Текст книги "Конец советского человека"
Автор книги: Анас Згхиб
Жанр: Социология, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Поиски нового баланса.
Новый баланс между коллективизмом и индивидуализмом ищется до сих пор. Что было достигнуто в 90-е годы? Во-первых, это признание права за каждым человеком самостоятельно решать вопрос, хочет ли он быть мизантропом или хочет быть частью общества. С другой стороны, некоторая тяга к тому, чтобы предпринимать коллективные действия, иметь коллективные ценности и понятие коллективной чести, государственной чести, чести русских, чести РФ, стала очевидна в тот момент, когда после 2000 года общество начало наконец понимать, что государственная структура способна не только поглощать народные деньги, но и производить какой-то внешний пиар, русский продукт. Например, побеждать на Олимпиадах. Например, устраивать эти самые Олимпиады. Например, бряцать оружием и показывать окружающим народам, что оружие у нас есть. Например, унижать каких-нибудь дипломатов из других стран. Например, устраивать Год русской литературы. Это всё действия, которым власть училась долго-долго, и наконец к середине 2000-х годов у нее хоть что-то начало на этом месте получаться.
В сущности, последующие 10 лет, которые не закончены, вопрос, будет ли наше общество более индивидуалистичным или более разделяющим ценности коллективизма, решается этим перетягиванием каната между, с одной стороны, теми, кто страшно требует от государства какой-нибудь модели государственного коллективизма, и с другой стороны, теми, кто стремится к индивидуализму.
На самом деле государство должно бегать вокруг общества и говорить: «Общество, давайте наконец сойдемся в отряды и пойдем строить Братскую ГЭС». А общество должно отмахиваться и говорить: «Нет, мы хотим потреблять, отстань». На практике все происходит ровно наоборот. Общество говорит: «Ну где же Братская ГЭС, государство? Хватит заботиться об индивидуальных ценностях, надоело, мы хотим под красный флаг, дайте нам Братскую ГЭС». «Братскую ГЭС? – говорит государство, оторвавшись от поедания очередного бутерброда с красной рыбой. – А тебе конкретно Братская ГЭС зачем?» И увы, нет никакой газеты «Правда», чтобы в ней было написано, зачем нам Братская ГЭС.
1-часть.
Судьба высокой культуры в постсоветскую эпоху.
Что произошло с культурой?
Высокая культура в советское время была более структурирована, она держалась как бы отдельно от невысокой культуры, не было такого взаимопроникновения, которое есть сейчас. Но я не уверен в том, что это локальная ситуация; возможно, это мировая тенденция. В связи с возрастающей демократизацией всего на свете разные пласты культуры проникают друг в друга всё более интенсивно. Это хорошо описано у Пруста, кстати, как соединяются разные социальные группы.
Вот такая же история, по-видимому, произошла и с высокой культурой. Пельмени были замороженные, и, собственно говоря, благодаря этому они как-то функционировали, то есть геттоизация была очень строгая. Потом пельмени разморозились, наступила оттепель для пельменей. Эта история с пельменями описана у Сорокина; вернее, один из героев фильма, поставленного по его сценарию, использует эту метафору с размороженными пельменями, характеризуя нынешнее состояние общества.
Замороженные пельмени – это что-то четкое, это структурированная вещь. И при советской власти были какие-то четкость и структурированность, все как бы более или менее держалось на своих местах. Видимо, это следствие тяжелого сталинского правления. Потом это стало все немножко барахлить и наконец развалилось, пельмени разморозились – их, наверное, опустили в холодную воду, что было неправильно. И поэтому разные социальные страты перемешались и стали взаимодействовать большей частью каким-то нелепым способом, потому что просто не существовало традиции взаимодействия. То есть были какие-то традиции, но такие смешные, нелепые, как они описаны у Зощенко или у Шукшина.
В середине 1980-х годов произошел крах человеческой идентичности, люди перестали понимать, кто они, у них появилось какое-то неизвестное будущее. Например, я учился в консерватории, в моей жизни не было бандитов. Ну, то есть они могли случайно возникнуть, какие-то, как в моем харьковском детстве это называлось, «сявки», какие-то мелкие жулики, которые могли представлять для меня угрозу на улице в темную пору суток. Но, в принципе, таких людей не было. У меня была консерватория, у меня был какой-то маршрут из консерватории в то место, где я жил, или какие-то частные дома, куда я приходил, и все.
