Текст книги "Что я натворила?"

Теплый воздух словно накрывал женщину мягким одеялом, отчего все ее мышцы расслаблялись. Она чувствовала оживление и ощущала, что скоро должно произойти нечто новое и необычное. Густые заросли по обочинам дороги состояли наполовину из кокосовых пальм, наполовину из банановых деревьев. После каждого поворота извилистой дороги Кейт открывался еще более потрясающий вид на горы и тропический лес. Санта-Лючия оказалась именно такой, какой женщина ее себе представляла. Она чувствовала себя абсолютно счастливой.

Ощущение радости, однако, продлилось недолго. Через час Кейт вошла в огромный мраморный холл отеля «Лэндингз» – и сразу захотела вернуться домой. Вот только дома-то у нее больше не было.

Отель был восхитителен. Мраморные колонны и полы были отполированы до блеска. Огромный арочный потолок был похож на вздымающиеся паруса. Все здесь выглядело изящно, стильно и дорого. Но Кейт не только поэтому чувствовала себя тут не в своей тарелке. Женщины, которых она видела вокруг, казалось, были воплощением безмятежности. И у каждой из них имелся аксессуар, который тут же отпугнул Кейт. Мужчина.

Все постояльцы отеля были одеты по последнему слову моды, женщины теребили в руках сумочки «Louis Vuitton» и бриллиантовые браслеты на запястьях, отбрасывающие отблески на мраморные стены. Судя по всему, гостившие в отеле дамы, не сговариваясь, решили, что для этого покрытого зеленью острова идеально подойдут прозрачные розоватые платья, босоножки на высоком каблуке, гулко цокающие по мраморному полу. Их идеальные лица выдавали огромное количество перенесенных ими пластических операций.

К сожалению, Кейт о местном дресс-коде понятия не имела. Она попыталась разгладить складки на своей юбке с принтом и снова надела на плечо пляжную сумку из рафии, купленную в «Сэйнсбериз». Ее наряд скорее походил на прикид юной школьницы, чем взрослой дамы, приехавшей покорять Карибы. Кругом сновали мужчины из Вест-Индии в бермудах защитного цвета и белых рубашках-поло. Сотрудники отеля напряженно ждали, когда кто-нибудь из гостей их вызовет – освежить напиток или узнать, в каком из местных ресторанчиков вкуснее всего готовят.

Кейт быстро решила, что лучшим средством выжить будет ото всех спрятаться. Сама мысль о том, что придется с кем-то трепаться у барной стойки или около шезлонга, приводила ее в ужас. Она представила себе эту беседу:

– Привет, меня зовут Дэбби. Мы из Нью-Йорка. Муж? О, он работает в банке. Да, у нас двое сыновей – один учится в военной академии, хочет стать пилотом, а второй – в Гарварде. Первый ли мы тут раз? Нет, уже шестнадцатый. Просто обожаем местные виды. Как насчет вас?

– А я Кейт. Из Великобритании. Тут я впервые; обычно езжу исключительно в Падстоу. Мой муж? Умер. О нет, пожалуйста, не надо, это я убила его. Как раз только вышла из тюрьмы. Дети? О, они не разговаривают со мной из-за этой глупости с убийством… Как мне нравится ваше бикини!

Вряд ли после такого общения она обрела бы новых друзей. Так что Кейт стала выбирать те места, куда остальные туристы почти не ходили. Большинство из них проводили все время в прогулках по пляжу с пина-коладой в руке или в местных ресторанах на берегу океана. Но только не Кейт.

Первые два дня она лишь пару раз спускалась на пляж, бродила немного вдоль берега и тут же возвращалась в свой уютный номер. Ложилась на свою огромную кровать и восхищалась роскошью, которая окружала ее. И засыпала под пение птиц и звуки дикой природы. На третий день она обнаружила настоящую золотую жилу – Голубиный остров. Это было то самое прибежище, о котором Кейт мечтала: тихий оазис посреди джунглей, в центре которого возвышались руины древнего форта.

