя стих,
А звери думают, что псих
Беседу сам с собой ведёт.
Десятый час уже идёт.
Идёт, не шибко поспешая,
Хадж на рыбалку совершая.
 

 
Погода явно завлекала,
Чтоб учинить потом облом.
Включила солнце в полнакала,
От туч прибрала небосклон.
Но стоило зайти мне в лес,
Как в климате проснулся бес.
Всё небо обложили тучи.
И душ с небес пошёл могучий.
И капли целились в меня.
Без ливня не было ни дня.
Всё время озеро штормило
И рыбу нехотя дарило.
Гнул вёсла, как галерный раб,
На лаг накручивая мили.
Но был фавор Фортуны слаб,
И снасти рыбок не ловили.
Я никогда не тратил столько сил,
Но понапрасну тратилась вся сила.
Нет, не была ко мне погода мила.
Полярный леший в тундру заманил.
Но о пощаде я природу не молю.
Боготворю её и добрую, и злую,
Как женщину, которую люблю,
Всегда какая есть она – ТАКУЮ.
 

 
Признаюсь, фея, куропаток,
Что съела ты, заколдовал.
Да, мой поступок дерзок, гадок.
Да, я – колдун, подлец, нахал.
Да, я – ужаснейшая бяка.
Птенцов подсунул птицы Рух.
Их окропил отваром мака,
В них накрошил сушёных мух.
Без моего ты поцелуя
Не сможешь дня теперь прожить.
Со мной играя и балуя,
Захочешь тело обнажить.
За миллиард не расколдую.
Но, боже мой, какой удар!
Ужель на Вас, как на статую,
Любви не действует отвар?
 

 
Дед – рыбак с солидным стажем.
Он точно знает наперёд,
Почему за нашим пляжем
Рыба нынче не клюёт.
Дует если норд-норд-вест,
То рыба ничего не ест.
Повернул шторм на норд-ост —
Продолжает рыба пост.
Ветерок подул коль с юга —
Будет окунь брать у друга,
В юго-запад – у врага,
А у тебя – лишь мелюзга.
В чистый запад – у соседа,
А в восточный до обеда
Поклюёт слегка тарань,
А после с клёвом дело – дрянь.
У женщин жор Восьмого марта,
А у рыб – вчера и завтра.
Скрыл одну примету дед:
Там не клюёт, где рыбы нет.
 

 
Ваш наказ исполнил. Рапортую:
Я поймал Вам рыбку золотую.
Море бушевало очень яро.
Против ветра грёб морской волчара.
Так, что гнулись вёсла, словно луки,
Но крепки ещё у Вовы руки.
Перегрёб он волны с гребешками,
Занимаясь с греблей и стишками.
Поборол волны морской буруны,
Рыб ловя и сочиняя руны.
Рыбкой ты довольна – нет сомнения.
Ну а как тебе стихотворения?
 

 
На саамов был чёртик злоблив,
Им придумал он кару и муку:
Он решил закупорить Кольский залив,
Положив в него каменюку.
Чтоб оставить без рыбки людей,
Чтоб не ели саамы икорки —
Отломил кусочек земли, злодей,
И взвалил себе на закорки.
Не донёс километр один,
Уронил – получился остров Кильдин.
Чёрт плюнул с досады – не вышла проказа.
Плевок тот в восточную часть угодил…
Таков вот сюжет саамского сказа
Про Могильное озеро и остров Кильдин.
 

 
Весна приходит в марте. Днём капели,
А по ночам силён ещё мороз.
Не редки снегопады и метели…
Но дарят мамам веточки мимоз.
Летят сосульки с крыш от солнышка и лома.
Снег тает, образуя море луж.
Без сапогов не выходи из дома…
Лишь изредка дыханье зимних стуж.
День дурака – на первое апреля.
Проталины в полях. На них летят грачи.
День космонавтики. Пройдёт ещё неделя —
И снег исчез. Он убежал в ручьи.
Просох асфальт проспектов к Первомаю.
Желтеют мать-и-мачехи цветы.
Днём солнечные ванны принимаю.
И только о каникулах мечты.
А вот уже и травка зеленеет.
Взорвались почки, изумрудя лес.
И солнышко по-летнему нас греет,
И первый майский гром гремит с небес.
Такая вот весна в стихах поэта.
Ура весне! …Но поскорей бы лето!
 

