Текст книги "По льду"

Глава 6

До вторника Леша пробыл у Коли. Его родители никак не пытались с ним связаться, словно уход сына из дома – нормальное явление. Миронову хотелось бы найти их поведению оправдание, однако после долгих раздумий он перестал пытаться. Просто не видел толку. За дни, что Леша жил у Литвинова, он словил себя на мысли о том, как сильно начал ненавидеть собственного отца. Чувство отвращения зародилось в нем еще в тот день, когда он застал Михаила в кабинете с коллегой. И чаша его чувств пополнилась жгучей злобой оттого, что тот выставил его лжецом. Оказавшись в таком положении, Миронов начал лучше понимать Николая, у которого вражда с собственным отцом тянулась годами.

– По-прежнему ждешь звонка от матери? – поинтересовался Коля, спускаясь по лестнице со второго этажа и заворачивая в гостиную.

Там, на диване, прокручивая телефон между пальцами, сидел Миронов. Экран его мобильника то зажигался, то погасал. Левая нога, приподнятая на носок, подрагивала от отбиваемой чечетки. Звонка от матери он действительно ждал вопреки их недомолвкам: сегодня состоится игра с «Панте-рами». Обычно Вероника Миронова посещала каждую игру «Снежных Барсов», отпрашиваясь с работы на несколько часов. Но в этот раз даже не позвонила, чтобы попросить достать ей билет на матч. Николай знал, что звонка не последует, но своими догадками не рушил чужие надежды.

– Наверное, зря я это делаю, она не позвонит, – резко подскочив с дивана, бросил Леша. Его мобильник тут же переместился в задний карман джинсов, а рука скользнула по волосам.

Литвинов подошел к нему и похлопал по плечу. Он вдруг ощутил вину за то, что побудил друга раскрыть горькую правду. Возможно, если бы Леша смолчал, в семье Мироновых не было бы того разлада. Но повернуть прошлое вспять было невозможно.

– Не кори себя, ты поступил честно.

– Если бы я мог вернуться в прошлое, то снова сказал бы правду. Проблема в том, что моя мать наотрез отказывается видеть очевидное. И в этой ситуации мне жаль ее. Не понимаю, почему она не поверила… Неужели я где-то ошибся? – Миронов повернул голову влево, туда, где стоял Литвинов.

– Скорее, ошиблась твоя мать. Иногда мы просто боимся отпускать то, что так дорого. Человеческий мозг склонен к построению иллюзий, которые прочными корнями заседают в голове. Как бы там ни было, я уверен, что время вылечит все.

– Хотелось бы в это верить, Коль, – прошептал Миронов. – Но, чтобы высечь ненависть к отцу, одного топора будет недостаточно, верно? – Он повернулся и уставился на Литвинова.

Николай замер и не знал, как на это реагировать. Язык, словно скобами, приковало к нижней челюсти, и он стал неповоротливым. Коля закусил внутреннюю часть щеки и тяжело вздохнул. Он давно не задумывался о том, как можно наладить испорченные отношения с отцом. Какой инструмент нужен, чтобы разрушить ту неприступную стену, что выросла между ними?

– Убивать ненависть нужно еще в зародыше. Тогда и топора не потребуется, – ответил Литвинов после раздумий. – Если затянуть, то и бульдозер не поможет… – Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а костяшки побелели.

Смысл этих слов расшифровывать не пришлось: Миронов уловил суть с первого раза. Пусть и говорилось это завуалированно, но Литвинов имел в виду собственную ненависть к отцу, которую уже ничем не изгнать из его скрытой души. Она пустила корни по всему телу и срослась с непробиваемой стеной, которая когда-то была возведена по наитию. Леша поднял глаза на Колю, словно надеялся прочесть в них еще что-то, но Литвинов отвел взгляд в сторону. Откровенностей на сегодня было достаточно.

– Скоро игра. Нам пора выдвигаться, – проронил Николай, глядя в окно.

Там, во дворе, садовник выравнивал верхушки деренов[7]7
  Дерен – декоративный кустарник из семейства кизиловых.


[Закрыть], которые осенью стали еще более привлекательными: листья постепенно меняли окрас с зеленого на желтый и бордовый, а на некоторых кустах белыми бусинами висели мелкие ягоды. Массивные ножницы в его сморщенных ладонях отсекали ненужные отростки. Садовник работал так бодро и энергично, словно это не составляло большого труда. И Коля подумал о том, как было бы хорошо, если бы и в жизни от всего непрошеного, что балластом тянет вниз, можно было избавиться так же мгновенно.