К форту вела извилистая тропа, идя по которой Кейт с интересом рассматривала местные деревья с названиями вроде «Делоникс царский» или «Сансевиерия трехполосная». До мыса Сигнального она дошла почти без труда – взбираться на крутой склон после нескольких дней ничегонеделания было желанной разминкой. Скрывшись от полуденного солнца за удачно расположенным фрагментом стены, Кейт наблюдала, как океанскую гладь рассекают белоснежные катера, тянущие за собой крошечных людей на водных лыжах, которые были похожи на пластиковых человечков из набора «Железная дорога». Кейт провела ладонью по теплому граниту, на котором расположилась. Она задавалась вопросом, сколько рук касалось его на протяжении тех двухсот лет, что прошли с момента, как он оказался здесь.

Каких, должно быть, нечеловеческих усилий стоило доставить сюда эти гигантские куски гранита с палубы корабля, стоявшего почти тремястами футами ниже! Кейт представила себе толпу мужчин с блестящими на солнце мускулами, которые, наверное, таща эти огромные камни, вспоминали о родных английских мостовых и о своих далеких возлюбленных, ждущих их где-то за океаном. Ее несколько огорчил тот факт, что теперь результаты их усилий служили исключительно пристанищем для усталых туристов.

Было так странно, что всего несколько недель назад единственным зрелищем, доступным Кэтрин, был вид белых стен, решеток и синих ковриков на полу. По ночам она лежала на своей койке и слушала скрип резиновых подошв надзирательниц, совершавших обход. Трудно было вспоминать, что жизнь в Марлхэме по-прежнему идет своим чередом, но уже без Кейт. Она чувствовала нечто подобное и насчет Маунтбрайерз: после того, что там произошло, сложно было даже представить, что все вернулось на круги своя. Кейт подумала, что, должно быть, так заживает рана: сначала больно, но потом она затягивается и зарастает новой, здоровой кожей.

На обратном пути с мыса Сигнального Кейт остановилась в кафе «Jambe de Bois». Рекламный щит рядом с ним обещал посетителям яркие росписи на стенах, прохладную выпивку в жаркую погоду и лучшие блюда под здешним звездным небом. Кейт взяла бутылку охлажденного «Пайтона» и устроилась на пляже, рядом с пристанью. Это был самый прекрасный день в ее жизни. Женщина чувствовала, как на ее кожу ложится нежный загар. Восхитительное ощущение.

Кейт сделала несколько медленных глубоких вдохов, словно пытаясь прогнать из головы ненужные мысли. Она наслаждалась этим новым для себя ощущением абсолютной безмятежности. Теперь Кейт могла делать все, что захочет. Первая ее поездка за границу в гордом одиночестве казалась ей мероприятием захватывающим – словно она совсем юна и жаждет приключений. Раньше Кейт и представить себе не могла, что такое взять отпуск длиною, скажем, в год – все равно до недавнего времени она бы не смогла себе это позволить, это было лишь одним из проектов в долгосрочной перспективе.

Вдоль береговой линии бежала маленькая девочка в футболке и штанах, разбрасывая вокруг себя соленые брызги, – и плюхаясь на мелководье. Волосы девочки были уложены в замысловатые хвостики, и Кейт была очарована тем, какие они милые. На вид девчушке было года четыре. И она была очень красива. Большие глаза, обрамленные густыми курчавыми ресницами, лицо в форме сердечка; широкая и ослепительная улыбка. Девочка подбежала к Кейт и остановилась перед ней.

– Привет, – поздоровалась Кейт.

Девочка улыбнулась, но не ответила. Вытянув свою ручку, пальчики на которой были сжаты в кулак, она другой рукой показала Кейт сделать то же самое. Кейт протянула руку, и на ее ладонь опустилась настоящая драгоценность. Крошечная ракушка – сантиметра два, не более. Она была закручена в идеальный конус, кончик которого светился бледно-розовым светом в лучах солнца. Раковина была идеальной. Кейт вспомнила, что как-то нашла похожую ракушку, когда они отдыхали в Корнуолле. Она подарила ее своей четырехлетней дочери.

– Смотри, мамочка, эта ракушка под цвет радуги! – взвизгнула тогда Лидия.

– Да. Она волшебная, Лидс, – улыбнулась Кейт.

– Из чего она? – спросила Лидия.

– Маленькие розовые раковины делаются из русалочьих ногтей, – ответила Кейт.

