Текст книги "Школа лукоморцев"

Глава 7
Никита

Костя, привыкший к небольшой комнате бабушкиной квартиры, служившей одновременно спальней и гостиной, приятно удивился просторному помещению со светло-зелёными стенами и серым ковролином. В комнате легко разместились две кровати-полуторки, две тумбочки с ночниками, два шкафа с большим зеркалом в одной из створок и два письменных стола, повёрнутых к широким окнам. Светло-серое тканевое жалюзи было приподнято лишь слева, из-за чего на правой половине комнаты царил полумрак.

Именно там стояла кровать, на которой лежал мальчик. Он явно ожидал их прихода и успел заправить постель и натянуть джинсы и фиолетовое худи, но затем в какой-то момент, видимо, задремал, потому что, когда Вадим Евгеньевич и Костя зашли в комнату, вскочил как ужаленный и сонно заморгал.

– А-а… Доброе утро, Вадим Евгеньевич. Доброе утро, э-э…

Мальчик сощурил свои и без того узкие глаза на Костю. В его чёрных прямых волосах, сейчас забавно всклокоченных на затылке, округлых щеках и слегка вздёрнутом носе было что-то очень знакомое. Косте понадобилась пара секунд, чтобы догадаться: его лицо, с поправкой на мальчишеские черты, было почти точной копией лица директора – Зои Никитичны.

«Ха, – подумал Костя. – И его зовут Никита».

– Это Костя Белов, – представил Вадим Евгеньевич, опуская дорожную сумку рядом со шкафом слева от входа. Махнув рукой в сторону Никиты, учитель отправился поднимать остальные жалюзи. – Костя, это Никита Садыков, вы с ним в одном классе. Никита, расскажешь Косте всё и покажешь, ладно? А то у меня первым уроком лабораторная у девятиклассников, надо подготовиться. Вы же без меня тут справитесь? – Он повернулся к ним в ореоле света из окна.

Костя и Никита кивнули.

– Вот и отлично. – Вадим Евгеньевич направился к двери, но задержался рядом с Костей и доброжелательно улыбнулся. – Если будут какие-то вопросы, Костя, обращайся, слышишь? В любое время, я всегда к твоим услугам. Если не найдёшь меня в учительской или кабинетах биологии или химии, ищи где-нибудь на территории. Меня по халату издалека видно. И да! – вспомнив о чём-то, он поднял указательный палец. – Если тебе что-то понадобится, что угодно, начиная от письменных принадлежностей и заканчивая одеждой, обращайся к завхозу Амине Рашидовне. Никита тебе покажет, где её кабинет. Что-то у неё всегда есть в наличии, а чего нет – она составляет заказы, доставка два раза в неделю. Зубные пасты, мыло и чистые полотенца тоже можно взять у неё. Средства для уборки в чулане, опять же, Никита тебе покажет, чистота и порядок в комнате на вашей совести, но это не значит, что её можно превращать в хлев, понял меня? – с притворной суровостью посмотрел он на Костю, но следующие его слова испортили всё грозное впечатление: – Я всегда рад научным проектам, но только не на тему исследований колоний плесени.

Учитель глянул на наручные часы и поморщился.

– А теперь мне правда нужно бежать. Не опаздывайте на уроки!

И Вадим Евгеньевич быстро вышел из комнаты, колыхнув на прощание полами белого халата.

Костя медленно развернулся от закрывшейся двери к своему новому соседу. Никита молча смотрел на него.

Не зная, что сказать, Костя указал себе на затылок.

– У тебя там…

Никита закатил глаза и тяжело вздохнул, но без неприязни, скорее, со смирением. И действительно, плюхнувшись назад на кровать, он отработанным движением поплевал на ладони и принялся приглаживать вздыбленные на затылке вихры.

– Кровать, если что, заправлена, – сказал новый сосед, кивнув на вторую половину комнаты. – Вчера вечером приходила завхоз, принесла твой комплект учебников, полотенца, зубную пасту, щётку. Запасное мыло. Всё на полке в шкафу.

– Спасибо, – неловко сказал Костя и побрёл к сумке. Наверное, стоило разобрать вещи, но он не знал, за что хвататься в первую очередь. Всё происходящее было таким масштабным, таким безоговорочным, что казалось слегка нереальным, как сон.

