Текст книги "Школа лукоморцев"

Глава 5
Ворота в лесу

Поужинали они в маленькой бургерной, в тесном полутёмном зале всего на шесть столиков, спрятанном за скромной чёрной дверью в одном из старых зданий на проспекте. Василий учуял кафе за полкилометра, высунув голову в открытое окно, и объявил, что это самое вкусное заведение в городе.

Костя судить бы не взялся, он за всю жизнь побывал лишь в паре детских кафе на днях рождения одноклассников, да и то лишь потому, что их родители приглашали весь класс. Но даже для его неискушённого носа, которому и не снились способности серого-волка, здесь действительно стояли умопомрачительные ароматы жареного мяса и свежеиспечённого хлеба.

Пока заказ готовили, Василий вышел на улицу и с кем-то долго говорил по телефону, время от времени поворачиваясь к окну, будто проверял, не сбежал ли Костя. Или, что было куда вероятнее, просто обсуждал его со своими собеседниками. Должен же он был предупредить лицей о скором прибытии нового ученика.

Вдобавок к порции картошки и классическому бургеру Василий заставил Костю съесть салат, потому что «полезно для мозгов», а сам умял два великанских монстра с тройной котлетой и беконом. Запив всё чаем с облепихой и мёдом, они вернулись в машину.

Вечернее замедленное движение на дорогах не позволяло как следует разогнаться до самого выезда из города, но затем «тойота» понеслась по магистрали на юг, и вскоре Костя, убаюканный приятной тяжестью в желудке, невнятным бормотанием радио и треволнениями дня, начал клевать носом.

– Пошарь на полке за сиденьем, там где-то должен быть плед, – посоветовал Василий, глянув на него в зеркало заднего вида, – и ложись спать. Нам ехать часов десять. Тебе же будет лучше, если ты в свой первый день в лицее не будешь как сомнамбула.

Костя послушно нашёл плед, скинул кроссовки на пол и лёг на заднем сиденье, подложив под голову рюкзак и поджав ноги. Натянув плед почти по самые глаза, он какое-то время вдыхал исходящие от него запахи мокрой листвы и дыма от костра. Наконец веки сомкнулись, и Костя забылся глубоким сном без сновидений.

Он несколько раз просыпался, но, чувствуя под боком вибрирующее сиденье, почти сразу снова засыпал. Один раз его разбудил упавший на глаза свет от яркой вывески заправки. Василия в салоне не было, и Костя, сев, сощурился, вглядываясь в светящийся циферблат на приборной доске. Было начало четвёртого ночи.

Вернувшийся Василий предложил ему сходить в туалет. Костя сунул ноги в кроссовки и, не потрудившись их зашнуровать, вылез из машины. Заправка находилась посреди редкого леска рядом с шестиполосной трассой почти пустынной, не считая редких грузовиков.

Костя поднял голову к небу и изумлённо заморгал. У себя дома он, конечно, видел звёзды, но никогда столько много.

– Где мы? – выдохнул он.

– Где-то то ли ещё в Тамбовской, то ли уже в Воронежской области, – ответил Василий, отпив из бумажного стаканчика, от которого сильно пахло чёрным кофе. Заметив взгляд Кости, мужчина тоже запрокинул голову, затем с улыбкой посмотрел на него и покачал головой: – Это ещё что. Вот над лицеем небо – настоящее звёздное полотно.

– А вы там учились? – внезапно пришло на ум Косте.

Василий стоял спиной к заправке, и рассеянного света фонарей вдоль дороги было недостаточно, чтобы Костя мог разглядеть выражение лица, но ему почудился блик от зубов, как если бы мужчина улыбнулся.

– Нет, я там не учился, – лишь коротко сказал Василий, не вдаваясь в подробности. И кивнул себе за спину. – Беги в туалет.

После этого Костя заснул не сразу, где-то полчаса сидел и смотрел в окно, рассеянно считая фонари. Но в конце концов его снова начало клонить в сон, и он закутался в плед.

