Текст книги "По льду"

Ана Райт
По льду

© А. Судиловская, текст, 2024

© Издание на русском языке, оформление. АО «Издательство «Детская литература», 2024

Плейлист

1. Eminem, Rihanna – Love the Way You Lie

2. Linkin Park – In the end

3. Джизус – Ты ничего не поняла

4. Shawn Mendes – Imagination

5. Linkin Park – One more light

6. Eminem – Mockingbird

7. Ed Sheeran – Perfect

8. Linkin Park – Breaking the Habit

9. The Score – Never Going Back

10. Prime Circle – I’ll Wait for you

11. Måneskin – The loneliest

12. Пицца – Фары

13. Три дня дождя, MONA – Прощай

14. Bruno Mars – Talking to the moon

15. NEFFEX – New Beginnings

Глава 1

«Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно».

Сергей Есенин

Судья резко захлопнул и запер на задвижки дверь, ведущую на скамейку штрафников. Арбитр обхватил запястье одной руки на уровне груди ладонью другой и сымитировал клюшку в руках. Звучный голос комментатора тут же раздался по всей арене:

– За задержку соперника клюшкой малым штрафом наказан Николай Литвинов, номер 78, команда «Снежные Барсы».

На электронном четырехстороннем табло, висящем в самом центре ледовой арены, включился счетчик. За плексигласом, защищавшим зрителей от рикошетов шайбы, послышались недовольные возгласы болельщиков. Фанаты команды «Снежные Барсы» вопили так, что игроки с трудом разбирали указания главного тренера Звягинцева.

Сергей Петрович устало потер переносицу и поднял глаза на табло. До окончания третьего периода оставалось каких-то три минуты, а сравнять счет без лучшего нападающего за такой короткий срок казалось невозможным. Безусловно, состав «Снежных Барсов» вполне крепок и надежен, а игроки на поле слаженно взаимодействуют. Однако в оставшееся время ловко обвести мощного соперника, по мнению Звягинцева, мог только Литвинов. Все потому, что Николай обладал высокой скоростью, на которую были способны далеко не все члены команды. К тому же, благодаря упрямому характеру, он всегда шел напролом. Одолев в силовом единоборстве соперника, он мог легко сделать точный бросок даже из самой неудобной позиции.

От внимания Звягинцева не ускользнула и усталость «Барсов». Это было заметно по их рваному дыханию и покачиванию головами перед вбрасыванием шайбы. Но Сергей Петрович все еще надеялся, что им удастся попасть в овертайм, а там уж отыграться. Однако получить дополнительное время непросто: «Снежным Барсам» нужно было забросить еще одну шайбу, чтобы счет на табло стал 3:3. Сосредоточившись на оставшихся трех минутах, Звягинцев поправил красный галстук, выбившийся из-под черного пиджака, и подпер подбородок рукой.

Арбитр просвистел и бросил шайбу. Честь ее разыграть выпала Ильину, центральному нападающему «Снежных Барсов», игравшему под номером 17. Он, раздув щеки, чтобы выпустить скопившийся в груди воздух, резко выхватил шайбу и клюшкой погнал ее в зону соперника. Играть в меньшинстве две минуты – непростая задача, особенно когда силы на нуле. Но «Барсы» выжимали из себя последние силы и шли в наступление.

Лезвие коньков разрезало лед, создавая высокое давление на искусственное покрытие. Под коньками образовались снежные искры. Темная джерси с барсом на груди уже давно взмокла на его спине. Ильин обошел нападающего «Ледяных Королей» и наткнулся на их широкоплечего и мускулистого защитника. Тот набросился на Ильина, толкнув его плечом и заставив приземлиться на лед. «Минск-Арена» снова погрузилась в сердитые вопли болельщиков.

Такой прием не считался грубым нарушением, так как толчки оппонента плечом, грудью или бедром вполне вписывались в рамки силового единоборства. Потому арбитры не остановили игру, а продолжили кружить по льду, наблюдая за процессом. Шайба сначала перешла во владение защитнику «Ледяных Королей», а затем была передана их нападающему.