Возможно, видя его растерянность, Никита, закончив приглаживать волосы, предложил:

– Ты бы переоделся и умылся, а то скоро уже на завтрак идти. Возьми с собой чистую тетрадь и пенал, сегодня на уроках тебя никто сильно гонять не будет. Все учителя знают, что ты только приехал.

С этим подобием плана Костя почувствовал себя немного увереннее и, кивнув, присел рядом с сумкой. Василий, судя по всему, долго голову не ломал – просто сложил неаккуратными стопками все вещи Кости из его ящика в комоде и полок в шкафу и запихал внутрь. И он точно занимался этим самостоятельно, потому что бабушка бы наверняка предварительно разложила всё по пакетам: отдельно бельё, отдельно футболки.

Торопливо отогнав мысли о бабушке и её неучастии в сборах его вещей, Костя хмуро воззрился в глубь сумки.

– Что-то забыл? – спросил Никита.

Костя повернулся к соседу и ещё раз окинул взглядом его повседневную одежду.

– А у вас… В смысле, в лицее, – исправился он, – нет школьной формы?

– Не-а, – замотал головой Никита. – Кто в чём хочет, тот и ходит. Ну, не выходя за рамки приличий, – немного изменив тон, очевидно цитируя кого-то, добавил он и закатил глаза. – Нас тут слишком мало, чтобы из-за этого заморачиваться.

– Мало? – с любопытством переспросил Костя, рыща в сумке в поисках свежей пары носков. Все носки оказались заткнуты в штанину его вторых – и последних – джинсов.

– Да, в среднем человек шесть в каждом классе. И ещё трое на начальной подготовке, они на индивидуалке, пока не пойдут в пятый. – Никита вопросительно наклонил голову. – Ты вообще что-нибудь знаешь о лицее?

Костя помотал головой, снимая вчерашнюю рубашку и натягивая на себя толстовку.

– Я только вчера узнал, что я лукоморец.

– О. – Никита, явно не ожидавший такого поворота, пару раз моргнул, но быстро пришёл в себя. К облегчению Кости, он не стал ёрничать на тему его невежества. – В общем, стандартное обучение в лицее с пятого по одиннадцатый, но есть индивидуалка для мелких из началки, если очень приспичит. Классов по одному на год, как я уже сказал, в среднем по шесть человек, где-то больше, где-то меньше. В нашем с тобой шестом, например, теперь будет восемь. В старших – десятом и одиннадцатом – сейчас по трое, но после девятого всегда около половины уходит. В техникумы там или ещё куда.

– Так мало? – удивился Костя, посчитав, сколько примерно получалось – меньше пятидесяти человек.

Никита развел руками.

– Лицей изначально был рассчитан лишь на восемьдесят учащихся, плюс-минус. Хотя нам рассказывали, что в Великую Отечественную тут жили больше пятисот человек, но тогда ситуация была другая: лицей служил убежищем и штабом партизанского отряда лукоморцев. А в обычное время здесь редко когда проживало больше сотни, это считая учеников, учителей и весь остальной персонал. Лукоморцев-то в принципе очень мало, и далеко не все отправляют своих детей сюда. Всех учеников, по сути, можно поделить на две группы. – Никита разогнул указательный палец на правой руке. – Те, для кого Тридевятый лицей мало чем отличается от любой другой элитной частной школы, просто попасть в него могут лишь избранные – лукоморцы. – Он отогнул средний палец. – И кого отправили сюда из-за их сил. Либо потому что им необходимо научиться их контролировать, либо потому что они уже их контролируют, но применяют не так, как следует.

Никита осёкся, быстро глянул на Костю и отвёл взгляд, несомненно задавшись вопросом, к какой из описанных категорий он относился. Костя пока не был готов вываливать на соседа по комнате неприятные подробности совершённых им глупостей и семейных обстоятельств, к тому же он не знал, мог ли ему доверять. Поэтому, когда Никита, не справившись с любопытством, всё-таки осторожно спросил: «А ты сам?..» – Костя ограничился кратким:

– Я кощей.

– Кощей… – шёпотом повторил Никита, уставившись на него во все глаза. – Ого… – Он задумчиво уставился в потолок. – Если не ошибаюсь – нам говорили что-то такое на этике лукоморцев, – за всю историю Тридевятого лицея здесь обучалось лишь три кощея. Один, кстати, относительно не так давно, лет пятнадцать-двадцать назад закончил. Второй где-то в середине девятнадцатого века.