А сейчас вы взаимодействуете с какими-то людьми, о которых 30 лет назад вы даже не могли помыслить, что будете с ними разговаривать. С бандитом, который цивилизовался и теперь у него банк, например. Вы будете с ним разговаривать, и он будет любезен с вами так же, как и вы с ним. Вот в этом смысле произошло какое-то смешение классов.
Вероятно, эти социальные метаморфозы что-то дали культуре, потому что просто все встряхнулось. Может быть, сначала взбаламутилось, но потом муть осела. Так что в каком-то смысле это позитивные изменения.
Как академическая музыка связана с политикой?
Я всем в своей жизни обязан перестройке, конечно, она мне дала очень многое. Но с другой стороны, если бы не было перестройки – невозможно просто представить, как бы сложилась моя творческая жизнь, просто это непонятно. Если бы все это продолжало гнить, наверное, я бы уехал в Израиль или еще что-то такое, не знаю. Но вообще для меня это было важно. Просто я не могу свою признательность выразить музыкой, к сожалению, потому что музыка не приспособлена к этому.
Разумеется, музыкальные институции не функционируют вне политики, но сама музыка все-таки не связана с политикой. Я могу написать какую-то сугубо абстрактную вещь, какое-то произведение для скрипки и фортепиано, допустим, которое не будет никак называться, оно будет называться «Соната», то есть никак. Но с другой стороны, во мне есть не только композитор, но и (смею думать) все-таки гражданин, обыватель, которому, я думаю, позволительно иметь какие-то политические воззрения и поступать в общественной жизни в соответствии с ними. Но это никак не связано с моей профессиональной деятельностью.
Музыка политически все-таки нейтральна, давайте признаем это. Музыка, как сказал великий мой предшественник, ничего не выражает, кроме себя самой. Она не выражает человеческие страдания или тоталитаризм, ну правда. У нее есть много приспособлений для того, чтобы иметь возможность это выразить: поэтический текст, прозаический текст, музыкальная программа, театральная постановка. Мы можем с помощью музыки высказать какую-то политическую идею, но вот только таким опосредованным способом. Но нота «до» или «до диез» – она вне этики, вне политики и вне человеческих отношений, вне принуждения, вне насилия и всего такого.
Музыка многое себе могла позволить в советское время именно в силу своей абстрактности и как бы несопрягаемости с идеологией, ни с официальной, ни с неофициальной, какой угодно. И по сути, ничего не изменилось – то есть те изменения, которые произошли в классической музыке за последние 30 лет, связаны с технологиями, но не со сменой режима. Технологии в последнее время развиваются неуклонно и неотвратимо, и это никак не связано с политическим строем. Поэтому я думаю, что в политическом смысле никаких изменений, в общем, не произошло.
Как изменился статус высокой культуры?
Статус высокой культуры, безусловно, изменился, потому что высокая культура стала частью культурного досуга, то есть появились буржуазные или псевдобуржуазные люди, для которых культура стала предметом элитарного потребления. Вот этого не было в советское время, потому что культура была высокой во всех смыслах слова, это было нечто сродни религии, какой-то катарсис и переживание на разрыв аорты. Сейчас этого, мне кажется, меньше. То есть это тоже есть, но вот то, что культура заняла какую-то уютную нишу, – да, безусловно, это произошло.
Вообще «уютность» – это слово, которое характеризует культуру в негативно-пренебрежительном ключе. Но пусть хотя бы так – это лучше, чем если бы культура и ее носители просто физически уничтожались. По этому поводу есть много, много всякой критики, в том числе и изнутри самой культуры. Можно вспомнить Ханеке или «Механический апельсин», где под классическую музыку на экране творятся самые невероятные, гнусные, жестокие вещи. Это в том числе и критика буржуазной культуры слева. Но мы, по-моему, еще не доросли до такого рода коллизии, нам надо минимум, чтобы культура у нас устаканилась хотя бы как буржуазная.
1-часть. Как информационные технологии изменили нашу жизнь.
В чем специфика информационного взрыва 90-х?
Мы живем в ситуации, когда огромное количество скрытой раньше информации теперь фиксируется, выставляется на всеобщее обозрение, и это производит впечатление – может быть, ложное – перепроизводства. Похожее случилось, например, когда в пятидесятые годы позапрошлого века сняли цензурные ограничения и потом чуть позже ввели гласный суд. У некоторых нервных наблюдателей, например у Федора Михайловича Достоевского, сложилось впечатление, что стало гораздо больше совершаться уголовных преступлений, при том что Федор Михайлович вообще-то, как человек, бывавший на каторге, приблизительно представлял себе, как обстоит дело.
