Текст книги "Cambia la vita"

Cambia la vita
Анастасия Цветкова

© Анастасия Цветкова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Развейтесь, тучи!

Очередной день в маленьком городке Лостим подходил к концу. Спертый воздух, многочисленные чёрные тучи и сильный ветер – все это предвещало сильную грозу. Несмотря на это на улице было много народа. Торговцы изо всех сил пытались продать хоть что-нибудь, женщины стирали бельё, дети играли на улице. Казалось, никто не обращал внимания на разбушевавшуюся погоду.

В таверне за самым дальним столиком расположился молодой человек, лет двадцати семи. Рядом с ним сидел грузный мужчина с проседью в волосах. Он уже раскраснелся от выпитого спиртного и говорил громче, чем следовало бы.

– Барт, ради всего святого, перестань так орать! Всем этим пьянчушкам совсем не обязательно знать о наших торговых планах, – молодой человек презрительно посмотрел на своего спутника, наматывая светлый локон на палец.

– Да, сир… – мужчина на минуту присмирел, а потом вновь продолжил громогласным басом: – Нет, вы только подумайте! Если вы заключите договор с…

– Барт! – парень устало вздохнул. – Лучше просто найди мне проводника, больше от тебя ничего не требуется.

С этими словами он вышел из душного помещения, оставив своего спутника напиваться в одиночестве. Всего лишь несколько месяцев назад сын богатого купца отправился в длительное путешествие. Так, переезжая из города в город, заключая торговые соглашения и поправляя дела родителей, юноша добрался до Лостима, в котором должен был найти проводника и отправиться в последний город-порт Барвиль. Юноша отправился в путь, сопровождаемый Бартом, прислугой отца. Хотя мать и настаивала на охране, отправились они вдвоём. «Незачем им внимание к себе привлекать», – отец был непреклонен. И вот теперь Джим Норвуд, старший сын Териана Норвуда, видный богатый жених, привыкший ни в чем себе не отказывать, тащился по пыльным дорогам, ночевал в вонючих гостиницах… А почему? Потому что папа решил, что пора ему научиться быть самостоятельным.

Стал капать мелкий дождик, но возвращаться Джиму не хотелось. Так он и бродил по городку, не зная толком, куда идёт и что хочет найти. Но спустя минут двадцать, когда шёл уже самый настоящий ливень, а Норвуд промок до нитки, вернуться он уже не мог – он просто не знал дороги назад. Начиналась настоящая буря, огни никто не зажигал, поэтому парень потерял последнюю надежду вернуться сегодня в свой временный дом. Только блеклый огонёк старого фонаря над крыльцом почти развалившегося дома позволял увидеть хоть что-нибудь в этой буре. Вдруг вдалеке он услышал громкие крики и лай собак. Кто-то не скупился на выражения и желал какому-то воришке «свариться в дьявольском огне». Спустя ещё минуту этот какой-то воришка просто не заметил Джима в кромешной тьме и врезался в него, свалив с ног. Промокший до нитки Норвуд был теперь и весь в грязи.

– Смотри, куда прёшь! – чуть ли не истерически закричал Джим. – Слепой, что ли, совсем? Что мне теперь, грязным с головы до ног расхаживать?! Откуда только такие олухи берутся? Кошмар какой-то.

– Извините, – только и смог ответить беглец на гневную тираду.

– Извините, – передразнил Норвуд. – Извините… Иди отсюда со своими извинениями! Хотя нет, я тебя лучше вон в тот кабак отведу, тебя там просто жаждут увидеть!

В тусклом свете парень сумел увидеть испуганное лицо молодого человека. Тот смотрел на него, не решаясь убежать.

– Чего уставился?

– Ничего… – спустя минуту молчания он продолжил: – А ты чего здесь торчишь?

– Твоё какое дело, вор несчастный? – спросил и тут же пожалел об этом. Попросить бы его проводить до таверны… Да теперь уж что? Сначала наорал, а теперь оскорбил. Кто после этого захочет помогать?