Проснулся он, когда машина резко свернула направо, из-за чего Костю ощутимо качнуло. Открыв слезящиеся со сна глаза, он различил спинку переднего пассажирского сиденья – солнце ещё не поднялось, но темнота уже отступила.

Сев, он широко зевнул и потянулся. Василий обернулся на него, но быстро перевёл взгляд назад на дорогу.

– Ты вовремя, – сказал он слегка хрипловато. И, откашлявшись, добавил: – Мы почти на месте.

Сердце Кости быстро забилось в предвкушении, прогоняя из кровотока остатки сонливости. Он закрутил головой по сторонам и наклонился вперёд, между сиденьями, ожидая увидеть… Он и сам не знал, чего именно, но точно не лес.

Дорога – самое обычное бетонное полотно в две полосы – разрезала его по прямой и терялась из виду далеко впереди. Но самое странное, что по левую сторону от неё лес был довольно жиденький: желтеющие кроны берёз, лип и ясеней легко пропускали розовато-золотистое сияние с востока, между стволами можно было разглядеть тянущиеся до самого горизонта травянистые холмы.

Зато справа… Справа шла сплошным строем, сомкнув ряды, густая неприступная дубрава. Прогалины между старыми дубами, чью толстую кору покрывали глубокие морщины, плотно, не давая шанса пройти вглубь, заполняла молодая поросль. Она тянулась вверх прямыми струнками, ещё не успев под грузом лет и раскидистой кроны обрюзгнуть у земли. Густая листва, не спешащая сменять тёмно-зелёное, почти чёрное в утренних сумерках одеяние на яркий осенний наряд, сплеталась непроницаемым покровом, так что уже в паре метров от дороги сгущалась непроглядная тьма, которую, должно быть, и полуденные лучи не могли пронзить.

Костя невольно сглотнул.

– А-а…

Василий, заметив его реакцию, усмехнулся.

– Что, страшненько? Эх вы, городские жители. Ты хоть в лесу бывал?

– Это не лес, – с непоколебимой уверенностью заявил Костя, указав вправо. – Это непроходимая чаща, и не говорите мне, что вы хотите там гулять! Да туда же не зайдёшь, только если с бензопилой!

Василий расхохотался.

– В этом вся суть. И с бензопилой против них идти не советую, боюсь, не поймут.

– Против кого, дубов? – с подозрением сощурился Костя.

– И против них тоже, – всё так же туманно ответил Василий. – Потерпи чуть-чуть, не хочу портить тебе впечатление объяснениями… Ага, вот он! – воскликнул мужчина, указав куда-то вперёд.

Метрах в ста от них справа от дороги стоял столб около полутора метров в высоту. Обычное бревно, даже не покрашенное, без каких-либо табличек или опознавательных знаков.

Василий плавно затормозил, остановившись перед столбом, и достал из кармана ветровки телефон. Найдя в контактах чей-то номер, он поднёс мобильный к уху. Костя услышал три гудка, затем щелчок и неразборчивый женский голос.

– Зоя Никитична? – заговорил Василий. – Доброе утро! Это Портняков. Да, уже добрались, только у столба встали. Да. Понял. Хорошо, ждём.

Убирая телефон в карман, он с загадочной улыбкой бросил Косте:

– Следи за дубравой.

Костя послушно пересел ближе к окну и уставился на лесной заслон. Что-то в нём было странное, не только пугающее своей враждебной темнотой и непроходимостью, но и откровенно неправильное. Ну не могут деревья расти так густо, не убивая друг друга, а эти дубы, что старые, что молодые, сухими и хворыми никак не назвать.

Мысль Кости оборвалась на полуслове, когда лес перед ним будто разом вздохнул и всколыхнулся, как под напором невидимой волны, пришедшей откуда-то из глубокой чащи. А в следующую секунду он… исчез.

