Текст книги "Мистическая Якутия"

Освобождение духа

Свидетельство Веры, духовный опыт.

Автор не является героем

этих откровений.

Страшно. Я убил человека. Просто так, ни за что, в результате банальной бытовой пьянки. Это был знаменатель моей беспечной и бездумной жизни: вино, наркотики, пустые и никчемные развлечения. Убил такого же человека, как и я сам. Суд определил девять лет лишения свободы в одной из северных колоний. Срок отсиживал, как и все: работал, где надо терпел, где надо хитрил и изворачивался. Было тяжело.

Однажды в колонию с проповедью пришёл священнослужитель. Услышанное живое слово Божие заставило меня задуматься о духовной пустоте, о бесцельности всего моего существования, я прочувствовал и осознал всю свою насквозь греховную и грязную сущность. Наверное, так было угодно Богу, чтобы только в местах лишения свободы я понял выражение – «Иисус принял смерть за наши грехи, и затем воскрес».

И чем больше я думал о Боге, тем больше убеждался в том, что и Он знает обо мне и моих потребностях: кто-то просто так отдал мне потрёпанную Библию, в которой я остро нуждался! Это было чудо! Читал запоем и днём, и ночью. Каждое слово, и каждую фразу святого писания моя душа впитывала как губка влагу, я знал, что благодаря моему глубокому раскаянию Он прощает меня!

Как-то ночью, повинуясь внутреннему зову, я упал на колени возле своей кровати и стал молиться. Я совершенно не ведал, как это правильно делается, и слова, обращённые к Иисусу Христу, просто изливались из меня, из моей иссохшейся и истосковавшейся по свету и добру души. Сквозь неудержимые слёзы я не замечал ничего вокруг; была глухая тёмная ночь, но меня со всех сторон окружало что-то светлое и яркое, неописуемое, похожее на яркую радугу. Я знал – Бог слышит меня, я ощущал Его высшую любовь!

После той ночи я полностью изменился. Выйдя утром на улицу, увидел не грязь и зло зоны, а весёлых воробьёв плещущихся в солнечной луже, зелёную траву, листву на кустах, чистые облака в голубом небе. А ведь до этого дня всю эту благодать я попросту не примечал. Изменения во мне заметили и люди: «Смотрите на него, – счастья как у дурака махорки, а он светится!»… Да, я светился от счастья, мне было так легко, будто за спиной выросли крылья: Бог принял и простил меня: только Сыну Божьему дана власть прощать и миловать!

Вечером читал Библию и при этом машинально курил сигарету. Проходящие мимо зэки отметили это: «Как же так, святую книгу читаешь и при этом куришь?». Мне стало стыдно, я затоптал окурок. Но курить не прекратил, не бросил.

Но однажды мне принесли заказанную пачку сигарет. Пачка казалась новенькой, блестела свежая обёртка, я представил как сейчас смачно закурю, но… Но когда я открыл пачку, она, как мне показалось, была до отказа набита отвратительными зелёными волосами, – это была плесень! Так я бросил курить. И ещё – заметил, что не могу разговаривать на общепринятом в зоне блатном языке, бранные слова вызывали во мне стойкую неприязнь.

До встречи с Богом моя душа была в темнице, когда же тело моё оказалось в темнице, душа, благодаря воздействию Духа освободилась: в колонии я чувствовал себя свободным…

Освободили меня досрочно.

К стыду признаюсь, – на воле я стал отходить от Бога, меня вновь стала засасывать бездумное бытие бестолковых дней. Но и здесь, как выяснилось, Бог не оставил меня: совершенно, как я тогда считал, случайно я познакомился с одной одинокой женщиной. К счастью, она была христианкой. Стоит ли говорить о том, что мы нашли общий язык, и, благодаря нашим духовным беседам, я полностью отрекся от греховного прошлого. Иисус всецело вошёл в мою жизнь; я обрёл семью, Церковь, и смысл жизни.

Импульс

«Сердце замерло»… – простые и понятные слова. Сердце «замирает» при внезапно свершившемся значимом событии, имеющем сильную эмоциональную окраску: рождение ребенка, смерть близкого, положительное или отрицательное решение суда, большое радостное событие, переживание от внезапно постигшей беды либо несправедливости, при смертельной угрозе, внезапной очень приятной либо неприятной новости, и многое другое подобное. Получается, один из главных факторов для того чтобы «сердце замерло» – это внезапность.

