Текст книги "Зеро. 40. Антиутопия"

Глава 10

16 часов до Зеро

Я много времени не видела Эмму после полигона. Четырнадцать лет. Считала годы, унылые годы, которые прошли без ее улыбки и вопроса «как ты, моя любимая?», но я знала, что однажды мы обязательно увидимся. У Эммы все было хорошо, ее часто показывали на презентациях по Энергетическому монитору, она была среди гостей, и каждый раз в новом красивом платье, роскошная блондинка в роскошном платье, в окружении роскошных людей.

А я стояла в компании Железяки в пустой комнате в своем сером комбинезоне и тоскливо смотрела на горшки с персиками и чувствовала себя бесформенным мешком. Я просила Железяку заменить эти чертовы персики, но оно меня не слушалось. Я злилась, какой смысл в искусственном помощнике, если оно тебя не слушает?

Мужчина с бородой говорил об этом, что искусственные помощники будут помогать нам поддерживать жизнь в Новой Цивилизации, но они не наши личные рабы. Хотелось бы мне теперь посмотреть в его лицо и плюнуть со всей силы, но я понимаю, что это бы значило, даже если бы у меня получилось оказаться с ним совсем рядом, только рабы плюют в лицо, потому что больше ничего не в силах поделать. Только так они могут выразить всю ярость и отчаяние, когда осознают, что слова никому не интересны и слушать никто не станет. Когда слова не имеют значения, остается плевок в лицо.

Странно сейчас думать о тех четырнадцати годах, они так быстро прошли. За это время я очень многое изучила, мой мозг как огромная библиотека знаний, мне кажется в нем есть уже есть специальные кнопки по разным наукам, как в научном навигаторе Энергетического монитора. Только психологию я совсем забросила и литературу.

Безумно временами хотелось посидеть с книжкой, съесть стейк средней прожарки с салатом из свежих овощей, обмазанный горчицей, сдобренный лимоном и щепоткой душистого перца. Все бы сейчас отдала за щепотку душистого перца. Хотелось медленно и вдумчиво есть стейк, салат и пить вино, и читать. Смотреть на слова и блуждать по закоулкам фантазии. Теперь мне надо блуждать по этим невидимым кнопочкам в собственном мозге и думать, думать, думать над идеями.

Сначала я протестовала, почему я должна придумывать идеи, если мне не дали родить детей, ради кого все это? Незнакомых мне людей, которых я не вижу, совсем не вижу?

Но инъекции Железяки убирали раздражение, и становилось спокойно. Я научилась со временем не цепляться за эти мысли, потому что любая идея сразу же фиксировалась на Энергетическом Мониторе. Со временем я перестала думать и об удовольствии от чтения или еды, потому что все всегда заканчивалось одним и тем же.

– Идея по ключевому слову «удовольствие» активирована, пожалуйста, выберите теорию по научному навигатору: Липиды, Фосфолипиды, Гликолипиды, Стеролы, Гормоны, Нейромедиаторы, Метаболиты, Мономеры, Полимеры, Олигомеры…

Я изучила много о биомолекулах, моей любимой темой даже стали нейромедиаторы, но в Новой Цивилизации уже основательно все изучили, и поспешили совершить открытия, которые не оставят мне никакого шанса. Совет огромное значение уделяет генетике и развитию, потому что в силах вмешаться в то, что устроено природой, в больших силах, и им необходимо все больше и больше идей. Совет уже знает почти все.

Мне надо было найти то, что Совету еще неизвестно. Это было похоже на глупую игру в прятки на открытом пространстве, когда дети понимают, что прятаться, по сути, негде, что все видно! Но это их не останавливает, и они прячутся, закрывают газа и думают, что обманули всех вокруг, и эти ощущения, лишь эти обманчивые ощущения дают силы играть и делают пребывание в игре интересным.

Временами мне казалось, что даже Железяка презирает меня за то, что я не вижу очевидного, и не могу сформулировать идею. Четырнадцать лет. Четырнадцать лет прошли как один час. А я правда не видела. Полная ерунда этот поиск идеи, словно искать иглу в стоге сена.