Костя моргнул, не веря своим глазам. Нет, деревья по большей части остались, но теперь это были преимущественно те же берёзы, ясени и липы, что росли по другую сторону от дороги. Почти всё дубовое войско растворилось в воздухе, словно его никогда и не было, оставив после себя самый обычный и очень даже дружелюбный на вид лес.

Костя начал поворачиваться влево, чтобы спросить Василия, что всё это значит, но так и застыл с разинутым ртом.

Взгляд упал на столб. Если раньше он стоял перед сплошной стеной из дубов, то теперь отмечал начало уходящей в лес грунтовой дороги, ровной и хорошо утрамбованной, но недостаточно широкой, чтобы на ней смогли разминуться две легковушки.

Но и это было не самое удивительное. Там, где примерно в метре от основной дороги начиналась лесополоса, боковую грунтовую дорогу перегораживали высокие ворота из чёрных прутьев, украшенные самой настоящей кованой вязью высочайшего мастерства. Железные завитушки и спирали тонким кружевом сплетались в узнаваемые мотивы: кот, сидящий на обвитой вокруг дерева цепи, старуха с крючковатым носом в ступе, юноша верхом на волке, лягушка с короной на голове, домовые, лешие… А посередине располагалась поделённая между двумя створками красивая овальная рамка, как у старинных картин в музеях, внутри которой сверкали как начищенное серебро цифры «3» и «9».

Костя так засмотрелся, что едва заметил, когда «тойота» тронулась и, свернув на грунтовую дорогу, остановилась у ворот.

Которые не спешили открываться.

Он повернулся к Василию:

– Там, наверное, домофон?

Но мужчина помотал головой и, с удручённым видом возведя глаза к небу, пробормотал:

– Если бы домофон…

Вздохнув, Василий энергично потёр щёки и, опустив окно со своей стороны, высунул голову.

– Доброе утро! – неестественно жизнерадостным тоном возвестил он, улыбаясь от уха до уха.

– С кем вы… – непонимающе начал Костя, высунувшись в проём между передними сиденьями, но, сколько бы ни смотрел, за железными воротами никого не было.

– Выше гляди, – не переставая натужно улыбаться, буркнул уголком рта Василий и указал куда-то вверх.

Костя наклонился вперёд и запрокинул голову, чтобы через лобовое стекло увидеть верх ворот. Оказалось, столбы венчали заглушки в форме человеческих черепов с горящими глазами.

Он уже хотел вслух оценить интересное дизайнерское решение, но едва не прикусил язык, подпрыгнув чуть ли не до потолка, когда черепа вдруг открыли зубастые рты и грозно пророкотали:

– Пароль!

– А-а… – страдальчески протянул Василий, пока Костя, выпучив глаза, таращился на говорящие черепушки. – Вообще-то меня Зоя Никитична ждёт…

– Мы знаем! – перебили черепа.

Костя обратил внимание, что хотя черепа и говорили в унисон, из-за чего было трудно разобрать, но голос левого звучал чуточку выше. Может, это была девочка? В смысле, женщина, судя по размерам. Не то чтобы Костя был специалистом по черепам.

– Я привёз нового ученика… – продолжил Василий.

– Мы знаем! – снова перебили они.

– Может, пропустите, я всё-таки не просто так, а по делу? – откровенно умоляющим тоном договорил Василий.

– Пароль! – не пошли у него на поводу черепа. Скорее наоборот, только прибавили громкости.

Костя с трудом оторвал от них взгляд и повернулся к Василию. Тот продолжал сидеть в неудобной вывернутой позе, высунув одно плечо и голову в окно. Улыбка на его лице слегка увяла, но уголки рта подрагивали, не оставляя попыток дотянуться до ушей.

Так прошло несколько секунд. Наконец Василий повесил голову, тряхнул ею, вздохнул и, снова подняв взгляд на черепа, громко откашлялся.

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь! – не своим, каким-то старушечьим голосом нараспев продекламировал он, старательно не смотря на Костю. – Ворота мои широкие, отворите-ес-с-ся-а-а! – с чувством растянул и замер, затаив дыхание.

