Текст книги "Зеро. 40. Антиутопия"

Глава 6

20 часов до Зеро

– И что, Столин, запрешь меня в своей подпольной пекарне? – я уже успокоилась и сижу тихо, точнее, стекаю по креслу автомобиля. Последний разговор с Коди совсем меня измотал. Все болит и ноет, и еще, я очень хочу есть. Пекарня была бы сейчас очень кстати, не хочу этих инъекций от голода, не хочу больше никогда видеть Железяку. И думать ни о чем не хочу.

– Отличная мысль, Рита, – глухо отвечает Столин, – мне как раз помощник в пекарне нужен, пока я в Корпусе. Буду тебя кормить бесплатно, правда, без Сферы ты там мне все загадишь.

– Идиот.

– Дура.

Мы смеемся. Я смеюсь и все никак не могу остановиться, как же давно я не смеялась. Без повода, просто и легко, как сейчас.

– Ладно, Столин, я серьезно, и какой план?

– Отвезу тебя домой, какой еще может быть план.

– Отличный план.

– Спасибо.

– Молодец.

– Красавица.

Мы снова смеемся, теперь громче. Как же с ним легко и приятно, словно знакомы тысячу приятных лет, а не тысячу чертовых часов в Новой Цивилизации. А о том, что он сказал ФатИме, я стараюсь пока не думать. Подумаю позже, у меня еще есть несколько часов. Сейчас я хочу смеяться, потому что рядом со Столиным также приятно, как и раньше. Мне говорили, что люди не меняются, меняются лишь времена. Хочется верить. Очень хочется в это верить.

Когда нас держали на полигоне, мужчина с бородой появлялся несколько раз и все время рассказывал и показывал нам одно и то же, на Энергетический монитор уже так остро никто не реагировал. Этого он и добивался – медленно, но, верно, завоевывал доверие. Люди слушались во всем, что предлагали и постепенно ко всему привыкали, к инъекциям от голода, к Сферам, ко всему.

Сферы сначала вызвали всеобщую панику и недоверие, многие отказывались, но их не спрашивали, искусственные помощники не спрашивали, а просто устанавливали Сферу, когда возникала необходимость сходить по нужде. Мужчина с бородой разъяснил, что по-другому мы просто не выживем, что органика принесет большой вред и Сфера это одно из самых больших достижении Новой Цивилизации.

Одна женщина плакала и кричала, что это все равно, что раздеть ее перед всеми, но потом и она привыкла, раздеваться было не нужно, а что там кто делает в своей Сфере, никого особо не волновало, всех волновало больше, что будет, когда мы выйдем с этого полигона. Нам уже многое рассказали про Новую Цивилизацию, все ждали, но не все чувствовали, что это лишь маленькая десертная ложка из огромной бочки какого-то жуткого дерьма.

Мы держались вместе – Столин с дочками, я и Эмма. Люди собирались небольшими группами и развлекали друг друга разговорами, о прошлом старались не вспоминать, но больше было не о чем говорить. Погоду и новости обсуждать было странно, обеды и ужины тем более. Искусственные помощники стояли среди нас словно призраки, но со временем привыкли и к ним. Я уже поймала себя на мысли, что с ними удобнее, как бесплатная молчаливая нянька.

Мужчина с бородой появлялся каждый день, я решила, что по утрам, часов нигде на полигоне не висело, но он точно появлялся в одно и то же время, чтобы все начали входить в режим и соблюдали его. Вместе с ним выходило несколько людей, они стояли за ним и наблюдали за людьми, если кто-то хотел задать вопрос или был с чем-то не согласен, они обращали на них внимание мужчины с бородой, и он на все отвечал и находил слова, чтобы успокоить или разрешить зарождающийся конфликт.

Он часто смотрел на нас, мы стояли совсем рядом, я заметила, что он часто смотрел на нас. Особенно на Эмму. Она слушала его и улыбалась глазами, как умела, наверное, ему именно это в ней понравилось и привлекло внимание.

В какой-то из дней к Эмме подошел один из людей и попросил ее пройти с ними. Она в ужасе смотрела на меня, ей было страшно, но она улыбалась на прощанье со всей любовью, на которую была способна. Эмма всегда привлекала внимание, где бы она не находилась. Добрая и нежная, всегда добрая и нежная.

