Текст книги "Забытые"

АВРОРА

Корзина пуста. Кто не успел – так им и надо.

Отдаю реквизит помощнику и отправляюсь на поиск своего кавалера. Попутно выискиваю в толпе Маркуса.

Он так и не подошёл за цветком.

Ощущаю какую-то смесь радости и разочарования. Я бы хотела, чтобы из моей подмышки торчала его роза. Уверена, что брат хотел того же. Но Вселенная решила иначе.

Замечаю русского, спускающегося по лестнице со стороны сигарных комнат. Пока нехотя мнусь у стенки, он подходит первым:

– Ущипните меня, если в приступе счастья я забуду, куда ставить ноги.

С удовольствием.

Вежливо улыбаюсь, подаю руку и уже вместе с послом направляюсь на исходную позицию.

Начинается что-то лёгкое и игривое. Симонов рукой уверенного танцора обхватывает мою талию и увлекает за собой в тур по паркету. Вальсируем расслабленно, будто летим. Он не докучает разговорами, но глаз не сводит с моего лица, чем несказанно бесит.

– «Перемена дам!»

Как вовремя. Сохранять дружелюбное лицо уже надоело.

До завершения тура остаётся четыре квадрата.

– Мисс Гард, вы великолепны. Нашему двору не хватает вашего шарма и танцевального мастерства.

Русский мурлычет на ухо, отчего хочется треснуть его, да посильнее.

– Вы сильно удивитесь, – говорю громко и резко, чтобы он не обольщался насчёт умения постоять за себя, – когда завтра утром увидите меня на ристалище с мечом наперевес.

Мужчина вздымает брови, имитируя удивление, но ощущаю, что он знает обо мне намного больше, чем увидел сегодня.

– Ваша задача выполнена, господин посол. Желаю вам приятного полёта.

Мило улыбаюсь напоследок и хватаюсь за руку девушки слева. Мы делаем с ней красивый переход и меняемся кавалерами.

Каким-то образом я оказываюсь перед Виктором. Опешив, на мгновение теряюсь. Но отец подхватывает меня и по воздуху уносит дальше.

«Я думала, ты занят более важными делами, чем танцы.»

«Я думал, ты тоже.»

Не нахожусь, что ответить и просто пожимаю плечами. Виктор не интересуется, почему я изменила решение. Рада этому несказанно, потому что внятно объяснить сейчас ничего не могу. А после произошедшего в саду и вовсе опасаюсь думать в эту сторону. Не представляю, что он сделает с нами, когда обо всём узнает.

«Не могу отказать себе в удовольствии потанцевать с дочерью.»

«Удивительно, что я до сих пор никому не оттоптала ноги.»

«Вы с Эдвардом хорошо подготовились.»

«Он сильно мне помог, да. Но, признаюсь: я топчу туфли только тем, кто мне не нравится.»

«Изобретательно. Сегодня, значит, тебе нравятся все.»

«Нет. Просто я наконец-то не пытаюсь играть в хорошую девочку. Прости, пап. Неугодные ко мне даже не подходят.»

«Как родителю, мне неудобно твоё поведение, дочь. Мне не нравится твоя дерзость в общении с важными для меня людьми. Не нравится твоё вольготное поведение на публике. Меня не устраивает твоё безответственное отношение к ведущей роли этого Бала.»

С каждой претензией меня прибивает к полу. Становится стыдно и хочется разреветься от обиды. Вот она – цена своеволия. Но Виктор продолжает:

«Я старался воспитать вас гармоничными личностями. Старался не навешивать ярлыков, не ограничивать в действиях. Я учил вас брать ответственность за слова, действия, за ваши жизни. И что в итоге?»

Отец выдерживает паузу. Я уже готова провалиться под паркет. Но он неожиданно расплывается в самой довольной улыбке, какую только можно представить на его лице:

«В итоге я имею двух смелых, честных, сильных, амбициозных, любящих детей.»

Хлопаю ресницами, не понимая, как реагировать и куда девать глаза.

«Ты не обязана соответствовать моим ожиданиям. Ты вольна поступать, как считаешь нужным. Но взамен я хочу, чтобы ты доверяла мне. Даже в тех решениях, которые тебе не понятны. Всё, что я делаю имеет глубокий смысл, не передаваемый словами. Всё это – для того, чтобы ты, Маркус, мама, Лена и все вокруг были счастливы.»