Костя, не зная, что и думать, тоже торопливо перевёл взгляд на черепа.

Те молчали, только ровно светили глазами, как фарами. Наконец левый клацнул зубами и задумчиво произнёс:

– М-м-м… что-то не то…

– Да, что-то не то… – согласился правый череп.

– В интонации, может…

– Может, и в интонации…

– Или в скорости…

– Может, и в скорости…

– Али в чувстве…

– Да, чувства не хватает! – обрадованно резюмировал правый череп.

– Я. Повторять. Не буду, – отчеканил Василий, и Костя ясно различил в его голосе раскатистое рычание.

Черепа хором фыркнули, что в их случае прозвучало как обрубленный свист под зубной перестук. Затем левый сказал:

– Ладно уж. Но только за отменное «с-с-ся-а-а»!

– Только за «с-с-с-ся-а-а»! – подтвердил правый.

– Я старался, – саркастически буркнул Василий и втянул голову и руку назад в салон.

Глаза черепов три раза синхронно мигнули, и железные ворота медленно отворились, пропуская «тойоту».

Костя, держа голову прямо, быстро покосился на Василия.

Проехав с десяток метров, мужчина расслабил плечи и коротко бросил вместо объяснения:

– Иначе не впустят.

– Даже по приказу директора? – решился спросить Костя.

Василий поджал губы и помотал в воздухе рукой.

– Чёрт их знает, они ж штуки древние, себе на уме… Проще не связываться.

Костя обернулся на оставшиеся позади ворота, уже закрывшиеся.

– Так они… волшебные?

– Волшебный артефакт, – кивнул Василий. – Как в сказке о Василисе Премудрой. Читал?

– Наверное… – Костя напряжённо нахмурился, припоминая.

Усмехнувшись, Василий пояснил:

– Они с забора Бабы-Яги. Не знаю насчёт самого забора, по сказке, он был весь из человеческих костей, с ногами вместо дверей, руками вместо запоров и ртом с острыми зубами взамен замка, но черепа эти охраняют ворота лицея с самого его основания.

– А лес – тоже артефакт? – спросил Костя, почти уверенный в своей догадке.

Василий с улыбкой кивнул, осторожно ведя машину по дороге. Она была преимущественно ровной, но кое-где попадались ухабы и небольшие выемки, должно быть, появившиеся от дождей.

– Гребень, обращающийся в гремучий непроходимый лес. Он играет двойную роль: оберегает от посторонних и, – мужчина бросил многозначительный взгляд на Костю, – никого не выпускает за территорию лицея.

Будто в подтверждение его слов, из открытого водительского окна донёсся шелест. Костя моргнул и едва успел застать воздушную волну, прокатившуюся им навстречу в сторону ворот. Секунда – и смешанный лес вновь превратился в неприступную дубраву. Автомобиль резко накрыли густые сумерки: тонкой и местами перекрываемой ветвями полоски неба над дорогой было явно недостаточно, чтобы косые лучи восходящего солнца смогли её высветить.

Обернувшись, Костя обнаружил, что дубы заполнили в том числе и дорогу и продолжали её поглощать на одной скорости с «тойотой», держа дистанцию около двух метров.

Слегка напуганный древесным преследованием, Костя снова повернулся вперёд. Развесистые кроны дубов мешали обзору, и казалось, что серо-коричневая лента дороги тянулась в бесконечность. Но вот впереди возник просвет.

– А что значат цифры «три» и «девять» на воротах? – спохватился Костя, нетерпеливо всматриваясь в постепенно расширяющийся проём.

– Эх, Костя, Костя, – цокнул языком Василий. – Неужели тебе цифры «три» и «девять» ничего не говорят?

На краю сознания Кости защекотала полузабытая, не до конца оформленная мысль, но схватить её за хвост он не успел.

«Тойота» вынырнула из строя дубов на открытое пространство, и у Кости от яркого света заслезились глаза. А когда он сморгнул лишнюю влагу, от увиденного его голова на секунду опустела.

