Текст книги "Красавица"

Глава 6. Другой остров

В пещерах было влажно и пахло землей. От ледяного воздуха ломило легкие, и Ица жалела, что ей нельзя вовсе перестать дышать.

Корни Древа жизни змеились под ногами, оплетали стены, впивались в своды пещер. Когда Ица прикасалась к сырой, покрытой чешуйками древесине, в воздух взмывали облачка зеленых искр. Рей строго-настрого запретил ей трогать Древо, но она ничего не могла с собой поделать. В пещерах было темно, а искры еще долго тлели, плавая в пространстве, как пузырьки воздуха в биорастворе. От них становилось светло и тепло, но дело было не только в этом.

Древо манило. Что-то нашептывало. Ица и сама не понимала, что это за чувство, но ей казалось, что Древо с ней говорит. Зовет, будто связанное с ней странными, необъяснимыми узами. Ица дотрагивалась до корней снова и снова, чтобы пещерный тоннель осветился призрачным зеленым светом, и от каждого прикосновения ей становилось теплее. От Древа веяло силой. Ица это чувствовала. Не смогла бы объяснить Рею, если бы он спросил, но он и не мог спросить. Он наказал ей прятаться, а сам ушел уже несколько часов назад.

О времени она знала по сигналам Сети – Ица не очень понимала, что это такое, но чувствовала ее волны в самом воздухе, а затем, уловив их, что-то в голове легко и просто их расшифровывало. Стоило о чем-то подумать, послав сигнал в воздух, и в сознании загорались ответы. Хотя их было столько и звучали они так разрозненно, что уверенности в том, можно им верить или нет, у нее не было. А еще она не очень понимала, как охватить Сеть целиком и высосать из нее все до остатка, так что приходилось довольствоваться крупицами, но и они укладывались в голове неохотно, хаотически, и много за раз просто не помещалось. Хуже всего то, что ответы были не конечны – они вызывали все новые и новые вопросы.

Согласно древним легендам, – утверждала Сеть, – первородное Древо жизни создало первый летучий остров, когда-либо зарождавшийся в Бездне. Также от частицы первородного Древа жизни ведет свои истоки цивилизация кааритов. «И да явится каарит из семени Первого Древа», – гласит Книга Рассветов (5:12).

Выходило, что цивилизацию, к которой принадлежал и Рей, создало какое-то… первородное Древо?..

В ходе эволюции начали появляться и новые, вторичные Древа, а также ими образованные острова и их экосистемы, в составе которых принято различать формы жизни, впоследствии названные низшими человеческими цивилизациями.

Значит, каждое Древо создает не только остров, но и все, что на нем появляется, даже людей?

Каждое Древо образует комплекс живых и неживых форм (см. «Летучие острова и их экосистемы»), обладающих свойствами, которые можно подразделить на: 1) базовые, сходные для всех и 2) характерные, индивидуальные для каждой экосистемы (см. «Особенности влияния Древ»).

Здесь все ясно: на каждом острове есть люди, животные и растения, и все они немного разные. Но что за «влияние» такое?

Каждая цивилизация обладает одной характерной особенностью, обусловленной влиянием Древа (см. «Генетические особенности» и «Поведенческие особенности»). Каариты, являясь высшей цивилизацией, такой пагубной предопределенности лишены.

Этот ответ особых вопросов у Ицы не вызвал – она чувствовала в себе какую-то из этих «генетических особенностей», но пока не понимала, есть ли такая же у Рея. Ведь он каарит. Значит ли это, что она, в отличие от Рея, «низшая»? Как странно звучит… А может, она что-то путает?

Сеть меж тем переключилась на другой документ.

…Активные структуры Древа заключены в его корневой системе. Добыча и использование корневищ запрещены (директива Креппа-Гаусса, стр. 731 [56]), а доступ к подземным частям в большинстве случаев ограничен (см. «Исключения» и «Магнумы»).

Значит, этот остров и есть то исключение, которое связано с магнумами.

Повреждение целостности покровов не допускается во избежание нарушения функционирования экосистемы…

Интересно, насколько эта «экосистема» может нарушиться, если потревожить Древо? И тревожит ли его Ица, прикасаясь к корням?