То же самое мы видели в девяностые годы. Но сейчас мы немножко с другой вещью имеем дело. В нашей динамичной культуре, которая ориентирована на то, что мы не будем бережно хранить старые тексты, мы все же будем их хранить, но мы будем одновременно создавать новые. В 1990-е соотношение, условно говоря, важных, интересных, приятных, хороших текстов, сильных и слабых текстов было нормальное: немножко сильных и то, что в статистике называют длинным хвостом, – очень много слабых, и эти слабые тексты раньше просто умирали немедленно.
Плохо или хорошо, я не знаю, но фильтров действительно нет, и у нас такое ощущение, что произошел взрыв. На самом деле просто длинный хвост высунулся наружу из штанов, и так или иначе теперь перед нами крутится очень много текстов, которые изначально делаются для того, чтобы жить недолго. Раньше их было, видимо, меньше, но это скорее связано с изменениями технических условий функционирования культуры, вряд ли с изменением человеческой природы.
Что происходит с восприятием информации сегодня?
Поменялись наши социальные привычки и условия. У нас много свободного времени. У нас много относительно дешевой и доступной еды. У нас много одежды. У нас много способов защититься от холода. А человек – такое животное, которое любит строить модели мира. И в свободное от работы время, когда нам не нужно уже в поте лица добывать пропитание, мы все время строим модели мира.
Мы живем в состоянии неустановившейся структуры. Мы с этим сталкиваемся постоянно. Есть очень сильный разрыв культурного опыта между поколениями: между поколением, условно говоря, которое имело привычку покупать бумажную газету и которое вполне еще живо и активно, и поколением, которое не имеет привычки включать телевизор; а в промежутке есть еще очень много разных людей.
С памятью произошла плохая история. Дуглас Рашкофф писал, что мы слишком легко поверили в то, что мы компьютеры, что у нас мозги несложно устроены, такие ячеистые соты, и что мы многозадачные. Поэтому у нас постоянные сбои в поведении. Я сначала думал, что это Альцгеймер. Может быть, это, конечно, и правда первый стук Альцгеймера, но, когда мне массово стали жаловаться на плохую память люди двадцати-тридцати лет, я понял, что дело не во мне. И это совсем неприятно, когда понимаешь, что у тебя в мозгах та штука, которая отвечала за запоминание несрочной информации, но такой, которая потом может быть актуализирована, расслабилась и занимается какими-то совершенно другими вещами. Неприятно.
Вторая вещь – это внимание. Мы рассеиваем внимание, мы слишком легко отвлекаемся, и я не знаю, что с этим делать.
Третья вещь – это понимание. Мы думаем, что мы Google. Мы думаем, что мы поисковое устройство. Мы думаем, что мы индексируем, а не запоминаем. Мы думаем, что мы можем просматривать, что нам достаточно просмотреть, выловить ключевые слова – и мы всё знаем про этот текст.
Эти вещи нужно проговаривать. Нужно об этом больше разговаривать с учениками, объяснять им это, как Умберто Эко покойный внуку своему объяснял: «Старик, читай больше, запоминай тексты, не расслабляйся, ты не компьютер». Ничего хорошего не будет на самом деле, но, с другой стороны, к ситуации всеобщей безграмотности мы все-таки не вернемся.
Что изменил интернет и как он меняется сам?
Я думаю, что сетевая социальность делает людей, как все новые формы социальности, одновременно счастливее и несчастнее. Мы с вами видим, как люди перестают не то что понимать, а даже просто читать написанное, как люди начинают читать ключевые слова, и какой это ужас может вызвать у говорящего, если он хочет не просто мгновенной реакции, а понимания.
Может быть, это и оптимистическая вещь. Это то, что маскировалось раньше, то, о чем все время писали разные гуманитарии, а сейчас мы просто видим, как это происходит, и должны задуматься, что с этим делать. С точки зрения герменевтики счастья это не прибавляет, но зато прибавляет трезвого взгляда на жизнь и, может быть, заставляет как-то по-другому работать со словом.