Кейт погрузила ступни в песок и повертела в руках прохладную бутылку с пивом; с соседнего пляжа доносились крики, и мяч с громким звуком отскакивал от биты – кто-то играл в крикет. Тут и там резвились дети, и их счастливый смех напомнил Кейт об одном моменте из детства Доминика и Лидии.

Они тогда отправились на длительный уик-энд в Падстоу – со стороны, наверное, казалось, что идеальная семья отправилась в идеальный отпуск. Днем все четверо карабкались на местные утесы и скалы, ловили в ярко-оранжевые ведра крошечных крабов, поедали рыбу с картофелем во фритюре и другие местные деликатесы на свежем воздухе. А когда солнце садилось и становилось холодно, Лидс и Дом забирались в свои крошечные кроватки, сонные после дневных приключений.

Днем пляж превращался в их игровую площадку – дети лежали на песке, копали ямы и все время ходили к морю, неуклюже таская ведра с водой, которая постоянно расплескивалась. И хотя у них не получалось дотащить до пляжа почти ничего, это развлечение так их занимало, что они могли копаться в песке и таскать ведра часами. Их крошечные ступни сновали по песчаному пляжу, оставляя размазанные отпечатки, исчезавшие через несколько минут.

И только если бы кто-то подошел совсем близко, он мог бы услышать не самый приятный разговор. Семья расположилась на покрывале из тартана, угощаясь бутербродами. И вдруг Марк решил начать беседу.

– Скажи, Доминик, кого ты больше любишь – папу или маму? – спросил он.

Личико Доминика покрылось морщинками – тот задумался. Остальные трое членов его семьи уставились на него во все глаза.

– Обоих! – воскликнул мальчик, а Лидия аж в ладоши захлопала от радости.

Только вот разговор на этом не кончился. Марку такой ответ не понравился. Он продолжил, уже более жестко:

– Ну нет, Доминик. Кого-то из нас ты точно должен любить больше. Ну же, кто это, скажи? Папа? Ты ведь больше любишь своего папочку, да?

Доминик сморщил нос и перевел взгляд с матери на отца и обратно. Его мамуля уставилась на песок, казалось, не желая принимать участия в беседе. Заметив это, ребенок решил, что может ответить так, чтобы это понравилось его отцу.

– Да, папочка. Я больше люблю тебя.

Марк ликовал. Он схватил сына и крепко обнял его.

– Правильно, мой самый умный ребенок! Ты сильнее всех любишь своего папочку, потому что он сильнее всех любит тебя! – воскликнул Марк.

Его фраза насторожила Лидию, которая уже тогда была не по годам рассудительна.

– А кто больше всех любит Лиди? – спросила девочка.

Марк обнял ее и поцеловал в нос.

– Я, Лидс. Твой папочка! – ответил он.

– А маму кто тогда любит?

Лидия еще не разобралась в ситуации, она пыталась понять.

Марк посмотрел дочери прямо в глаза и твердым голосом произнес:

– Никто не любит твою мать, Лидия, потому что она тощая, жалкая и унылая. Она хочет испортить все наше веселье, хочет, чтобы мы чувствовали себя такими же несчастными, как она. Но мы ведь этого не хотим, не так ли, Лидс? Мы хотим веселиться! Мы же не хотим грустить?

– Нет! – в этом Лидия была уверена, как ни в чем другом. Этого они точно не хотели.

Кэтрин положила голову на колени и заплакала, глядя в море, чтобы не тревожить своих детей.

Тем вечером, когда дети крепко заснули в своих кроватках в комнатке с нарисованными на полу якорями и парусами на стенах, Кэтрин приготовилась к неизбежному. Она помедлила, собирая в кулак все свое мужество. Выйдя в коридор, она дотронулась до руки мужа.

– Марк?

– Да, Кэтрин?

– Я хочу у тебя кое-что спросить.

– Спрашивай!

Он сказал это с такой веселостью, что на секунду Кейт показалось, будто весь этот кошмар днем на пляже она себе навоображала. Марк казался таким безмятежным и радостным, что, услышь их нынешний разговор кто-нибудь посторонний, он бы подумал, что Кейт какая-то странная – нервная, сомневающаяся. Жалкая даже.

– Я хотела бы попросить тебя, Марк… – сказала она.

– Да?

Ее муж слегка кивнул, как бы говоря – продолжай.