Николай простоял так около минуты, прежде чем развернуться и молча направиться к выходу. Он пытался отогнать навязчивые мысли, что незваным гостем оказались у него в голове: играть против «Пантер» нужно на трезвый ум. Тумблер, отвечающий за отключение эмоций, справлялся с этим превосходно. Хотя, сколько себя помнил Николай, этот рычаг практически всегда находился в одном и том же положении: нейтральном, на границе положительных и отрицательных эмоций.

Оказавшись за порогом со спортивной сумкой на плече, Николай притормозил и обернулся, чтобы узнать, идет ли Леша за ним. Ощутив легкий толчок в плечо и дыхание в затылок, он двинулся к машине, которую уже подготовили к поездке и подогнали к воротам. Молодые люди увидели Александра Юрьевича. Минск охватили деньки бабьего лета и слепящего солнца, и он решил поработать в беседке. На сегодня у него не было встреч или документов на подпись, поэтому над проектами Литвинов-старший надумал поработать дома. Завидев вдалеке Колю и Лешу, Александр Юрьевич выкрикнул:

– Без победы не возвращайтесь!

На его лице сверкнула улыбка. Александр Юрьевич только хотел казаться вежливым и добрым, пока у них гостил Леша, чтобы не рушить репутацию семьянина.

– Кажется, Александр Юрьевич сегодня в хорошем настроении, – отметил Миронов, когда они подошли к черной «мазерати».

– Только кажется. Очередная маска, – бросил Литвинов и нырнул в салон.

Двуличность отца его раздражала. Наедине с Николаем Александр Юрьевич никогда не был таким любезным, как в другом окружении. Стоило даже экономке зайти в момент горячего спора, как Литвинов-старший сразу становился мягче, будто бы не способен поднять руку на единственного наследника. Александр Юрьевич был деликатен и уважителен со всеми, кто так или иначе мог пригодиться ему и в бизнесе, и в жизни в целом.

Дорога до арены прошла в абсолютном безмолвии. Коля внимательно следил за хаотичным движением автомобилей и старался не угодить в пробку, а Леша практически каждую минуту зажигал экран мобильного телефона. Даже после состоявшегося разговора Миронова все же не покидала надежда. Он уже не мечтал о звонке матери и ее приходе на хоккейный матч, просто рассчитывал хотя бы на короткое сообщение с пожеланием удачи. Но за пятнадцать минут, что они добирались до ледовой арены, Леша ничего не получил.

– Сможешь сосредоточиться на игре? – поинтересовался Литвинов, украдкой заметив нервозность Миронова. – Да, – поджав губы, ответил Леша. Хотя беспокойные мысли о матери заполонили его голову.

– Если не уверен, то сообщи об этом Сергею Петровичу. Он поставит Федю в рамку на два периода.

Миронов кивнул, и они синхронно вылезли из салона. В «Минск-Арену» пришлось заходить через черный ход: основные двери блокировали шумные болельщики, по венам которых растекался адреналин перед предстоящей схваткой. Фанаты напевали речевки, держали плакаты с поддерживающими фразами, натягивали на себя хоккейные джерси, кепки и шарфы фирменной расцветки «Снежных Барсов». Одним словом, атмосфера была волнующей и настраивающей на энергичный хоккей.

Как только Коля с Лешей переступили порог раздевалки, послышались радостные возгласы. Николай удивленно изогнул бровь, недоумевая из-за такой бурной реакции. Суть возгласов и аплодисментов ему была неясна, как и Леше. Зато сокомандники восклицали громко и весело.

– Звезда сегодняшнего дня, – защебетал Ильин.

– Прости, что? – переспросил Коля, поставив сумку на скамью.

– Литвинов, ты что, не проверяешь социальные сети? Да о тебе говорит весь интернет, – вклинился Федоров.

– В каком смысле? – Николай немного насторожился. Неужели что-то плохое, из-за чего снова возникнет конфликт с отцом? Его лицо исказилось в напряженной гримасе.

– Видимо, нет, – сказал Ильин и потянулся на полку за мобильным телефоном. – Смотри.