– Не переживай, любимая, не переживай, – шептала она мне, а я плакала.

– Что с ней сделают? – спросила я Столина. Он вздохнул и развел руками.

– Я не знаю, но, думаю, что ничего плохого.

– Почему?

Cтолин впервые улыбнулся по-настоящему, мягко и приятно, а не уголком рта.

– Потому что они нас спасли и зачем с ней делать что-то плохое теперь здесь, по логике?

– Да… По логике, ты прав.

Логика. Логика. Вся моя логика рухнула, пока я слушала этого мужчину с бородой. Я не единственная, наверное, кто подумал, почему небольшая группа людей все знала с самого начала, в смысле, как все в итоге выйдет и подготовилась. Откуда взялись люди в этой группе и как они успели все решить так быстро? А может и не быстро, а на подготовку у них ушли десятилетия, это же колоссальное количество ресурсов. Мужчина с бородой ни слова не говорил о стиле правления в Новой Цивилизации, но однажды кто-то выкрикнул из толпы, как мы будем жить теперь, как при царе или фараоне?

Он рассмеялся, обнажив безупречные белые зубы, и похлопал. А потом сказал:

– А теперь все похлопают моему ответу, потому что в Новой Цивилизации будут жить цивилизованные люди, и мы не станем повторять ошибки всех предыдущих и известных до настоящего момента истории развития Земли поколений.

И все захлопали, только чему пока никто не понял. Но он сказал хлопать и все хлопали, вот так и рождаются новые лидеры новых эпох. К ним привыкают, а потом они говорят, что делать, и все безропотно делают. Сказал прыгать – прыгают, сказал хлопать – хлопают.

Мужчина с бородой тогда пояснил, что теперь во главе всего стоит наука и развитие, у Новой Цивилизации нет возможности тратить драгоценное время на политику и торговлю. Ничего этого не будет, всех, итак, обеспечат всем необходимым. Привилегии будут лишь у тех, кто будет вовлечён в научные изыскания больше остальных, и они не будут касаться еды или содержания, у всех все будет в одинаковой мере достаточным и оптимальным. Автомобиль, дом, искусственный помощник и поддержка здоровья.

Здоровью уделяется особое внимание, и в этом одна из главных функций искусственных помощников.

– Никто жаловаться не будет, – пошутил он.

За то время, что мы находились на полигоне, я видела, как некоторых людей уводили с собой, как и Эмму, люди шли с такими горящими глазами, словно вытянули счастливый билет, только мне становилось не по себе, если у всех все одинаковое и привилегии потом, зачем их уводят куда-то сейчас? Я чувствовала, что ложка дегтя в этой бездонной бочке нового дерьма, все же есть и она совсем не десертная. Я не ошиблась, и поняла это, когда впервые увидела Зеро.

Тогда их показала всем ФатИма, чем вызвала страшную реакцию, ее едва не разорвала разъяренная толпа, но когда все увидели два Солнца, а потом на их глазах зажгли третье, именно в ту минуту все поняли, что выбора у них нет. Что Новая Цивилизация только что началась, и все уже в ней, согласны или нет, они все уже в ней.

Все вернулись на полигон, и уже никто не кричал и не возмущался. То, что до этого рассказывал мужчина с бородой перестало быть просто рассказом, все осознали, что это новая поганая действительность.

Зеро оставили среди остальных, люди старались не подходить к ним близко и не смотреть на них, но зрелище ужасное.

Когда кого-то уводили с полигона, я желала всей душой им не возвращаться с браслетами на шее. Но они все возвращались и теперь ходят вокруг нас. За Эмму я не так переживаю, как за остальных, ей далеко до возраста 40 лет, но зачем-то она им понадобилась. Может быть, что-то лишнее написала в своей анкете?

Переживать мне пришлось не долго, Эмма вернулась в тот же день, я обняла ее и совсем не хотела выпускать из объятий, она гладила меня по голове и крепко прижималась в ответ.

– Они сказали, что хотят, чтобы я работала в Корпусе, чтобы я занималась работой с детьми, – она говорила так радостно, что ее серые глаза сияли от счастья, а улыбка не слезала с лица, – Ты представляешь, я буду работать с детьми, наконец!