Игра ужесточилась. Нападающие «Снежных Барсов» находились на центральной линии, блокируя выход из зоны соперника. Нападающие «Ледяных Королей» шли напролом. Ильин немного оправился после грубого приема оппонента, потому был готов идти в атаку. Едва шайба перешла во владение крайнему нападающему «Ледяных Королей», Ильин принялся пристально следить за ним и, как только представилась возможность, впечатал соперника в борт. Толчок в бедро был жестким, отчего противник не удержал равновесия: лезвие одного конька подкосилось, и игрок распластался на льду. Шайба от клюшки Ильина перешла к их крайнему нападающему Федорову.

– Давай, давай, не медли! – кричал Звягинцев, посмотрев на штрафное время, которое по его ощущениям тянулось, словно резина. От напряжения он потирал коротко стриженую бороду и сжимал губы в тонкую полоску.

Литвинов, находившийся на скамейке штрафников, не сводил глаз с игры. Сняв правую крагу[1]1
  Кра́ги – хоккейные перчатки, элемент защитной экипировки хоккеиста.


[Закрыть] и положив ее рядом, он уперся подбородком в рукоятку клюшки. Перед глазами мелькала белая форма «Ледяных Королей», которые в преобладающем большинстве давили на «Барсов». Николай не заметил, как от несправедливости сжал пальцы в кулак на рукоятке клюшки. Он ощущал, что должен был находиться бок о бок с товарищами. Однако сократить время штрафа никак не мог. Потому просто следил за хоккейным процессом, продумывая тактику игры на ближайшую минуту.

Литвинов знал, что в хоккее дорога́ каждая секунда. Кратковременное промедление могло привести к ошибке, следствием которой мог стать неминуемый проигрыш. А его темперамент не позволял мысли о поражении промелькнуть в голове. С самого детства отец растил его сильной личностью, человеком, который будет готов попасть под вражеский удар, если это приведет к цели. И Николай не раз ложился под шайбы, когда осознавал, что ошибка нападающих и защитников сыграет на руку оппонентам.

Сергей Петрович с самого начала своей карьеры в команде «Снежные Барсы» говорил им: «Если ошибся нападающий, то неверный шаг исправит защитник. Если ошибся защитник, то промах исправит вратарь. Не исправит вратарь – не исправит никто». И Литвинов всегда держал эти слова в голове, как только выходил на лед, и старался не допускать промаха, который запустил бы эту цепочку. Вот и сейчас Николай размышлял над тем, как ему войти в игровой процесс, когда штраф закончится. Он чувствовал на плечах тяжелый груз ответственности: ему необходимо было забросить шайбу в ворота соперника, чтобы по регламенту Континентальной Хоккейной Лиги получить дополнительное время. Продумывая ход действий, Николай и не заметил, как из динамиков раздался голос комментатора.

– Команда «Снежные Барсы» играет в полном составе.

Стоило Литвинову ступить одним коньком на лед, как Звягинцев совершил Т-образный посыл арбитрам, означающий, что их команда берет тридцатисекундный перерыв. Судьи кивнули, а комментатор объявил о тайм-ауте. Литвинов прибавил скорость, чтобы быстрее последовать за другими игроками, находившимися на льду. Затормозив у борта и упершись мысками коньков в деревянное ограждение, Николай посмотрел на тренера.

Сергей Петрович, поместив правую ногу на спинку скамьи, взял в руки маркерную доску и стал рисовать на ней схемы. За тридцать секунд Звягинцев старался объяснить новую тактику игры, в которую «Барсы» должны влиться за минуту. Много времени на раздумья не было, потому тренер решил доиграть минуту в большинстве: выпустить на лед шесть игроков и убрать вратаря. Возможно, такое решение слишком рискованно, учитывая первую игру в сезоне, да еще и с сильным соперником. Однако выбора не было.

Загудела сирена. Тридцатисекундный перерыв окончился, и по правилам команды должны были вернуться на лед. Звягинцев напоследок пожелал первой пятерке удачи, похлопав каждого по плечу. Затем убрал маркерную доску. Он нервничал, учитывая стартовую игру в сезоне в рамках Континентальной Хоккейной Лиги. Для «Барсов» это первый опыт.