– Добро пожаловать в Тридевятый лицей, – торжественно возвестил Василий.

Глава 6
Тридевятый лицей

За пределами леса грунтовая дорога быстро сменялась ровной брусчаткой, которая, расходясь в разные стороны, образовывала круговой подъезд. В центре него плескал и искрил на свету мраморный фонтан в окружении аккуратно постриженных декоративных деревьев, кустов и ухоженных клумб, многие из которых продолжали радовать глаз красочными соцветиями.

Но внимание Кости было приковано к зданию, к которому они неторопливо подъезжали.

Двухэтажная постройка из тёмно-коричневого, но слегка выцветшего, как припудренный шоколад, кирпича с песочно-серой отделкой, карнизами и водосточными трубами производила впечатление строгое, благородное, но в то же время тёплое и гостеприимное. Большие чистые окна сверкали, отражая солнечные лучи, широкое парадное крыльцо с пятью ступенями тоже приветливо блестело бело-жёлтыми прожилками на светло-сером мраморном фоне.

К дальним углам здания, возвышаясь на полтора этажа, были пристроены две башни: одна с конусной, другая с зубчатой плоской крышей. Когда «тойота» свернула к крыльцу, Костя обратил внимание, что от правой боковой стены в глубь территории отходила дугообразная галерея, которая соединяла здание с соседней трёхэтажной постройкой в том же стиле, но за деревьями её было трудно разглядеть подробнее.

– Это школьное каре, – заметив, куда Костя повернул голову, пояснил Василий, останавливая машину напротив парадного входа.

– Каре? – недоумённо нахмурился Костя.

– Не причёска, – усмехнулся Василий. – Каре – это квадратная или прямоугольная постройка с двориком посредине, название взято от боевого порядка такой формы. Там, – указал он влево, – ещё одно, общежитское каре. Если смотреть сверху, вместе с центральным зданием они формируют слегка приплюснутый треугольник. Ну, пойдём, нас ждут, – поторопил он, отщёлкивая ремень безопасности.

Костю неожиданно охватила робость, и пока он собирался с духом и выходил из машины, Василий успел достать из багажника сумку с его вещами и начал подниматься по ступенькам крыльца.

Забросив за плечо рюкзак, Костя ещё раз обозрел величественное здание от крыльца до карниза крыши и сглотнул. Он привык к современной школе с её лаконичным угловатым дизайном, а теперь предстояло учиться в каком-то старинном загородном дворце или усадьбе. По крайней мере, здание лицея очень их напоминало по духу и внешнему убранству.

– Костя! – привёл его в чувство окрик Василия, успевшего взяться за ручку одной из больших, под два с половиной метра, входных дверей из светлого дерева.

Спохватившись, Костя взбежал на мраморное крыльцо. Взгляд упал на полукружье над дверями с резным овалом и числом «39», как на воротах.

Василий быстро улыбнулся и в одно движение распахнул перед Костей обе двери.

За ними оказался просторный вестибюль в два этажа, светлый и воздушный. Узорчатый паркет из досок разных оттенков сверкал от лака, светло-мятные стены украшали картины в тяжёлых тёмно-золотистых рамах, подсвеченные элегантными латунными светильниками. С середины зала начиналась широкая мраморная лестница, ведущая на второй этаж, огороженный сероватыми балюстрадами с навершиями в виде ваз. Плавные вздымающиеся линии перил, пилястры и начинающиеся от них на втором этаже карнизы утягивали взгляд вверх за собой, поэтому Костя невольно запрокинул голову и разинул рот, чуть не задохнувшись от восторга.