Слушаю Виктора отстранённо, пока не замечаю Маркуса, стоящего у подножия лестницы. Вокруг него крутятся хорошенькие девушки, демонстрируя аппетитные формы и откровенные намерения. Но, безучастно облокотившись о перила, парень игнорирует их всех. И смотрит только на меня.

Живот сжимается от неизвестного чувства. Понять, от какого, не успеваю, потому что отец заворачивает в другую линию и меняет шаг. Чтобы не опростоволоситься, сосредотачиваюсь на слаженности движений и музыкальных тактах.

– «Стакан утешения»! Начинает первая дама!

Завершаем рисунок поклонами. Пытаюсь улыбнуться. Выходит как-то глупо и неестественно. Отмахиваюсь от блуждающих мыслей и перевожу внимание на центр паркета. Там уже стоят в ряд три стула, и возле центрального – официант с хрустальными бокалами и бутылкой игристого. Отец сопровождает меня к исходной позиции. Усаживаясь, замечаю, как, не дожидаясь, пока Виктор выберет для фигуры двух кавалеров, к боковым стульям направляются Саймон и Маркус. Мужчины решительно занимают места. Официант подаёт наполненный фужер. С началом музыки я должна отдать бокал тому, кто останется его осушать сидя.

Несмотря на дикое желание снова оказаться на паркете с братом, вместо руки подаю ему шампанское.

Надо отдать должное – он только криво усмехается, принимая продолжение игры. Звучит мазурка. Выхожу с довольным дядей под аплодисменты и одобрительный свист. Свободные стулья тут же занимают следующие по очереди девушка и мужчина. Маркус большими глотками опустошает бокал и получает приглашение.

Саймон выбирает сложный старинный шаг. Помню его с трудом. С ещё большим трудом поспеваю его исполнять. Маркус же с лёгкостью копирует дядины па и буквально тащит за собой остолбеневшую от счастья партнёршу. Тур за туром идём на равных: брат с наставником соперничают в искусности финтов ногами, мы с девушкой быстро оставляем попытки выпендриться и, включив обаяние на полную мощность, красиво кружимся и изящно подаём им ручки.

Паркет наполняется парами настолько, что демонстрировать танцевальное мастерство становится бессмысленным. Люди, «утешившись» игристым, уже стараются удивить окружающих не замысловатыми связками, а стройным попаданием в музыкальный ритм.

– И напоследок для самых смелых мы разворачиваем «Поле битвы»!

Воодушевлённые началом конца, помощники Эдварда проявляют феноменальную расторопность и снабжают всех кавалеров танцпола воздушными шарами с привязанными дротиками. Мужчины, танцуя в парах с дамами, должны сохранить свои шары целыми как можно дольше. Но при этом им необходимо выбивать соперников с поля, лопая их шары. В качестве трофея «победитель» забирает даму «поверженного» и продолжает танец уже с ней до следующей победы. Или поражения. Как повезёт.

Триумфатор будет только один.

Пары не меняем. Выстраиваемся в три круга: один внутри другого, другой внутри третьего. Мы с Саймоном вальсируем по внешнему кругу, Маркус со своей партнёршей – по внутреннему. Он начинает «битву» первым, лопнув по очереди шары трёх танцующих в середине. «Лишние» танцоры покидают паркет. Маркус становится в пару к девушке третьего «побеждённого» и высматривает очередную жертву.

Саймон же ввязываться в «бой» не спешит. Он ловко уклоняется от покушающихся и изящно обходит любые помехи.

Музыка меняется несколько раз. Столько же раз перестраивается рисунок танцпола. Всё это время то там, то здесь звонко лопаются шары. Настаёт момент, когда в центре остаётся четыре пары: мы с дядей, Маркус с какой-то девушкой и два незнакомца с партнёршами. Звучит кадриль. Останавливаемся квадратом. Какое-то время стоим не двигаясь, изучая друг друга. Мужчины принимают решение и осторожно сходятся к центру квадрата. Исполнив вольные па, они уходят обратно, предоставляя выход дамам. Не заморачиваясь, идём «звездой», переходим в «карусель» и, меняясь несколько раз, возвращаемся. Маркус стоит по диагонали напротив. Жестом он предлагает мужчинам с другой диагонали снова по очереди сойтись в центре. Они соглашаются и начинают первыми. Но, как только они достигают центра, брат со скоростью света делает два огромных шага и лопает шары обоих.