– Я… Я хотела попросить тебя не настраивать против меня детей, – пробормотала Кейт.

Марк не ответил, но его молчание она приняла за знак согласия. И подумала, что может продолжить:

– Я терплю многое, Марк, и мне все равно, что ты со мной сделаешь, но прошу тебя, пожалуйста, не обращайся так со мной в присутствии детей, потому что они для меня все, и это несправедливо по отношению к ним и ко мне. Они – все, что у меня есть, и это единственное, с чем я не могу смириться.

Она едва успела договорить, как Марк ударил ее с размаху тыльной стороной ладони по губам. До этого он никогда еще не поднимал на нее руку. Рот Кейт наполнился кровью, а губа сразу распухла, показавшись непропорционально большой. На идеальный пол арендованного коттеджа закапала кровь.

Удар застал Кейт врасплох, и она рухнула у подножия выкрашенной в белый цвет лестницы. Марк нагнулся над женой. Он нежно провел рукой по волосам Кейт, откинув волосы, измазанные в крови, сочившейся у нее из губы. Марк покачал головой – так делают родители, увидев, как их ребенок случайно ушибся.

– Очень рад, что тебя не волнует, как я поступлю с тобой. Что ж, будь по-твоему, – сказал он.

Марк поднял ее с пола и повел по узкому коридору в спальню. Войдя, Кэтрин села на край кровати и медленно расстегнула рубашку дрожащими пальцами. Она онемела от шока.

Марк снял носки и точным движением танцора шагнул вперед и засунул один из них Кейт в рот. Та попыталась подавить рвотный рефлекс, боясь задохнуться.

Марк бросил Кейт на матрас и зашептал ей на ухо сквозь стиснутые зубы:

– Ты очень, очень плохая девочка, целых одиннадцать очков получила за всякие нехорошие поступки. Но, так как тебе все равно, что я с тобой сделаю, все ведь нормально, да?

И Марк начал свои пытки. Через несколько секунд стало очевидно, что кляп был не нужен; Кейт бы все равно не смогла закричать или поднять шум. Потому что почти сразу же вырубилась от болевого шока.

Когда Кэтрин проснулась ранним утром, носка во рту уже не было, и за это она была благодарна. В горле пересохло, а губы потрескались. Она протянула руку к стакану воды. Почти дотянулась до него, но тут перед ее лицом возник Марк и ехидно спросил:

– Хочешь пить, Кэтрин?

Она кивнула.

– Еще бы ты не хотела. Но нет. Никакой воды, моя дорогая, не сегодня.

Кейт попыталась сглотнуть, но ее язык распух, у нее пересохло в горле, а губы вздулись и были покрыты запекшейся кровью. Она перекатилась на бок и зарыдала в подушку, стараясь не думать о боли в бедрах, не желая смотреть на то, что он с ней сотворил на этот раз.

Кейт покачала головой, пытаясь стереть воспоминания о тех каникулах. Все, даже самые счастливые моменты были омрачены жестокостью ее мужа. Кейт словно играла какую-то ужасную роль: на сцене происходило много прекрасных и захватывающих событий, которые могли бы принести ей радость – только она не могла оставаться на сцене навечно, и когда уходила за кулисы, сразу бац! И происходило что-то жуткое, избежать чего она не могла. Кейт оставалось лишь каждый день разыгрывать этот спектакль, пытаясь спрятать свои душевные раны от публики и втайне надеясь, что кто-то разглядит их за ее фальшивой улыбкой и ринется на помощь. Но никто не приходил.

Кейт посмотрела на улыбающуюся девочку перед ней и представила себе, как ее дочь, счастливая, прячет в кулачке волшебную раковину, восхищаясь ее красотой. Моргнув, она попыталась проглотить подступивший к горлу ком.

– Спасибо. Это мне? – спросила она нетвердым голосом.

Маленькая девочка кивнула.

– Это лучший подарок за последнее время. Я буду беречь его как зеницу ока! – подмигнула Кейт.

– Вот ты где, Матильда!

Кейт посмотрела туда, откуда раздался этот голос. К ним подошел высокий и крупный мужчина с волосами до плеч, сплетенными во множество тонких косичек. Его черная кожа переливалась под солнечными лучами, и каждая мышца казалась вычерченной. Мужчина был ослепительно красив. Море ласкало его босые ступни, заливая нижнюю часть его брюк-карго. Незнакомец явно часто бывал на пляже.