 
Ваш фантазёр живёт в кругу озёр.
Вода с боков, и спереди, и сзади.
Я по таким болотам вещи пёр,
Что раз ругнусь. Простите, бога ради.
Не главное, что чавкает болото,
Есть вероятность подарить ему сапог.
Мне сапога всё время жалко что-то —
Без сапога я не король дорог.
Но хорошо – изведаны все тропы,
Исхожен край и вдоль и поперёк.
Приду в избу, и отойдут там стопы,
Пройдёт тупая боль убитых ног.
Зато у домика стрекочут совы
И прилетают кукши на обед.
Весёлая компания у Вовы,
И Вова вроде юморной поэт.
Прекрасна жизнь без лени, расслабухи —
Колоть дрова, таскать ведро с водой…
Когда б не эти комары и мухи
И не болот трясина под пятой.
Не искупаться в водоёмах этих —
Тому виной вампир по кличке гнус.
Но без него нельзя на белом свете,
И я терплю очередной укус.
Здесь день ещё длинней намного ночи.
Закат, пылая, перешёл в рассвет.
Добро и зло здесь, как везде, короче.
Но очень любит Кольский край поэт.
 

 
Ветерок шумит листвою.
Солнце светит, тучек нет.
Отдыхает под сосною
Ваш грибник тире поэт.
Дождь вчера прошёл с небес.
Думал, что грибной.
И пошёл сегодня в лес
По коре земной.
Только ждал меня облом —
Нет грибов в лесу.
И рюкзак с пустым ведром
Я домой несу.
 

День первый

 
В двенадцать в Мурманске я вышел на перрон
И через два часа явился к сыну.
«Сегодня едем в лес, – сказал мне он. —
Переоденься быстро – и в машину».
А через два часа мы заводили
Озябший на морозе снегоход.
А через три уже мелькали мили.
Такой мы непоседливый народ.
К избушке добрались до смены даты,
И сразу из трубы пошёл дымок.
Диоды осветили недра хаты,
И в чайнике забулькал кипяток.
Ленобласть – Мурманск – кольская тайга.
Часов на путь ушло примерно сорок.
И сушатся четыре сапога,
Подвешенных над печкою под полог.
Итак, я снова в северном лесу
И проведу тут больше чуть недели.
Шансон приёмник ловит и попсу,
Но связи нет. Вокруг лишь сосны, ели.
Корой белеют стволики берёз.
Пока не тронут снег озёрной глади.
И хоть февраль, но отпустил мороз,
О чём я стих пишу в своей тетради.
 

День второй

 
День второй – заготовка дровишек.
Заартачилась бензопила.
Через час мат и воля мальчишек
Эту гадину завела.
Сын привёз два ствола сухостоя.
Дед колол на поленья пеньки.
Хорошо, когда в деле двое.
Хорошо, когда в деле сынки.
Попросил: привези ко мне внука.
Пусть посмотрит, в лесу что и как.
Хоть простая, но всё же наука.
Не учивший мужик её – брак.
ОБЖ изучают в школе,
Но в теории малый прок,
В деле ты не добыл доколе
На морозе костра огонёк.
Сын уехал, рыча мотором.
На сто миль я остался один.
Вечно я одиноким помором
Среди сосен, снега и льдин.
 

День третий

 
День третий. Оттепель. Пурга.
На пластик налипают глыбы.
Под центнер каждая нога.
Нет, всё же ездить надо на Карибы.
Туристов ненавидит леди Русь,
В пути творит им всякие препоны.
Покуда я до лунок доберусь,
То пóтом похудею на полтонны.
Но вот добрался. Пробуравил лёд.
Нырнула в воду шустрая мормышка.
Кивочек дёрнулся, и, стало быть, клюёт.
На льду забился мелкий окунишка.
Такой как раз и нужен на живца.
Я тут же ставлю жерлицу на щуку.
Да, всё же зверь выходит на ловца.
День подтвердил народную науку.
Попался окунь где-то в полкило
И щука чуть побольше килограмма.
И ничего, что целый день мело,
Я снег месил и лёд сверлил упрямо.
А чем бы развлекли меня Карибы?
С моим ли животом идти на пляж?
В родном Полярье нарыбачу рыбы,
А что устал – особый в том кураж.
 