– Этика лукоморцев? – переспросил Костя, отодвигая стул от письменного стола, чтобы поставить на него рюкзак. Внутри оказались напиханы тетради, ручки, карандаши – на беглый взгляд, всё то, что лежало на столе и внутри тумбочки в их с бабушкой квартире. Заметив прошлогоднюю тетрадь по математике в приметной обложке с фиолетовыми разводами, Костя поморщился и принялся выкладывать содержимое рюкзака на стол.

– На ней нам рассказывают историю лукоморцев, про особенности наших сил, какие они бывают, по каким признакам можно распознать того или иного лукоморца, а самое главное – как нам вести себя в обществе не-лукоморцев, – пояснил Никита, поднимаясь. Он криво улыбнулся Косте. – Например, про кощеев нам говорили, что они могут чувствовать и притягивать к себе ценные вещи.

Костю в одну секунду затопил испепеляющий стыд. Он почти уверился, что от его ушей повалил дым, и даже открыл рот, чтобы что-то возразить – хотя что тут возразишь? Но Никита, отвернувшийся к своему столу, чтобы сложить в рюкзак учебники и тетради, без паузы продолжил:

– А ещё – что они гениальные оценщики, потому что им достаточно буквально посмотреть на вещь, чтобы понять, насколько она ценная. И что благодаря их особому складу ума они умеют копить и зарабатывать, а затем преумножать свои богатства, интуитивно зная, в какие дела стоит вкладываться. Не зря же есть выражение «знать цену деньгам».

Он обернулся на Костю, который был так огорошен словами, что мог лишь оторопело моргать, и понимающе улыбнулся.

– Как говорит Артур Тамерланович, это наш физрук, и он же преподаёт этику: всё зависит от перспективы и личного выбора. Дар лукоморца сам по себе не плохой и не хороший, это человеческие качества, и лишь сам лукоморец решает, как применять свои силы – во благо или во зло.

Завершил Никита на едва различимой вопросительной нотке и, слегка нахмурившись, посмотрел на Костю со смесью настороженности и предупреждения.

Костя отчаянно замотал головой в немой клятве ни за что не применять свой дар против соседа. Да и вообще против кого-то. С него выше крыши хватило неприятностей с Антоном. А зарабатывать себе новые в закрытой школе, где он у всех на виду и откуда никуда не деться? Он был не настолько глуп. Не говоря уже о том, что Костю до сих пор мутило со стыда при одной мысли об уже совершённом воровстве.

Уголки губ Никиты дрогнули. Он, прикрыв рот, кашлянул и посерьёзнел.

– Но тебе всё равно стоит быть готовым к тому, что на тебя будут глазеть. И подозревать в том, что тебе, возможно, даже в голову не взбредёт сделать. Говорить, что каждый лукоморец сам за себя решает – это одно, но дурную репутацию некоторых сказочных персонажей не всегда легко побороть. Я просто хочу сказать… – Он неловко шаркнул ногой по ковролину. – Будь готов, ладно? И постарайся не принимать близко к сердцу, оно того не стоит. Они того не стоят.

Что-то в его тоне было такое, что убедило Костю – мальчик говорил, исходя из личного опыта.

– А ты сам… – начал он. И спохватился: – Об этом вообще можно спрашивать? Это не нарушает какие-нибудь… правила?

Никита отмахнулся и направился к шкафу.

– Здесь – нет. Ну как, всегда можно нарваться на тех, кто не хочет об этом говорить. У всех свои обстоятельства, – обтекаемо сказал он, снимая с нижней полки кроссовки. – Но в целом нет, в лицее эта тема не запретная, наоборот, учителя постоянно твердят, чтобы мы обсуждали свои способности, узнавали их, потому что здесь мы можем это делать, не боясь чужих глаз. Это вне лицея надо быть очень осторожным.

Костя медленно кивнул. От него не укрылось, что Никита так и не ответил на его первый вопрос, но не был уверен, стоит ли к нему возвращаться.

Закончив шнуровать кроссовки, Никита выпрямился и, заметив взгляд Кости, вздохнул. Отведя глаза, он тихо, но с вызовом сказал:

– Моя мама – соловей-разбойник.