Потому что нельзя быть настолько доверчивыми. Особенно на поле битвы.

Тот, чей шар лопнул секундой позже, с озадаченным видом вручает парню руку своей дамы. Она обиженно мнётся, но на самом деле радуется удаче повальсировать с хозяйским отпрыском.

Саймон, так и не выдворивший с поля ни одного «противника», довольно хмыкает. Мельком оглядываю его лицо и в уголках глаз замечаю азартные огоньки.

Он берёг силы для самого достойного соперника.

Теперь понятно.

Кружимся парами вокруг друг друга. Кажется долго, потому что начинает надоедать. Как только это проносится в голове, дядя и Маркус одновременно резко разворачиваются друг к другу и синхронно лопают шары.

Почти.

Это не способен разглядеть человеческий глаз, но молодой элогим оказывается быстрее на полмига.

«Йюххууууууу!!!»

Мысленное ликование разрывает Эфир.

Ну наконец-то.

Наставник растягивает губы в снисходительной улыбке и, вздохнув, вкладывает мою ладонь в ладонь победителя.

«Ты видела, как я его уделал?!»

Ощущаю яркий букет эмоций парня как свой – настолько мне близки его вибрации. Хочется запрыгать с ним от радости. Но от тепла его рук и физической близости, напоминающей о произошедшем у фонтана, испытываю неловкость.

Набираюсь смелости и встречаюсь с ним взглядом. По телу расползаются приятные мурашки.

Не глядя по сторонам, начинаем завершающий тур. Кажется, всё, что исполняю сейчас, происходит невпопад. Но зрители так не считают. С каждым квадратом звучит всё больше аплодисментов, раздаётся всё чаще «браво!». А уверенность, что я делаю всё верно, становится непоколебимой.

«Ну признай же.»

Сложно думать о чём-то серьёзном. Да и не хочется.

«Что?»

«Что я достоин.»

Обычно, философское занудство в неподходящее время – это про меня. Можно просто насладиться моментом?

Но любопытство не позволяет молча отмахнуться.

«Чего?»

Следует долгая пауза, заставляющая перебрать в уме стопятьсот вариантов.

Звучит торжественно-протяжное окончание симфонии. Внутри всё трепещет, отчего спотыкаюсь на последнем па и валюсь на Маркуса. Он, конечно же, элегантно ловит меня и как бы невзначай прикасается к уху, чтобы прошептать губами и повторить мыслями:

«Твоего внимания.»

И без того подкошенные ноги стоять отказываются.

Но зрителям всё равно.

Распалённые танцами, напитками и общим калейдоскопом энергий, они безудержно ликуют и фонтанируют беспричинной радостью.

Поддаюсь всеобщему настроению и позволяю себе расслабиться. Сопротивляться очевидному уже нет сил.

На улице начинается фейерверк. Людской лавиной нас выносит в сад под искры мечт, надежд и чаяний. Зажатые со всех сторон, стоим друг к другу так близко, что сквозь одежду чувствую, как бешено колотится сердце в груди Маркуса. Моё не отстаёт и только убыстряет ход, когда он сильнее сжимает мою ладонь, которую бережно держит до сих пор.

«Только ты и достоин.»

Парень смущённо улыбается, но сразу поднимает голову выше и сильнее прижимает мою талию к своей.

Я только за.

Тело ещё больше покрывается приятными мурашками.

Я нашла ответы.

И даже больше.

Глава 7

МАРКУС

Почему мою дверь долбит дятел?

Пока соображаю, где я и что вокруг происходит, осознаю, что сплю. С трудом выползаю из сна. Стук не прекращается, а становится ещё настойчивее.

Что б тебя…

Зло швыряю в дверь подушку. С глухим шлепком она впечатывается в дерево и сползает на пол. Эфириумом сканирую происходящее снаружи. «Дятлом» оказывается Мия, растерянно стоящая перед порогом.

Переворачиваюсь на спину взглянуть на часы.

06:55.

Что ей понадобилось в такую рань?