Нарушение директивы Креппа-Гаусса (стр. 731 [56]) карается бессрочным лишением свободы (см. «Бастион»).

Бессрочным… Это как… вечность?..

По запросу «вечность» найдено двести сорок четыре миллиона совпадений.

Ица выдохнула и отключилась от Сети. От обилия данных у нее разболелась голова, а без Сети стало тихо и спокойно. К тому же без нее мысли текли сами, образуя новые и новые логические связи, которым, кажется, не всегда требовалась подпитка извне.

Значит, она на острове, который создало это самое Древо… Но есть и другие. Как же на них посмотреть?.. Чем больше Ица думала, тем больше ей хотелось нарушить данное Рею слово. Ожидание измотало ее – она бродила по переходам уже давно, и ничего нового не происходило.

Ведь там, за пределами этих подземных пещер, – огромный мир. Она едва успела на него посмотреть. Да и что она увидела? Она очнулась в старом, полусгнившем ангаре для челноков, в котором Рей устроил себе, как он выразился, «подпольную лабораторию». Ангар уже отжил свое, а челноки, оставленные там в гибернации, уже вышли из моды, а вместе с этим и из употребления, но Ица все равно уловила в них жизнь. Черепахам было по пятьсот-шестьсот оборотов, и их еще можно было использовать: они дышали – очень неторопливо, по вдоху в час или даже реже, но Ица чувствовала энергию даже за их прикрытыми глазами. Ей было интересно, как мыслит эта биоэлектроника, но Рей не дал ей времени поизучать.

Снаружи они тоже провели не много времени. Сначала – золотая роща, полупрозрачная, вся будто из кружева (где она уже видела настоящие кружева, из плетеных нитей, Ица так и не вспомнила), а потом ручей с чистой, очень холодной водой, от которой сразу заболели зубы; прогалины, заросшие кустарником с синими, остро пахнущими цветами (Сеть подсказала, что они называются цинниями); краешек морского побережья, изрезанного скалами, – вот и все, что она увидела. Еще она слышала крики веретяных чаек (их название ей тоже вывела Сеть) и едва не наступила на гнездо, запрятанное в камнях. Рей тогда очень рассердился: «Осторожно! А то сейчас слетятся… Нельзя нам привлекать внимание».

Рей очень спешил и ничего не объяснял. Он просто бросил ее в этих пещерах, затолкал поглубже, спросив по-быстрому, не чувствует ли она себя странно. Она чувствовала, но он имел в виду что-то совсем другое. «Пить не хочешь? Голова не болит? В глазах не двоится? Ну-ка, сколько пальцев?»

Он вроде бы и заботился о ней, и вместе с тем был не рядом. Поминутно глядел куда-то поверх деревьев, в даль, о которой рассказывать пока не собирался. В Сети тоже информации не нашлось – карты сбоили, и Ица решила, что над островом просто раскинут шифрующий экран.

Она спросила у Рея, зачем прятать остров от чужих глаз, но он только хмыкнул: «Отец же магнум».

Ица хотела поспрашивать еще, но он ушел. Тогда она попросила помощи у Сети, и та сразу подсказала:

Магнумы – верховные жрецы религиозного культа, принятого у кааритов. Двенадцать магнумов образуют магистрат, который обладает правом решающего голоса законодательной, исполнительной и судебной власти кааритов.

Это объяснение удовлетворило Ицу: если отец Рея входит в некий магистрат, который способен масштабно влиять на все сферы жизни, значит, ему и правда доступны многие привилегии. Поэтому остров укрывает шифрующий экран – и поэтому же, вероятно, здесь так легко добраться до корней священного Древа: магнум и его семья просто не способны совершить ничего, что карается бессрочным заключением в месте, которое Сеть назвала «Бастионом». Но Ица ведь не может оставаться под землей, в лабиринте ходов под корнями Древа, вечно.

Рея все не было, и она теряла терпение. Сколько ей ждать? Час? Неделю? Или, может, месяц или даже целый оборот? Рей не сказал, когда вернется. Он был взволнован и напряжен – отчего?..