Раисе Алексеевне К.,71 год, у нее тахикардия – неритмично и с перебоями работает сердце, ощущаются сильные боли в груди. В жизни было все: радости и беды, потери и приобретения, волнения, переживания… В предрождественские дни врачи, из-за ухудшения состояния здоровья, направили ее на обследование в медицинский центр. После Рождества стала известна одна удивительная деталь, происшедшая во время обследования сердца Раисы Алексеевны:

Она лежала на больничной кровати, врачи прикрепили к груди датчики аппарата визуально показывающего работу сердца: на экране можно наблюдать высвечивающиеся импульсы работы сердца и при этом в такт ритму сердца звучит зуммер. Буквально – и видно, и слышно. Врачи делают свою работу, сестра Раиса смотрит на импульсы высвечивающиеся на экране аппарата.

Внезапно на экране возникла ровная полоса – это означает только одно – остановка сердца! Появился тревожный непрерывный звук зуммера.

– Что это?! – забеспокоилась Раиса.

Именно в этот момент у нее, что называется, «сердце замерло» – в прямом и переносном смысле!

– Это остановка сердца, – не стали обманывать врачи.

– Но ведь я живая!.. Я же все вижу и слышу!.. – несмотря на остановку сердца, она действительно была жива!

Что она пережила в этот момент?! Если она мертва, то почему врачи с ней разговаривают, отвечают на ее вопросы?!.. На экране стали пробиваться робкие импульсы, послышался ритмичный звук зуммера – это заработало сердце! Через некоторое время импульсы стали ровнее и работа сердца полностью восстановилась. Сердце останавливалось на полминуты, а больная ничего не почувствовала!

Медиками было принято решение на следующий же день отправить больную для операции на сердце в Хабаровск. Из Якутска в Хабаровск перелет только самолетом, долгий и для больной тяжелый, поэтому больную сопровождала ее подруга, и, кроме того, медцентр выделил своего сопровождающего.

В Хабаровске с борта самолета лежачую больную перенесли на медицинскую спецмашину, и отвезли в больницу. При обследовании в хабаровской больнице все повторилось как и в якутской: остановка сердца и объяснение врачей – плохо работает сердечная мышца, требуется неотложная операция.

Когда Раиса Алексеевна рассказала обо всем что с ней случилось своему внуку – священнику, он просто и без эмоций сказал: «Я всегда молюсь за твое здоровье»!

«Бычок-17»

– Всё, Уилли, повезло тебе, отлетался, отвоевался, – удовлетворённо потирая руки после осмотра пациента, говорит доктор Бенджамен пилоту, – можно выписываться и – домой. Сам-то ты, с какого штата?

– Коннектикут… – растерянно отвечает Уилли, – … как это домой, док? Я же здоров как бык осеменитель из ранчо моей любимой тётушки Лори.

– Знаешь, Уилл, я с тобой спорить не буду: ты совершенно здоров, – по опыту ожидая подобной ответной реакции молодого, но бывалого фронтовика, отвечает врач, – с твоей …м-м… ногой летать нельзя, а как осеменитель ты вполне сгодишься, – облагонадёживает парня Бенджамен, – ты сколько наци сбил?

– Семнадцать…

– Вот видишь, ты же у нас герой, – равнодушно восхищаясь, и механически делая быстрые записи в истории болезни бормочет, внезапно ставший таким ненавистным, доктор, – за тобой все красивые девушки Коннектикута стадами будут бегать, успевай только отбрыкиваться.

Уилли набычился, лицо старого доброго доктора стало вдруг невероятно отталкивающим, он заметил, какое же оно до отвращения дряблое, покрыто частыми оспинами, и сам он до невозможности жирный, лысый, щёки трясутся, живот колышется, выпученные глазёнки даже большие круглые очки с блестящими толстыми стёклами не красят:

– Из-за какого-то хренова сухожилия, док…

– Да, Уилли, натворила пуля дел, – протирая салфеткой золотое перо авторучки «Паркер», отвечает врач, – кусок твоего хренова сухожилия пришлось вырезать, и ты это прекрасно знаешь.

– Завтра меня здесь не будет… – невольно вырвалось у молодого человека.