В какое-то утро на моем энергетическом мониторе показалась надпись «Вы приглашены в Корпус Совета, пожалуйста, соблюдайте распорядок в привычном для Вас режиме». Это было странно, кто именно меня пригласил – Коди или Столин? Точно не Столин, он сказал бы лично.

Со Столиным мы виделись время от времени по ночам, поэтому я знаю про его пекарню. Все спали и набирались сил, а мы сидели на его кровати в окружении искусственных карликовых сосенок и просто говорили. Чтобы не забыть, ничего не забыть из того, что все еще ярко помнили. Он приказал своему искусственному помощнику заменить эти чертовы персики, он тоже их не любил, так у него появились сосны. Он не просто так выбрал сосны. Столин каждый раз через два дня после уведомления о дне рождения устраивал своим дочкам Новый год. Столин родился 29 декабря.

В Новый год он наряжал дочерей в красивые платья, пек что-то похожее на сапожки Деда Мороза и мешок с подарками, а сосенки украшал выпеченными круглыми булочками. В каждой булочке было запрятано ценное невидимое предсказание на весь год, и мы играли, пытаясь найти самое лучшее и интересное.

Столин умел придумывать интересные невидимые предсказания, он очень много помнил из литературы и философии, однажды мне выпало «Чтобы получить то, что никогда не имел, стань тем, кем никогда не был». Я собралась плакать, а Столин обнял меня и погладил по волосам со словами, что слезы не сделают меня той, кем я никогда не была. «А что сделает? Зеро?» спросила я, тогда он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Рита, ты можешь стать кем угодно, если захочешь, ты можешь совершить открытие в любой отрасли науки, если захочешь, ты правда можешь все…»

Эмма и Коди никогда не приходили к Столину в жилище. Я не думала, почему. Я знала ответ, и Эмма и Коди были заняты Советом, они могли возвращаться домой, но остались жить в Корпусе Совета. Столин тоже был очень занят Советом, но находил время на меня и девочек. Мы действительно с ним дружили. Крепко и по-настоящему. Я не думала, что это временно, в Новой Цивилизации вообще нельзя было ничего загадывать.

Сегодня ты получаешь инъекции от голода по временному режиму, а завтра у тебя просто могут удалить ген, который отвечает за эти ощущения, и в инъекциях не станет никакого смысла.

Если человек не ест и не тратить энергию, физическую энергию, ее не надо будет восполнять. Об этом я думала время от времени, и на Энергетическом мониторе появлялись надписи «Команда неверная». Но я думала, что этот энергетический обмен довольно странный, изучать надо не гены, а энергию ядер стволовых клеток, надо изучать энергию. Биоэнергию. По сути своей, сферы очень близки к этому, но им не хватает некоторых важных деталей.

Столин слушал мои мысли и улыбался, он считал мои мысли глупыми, я это чувствовала. Он говорил, что биоэнергия это то же само, что психология для физики, или физическая психология, что это псевдонаука и Совет никогда не станет уделять ей внимание. Я с ним не спорила.

Столин добился многого за эти четырнадцать лет, он превратил несколько своих идей в настоящее чудо, и, благодаря ему Совет научился исправлять повреждения на коже и в мягких тканях путем воздействия на человека специальной Сферы, наверное, что-то вроде операций в Новой Цивилизации, только длились они не более нескольких секунд.

При вывихе, переломе, порезе, или наличии предпосылок для опухоли, вокруг просто появляется сфера и устраняет испорченный генетический материал, выделяет пораженную область и купирует клетки вокруг нее, наполняя освобожденное пространство здоровыми клетками, взятыми из того же организма, с аналогичным ДНК, процессы деления идут со скоростью света.

Самый большой прорыв, на мой взгляд, Столин совершил в стоматологии – больше нет этих ужасных мучительных удалений нервов и бормашин. Самое главное, что больше нет стоматологов, но за это спасибо Совету, потому что не работает вообще никто. Сферы удаляют у людей все имеющиеся нервы во всех имеющихся зубах и восстанавливают зубную эмаль, кариес просто как пятно на стене, которое защищаешь и покрываешь новым слоем. Если у кого-то болит зуб, искусственный помощник устанавливает сферу, и в течение нескольких мгновений боль пропадает. Не надо искать свободную запись и ехать куда– то с мыслями, что тебе будет больно, обязательно будет больно, не взирая на это лицемерное и уверяющее «боли Вы совсем не почувствуете».