– Ага! Получается, ты уже нашла себе новую подругу, да, Матильда?

Мужчина улыбнулся Кейт, показав ослепительные, безупречно белые зубы. Так вот в кого у Матильды такая улыбка, подумала женщина.

– Она потрясающая, – произнесла Кейт.

– Да, – ответил мужчина. Уперев руки в бока, он кивнул.

– И она мне кое-что подарила; самое настоящее сокровище! – сказала Кейт и разжала кулак, показывая свое «сокровище».

– И правда!

Глаза его сверкнули.

– Я ее сохраню; она всегда будет напоминать мне о том, как я прекрасно проводила время тут, на Санта-Лючии.

Кейт произнесла это совершенно искренне.

– Замечательно. Судя по всему, вы из тех, кто умеет разглядеть настоящее сокровище. Откуда вы приехали? – спросил мужчина. Кейт пожала плечами:

– Из Великобритании. Сбежала сюда на три недели.

Она хихикнула – ее голос звучал как-то странно.

– От чего вы пытаетесь убежать? – спросил незнакомец. И посмотрел на нее очень серьезно.

– Ой, даже не знаю.

Кейт закусила губу. Как она ни силилась подавить эмоции, к глазам ее подступили слезы. Женщину мучили воспоминания о проведенных на пляже моментах с Домиником и Лидией. Она так сильно скучала по ним, что боль разлуки стала почти физической, и теперь, когда незнакомая девочка была к ней так добра, отсутствие детей рядом казалось Кейт еще более невыносимым.

– Извините меня. Когда я увидела вас с дочерью… Мы с моими детьми не виделись уже очень давно, и такие вещи напоминают мне о них.

Мужчина опустился на песок рядом с Кейт и сочувственно кивнул:

– Простите. Матильда мне не дочь, но я присматриваю за ней и еще двадцатью пятью детьми.

Он протянул Кейт руку:

– У меня благотворительная миссия в Деннери. Меня зовут Саймон.

Кейт пожала протянутую ладонь:

– Приятно познакомиться, Саймон. А я Кейт Гавье, для вас просто Кейт. – Она попыталась остановить слезы и затараторила: – Вау! Двадцать пять детей? Должно быть, вы страшно заняты! Это что-то вроде детского сада?

Саймон улыбнулся:

– Не совсем. Они здесь днем и ночью, триста шестьдесят пять дней в году. Эти дети тут живут.

– И все такие же маленькие, как Матильда? – представив себе ряды маленьких кроваток, Кейт была просто очарована.

– Ну, были когда-то! Но нет, разного возраста; иногда нам даже новорожденных привозят, но чаще всего – чуть постарше, когда их родители не могут справиться с обстоятельствами. И подростки у нас тоже есть, те, у кого нет крыши над головой и кому нужно понять, как дальше жить, – рассказал Саймон.

– Звучит потрясающе, – сказала Кейт.

Саймон тихо кивнул. Кейт почувствовала, что краснеет, понимая, что говорит о нем самом, а не о его деле. Она смутилась от того, что, оказывается, бывают в мире такие хорошие мужчины, как Саймон, такие добрые, способные заботиться о детях и утешать незнакомых людей на пляже, – и при этом есть такие, как Марк, то есть прямые противоположности Саймона.

– У вас странный акцент, не могу понять, откуда вы родом? – спросила Кейт.

Саймон рассмеялся, низко и утробно. Очевидно, его уже не первый раз об этом спрашивали.

– О, это длинная и сложная история. Но я постараюсь уложиться в двадцать секунд. Вы удобно сидите? – спросил он.

Кейт кивнула.

– Я родился на юге Лондона, в Баттерси, если быть точным. Мой отец был негром, а мать – белой, и в те дни это совсем не поощрялось. Так что, как только я родился, меня сразу же отдали на усыновление, и как мне повезло! Меня усыновила семья из Канады, которая в тот момент жила в Великобритании. Затем, когда мне исполнилось восемь, мы вернулись в Канаду. А когда мне стукнуло чуть больше двадцати, меня снова призвали сюда. Мой родной отец – уроженец Санта-Лючии. С тех пор я здесь.