В этом году «Снежные Барсы» перешли на следующий этап. Ранее они играли в МХЛ – Молодежной Хоккейной Лиге, но возраст большинства членов команды перевалил за 20 и регламент МХЛ не позволял команде принимать участие в регулярном чемпионате, поэтому было принято решение о переводе в состав КХЛ: там не было никаких ограничений по возрасту.

Форму клуб не менял. Она осталась прежней: черная джерси со светлым ирбисом на груди, на вороте и внизу рукавов – серо-голубые полосы; такие же полосные вставки были и на шортах. На спинах в голубом обрамлении были вышиты номера игроков и их фамилии. Головы защищались черными шлемами, на которых сбоку также были набиты номера игроков. Состав команды остался неизменным, кроме второго вратаря, которого пришлось заменить. В прошлом сезоне, в последнем матче, вратарь «Снежных Барсов» травмировал связки, неудачно приземлившись на лед в попытках поймать шайбу. И в этом году команда запаслась новым вратарем – Федором Любимовым, игравшим под номером 72. Новый вратарь старше всех остальных – ему было 23 года, – и он уже имел опыт игры в КХЛ. Однако в первом матче в рамке он отстоял только второй период.

После сирены игроки обеих команд выстроились в точке вбрасывания в левом углу, в зоне «Барсов». Николай занял позицию крайнего нападающего справа и смотрел перед собой. Крепко вцепившись в клюшку, он подался немного вперед, стараясь обвести взглядом красный круг для вбрасывания шайбы и предположить, в какую сторону поведет его оппонент. Сердце неистово стучало в груди, а по телу пробегали волны жаркой дрожи. Литвинов затаил дыхание, ожидая шайбу на льду. Шанса на ошибку у него не было, и главный тренер ясно дал это понять. Его задача – держаться до конца матча так, чтобы соперник и думать не мог о его усталости.

Арбитр снова засвистел и подбросил шайбу. Литвинов ударил по ней клюшкой и подался вперед, чтобы вывести шайбу из своей зоны. Первая установка Звягинцева заключалась в том, что Николай вместе с остальными сокомандниками должен был перенести игру в зону соперника, чего бы это им ни стоило. И, как только шайба окажется в зоне оппонента, Сергей Петрович должен был подать знак Миронову, вратарю «Снежных Барсов», чтобы тот немедленно покинул поле. И только тогда в борьбу сможет вступить другой игрок.

Однако задача была простой только на словах. На деле процесс вывода шайбы из домашней зоны оказался затяжным и еле выполнимым. Возможно, на это оказала влияние неопытность «Барсов» в КХЛ, а быть может, и их усталость. Игроки команды соперников владели бо́льшим количеством приемов, нежели «Снежные Барсы», имели больше выносливости и сил и вели более грубую игру. «Ледяные Короли» не стеснялись в приемах и при удобном случае впечатывали соперников в борт или пошатывали их равновесие жесткими толчками в бедро или в плечо.

Осталось полминуты до окончания матча. «Снежные Барсы», наконец, пробили неприступных «Ледяных Королей» и оказались в их зоне. Звягинцев свистом и правой рукой подал знак Миронову, и вратарь, набрав скорость, направился к скамье. На это ушло примерно десять секунд. Помощник пошевелил задвижки и открыл дверцу. Едва нога вратаря ступила за борт, Сергей Петрович выпустил на лед еще одного нападающего – Вячеслава Мавцена.

От пристального взгляда тренера «Ледяных Королей» не скрылась смена тактики игры. Он что-то шепнул на ухо игроку, который должен был сменить своего товарища на льду. Тот кивнул и выпрыгнул на лед. Его целью мгновенно стал Литвинов, который, выхватив шайбу у соперника в грубой борьбе у борта, направлялся к воротам «Ледяных Королей». Набрав приличную скорость, Николай ловко обвел сначала одного нападающего, а затем пошел на другого. Однако удачей это не обернулось. Сменившийся нападающий на скорости подбил Литвинова и перекинул его через спину.