Решаю быстрее всё выяснить, вернуть подушку и поспать ещё часов пять. Шатаясь, подхожу к двери и выглядываю наружу.

– Мия, что случилось? Привет.

Девушка выглядит такой же невыспавшейся, но, в отличии от меня, одета опрятно. Её лицо выражает сочувствие, но внутри ощущаю облегчение.

– Доброе утро, Маркус. Извините за беспокойство, – Мия нервно мнёт пальцы, переминаясь с ноги на ногу. – Меня послал господин Колиньяр, велел разбудить и передать, что ждёт вас в спортивном зале через пятнадцать минут.

Он издевается?

– Хорошо. Спасибо.

Сонно улыбаюсь горничной и скрываюсь обратно. Взгляд падает на подушку. Разочарованно пинаю её к кровати.

Аврору он тоже поднял в такую рань?

Мысли о девушке отзываются приятной дрожью.

После бальных танцев последовало шоу циркачей. Потом сцену заняли симфонисты-металлисты. А под утро началась игра на гуслях, которая усыпила остатки бодрствующих. Когда расталкивали нас, удобно устроившихся на мягком диване, помощники дворецкого осторожно выносили спящих гостей из зала. Их аккуратно укладывали в автомобили и развозили по домам и отелям. Мне же пришлось подниматься наверх самому и тащить на себе беспробудно спящую сестру. Это было мило. До того момента, как её забрали мама с горничной, а меня отправили в башню, где сил хватило только стянуть туфли и повалиться на кровать.

Ощущаю полное отупение. Тело едва проснулось, но мозг ещё спит. Отправляюсь в душ, избавляясь на ходу от измятого вечернего костюма.

Капли мерно барабанят по макушке, освежая голову. Постепенно обретаю способность ясно мыслить, и первое, что приходит на ум, прибивает к полу, словно к наковальне.

Что я сделал?

Посягнул на достоинство сводной сестры.

Несмотря на холодный душ, тело бросает в жар. Чувствую, как по венам расползается паника, заставляющая дрожать конечности.

Зачем я это сделал?

Потому что захотел.

Чего?

От страха живот скручивается в узел. Грудь сжимается от едкого чувства вины и ощущения собственной никчемности.

Что теперь с этим делать?

И надо ли?

Вчера Аврора не походила на оскорблённую. Скорее наоборот.

Она хотела того же, чего и я.

Почему?

Узнать можно только одним способом – спросить её об этом.

Шумно выдыхаю и выскакиваю из душа. Наспех обтираюсь полотенцем, натягиваю первый попавшийся комплект формы, обуваюсь в кроссовки и мигом слетаю на первый этаж. Мысли о взаимности желаний Авроры унимают тревогу и пробуждают любопытство.

Бодрым шагом пересекаю коридоры и выхожу на задний двор. Миную искрящийся радужными бликами бассейн, следом – теннисный корт, площадку для ци-гун и наконец-то выхожу к красивому строению с витражными окнами, за викторианским фасадом которого прячется тренировочный центр Глион-Шале.

Увлечённый спешкой и своими мыслями, не сразу замечаю её присутствие. У входа оборачиваюсь. Аврора старательно шагает прямо и на ходу пытается проморгаться ото сна. Выглядит она, как и я – опухшей. Но менее красивой от этого не становится.

– Привет, – ощущаю неловкость и лёгкое волнение.

– Привет, – подойдя, девушка бубнит в ответ и в это время увлечённо разглядывает рододендроны, цветущие перед фасадом.

– Как думаешь, зачем он нас позвал?

– Наверно, скучно медитировать в одиночестве.

Усмехаюсь, открывая двери и пропуская Аврору вперёд. Дядя вполне способен на такое. Девушка продолжает:

– Или он решил взять реванш за вчерашнее.

Теперь усмехается она и слегка пихает меня в плечо. От её прикосновения по руке пробегает электрический ток, который только усиливает волнение.

– Зачем тогда он позвал тебя?

Сделав паузу, Аврора встречается со мной взглядом, но, нахмурившись, снова быстро отводит глаза.

– Ему ведь нужны зрители.

Входим в основной зал. У противоположной стены, состоящей из огромных витражей, спиной к нам стоит дядя в простом трико и обтягивающей футболке. Уже легче. Против тренировки ничего не имею.