– Ничего себе история на двадцать секунд! – улыбнулась Кейт, подумав, что ее собственный рассказ по количеству приключений и таинственности мог бы посоревноваться с историей жизни Саймона.

– Вы хорошо сказали – «меня призвали сюда». Приятно, когда ты кому-то нужен, – произнесла она.

– О да, и я был нужен, хотя не совсем понимал зачем, когда только сюда приехал, – ответил Саймон.

Кейт очень нравился его теплый тембр и манера говорить не спеша. Она спросила:

– Вы вернулись из-за своего отца?

Саймон снова громко рассмеялся:

– Да, да, Кейт. Именно поэтому – из-за отца, но не совсем в том смысле, который вы, уверен, в это вкладываете. Меня призвал Господь. Вы можете называть меня Саймон, а вот жители этого острова называют меня обычно Преподобным Дюбуа.

– Иисус! – присвистнула Кейт.

– В точку. Аминь, – подмигнул Саймон.

– То есть я бы никогда не подумала. Вы не похожи на священника вообще! – удивленно произнесла женщина.

И снова по пляжу разнесся громкий смех Саймона.

– Понятно. И какими мы должны быть?

– На самом деле я не знаю, – ответила Кейт. Она представила себе лысого капеллана из Маунтбрайерз и того викария, который служил в их церкви, когда Кейт еще была совсем юной девушкой. Бывало, он захаживал к ним на чай. От него всегда пахло формальдегидом, его руки тряслись, когда он держал чашку, а в уголках рта всегда собиралась слюна. И каждое слово он произносил так, словно это был отрывок из проповеди и ему нужно было донести это до непросвещенных. Фразы: «Миссис Гавье, можно мне еще печенья?» и «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее…» – этот священник произносил совершенно одинаково.

Кейт продумала свой ответ.

– Как правило, вы очень тихие, созерцательные, не носите красивых бус и не гуляете босиком по пляжу, – сказала она с улыбкой.

– На этом острове все немного иначе, – подмигнул Саймон.

В этот момент Матильда попятилась назад, споткнулась и упала в прибой. Девочка заплакала – вода оказалась куда холоднее, чем она думала.

– Пора возвращаться – Матильде самое время поспать, – сказал Саймон. Он подхватил маленькую девочку на руки, и Кейт снова восхитилась его могучей фигурой.

– Знаете что, Кейт, приходите к нам в гости. Просто возьмите такси до Деннери, а оттуда вы нас легко найдете, – сказал Саймон на прощание.

Он повернулся, не дожидаясь ответа, и понес Матильду так, словно та вообще ничего не весила. Кейт вдруг стало так приятно и спокойно, и она не могла понять – то ли это от выпитого пива и солнечного тепла, то ли от встречи с Саймоном.

Еще два дня проведя в номере, чтобы не нужно было цокать каблучками и вступать в бессмысленные беседы у бассейна, Кейт решила, что, возможно, Саймон пригласил ее не чисто из вежливости, а искренне хотел, чтобы она его навестила. Узнать наверняка был только один способ.

И вот она уже в такси, мчащемся по крутым горным дорогам, на которых вдруг возникали огромные выбоины. Кейт пыталась прогнать из головы мысли о том, что автомобиль может соскользнуть со склона и рухнуть вниз. По обеим сторонам дороги мелькали вспышки красного и синего – бурная тропическая растительность. Здесь уже не было прохладного океанского бриза, и воздух казался более плотным, а жара была сильно ощутимой. Санта-Лючия теперь проявила свой настоящий характер. Кейт это нравилось.

Таксист высадил ее в Деннери – женщина воздержалась от того, чтобы назвать пункт назначения, на случай, если бы передумала. Кейт подумала, что на таком маленьком острове новости обо всем разлетались мгновенно. Судя по всему, у Деннери не было какой-то центральной площади, это было нечто вроде деревушки с одной главной дорогой, от которой расходились маленькие дорожки, и вокруг них тут и там были рассыпаны хижины, фермы и крошечные магазинчики.