Николай с разрешения Пети Ильина взял гаджет в руки и устремил взгляд на экран. На странице ХК «Снежные Барсы» была выложена его фотография с прошлого матча со «Стальными Волками», где он во время остановки игры смотрит на табло в центре арены, и длинный текст. Коля пробежался глазами по содержимому поста и осознал, что в сети размещено интервью, которое брала Аня. Литвинов не видел в этом ничего такого и был бы спокоен, если бы не резонансные комментарии. Юные фанатки «Снежных Барсов» буквально заспамили вопросами, как можно стать дамой его сердца. Кто-то даже пошутил, что хотел бы стать клюшкой, чтобы ощущать прикосновения Николая, или тем самым табло, чтобы только смотрели так же.

Ноги на миг превратились в вату, а щеки запылали от смущения. Все же, как бы часто Литвинов ни мелькал на экранах, к такому вниманию молодых фанаток, жаждущих заполучить его расположение, он не привык. Коля вернул телефон Ильину и стал переодеваться. Забивать голову комментариями под постом ему не хотелось. До начала матча хоккеисты не возвращались к теме интервью, за что он был благодарен.

– Пора на раскатку, – заявил Сергей Петрович, проскользнув в раздевалку. Выглядел он не менее напряженным и загруженным, чем перед прошлым матчем. Руки тренер спрятал в карманах синих брюк, но можно было с уверенностью сказать, что он нервно перебирал пальцами.

«Снежные Барсы» схватились за шлемы и клюшки и роем вылетели в коридор, ведущий на площадку. Оттуда уже доносились музыка и радостные вопли болельщиков, предвкушающих оживленный хоккейный поединок. Диктор подбадривал толпу фактами о двух командах. Приглушенный свет сохранял атмосферу таинственности. Но стоило «Снежным Барсам» и «Пантерам» ступить на лед, как разноцветные огни сменились на яркий холодный свет. Обе команды приступили к растяжке.

Литвинов подъехал к Любимову, который разминался у ворот.

– Как Аня? – поинтересовался Коля, делая повороты корпусом из стороны в сторону, и столкнулся с серьезным взглядом второго вратаря.

– Уже лучше, – бросил Федя и перевел взгляд на трибуну А, где в секторе В сидела Костенко и что-то печатала на ноутбуке. После воскресенья она появилась здесь впервые. – Но тебе в следующий раз лучше бы убедиться, что ей ничего не угрожает, прежде чем соглашаться на все ее авантюры.

– Это ты сейчас к чему? – вздернув бровь, уточнил Николай. Предъявляемые к нему претензии были неясны.

– К тому, что она очень хрупкая, даже если старается такой не казаться. Помни об этом, если она вдруг решит пригласить тебя куда-нибудь еще.

Федя поправил шлем и встал на ворота, тем самым показывая, что можно продолжать разминку. Литвинов ничего ему не ответил и, опустив голову, подъехал к шайбам. Оставшиеся минуты раскатки прошли в молчании. Коля совершал броски по воротам, периодически поглядывая то в сектор В, то на Федю, будто бы пытался сопоставить всплывшие детали. Единственное, что он смог предположить, – это то, что Костенко и Любимов встречаются. И, если это так, тогда абсолютно логичными и уместными считаются переживания Феди на ее счет.

– Остались последние секунды разминки перед началом матча. И сейчас команды удаляются в раздевалки для напутственной речи главных тренеров, – сообщил в микрофон комментатор. – Ну, а мы с замиранием сердца будем ждать начала, надеюсь, интересного поединка.

Первые два периода прошли на максимальных скоростях. Как и предполагал Сергей Петрович, «Пантеры» давили на «Снежных Барсов» не только физически, но и морально. Соперники на вбрасывании высказывали всякие гадости о никчемности нападающих, а в некоторых случаях переходили и на личности. Им важно было подогреть и без того напряженную обстановку и вывести «Барсов» на конфликт, влекущий за собой серьезные штрафы вплоть до дисквалификации некоторых игроков. Больше всего не повезло Литвинову. Интервью, вышедшее накануне хоккейного поединка, сыграло «Пантерам» на руку. Опекун Николая не стеснялся подтрунивать относительно армии поклонниц и его безразличия к женскому полу.

Коля понимал, что действия соперника направлены на него с целью завязать драку. Опекун из «Пантер» нарочно давил на его болевые точки. И с каждым разом все сильнее и сильнее дергал за ниточки. Литвинов покорно терпел, пропуская издевки в свой адрес мимо ушей: штраф стал бы неоправданным риском для команды. Но с каждой секундой пыл разрастался с не присущей ему силой.