– Я просто подумал, что ты заблудился.

– Я гуляю, – уже не так зло сказал Джим.

– Гуляешь? Ночью, под проливным дождём? – незнакомец усмехнулся: – Тут два варианта: ты либо псих, либо врешь. Хотя я больше склоняюсь к первому.

Поняв, что «псих» отвечать не собирается, парень сказал:

– Тебя проводить?

Два очень сильных чувства боролись в Норвуде – дикое желание высушиться и переодеться в чистое и гордость.

– Тебе куда? Ты меня слышишь? Мистер? – он щелкнул пальцами перед лицом Джима, выводя последнего из ступора.

– В «Горный орёл», – незнакомец присвистнул.

– Да… Далековато ты ушёл. Ну ладно, идём. Кстати, меня Ник зовут.

– Джим, – он пожал протянутую руку.

– Знаешь, в тот кабак возвращаться совсем не обязательно…

Спустя полчаса петляний по улочкам под сопровождение почти несмолкаемого Ника, который говорил все, что взбредет ему в голову, Джим все-таки добрался до гостиницы.

– Ну вот и пришли, – парень указал на покосившееся здание, которое легко было принять за сарай.

– Днём он выглядит лучше… – задумчиво протянул Норвуд.

– Кстати, чуть не забыл! Я буду очень признателен тебе, если никто не узнает, что именно я тебя проводил. Точнее лучше бы вообще никому не знать, что я был там сегодня, лады?

– Чего? – Джим несколько мгновений обдумывал впервые услышанное слово. – Ладно, ладно, никому не скажу.

Они постояли ещё немного под крышей, укрываясь от дождя. Буря и не думала утихать. Подчинившись прорыву совести, Джим спросил:

– Может, зайдешь? Погреешься хоть немного, – Ник благодарно улыбнулся и кивнул

Быстро пробравшись в отведенную ему комнатку, Джим поспешил избавиться от мокрой и холодной одежды. Он оставил своего спутника на Барта и отправился переодеваться. Уже через несколько минут в комнату вошёл красивый стройный юноша со светлыми, почти белыми волосами до плеч, зачесанными назад. Ник даже подумал, что мог бы легко не увидеть его на снегу, если бы не яркие зелёные глаза, так сильно выделяющиеся на бледном лице. Сам Ник был чуть ли не полная противоположность ему: тёмные короткие взъерошенные волосы, серые глаза, а сам он почти на голову ниже него.

– Сир, что с вами произошло? Кто это? – Барт не мог перестать рассматривать незнакомца.

– Этот юноша спас меня от участи спать на улице, – а потом добавил: – Заплати ему.

– Но… Как же это? Он ведь просто довел…

– Барт! Делай что велено!

Мужчина с явным недовольством, которое он и не пытался скрыть, причитая, протянул Нику пятьдесят гиней. Сказать, что парень был ошарашен – ничего не сказать. «Пятьдесят гиней за такую малость! Да кто же он?» Он смог выдавить только жалкое «Спасибо», хотя радость и благодарность его переполняли. Дела в городке обстояли очень плохо. Чтобы заработать себе на пропитание, нужно было работать не покладая рук. Налоги росли, и горожанам оставалось только надеяться на дальнейшую счастливую жизнь. А тут ему считай даром… Немного поколебавшись, деньги Ник все же принял.

Норвуд оценивающе посмотрел на паренька, которому не дашь больше двадцати, взгляд его задержался на уродливом шраме, который тянулся от левого виска через всю щеку. Джим все-таки сумел побороть любопытство и не спросил откуда этот шрам взялся.

– Скажи, – начал Норвуд, – есть в вашем городке хороший проводник?

– Ну, это смотря куда надо ехать…

– В Барвиль, – Ник рассмеялся. – Что тут смешного?!

– В такую даль тебя тут точно никто не поведет! Шутка ли, месяцев пять ехать! И то, только туда. Кто согласится на незнакомого человека почти год жизни потратить?