На выходе из пещер воздух изменился – уплотнился, наполнился запахом соли и свободы. Интересно, знал ли отец Рея об этих лабиринтах? Ица не выдержала, снова спросила у Сети, и та ответила:

Магнумы отправляют ритуалы поклонения Древу жизни ежедневно. Самым удачным временем для вознесения благодарности считается рассвет.

Так вот почему в пещеры свободный проход. Отец Рея, вероятно, спускается сюда каждый день, но не раньше рассвета. Рей спрятал Ицу там, куда никто бы не заглянул до следующего дня.

Ноги несли Ицу по скалам вниз, к Бескрайнему морю – так его назвал Рей. Светило уже заходило, готовясь окунуться в воду, а поверхность стояла замершая, кисельная и четко, как отполированная сталь, отражала сиреневатое небо. С верхушки скалы хорошо было видно, что справа воду будто отрезало вместе с сушей – ровно, как кусок масла ножом.

Так вот почему оно Бескрайнее. У него просто нет одного края… Но как же оно держится? Ведь по логике вещей вода должна просто вытечь в Бездну… Или атмосфера острова ее как-то удерживает? Но в Бездне тоже должна быть атмосфера – Сеть говорила, что всю Бездну заполняет пригодный для дыхания воздух. Вероятно, она немного другая?..

Водная толща переливалась сине-зеленым драгоценным камнем: сверху светлая, пронизанная последними лучами светила, а сбоку, у среза, куда солнце не заглядывало, – почти черная. Толком рассмотреть край острова Ице никак не удавалось. Она привставала на цыпочки, но обзор со скалы был ограничен.

Над головой протяжно закричала веретяная чайка, где-то вдали отозвались ее подруги. Ица смотрела, как птица замирает в воздухе, распластав крылья, и медленно планирует, косо забирая вбок. Ица тоже может летать, нужно только разбудить одну из черепах. Правда, все они защищены охранной системой, получится ли ее взломать?

Она наклонила голову, вызывая сосканированные образы электронных систем челноков, и наскоро просчитала возможные уязвимости. Она не поняла, откуда у нее эта способность. Получалось интуитивно, только в голове что-то отзывалось там же, куда приходили ответы из Сети. Охранную систему она взломает, ничего сложного. Этот участок у нее в голове соображает хорошо.

Когда светило нырнуло в Бескрайнее море, Ица уже пересекала золотую рощу. Она хотела выйти обратно к ангару из дроковых шкур, но ноги вынесли ее на другую сторону, к дому. Огромный, бесформенный, весь из стекла и ломаных линий, он напоминал причудливо ошлифованный драгоценный камень. Светило зажигало то одно стекло, то другое, сверкали металлические грани, поблескивали черные арканитовые стражи у ступеней – лишенные глаз фигуры, только силуэтом похожие на человеческие.

Арканит… Так вот из чего этот особо умный участок у нее в голове. Интересно, у Рея есть такой же?..

Дом возвышался посреди чистой, выстриженной лужайки. Ни кустика, ни даже цветочка – казалось, вся природа осталась в роще и дальше, за ее пределами, а здесь не смел проклюнуться ни один стебель.

Ица не разбиралась в жилищах и не могла понять, нравится ей это здание или нет. Оно подавляло своими размерами и казалось неприступным и гладким, словно ограненная глыба льда. Но Ицу все равно манило внутрь.

Она прошла мимо арканитовых стражей, обманув их охранные протоколы – сымитировала их идентификационные коды, а арканитовый участок у нее в мозгу заставил стражей поверить, что Ица – такая же, как они. Потом поднялась по ступеням, заставила сверкающие двери разъехаться и вступила в прохладный черный холл. Она сразу почуяла арканит и здесь – он приводил в движение буквально весь дом: от жалюзи на окнах до камина в большой комнате с диванами. Ица видела всю арканитовую схему как на ладони и, если бы захотела, могла бы оживить любую вещь в этом доме. Но ее интересовали люди – их голоса доносились из светлого зала.

– …Ты слышишь меня, Рей? – прозвучал низкий голос.