Эмма очень любила детей, она всех очень всегда любила, и старых, и малых, наверное, поэтому на нее обратили внимание, ее сложно было не заметить в толпе. Серых и напуганных людей, таких как я и Столин.

Столин в тот день был более напряженным, чем обычно, он озирался по сторонам и не выпускал ручки дочерей из своих, словно что-то чувствовал. Когда Эмма сказала, что будет работать с детьми, вены на его лбу стали такими четкими, что мне тоже стало не по себе.

– О чем ты думаешь? – спросила Эмма, мягко погладив его по плечу.

– Будет что-то… – удрученно ответил он.

И что-то действительно случилось. Появилась ФатИма и попросила всех детей собраться в отдельную группу. Часть детей находилась без родителей, среди них были те, кто во время катастрофы случайно потерялся в толпе, были и те, кто прогуливался с дедушками и бабушками, и их взяли и посадили в автобус, а бабушек и дедушек – нет. Я видела, как Столин вертел головой в ужасе и как сильно сжимал ручки дочерей, словно готовился отбиваться от большой армии врагов.

Дети послушно собрались в кучу, их было не так много, но довольно много, самому маленькому было около годика, его мама встала вместе с ним, но ФатИма покачала головой и мягко попросила ее оставить ребенка и отойти.

– Не переживайте, ничего дурного не случится, дети – самая главная ценность Новой Цивилизации!

Женщина поверила и сняла с себя эту штуку, похожую на тряпку, обмотанную вокруг плеча, не знаю точно, как это называется, в нее еще таскают детей. Как же быстро она поверила ФатИме и оставила ребенка.

ФатИма с облегчением вздохнула, как к ней подошел один из людей. Она кивнула и посмотрела прямо на Столина. Очень прямо и очень открыто, но мне стало как-то нехорошо. Столин стоял, все также, крепко прижимая дочек к себе, и не собирался с ними расставаться.

– Вы тоже, пожалуйста, отведите к остальным, – попросила ФатИма.

Столин стоял и не шевелился, словно не слышал ее просьбы.

Люди вокруг начали волноваться, мне кажется половина поддерживала его, половина была против, потому что всегда есть половина тех, кто за то, что говорят им с обратной стороны, не важно, называют себя при этом властью или нет. Раз говорят с трибуны – значит они главные, а раз говорят главные, значит, им надо верить и выполнять. Если не выполняют, значит не послушные и плохие дети, все как в детском саду.

Эмма аккуратно попробовала расцепить ручки Веры и Леры и попросила Столина отдать ей девочек.

– Нет!!! – страшно заревел Столин, так страшно, что я закрыла уши руками, – Нет! Нет! – он тяжело дышал, но говори уже спокойно.

– Как Вас зовут? – спросила ФатИма.

– Я – Столин. Профессор Столин, – он тяжело дышал, но в какой-то момент дыхание восстановилось, и он выпрямился, словно у него родился какой-то план.

– Хорошо, профессор Столин, давайте мы сейчас сделаем, как я попросила, а по…

– Нет. Сейчас. Мы поговорим с Вами сейчас. Наедине. – Столин это так серьезно и спокойно сказал, что ФатИма вздрогнула. Я заметила, как она вздрогнула. Наверное, она думала, что сейчас будет правильнее всего подчинить его своей воле насильственным путем и отобрать детей. Но тогда у больше не будет шанса рассказать всем людям, что Новая Цивилизация заботиться о них и делает все возможное для выживания, перечеркнуть все то доверие, которого Совет добился методичным и тяжёлым трудом или подчиниться. Он выбрала подчиниться просьбе Столина.

– Идите за мной, – кивнула ФатИма.

Эмма протянула руки, чтобы взять девочек, но Столин повернулся ко мне.

– Ни шагу, не делай ни шагу, пока я не вернусь. Я оставляю их на тебя, Рита.

Я кивнула и взяла девочек. Эмма расстроилась, у нее дрогнули губы от обиды, но она потрясла головой, чтобы не заплакать.

– Пожалуйста, только не наделай глупостей, – попросила она Столина.

Он нежно провел рукой по ее щеке и кивнул.