– Я заплачу…

– Ха, заплатит он. И сколько ты дашь за год жизни? – он скептически изогнул бровь.

– Сколько нужно, – огрызнулся Джим, – А ты дорогу знаешь?

– Ее все в Лостиме знают, – потом, заметив весёлый взгляд Норвуда, поспешил добавить: – Э, не-е. Я туда не попрусь. Зима скоро, как я обратно? В Барвиль… Знаешь, ты походи, поспрашивай, может, кто и согласится, – парень пожал плечами и собрался было на выход, но Джим остановил его.

– Тебе деньги нужны, так соглашайся. Или ты так и собираешься кабаки обворовывать?

– Я… Ничего я не обворовывал! Всего хорошего, – с этими словами парнишка юркнул за дверь.

– Всего хорошего, – задумчиво повторил Джим. – Барт, найди его завтра.

– Сир, вы же не собираетесь его нанимать? Вы же сами сказали, он вор! Мало ли что он удумает!

– Пусть думает, что хочет. Но он же не дурак, чтобы упускать такой шанс.

Барт не сразу, но согласился на такого проводника, отметив про себя, что сын его хозяина не дружит с головой. Джим, засыпая, думал, сколько же стоит «год жизни» этого воришки.

Дождь постепенно перестал, на небе показалась луна. Ник медленно шёл домой, к реке. Небольшой домик встретил его неярким огоньком, горевшим в окошке. Мать с отцом не спали, они сидели за столом.

– Никки, где ты был? Случилось чего? – его мать, худая, больная женщина, смотрела на него то ли с испугом, то ли с укором.

– Один господин потерялся в буре, я его проводил до дома.

– Проводил он! – отец зло посмотрел на него. – Вон какой молодец, а что должен был пойти к Ларсу на сенокос, забыл? Тебе деньги что, с неба свалиться должны?

Не слушая отца, Ник молча положил на стол гины и так же молча побрел в свой угол.

– Это ещё откуда? Воровать удумал? Пятьдесят! Ты ж где достал-то? – его мать дрожащими руками собрала монеты, и они оба уставились на сына.

– Это мне дал тот господин. И это не на выпивку, понял? Долги отдай! – парень презрительно посмотрел на отца. От него снова пахло спиртным, он снова пропил все деньги. Ник не испытывал ничего, кроме отвращения. Он подошёл к матери: – Почему деньги у него не забрала? Он нас всех в могилу сведет! Ладно я – я уже пропащий, а об Элине и Лори подумала? Не вздумай эти ему отдавать!

Забравшись к себе на нары, Ник укрылся одеялом с головой. Пахло сырым сеном, мокрая одежда облепляла тело. Сколько раз он порывался уехать отсюда? Не сосчитать… Но каждый раз его останавливала единственная мысль: «Не смогут они одни. Должен остаться, помочь.» Парень нащупал в кармане несколько монет. «Пятнадцать – вспомнил Ник, – шестьдесят пять гиней… Этого не хватит, чтобы даже Ларсу отдать, а ведь есть тоже что-то надо» Теперь идея отправиться в Барвиль не казалась ему такой уж и плохой. Особенно, если Джим хорошо заплатит. Но на кого тут все оставить? Решив все обдумать завтра, Ник вскоре забылся беспокойным сном. Но сквозь дремоту он ещё слышал, как отец пытается выпросить хоть монет пять на очередную бутылку.