Столин руководит корпусом, в котором проводятся разного рода операции со Сферами, он получил эту должность фактически сразу, как переехал в свое жилище с полигона, я все думаю о том, что он сказал тогда на полигоне ФатИме, наверное, именно это и предложил. Сферы для лечения. Он знал, что люди не примут новый режим легко и спокойно, он знал, что они начнут себя калечить и пытаться уйти из этой новой жизни Новой Цивилизации, пока искусственные помощники смогут настроиться на постоянный контроль и все это можно будет предупредить нужными инъекциями.

Его дочки жили вместе с ним, у них было по отдельной комнате. Иногда видела их на улице, когда они просто стояли и смотрели на искусственные Солнца. Странными они росли – никогда не улыбались, не шумели, как дети, к которым я привыкла и которых я первое время хорошо помнила, разве что на наш тайный Новый год.

Когда старшей Вере исполнилось 12, она уехала в отдельное жилище. Поначалу я не знала как о ней спрашивать, в Новой Цивилизации вопрос «Вышла ли замуж?» «Родила ли детей?» звучит очень нелепо. Уровень гормонов в крови контролируется искусственными помощниками, поэтому без Любви никто не страдает и о свадьбе никто больше не думает.

Все дело в гормонах, только в них. Так думает Совет. Но что-то он упускает, потому что люди, которые бродят по ночам в поисках развлечений, нормальных развлечений, они все занимаются сексом, и все хотят любить. Многие из них уже стали Зеро, а новые люди Новой Цивилизации и не знают, что такое Любовь и как ей можно заниматься. Им никто не рассказал.

Поначалу, первые годы нам разрешалось устраивать встречи, своего рода время для свиданий, чтобы все знали, что Совет заботится обо всем, действительно обо всем. Но потом люди стали понимать, что тратят время на удовольствия, которые ни к чему не ведут. Секс ради секса перестал всем быть интересен, свадьбы и прочая романтическая дребедень тоже. Совет не знал как стирать память без вмешательства в мозг, а у многих в голове жили воспоминания, особенно у тех, кто был в возрасте, близком к Зеро.

Людям хотелось жить в новом времени и всем казалось, что чем скорее они найдут что-то ценное и новое, тем скорее все наладится. На одной из таких встреч я и начала помогать людям выживать. Выживать и не тронуться умом. Вот чего Совет не мог, так это запретить всем сходить с ума.

Но потом он смог научиться контролировать состояние биохимии крови и вовремя вкалывать нужные инъекции, чтобы не допускать развития депрессии, хандры и самоубийства потому, что все эти гормоны влияют на мозг и человек не выдерживает. Я видела сколько белых автобусов вывозили из жилищ людей под белыми покрывалами. Столин мне рассказал много чего.

Люди не только глотали молекулы, один мужчина оторвал голову своему искусственному помощнику, в прошлом он занимался боевыми искусствами и с самого раннего детства его учили концентрации внимания. Он сумел обмануть искусственного помощника. А потом сошел с ума и Совет не смог нечего с этим поделать.

Совет отменил все псевдонауки, нет времени на психиатрию и психологию, гены, вот что интересно Совету. Но, видимо, выражение сойти с ума, имело в виду сойти не с генов, а с чего-то другого. Видимо, сознание и генетика очень разные вещи. Но мозг находится в теле, и тело контролирует все, что в нем находится, если все его медиаторы, гормоны и клетки в полном здравии. А значит, может контролировать и мозг. Так решил Совет.

Столин сказал не думать над этим, и я не думала, со временем я научилась смотреть на свои мысли словно со стороны, не придавать им большого значения и не окрашивать в эмоциональные оттенки своей реакции.

– Реакция выдаёт, – говорил Столин, – Следи за реакцией, ты можешь. Рита, ты можешь.