Николай вышел из себя в конце третьего периода, когда до окончания матча оставалось чуть больше сорока секунд, а счет на табло был 4:2 в пользу «Снежных Барсов». Когда пятерка на льду сменилась и ему дозволено было выйти на площадку, Литвинов не пожалел сил, чтобы впечатать соперника в борт настолько сильно, насколько возможно. Коля подловил момент, когда тот перекатывался в среднюю зону, и, перекинув его через себя, отправил пантеровца в борт. Опекун с треском приземлился на лед и откатился к краю площадки. Трибуны охватил раскат недовольного топота: фанаты соперников негодовали.

Арбитры игру не остановили, так как сочли это силовым приемом, вписывающимся в рамки. На «Минск-Арене» фанаты «Снежных Барсов» радостно запрыгали, поддерживая Литвинова. Шарфы и плакаты, как по щелчку, сравнялись в одной линии. По секторам раздался звук от дудок и барабанов. А вот болельщики «Пантер» закричали в рупор:

– Матрас[10]10
  Матрас (сленг) – хоккейный судья (из-за полосатой формы).


[Закрыть], купи очки! Штраф! Штраф! Штраф!

Однако неудовлетворенные возгласы фанатов «Пантер» не заставили арбитров пересмотреть свое решение: игра продолжалась. Когда пантеровец оклемался, то настиг Николая и начал драку. Краги соперника упали на лед, а оголенные кулаки принялись выбивать клюшку из рук Литвинова. Коля попытался оттолкнуть соперника, но тот вцепился в него мертвой хваткой. Клюшка выпала из рук. Пантеровец с дикой яростью взглянул в глаза Николая и, зацепив его шлем, локтем ударил в нос. Арбитры свистком остановили игру и вклинились в драку, чтобы разнять игроков.

Николай, одной рукой вытирая сочившуюся из носа кровь, а другой подбирая со льда клюшку, подкатил к борту. Нащупав задвижку, открыл дверцу и вместе со спортивным врачом направился к выходу. Кровь из разбитого носа капала на темную джерси, пропитывая ткань. Но это волновало его меньше всего. Он знал, что пантеровца накажут штрафом за развязывание драки. Как бы ни сложились оставшиеся двадцать секунд матча, «Барсы» все равно одержали победу.

– Ты как? – спросила Евгения Александровна, когда они зашли в медкабинет.

– Я в порядке.

Ковалева кивнула, поверив его словам, и принялась обрабатывать разбитый нос. Остановив кровь тампонадой, осмотрела его с разных сторон, чтобы убедиться, что он не сломан. К счастью, толчок локтем вызвал только носовое кровотечение.

– Повезло, что вас успели вовремя разнять. Иначе боюсь представить, что было бы, – сказала Евгения Александровна, убирая медикаменты в шкафчик. Она обернулась, когда в дверь постучали, и тонким голосом сказала: – Входите.

Николай повернул голову в сторону двери и заострил внимание на ручке, которую неуверенно сжимали и отпускали. Кто-то явно испытывал сомнение.

– Входите, – чуть громче выдала Ковалева, хотя была уверена, что ее услышали и в первый раз.

Дверь распахнулась – и на пороге показалась Костенко. Она бросила рассеянный взгляд сначала на Литвинова, а затем на врача. Пальцы рук судорожно перебирали плотный ремень, на котором висел фотоаппарат.

– А, Аня, проходи, – учуяв ее волнение, сказала Евгения Александровна. – Пришла узнать, как чувствует себя наш капитан?

Костенко кивнула и, закрыв за собой дверь, подалась вперед.

– Ничего серьезного. Привыкнешь к такому еще. – Ковалева подошла к двери и бросила напоследок: – Я отлучусь на пару минут, а вы пока поболтайте.

Литвинов, крепко упершись ладонями в кушетку, смерил Костенко любопытным взглядом. Странно, что именно пресс-секретарь решила узнать о его самочувствии, а не кто-либо из команды. Он похлопал рукой по кушетке, приглашая ее сесть. Аня повиновалась. Присев рядом, пробежалась глазами по его лицу, остановившись на разбитом носе.

– Сильно больно? – как-то неуверенно выдала Костенко.

Николай ухмыльнулся, отвернув голову в сторону двери. Ее глаза отливали сожалением, которое он не терпел больше всего на свете. Жалость – худшее, что можно ощутить.