Семья

День с утра не задался. Проснувшись, Ник понял, что отец выбил-таки у матери деньги. Осуждая только себя за такую неосторожность, парень отправился к Ларсу: работа сама себя не сделает. Несмотря на вчерашнюю бурю, воздух был спертым и горячим. Тучи рано утром разогнал ветер, и теперь солнце палило нещадно. Работать из-за этого было особенно тяжело. Но Ник понимал, что виноват он сам. Он ведь мог прийти вчера, когда было немного, но все же попрохладней? Конечно, мог. Но не пришёл. Винить было больше некого, и от этого в его душе все больше нарастала злоба. Сейчас, в этом поле, под палящим солнцем, он ненавидел все: и это поле, и солнце, и отца с его долгами, и себя. Больше всего – себя, потому что не мог ничего с этим поделать. После пяти часов на солнцепеке в нем все более укоренялась идея: «Уеду, убегу! В этот Барвиль проклятый. И разом все проблемы решатся. Отведу этого щегла, да там и останусь.» И, казалось, только-только эта идея им овладеет, только он решится на это, как что-нибудь его возвращало с небес на землю, не давая этой идее затмить его разум. То Элинка прибегала, приносила чистой холодной воды, напоминая, что из-за них с Лори ему нужно остаться, то сам он иногда ловил себя на мысли «А там-то, там-то что? Совсем один там буду…» В такие минуты злоба уходила, а на её место приходила тоска. Так и прошёл целый день, то в злобе, то в тоске. И казалось Нику, что третьего не дано.

А на другом конце города Барт сбился с ног, разыскивая этого воришку. Он ещё до обеда обошел практически все близлежащие кабаки и таверны. И практически везде ему говорили, что Ник работает где придётся, а где он сейчас, никто не знал. Около двух часов мужчина бродил по городу, выслушивая одно и то же. И вот, валясь с ног от усталости, он пришёл в гостиницу, где они взяли комнату.

– Ничего, сир. Может, уехал куда?

– Куда он мог уехать? Сам подумай! А что дома говорят?

– Дома? – Барт удивленно посмотрел на Норвуда.

– Дома. У него дома, – начал распаляться Джим. – Тебе не хватило ума спросить, где он живёт, и сходить к нему?

Мужчина лишь виновато покачал головой. Ему на самом деле не пришло это в голову. Посмотрев на запыхавшегося спутника, Джим молча пошёл на улицу. Если хочешь что-то сделать хорошо, делай сам. Первые кабачки не принесли никакого результата. Только люди начали шушукаться, чего такого Ник натворил, что его разыскивают. На улице Джиму встретился старик, который в лоб спросил:

– Волгана ищете?

– Кого? – кажется, старик не понял такого удивления торговца.

– Волгана, сынишку мельника, – повторил он. – Его сегодня какой-то толстяк искал, теперь вы вот везде спрашиваете.

«Ник», – догадался Джим.

– Да, я ищу. Вы не знаете, где он?

– Как не знать, знаю. Он нынче на сенокос ушёл.

– В такое пекло?

– О, ты городской что ли? Пекло… Что пекло, когда работать надо? Ха, ладно, иди, он ещё там, наверно.

Наскоро объяснив Норвуду, как добраться до поля, старик вдруг спохватился:

– Так ты можешь в «Дубках» его подождать. Ларс все равно там, он и прибежит туда.

Решив, что и правда, лучше Ника подождать в «Дубках», а не искать его в поле, Джим направился к этой таверне. Внутри было много народа. К удивлению Норвуда в помещении было относительно чисто и прохладно. Расположившись почти у самого входа, он стал ждать. Он все сидел и думал, как уговорить этого паренька проводить его. Конечно, проводника найти не проблема, не проблема и поехать самим, потому что, как они узнали, дорога в город-порт одна и сбиться с неё не получится, но Норвуду почему-то хотелось, чтобы Ник поехал с ними. Скорее всего, потому что ему уже жутко надоел Барт, а так будет ещё один спутник, с которым можно поговорить. Минуты ожидания тянулись бесконечно долго, занять себя было совершенно нечем. Солнце начало двигаться к горизонту, и Джим стал волноваться: не зря ли он тут сидит? Не обманул ли его старик? В тот момент, когда уже спустились сумерки, а парень потерял всякую надежду и собрался уходить, звякнул колокольчик, и на пороге оказался Ник, весь мокрый, в пыли, в траве и пыльце. Он медленно окинул помещение взглядом и остановился на Джиме.