– Ну почему же именно завтра, – док прищурившись, на расстоянии вытянутой руки стал рассматривать перо, – где-то с недельку-другую ещё подлечим, придёшь в себя, – налюбовавшись пером, Бенджамен вновь приступил заполнять бумаги, – придёшь в себя, комиссия утвердит, домой вылетишь позже…

Наутро Уилли в военном госпитале не нашли, потому-как тем утром он уже стоял навытяжку в офисе командира эскадрильи Дональда Хопкинса:

– …Из-за какого-то хренова сухожилия, сэр!.. Придешь, говорит в себя, сэр!.. Да я двавно уже в себя пришел, сэр!..

Хопкинс конечно обнял бы своего лучшего боевого пилота, но по причине отсутствия левой руки, только ободряюще похлопал того целой правой по плечу:

– Не переживай, сынок, неразрешимых вопросов не существует…

– Да, сэр! – покладисто согласился подчинённый.

– Прошу тебя, Уилли, не кричи так, я ещё не закончил, – поморщился старый кэп.

– Да, сэр. – сбавив громкость, ответил почуявший доброе, бравый лейтенант.

Внезапно в соседнем помещении заместитель командира завёл на патефоне модную грампластинку – «серенада солнечной долины». Хопкинс раздражённо пнул ногой в дверь, – музыка прекратилась:

– Вот скажи мне, Уилли, какой такой нехороший человек придумал этот джаз?

– Да, сэр! – мгновенно среагировал парень и даже, для того чтобы усилить эффект полного согласия с авторитетным мнением шефа, нахмурил брови, – совершенно нехороший, сэр!

Ответ боссу явно понравился.

– С госпиталем мы, конечно, договоримся… – вкрадчиво продолжил командир, подчинённый тут же изобразил на своём лице улыбку счастливого человека, – как ты смотришь на ленд-лиз?

Парень изменился в лице:

– В тыл, сэр, в Россию!?

– Такие люди нужны в тылу, – попытался пошутить Хопкинс и, как бы задумчиво, продолжил, – да и не совсем уж и в тыл… ты ведь знаешь, людей катастрофически не хватает, а другого шанса летать у тебя не будет, – лишая пилота возможностей для дальнейших возражений более жёстко добавил, – и будь добр, ковбой, сделай милость, не спорь со мной.

– Да, сэр… – совсем тихо ответил Уилл, – «при чём здесь ковбой? Сейчас и этот про осеменителя начнёт»…

– Ты иди пока, парень, отдохни пару дней, оторвись где-нибудь. Маршрут – материк-Фэрбэнкс, там машины будут принимать русские. Самолёты разные придётся перегонять… да что я тебя учу, – осёкся капитан, – ты ведь у нас лучший из лучших, – кэп еще раз дружески похлопал парня по плечу, – ну, иди, иди уже…

Пилот молча развернулся, неловко переставляя левую ногу поковылял к выходу.

– Да, Уилли, поищи где-нибудь трость! – но обиженный на весь мир лейтенант даже не обернулся.

Каждый раз совершать одни и те же перелёты через океан на север до Аляски а оттуда в Якутск, перегоняя боевую технику, довольно однообразно и утомительно, даже, можно сказать, монотонно, жизнь скрашивает только то обстоятельство, что иногда летать приходилось на совершенно разных боевых самолётах: «митчел», «томагавк», «китихаук», отличная машина – «аэрокобра».

При любых погодных условиях, и в зимний туман, и в летний дождь Уилл управлял машиной мастерски. Взлёт и посадка, посадка-взлёт, небольшой отдых, взлёт-посадка… кажется, уже выработалась мышечная память на все эти чередующиеся движения рук при работе на двух знакомых, чуть ли не родных, аэродромах. Пилот не сдержал улыбку: «Я мог бы летать и с закрытыми глазами, и даже без помощи карты»: какая-либо ошибка совершенно исключалась, неоднократно пройденный маршрут он узнавал даже по мельчайшим складкам местности. Да он собственно в эскадрилии был не единственным таким асом.

Конечно, бывали и трагические случаи, самолёты терялись, неизвестно что происходило с ними, с теми, которых не удавалось найти. Либо тонули в океане, либо пропадали в безбрежной заснеженной сибирской тайге. Однажды даже самому пришлось участвовать в поисковой операции, правда, безрезультатно. Бывали и счастливые случаи, в том смысле, что пилотов находили живыми, – либо на льдине, либо, по следам самолётных останков, где-то в тайге. Поговаривают: счёт погибшим русским парням на этих перегонах перевалил за девяносто.