– Ещё сорок три секунды, и вы бы чистили бассейн, как в прошлом году, – он говорит, не оборачиваясь. Переглядываемся, украдкой глядя на часы. Слава Космосу.

Опоздав на пять минут из-за очередной перепалки, мы тогда сильно встряли. Сеоман потягивал коктейль, а мы полдня руками и сачками собирали траву и листья, которыми он от скуки засы́пал весь бассейн.

– Его чистили на прошлой неделе, – Аврора говорит дерзко, но дядя даже ухом не ведёт. Так с ним разговаривать позволительно только ей.

– Уборка никогда не бывает лишней.

– Мы собрались выяснить, кто профессиональнее орудует шваброй? – девушка саркастически закатывает глаза и оглядывается в надежде понять причину, по которой её так бесцеремонно отлепили от кровати.

– Вы здесь, детки мои, потому что игры кончились, – дядя разворачивается и медленно шагает навстречу. – Расслабляться теперь опасно для жизни. Прежние удовольствия, вроде поваляться в постельке утром, вам больше не доступны.

«Что он несёт?»

«Я что-то тоже не понял.»

Такое начало не сулит ничего хорошего. Внутренне собираюсь и напряжённо жду. Как и Аврора.

– Это почему же?

– Потому что вчера вы вышли из-под защиты отцовского эгрегора.

– Чего? Каким это образом? И как это связано с…

Аврора не успевает договорить, потому что дядя резко срывается с места и направляет в нас два мощных энергетических удара. Реагируем синхронно, поглощая энергию Эфирными щитами и проводя её через себя. Это сложно и опасно, потому что, если кто-то из нас не сможет совладать с полярностью и вовремя снять блоки, тело разорвёт на атомы. Но, к счастью, мы этому учились с младенчества и к настоящему времени освоили навык управления энергиями Космоса.

Сменив позицию, Сеоман атакует с другого угла, заставляя воздух вибрировать на разных частотах. Выровнять их сложнее и времени на это уходит больше. Но, не сговариваясь, разделяем воздействие, что помогает аккумулировать энергии внутри и перенаправить их ответным выпадом дяде обратно. Получается мощно, но не слишком точно – он отмахивается от нападений, как от мух. Пауза в дядиной атаке позволяет нанести ему ещё ряд ударов, ощутимо истощающих наши запасы, но не причиняющих ему достаточного ущерба.

Каким бы значительным не был наш общий энергетический потенциал, победить наставника в противостоянии сложно – он с совершенной точностью считывает вибрации намерений и знает все атаки наперёд. Решаем разделиться и атаковать на два фронта более доступными методами.

Аврора выбирает момент и гигантским прыжком, усиленным Эфириумом, приближается к наставнику вплотную. Она атакует его кулаками и коленями, увлекая в рукопашную схватку. Я продолжаю бомбардировать энергетическое поле, пытаясь максимально рассредоточить дядино внимание. Получается. Сеоман пропускает удары в бок и в плечо, но в ответ лишь снисходительно усмехается и отшвыривает обоих к противоположной стене очередным взмахом ладони.

«Как топорно, детки. Не этому я вас учил столько лет.»

Дядя вытягивает руки и силой мысли притягивает себе два боевых меча со стойки.

«Нечестно!»

Аврора злится, принимая вертикальное положение акробатическим прыжком.

«Я не учил вас быть честными в бою.»

И то верно.

Наставник бросается в атаку. Опомнившись, вскакиваю. Эфириумом срываю со стойки меч и блокирую его выпад. Аврора тоже притягивает к себе оружие и нападает на Сеомана сзади.

Если бы кто-то был способен видеть в пространстве энергетические токи, он бы поразился мощи вихрей, бушующих между нами. Атаки набирают силу, достигая максимальной напряжённости. При любом движении летят искры. Воздух наполняется запахом озона. Скрещиваясь, мечи рождают молнии, беспощадно выжигающие пол, стены и потолок. Если бы не особого состава бетон, мы бы давно сожгли весь тренировочный центр.

Внезапно наставник ухмыляется мне в лицо такой же бесячей улыбкой, как и вчера, когда уводил Аврору.

На мгновение поддаюсь злости и пропускаю ощутимый удар в незащищённый бок.