– Привет, а я тут тебя поджидаю, – Джим устало поднялся.

– Что, снова заблудился? Извини, я занят, – как-то зло бросил парень и двинулся к стойке. Норвуд решил подождать, пока Ник разберется с Ларсом, и они смогут нормально поговорить.

Ларс оказался здоровым, как шкаф. Лицо его не отличалось особой красотой, а тёмные сальные волосы и густая щетина едва ли добавляли ему очарования. Джим даже решил, что этот амбал чем-то смахивает на медведя. Заметив издалека, что этот мужик начинает откровенно смеяться над Ником, а тот уже зарделся от злости, Норвуд решил подойти поближе и узнать, в чем дело.

– Ладно, малек, держи свои честно заработанные гины и вали отсюда, а то ты своим видом мне всех посетителей распугаешь, – толстяк протянул Волгану несколько монет.

– Семь? – неожиданно громко воскликнул паренек. – Только семь? Ты обещал вдвое больше.

– А ты обещал прийти вчера, – все с таким же насмешливым видом говорил Ларс.

– У меня было время до воскресенья, а сегодня только среда! – Джим и представить не мог, что вчерашний весёлый мальчишка может быть таким злым.

– Так, все, выметайся, – Ник не двинулся с места. – Пошёл вон, кому говорю?

– Я же не для себя, – теперь уже не со злобой, а с мольбой пробубнил парень.

– А мне какое дело? – Ларс схватил сопротивляющегося Ника за плечо и потащил к выходу. Норвуд поспешил за ними. Уже у самого входа, когда мужчина вытолкнул Волгана из таверны, а Джим прошмыгнул мимо «шкафа», Ларс расхохотался:

– Вот, смотри, и твой дружок тут! Часа четыре тебя ждал, не меньше.

А когда Ник стал отходить от «Дубков», он крикнул ему в спину:

– Твой батя заходил, просил в долг ещё тридцать гиней! – парень резко обернулся, в его глазах читалось беспокойство, а Ларс только зло рассмеялся. И уже закрывая дверь сказал: – Ну как отказать человеку?

Лицо Волгана переменилось. Непонятно было, что оно выражает: и досаду, и злобу, и дикую усталость. Вдруг он, будто вспомнив о Джиме, повернулся к нему.

– Четыре часа? – безразлично спросил Ник. – Тебе что, заняться больше нечем?

Но не успел Норвуд ответить, как к ним подбежал мальчик, на вид лет десяти, худой, растрепанный, в рубахе, которая была ему велика.

– Ник! Ник! – он, запыхавшийся, еле добежал до них. – Там… Батя… А Элинка плачет, а папка заставляет ее зачем-то в таверну идти, говорит, к мужикам. И мамка тоже…

Даже не дослушав мальчика, парень рванул к дому. Джим, не зная, что делать, как вкопанный стоял на месте. Мальчик подошёл к нему и дернул за руку. Норвуд посмотрел в детские глаза, полные слёз.

– Помогите, – устало попросил мальчик, – помогите Нику. Мы у реки живём, рядом с мельницей.

Отрешенно посмотрев на мальчика, Джим, наконец, понял, о чем он говорил, и зачем Элинке идти в таверну. Добежав до поля, Джим заметил впереди Ника. Норвуд кричал ему, чтобы тот подождал, и парень все-таки его услышал. В дом они зашли вместе. В самом углу, на лавке, свернувшись калачиком, лежала совсем молодая девушка, закрывая лицо руками. Отец пытался их от лица отнять и постоянно кричал, а мать смотрела на все это из-за стола. Вне себя от ярости Ник в два счёта добрался до лавки и оторвал пьяного отца от бедной девушки.

– Ты совсем из ума выжил?! – мужчина все ещё пытался прорваться к дочери, но Ник держал его крепко. Он тут же крикнул Элине: – Марш к Питу!