Интернета стало много, каналы связи очень сильно расширились. На самом деле это не шутки. Меняется – вот прямо по Марксу – техническое оснащение, и поколения внутри интернета менялись. Пришли уже рожденные в сети. В результате сейчас мы имеем демографию и социологию в интернете, приближенную к репрезентативной, в отличие от девяностых, когда в интернете был довольно причудливый народ. Если бы выборы устраивали среди тех, кто пользуется интернетом, и если бы ввели ценз по каким-то сертификатам о годах пребывания в интернете, то, конечно, совершенно другие были бы результаты голосований просто потому, что это совершенно другие люди были. Все меняется.
Что будет с открытостью информации?
Мы не знаем ни одного случая, когда без вмешательства очень сильных репрессивных механизмов освобождение информации прекращалось бы. Мало того, мы не знаем случаев, когда репрессивные механизмы побеждали бы в результате в большом масштабе.
То, что происходит, – это очень ранний этап. Я не буду рассказывать про чип в голове, но это уже давно обсуждается. Вообще, если вы хотите посмотреть на чип в голове, посмотрите на людей, которые сидят в метро напротив. У них просто большой чип, он еще не влезает в голову, но он уже есть.
Вспомните себя 15 лет назад. Сейчас свечение переносных устройств – это наш постоянный спутник. Помните картинки, иллюстрирующие разницу между первым и вторым Майданами в Киеве? На первом Майдане почти не видно мобильных телефонов. Второй Майдан буквально весь освещен мобильными телефонами.
Электричество будет все дешевле и дешевле. Кремневые устройства, может, медленнее, но все-таки совершенствуются. «Фейсбука», наверное, лет через 20 не будет, а интернет будет. Надо что-то с этим делать.
Что происходит с культурной иерархией?
Иерархия не разрушилась на самом деле. Она размылась. Мы не очень понимаем, как она реорганизуется, но Пушкин никуда не делся. Она восстановится. Опять же: что будет, когда наступит полный коммунизм? Роботы будут сами сочинять стихи, сами их читать и писать о них монографии, а мы все будем с чипом в голове думать о прекрасном? Может быть, такого и не будет, а может, и будет, не знаю, но на наш век иерархии хватит. И помимо прекрасного нового мира информации мы живем во вполне реальном мире, где есть всякие институты, которые устанавливают иерархии, и эти иерархии устанавливаются отчасти демократически, а отчасти не демократически.
Так всегда было: во дворах пели одни песни, в школе учили другие стихи. Эти иерархии жили рядом, они друг другу особо не мешали. Сейчас они все смешались в одном сетевом пространстве? Но также все смешивались в одном пространстве советского города. В принципе, ничего особенно страшного в демократии нет. В смысле культурном тоже. Некрасов переживал, бедняжка, что народ читает Матвея Комарова, а не Гоголя. Кстати сказать, тогда же стали издавать Гоголя для народа, и народ понес Гоголя с базара, но это совершенно не помешало никаким ужасам двадцатого века. С другой стороны, никакого особенного ужаса от Матвея Комарова тоже не произошло. Я думаю, что мы немножко драматизируем.
10 главных событий Рунета.
28 августа 1990 года
прошел первый сеанс интернет-связи России с внешним миром: Вадим Антонов и Дмитрий Володин из Курчатовского института соединились с Финляндией. Дата эта кочует из хронологии в хронологию, и в некоторых источниках пишут, что это произошло в июле 1989-го. Подобная неопределенность вообще характерна для ранней истории Рунета.
19–21 августа 1991 года
во время путча, когда интерес к происходящему в России вырос во всем мире, выяснилось, что в России тоже существует интернет – компании Glasnet и «Релком» осуществляли бесперебойную работу Сети, благодаря чему свидетели и участники этих исторических событий смогли рассказать миру о том, что происходило в Москве.
1996 год
появляются два крупных редакционных онлайн-проекта: Zhurnal.ru и Cityline. Первый из них был организован Дмитрием Ицковичем, владельцем «Объединенного гуманитарного издательства» (его аббревиатура – О.Г.И. – стала широко известна года через четыре, когда Ицкович запустил под этим брендом несколько кафе для богемы и студентов). Cityline был интернет-провайдером, организовавшим у себя на сервере несколько т. н. «интернет-обозрений» – впоследствии этот жанр стали называть блогами. Среди авторов Cityline был Антон Носик, а среди владельцев – известный в будущем предприниматель и медиаменеджер Демьян Кудрявцев. Так или иначе, из этих двух проектов вышли почти все люди, работавшие в русских интернет-медиа на рубеже веков.