Он всегда говорил со мной так, словно я очень умная, хоть и принимал все мысли за полнейшую чушь, и мне это очень нравилось. Столин поехал тогда на презентацию вместе со мной.

«– Моя любимая, ты здесь!» – это единственное, что Эмма успела мне сказать. Потому что она была среди членов Света и сотрудников корпуса, на одном полигоне, а я на другом, среди обычных людей. Но мне было достаточно этой простой фразы, я знала, что меня любят и обо мне помнят. Моя любимая Эмма.

Столин тогда сжал мне руку в знак поддержки, тем самым он словно прошептал, чтобы я не расстраивалась, что все хорошо. Я ответила ему тем же, крепко сжала его руку в ответ. В тот вечер я выпила слишком много шампанского, Железяке не повезло. Но мне было все равно, единственное, я не смогла прорыдаться, потому что меня ждала инъекция. Мой мозг хотел рыдать, но инъекция приказал ему замолчать. И он замолчал. Совет придумал множество разных инъекций и Сфер. Инъекции и Сферы, вместо праздников и эмоций. Чертов Совет.

– И?

Мы у корпуса Совета, Столин сидит и смотрит вперед, у него весь лоб в венах, я уже к ним привыкла. Как же мы так быстро потеряли то время, когда могли болтать до искусственного рассвета, держать друг друга за руки легко и просто? Куда все девается, Столин? Куда, черт возьми, все девается?

– Что?

– Что это было, что ты искала в моей машине?

– Ты мне скажи, Столин.

Он тяжело вздыхает. Я поворачиваю голову и смотрю ему прямо в глаза.

– Ты же совсем неглупый, Столин?

– Ты, о чем? О чем ты говоришь, ФатИма?

Я собиралась сказать ему все, все сразу, как мое сердце замерло. Я увидела Эмму. Моя Эмма тут!

Вокруг все в белом материале, словно в снегу. Эмма в потрясающем голубом атласном платье, рядом с ней Коди, в том же костюме, что был в машине, когда ни за мной заехали, такой счастливый. Очень счастливый. Мне хочется стереть эту улыбку с его лица, они что-то со мной сделали, и я не могу больше ничего не делать в ответ. Я выхожу из машины, но чувствую, как у меня кружится голова. Мне дышать очень тяжело, рядом с Эммой стоит какая-то женщина. Эмма нашла себе новую подругу? Стройная, высокая и ничуть не хуже Эммы, даже лучше, пожалуй. Очень красивая и очень интересная, ей хочется любоваться и разглядывать. Голова чертовски болит, чертовски болит голова, и пальцы немеют. Темнота, тишина.

Меня кто-то бьет по щекам, открываю глаза и вижу лицо Столина.

– Ты в порядке?

Я поднимаюсь и оглядываюсь, слава Богу, я снова -я. я – Эр. Хотя, нет… Я в платье ФатИмы. Я все еще не Эр. Почему я все еще не Эр?

– Столин, ты должен мне рассказать по эту чертову молекулу с мошками, сейчас же! – я больше не буду тратить время, я больше не буду тратить время.

Он на меня смотрит очень странно, словно я только что сказала полную глупость или заговорили на непонятном ему языке, он часто так смотрел на Эр. Я оборачиваюсь, и вижу, что Эмма и Коди уходят, поднимаются вверх, видимо, сейчас начнется презентация.

Я хочу закричать. Я хочу закричать, но сейчас нельзя. А, к черту все и всех!

– Филипп!

Коди останавливается и оборачивается, я отталкиваю от себя Столина и иду к ним.

Филипп склоняет в знак уважения голову:

– Здравствуй, ФатИма.

Я не слушаю его, я смотрю на Эмму. Эмма краснеет и дергается, но Коди хватает ее за руку и прижимает к себе, чтобы не сказала лишнего. Женщина, что пришла с ними внимательно на меня смотрит. У нее очень красивые черты лица и глаза. Очень красивые. Я вздрагиваю, женщина тоже вздрагивает, и я вижу, что ей неудобно. Это же… Это же? Кто эта красивая женщина, что пришла с Эммой и Коди? Неужели это Эр?!