Николай жестко приземлился и откатился к деревянному борту. В глазах на несколько секунд потемнело, а в ушах раздался шум бушующей крови. К боли Литвинов давно привык. Он знал, что хоккей – травмоопасная игра, способная закалить любого парня. И спустя годы тренировок и игры в МХЛ он не чувствовал боли. Не потому, что не мог. Просто привык. Приподнявшись на локтях, Литвинов окинул взглядом «Минск-Арену», набитую людьми по всем секторам. Задержал на секунду внимание на чирлидершах их команды и скользнул глазами по лицу тренера.

Холодный взгляд зеленых глаз Звягинцева был устремлен на Николая. И Литвинов осознал, что медлит. Он перевел взгляд на электронное табло. До конца игры оставалось чуть меньше пятнадцати секунд, а счет так и держался неизменным. 2:3 в пользу «Ледяных Королей». Николай резко поднялся и включился в игровой процесс, позабыв о ноющей боли в области плеча.

– Литвинов, вперед! Литвинов, давай! – кричали с трибун болельщики. В их руках были плакаты с его фамилией.

Николай был почти у цели. Он завладел шайбой и беспрепятственно двигался к воротам «Ледяных Королей». Под напором зрительского энтузиазма он вел шайбу клюшкой, выжав силы на максимум и разогнавшись до предела. От многочисленных голосов фанатов, смешавшихся в единое целое, вибрировала кожа. Несколько тысяч ног стучали в такт биению его сердца. Но Литвинов старался сконцентрировать все свое внимание на шайбе и тех секундах, что у него оставались. Он уже близко, у ворот. Осталось только пробить защиту, выросшую стеной резко и неожиданно. Николай совершил обманный маневр, сбив с толку защитника «Ледяных Королей», дав тому понять, что собирается уехать за ворота, а затем сделал замах клюшкой из-за угла, чтобы совершить бросок. Однако гул сирены помешал это сделать. Игровое время вышло.

Николай зло стукнул клюшкой по искусственному покрытию. Есть сомнения, что в гуле, стоящем на арене, легкий хруст инвентаря можно было услышать. Носок его клюшки, обмотанный изолентой, покатился по льду и остановился у мыска коньков соперника. Литвинов выпустил рукоятку, разжав пальцы через краги, и покатился в свою зону, чтобы занять место у центральной линии. Он ощущал вину за то, что потерял драгоценные секунды, распластавшись на льду. Если бы он только не совершил промедление, если бы смог быстрее оправиться после жесткого приема оппонента, все могло быть иначе.

– Матч окончен со счетом 2:3. Победу одержала команда «Ледяные Короли»! – проинформировал диктор.

«Минск-Арена» окунулась в шум. Фанаты «Ледяных Королей» завизжали от радости. Они подняли плакаты с поддерживающими надписями, шарфы и кепки с символикой их команды. По секторам раздался громкий топот. Все игроки «Ледяных Королей» слились в победных объятьях. Они буквально кидались друг на друга, формируя купол, а затем также выстроились у центральной линии. По традиции команды по окончании матча должны были обменяться дружескими рукопожатиями и поблагодарить друг друга за игру. Две команды закружили в центре льда и, снимая краги, стали пожимать друг другу руки и благодарить за состоявшуюся игру. Когда с этим было покончено, «Ледяные Короли» удалились с площадки, а «Снежные Барсы» собрались в кругу, в центре арены, и, глядя в лица болельщиков, принялись стучать клюшками по льду. Такой жест считался знаком благодарности за поддержку во время игры. Игроки прокатились вдоль всей площадки, одарив фанатов благодарно-огорченными взглядами, а затем по одному удалились с арены.