– Да, отец.

Голос Рея Ица едва узнала. Если голос его отца звучал властно, уверенно, то Рей говорил тихо и подавленно. Интересно, почему?..

Ица бесшумно прошла по темному зеркальному коридору чуть дальше. Теперь в арочном проеме она видела край стола, спину высокого, крупного человека и Рея. Позвякивали приборы, тянуло жареным мясом. Неужели Рей ушел, чтобы просто-напросто поужинать? Почему он не пригласил ее с собой? В конце концов, ей тоже хочется есть.

– Ты должен понять, Рей, – продолжал отец. – Ты даже базовой нагрузки не выдерживаешь. Не можешь сосредоточиться ни на одном модуле. Твои показатели меня не просто разочаровывают – я ума не приложу, какой из тебя выйдет магнум с таким отношением к образованию.

– Не думаю, что ты прав, – не поднимая взгляда от тарелки, ответил Рей.

Ица услышала в его голосе сталь.

– Не думаешь? Тогда возьми свои слова обратно, Рей, и подумай еще раз.

Ице хотелось рассмотреть отца Рея получше, но из коридора она ничего, кроме его седоватой головы и спины, затянутой в темное, не видела. Она вспомнила, что Рей приказал ей прятаться, и в недоумении остановилась. Прятаться от всех, включая самого Рея?..

– Я не хотел бы сейчас обсуждать свое будущее, отец.

– Не хочешь обсуждать будущее? Интересно. Проблема в том, Рей, что твое настоящее – это уже твое будущее. А с таким отношением оно у тебя буквально никакое. Думаешь, вот такого сына хотела вырастить твоя мать?

Рей отложил приборы. Ица видела его только в профиль, но этого хватило, чтобы понять, каким непроницаемым стало его лицо.

– Думаешь, она хотела вырастить бездельника? Человека без цели и смысла?

Рей все молчал.

– Я понял, можешь мне не отвечать, – снова заговорил отец. – Ты просто думаешь, что все решится само каким-нибудь чудесным образом. Что сыну магнума стараться не нужно. И знаешь, Рей, я в этом тебя даже не виню. Ты просто привык к безответственности. Привык чувствовать себя центром Бездны. Привык, что у тебя все получается из-за того, кто ты. Ты ведь не знаешь, что такое стараться. Не знаешь, что такое падать бесконечное число раз, а потом столько же раз подниматься. Ты просто не в курсе, каково это – быть неудачником, у которого нет отца-магнума. Быть человеком безо всех этих привилегий.

Магнум обвел рукой комнату, и на его пальцах сверкнули металлом перстни. На какое-то мгновение Ица вдруг представила себе удар таким кулаком, представила на перстнях кровь, а потом перевела взгляд на Рея. Нет, голос у этого человека полон ярости, но на собственного сына он руку не поднимет. Так люди не делают. В основном люди причиняют боль тем, кого не любят.

Любит ли Рея его отец? И должна ли любить Рея Ица? Могла бы она причинить ему боль? Ица и сама не поняла, почему этот вопрос ее так увлек, но тут же в ее голове забилась другая мысль: Рей дал ей жизнь, но что, если он может так же просто ее отнять? А она сама – способна ли она отнимать жизни? Она такая же, как Рей? Полноценный ли она человек?..

– Знаешь, – гаркнул отец Рея, все сильнее распаляясь, – хорошо, что твоя мать тебя не видит. Я даже рад. Твои фокусы ей бы не понравились.

Скрипнул стул, и Ица попятилась. Она увидела, как Рей, отшвырнув салфетку, огибает стол и направляется прямо к выходу – ее он еще не успел заметить. Ица вспомнила, как серьезно он смотрел на нее в пещерах, как приказал ей спрятаться, и, отступив, бросилась по коридору прочь. Она выскочила наружу так быстро, что даже опомниться не успела. Ица слышала позади шаги Рея, но потом они затихли где-то в стороне, на лестнице, ведущей на второй этаж.