– ФатИма, рада с Вами познакомиться лично! – она протягивает мне руку и крепко жмет. Ей правда неудобно, он смотрит на Эмму и краснеет.

– Надо поговорить, Эмма, – я больше не могу откладывать.

– Да, у меня…

– Сейчас. Мы поговорим сейчас, Эмма.

Коди пытается что-то сказать, но презентация началась. Я не успела. Эмма кусает губы, едва заметно, изнутри. Она всегда так делает, когда сильно переживает.

Вокруг появляются искусственные помощники с подносами шампанского и икрой/ Как все это странно. Быть здесь и слышать музыку и видеть всех этих нарядных людей. Когда я оказалась на презентации в Корпусе Совета впервые, ощущения у меня были совсем другие. Я радовалась, что увиделась с Эммой, я радовалась всему, что было вокруг и искусственный помощник мне не мешал. Совет хотел, чтобы я радовалась и заполнила этот день, и так сильно желала его повторения, что использовала все свои навыки и умения в разработке новых идей.

Тянусь рукой за шампанским и чувствую, что кто-то больно хватает меня за локоть. Это Столин. Я пытаюсь делать вид, что не чувствую, ничего не чувствую. Но мне очень больно, так что, я не в силах сопротивляться и иду за ним. Женщина, которая пришла с Коди и Эммой так внимательно на меня смотрит, что мне не по себе. Она словно следит за мной. Нет, она не может быть мной или может? Она может или не может быть Эр? Неужели я такая красивая, странно, я никогда не думала так о себе…

Глава 11

15 часов до Зеро

Мы сидели со Столиным у него на кровати и болтали, в тот вечер он рассказывал мне о том, как решил заниматься генной терапией, и восхвалял свои долбанные гены, а я спорила с ним, и мы никак не могли договориться, что более ценно – сам ген или энергия, которая высвобождается при воздействии на ген внешних факторов.

Столин всегда восхищался тем, что я помогала людям не сойти с ума, он знает, что иногда ко мне приходят и мы говорим, много говорим, но совсем не согласен с моими выводами. А я знала, что он печет хлеб и увозит его в запретные места. Даже не знаю кто приносил из нас больше пользы тем, кто так и не смог привыкнуть к Новой Цивилизации – я своими словами, или Столин своим хлебом.

Он не сразу мне рассказал про свою секретную пекарню. Не хотел, чтобы я переживала за него, наверное. Я была удивлена, но не так что бы очень удивлена. Жаль я не могу устроить у себя что-то подобное. Я же не в Совете и у меня нет никаких привилегий, Железяка везде со мной, и мне нельзя ее отключить, как Столину своего искусственного помощника.

Я успокаиваю людей, я нахожу для них недостающие слова, и они осознают, что все не так и плохо на самом деле. Я не доверяю генам, я доверяю только энергии. Совет может вколоть все свои чертовы инъекции сразу и повлиять на врожденные рефлексы, избавить от эмоций и болезней, но он не может избавить от мыслей. Привести в порядок мысли нельзя никакой инъекцией, потому что у мысли нет генов. У генов есть мысли. У мысли нет генов.

Столин считает это полной чушью, он считает, что гены отвечают за мозговую активность, в этом я с ним согласна, но физическая активность совсем не та активность, о которой все время думаю я.

Мы спорим и смеётся, и я показываю Столину пластинки, которые мне принесла женщина. Она пришла ко мне пару ночей назад и в ее глазах было столько отчаяния. Ее сестру уже сделали Зеро, она живет в соседнем доме.

«– Я хожу у ней каждую ночь, я смотрю на нее, но она меня не видит!» женщина все время повторяла это и плакала, я завидовала ее слезам, я совсем не хочу плакать, когда хотела, Железяка не давала мне своими инъекциями. Только ночью, только ночью мы можем быть сами собой.

Совет скорее всего знает, что по ночам люди не спят, а разговаривают, но он не вмешивается. Если он вмешается, люди не станут так охотно работать с Энергетическими Мониторами. Совет бросает им этот жалкий глоток свободы как несчастную подачку.