Костя быстро заморгал. В голове забурлила тысяча вопросов, и он не знал, за какой первым ухватиться.

– Она… умеет громко свистеть? – неловко спросил он и дико покраснел. Нашёл что спросить!

Никита, явно от неожиданности, прыснул, но его плечи расслабились, а из взгляда ушла подозрительность.

– И это тоже, – успокоившись, с улыбкой кивнул он. – Но вообще она умеет очень громко говорить. О-о-очень громко, – выделил он. – Так что при желании может комментировать на весь стадион без микрофона и динамиков.

– Ого! – восхитился Костя.

Почувствовав его искренность, Никита увлечённо зачастил:

– Но это ещё не всё! Все соловьи-разбойники обладают абсолютным слухом, из них получаются первоклассные музыканты, не только певцы. Хотя и голосом они управляют – будь здоров! А ещё – об этом, правда, нам рассказывали на этике, моя мама так не может – в прошлом были соловьи-разбойники, которые какими-то особыми модуляциями голоса могли, ничего вслух не произнося, посылать свои слова прямо человеку в мозг, причём на многие километры от себя! Как телепатия! Только работающая в одну сторону, – добавил он, слегка сникнув. Но быстро воспрянул духом: – А ещё в восемнадцатом веке жил соловей-разбойник, который умел голосом пробуждать тех, кто заснул, как тогда говорили, непробудным сном! То есть выводить из комы!

Костя слушал с живым интересом, в полной мере разделяя восторг соседа: всё это действительно звучало фантастично и очень даже положительно. Но в то же время он понимал, почему Никита не особо спешил распространяться о маме. Костя сам, когда Василий назвал его «кощеем», первым делом вообразил жуткого бледного старика в золотой короне, восседающего на троне из костей. А о чём он подумал, услышав «соловей-разбойник»? О безжалостном усатом бандите, подстерегающем и убивающем путников, чтобы поживиться их добром. Конечно, он немедленно прогнал этот образ, устыдившись, но это стало полезным уроком. Именно об этом предупреждал Никита, говоря, что на него будут глазеть и ожидать того, что, возможно, ему и в голову не взбредёт сделать. Вот только если Никита имел полное право злиться на предрассудки, то Костя уже умудрился оступиться и продемонстрировать, что он очень даже соответствует ожиданиям, автоматически накладываемым на всех кощеев.

В тот момент Костя пообещал себе, что больше этого не повторится. Чтобы, если кто-то начнёт смотреть на него косо, просто потому что он кощей, не зная его самого, он имел полное моральное право осадить этого человека.

– А какой ты лукоморец? – полюбопытствовал Костя, предвкушая ещё одну порцию занимательных сведений о мире, который только-только начал ему открываться.

Но вместо этого улыбка сошла с лица Никиты. Сунув руки в передний карман худи, он слегка ссутулился и, отвернувшись к окну, сказал:

– Никакой. Я здесь чисто из-за мамы, потому что меня больше не с кем оставить. Отца я не знал, но, раз у меня до сих пор не проявились никакие способности, значит, мама права, и он не был лукоморцем. Ну а мне, – мальчик пожал плечами, – просто не повезло.

Костя едва не спросил про полулукоморцев, о которых упоминал Василий, но что-то в нарочито ровном голосе Никиты и его скованной, будто упреждающей возможный удар, позе вынудило его передумать. Вместо этого он, убрав руки в карманы джинсов, сказал:

– Я тоже своего отца не знал. И маму тоже. Меня бабушка воспитывала. – И, поддавшись внезапному порыву, добавил: – А теперь она не желает меня знать, потому что я кощей.

Он смотрел в противоположную сторону, куда-то на стену, но боковым зрением видел, как Никита быстро повернулся к нему и, помолчав пару секунд, приоткрыл рот. Но что бы он ни собирался сказать, ему не дал громкий стук в дверь.

Три бесцеремонных удара кулаком, пауза и снова три удара. Когда это повторилось в третий раз, Костя неуверенно глянул на Никиту. Лицо соседа страдальчески вытянулось, и он протяжно и шумно выдохнул.

– Никитос! – донёсся из-за двери звонкий девчоночий голос. – Открывай! Я видела, как Леший уходил, и знаю, что новенький уже у тебя!

Глава 8
Жанна

– Леший? – растерянно переспросил Костя под четвёртую серию стука.