1 марта 1999 года
заработала первая ежедневная интернет-газета Gazeta.ru, издателем ее был Фонд эффективной политики Глеба Павловского, главным редактором – Антон Носик, в качестве источника финансирования называли ЮКОС. Фактически это было первое онлайн-издание, готовое конкурировать с традиционными СМИ. Несмотря на успешный старт, в сентябре редакционный коллектив был полностью изменен и Gazeta.ru возглавил Владислав Бородулин, выходец из ИД «Коммерсантъ», что ознаменовало приход в Сеть традиционных журналистов. Той же осенью старая редакция запустила Vesti.ru, из которых вскоре образовалась Lenta.ru, которая в течение последующих десяти с лишним лет была ведущим новостным источником Рунета.
1 февраля 2001 года
Роман Лейбов, еще один из участников Zhurnal.ru, обнаружил американскую площадку для ведения блогов LiveJournal.com. LiveJournal, известный в России под названием «Живой Журнал», стал на ближайшие десять без малого лет основной площадкой для интернет-полемики по самым разным актуальным вопросам: от литературы до политики. Влияние ЖЖ возрастало по мере усиления цензуры в традиционных СМИ, и общественная жизнь многих известных сегодня публичных персон началась именно там.
2006 год
стартовала социальная сеть «Одноклассники», благодаря которой к интернету подключились люди старшего поколения. Через три года «Одноклассники» занимали пятое место по ежемесячному охвату в русском интернете. В том же году стартовала сеть «ВКонтакте», вскоре ставшая самой массовой социальной сетью в России. Несмотря на скандальную (и, вероятно, политически мотивированную) смену владельцев, ВК до сих пор сохраняет лидерство в своем сегменте, тогда как после нескольких неудачных экспериментов «Одноклассники» заметно потеряли в своей аудитории.
9 августа 2007 года
начался процесс над сыктывкарским блогером Саввой Терентьевым, обвиненным по «экстремистской» 282 статье за запись в блоге, призывающую сжигать на площади «неверных ментов». Савва Терентьев был приговорен к году заключения условно. Этот процесс стал первым среди многочисленных процессов, возбужденных против блогеров по 282 статье. Несмотря на это, русская блогосфера и социальные сети все еще остаются в значительной степени свободными от цензуры.
20 июня 2008 года
глобальная сеть Facebook объявила о запуске русскоязычной версии. Эту дату для удобства можно считать днем рождения русского «Фейсбука», хотя многочисленные русскоязычные аккаунты появлялись в Сети и раньше. Проигрывая в популярности «ВКонтакте» и «Одноклассникам», в течение нескольких лет «Фейсбук» полностью потеснил ЖЖ с позиции «дискуссионной площадки № 1» в русском интернете.
5 ноября 2010 года
прошло IPO Mail.ru Group, ставшего из владельца одноименных почтового сервиса и портала одним из крупнейших собственников русского интернета. Так, в настоящий момент Mail.ru Group принадлежит 100 % «Одноклассников», «ВКонтакте» и «Живого Журнала». Через полгода, в мае 2011 года, успешное IPO проведет еще одна российская интернет-компания – поисковик «Яндекс».
28 июля 2012 года
был принят Федеральный закон № 139-ФЗ, декларировавший своей целью защиту детей от неподходящей информации. На практике закон привел к появлению «Единого реестра запрещенных сайтов» и легитимизировал цензуру в интернете. В течение ближайших нескольких лет было принято еще несколько законов, направленных на блокировку сайтов, – в частности, за «экстремизм» и нелицензионный контент. В результате сотни сайтов оказались заблокированными: в их числе оппозиционные издания «Грани.ру» и «Ежедневный журнал», крупнейший торрент-трекер RuTracker.org, онлайн библиотека «Флибуста», крупнейший мировой ресурс PornHub и другие. Регулярно слышны угрозы блокировки международных сервисов и социальных сетей, вместе с тем на настоящий момент официально объявлено только о блокировке LinkedIn, который на момент написания статьи по-прежнему доступен из РФ.
Надо также отметить, что обход блокировок на настоящий момент не представляет серьезной технической трудности – сайты доступны как с помощью прокси-серверов, так и с помощью специальных приложений для популярных браузеров Chrome, Opera и Firefox, однако большинству сайтов – как минимум тем, кто получает прибыль от рекламы, – приходится с угрозой блокировки считаться.