Последним из «Барсов» лед покинул Литвинов. Выглядел он понуро. Опустив голову, дабы не столкнуться со взглядами фанатов, Николай перешагнул порог, разделявший лед и зону болельщиков, а затем направился к выходу. Оказавшись в коридоре, он расстегнул шлем и снял его с головы. Избавившись от него, парень почувствовал свободу. Взмокшие светлые волосы хаотично лежали на его голове и падали на лоб. Литвинов пальцами зачесал их назад и сжал губы в тонкую полоску. То, что произошло сегодня, явно не понравится его отцу. Николай знал, что, придя домой, он вновь с ним повздорит, но старался об этом не думать и зашел в раздевалку вслед за остальными.

Сергей Петрович уже был там. Все ожидали только Литвинова.

– Что ж. Сегодняшняя игра показала, что опыта в КХЛ у нас мало. Точнее, его нет вообще. Косяков было много, что и привело к такому результату. Но разбор полетов будет завтра на утренней тренировке, – сказал Звягинцев, окинув взглядом окружающую его толпу. – Сказать мне больше нечего, поэтому отдыхайте. – Он развернулся и ушел.

Сергей Петрович никогда не был многословен. Если он был недоволен игрой, то говорил сухо и по делу. И к такой скупости «Снежные Барсы» привыкли и вовсе не обижались. Они знали, что таков характер главного тренера. Со Звягинцевым ребята были знакомы уже более пяти лет, он пришел к «Барсам», как только они попали в МХЛ. Тогда, конечно, игроки относились к нему с недоверием и презрением. И на то были причины. Сергей Петрович, бывшая звезда белорусского хоккея, был лучшим в своем деле и требовал от подчиненных полной отдачи. За свою карьеру он сыграл 1133 матча, заработал 750 очков, забросил 380 шайб, сделал 400 голевых передач. В свое время Звягинцев выкладывался на матчах сполна и не боялся силовых единоборств, если на кону стояла победа. Пристрастие к хоккею не прошло и к 38 годам, когда он с блеском завершил карьеру. Сергей Петрович ощущал, что огонек внутри все еще горит, потому решил посвятить оставшуюся жизнь тренерской карьере.

Главным тренером Звягинцев пришел в команду благодаря отцу Николая – Александру Юрьевичу Литвинову. Его знакомство с Литвиновым-старшим произошло случайно, в последний год его карьеры в КХЛ. Строительная компания «НИС-групп» была спонсором регулярного чемпионата среди команд Континентальной Хоккейной Лиги. И на последний матч плей-офф Александр Литвинов явился вместе со своей правой рукой – Казанцевым Павлом Петровичем – в гостевую ложу, чтобы посмотреть столкновение двух сильных команд. Литвинов-старший не питал особого интереса к хоккею, но наблюдал за той игрой с непривычным для него любопытством. Тогда он заметил потенциал Звягинцева и, узнав о завершении хоккейной карьеры, пригласил его на разговор.

Сергей Петрович уже тогда знал, кто такой Александр Литвинов – его имя постоянно было на слуху. Литвинов-старший выстроил свою империю, основав «НИС-групп». Компания была лидером на строительном рынке и отличалась надежностью и качеством. Все крупные проекты – не только в Минске, но и практически по всей стране – всегда получал он. Литвинов-старший обладал настойчивостью и упорством, благодаря чему достигал поставленных целей. Его репутация открывала перед ним все двери.

Звягинцев хорошо помнил тот разговор. Тогда Александр Юрьевич поведал историю о своем сыне, который ничего, кроме хоккея, не видит. Рассказал, что Николай перевелся в команду Молодежной Хоккейной Лиги, но команда совсем неопытная. Поинтересовался, не хочет ли Звягинцев податься в тренеры и взять «Снежных Барсов» под свою опеку.

Сергей Петрович не представлял, как ему жить после завершения карьеры, потому без особых раздумий согласился. Придя в команду, он понимал, что будет непросто: нужно время на притирку. Однако поставил себя сразу, на первой же тренировке. Семнадцать игроков с любопытством смотрели на него, но не хотели выполнять все задания тренера: планка у Звягинцева была завышена и нагрузки оказались непосильны. Но с течением времени «Барсы» привыкли. А теперь и вовсе были ему благодарны.