Но с Уилли, и в этом он был совершенно уверен на все сто процентов, никаких: ни трагических, ни «счастливых» случаев, здесь, в тылу, произойти не может. Он боевой пилот с огромным лётным опытом, и дома его ждут мама с младшей сестрёнкой, и он обязательно их увидит после войны.

Уилли выгнул затёкшую спину, пошевелил плечами и бросил взгляд на приятно фосфоресцирующую приборную панель: «O`key… нет, если бы у Хопкинса были обе руки, я бы сейчас не летал, – с теплом вспомнил своего кэпа Уилл, – всё-таки я счастливчик… а ведь и он летать ужасно хочет! – осенила парня догадка, – поэтому я и летаю…»

Навалилась усталость.

Пилот энергично тряхнул головой, отгоняя опасную дремоту, открыл термос и не спеша выпил горячий ароматный кофе.

Судя по всему, Уилли уже приближался к аэродрому. Оставалось каких-то неполных полчаса. Лейтенант вспомнил как некоторые невоевавшие молокососы, которым он передавал новенькие машины, с завистью смотрели на его награды и «доблестную» походку, а он в ответ лишь снисходительно улыбался и тщательно прятал за этой улыбкой уже свою зависть к людям, отправлявшимся на фронт. Да и было бы чем гордиться, ведь перегон – работа совершенно не героическая, обыденная, рутина.

Без всякого перехода мысли переключились на другое: тихое, мирное и спокойное. Вспомнилось далёкое безмятежное детство: старый уютный домик примыкающий к маленькой зелёной лужайке, дружный семейный ужин; как мама, после молитвы, поправляет на нём одеяло и гасит в комнате свет…

Свет… Свет… Приборная панель; компас…

Прямо по курсу светит белая луна, сзади – холодное северное солнце. Мотор привычно и вполне надёжно монотонно-успокаивающе шумит, под крылом безмятежные ватные облака покрывают гладь океана. В просвете между ними на поверхности тёмной воды мелькают рубленые льдины айсбергов. «Зрелище довольно красивое, – отметил про себя Уилл, – как это я раньше не замечал?.. Кажется, скоро идти на снижение»…

Лик луны плавно изменил свои контуры и превратился в лицо матери: «Уилли, пора вставать, сынок!..» – Уилл раскрыл глаза…

– Осеменитель хренов! – вслух выругал себя пилот, потянув на себя штурвал, – Боже мой!…

– Что тебе, сын мой? – со страшным русским акцентом раздалось в наушниках гарнитуры, – ты что вытворяешь, это «Бычок-17»?!

Оказывается, пилот уснул, и в дрёме пытался посадить машину на полосу! Но ответ дежурному радисту базы прилёта тут же нашёлся:

– Я «Бычок-17», – назвал Уилли свой позывной, – почему не отвечаете?

– Ты вызывал? – интонации явно виноватые, – может у тебя с радиостанцией неполадки?

– Всё может быть, – уже более спокойно, философски ответил Уилл, – иду на посадку, подгоняй техников!…

По разные стороны баррикад

В прошлом году, осенью, наш чеченский отряд ОМОН в горах на ваххабитскую засаду нарвался. Собаки! Они только и умеют, что из-за угла нападать, со спины!

Это было в предгорьях, наш отряд в посёлок «К» направлялся. Идём по дороге, распределись по обочинам как положено. Слева, метрах в тридцати от дороги, лес, справа скалы. В одном месте я как чувствовал, – сейчас что-то будет. И точно – из лесу по нам стрелять стали! Мы под скалу откатились, за камни залегли. Перестрелка жесткая была, двоих сразу потеряли. В самый разгар боя вроде кто-то назойливо меня за плечо дергает. Ва-алла… Оглянулся – никого. Чувствую, опять дергает, вновь обернулся… а за спиной – скала. Ну, нет никого! Все наши за соседними большими камнями залегли, их не видно, слышно только – стрельба идёт беспорядочная, и подствольники работают.

Стал оглядываться, думаю, может, в запарке не вижу чего-то. И тут заметил, как от большого камня пуля летит, прямо в голову! Да, именно пуля, моя пуля. Облачко пыли и мелких камушков от трещинки медленно так клубятся, рассеиваются, и пулю четко вижу, как в замедленной киносъемке; а трещинка эта ещё продолжает расходиться. Эта пуля рикошетом пошла от камня, видно, что она малость сплюснута и крутится-вертится штопором, и горячий воздух вокруг неё «плывёт». Если бы не обернулся, она бы мне ровненько в затылок угодила, а так рядом с виском прошла, даже не поцарапала!..