Я ничем не помогла той бедной женщине, но я выслушала ее и за это она оставила мне несколько пластинок. Тогда я показывала их Столину, и мы смеялись, он делал вид, что играет на саксофоне, а я шёпотом пела джаз. Из моих глаз текли слезы, от улыбки было больно губам, но я пела шепотом джаз.

Тогда пришел Ян. Он сильно нас напугал своим приходом, но Столин пригласил его войти, и Ян вошел, и сел рядом со мной.

Мы не знали, о чем говорить, и просто молчали. Мы сидели и молчали несколько длинных часов. Потом Ян поднялся, поблагодарил нас и вышел. А спустя несколько дней мы узнали, что он переезжает в Корпус Совета. До сих пор не знаю, зачем он приходил. Хотел что-то узнать о нас со Столиным? А может, просто побыть среди людей. Но чем-то он меня пугал. Этот жуткий странный Ян.

– Нам надо поговорить, – Столин уводит меня в комнату с порталами, жаль я не успела взять шампанского. Я смотрю на черно-белых пчел, и почему-то мне хочется смеяться. Мне хочется смеяться. Я смеюсь.

– ФатИма. Ты…

– Перестань, Столин, – я говорю сквозь смех, – Перестань меня так называть. Пожалуйста, перестань только не ты…

Он не понимает, действительно ничего не понимает…

– Ладно, – я должна его подвести к этому, мне надо и надо перестать смеяться.

– Ты не должна была скрывать от меня Копию. Ты сказала, что все было в процессе и ты закрыла проект. Но ты его не закрыла, ФатИма, ты представила его перед Секторами. Какого черта я нашел ее у тебя? Какого черта я узнаю про твою презентацию последним?

Он наверно говорит сейчас о той штуке, похожую на молекулу с мошками, которую взял у ФатИмы. Значит, это копия, только Копия чего? Земли? Это маленькая копия Земли?

– Нет, Столин, сначала ты расскажешь мне о…

– О чем?

Я даже не знаю, что сейчас меня волнует больше всего. То, что я больше не Эр, то, что я ФатИма, то, что у всех какие-то свои цели и я среди всего этого не могу понять, чего же хочу Я? И кто теперь Я?

– Кто с Эммой и Коди?

Столин смотрит на меня так внимательно, что мне снова хочется смеяться, но я беру себя в руки. Не сейчас.

– Ты совсем обезумела?

– Нет, просто ответь, кто с Эммой и Коди?

– ФатИма, я не знаю кто с Эммой и Коди, и мне все равно!

Слава Богу, это не я, не Эр, он бы сказал. Или не слава Богу. Если бы это была Эр, я не знаю, чтобы со мной сейчас стало. Я же не видела себя в зеркало 20 лет, так что я даже немного расстроилась, хотелось бы стать такой красивой, что даже Эмма рядом выглядит обычной. Но мне бы понравилось, наверное, если бы это была я. Правда, тогда бы я получила еще больше вопросов. Но… Где же тогда я?

– А где Рита?

Столин, по-моему, хочет меня придушить. Я это понимаю по выражению его лица, он совсем не умеет притворяться, его вены на лбу выдают и глаза становятся красными.

– ФатИма, зачем тебе Рита? Мы же все по ней решили? Или ты передумала, как передумала с Копией?

– Передумала, когда ты ее привез несколько часов назад к моему дому?

– Я ее не привозил, она была в машине случайно. Ты получила Эмму. Ты дала мне добро на Риту, даже если ты захочешь все поменять, у тебя не выйдет, Юлис все подтвердит, он был со мной, когда ты сказала: «Хорошо», ты два раза сказала «хорошо». Ты дала добро, ФатИма! А кого притащили с собой Коди и Эмма на эту чертову презентацию, я не знаю и мне все равно, понятно, ФатИма? Ты же получила Эмму!

Я не понимаю Столина, совсем не понимаю. Что значит дала добро на Риту? Разрешила использовать ее для своих исследований? Да, точно, Эмма сказала тогда в машине мне про это, что он предатель. ФатИма посмотрела на меня и спросила «это она?», а Столин сказал, «да». И сейчас выясняется, что она спрашивала и говорила про Эмму? Но, для чего ей Эмма?