Весь потолок вестибюля занимало гигантское панно. По его краям пенились океанские волны, в одном углу из пучины выпрыгивал серо-синий кит, в другом грозно ревел трёхглавый крылатый змей, в третьем сияла в лучах пламени жар-птица, а в четвёртом широко распахнула крылья птица со светлым оперением и головой красивой женщины. Посередине, в окружении разноцветных ладей и кораблей, из вод поднимался остров, на котором раскинулся многоярусный город с дворцом, крепостными стенами, церквями и колокольнями. А в центре острова рос огромный дуб с раскидистой кроной. На одной ветви сидела русалка, а по оплетающей ствол золотой цепи величаво гулял кот. Из леса за городом выглядывал бородатый леший. На берег из бушующих вод выходили строем богатыри в серебристой кольчуге…

Громкое покашливание заставило Костю резко опустить голову. Перед ним стояло двое. Невысокая, немного полноватая женщина с заколотыми на затылке чёрными волосами, смуглой кожей и тёмными раскосыми глазами. На ней был зелёный брючный костюм с белой блузкой и туфли-лодочки на невысоком каблуке, в руке она держала бордовую папку. Похоже, это была та самая Зоя Никитична, директор Тридевятого лицея, чему Костя изрядно удивился, потому что представлял её намного старше, а в действительности женщина выглядела слегка за тридцать.

Но стоящий рядом с ней человек точно не подходил на эту роль, хотя бы потому, что это был мужчина. Высокий, поджарый, с длинными, до середины уха, коричневыми волнистыми волосами, напоминающими неаккуратное гнездо, густыми бровями и озорно поблёскивающими за очками в синей оправе светло-карими глазами. На нём были кроссовки, линялые джинсы и серая водолазка под белым лабораторным халатом. Мужчина тоже был молод, заметно моложе Зои Никитичны.

– Костя? – позвала женщина, и его взгляд переметнулся на неё. Женщина улыбалась, но без искренности, как на фото для документов. – Я Зоя Никитична Садыкова, директор Тридевятого лицея. Добро пожаловать, мы очень рады приветствовать тебя здесь.

– С-спасибо. – Костя сглотнул и потупился, вспомнив, какие обстоятельства его сюда привели.

Зоя Никитична наверняка была в курсе, но на её лице читалось лишь вежливое участие.

– Ты явно устал с дороги, – продолжила она, – и чем проводить для тебя полноценную экскурсию сейчас, на усталый мозг, куда больше будет толку, если ты освоишься постепенно, при поддержке одноклассников. И, – она глянула на стоящего рядом мужчину в белом халате, – конечно же, своего классного руководителя. Костя, знакомься, это Вадим Евгеньевич Луговой, учитель биологии и химии, а также классный руководитель шестого класса. Он проводит тебя до твоей комнаты в общежитии и объяснит, что да как на первых порах. – Зоя Никитична перевела взгляд на Василия. – Василий Анатольевич? Пройдёмте в мой кабинет, у меня как раз должен был кофе свариться.

– Кофе, – блаженно выдохнул Василий. – Это было бы просто превосходство, спасибо.

Он протянул Косте дорожную сумку с вещами, но Вадим Евгеньевич быстро шагнул вперёд и взял её сам.

– Позвольте мне, – вызвался он и с тёплой улыбкой подмигнул Косте. – Ты и так едва стоишь с этим рюкзачищем. Что ты туда напихал, контрабандные приставки?

– Э-эм, нет, я… – растерянно начал Костя. На самом деле он даже не знал, что Василий туда положил, хотя по весу можно было предположить, что тот, не разбираясь, просто утрамбовал все тетради и письменные принадлежности, какие нашёл на столе и в тумбочке у Кости дома.

Сердце кольнуло от мысли об их однокомнатной квартирке и оставшейся там бабушке, не пожелавшей даже проводить внука, но Костя торопливо отогнал их в самый дальний и тёмный уголок головы.

Василий похлопал его по плечу и, когда Костя поднял на него взгляд, улыбнулся:

– Бывай, парень. Шали отныне в меру и учись хорошо.

– Василий Анатольевич, – с ноткой укоризны сказала Зоя Никитична, качая головой, и, кивнув Косте, первой направилась к коридору в правом дальнем углу вестибюля.