– Вадим Евгеньевич, – пояснил Никита, направляясь к двери. Делал он это неохотно, громко шаркая, будто с трудом переставлял ноги. – Он леший, ну, в смысле, как лукоморец. Вот его все за глаза так и зовут.

Косте очень хотелось узнать подробности того, что может его новый классный руководитель, но расспросы пришлось временно отложить. Стоило Никите приоткрыть дверь, как её тут же с силой толкнули извне, вынудив беднягу отшатнуться, иначе бы ему точно прилетело створкой по лбу.

– Полегче! – возмутился он. – Как ты вообще узнала, что он здесь? Мне самому Леший только вчера перед сном сказал! И хватит уже вламываться без спроса!

Ворвавшаяся в комнату девочка – а в глазах Кости она действительно ворвалась, как неудержимый ураган, сметающий на своём пути любые препятствия, – лишь презрительно фыркнула:

– Пфу! Ещё Владу на меня пожалуйся, что я к тебе в комнату лезу! Хотя это теперь не только твоя комната!

Она решительно зашагала к Косте, и тому стоило немалых усилий устоять на месте и не попятиться под её напором. Хотя девчонка была ниже почти на голову, от неё исходила неимоверная энергия, как от несущегося на тебя паровоза. У неё было круглое и очень загорелое, почти коричневое лицо, крупный нос, толстые брови и огромные тёмные глаза. Густые чёрные кудри длиной до середины шеи непричёсанным облаком окружали голову и подпрыгивали от каждого движения, что сопровождалось едва слышным перезвоном – шею и запястья девочки обвивали многослойные фенечки всевозможной толщины и способов плетения: из бисера, бусин, ниток, шнурков. На ней были мешковатые джинсы с пятнами и потёртостями на коленках и выцветшая футболка с логотипом «Арии», а за спиной висел серый тканевый рюкзак, из незатянутого горла которого торчали учебники и пенал.

– Привет, новенький! – с широкой улыбкой поздоровалась девочка, остановившись прямо перед Костей. – Признавайся, за что тебя загребли?

– Жанна! – всполошился Никита, захлопывая дверь. – Выбирай выражения!

Девочка – Жанна, – не оборачиваясь, демонстративно закатила глаза.

– Ой, да ладно! А то, конечно, никто здесь не знает, что посреди учебного года к нам просто так никого не привозят.

– Катя перевелась к нам в середине марта, – изогнул бровь Никита.

Жанна покосилась на него, затем пристально всмотрелась в Костю.

– Что-то я ничего зелёного не вижу.

Костя втянул голову в плечи, не представляя, о чём идёт речь.

– Я не это имел в виду, – простонал Никита. Поймав удивленный взгляд Кости, он поспешил добавить: – Костя, это Жанна Багдасарова, тоже из шестого. Жанна, это Костя Белов, он кощей. И нет, – твёрдо отчеканил мальчик, – ты не будешь приставать к нему с вопросами! Он только приехал, дай ему хотя бы слегка освоиться!

Жанна пару секунд недовольно кривила губы, но затем кивнула и протянула Косте руку.

– Добро пожаловать в каземат.

– Жанна! – рявкнул Никита.

Совершенно сбитый с толку, Костя машинально взялся за руку девочки, маленькую, мягкую и очень тёплую, почти горячую.

– У тебя температура? – вырвалось у него.

– Всегда, – усмехнулась Жанна. – Я жар-птица.

– Жар… – Костя оборвал себя на полуслове, когда до его плохо соображающего мозга дошёл смысл слов. Жар-птица? Как огненная птица?!

Но Жанна не стала дожидаться его реакции. Просияв улыбкой от уха до уха, она победно вскинула над головой кулак:

– И с тобой у нас теперь самый именной класс во всём лицее! Ие-ху! Выкусите, девятиклассники!

Костя вопросительно посмотрел на Никиту. Тот покачал головой и, глянув на настольные часы, сказал:

– Иди умойся. Объясню по дороге в столовую.

Костя только обрадовался возможности немного перевести дух и, найдя в шкафу полотенце и новую зубную щётку, скрылся за дверью туалетной комнаты. Помещение оказалось крошечным – только унитаз и раковина с зеркалом на стене, – но сейчас он был рад даже такому тихому уголку.