– И для чего мне Эмма, Столин?

Его глаза стали такими злыми и красными, что мне страшно.

– У тебя шизофрения, ФатИма?

Столин злится, он совсем конец вышел из себя. Хватает меня за плечо так больно и не приятно, что я резко отталкиваю его руку.

– Ты часто теряешь сознание, ведешь себя странно, несешь какой-то полный бред, ты совсем перестала пользоваться искусственным помощником, может зря перестала? Может, у тебя маразм?

– Это ты перестал им пользоваться, ты перестал и орешь на всех, ты срываешься Столин, так нельзя! Ты говоришь полный бред, посмотри на себя, кем ты стал, ты это совсем не ты – Столин!

– Не смей говорить мне такие слова, ты совсем меня не знаешь!

– Это ты меня совсем не знаешь и ведешь себя как безумный параноик

– Ты себя слышишь, ты себя слышишь ФатИма?

– Да пошел ты! Идиот!

Столин снова хватает меня за плечи гораздо сильнее на этот раз черт. Что происходит? Он резко притягивает меня к себе, я не успеваю ничего сделать, как чувствую вкус его губ. Так странно, так приятно с ним целоваться, но я.…Я не понимаю, ничего не понимаю.

Столин тоже ничего не понимает, он трясется от непонимания.

– Я…

– Столин, – Эмма входит в комнату.

Слава богу. Слава Богу, Эмма, как вовремя ты вошла!

– Мне надо поговорить с ФатИмой. – она говорит с улыбкой, но очень тревожно, я вижу это по ее глазам. Эмме не нравится, что я стою со Столиным наедине, интересно, она успела заметить, что мы с ним поцеловались?

Столин кивает, у него трясутся щеки.

– Я.…Мне надо уйти отсюда.

Он просто уходит, но не это сейчас важно всего, не поцелуй Столина, конечно не он. Но как он мог поцеловать ФатИму? Как я могла его поцеловать?

Только Эмма смотрит на меня так словно я не ФатИма, а Эр… Плачу.

– Ты не должна плакать, любимая, ты все это выдержишь и все наладится, пожалуйста, просто поверь… – она берет меня за руки и целует ладони.

– Как же так, как же так вышло, Эмма?

– Все вышло очень хорошо, пока Коди говорит на презентации, у нас есть немного времени. Послушай, Эр, просто послушай, мне необходимо найти у ФатИмы одну вещь. И ты ее точно видела, я уверена, что ты ее видела.

– Нет, Эмма, сначала ты мне скажешь, какого черта у нее моя фотография и что значит совместимость?

Эмма кусает уголки внутренней стороны губы.

– Я скажу, любимая, я все тебе скажу, но ты должна…

– Я готова, Эмма! Прекрати уже, мы знаем друг друга чертову кучу лет!

Мне самой стало как-то не по себе при этой фразе. Если убрать четырнадцать лет останется всего два с половиной года, ровно столько мы были знакомы с Эммой до начала Новой Цивилизации.

– Ты просто должна доверять мне, понимаешь? Любимая моя, ты должна мне верить, иначе не выйдет ничего! – Эмма раскраснелась и сложила руки как при молитве.

Но я качаю головой, я не согласна больше ждать, ни за что я больше не буду ждать.

Эмма понимает, что на этот раз ей придется все мне рассказать:

– Я буду говорить быстро, потому что времени мало. Совместимость сознания и подсознания – это то, что еще не изучено Советом в полной мере, потому что Совет отрицает псевдонауки и прикладные науки. Но… Носителями информации, итак, называемыми матрицами выступают не только гены, существуют не только коды ДНК, если энергетические коды или коды сознания и подсознания. Наше тело и наше сознание это совсем разные матрицы! По мнению Совета все коды связаны с и аминокислотами, структура ДНК ему уже понятна и почти расшифрована, но помимо физиологического влияния на клетки мозга, есть еще и энергетическое влияние. Перенос энергии в клетках головного и спинного мозга также возможно просчитать и изучить, если рассматривать этот перенос только в рамках замкнутой матрицы, им выступает отдельный человеческий организм, и мы изучали это, как вдруг поняли, что матрицей может выступать и другая замкнутая система!