– А как же Коди и Эмма, почему мы уехали без них, Столин? – скоро мы подъедем к дому, и я останусь со своей Железякой. Начнется энергетическая процедура на искусственном рассвете, потом несколько часов обучения, а потом… А потом все как говорил Столин – за мной приедут.

– Все совсем не такие, как ты думаешь, Рита.

Я смотрю в окно и кусаю губы, да уж, все совсем не такие. Эти несколько часов прошли как одна большая жизнь, только я так запуталась в этой жизни, что не понимаю с чего начать, чтобы все распутать.

Асфальт, асфальт… Всюду этот черный асфальт.

– Не смотри.

Столин немного прибавляет скорости, и я вижу, как несколько человек дерутся с людьми из белого автобуса, среди них несколько Зеро. Вот еще одни. И еще… Их так много?

Я думала, что та девушка и несколько мужчин, которых мы встретили по дороге к ФатИме единичный случай, но это точно не так. Теперь я вижу, что это не так.

– Столин…

– Так каждый вечер, Рита. Так каждый вечер.

Но я не понимаю. Что значит так каждый вечер, я думала, что эти 20 лет прошли спокойно и все рады и счастливы и… Черт! Или я одна из тех, кто сидит со своей Железякой в своем идеальном доме и занимается всеми процедурами, навязанными Советом, хоть и ни черта не генерирует новые идем, пока остальные протестуют и пытаюсь хоть что-то сделать с этим безнадежным режимом?

Они ходят в запрещенные места, пьют запрещенные таблетки и потом ведут себя так, как запрещает Совет. Они прозревают и понимают, как это неправильно – лишать людей жизни после 40. Что за чушь вообще, признать возрастом Зеро именно этот возраст? Почему никто не говорит, что это полная чушь?

– Та девушка, Столин, которая… Ты понял, какая. Та, что мы встретили с Зеро по дороге.

Столин молчит и все сильнее жмет на газ, мне кажется еще несколько секунд, и мы взлетим в воздух, улетим с этой планеты.

– Ты сказал, что знаешь, у кого она взяла то, что задурманило ей мозги.

– Протрезвило, Рита. Протрезвило.

Я поняла, что именно произошло тогда. Столин не просто печет хлеб и булочки, он печет их для того, чтобы остановить этот долбанный режим, это не просто булки и не просто хлеб, и вино. Я решила, что Эмма и Коди мне что-то подсыпали в вино, но нет, это были булочки Столина! От которых меня вывернуло, что-то было в его булочках!

– Останови.

– Не сейчас, здесь опасно.

– Я сказала, останови, Столин!

Столин остановил машину. Я вижу, как его руки крепко сжимают руль, наверное, они влажные, он сильно вспотел.

– Послушай, все совсем не так, как ты думаешь, Рита, – он тяжело вздыхает.

Кто-то открывает двери и ко мне на сидение забирается мужчина с женщиной.

– Поехали, быстро, быстро! – кричит мужчина и машет руками.

Он трясется, и весь в поту, такой страшный и отчаянный. На женщине браслеты, она – Зеро, Господи, я впервые вижу Зеро так близко. В ее глазах нет совсем ничего, но они не мутные, они ясные. Только пустые. Зеро совсем рядом, я слышу, как она дышит. Ровно и непринужденно. Но мне так страшно, как будто передо мной настоящий призрак!

– Что ты делаешь, почему не едешь? – в отчаянии у мужчины срывается голос.

Столин качает головой и убирает руки с руля.

– Куда ты хочешь ехать?

Мужчина вертит головой, по его нервным движениям я понимаю, что он пытается сообразить, как быть дальше, но не может. У него не выходит собраться с мыслями…

– Просто езжай! – наконец кричит он.

Столин мягко нажимает на педаль и автомобиль трогается.

– Они знают, что ты в моей машине, уже знают … – мягко говорит Столин, – ты не сможешь убежать. Бежать некуда, понимаешь?

Мужчина трясется, он прижимает к себе голову женщины и гладит ее по волосам. У нее очень красивые волосы. Искусственные помощники следят за Зеро также, как и за остальными, кормят, моют, причесывают.

– Как ее зовут? – спрашиваю я.