День четвёртый

 
День четвёртый —
В рыбалку упёртый.
На лунках с рассвета:
Вся рыба – поэта.
Но это в теории,
А на акватории
Внимали не слишком
Моим мормышкам.
Попробовал «мухи» —
И тут невезухи.
Атака зубастой дерзка —
Оторвана с «мухами» леска.
Готов был кусать ягодицу,
Когда оборвала жерлицу.
В итоге три окуня, щучка в полметра
И день, проведённый средь снега и ветра.
 

День пятый

 
День пятый —
На щучек богатый.
Снег сыпется влажный.
Ход лыж неважный.
Прилипают лыжи.
Каждый шаг – повод для грыжи.
Плюсовая стоит погода,
Будто не зимнее время года.
Но только кто на погоду сердится,
Если щуку поймала жерлица?
Ничего, что снежок сыпет тучка, —
Села на «муху» ещё одна щучка.
Ещё две зубастых сорвали живцов.
Видно – из особых спецов.
Воды на льду – чуть хватает сапог.
В целом положительный итог.
 

День шестой

 
Шестой денёк.
С ходу ловится окунёк.
Меняю у жерлицы на щучку.
За труд натурой имею получку.
Сегодня премия дана
В лице прекрасной кумжи.
Внутри вся красная она,
В горошинку снаружи.
Довеском – пара окуней.
А день становится длинней —
За семь деньков подрос на час.
Всё время думаю о Вас.
Увижу комп – пошлю рассказ
О том, как я живу сейчас.
О том, ловлю как окуней…
По Вам скучаю всё сильней.
 

День седьмой

 
Седьмой день – как и все другие.
Я мир не создавал, чтоб отдыхать.
И разве отдых в том, чтоб спать и жрать?
Ответьте, оппоненты дорогие.
И отвечали оппоненты дружно:
Труд, что по сердцу, – хобби, а не труд,
И отдыхать товарищу не нужно,
Пускай идёт рыбачить на свой пруд.
И я пошёл, чтоб жерлицы проверить,
Сменить живцов и принести улов.
Я не могу писанию поверить,
Что бог мог быть весь день во власти снов.
Ужель творить миры не хобби бога?
Бессмертный, безграничный и… устал?
А если в воскресение тревога?
К примеру, Мефистофель наглым стал.
Ведь если с раной привезут в больницу
Кого-то в выходной – придёт хирург?
А бог откажется пошевелиться —
Пусть забирает смертного недуг?
Спонтанный экскурс в атеизм простите,
Но для меня не важно, какой день.
Итоги дня, пожалуйста, примите…
Конечно, если в выходной не лень.
Большая щука – рыбный дня итог.
Но главное – приехал мой сынишка.
И начали мы строить свой острог.
И одинокой моей жизни крышка.
 

 
Стук колёс привычен слуху,
А деревьев бег – глазам.
Мне бродяжничать по духу:
Еду к северным лесам,
К кольским рекам и озёрам,
К кочкам северных болот —
В край, всю жизнь прожил в котором.
Не скажу, что без забот.
Половлю рыбёшек красных,
Диких ягодок поем.
Это дело вкусов частных.
Мой на Севере эдем.
Комары немножко портят
Проживание в раю.
Стих о северном курорте
Я сегодня Вам пою.
Летом все по заграницам:
Кто к Босфору, кто на Нил…
Я – на Западную Лицу,
В край, который полюбил.
Не заходит солнце летом
В этом северном краю…
Жаль, что не с кем спеть дуэтом
Эту песенку мою.
 

 
Покидаю виртуальный мир интернета
До конца сентября.
Со мной общаться реально будет планета
По имени Земля.
Позвали меня северные дали
В страну озёр, болот, гольцов и глухарей,
Которые за жизнь родными стали.
Я еду попрощаться с ней.
 

 
Опускаю блесну до дна.
Постучал и подкинул резко.
Подождал, успокоилась чтобы блесна.
Раз тряхнул… Ожила «железка»:
 
 
Как щелчком подбросило вверх кивок.
Подсекаю, и леска напружилась звонко…
Краснопёрый. Полосками выкрашен бок.
Я бросаю на лёд окушока.
 
 
В лунку снасть. Подкинул – и тут же щелчок.
И на льду уже рыбкам тесно…
Пусть цена окуньку всего пятачок,
Но блеснить окуней интересно!
 