Дверь в раздевалку закрылась. «Снежные Барсы» молчали. Они могли высказать друг другу все недовольства, но почему-то не поворачивались языки. То ли оттого, что они крайне вымотались, то ли оттого, что приличных слов у них не нашлось. Некоторые из них и не надеялись на победу в первом матче сезона, но тем не менее неприятный осадок остался.

Литвинов подошел к скамье и остановился. Он в упор смотрел на крючок и полку, где располагались его вещи, и не двигался. Его мозг погряз в аналитическом процессе состоявшегося матча. Николай прокручивал в голове каждый выход на лед и пытался понять, где допустил ошибку. Да, завтра на утренней тренировке Звягинцев и сам укажет на промахи, но ему хотелось осознать их самому. Таков уж был его характер: он старался довести любое дело до совершенства. Если Литвинов понимал, что где-то мог поступить лучше, но не сделал этого, то корил себя.

– Эй, Литвинов, ты чего застыл? – Алексей Миронов легко толкнул его в плечо.

Николай повернул голову в его сторону и положил краги и шлем на верхнюю полку, а затем стянул с себя потную джерси. Его движения были медленными и измученными. Снять всю экипировку ему удалось с трудом, так как количество было немалым: коньки, шорты, налокотники, нагрудники, гамаши[2]2
  Хоккейные гамаши – чаще всего вязаные изделия, являются своеобразными гетрами, надевающимися на щитки и фиксирующимися с помощью специальных застежек на поясе.


[Закрыть], щитки, термобелье. Обмотав полотенце вокруг бедер, Литвинов отправился в душевую. Встав под струи воды, Николай намылил волосы и запрокинул голову, прикрыв веки. Его до сих пор не покидали мысли о том, что он сделал недостаточно.

– Все еще анализируешь игровой процесс? – поинтересовался Алексей, зайдя в душевую. В раздевалке душ был общим и не делился на кабинки, потому о стеснении здесь приходилось забывать.

– Именно, – ответил Литвинов. Кажется, за пять лет «Барсы» успели его достаточно узнать. – Думаю, если бы не мое промедление и не штраф, то игра могла бы окончиться иначе.

– Мне кажется, что устраивать разбор полетов – прерогатива тренера, а не твоя. Ты сделал все, что было в твоих силах.

Литвинов дружил с Мироновым больше пяти лет, однако тот так и не смог понять, почему Николай после каждой игры себя критикует.

– Леш, скажи это моему отцу, – сказал Литвинов и вышел из душевой.

Миронов последовал за ним. Он закусил внутреннюю сторону щеки, сказать ему было нечего. Алексей знал о том, что Николай предан отцу и не посмеет сделать что-то, что очернит репутацию Литвинова-старшего. Но не мог понять, как игра в хоккей соотносится с честью его отца. Потому решил спросить напрямую, когда в раздевалке они остались одни:

– Слушай, я спрошу тебя кое-что, но пообещай ответить без резкости, ладно?

Литвинов молча кивнул и потянулся за черной толстовкой, что висела на крючке. Подцепив капюшон пальцем, он занырнул в нее и расправил руками складки. Ему не нравилось, когда вещи сидели неопрятно. Также оперативно он переоделся в джинсы и обул кроссовки.

– Мы с тобой дружим очень давно, но я никак не осмеливался у тебя спросить. Почему тебе так важно, что отец скажет о твоей игре? Каким образом это сказывается на нем?

Миронов немного напрягся, когда после заданного вопроса пара голубых, словно океан, глаз устремилась на него. Этот вопрос, точнее поиски ответа на него заставили Литвинова нервничать. На впалых скулах заиграли желваки, кожа на щеках порозовела. Так происходило всегда, когда он волновался или находился в напряжении. Из-под век, уголки которых всегда опущены вниз, его взгляд казался Алексею леденящим, потому он уже успел пожалеть, что задал вопрос. Но, как только рука Николая опустилась ему на плечо, расслабился.

– В самом прямом смысле, Леш. И дело не только в том, что будут писать СМИ про сына владельца «НИС-групп». Дело еще и в нашей с ним договоренности. Если я не буду ей следовать, то про хоккей можно забыть.