– Нелли, – на автомате отвечает мужчина.

– Как тебя зовут? – я спрашиваю ее и хочу, чтобы она мне ответила.

– Нет! – Столин оборачивается, и я вижу какое у него злое лицо, – Черт, Рита, нет, их не должно быть здесь!

Он тормозит и выскакивает из машины, через несколько мгновений открывает двери и выволакивает мужчину за собой. Я дотрагиваюсь рукой до руки Зеро, ничего не происходит, она не чувствует, как я до нее дотрагиваюсь, смотрит безмятежно в одну точку.

Я слышу, как к Столину на улице подбегает несколько мужчин из белого автобуса и забирают мужчину.

– Там Зеро в машине, – я слышу, как дышит Столин. Заглядывает мужчина и хватает женщину за руки. Она не сопротивляется, совсем, я смотрю на ее браслеты и волосы, и спрашиваю:

– Как тебя зовут? Как тебя зовут? – я повторяю это в надежде, что она меня услышит и ответит.

У меня снова адски заболела голова, просто адски заболела голова…

Глава 7

19 часов до Зеро

Мне все хлопают. Эти несколько мужчин и женщина, что вышли из порталов в той комнатушке с черно-белыми пчелами. Спасибо. Только кому спасибо? Спасибо Господи или спасибо Коди и Эмма, что избавили от страшного унижения, и сознание ФатИмы к ней вернулось очень вовремя. Радий смотрит на меня так серьезно, что я чувствую себя раздетой. Нет, не нравится он мне. От того чудесного парня ничего не осталось, разве что его упругий и приятный взгляду зад.

Мужчины и женщина кланяются и выходят из комнаты, наверное, пошли в ту, где порталы, сейчас вернутся в Секторы и что-то расскажут своим жителям что-то ценное. На Энергетическом мониторе вертится эта странная молекула с мошками внутри. Что же это такое, черт возьми?!

– Все отлично, все прошло отлично, – мужчина с бородой жмет мне руку и тоже выходит, и я остаюсь с Радием. Интересно, что делает в таких случаях ФатИма, стягивает блузку и прыгает на него? Вряд ли. Это вряд ли.

Радий протягивает вперед руку и из Энергетического монитора к нему на ладонь падает молекула. Эта странная молекула, с мошками. Я все думаю о вопросе Эммы о том, что я видела в доме ФатИмы. Много молекул, но они были самые обычные, они были ничем не примечательные и не подозрительные. Что же она хотела от меня услышать? Что она хотела найти?

– Увидимся вечером? – Радий спросил так резко, что я вздрагиваю. Мне надо понять, почему Радий так себя ведет с ФатИмой, можем быть, у них правда связь и он может мне помочь что-то понять.

– Приглашаешь меня на ужин? – я не знаю, зачем это сказала. Я жалею об этом. Если они что-то заподозрят, мне не избежать вмешательства в мозг. В голове вертится идиотская считалочка: «Каравай, каравай, чего хочешь выбирай – Зеро раз, Зеро два, вот и кончилась игра…»

Радий едва заметно кивает и поджимает губы, из чего я делаю вывод, что он недоволен. Все-таки, ФатИма бы так не сделала. Она бы сделала по-другому, но мне наплевать, честно наплевать. Вдруг захотелось во всем разобраться, и о чем это я в самом деле. Пора во всем уже разобраться.

Радий подошел ко мне близко, так близко, что я почувствовала его дыхание.

– Держи… – он протянул мне молекулу и задержал на моих пальцах свои. Я почувствовала, что задержал… Он увидится со мной вечером и мне надо придумать что именно с ним обсуждать, и еще мне надо принять как сделать так, чтобы мое сознание задержалось дольше в теле ФатИмы. Только вот как? Почему это происходит урывками и что влияет на время? Коди сказал, что мое сознание вымещает сознание ФатИмы в подсознание, но здесь все не так. Скорее всего, когда ФатИма перестает осознавать себя, и что-то делает неосознанно, я попадаю в ее тело. Не я, мое сознание попадает.