Кейт поняла, насколько далека от конечной точки своего маршрута, только тогда, когда таксист уехал и она осталась в одиночестве. Она шла по дороге, пытаясь понять, куда ей нужно идти, но не понимая, что искать. И тут Кейт заметила несколько человек под крышей стоявшего рядом пирамидальной формы фургончика с желтыми стенами и синей крышей. На Санта-Лючии часто шли проливные дожди, и довольно сильные, и поэтому тут повсюду были такие убежища – ведь автобусы ходили не то чтобы очень регулярно.

– Здравствуйте. Не поможете мне?

Кейт обратилась к ним всем сразу.

– Я ищу преподобного Дюбуа, Саймона. Я правильно иду?

Две женщины, оживленно о чем-то болтавшие, оторвались от беседы и уставились на Кейт. На одной был очень красивый шарф, расписанный цветами, а вторая держала в руках пластиковую корзину с бельем.

– Что тебе от него надо, деточка? Вы друзья? – спросила одна из женщин. Она подмигнула ей, и потом обе женщины засмеялись.

Кейт тоже рассмеялась; ясно, что не одна она была в восторге от Саймона.

– Не совсем, но я собираюсь его навестить и боюсь заблудиться, – сказала она веселым голосом.

– Ты не заблудилась, девочка. Иди дальше, а потом еще у кого-нибудь спросишь.

– Ага. Спасибо, – поблагодарила Кейт и продолжила свой путь, все так же не имея вообще никакого понятия, где находится.

Она шла по дороге, зарываясь в листья папоротника и банана. Остановившись на мгновение, Кейт вгляделась в нагромождение листьев и стволов, представив, какой затерянный мир скрывается за ними, и тут же испугавшись, какие твари там могут прятаться. Она отвернулась, глядя на дорогу. Ее футболка была вся мокрой от пота на спине, а волосы отдельными прядями липли к голове. Кейт уже начала сомневаться, было ли вообще умно с ее стороны отправиться в такой путь в одиночестве, как вдруг заметила впереди белую табличку с черной надписью. Там было написано «Перспектив-Плейс», а под этими словами детской рукой нарисовано улыбающееся солнышко. Рядом с солнышком было дописано: «Вера не облегчает путь, но делает его возможным». Фраза явно принадлежала взрослому. Кейт задумалась, не ошибся ли тот, кто это написал.

Она свернула на узкую дорожку и пошла по ней. Вскоре она вышла на поляну. Ей открылся великолепный пейзаж. Впереди располагалась огромная долина, по бокам от которой высились покрытые джунглями горы, а вдали мерцал лазурный океан. Дух захватывало.

На полянке Кейт увидела полуразрушенное здание. Одноэтажный деревянный дом, стены которого были выкрашены в ярко-зеленый цвет. Впрочем, кое-где краска поблекла от постоянных ярких солнечных лучей, и там, где в стену были врезаны окна, краска слезла, обнажив голое дерево и торчащие в разные стороны мелкие сучья.

Из-за странных накладок на стены здание казалось сверху похожим на неправильный пятиугольник. Оно выглядело совсем ветхим. Вся конструкция покосилась вправо, в большинстве окон не было стекол, а вместо них болтались прибитые гвоздями москитные сетки. Кейт ожидала увидеть тут нечто совсем иное – здание кирпичное, возможно, похожее на больничный корпус, но явно не деревянную полуразвалившуюся хибарку. Дом не выглядел отталкивающе, скорее наоборот, но в нем не было и намека на прочность и стабильность.

– А вот и Кейт. Вы нашли нас!

Она услышала знакомый голос – рядом со зданием появился Саймон. Он шел к ней навстречу.

– Мне просто повезло вовремя набрести на указатель! – улыбнулась Кейт.

Саймон взял ее за руки и сказал:

– Добро пожаловать.

Кейт улыбнулась. Все было идеально. Она заметила, что Саймон не удивлен ее прибытию, словно ждал ее именно сейчас, именно в этот момент.

Внутри постройки располагался огромный стол в форме буквы «Т», накрытый скатертью с узором в виде пионов, вокруг которого стояли металлические стулья. Такие, которые обычно ставят в сельских клубах.