* * *

В роще на траве уже выступила ночная роса, и ступни холодило. В голове билась мысль, что непременно нужно раздобыть обувь, а вместе с ней и одежду поудобнее. Крепкий запах дроковой кожи Ице не нравился, но куртка хранила еще и запах Рея, и вот он был приятным. Эта мысль Ицу отчего-то разозлила. Она чувствовала ее лишней в своей голове, как будто об этих странных вещах думала не она.

Потом Ица решила, что куртка Рея слишком теплая: в ней было немного жарко. Или даже очень?.. Эта мысль тоже ей не принадлежала, и Ицу это вывело из себя. Давление в висках с каждой минутой усиливалось, и от этого осознания Ицу почти залихорадило. Что с ней такое?

Ица и раньше видела перед глазами зеленоватые искорки, но ей казалось, что это обман зрения. Тогда она не обратила на них внимания, потому что после пробуждения ей слишком многое нужно было обдумать и понять. Теперь же от зеленых искр ее замутило. Кто, кроме нее самой, прячется в ее голове? И почему ей кажется, что это присутствие с каждым часом все явственнее?

– Оставь ты меня в покое!

Ица резко остановилась, притопнув ногой в мокрой траве, и сжала виски руками. Мора чувствовала страх и злость Ицы. В одной голове им двоим и правда было тесно – так тесно, что захотелось… исчезнуть. Ица злилась на нее.

– Убирайся! – услышала Мора.

Голос у Ицы звучал глухо, как будто она крикнула в подушку. Мора колебалась: она бы и убралась, если бы знала как.

– Уйди! – снова рявкнула Ица.

И вдруг тонувшая в ночи роща вспыхнула и растворилась. Мора откинула одеяло, не в силах отдышаться. Волосы липли ко лбу, ладони были влажными от пота. Комната так и полыхала зеленью. Искорки путались в занавесях, бежали по изголовью кровати, и вся постель, казалось, была пересыпана блестками.

Мора еще долго смотрела на свои руки, словно перепачканные в зеленой краске, а потом сияние начало утихать. Вместе с ним унялось и головокружение, кровь стала биться в висках все тише и тише. В комнате снова воцарились ночные сумерки.

Мора подтянула колени к груди и пощупала ступни. Ледяные. Голову давило, будто мозгу было тесно в черепной коробке. Она соскочила с постели, чтобы пройтись по спальне, и поежилась. Мора заснула, едва скинув платье, и белье на ночную рубашку, конечно, не поменяла. Теперь ее кожу покрывал липкий пот, и она не без отвращения скинула лифчик, чтобы вытащить из комода новый.

Руки дрожали, в полумраке трудно было разобрать, что есть что. Кто-то деликатно кашлянул, и Мора, цапнув первый попавшийся кусок ткани, прикрылась. Только от кого бы это ей понадобилось скрываться ночью в собственной спальне?

– Прошу прощения, хозяйка, но ваши жизненные показатели в последние несколько минут сильно выбиваются из нормы. Если бы вы поинтересовались цифрами, то…

– Мобус! – выдохнула Мора.

Сердце билось так тяжко, что казалось – еще чуть-чуть, и оно пробьет ребра.

– Именно я, хозяйка. Прошу прощения за вторжение, но вы уже покинули постель, и, несмотря на ночное время суток, я подумал, что вам очень нужно…

– Да в чем дело, мобус?.. – Мора сжала виски руками.

Прямо как делала Ица. Как та девчонка, кем бы, где бы и когда бы она ни была.

– И еще раз прошу прощения, хозяйка. Позвольте вызвать для вас рику. Сейчас вам критически требуется стакан воды и успокоительная капсула.

– А тебе откуда знать, что мне требуется?

– Арканитовая система в вашей карте оснащена биосканером. Если вы находитесь в непосредственной близости, то мне поступают все данные о вашем физическом состоянии, и в случае непредвиденных ситуаций я авторизован предлагать помощь или, при острой необходимости, оказывать ее без вашего разрешения.

– Мобус! – снова выдохнула Мора. – Какой Бездны, а?..

– Ваш пульс, хозяйка…

– Отключить программу «индивидуальность».