– Терпимо, – сказал Коля. – Не стоило так волноваться из-за моего разбитого носа. В хоккее всякое бывает. И то, что случилось сегодня, лишь цветочки. – Он опустил взгляд в пол и заметил, как Аня подергивает стопой. – Как твой голеностоп?

– Боли практически нет. Спасибо.

Спасибо.

Это слово застарелой болью откликнулось в сердце. Образ Александра Юрьевича снова всплыл в его сознании. Вспомнилось далекое детство. Пикник за городом. Яркие солнечные лучи играют на лице матери. Летний ветер раздувает полы легкого хлопкового платья из белой ткани. Ее золотистые локоны струятся по ровной спине, а голубые глаза устремлены на него и на отца. Вета лучисто улыбается и нежно касается щеки Александра Юрьевича. «Спасибо тебе за все, Вета. В особенности спасибо за такого сына». Это было последнее спасибо, которое Николай слышал от отца.

Скрипнула дверь. В проеме показалась курчавая голова Евгении Александровны. Фрагмент из детства растворился, словно ничего и не было. Литвинов сглотнул скопившуюся в горле слюну и, привстав с кушетки, сказал:

– Нам пора.

В раздевалке их ждал Звягинцев. Он поздравлял «Снежных Барсов» с заслуженной победой: выдержать не только физический, но и словесный напор соперника – вот сила. Когда дверь раздевалки хлопнула, Сергей Петрович обернулся. Николай продвинулся вперед, чтобы послушать тренера, а Аня осталась у порога, словно боялась увидеть раздетых хоккеистов.

– Проходите! – Звягинцев махнул рукой. – Мы как раз вас ждем.

Костенко протиснулась сквозь толпу «Барсов» и заняла место возле Феди.

– Так, победа в этом матче – это замечательно. Но нам стоит поговорить о выездной серии. Вы, наверное, видели, что следующие четыре матча пройдут в гостях.

Два – в Москве, один – в Питере и еще один – в Нижнем Новгороде.

Собравшиеся это подтвердили, Николай, стоявший напротив Костенко, сощурился, заметив то, как она побледнела и как сильнее сжала руку Феди. Слова о выездной серии будто бы напугали ее.

– Так что до конца сентября нас дома не будет. Маршрут таков: Москва – Нижний Новгород – Питер. Выдвигаемся завтра утром. Средства передвижения – автобус и самолет. Сбор у «Минск-Арены» в пять утра. Просьба не опаздывать.

Сергей Петрович покинул раздевалку, а «Барсы» стали расходиться по своим местам. Николай неспешно отправил клюшку на подвесную установку на стене и прошел мимо Феди и Ани, которые так и остались стоять в самом центре, словно приклеились к этому месту. Они о чем-то тихо разговаривали, но Николай уловил несколько фраз.

– Когда мы будем в Нижнем Новгороде, просто держись всегда рядом, – сказал Федя, прижав Аню крепче к себе.

– Но что, если?.. – спросила Костенко, блуждая обеспокоенным взглядом по лицу Феди.

– Никаких «если». Помнишь, я обещал, что вытащу тебя из этого кошмара?

– Помню.

– Я всегда выполняю свои обещания. – Федя поцеловал Аню в макушку и выпустил из объятий.

Николай откашлялся, стараясь сделать вид, будто бы ничего не услышал, и подошел к скамье. Когда он обернулся снова, Ани уже и след простыл.

* * *

Выездная серия оказалась неудачной для «Снежных Барсов». То ли сказалось частичное отсутствие болельщиков и группы поддержки, то ли усталость, которая возникла из-за постоянных поездок на дальние расстояния. Из четырех игр, предусмотренных выездной серией, «Снежные Барсы» одержали победу лишь в одном матче против «Ледяных Королей». Благодаря столкновению в первом поединке, который проходил в Минске, они предугадывали действия соперника и легко обводили их. Тот кураж, который «Барсы» словили после игры, должен был привести их и к дальнейшим победам, однако вопреки всему потянул команду вниз.

Игра со «Стальными Волками» оказалась не менее накаленной и интенсивной, чем предыдущая. Будучи обыгранными в гостях, противники жаждали реванша. «Стальные Волки» прессинговали «Снежных Барсов» и прикладывали все силы, чтобы те выдохлись к третьему периоду. Так и произошло. В третьем периоде «Барсы» совершали ошибку за ошибкой, ведясь на уловки оппонента. И как бы Сергей Петрович ни старался задать команде победный настрой, они проиграли со счетом 5:2.