Чтоб тебя.

Аврора, видя это, рычит и эфесом меча бьёт Сеомана по лицу. Но удар пронзает пустое пространство. А дядя непостижимым образом оказывается позади, вне зоны досягаемости кулаков и лезвий.

«Как он это делает?»

«Он не расскажет тебе даже под страхом смерти.»

– Совокупность трудолюбия, упорства и внутренней гармонии – это единственный путь к превосходству, – Сеоман вальяжно идёт полукругом, поигрывая мечами. – А чтобы выжить, сойдут любые методы.

Движемся с Авророй параллельно, сокращая дистанцию. Действуем на уровне ощущений без обмена мыслями. Одновременно совершаем прыжки и атакуем наставника. Я с торса, Аврора – со спины. Дядя заносит мечи для отражения обоих ударов, но метает один из клинков прямо в девушку. Меч выбивает оружие из её руки и ломает траекторию полёта. Теперь Аврора летит прямо на выставленное дядей второе лезвие и не может остановиться. А хищный взгляд наставника выражает ясное намерение пронзить племянницу и одержать победу над обоими.

Решение рождается молниеносно. В полёте метаю в дядю меч, чтобы выиграть себе мгновение. Он досадно отмахивается, но этого хватает, чтобы Эфириумом подкорректировать место приземления и перехватить Аврору прямо перед ним. А самому под её тяжестью с мерзким хрустом рассекаемых тканей насадиться спиной на клинок Сеомана Колиньяра.

Сначала ничего не происходит. Даже боли нет. Но тепло, расползающееся по низу спины и животу становится липким. Падая, замечаю на полу лужицу крови. Понимание приходит медленно.

Меня убил дядя.

Время становится тягучим. Тишина – громкой. Крик Авроры теряется в мешанине неразделяемых звуков.

– Какого лешего, Саймон?! Какого…

Силюсь оставаться в сознании, но нарастающее головокружение мешает сосредоточиться на происходящем.

– Смотри на меня! – девушка обхватывает моё лицо и трясёт голову, будто это поможет держать глаза открытыми. – Маркус, смотри на меня! Ну же! Чёрт! Саймон!

Не знаю, что заставляет девушку перекоситься от яростной злобы, но, оскалившись, она силой мысли хватает лежащие на полу мечи и кидается на друга. Звон клинков и электрические разряды хаотично метаются по залу, уплотняя и без того душный воздух.

Дышать становится труднее.

Инстинктивно зажимаю рану, но силы неумолимо покидают тело.

Как глупо всё закончится.

Поворачиваю голову на звуки битвы. Расплывшиеся в моменте фигуры обретают чёткие контуры. Аврора с холодной яростью наносит дяде множественные удары: в подмышки, подколенные впадины, в незащищенные сгибы локтей, в шею. Не все они достигают цели, но их много, а Аврора напориста. В какой-то момент Сеоман пропускает выпад. Потом другой, затем третий. Это пробивает брешь в его обороне, что позволяет девушке провести серию сильных рубящих атак. Дядя теряет один меч. Споткнувшись, он неудачно падает на колено, а Аврора с размаху выбивает из руки второй.

И приставляет оба к горлу поверженного наставника.

– Пощадить нельзя помиловать. Запятую поставим позже, – отцовский голос звучит напряжённо, но успокаивает и помогает расслабиться.

Нет, дядя меня не убил. Иначе он был бы уже мёртв.

Поддаюсь слабости и позволяю себе отключиться.

***

– …почему ты это сделал?! – истеричный крик Авроры будит сознание. – Не верю, что ты не успел убрать меч! Саймон, почему?!

– Аврора, успокойся. Маркус осознавал, что ему грозит. И сделал выбор. Это его последствия.

Ощущаю, как меня куда-то несут. Пытаюсь открыть глаза, но головокружение не позволяет определить, где верх, где низ. Сосредотачиваю внимание на двух голосах неподалёку.

– С каких пор ты ставишь наши жизни под угрозу?

– Я же сказал, игры кончились, – дядя говорит спокойно, будто ничего страшного не произошло. – Вы так хотите повзрослеть, но понятия не имеете, как это быть взрослым.

– Так просвети! – Аврора с ним явно не согласна. Электрическое покалывание кожи подтверждает – она еле сдерживается, чтобы не накинуться на Сеомана снова.