 
Поплавок поднялся и лёг на бок,
Не спеша пошёл в глубину.
Подсекаю. Внизу как бетонный блок.
Леска вмиг превратилась в струну.
Нет, тихонько идёт. Не коряга, кажись.
Слабину ей давать нельзя.
Заклинаю, крючок, не ломайся, не гнись,
Не сорвись, по нёбу скользя!
Вот упёрлась у лунки – не хочет на свет.
Шапкой лунки закрыл дыру.
Развернулась, вошла,  и сомнений уж нет
В том, что рыбу здоровую пру:
Словно поршнем из лунки поднята вода,
Вытекает фонтаном на лёд…
Вот и рыба на льду. От такого труда
Дрожь в руках, а сердце поёт!
 

 
Выше, метрах в трёхстах, ревёт водопад.
Островок «сшил» из речки «штаны».
На ребятах пятнистых одежд маскарад.
Для рыбалки – не для войны.
Посылаем в поток блесну за блесной.
Царь речной к нашим просьбам глух.
Может, требует рыба снасти иной
И пора попробовать «мух»?
Вроде рано ещё. Высока вода.
На «контрольке» весь камень в воде.
Вот откроется камень – как раз тогда
Нам привязывать «мушки» те.
У тебя, дружок, легковата блесна —
Сейчас и камень пойдёт наверху.
Да, опять с теплом запоздала весна.
Помню, к майским ели уху.
Разговор ведётся о деле одном —
Как её соблазнить, семгý?
Как «уралку» вести, чтобы шла над дном…
Вдруг удар. Провернуть не могу.
Рву подсечку. Ужели блесна в камнях?
Нет. Вот он в бурунах, плавник.
Силы хватит, знаю, в моих снастях.
Заглотила бы глубже тройник.
Вот очнулась. Упёрлась. Подастся? – Фиг!
Спиннинг мощный согнут в дугу.
Ну и силища! Словно держу грузовик
Или в ступе Бабу-ягу.
Что ж, придётся немножко сдать.
Из-под пальца пойдёт сейчас дым.
Подмотаю немного – сдаю опять.
Это вам не треска, не налим!
Только бы не шарахнула вниз.
Сложит силу с течением – враз,
Не спросясь, укатит в такой круиз,
Что всю леску смотает у вас.
И тогда за ней хоть иди взаброд,
Хоть плыви по бурной волне…
Но умаялась вроде. А ну, народ,
Кто с багром? Помогите мне!
 

Игорь Вайсман

Родился в 1954 году. Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях. Рассказы печатались в различных антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге, Уфе и других городах РФ.

Автор книг «Книговорот» (Саратов, 2016), «Постиндустриальная баллада» (Саратов, 2017), «Достоверная история Константиныча, прозванного Антиказановой» (Астрахань, 2021), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (Москва, 2017), «Трактат об обязанностях» (Москва, 2022).

Проживает в городе Уфе.

Рецепт счастья

– Счастливы в наше время только олигархи, – убежденно говорил мой отец. – У них и виллы, и яхты, и отдых на лучших курортах, и питание такое, что нам во сне не снилось. Мы же не живем, а существуем.

– Неужели ты никогда не был счастлив? – однажды спросила я.

– Когда-то был, – задумчиво произнес он и после паузы продолжил: – Мы с твоей матерью только поженились, и вскоре нам квартиру дали. Потом ты родилась. Вот это была жизнь… и это я почему-то только сейчас понял…

А тебе совсем не повезло – в наше время такого не бывает.

Мой муж, хотя по большому счету не жил в том, ушедшем государстве, разделял мнение отца. И целыми днями думал, как разбогатеть. Так ничего и не придумав, залез с головой в лотерею, футбольные ставки и прочие азартные игры в интернете. Да только богаче не стал.

– Эх, Наташка, бедолаги мы с тобой, – частенько приговаривала моя подруга Светка. – Наша бывшая одноклассница Верка, представляешь, замуж за банкира вышла. Так он ей норковую шубу на свадьбу подарил и в Доминикану свозил. Вот ведь повезло! Ну что в ней хорошего, скажи, ни кожи, ни рожи, ни ума, ни фантазии! А нам так и влачить до гроба жалкое существование с нашими неудачниками.