Девушка испуганно встала с лавки и, шатаясь, направилась к выходу. Она бы упала, если бы Джим не подхватил ее. Она всхлипнула, пробормотала «спасибо» и удалилась из дома. Все внимание Норвуда переключилось на взбешенного Ника. Джим понимал, что случайно становится свидетелем слишком личной сцены, но не мог заставить себя уйти. Как только дверь за девушкой закрылась, Волган отпустил отца.

– Ты совсем с ума сошёл?! Это же твоя родная дочь! Решил сделаться отцом проститутки? – он поморщился при этом слове, – браво!

– Это не твоё дело!

– Ах, не моё! Тогда вот тебе моё дело: тридцать гиней! О чем ты думал? Чем ты будешь отдавать? А, да! Ты же дочь по жёлтому билету отправляешь, как я мог забыть? А ты, – он посмотрел на мать, – ты же мать!

– А что в этом такого, Никки? – она с искренним удивлением посмотрела на сына. И от этого Ник взбесился ещё сильнее.

– Ты вместе с ним напилась, что ли?! – отец тихо подошёл сбоку и отвесил ему сильную пощечину.

– Не семей так разговаривать с матерью! Мои дети, что хочу, то и делаю! А ты, – он ткнул пальцем ему в грудь, – здесь никто. Пойдёт Элина, куда скажу, и сделает все то, что повелю! А будешь мешать, из дому вышвырну, как собаку облезлую! Понял?!

Парень молча развернулся и вышел из дома. Джим медленно вышел следом. Притворив дверь он оглянулся по сторонам – Волгана нигде не было. Взгляд его зацепился за речку. Джиму вдруг пришло в голову, что парнишка мог просто не выдержать, а обрывы здесь высокие… Как подтверждение он заметил силуэт, со всех ног несущийся к воде.

– Ник! – Норвуд бросился за ним, не прекращая звать его.

Только у самого обрыва он смог догнать воришку. Крепко схватив его поперёк живота, Джим оттащил его от края.

– Пусти! Отвали, Джим! – Ник не переставал брыкаться и пытаться вырваться из цепких рук.

– Обязательно, как только успокоишься.

К удивлению Норвуда, парень быстро угомонился. Джим расцепил руки, все ещё опасаясь за Волгана. Но тот, похоже, уже и не думал бежать. В нем будто что-то сломалось, и он в бессилии опустился на траву, закрыв лицо руками.

– Не могу больше, не могу, – пробормотал он. И тут же затрясся в беззвучных рыданиях. Ник не знал, что в нем сильнее: злость и обида, вырывавшиеся наружу так много времени, или стыд перед Джимом за то, что он такой слабый.

Джим, ничего не отвечая, сел рядом с обессиленным парнем. Солнце уже давно зашло, и Джим вскоре почувствовал, что Ника трясет.

– Я, блин, для него пашу, как ломовая лошадь, всю жизнь свою угробил, а он! Хоть бы раз поблагодарили! Ой, Джим, – он ухватился за его рукав.

– Что, только сейчас заметил, что я здесь? – грустно усмехнулся Норвуд.

– Нет. Боже, я ведь и деньги, которые ты мне дал, тоже им отдал, – Ник смотрел на него с таким отчаянием, что Джим не выдержал.

– Что ж теперь? Ты же ни в чем не виноват.

– Я не хотел, чтобы… Так все…

Волган закрыл лицо руками, но уже не плакал. Джим лишь глубоко вздохнул и посмотрел на небо. Только россыпь молчаливых звёзд вместе с Норвудом была свидетелем этой слабости Ника. Когда последний окончательно успокоился, Джим как-то уж совсем невпопад сказал:

– От тебя травой и цветами пахнет.

А Ник засмеялся. Не затравленно, не горько усмехнулся, а именно засмеялся, весело настолько, насколько было возможно в этой ситуации, повалившись на густую траву. И от этого смеха Джиму стало легче.