– Не ори на меня. Ваши жизни всегда были и будут под угрозой. Вы оба – слишком значимые фигуры в грядущем. И это многим не нравится. Не спрашивай. Я и Виктор будем вашей поддержкой до последнего вздоха. Но мы не можем защитить вас от всего. И не будем. Мы научили вас всему, что поможет выжить в любой ситуации. А то как вы будете использовать знания и применять навыки, каким образом расставлять приоритеты и чем руководствоваться в принятии решений, – только ваша зона ответственности. Все выборы сделанные вчера имеют последствия уже сегодня. Наблюдай. Задавай вопросы. Честно на них отвечай. Не ври себе. Быть собой сложно. Оставаться верным себе ещё сложнее. Но только в этом твоя сила. Узнав и приняв себя полностью, ты станешь непобедимой, – наставник делает паузу, а я ощущаю на себе его пристальный взгляд. – Маркусу это точно известно.

А?

Мысли путаются, голова кружится всё сильнее. Похоже, я чего-то про себя не понял.

А дядя решил, что понял?

В возмущении пытаюсь распахнуть глаза, но вижу лишь туман перед собой. Вспышка острой боли пронзает живот и уходит по позвоночнику в затылок. В глазах темнеет, и я снова отключаюсь.

***

Просыпаюсь от жажды и ощущения, что прошло много времени.

Полностью придя в себя, оглядываюсь. Накрытый простынёй, в одном нижнем белье лежу на кровати в гостевой комнате на первом этаже. Приподнявшись на локте, дотягиваюсь до кувшина с водой на столике рядом. Осушаю его залпом, игнорируя стакан. Напившись, изучаю ощущения. Поднимаю руки-ноги, поворачиваюсь в стороны, верчу головой – всё в норме, кровью не истекаю, сознание не теряю. С любопытством рассматриваю тугую повязку от пояса до груди и намереваюсь уже заглянуть под бинты, когда за дверью ощущаю чужое присутствие.

Инстинктивно натягиваю простыню до подбородка и укладываюсь на подушку. Отворяется дверь и в комнату деловито входит Аврора с большим подносом в руках.

– Привет, больной. Вижу, тебе лучше, – подмигнув, она ставит поднос, полный тарелок, на стол у окна. – Принесла нам обед.

Аромат горячего заставляет желудок жалостливо заурчать.

Да, я всегда голоден, и что?

Придерживая простынь, принимаю полусидячее положение.

– Надо было раньше истечь кровью, чтобы прочувствовать твою заботу.

В ответ получаю шлепок салфеткой, которую Аврора бросает мне в лицо.

– Не обольщайся. Не люблю есть в одиночестве.

Выставив свои тарелки на стол, девушка приносит поднос мне и устраивает его на коленях.

– Спасибо. Твоё появление вместе с едой сейчас очень кстати, – не дожидаясь, пока остынет принимаюсь за жаркое.

Краем глаза замечаю, как Аврора без аппетита ковыряется в тарелке. Вспомнив её недавний разговор с дядей, предполагаю, что она не села за общий стол из-за ссоры с ним. По опущенным плечам и наигранно-беспечному выражению лица понимаю, что мириться с ним Аврора не стала.

– Хочешь поговорить о случившемся?

Смущённая, девушка одаривает меня вопросительным взглядом. Сам удивлён, что предложил такое. Набиваю рот едой, чтобы скрыть неловкость. После короткого молчания Аврора спрашивает:

– Почему ты бросился ко мне, а не продолжил атаковать Саймона?

– Потому что ты не смогла бы остановиться и напоролась бы на меч.

– Если бы ты атаковал его сзади, он бы отвлёкся, а я, максимум, врезалась в него.

– Он хотел пронзить тебя. Любым способом. Я был уверен, что мои манёвры не способны изменить его намерение. Поэтому выбрал защитить тебя.

– Почему?

– Потому что.

– Почему?

– Вот пристала, – раздражаюсь сестриной настойчивости. – Не знаю. Ты злишься. Я тоже не понял, почему Сеоман это сделал. Но явно не для того, чтобы убить меня. Или тебя.

Убеждённый в своей правоте, с аппетитом доедаю обед.