Умберто Эко. Письмо внуку.
Мой дорогой внук,
я не хотел бы, чтобы это рождественское письмо звучало слишком наставительно, в духе Де Амичиса, и проповедовало бы любовь к нашим ближним, родине, человечеству и тому подобным вещам. Ты не стал бы к этому прислушиваться (ты уже взрослый, а я слишком стар), так как система ценностей настолько изменилась, что мои рекомендации могут оказаться неуместными.
Итак, я хочу дать только один совет, который может пригодиться тебе на практике сейчас, когда ты пользуешься своим планшетом. Я не стану давать тебе совет не заниматься этим из страха показаться глупым стариком. Я ведь и сам им пользуюсь. В крайнем случае могу посоветовать тебе не задерживать внимание на сотнях порнографических сайтов, демонстрирующих сексуальные игры между людьми, между человеком и животными. Не верь, что сексуальные отношения сводятся к этим довольно монотонным действиям. Эти сцены задуманы, чтобы удержать тебя дома вместо того, чтобы пойти и познакомиться с реальными девушками. Предполагаю, что ты гетеросексуален; в противном случае прими мои рекомендации в приложении к твоей ситуации, но смотри на девочек в школе или на игровых площадках, потому что они лучше телевизионных персонажей и когда-нибудь подарят тебе большую радость, чем девушки онлайн. Верь мне, потому что у меня больше опыта (если бы я только наблюдал за сексуальными играми по компьютеру, твой отец никогда бы не родился, да и тебя бы не было).
Но я не об этом хотел с тобой говорить, а о болезни, которая поразила твое и предыдущее поколение, которое уже учится в университетах. Я говорю о потере памяти.
Это правда, что если ты захочешь узнать, кто такой Карл Великий или где находится Куала-Лумпур, то ты сможешь нажать на кнопку и тотчас узнать все из интернета. Делай это, когда тебе нужно, но, получив справку, старайся запомнить ее содержание, чтобы не искать вторично, когда эти знания тебе понадобятся в школе, например. Плохо то, что понимание того, что компьютер может в любой момент ответить на твой вопрос, отбивает у тебя желание запоминать информацию. Этому явлению можно привести следующее сравнение: узнав, что с одной улицы до другой можно добраться на автобусе или метро, что очень удобно в случае спешки, человек решает, что у него больше нет необходимости ходить пешком. Но если ты перестанешь ходить, то превратишься в человека, вынужденного передвигаться в инвалидной коляске. О, я знаю, что ты занимаешься спортом и умеешь управлять своим телом, но вернемся к твоему мозгу.
Память подобна мускулам твоих ног. Если ты ее перестанешь упражнять, то она станет дряблой, и ты (будем говорить без обиняков) превратишься в идиота. Кроме того, все мы в старости рискуем заболеть болезнью Альцгеймера, и один из способов избежать этой неприятности заключается в постоянном упражнении нашей памяти.
Мозг – это такой компьютер, который всегда с тобой, его возможности расширяются в результате упражнений, а твой настольный компьютер после продолжительного использования теряет скорость и через несколько лет требует замены.
Вот в чем заключается мой рецепт. Каждое утро выучивай какое-нибудь короткое стихотворение, как заставляли нас делать в детстве. Можно устраивать соревнование с друзьями на лучшую память. Если тебе не нравится поэзия, то ты можешь запоминать состав футбольных команд, но ты должен знать игроков не только команды Римского клуба, нo и других команд, а также их состав в прошедшие времена (представь, что я помню имена игроков Туринского клуба, бывших на борту самолета, потерпевшего крушение на холме Суперга: Бачигалупо, Балларин, Марозо и так далее). Состязайтесь в том, кто лучше помнит содержание прочитанных книг (кто был на борту «Испаньолы», отправившейся на поиск острова сокровищ? Лорд Трелони, капитан Смоллетт, доктор Ливси, Джон Силвер, Джим…) Выясни, помнят ли твои друзья имена слуг трех мушкетеров и д’Артаньяна (Гримо, Базен, Мушкетон и Планше)… А если ты не хочешь читать «Трех мушкетеров» (хотя ты не знаешь, что при этом теряешь), то проделай подобную игру с той книжкой, которую ты прочел.