– Я вижу, что у вас с ним напряженные отношения, но чтобы настолько… – Миронов потупился и перевел взгляд в пол.

– Давай не будем об этом. Ты мой лучший друг, но обсуждать взаимоотношения с отцом – значит, повесить на тебя свой груз. Я этого не хочу. – Николай снял руку с плеча Миронова и подошел к скамье, на которой стояла его спортивная сумка. Он небрежно закинул в нее свои вещи. Подцепив черную лямку, повесил сумку на плечо и направился к выходу из раздевалки.

– Если захочешь об этом поговорить, ты знаешь мой номер, – бросил напоследок Миронов, однако Николай уже скрылся за дверью.

Через несколько минут Литвинов оказался за пределами «Минск-Арены». Он шагал по парковке и внимательно смотрел себе под ноги. Начало сентября выдалось теплым. Солнечные лучи играли на асфальте. Легкий ветер обдувал его кожу, а заодно и освежал мысли. Николай подошел к своему автомобилю – черному «мазерати ГранТуризмо» и просунул руку в карман толстовки. Достав ключ в виде таблетки, он нажал на кнопку, машина издала легкий писк, и в следующее мгновение Литвинов открыл багажник и бросил туда спортивную сумку. Затем уселся на водительское сиденье, завел машину и ловко вырулил с парковки.

Дорога домой была недолгой: дом Литвиновых находился в двух километрах от «Минск-Арены», возле водохранилища «Дрозды». Уже через десять минут Николай остановился у ворот дома, вышел из машины и передал ключи охраннику, зрелому мужчине с короткостриженой головой, велев тому загнать машину во двор. А сам направился в дом.

Николай жил вместе с отцом в таунхаусе, разделенном на две части. В первой половине жил его отец, а во второй – он сам. Общая зона находилась на первом этаже, в месте соединения двух половин. Здание представляло собой верхушку буквы «Т», внутри которой был выход во внутренний двор, к бассейну и зоне отдыха. Фасад дома не отличался разнообразной цветовой гаммой: серые стены в сочетании с коричневыми рамами стеклянных окон и наличников дверей. Наружная часть таунхауса была полностью защищена от людских глаз, а внутренняя – полностью застеклена. Территория внутреннего фасада, помимо расположения на ней летней террасы и бассейна, была озеленена низкорослыми кустарниками. Николай любил проводить там большую часть своего свободного времени.

Ступая по территории таунхауса, Литвинов хотел было заглянуть к отцу, чтобы поздороваться, но задумался и уже успел завернуть в свое крыло. Он знал, что отец сегодня не поехал на работу, так как была суббота, а потому вполне мог детально посмотреть матч в исполнении своего сына. Александр Литвинов не питал страсти к хоккею. Это было чистой правдой. Его под дулом пистолета не загнать на ледовую арену, если того не требуют обстоятельства. Однако за играми сына он следил. Потому что преследовал в этом свой интерес.

Отворив стеклянную дверь, Николай переступил порог и бросил сумку на кушетку, стоявшую у входа. Не снимая обуви, завернул на кухню, чтобы выпить воды со льдом, однако по пути все же наткнулся на отца. Александр Юрьевич поджидал сына в гостиной, расположившись на диване, что стоял возле лестницы. Его широкая спина была выпрямлена, а сам он держал в руках планшет с открытой сводкой спортивных новостей.

– Привет, – проговорил Николай, обогнув белый кожаный диван. Садиться он не собирался.

Литвинов-старший медленно перевел взгляд на сына, отложив планшет на стеклянный журнальный стол. Отец испытующе смотрел на него, ожидая разъяснений. Тишина охватила гостиную. Сквозь приоткрытую дверь, ведущую во двор, дул ветер, заставляя листья монстеры[3]3
  Монсте́ра – крупное тропическое растение.


[Закрыть] трепыхаться. Взгляд Александра Юрьевича был сверлящим, словно он хотел пробурить скважину в голове сына. Однако Николаю ничего не хотелось говорить. Подобные разговоры для него были сущей пыткой.