Но это невозможно в Новой Цивилизации – невозможно уйти с головой в книгу или кино, невозможно бродить по улице и наслаждаться пейзажами, искусственные помощники за этим следят. Черт! Когда в меня врезалась та штука на полигоне, Радий отчитал, что надо пользоваться искусственным помощником. Значит, ФатИма им не пользуется. Но почему, почему она им не пользуется? Что она делает в то время, когда мое сознание становится частью ее мозга? Мне надо узнать, что она делает.

Ян. Почему-то из головы все это время совсем не идет Ян. Вполне возможно, он мне поможет, если я не ошибаюсь, и он боится Фатиму, или у них тайный роман, тем лучше для меня. Не для ФатИмы. Для меня. Надо с ним поговорить, как-то надо вызвать его сюда и поговорить с ним наедине.

Этот зал, он какой-то не совсем нормальный что ли. Стол и стулья, окон нет, вместо них – энергетические панели с изображением океана, тут что-то не так. В этой комнате что-то не так. Не хватает горшков с деревьями, точно! Здесь совсем их нет.

Но, почему их здесь нет?

– Я закончил.

На пороге стоит Ян. Я едва не выпускаю из рук молекулу с мошками, так внезапно и так неожиданно. Убираю ее в карман, а если ее нельзя ронять? Интересно, что будет, если я ее уроню или проглочу?

И что мне надо на это ответить? Я просто кивну головой, так будет умнее всего в моей ситуации.

Он снова нервно сглатывает, теперь я вижу это отчетливо и хочет поскорее убраться, он боится ФатИму, очень ее боится, и он собирается уходить, но я не могу его отпустить. Я должна разобраться.

– Ян, постой.

Я хочу во всем разобраться, теперь я хочу во всем разобраться, и я не позволю им превратить меня в Зеро.

Тогда на полигоне Столин вернулся почти сразу, разговор с ФатИмой не занял много времени. Он был спокойным, и это было главное, Эмма принялась трогать его за руки и тормошить со словами «Что, что они сказали, Столин?».

– Эмма, я не могу об этом говорить, извини, – Столин говорит мягко, но это прозвучало не очень. Когда кто-то с кем ты очень сблизился так говорит, ничего хорошего от него в будущем можно не ждать.

Он присел перед дочерями на корточки и обнял каждую что есть сил, с большой любовью и нежностью. Поправил им волосы и одежду.

– Я отведу Вас к другим детям, ничего плохого там с вами не случится, я обещаю!

Лера и Вера кивнули и доверительно пошли за ним.

– Почему ему нельзя говорить? – Эмма в отчаянии искусала губы.

– Не знаю…

– Он сказал, что не может, а не нельзя, – прозвучал его голос.

К нам подошел молодой мужчина, я видела его все время неподалеку, он словно молчаливо ждал приглашения в наш узкий круг, но нам больше никто не был нужен. До этого момента, когда Столин сказал, что не скажет, и появились секреты, круг распался. Нельзя доверять тому, кто не может тебе что-то сказать. Знает и не может.

– Привет, – Эмма протянула руку в знак приветствия и улыбнулась. Ей было очень грустно и больно от слов Столина, но новый парень появился очень вовремя, она отвлечётся и не станет так сильно переживать.

– Привет – кивнул он, – Меня зовут Ян.

– Эмма! – кивнула в ответ Эмма, – А это Рита, а он… – он собиралась сказать про Столина, как вспомнила, что сильно обижена на него.

– Я знаю, профессор Столин, я слышал, – улыбнулся Ян.

Столин к этому времени вернулся и с недоверием посмотрел на Яна.

Ян протянул ему руку, но Столин не ответил, просто сдержанно кивнул и обратился к Эмме:

– Отойдем.

Она сжалась и раскраснелась, не знаю, нравится ей Столин или нет, в смысле как мужчина, но связь между ними точно возникла какая-то неуловимая и непонятная. В тот момент расстроилась я, значит, вот как теперь, я единственная не в Совете, и со мной нельзя обсуждать все, что они собираются обсуждать. Сволочи.

Ян заметил мою реакцию и улыбнулся.

– Не злись, когда тоже попадешь в Совет, они тебе все расскажут.

Я рассмеялась.

– Я не попаду в Совет.

– Почему же? Все могут в него попасть, ты же слышала, что говорил мужчина с бородой.