– До свидания, – опомнившись, сказал Костя в спину Василию. Тот, не оглядываясь, поднял правую руку.

Вадим Евгеньевич, перехватив поудобнее сумку, повернулся боком и сделал приглашающий жест влево.

– Идём, общежитие там.

Из левого угла вестибюля начинался просторный, плавно закругляющийся вправо коридор со сводчатым потолком из тёмного дерева. Потолок красиво контрастировал с васильковыми стенами и светлым паркетом с узорными вставками из более тёмных тонов. Вдоль левой стены тянулись узкие окна, тёмные, потому что выходили на юго-запад, и чтобы разогнать утренний сумрак, в коридоре через один горели настенные светильники. Между окнами стояли тумбы с бюстами. На противоположной стене висели картины, тоже в тяжёлых рамах под золото и бронзу, и Костя бы точно почувствовал себя как в музее, если бы их не разбавляли пробковые доски, утыканные рисунками, какими-то проектами, плакатами, красиво оформленными текстами с фотографиями – в общем, всем тем, что можно увидеть в любой школе.

Где-то на середине коридора справа возникла массивная деревянная дверь, обрамлённая гипсовыми пилястрами.

– Это вход в библиотеку, – пояснил Вадим Евгеньевич. – Она работает с восьми до восьми, поэтому сейчас закрыта. Есть читальный зал, но им в основном пользуются для написания рефератов и докладов, почти все книги можно брать в неограниченном количестве, главное, чтобы под конец учебного года ты все вернул. Если ты привык всё делать на компьютере, боюсь тебя разочаровать – у нас тут всё по старинке: сам листаешь книги, сам всё от руки записываешь.

У Кости никогда не было компьютера, поэтому он не особо на что-то рассчитывал, но слова учителя пробудили любопытство.

– У вас здесь нет компьютеров?

– Есть, конечно. Есть целый компьютерный класс, куда ж сейчас без информатики. Но нет интернета.

– Нет… интернета, – механически повторил Костя. Пусть он сам им не пользовался, но он не мог представить себе учебное заведение – да вообще любое учреждение, – где не было бы интернета. – Совсем нет?

– Совсем нет, – усмехнулся Вадим Евгеньевич. – Наш лес, та самая непроходимая дубрава, что наверняка тебе запомнилась, служит вдобавок помехой любым волнам. Поэтому у нас тут ничего не ловится: ни мобильная сеть, ни телевидение, ни интернет. Хорошо еще, что на провода это не распространяется, а то так бы и учились при лучинах и посылали письма голубиной почтой. – Мужчина добродушно засмеялся.

Костя невольно улыбнулся: ему нравился новый классный руководитель.

– А как же кабельное? Телевидение и интернет?

– А-а, – протянул Вадим Евгеньевич, кивая. – Разумный вопрос. Мы поднимали его несколько лет назад на педсовете и решили, что обойдёмся. В конце концов, вы сюда приезжаете, не чтобы в соцсетях сидеть и мультики смотреть. У нас есть кинозал, плюс в общих помещениях есть телевизоры, подключённые к внутренней сети со школьной кинотекой. Если очень хочется – этого более чем достаточно, чтобы занять себя во время, свободное от учёбы, спорта, музыки или какое ещё дело по душе ты у нас найдёшь. Мы стараемся дать ученикам возможность раскрыть все свои таланты, попробовать себя в разных вещах. И кстати, раз мы заговорили о сети. – Он резко остановился, немного не дойдя до конца коридора, и протянул свободную руку Косте. – Дай-ка свой телефон. Он всё равно здесь не работает.

Костя, мысленно пожав плечами, достал из кармана свою старенькую «раскладушку» и вложил в ладонь учителя, сухую, тёплую и неожиданно мозолистую.

Вадим Евгеньевич несколько секунд моргал, глядя на мобильный, затем с ностальгическим видом крякнул и сунул его в карман.