Сын, Сашка, шестиклассник, слыша ежедневно наше унылое нытье, рос безынициативным, ничем не интересовался, кроме своего смартфона, учился так себе.

Так я и жила без радости, без надежды, среди жалоб, вздохов и причитаний родных и близких. Изменилось все в одночасье, и с такой стороны, что и подумать не могла.

Возвращалась я как-то с работы, уже стемнело, и, хотя был только ноябрь, мороз в тот день выдался приличный, да с ледяным ветром. Гляжу, у почты на снегу сидит маленький котенок, дрожит весь от холода и жалобно мяучит. Одну лапку приподнял и держит возле груди, видно, замерзла.

– Вот ведь сволочи, в такой мороз котенка выбросили! – возмутилась проходившая мимо женщина. – Ни жалости нет, ни стыда, ни совести.

– Ну и забрала бы себе, раз такая совестливая, – посоветовала другая прохожая.

– Своих три души, – ответила первая. – Мне что, теперь зоопарк кошачий дома устроить? Кто-то выбрасывает, а я должна всех подбирать?

Женщины разошлись по разным сторонам, я посмотрела на котенка, а он вдруг бросился ко мне и, задрав головку, стал еще громче пищать. А в глазах такая надежда, какой и у людей не увидишь.

Что-то вдруг екнуло в моей душе. Сама не понимаю, как все произошло, только я подняла несчастного и сунула за пазуху.

– Кого еще притащила? – удивился отец, едва я сняла пальто в прихожей.

– Да вот, кто-то выкинул в самый мороз. Не выживет ведь.

– О, мать Тереза объявилась! – съехидничал муж, оторвавшись от своего спортлото.

Вот чего совсем не ожидала: котенок сразу стал центром внимания всей нашей семьи. Перво-наперво я накормила его куриными объедками, оставшимися в тарелке после обеда кого-то из моих мужчин. Надо было видеть, как он уплетал, по всей видимости, предыдущие хозяева не слишком-то его баловали.

После трапезы он долго и смешно облизывался, рассмешив всех. Отец, никогда не державший кошек, потрепав котенка по спине, признался, что всегда считал кошачью шерсть жесткой, а она оказалась мягкой. Затем он, подобно маленькому мальчику, принялся задавать разные вопросы: «Сколько кошки живут?», «Надо ли их купать?», «Чем болеют?..» Муж терпеливо отыскивал ответы в интернете и зачитывал вслух.

А Сашка оставил свой смартфон и весь вечер занимался с приемышем. Соорудил ему домик из коробки, прорезав ножом круглое отверстие. В нем постелил постель из своего старого свитера. Сделал бантик из бумаги и подвесил его на нитке к ручке шкафа.

Словом, вечер прошел совсем не так, как обычно. Отец имел привычку смотреть по телевизору политические передачи, сопровождая их руганью и возгласами: «Эх, Сталина на вас нет! Уж он бы навел порядок». А муж временами поддакивал ему, оторвавшись от своих азартных игр, и все повторял: «Зомбоящик для дураков. А нормальным людям лучше поберечь нервную систему».

Но хуже всего было, когда они начинали спорить о политике. Отец возбуждался и начинал орать, как будто от его крика в стране что-то могло поменяться. Успокоить его было крайне сложно, поэтому, не выдержав, я иной раз уходила из дома к подруге.

Но сегодня отец даже позабыл включить телевизор. Вечер прошел удивительно мирно.

Котенок же, наевшись и наигравшись, залез в свою коробку и вскоре заснул.

– Спит? – приглушенным голосом поинтересовался отец у Сашки.

Тот молча кивнул.

– Пойдем, не будем мешать, – шепотом сказал отец, и все, словно по команде, вышли из кухни, потушив свет.

Так и появился у нас новый член семьи. Но самое невероятное, все у нас с тех пор как-то изменилось. Котенок стал общим центром притяжения. От этого маленького пушистого комочка исходило столько тепла, нежностии преданности, что наша квартира словно заполнилась добром. Привычные проблемы стали казаться мелкими, не стоящими внимания. И почему я раньше об этом не знала?

Теперь отец перестал ворчать и бранить власть, муж бросил свои азартные игры, сын стал лучше учиться. Мир, покой и согласие воцарились в нашей семье. Ну а я осознала, что для счастья, оказывается, совсем не обязательно ездить по дорогим курортам и ходить в норковой шубе.