Это кажется игрой, да это и есть игра, но ты увидишь, как твоя голова наполнится персонажами, историями и самым разными воспоминаниями. Ты спросишь, почему когда-то компьютер называли электронным мозгом. Это потому, что он был задуман по модели твоего (нашего) мозга, но у человеческого мозга больше связей, чем у компьютера. Мозг – это такой компьютер, который всегда с тобой, его возможности расширяются в результате упражнений, а твой настольный компьютер после продолжительного использования теряет скорость и через несколько лет требует замены. А твой мозг может прослужить тебе до 90 лет, и в 90 лет, если ты будешь его упражнять, ты будешь помнить больше, чем помнишь сейчас. Он к тому же бесплатный.
Потом есть еще историческая память, которая не связана с фактами твоей жизни или с тем, что ты прочитал. Она хранит те события, которые случились до твоего рождения.
Сегодня, если ты отправляешься в кинотеатр, ты должен прийти к началу фильма. Когда фильм начинается, то тебя как бы все время ведут за руку, объясняя, что происходит. В мои времена можно было войти в кинотеатр в любой момент, даже в середине фильма. Множество событий случалось до твоего прихода, и приходилось домысливать то, что происходило ранее. Когда фильм начинался сначала, можно было увидеть, правильна ли твоя реконструкция. Если фильм нравился, то можно было остаться и посмотреть его еще раз. Жизнь напоминает просмотр фильма в мои времена. Мы рождаемся в момент, когда уже произошло множество событий на протяжении сотен тысяч лет, и важно понять, что же случилось до нашего рождения. Это нужно для того, чтобы лучше понимать, почему сегодня происходит столько новых событий.
Сегодня школе (помимо твоего собственного круга чтения) следовало бы научить тебя запоминать то, что случилось до твоего рождения, но ей это плохо удается. Различные опросы показывают, что сегодняшняя молодежь, даже и университетская, рожденная в 1990 году, не знает, а может быть, не хочет знать о том, что происходило в 1980 году, уже не говоря о том, что было 50 лет тому назад. Статистика говорит, что когда молодых людей спрашивают, кто такой Альдо Моро, то они отвечают, что он возглавлял «Красные бригады», а ведь он был убит членами этой подпольной леворадикальной организации.
Деятельность «Красных бригад» для многих остается тайной, а ведь они присутствовали на политической сцене всего лишь тридцать лет тому назад. Я родился в 1932 году, через десять лет после прихода фашистов к власти, но я знал, кто был премьер-министром во времена марша на Рим. Может быть, в фашистской школе мне рассказали о нем, чтобы объяснить, каким глупым и плохим был этот министр («трусливый Факта»), смещенный фашистами. Пусть так, но я знал об этом. Но оставим в стороне школу. Сегодняшняя молодежь не знает артисток кино двадцатилетней давности, а я знал, кто такая Франческа Бертини, снимавшаяся в немом кино за двадцать лет до моего рождения. Может быть, так было, потому что я листал старые журналы, сваленные в кладовке нашего дома. Я и тебе предлагаю перелистывать старые журналы, потому что это помогает понять то, что происходило до твоего рождения.
Но почему так важно знать о событиях далекого прошлого? Потому что часто подобные знания помогают понять ход сегодняшних событий и в любом случае, как знание состава футбольных команд, помогают обогатить нашу память.
Учти, что ты можешь тренировать свою память не только с помощью книг и журналов, но и с помощью интернета. Он пригоден не только для того, чтобы болтать с твоими друзьями, но и для изучения мировой истории. Кто такие хетты и камизары? Как назывались три корабля Колумба? Когда вымерли динозавры? Был ли штурвал на Ноевом ковчеге? Как назывался предок быка? Сто лет тому назад водилось больше тигров, чем сейчас? Что ты знаешь об империи Мали? Кто рассказал о ней? Кто был вторым Папой в истории? Когда был создан Микки Маус?
Я мог бы продолжать задавать вопросы до бесконечности, и они стали бы прекрасными темами для исследования. Все это надо помнить. Наступит день, и ты состаришься, но ты будешь чувствовать, что прожил тысячу жизней, как если бы ты участвовал в битве при Ватерлоо, присутствовал при убийстве Юлия Цезаря, побывал в том месте, где Бертольд Шварц, смешивая в ступке различные вещества в попытке получить золото, случайно изобрел порох и взлетел на воздух (и так ему и надо!). А другие твои друзья, не стремящиеся обогатить свою память, проживут только одну собственную жизнь, монотонную и лишенную больших эмоций.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
