Текст книги "Забытые"

– Виктор часто спрашивает, чего я хочу. Мне всегда есть что ему ответить. Поэтому, мам, если я удовлетворяю амбиции, то только свои, – коротко смеюсь, заставляя её улыбнуться. – Спасибо, что беспокоишься обо мне, обо всех нас. О лучшей маме я не могу и мечтать.

Кларисса улыбается, но глаза наполняются слезами, которые она быстро смахивает с век. Аврора, видя это, пересаживается ближе на кровать, а непонимающая, что происходит, Лена забирается к ней на колени. Мама встаёт и обнимает всех троих:

– Я счастлива, что мы есть друг у друга. Берегите себя и своих любимых.

Смесь гордости, благодарности, любви и тревоги отличает Клариссу Гард от остальных. Рядом с ней становится уютно и спокойно. Она как гавань, где всегда ждут, выслушивают и безусловно любят. Маленькая величественная женщина рядом с могучим властным мужчиной. Идеальная пара.

– Хорошо, мам.

Встречаюсь взглядом с Авророй, но она снова отводит глаза.

– Что ж, на сегодня у нас был запланирован совместный выезд в город – у Виктора важный ужин с французскими партнёрами. Ты, Маркус, конечно же остаёшься в постели. Даже не думай возражать. Но спрошу: не против ли ты, если мы проведём это время без тебя?

– Оставите меня здесь одного на целый вечер?! Да я только за.

«Вот халтурщик.»

«Лучше прикинусь больным, чем жутко заинтересованным поставкой яблок Парижу.»

Аврора дует губы, понимая, что придётся играть за двоих.

– Хорошо. Ещё раз спрошу: как себя чувствуешь?

– Нормально. Хочу поспать, чтобы быстрее восстановиться.

«Завидую.»

«Завидуй молча.»

– Шарлотта руководит уборкой дома, поэтому если тебе что-нибудь понадобится, зови Эдварда. Я его предупрежу.

– Хорошо мам, спасибо.

– Поправляйся! – Лена подскакивает и звонко чмокает меня в щёку. Треплю малышку по волосам, после чего она, подмигнув, вылетает из комнаты.

– Выезжаем через полчаса, Аврора иди переоденься, пожалуйста.

– Ага.

Но двинуться с места она даже не собирается.

– Отдыхай, Маркус, – мама целует меня в лоб и отходит к двери. Обернувшись, она вопросительно смотрит на Аврору, топчущуюся у кровати, но, ничего не сказав, уходит.

– Я… Я… – девушка в нерешительности подбирает слова. – В общем, спасибо, что защитил меня. Я не ожидала, что ты готов ради меня покалечиться.

Странно, но после её слов в груди разрастается тепло, а под бинтами разбегаются приятные мурашки.

– Я сделал то, что был должен.

– Всего лишь «должен»?

Не дожидаясь ответа, Аврора выходит. Её вопрос заставляет задуматься и спросить себя: почему я захотел её защитить?

Дрожащим телом ощущаю, ответ внутри.

Но, по тому, как деревенеют конечности и повышается пульс, совершенно понятно: я не готов его услышать.

Глава 8

МАРКУС

…Стою на песчаном холме посреди бескрайней пустыни. Сухой жар овевает лицо. Я один. Красное небо затянуто багровыми тучами. И солнца нет. Его здесь больше не существует. Осознание этого вселяет ужас и сдавливает грудь тисками обречённости.

Оглядываюсь, дрожа. Вокруг – огромный котлован. Нет. Воронка от чудовищного взрыва. И я стою посреди неё. На куче трупов. От испуга шагаю назад и, потеряв равновесие, скатываюсь вниз. К ногам живых. Живых мертвецов – тел с гниющей кожей, мутными глазами, рваными ранами, переломанными конечностями. Источающих зловоние. Наступающих на меня с одной целью – втоптать в песок тысячами разлагающихся ступней. Чтобы навсегда оставить здесь. В месте, созданном мной. С людьми, умершими по моей вине.

От страха вскакиваю. Бегу, не разбирая дороги.

Мертвецы не отстают. Они окружают. Мечусь в панике, ища выход. Но вместо этого среди сотен лиц вижу знакомые: мамы, Лены, отца, Авроры – все мёртвые.

Они все здесь из-за меня.

Вина и страх обрушиваются непосильным бременем. Кандалами сковывают запястья и лодыжки. Обессиленный валюсь в песок.

Я не смог их защитить.

Они умерли.

Все.

Из-за меня.

Слезы отчаянья застилают глаза. Но сквозь мокрую пелену различаю – мертвецы склоняются надо мной, закрывая красное небо. Утираюсь дрожащей ладонью, чтобы разглядеть рваные улыбки и глазницы, кишащие червями.