С самого детства ему твердили, что он должен быть лучшим во всем: в учебе, в спорте, в карьере. И он не противился этому, потому что осознавал, что только повиновением может заслужить любовь своего отца. Кроме отца у него не было никого. Его мать погибла, когда Николаю было пять лет, он уже и не помнит детали того злосчастного вечера, потому что был слишком мал. Николай хотел узнать, что же тогда произошло, но отец пресекал любую попытку завести разговор на эту тему. После трех фиаско парень уже и не пытался.

– Не хочешь сам – я начну разговор. Объясни, пожалуйста, как вы умудрились проиграть стартовый матч? – гнусавым голосом спросил Александр Юрьевич.

Николай хотел повернуться лицом к панорамному окну, чтобы не сталкиваться с холодным взглядом отца, но не смог пошевелиться. Он помнил, что в разговорах отец не любил, когда собеседник поворачивался к нему спиной. Потому остался в том же положении, только нервно сжал пальцы и губы.

– Так вышло. Это наша первая игра в новой лиге. Мы старались, ты это знаешь. Нам не хватило лишь нескольких секунд, чтобы выйти в овертайм, – сухо ответил Николай. Он уже давно научился достойно держаться в таких разговорах.

– Знаю, я видел. Только вот не понял, почему ты сидел, распластавшись на льду, вместо того чтобы подняться и достойно доиграть. – Александр Юрьевич откашлялся и встал с дивана.

Подняться Литвинову-старшему удалось не сразу. Виной тому был возраст и низкая физическая активность. В свои пятьдесят лет Александр Юрьевич обладал характерной возрастной полнотой. Личный врач давно рекомендовал ему заняться спортом: ходьбой с палками или плаванием. Но Литвинов-старший никак не находил на это время: он постоянно занимался делами «НИС-групп». Оказавшись на ногах, Александр Юрьевич подошел к сыну и заглянул ему в лицо.

– Я все еще жду от тебя объяснений.

– Мне нечего сказать. Я знаю свою ошибку. Но повернуть время вспять мне не под силу.

Губы Александра Юрьевича расплылись в ухмылке. Он посмотрел на сына и увидел в нем молодого себя. Непоколебимого, стойкого, дерзкого и местами заносчивого. Николай определенно унаследовал бо́льшую часть его черт. Это отрицать Литвинов-старший никак не мог. Их разговоры часто превращались в ссоры из-за одинакового темперамента. Если в общественных местах Николай и слова плохого не мог сказать про отца, чтобы пресса не написала ничего гадкого, то дома предпочитал отстаивать свою точку зрения и спорить.

– Ты понимаешь, что это не тот разговор, в котором ты можешь показывать характер? Я в два счета могу забрать у тебя хоккей.

– Ты не посмеешь, – крепко сжав пальцы в кулаки, процедил Николай. В секундной тишине был уловим скрежет его зубов.

Александр Юрьевич положил руку на плечо сына и приблизился к его уху. Он слышал, как прерывисто дышал Николай, и удостоверился, что задел сына за живое. С силой сжав его плечо, Литвинов-старший прошептал:

– По условиям нашего договора еще как смею.

Николай отстранился от отца и увеличил дистанцию между ними. Манипуляции привели его в бешенство. Он с трудом сдерживался, чтобы не разнести гостиную. Литвинов окинул взглядом периметр комнаты и остановил взгляд на стеллаже, тянущемся вдоль серой стены. Там, на полках, стояли фотографии команды и награды, которые они завоевали в МХЛ. Глядя на медали и кубки, Николай вдруг ощутил, как горло сковала невидимая петля, которую набросил ему на шею отец. Почувствовал, будто бы эта петля сужается, а невидимый стул, на котором он стоит, отец выбивает из-под ног. Александр Юрьевич одной фразой лишил Николая равновесия. И вот он уже жадно глотал воздух, пытаясь выбраться из душащей его петли.

– Я не нарушаю условий нашего договора. Один матч – это не повод перечеркнуть мою спортивную карьеру и закрыть меня в своей клетке.

– Но отличная предпосылка для этого.