– Для связи с семьёй и друзьями у нас в учительской стоят три стационарных телефона, ими можно пользоваться в выделенные часы по выходным и вечерам в будни. За исключением чрезвычайных ситуаций. Зоя Никитична как раз сейчас должна звонить твоим родным, она передаст, что ты в полном порядке, но если ты захочешь сам…

– Нет, – выпалил Костя. В памяти всплыли слова Василия про бабушку: «Если… когда ей захочется, она с тобой свяжется». Зардевшись, он перевёл взгляд с учителя на бюст за его спиной. Это был Ломоносов – Костя узнал его по круглому лицу и забавному парику. – Нет, я… Всё нормально.

Краем глаза он увидел, как Вадим Евгеньевич медленно кивнул.

– Что ж… Раз ты так говоришь, м-да… – неловко протянул учитель.

Затем он встряхнулся и, призывно махнув, решительно зашагал дальше.

– Итак, вот мы и дошли до общежития.

Дугообразный проход заканчивался широким арочным проёмом, за которым начиналось каре с лепниной на потолках, кремово-жёлтыми стенами и отделкой из синего и серого мрамора. Сразу за аркой начиналась широкая мраморная лестница, которая закрывала обзор на коридор за ней. Но Костя предположил, что он выглядел точно так же, как и коридор, который шёл влево от входа в каре. По правую его стену тянулись панорамные окна, смотрящие во внутренний двор, где между аккуратными кустами и клумбами стояли деревянные столики и скамейки. Зайти туда можно было через закрытые сейчас двойные двери в центре коридора. В противоположной стене были двери, которые, по всей видимости, вели в жилые комнаты.

– На первом этаже живут учителя, – поднимаясь по покрытым синим ковром ступенькам лестницы, объяснил Вадим Евгеньевич, – у нас более просторная планировка. У вас всё несколько скромнее и кучнее. – Обернувшись, он подмигнул Косте. – Второй этаж занимают мальчики, третий – девочки. В каждой комнате есть санузел, а душевые находятся в конце северного коридора. Ну, о правилах проживания подробно узнаешь у соседа.

– У меня будет сосед? – спросил Костя. Он не знал, как к этому относиться: да, он всю жизнь прожил в одной комнате с бабушкой, но то бабушка, а тут незнакомый ровесник.

– Ученики преимущественно живут попарно, за редким исключением. Твой сосед как раз был таковым до сегодняшнего дня.

«А если он мне не обрадуется?» – с сомнением подумал Костя.

Внезапно переполнявшее его предвкушение захватывающих приключений, какие просто обязаны происходить в сказочном – в буквальном смысле! – лицее, схлынуло. На смену ему пришло волнение, знакомое каждому новенькому. Как меня примут? Найду ли я друзей? А вдруг здесь будет свой Антон или даже несколько и они превратят мою жизнь в ад? А я ведь даже не смогу скрыться от них дома, потому что мы будем жить в одном общежитии, на одном этаже!

Поглощённый этими пугающими мыслями, Костя не заметил, как они дошли до конца западного коридора второго этажа, свернули налево и остановились у второй по счёту двери.

Лишь едва не врезавшись в бок Вадима Евгеньевича, Костя опомнился и, тряхнув головой, отогнал нарастающую панику. Взгляд упал на латунную табличку рядом с дверью. Вместо номера на ней была надпись: «Комната П. И. Чайковского». Костя, не подумав, ляпнул:

– Здесь жил Чайковский?

– Нет, здесь он не жил, – с улыбкой ответил учитель. – Но мы подумали, что, давая комнатам имена исторических личностей, побудим вас если не следовать их примеру, то хотя бы что-то о них запомнить. Ну, и заодно отдадим дань уважения прославленным лукоморцам, – с нарочито невинным видом добавил Вадим Евгеньевич и, проигнорировав потрясённо вытаращившегося на него Костю, быстро стукнул три раза по двери.

После чего, не дожидаясь ответа, повернул ручку и толкнул створку.

– Доброе утро, Никита! Встречай своего нового соседа!