В тот момент даже испугаться не успел; а потом, после боя, когда уже успокоился, плохо было… Слава Всевышнему и Всемилостивейшему! Бесконечная хвала Всевышнему Аллаху, Господу миров! До сих пор живой только благодаря Аллаху!..

***

Во имя Аллаха, милостивого на этом свете к верующим и неверующим и милостивого на том свете только к верующим. Благословение и приветствие нашему господину, лучшему из созданий, Мухаммаду, его семье, сподвижникам и всем, кто последовал за ними… Это было в конце лета. Наш отряд – пятнадцать человек, мы скрывались в лесу. Как-то на ночь выставили троих часовых, сами уснули в блиндаже. И вот снится нашему командиру, Джавату Исмаилову, будто старик, весь белый такой, седой, к нему подошел и говорит: «Вставай, Джават, опасность! Враги на подходе!» Джават вскочил, всех на ноги поднял, круговую оборону заняли. Оказалось, не напрасно: спецназ наемников подошел. Окружили нас со всех сторон, но мы их уже ждали, заранее приготовились к теплой встрече. Чем больше врагов, тем мы, вайнахи, сильнее! Славный был бой, но неравный: спецотряд – и нас всего пятнадцать. Только и успевали магазины набивать. А они нас жарят «шмелями», «мухами» рвут, со всех сторон огонь… сколько друзей-товарищей мы потеряли, хороших парней… Нам с Джаватом только Аллах и помог… в лесу отлежались… Еще трое наших спаслись… Джават совсем тяжелый был, но я его бросить не мог. А наших раненых «собаки» добивали. Потом я его на своих плечах оттуда вынес… Как позже выяснилось, среди нас находился вражеский агент, мы его со временем нашли и казнили… Мы еще в девяносто первом участвовали в чеченской революции под командованием самого Басаева, и наш легендарный отряд был в составе войск Конфедерации народов Кавказа. Только благодаря нам всегда поддерживался справедливый порядок в нашем джамаате…

Нехорошая девица

Следующая история из разряда городских легенд. Как сейчас помню – этот случай произошёл в частном секторе городского района ГРЭС в начале восьмидесятых годов прошлого века, но адрес, конечно же, давным-давно забыл: уж сколько лет прошло. Об этом случае в то время судачили все кому не лень, возможно, кто-нибудь из читателей даже про него и вспомнит; и приведу его постольку, поскольку он перекликается со следующим случаем:

Молодая девушка, кроме неё в доме никого не было. Вдруг, ни с того, ни с сего, из примыкающей комнаты вышел хорошо одетый молодой симпатичный человек, прошёл мимо: «Здравствуйте». Девушка даже не испугалась и машинально ответила: «Здравствуйте». Парень прошёл, с лязгом откинул дверной крючок и вышел из дома. Через несколько секунд девушке поплохело: до неё дошло… Встала, прошла к двери – крючок был в закрытом состоянии.

А этот эпизод – уже не легенда, это действительный случай в цепи странных событий, о которых мне рассказали близкие родственники, живущие в районе Залога. Залог до революции – сплошные церковные кладбища, а ещё ранее «божедомка» – про это я упоминал в рассказе «Мучин крест»; вот моя теория по этому поводу: «…В старину именно на этом месте находилась «божедомка», – общая яма, могила, которую устраивали во время мора. Также здесь было место погребения убитых во время восстаний язычников-туземцев, нищих и самоубийц. «Залаживали» их в яме сверху брёвнами, и всё. «Заложные» покойники должны были хорониться за речкой, так оно и было…». Да, район Залога отделяла от основного города бывшая протока реки Лены, от которой сейчас осталась небольшая речушка с мостом. На могилах сейчас стоят жилые дома. Надо сказать – в старину в Якутске было большое количество церквей, когда по реке к городу приближались баржи, первым делом все видели белые церкви и золотые купола, а уже позже, по мере приближения – сам город. Вокруг церквей – кладбища. В советское время церкви сносили, перестраивали, кладбища засыпали. И на их месте воздвигали современные жилые дома.