В комнате стало тихо. Качнулась занавесь, из окна потянуло влажным, прохладным ароматом ночи. Мора опустилась на колени возле комода и снова схватилась за голову. Ей не привиделось. И не приснилось. Она снова оказалась в чужом теле, но на этот раз все было по-другому.

Ица ее заметила. Значит, никакая это не голограмма. Не фильм, не запись и не воспоминание, которые могли бы сохранить арканитовые системы. Мора побывала в голове у Ицы, и та об этом знала. А может, и Ица видит жизнь Моры, как Мора – ее?..

– Мобус. – Мора подняла голову.

– Я вас слушаю.

Голос мобуса был знакомым, но звучал отстраненно и бесцветно. Совсем как у домашнего мобуса на Втором, словно это обычная программа… Мора поежилась. Мобус, конечно, и есть программа, но Море сейчас так нужно было живое человеческое участие – или хотя бы его иллюзия.

– Включи «индивидуальность».

– Спасибо вам, хозяйка.

Мора готова была поклясться, что невидимый мобус улыбается.

– Первое правило.

– Да, хозяйка?

– Не разговаривай со мной, когда я не одета.

– Но позвольте, хозяйка…

– Когда я в одном белье – это тоже «не одета». Я не хочу, чтобы ты на меня глазел.

– Но, хозяйка, я не могу на вас «глазеть». Я, с вашего позволения, только программа, и, кроме сканеров физического состояния и аудиоблока, у меня нет никаких устройств, которые бы соприкасались с, так сказать, внешним миром.

– Отлично. Но мне все равно неприятно. Так что, договорились?

– Хорошо, хозяйка.

– Теперь вопрос. Ты говоришь, будто знаешь, что со мной творится.

– Если вы имеете в виду физиологическую составляющую, то да. Ментальная и эмоциональная стороны мне недоступны, поскольку…

– Что со мной сегодня было? Сейчас? Когда ты решил, что пора предложить мне успокоительное.

Мобус откашлялся:

– Вот графики: артериальное давление, пульс, уровень адреналина и норадреналина в крови…

В воздух вылетели зелено-красные голограммы.

– Нет-нет, цифры мне не нужны. Ты можешь сказать, что все это значит?

– Вы испытали сильный стресс. Можно даже сказать, очень сильный, потому что все значения в правой части графиков – а это время вашего сна – находятся в красной или даже бордовой зоне. Прошу вас заметить, что показатели бордовой зоны…

– И все? – оборвала Мора. – Стресс? Всего-то?

Мобус снова кашлянул:

– Условия, в которых вы находились, были нехарактерны для интенсивности полученного вами стресса. Иными словами, вы спали, хозяйка, а во сне, даже в самом жутком кошмаре, перенести такое переживание невозможно. Посмотрите внимательнее…

Он бормотал что-то еще о показателях, подсвечивая то линию, то цифру на графиках, а Мора кусала губу.

– Мобус, ты же отключен, когда я сплю? – перебила она, не слушая.

– Я нахожусь в спящем режиме, если вас это интересует, хозяйка, но мои системы позволяют мне отслеживать ваше состояние круглосуточно, а в случаях критических изменений…

– Мобус, я запускала какие-нибудь программы? Здесь, в комнате? Сейчас и еще раньше, днем?

– Смотря что вы имеете в виду под словом «программа», хозяйка. Любая адресованная мне команда, а иными словами любой ваш вопрос, активирует запуск отдельной подсистемы, которая, в свою очередь…

– Хорошо, давай тогда так. Я вызывала какие-нибудь файлы перед тем, как лечь спать? Или даже во сне?

– Если вы не полагаетесь на свою память, хозяйка, что довольно странно с учетом вашего весьма юного возраста и отличного состояния здоровья – исключая, конечно, сегодняшний эпизод, – то отвечаю: нет, вы не вызывали ни одного файла ни перед сном, ни во время сна.

– Не могла ли какая-то голограмма запуститься сама?

– Абсолютно исключено, хозяйка. Как я уже сказал, мое вмешательство возможно только в критических обстоятельствах, в противном случае никакая…

– А в комнате? Могло что-то заработать в комнате? То есть не у тебя?