Когда Кейт вошла, раздававшееся со всех сторон шушуканье резко прекратилось. За столом сидели дети, все места были заняты. Окинув взглядом комнату, Кейт поняла, что самым младшим – около двух, а самым старшим – не больше четырнадцати. Волосы девочек были собраны в аккуратные хвостики, перевязанные оранжевыми лентами, а мальчики были одеты в одинаковые желто-оранжевые рубашки в клетку.

– Дети! Это Кейт. Поздороваемся, а?

Кто-то из детей махнул Кейт, другие просто улыбнулись, а кто-то просто захихикал при виде этой странной мадам, заявившейся вдруг к ним на обед.

– Привет, привет всем! – помахала в ответ Кейт.

– Следите за своими спинами! – строго сказал Саймон.

Они с Кейт метнулись вправо, чтобы не врезаться в коренастого и полного мужчину в колпаке шеф-повара, разносящего тарелки с куриными котлетами.

– Это Фабиан – наш шеф-повар. Хотя, думаю, вы уже по колпаку догадались. Еще он наш водитель – только за рулем он обычно в кепке – а еще, по совместительству, наш слесарь, сантехник, кровельщик и все такое прочее…

Фабиан, направившийся в кухню, кивнул Кейт.

– Осторожно, ребята! Горячее! – крикнул он, вернувшись с большой плошкой риса и какой-то выпечкой.

Дети сидели терпеливо. Кейт вспомнила те бои не на жизнь, а на смерть, которые студенты Маунтбрайерз устраивали каждое утро за тосты по-французски и бекон. Старшенькие отталкивали младших, а девочки сидели с постными лицами, бормоча всякие глупости про то, что хотят обезжиренный йогурт и голубику. Тут все было намного лучше.

– Кейт, пожалуйста, садитесь.

Саймон поставил стул между сидевших за столом двух детишек помладше. Тем идея посадить гостью именно на это место показалась настолько забавной, что они сразу захихикали. Кейт пожала им руки. Маленький мальчик справа потянулся к ней и, погладив ее по волосам, прыснул. Женщина улыбнулась, так как никогда не считала свои не очень-то роскошные волосы смешными.

Саймон встал в центре комнаты, подняв руки со сложенными ладонями и закрыв глаза. Его мощный голос заполнил пространство.

– Отец наш небесный, благодарим Тебя за благословенную пищу, что Ты даровал нам сегодня…

Несколько детей выкрикнули: «Хвала Господу!» Но Саймон еще не закончил.

– Благодарим Тебя за все Твои щедрые дары, и, не в последнюю очередь, за дар прощения. Мы благодарны Тебе за то, что, когда нам нужно убежище, Ты берешь нас под Свое могучее крыло.

В комнате раздался нестройный хор из разных «Аминь». И вот тут началась великая битва за обед!

Кейт заметила, что, когда Саймон открыл глаза, он посмотрел прямо на нее. От этого ей стало слегка не по себе.

Дети ели с удовольствием и болтали без умолку. Кейт с трудом поспевала за множеством голосов, переплетавшихся в одну большую беседу; ее участие в разговорах сводилось исключительно к кивкам и растерянным улыбкам. Она часто бегло поглядывала на Саймона и с интересом наблюдала, как он общается с детьми, явно интересуясь всем, что они ему рассказывают.

Наевшись, дети ушли играть в крикет, а Кейт поручили вымыть посуду.

– Ну вот, а я-то рассчитывала бесплатно поесть! – пошутила она.

Саймон рассмеялся:

– Ну уж нет!

– Атмосфера здесь потрясающая, Саймон. Я ожидала, что тут будет грустно, ведь у этих детей нет родителей, но тут так чудесно. Даже чувствуется какая-то надежда, – восхитилась Кейт.

– Вы совершенно правы, это обнадеживает. Поэтому это место и называется «Перспектив-Плейс». Большинство людей думают, «перспектива» – это скорее понятие географическое, но определение в словаре сформулировано гораздо лучше: «Вероятность того, что что-то произойдет в ближайшее время, шанс или вероятность того, что что-то случится в ближайшем будущем, что-то, чего сильно ждут». Эти дети за свою небольшую жизнь познали достаточно грусти, и поэтому хватит с них, пусть здесь у них будет только радость. У каждого тут своя история, и не все эти дети сироты. У некоторых есть мама и папа, только по каким-либо причинам они пока не могут за ними присматривать, – сказал Саймон.