Повесив полотенце на крючок и бросив зубную щётку в раковину, Костя сел на закрытую крышку унитаза и спрятал лицо в ладонях. Усталость после беспокойной ночи мешалась с предвкушением всего нового и интересного, что обещал лицей, и целым калейдоскопом страхов. Страха нового места, новых людей, новых друзей и врагов. Страха, что ему не удастся сдержать данное самому себе слово, и он опять применит свои способности во зло. Страха, что бабушка так никогда его и не простит. Страха, что даже здесь, среди таких же лукоморцев, он всё равно будет одинок.

Костя заставил себя сделать глубокий вдох. И ещё один. Встав, он шагнул к раковине и умылся сначала холодной, затем тёплой водой. Лишь тогда посмотрел в глаза своему отражению в зеркале. Глаза были красноваты, но это легко объяснялось недостатком сна. Решительно кивнув себе, Костя вскрыл зубную щётку.

Покончив со своими делами, он вышел из туалета, застав Никиту и Жанну о чём-то яростно шушукающихся. При виде него Никита выпрямился и поправил лямку рюкзака.

– Готов?

Костя кивнул и, сунув в свой опустевший рюкзак пару чистых тетрадей, забросил его за плечо.

– Отлично, – хлопнула в ладони Жанна. – Все на завтрак!

Выйдя из комнаты, они двинулись по уже знакомому Косте маршруту, только в обратном направлении. Впереди них шла группа старшеклассников, судя по их росту. И вообще атмосфера в коридоре общежитского каре заметно оживилась: шорох и топот ног по паркету мешались с неразборчивыми голосами, хлопаньем дверей и шумом из комнат.

Услышав позади топанье, Костя обернулся. Мимо них с криком «Поберегись!» пробежала троица ребят, может, года на два старше. Один из них, заметив Костю, было притормозил, но затем пустился вдогонку за друзьями, на бегу пару раз бросив любопытный взгляд через плечо.

– Не обращай внимания, – посоветовал Никита. – Первую пару дней на тебя все будут пялиться. Потом привыкнут.

Жанна надменно фыркнула, и Никита, вероятно, не желая снова с ней спорить из-за порядков в лицее, торопливо продолжил:

– Так вот что значит «именной класс». Все лукоморцы делятся на так называемых базисных и именных. Базисные – это богатыри, русалки, лешие, иначе говоря, все те, у которых нет конкретного сказочного персонажа, с ними связанного. Они составляют, по разным прикидкам, от восьмидесяти до девяноста процентов от всех лукоморцев.

– Ого, – вырвалось у Кости.

– Только у нас здесь этот процент не работает, – вмешалась Жанна.

– Верно, – подтвердил Никита. – Потому что большинству богатырей, леших и прочих нет нужды у нас учиться. Они могут это делать, но у них при желании полно других вариантов. Сам подумай: заподозришь ли ты что-то странное, если в твоей школе будет несколько ребят, которые лучше всех сдают нормативы? Или которые обожают походы, а у них дома живёт и в буквальном смысле цветёт и пахнет куча растений? Да никто и глазом не моргнёт. Поэтому если они не выходят за рамки средней нормальности и не рассказывают никому о лукоморцах, то могут спокойно ходить в обычную школу. Вот с именными такое редко прокатывает.

– Именные – это те, у кого есть тёзки из сказок? – уточнил Костя.

– Тёзки, – хихикнула Жанна. – Мне нравится. Но да, они самые.

– Кощей, жар-птица, соловей-разбойник, – принялся перечислять Никита, – царевна-лягушка, василиса-прекрасная, баба-яга…

– Змей-горыныч? – не сдержал любопытства Костя. С тех пор, как Василий вчера упомянул об этих лукоморцах, его будоражили мысли о людях, способных превращаться в драконов. К тому же многоголовых!

– И они тоже, – кивнул Никита. И протянул: – Правда, они о-о-очень редкие. Последний змей-горыныч окончил лицей, по моим прикидкам, лет двадцать пять назад, сейчас он служит в суперсекретных войсках. У нас в коридорах школьного каре висят фотографии знаменитых выпускников с биографиями, я тебе потом покажу. Так вот, он – единственный, кто на фотке в полной защитной экипировке, даже глаз не видно, на них очки, а в биографии буквально пара строчек с перечислением наград и нескольких мест службы, в основном на Ближнем Востоке. Ни имени с фамилией, ни даты рождения – полная секретность!