В Нижнем Новгороде «Снежных Барсов» ждало знакомство с «Черными Драконами». Черные джерси с драконом, выпускающим оранжево-красное пламя, иллюстрировали дух соперника: жадный, страстный, моментами заносчивый. В прошлом сезоне, в плей-офф, «Черные Драконы» показали хороший результат, а матч с «Ледяными Королями» вошел в историю сезона: счет на табло был 7: 0 в их пользу. Об уловках каждого члена команды Федя рассказывал на тренировках (в основном консультировал Миронова относительно того, как лучше принимать шайбы). Тем не менее знакомство вышло неприятным и обернулось вторым проигрышем в серии.

Сергей Петрович возлагал большие надежды на матч, который проходил в Санкт-Петербурге, но и там «Барсы» оплошали. Домой они уехали с тремя поражениями.

Литвинов, как капитан команды, переживал не меньше Сергея Петровича. До Минска он ехал с ним в одном ряду, пытаясь поговорить и обсудить возможные причины. Однако Звягинцев молчал почти всю дорогу. Его зеленые глаза заметно потускнели, да и выглядел он крайне подавленным. Отчасти Николай мог его понять: ему теперь отчитываться перед директором хоккейного клуба и спонсорами о нескладной выездной серии. И все же Коля надеялся хотя бы на несколько фраз.

– Сергей Петрович, скажите хоть что-нибудь, – произнес Литвинов, сжимая пальцы в кулак.

Звягинцев перевел взгляд с окна, от видов из которого он не отрывался всю дорогу из аэропорта, на Николая. За подавленным выражением лица Литвинов заметил едва скрываемые отчаяние и тревогу.

– Что ты хочешь услышать? Что, выиграв первый матч в выездной серии, вы зазвездились и забыли о слове «команда»? – Сергей Петрович печально вздохнул и сжал пальцы в кулак. – Видишь это?

Николай посмотрел на кулак тренера и кивнул.

– Этот кулак образован из пяти пальцев, которые вместе отражают силу и слаженность. Таким кулаком легко разбить окно, – Звягинцев имитировал удар по стеклу. – А вот так, – он оттопырил безымянный и указательный пальцы, – ничего не выйдет. Видишь, что получается? Так и пальцы сломать недалеко.

– К чему вы это говорите?

– А к тому, что хоккей – это командная игра. И в звене пять игроков. И только тогда, когда игроки сплотятся, можно надеяться на результат. В этой выездной серии вы были этими оттопыренными пальцами, что сторонились друг друга. Потому и проиграли.

– Но мы старались…

– Если бы это было правдой, мы бы не приехали домой с такими позорными результатами… – Звягинцев положил руку на плечо Николая.

Автобус остановился у ледовой арены, и «Барсы» россыпью вывалились из транспорта. Коля и Леша вышли последними: Литвинов направился к багажнику, чтобы забрать свои вещи, а Миронов так и застыл около автобусной двери, схватившись за металлический поручень. В толпе встречающих он увидел свою мать. Ее лицо было бледным и осунувшимся, а под глазами залегли синие тени. Она явно была вымотана. В груди у Леши что-то болезненно кольнуло, ком подступил к горлу, а грудь сковало тугим обручем. Миронов приоткрыл рот, жадно хватая воздух. Волнение друга не скрылось от внимания Литвинова, и он, подойдя к нему, шепнул на ухо:

– Тебе нужно с ней поговорить.

Миронов кивнул и на негнущихся ногах направился к матери.

– М-мам? – еле слышно произнес Леша.

– Сын… – Из ее глаз хлынули слезы горечи. Вероника кинулась на его грудь, болезненной хваткой вцепившись в бомбер.

– Т-ш-ш, не плачь, все хорошо. – Миронов обнял мать и провел рукой по ее волосам. Некогда темно-карамельная копна была мягкой и пахла шоколадом, а сейчас под пальцами ощущалась жесткость.

– Возвращайся домой, – попросила Вероника, подняв голову и заглянув сыну в глаза. – Я места себе не нахожу из-за того, что не знаю, где ты…

– Со мной все в порядке. Я живу у Коли. Ты как? Выглядишь неважно.

– Это ничего… Я так соскучилась… Леш, у тебя есть дом, в который ты можешь вернуться.