Происходило это так: в начале шестидесятых годов Якутск благоустраивался ударными темпами: воздвигались предприятия, современные жилые дома, магазины. Территории для этих строек находили очень просто: ликвидировали бульдозерами древние кладбища. Часто дети могли наблюдать, как ковш бульдозера срезал пласт земли, из-под которой тут же выглядывали человеческие конечности. Был случай, когда выкопали гроб, в котором находилось полностью сохранившееся тело девушки – купеческой дочери. Даже румянец на щеках был виден, – это не чудо, так вечная мерзлота сохраняет в нетлении плоть.

Бульдозеристы при этом ругали не советскую власть, а любопытных детей, которые приходили сюда специально – «на мертвецов посмотреть». Однако и сами бульдозеристы были любителями похохмить по-чёрному: одну выкопанную мумию вставили по пояс в песчаную насыпь, воткнули в рот папиросу, и так эта мрачная фигура на потеху всему городу с неделю и простояла.

Опять же – начало восьмидесятых. Семья – молодые мама, папа, годовалая дочь, бабушка; жили они на первом этаже двухэтажного дома по улице Дежнёва. Папа в то время был молодым сотрудником милиции. Однажды, в феврале месяце, он пришёл домой во втором часу ночи, разделся, одежду аккуратно уложил армейским способом рядом с диваном – на стул, лёг спать. Дочка спала в соседней комнате с бабушкой, он соответственно с женой на диване в отдельной комнате.

Уже улёгся, пару раз повернулся с боку на бок, и вдруг в комнате послышался шумоток. Парень открыл глаза… и тут же покрылся холодным потом, по коже сыпанули мурашки: из-под дивана, на который он только что лёг, вылезала молодая женщина, да так сноровисто, будто дело это для неё вполне привычное. В окно светила лампа от придорожного фонаря, так что в помещении было более-менее светло. Видно – якутка, волосы растрёпаны, торчат во все стороны, но на лицо не страшная, как принято описывать «живых мертвецов», можно сказать – симпатичная. Несмотря на красу, испугался парень по-настоящему. На фоне окна также видно, что на голое тело надета полупрозрачная ночнушка, или что-то вроде этого, в мелкий голубенький цветочек, и больше ничего. Парень даже присел на диване. Первой мыслью было – а не ухватить ли её за эту самую ночнушку, но босоногая женщина не обращая внимания на парня, уже громко прошлёпала мимо, вышла из комнаты, и прикрыла за собой дверь. Проснулась супруга: «Что с тобой?», – «Ты видела?», – «ЧТО?!». Парень встал, включил свет, оказалось – шумоток был произведён упавшей на пол со стула одеждой и кобурой – похоже, будто эта девица задела, когда вылезала из преисподней. Проверил все комнаты, замки на двери, осторожно заглянул под низкий диван, в шкафы…

С месяц-полтора подобные проверки под смех жены происходили каждый вечер, парню же было далеко не до смеха…

К сожалению, семейная жизнь не удалась. Через четыре года молодые развелись.

Но это ещё не всё. У парня другая семья, но дружеский контакт с взрослевшей дочерью имел, и, следовательно – и с тёщей, и с первой супругой. Дальнейшее развитие этой мистической истории имело продолжение уже в этом веке. Дочь выросла, вышла замуж, родила двух детей. Вроде бы всё хорошо, но молодой зять никак не может найти контакт с тёщей и пратёщей. Дочки вечерами перед сном чего-то сильно пугаются, но объяснить не в состоянии: ещё не разговаривают. По ним видно, что они испытывают просто панический ужас, чего-то страшно боятся. Никакие целители излечить девочек не смогли. И объяснить никто толком не может – что же происходит. Самой молодой маме однажды средь бела дня тоже примерещилось нечто подобное описанному выше, то есть произошёл случай один к одному подобный произошедшему в районе ГРЭС: «Здравствуйте»!.. Разве что «гость» – женщина.

Тёща однажды призналась, что ей как-то приснился сон: под стеной этой квартиры, рядом с диваном, гроб, в гробу переломленное пластами земли тело. Зятьку после разговора с отцом супруги становится что-то понятно, и летом, под видом утепления, он затевает ремонт пола. Вскрыв половицы, он приглашает священника, который и ставит в этой истории последнюю точку: совершает в квартире молитву за когда-то погребённого. Наконец-то девочки успокоились, стали спать без криков и истерик.