– Ничего себе! – восхитился Костя. – А они правда могут превращаться в драконов?

Никита задумчиво помычал и покачал головой.

– Не все. Способности именных лукоморцев различаются – у кого-то они сильнее, у кого-то слабее. Но даже слабые, они всё равно куда заметнее тех, какие есть у базисных. Потому и необходимо учиться их контролировать, особенно в школьном возрасте, когда способности обычно впервые проявляются, а потом бурно развиваются. И легче всего это делать в безопасной обстановке, где, даже если что-то пойдёт не так, тебе немедленно помогут такие же, как ты, а не отправят на опыты.

Костя оторопело на него уставился, после чего глянул на Жанну. Та в ответ пожала плечами:

– Никитос у нас немного параноик.

– Говорит та, которую едва не схватили за поджигательство, – огрызнулся Никита. – Я бы посмотрел, как люди бы отреагировали, узнав, что ты пирокинетик.

– Кто? – не понял Костя.

– Человек, управляющий огнём силой разума, – пояснил сосед.

– Так ты правда умеешь управлять огнём? – снова повернулся к Жанне Костя.

Девочка хмыкнула и вытянула перед собой руку, повернув её ладонью вверх. Над подушечками пальцев зажглись маленькие, не больше свечных, огоньки. Колыхаясь, будто пританцовывая, они спустились к центру ладони и слились в красно-жёлтый сгусток размером с пятирублёвую монету.

Но Костя не успел выразить свой восторг: в следующую секунду пламенный сгусток дёрнулся, чихнул фонтанчиком искр и погас, оставив после себя тонкий усик чёрного дыма.

Жанна хмуро воззрилась на свою ладонь.

– О чём я и говорю, – самодовольно сказал Никита. – Контроль для именных лукоморцев – главное, если они не хотят попасться сами и подставить всех остальных.

Костя испугался, что за испепеляющим взглядом Жанны, которым она наградила Никиту, последуют не менее жалящие слова о том, что не ему судить, ведь он даже не был настоящим лукоморцем.

Но девочка лишь легонько шлёпнула его потухшей рукой по предплечью – Никита даже не поморщился, хотя и шутливо отпрыгнул вбок – и повернула голову к Косте:

– Так вот, раньше у нас с девятым классом было поровну именных, но с тобой у нас теперь на одного больше.

– Это если считать меня, – возразил Никита. – Они и раньше с этим спорили.

– Да пусть хоть заспорятся, – отрезала Жанна. – Ты – соловей-разбойник, есть у тебя силы или нет, а значит, ты именной лукоморец.

– Ну не знаю… – неуверенно начал Никита.

Костя, видя, как эта тема на глазах вытягивает из соседа по комнате хорошее настроение, поспешил её сменить:

– А кто ещё в нашем классе из именных, ну, кроме вас?

– Царевна-лягушка, её Катей зовут, – ответила Жанна. – Она должна ждать нас в столовой. И илья-муромец, но с ним, – девочка скривила губы, – много чести знакомиться. Как и с его прихлебателями.

Костя ожидал, что Никита опять её одёрнет, но тот с серьёзным видом кивнул.

Уточнить, что ребята имели в виду, он не успел. За разговором они влились в тонкий ручеёк других учеников и дошли вместе с ними до вестибюля. Здесь глаза Кости немедленно устремились вверх, на фантастической красоты панно со сказочными персонажами. Взгляд остановился на ало-золотой птице с роскошным хвостом, объятым пламенем, которое выглядело как настоящее, будто в любой момент затрещит и задымит.

Он не заметил, как остановился, но Никита, по всей видимости, ожидал чего-то подобного, потому что тут же легонько потянул его за локоть, приводя в чувство.

– Ещё успеешь засмотреться, – понимающе улыбнулся он, когда Костя опустил на него глаза. – У нас тут много чего есть, чем не всякий столичный музей может похвастаться.

Они поспешили за ушедшей вперёд Жанной, направляющейся вместе с остальными учениками в проём в стене справа от входа в лицей. Костя вспомнил, что, когда они с Василием заходили сюда, двойные двери были закрыты, но сейчас оттуда доносились голоса, перезвон посуды и аппетитные ароматы жареных яиц, свежего хлеба и какао.