– Пока там находится отец, я не вернусь. Я честен перед всеми вами. И извиняться не буду.

– Черт с этими извинениями. Ты просто возвращайся, а отец… Он отойдет…

Миронов впервые за время разговора перевел изучающий взгляд на мать. Вопреки тому, что произошло между ними, он не держал на нее зла. Оценив внешний вид матери, он осознал, что две с половиной недели были для нее испытанием. Либо отец заставил ее чувствовать себя так, либо она упивалась своими страданиями. Так или иначе Леше было ее жаль. Он крепче стиснул мать в объятьях и размышлял над ее словами.

Возвращение домой означало признание вины. Но Миронов не ассоциировал себя со лжецом. Остаться у Коли – значит, отдать родную мать в хищные лапы отца-изменника. Второе казалось для него бо́льшим злом.

– Подожди, я заберу вещи, – бросил Леша, отпрянув от матери.

– Значит, ты едешь домой?

Миронов кивнул.

– Но только ради тебя. С отцом я по-прежнему не хочу разговаривать и любезничать с ним не собираюсь.

Миронов прошмыгнул сквозь толпу и подбежал к багажному отделению. Достав спортивную сумку и экипировку, махнул матери рукой, чтобы та дождалась его, а сам отправился в раздевалку. Внутри он встретил Литвинова.

– Как поговорили? – спросил Николай, увидев Лешу.

– Я возвращаюсь домой. Кажется, отец ее мучает и упрекает в чем-то. Что конкретно происходит, я не знаю. Но мать очень подавлена. Не могу ее бросить.

– Ты верно поступаешь, – бросил Коля вслед Миронову, который быстро ретировался.

Раздевалка постепенно пустела. В скором времени Николай остался один. Домой ехать вовсе не хотелось: там его поджидал неминуемый разговор с отцом о результатах выездной серии. Коля прикрыл глаза и попытался представить, в какое русло их перепалка перетечет на этот раз. Он отлично осознавал, что проигрыш в трех матчах выездной серии не останется незамеченным и морально готовился к очередным упрекам и шантажу. Коля не помнил, сколько просидел в раздевалке и как добрался домой. Но с реакцией Александра Юрьевича не прогадал.

Черная машина неспешно заехала во двор, а затем и в гараж. Вскоре тень Коли показалась во дворе. Он о чем-то переговаривался с охранником. Размеренность и спокойствие сына только больше раздражали Александра Юрьевича. Литвинов-старший, уперев руки в бока, принялся нервно расхаживать по комнате. Ожидание затянулось на несколько минут.

– Как это понимать? – с гневом выпалил Александр Юрьевич, когда Николай показался на горизонте.

– Воспринимай это как неудачную выездную серию, – спокойно ответил Коля, подойдя ближе к отцу и заглядывая ему в глаза.

– Три проигрыша из четырех матчей!

– Мы не роботы, чтобы выигрывать каждый раз, когда тебе этого хочется.

– Бездари! И куда ты только тратишь свои ресурсы? На команду, которая болтается на дне турнирной таблицы! «Снежные Барсы» тебе больше не команда! – Александр Юрьевич ударил кулаком в стену.

– А какая команда по мне, а? В КХЛ только «Снежные Барсы» представляют нашу страну. Вряд ли ты спустишь меня с цепи, на которую посадил, и отправишь в Москву или Питер.

– Я не сажал тебя на цепь! Следи за словами! – Литвинов-старший оскалился, и в секундной тишине был уловим скрежет его зубов.

– А как называется то, что происходит между нами? Здоровые родственные отношения?

Николай заметил, как пальцы Александра Юрьевича сжались в кулаки, но не подал виду. Тот часто так делал, когда гнев овладевал им. Того, что произошло дальше, Коля никак не ожидал. Литвинов-старший до того разозлился, что замахнулся и впечатал кулак в щеку сына. Николай пошатнулся от молниеносного удара. Обида огромным комом встала в горле. Внутри все кричало от несправедливости, но снаружи ни один мускул не шевельнулся.

– Твой метод кнута и пряника работает отвратительно, – выпалил Коля, приложив руку к саднящей от удара скуле.

– Месяц. Ваши позорные матчи я терплю лишь один месяц. Если вы не подниметесь хотя бы на 12-е место в таблице, ты распрощаешься с хоккеем навсегда. И тебя уже ничего не спасет.