Мне нехорошо, я озвучивала все это Столину, а он говорил, что это полная ерунда.

Эмма бьет меня по щеке.

– Сейчас не время терять сознание, Эр, просто слушай дальше. Мы сильно продвинулись и теперь кое-что сильно беспокоит Совет.

– О чем ты, Эмма? Вы продвинулись? Кто Вы? Столин?

Эмма качает головой и морщит нос

– Нет, Ян. Он уговорил Коди и рассказал мне.

Ян. Я точно сейчас потеряю сознание, этот чертов Ян украл мои идеи, он нас подслушивал, вот зачем он приходил тогда к Столину и молча сидел несколько часов! Но почему-то не выдал их за свои, никто не знает, что он вообще занимается этими идеями. Но он правда тогда все слышал, слышал наш разговор… Так вот почему он так боится ФатИму, он боится, что у них ничего не вышло? Эмма не успела ему рассказать?

– И Вы решили проверить это на мне?

– Нет, любимая, что ты такое говоришь, вовсе нет, с тобой вышло случайно и… Просто уже были случаи…

– Какие случаи Эмма, ты, о чем сейчас говоришь? Зеро?

– Да, Зеро, – кивает Эмма, произошло несколько случаев, когда Зеро удалось переселить свое сознание в другого человека, понимаешь? Но Столин узнал, чем занимается Ян в его Корпусе, и мы думали, что это конец. И Столин заверил нас, что ничего не скажет, но он молчал недолго, он с самого начала решил использовать Копию в своих интересах.

– Своих интересах?

Эмма улыбнулась

– Ты думаешь он просто так имеет столько привилегий? Его дочери единственные не получают травку, потому что него много козырей в рукаве, он совсем не простой, Столин совсем не простой. Я пыталась сблизиться с ним, но он…

Я поняла, почему она так странно себя вела с ним в машине, она никак не могла подобрать к нему нужный ключ, Столин не доверял ей. Совсем не доверял. Значит, он знал, что Эмма знает. И когда он привез нас к Фатиме и сказал, что «это она», он хотел, чтобы Эмма услышала и подумала, что он говорит об Эр. Но он говорил не об Эр. Он отдал Совету Эмму и Коди.

Если Столин не имеет отношения к этой странной молекуле с мошками и назвал ФатИму «сукой», когда нашел ее, значит, это что-то не очень хорошее? Но, если он хотел отдать ФатИме Эмму, откуда в сейфе ФатИмы моя фотография? Столину не было никакого смысла что-то ей обо мне рассказывать. Я совсем ничего не понимаю.

– Моё фото и совместимость. Почему у ФатИмы мое фото, Эмма?

– Ян испугался и все рассказал ФатИме. Он решил, что ФатИма его защитит.

– Ян рассказал ей, что у нас с ней высокая совместимость?

– Нет, нет! Совместимость не значит, что ты совместима одним человеком, совместимость значит, что ты совместима с любым человеком! С кем захочешь, понимаешь? Совместимость, высокий процент совместимости означает, что сознание способно выбирать. Оно способно замещать любое сознание любого в подсознание и адаптироваться к любой замкнутой энергетической матрице, ФатИма не думала, что произойдет так как произошло. Она и представить себе не могла, что ты выберешь ее!

– Но я не выбирала ее, Эмма!

– Ты выбрала, Эр… Ты выбрала.

Я начала злиться.

– Если бы вы с Коди…

– Да, Коди помог тебе, немного помог тебе. Просто твое состояние в последний день перед Зеро, мы подумали, что лучшего шанса не представиться и он не ошибся!

– Что случилось с сознанием ФатИмы, Эмма? Она не могла просто уснуть или замечтаться, почему сознание ФатИмы до сих пор в ее подсознании?

– Я… Я просто знаю только то, что сказала тебе и все.

Эмма поджала губы, и я поняла, что она говорит неправду, она не хочет, чтобы я знала, она почему-то не хочет говорить.