– Если вы говорите о системах на базе арканита, то в рамках отведенного вам жилого пространства ни одной системы, кроме моей собственной, не обнаруживается.

Мора натянула первую попавшуюся рубашку из комода и подошла к окну. Она порядком озябла и хотела прикрыть окно, но, откинув занавесь, на секунду замерла. Она и забыла, что увидит за стеклом не бесконечность ночной Бездны, а пышный сад, стеклянные шпили спален, крыши учебных корпусов, а над ними – колонну Оси, тут и там пересыпанную пятнышками светлых окон. Так близко, как будто рукой можно дотянуться.

Мора вдохнула поглубже, обняла себя руками и присела обратно на постель. А может, ей все просто приснилось? И сейчас, и в первый раз, а от волнения она просто перепутала, где явь, а где сон. Всякое бывает, на Первое кольцо тоже не каждый день переезжают.

– Чушь какая, – шепнула сама себе Мора, забираясь обратно под одеяло.

Она и сама не заметила, как ее сморила тяжелая дрема.

* * *

Проснулась она от стука в дверь. Коренастая рика, вразвалочку прошлепав в комнату, водрузила на столик поднос:

– В-ваш з-зав-в-втрак.

Мора откинула одеяло и сползла с кровати.

– Нап-поминаю: перв-вое з-занятие нач-чнет-тсяч-через ч-час.

Отвесив поклон, рика развернулась и ушла. Румяные булочки из слоеного теста, аккуратно нарезанное яйцо, аппетитные ломтики – неужели мяса? на завтрак? – стакан с ярко-оранжевой, сладко пахнущей жидкостью, еще один напиток, но сливочного цвета и уже в чашке, а над всем этим – ваза с драконьими яблоками.

Драконье яблоко не шло ни в какое сравнение с тем, что Мора еще так недавно видела на рыночной террасе Второго кольца. Крупное, чуть не в три раза больше той ягодки, которую расхваливал ей зазывала, оно блестело мякотью, растекалось соком на ладони и таяло на языке. Его почти не приходилось жевать, а косточки оказались такими мелкими, что их не нужно было выплевывать.

Мора съела одно яблоко, потом потянулась за вторым. Если она уйдет, то больше ничего такого не отведает. У нее отберут карту Первого, и правду о метке богов она никогда не узнает. Не говоря уже о видениях…

За окном уже почти рассвело, и предметы в комнате обрели очертания. Тени исчезли, зеленоватые искорки тоже, в висках больше не давило, но перед глазами так и стоял чужой остров с Бескрайним морем. На Втором тоже было «море» – так назывался пруд у центрального храма. В нем водились медные карпы, которые почитались у великих священными, и потому прикасаться к воде было запрещено. Еще был, конечно, Кольцевой канал – сточная канава, которая текла вокруг Второго, смывая нечистоты, но его вода ни у кого благоговения не вызывала.

А где-то далеко парил другой остров – со своим морем, дном которому служил воздух, и Древом, которое его породило. Неужели и родной остров Моры тоже когда-то возник в корнях того самого дерева, которое пряталось в недрах Оси? Но здесь таких легенд никогда у них не ходило. Мора выросла, твердо уверенная в том, что ее дом, ее остров, ее народ – один-единственный во всей Бездне. Значат ли ее видения, что это ложь? Что, если Мора уйдет, а они продолжатся?

Мора отодвинула створку шкафа. С левой стороны, куда она еще не успела заглянуть, хранились форменные платья на смену. Еще шесть штук помимо того, что она сбросила вчера вечером на пол и безнадежно измяла. По одному на каждый день. Если выкрасть одно такое платье и продать на Втором, то на вырученные токки можно будет жить несколько месяцев.

Руки сами потянулись к платью. Гладкий шелк ласкал кожу. Он уже не казался таким кричащим, бесстыдно-алым. Просто красный, обыкновенный красный. Цвет не лучше и не хуже других. Яркий? Конечно. Но вокруг столько яркого – цветы, зелень, лица, сам воздух… Ну уж нет. Ответы на все свои вопросы она сможет найти только на Первом. На Второе она, поджав хвост, как дурная глокка, не побежит.