Забавный он и глупый. Можно подумать все в мире тащатся от сгущённого молока или пряников.

– Я не хочу в этот долбанный Совет, понятно?

Я сказала это слишком громко. Слишком. Все обернулись и стали глазеть на меня, ФатИма тоже на меня смотрела…

– ФатИма, чем я могу помочь? – я вздрагиваю от голоса Яна. Он пытается смотреть мне прямо в глаза, но не может, ему страшно и его белки трясутся как желе. Черт, странно, что за столько лет помню это слово – «желе». Сколько же слов сейчас не используют, потому что просто нечего так больше называть.

Он остался в комнате по моей просьбе и теперь трепещет от того, что же я собираюсь ему сказать или с ним сделать. Он точно очень боится ФатИму. Я достаю из кармана молекулу с мошками и показываю Яну.

У него так сильно и резко бледнеет лицо, что мне становится не по себе, он так жутко смотрит и прерывисто дышит, что я думаю, что, зря показала ему молекулу.

– Знаешь, что это? – спрашиваю я, он должен мне рассказать, он знает, точно знает, что это такое и боится этого как черт ладана. Или… Это не страх, это возбуждение, он возбужден, так себя ведут люди, которые видят то, чего хотят всей душой, значит, эта штука в моей руке очень ценная.

Появляется искусственный помощник и делает Яну инъекцию, наверное, в его крови адреналин зашкаливает сейчас. Ян выпрямляется и кивает головой.

– Можно подержать?

Я не знаю, можно или нельзя. Может быть, он это проглотит, и я посмотрю, что с ним станет? Я могу ему приказать ее проглотить, он все сделает, что я прикажу, я же сейчас ФвтИма.

Я протягиваю молекулу, и Ян аккуратно сжимает ее пальцами, он так внимательно на нее смотрит, словно держит в руках чашу Грааля или чашу Христа. Какая между ними разница понятия не имею, просто на ум пришли обе сразу. Интересно, он не забыл о чаше Грааля и все эти тексты, которые зубрил в своей богословской школе?

– Спасибо, ФатИма, – он бережно возвращает мне молекулу и кланяется в знак большой благодарности и уважения.

– Так ты знаешь, что это? – я настойчиво повторяю свой вопрос.

Он поднимает на меня свои глаза с женскими ресницами, впервые в жизни, так долго смотрит. Мне жутко, если он сейчас скажет что-то об аде или рае в нескольких миллилитрах жидкости под полимерной оболочкой, я тогда закричу. Ян все-таки жуткий.

– Не знаю, – качает головой и в глазах столько честности, что я начинаю злиться.

– Почему тогда так радовался, когда?

Он усмехнулся и нервно сглотнул. Я поняла почему, не из-за этой штуки, а из-за ФатИмы, между ними что-то происходит.

Может быть, мне его поцеловать и тогда все встанет на свои места? Он точно расскажет мне что-то очень ценное, раз ФатИма его игнорирует, а он вожделеет к ней настолько, что обычное предложение подержать какую-то хреновину так его радует, поцелуй точно поможет.

Мне не нравится его рот, очень некрасивый, какие-то скудные скупые губы, но какая разница, это же губы не мои, а ФатИмы. хотя, я почувствую все как своими. Надо остановить мысли, к черту все, к черту!

Я беру его за воротник и медленно придвигаюсь к лицу, его губы в нескольких миллиметрах от моих. Сейчас все случится, я не целовалась 20 чертовых лет, и почему это Ян, а не Коди. Да хоть Столин, лучше бы кто-то из них, я почти касаюсь его губ и слышу тихое:

– Меня зовут Нелли…

Меня как будто ударили чем-то большим и тяжелым по голове. Я отталкиваю его и отпрыгиваю на несколько шагов назад, сердце колотится так, что я могу его потерять.

– ФатИма, все хорошо?

Ян так напуган, что мне его жаль, он совсем не понял, что сейчас произошло. Но я слышала, та женщина Зеро в машине Столина, я спросила, как ее зовут. Черт, я свихнусь раньше, чем закончится мое время. Может, стоит и правда активировать искусственного помощника, чтобы он вколол мне что-то, и я перестала думать совсем?

Зеро меня услышала и Зеро мне ответила.