– Не уверена, что, если бы ты не встал между нами, он бы проткнул меня, – Аврора пессимистично разговаривает со своей тарелкой. – Он знал, что ты бросишься меня защищать.

– Я настолько предсказуем? – самодовольно усмехаюсь, но девушка никак не реагирует на сарказм.

– Он знал. И решил одержать победу над тобой, создав угрозу моей жизни.

То есть дядя посчитал Аврору моей слабостью?

– Вот только он не рассчитал, что ты взбеленишься настолько, что почти лишишь его головы.

– Ну да.

Девушка смущённо улыбается и наконец-то обращает взгляд на меня.

– Аврора, методы Сеомана всегда были эксцентричными и отчасти фатальными. Уверен, он не хотел никому умышленно причинить вреда. Это же мастер ложных намерений. Никто никогда не знает, что он подразумевает на самом деле.

– Кроме отца.

– Кроме отца. Который воспринял всё более, чем спокойно. Так?

– Иногда я его тоже не понимаю.

– Со мной всё в порядке. Если ты ещё беспокоишься.

Понять, что происходит у сестры внутри не могу – она старательно скрывает чувства за ментальным блоком. Но в глазах замечаю облегчение – я немного развеял тревогу и убедил в надуманности опасений.

Внезапно распахивается дверь, и в комнату влетает Лена.

– Маркус!!! Ты уже поправился?

– Елена, аккуратнее, – строгий голос мамы, идущей позади, останавливает малышку у кровати. – Твой брат не оценит, если ты с разбега запрыгнешь на него сверху.

– Сильно болит? – сестрёнка с сочувствием оглядывает повязку, показывающуюся из-под сползшей простыни.

– Уже нет, – неловко поправляю покрывало, без которого ощущаю себя голым. – Жутко чешется.

– А скоро заживёт?

– Скоро, – Аврора подаёт голос, – доктор Мортимер сказал, что к вечеру останется только синяк.

– Если док так сказал, у меня нет причин ему не верить, – подмигиваю малышке, вызывая у неё радостную улыбку на пол-лица.

– Я так испугалась за тебя, сынок, – Кларисса садится на кровать у ног, озабоченно оглядывая меня с макушки до пяток. – Хорошо, что Мортимер оказался с утра в имении и смог вовремя обработать повреждения.

– Мам, всё хорошо. На мне всё заживает мгновенно, помнишь?

– Как же не помнить. Сколько раз я переживала последствия ваших шалостей и отнюдь не детских забав, – Кларисса нервно поджимает губы и тяжело вздыхает.

– Мам, ну мы… такие.

– Я знаю. Я знаю, к чему вас готовит Виктор. Я знаю, как хорошо он вас обучил. Я знаю, какие вы сильные, смелые и искусные и как быстро вы восстанавливаетесь после ран, переломов и ушибов. Но я никогда не перестану тревожиться. Потому что я люблю вас и хочу, чтобы вы были счастливы от того, что делаете. От того, что приносит искреннюю радость вам, а не удовлетворяет чьи-то амбиции.

«Это она ещё не знает подробностей.»

«Упаси Вселенная, чтобы и не узнала. Не хочу валяться ещё неделю под её надзором.»

«Ты хотел заботы? Вот тебе – материнская. В чистом виде.»

По лицу Авроры расползается кривая усмешка, хоть она и сосредоточенно разглядывает маникюр, не вникая в разговор.

«Всё хорошо в меру.»

«Не переживай, мы не из болтливых. Не расскажем ей про то, что у тебя на торсе два огромных шва.»

«Ты что, смотрела, как меня латают?»

Снова ощущаю неловкость. Предстать перед девушкой в неглиже сейчас кажется стыдным. Несмотря на то, что в плавках она меня видела миллион раз.

«Смотрела. А что ты так разнервничался?»

«Тебе показалось.»

«Вовсе нет. Покраснел, как стыдливая скромница.»

«Ещё чего. Тебе понравилось?»

«Что?»

Дурацкий диалог уже утомил.

«Картина маслом.»

«Мне было не до созерцания твоих прелестей. Я помогала отцу останавливать кровь, пока док накладывал швы.»

Аврора складывает руки на груди и скептически смотрит с другого конца комнаты. Решаю не продолжать, а ответить Клариссе.