«Мы здесь из-за тебя…»

Шепот тысяч гнилых губ сливается воедино и становится невыносимым. Хочу закричать, но не могу издать ни звука.

Я бессилен.

Песок под спиной начинает осыпаться в тот момент, когда мертвецы заносят останки конечностей для моего погребения. Но не успевают шагнуть, потому что я проваливаюсь в разверзнувшуюся бездну, где темнота поглощает всё, чем я был когда-то…

***

Подпрыгиваю на постели, вцепившись в простынь, будто она способна предотвратить падение. Не понимая, где нахожусь, беспокойно озираюсь.

Я спал. И мне снился кошмар.

С облегчением откидываюсь на подушки, унимая бешеный пульс.

Пока считаю удары, на глазах ощущаю слёзы.

И приснится же такая жуть.

Мотаю головой, стряхивая остатки сна. Случайно взгляд падает на настенные часы: без трёх минут два ночи. Я проспал весь день. И за это время успел порядком завоняться. Отбрасываю простыни и отправляюсь в душ смывать остатки утреннего поражения. Под бинтами кожа зудит неимоверно. Срываю повязку двумя движениями. Теперь понятно: сзади и спереди на теле красуются два длинных аккуратных шва и фиолетовые гематомы вокруг каждого. Сосредоточившись на ощущениях, определяю, что ткани внутри срослись и продолжают восстанавливаться слой за слоем. Кожный покров обретёт целостность и здоровый вид уже к утру. Обожаю элогимскую способность к моментальной регенерации. Иначе я бы полжизни провёл на больничной койке.

Покончив с водными процедурами, возвращаюсь в комнату. Нахожу там комплект одежды и тёплый ужин. Вкусная еда и здоровый сон – лучшие лекарства.

Пока жую, Эфириумом сканирую дом. Домашние на месте, спят. Аврора тоже, но весьма беспокойно. Хочу её разбудить – я соскучился, – но вовремя вспоминаю, что в отличие от меня, она спала два часа, а после таскалась весь день по городу, изображая светскую даму. Ладно, наберусь терпения до завтра.

На третьем этаже не хватает Виктора.

Спускаюсь ниже. Второй этаж пустует. Сканирую первый. Здесь обнаруживаю бодрствующего отца. Первым желанием имею связаться с ним, но он опережает:

«Маркус, зайди ко мне.»

Даже предположить не могу, что меня ожидает. От волнения пропадает аппетит. Отставляю тарелки и, не задерживаясь, выхожу в коридор. Ночная темнота охотно принимает в свои объятья и заботливо накидывает дремотное покрывало. Дёрнув плечами, сосредотачиваюсь на подсветке в полу и шагаю в библиотечное крыло – отец работает в кабинете.

В библиотеке ковры сменяются паркетом, который даже тихое шарканье кроссовок в абсолютной тишине усиливает до стука толстых каблуков.

Из-под дверей кабинета пробивается свет. Дохожу до порога и останавливаюсь в нерешительности.

Что говорить? Как себя вести? Оправдываться или защищаться?

Пока мечусь в сомнениях, створка двери приоткрывается, гостеприимно приглашая внутрь. Нервно сглотнув, вхожу. Помещение внутри залито мягким светом пяти настольных ламп. В глубине у окна за массивным деревянным столом, откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла, сидит Виктор и, склонив голову вбок, наблюдает, как я топчусь у входа.

– Доброй ночи.

– Я тебя позвал не наставления читать, а поговорить. Давно мы не общались с глазу на глаз. Присаживайся, – подбородком он указывает на одно из кресел перед столом.

Не без усилий подавляю беспокойство и подхожу к креслу, в которое плюхаюсь с излишним воодушевлением.

– Как самочувствие?

– Отлично, – хочу показать большой палец вверх, но вместо этого тянусь за спину – шов чешется невероятно.

– Скоро пройдёт, – Виктор хмыкает, сдерживая улыбку. – В период регенерации лучше занимать себя чем-нибудь, чтобы отвлекаться от зуда. Он, действительно, способен свести с ума кого угодно.

– Ты часто испытывал это?

– Был период, когда такое состояние было нормой моей жизни, – отец становится задумчивым, а его взгляд устремляется сквозь меня. – Я тогда почти привык к нему.

– Ты так много сражался?

– Отвлекался от навязчивых мыслей, – мужчина поджимает губы. – Но можно сказать и так.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду, но решаю не уточнять.

– Спасибо за помощь. Я слышал, как ты пришёл, но сразу потерял сознание.

– Тебе не за что меня благодарить. Я сделал то, что должен был.

– А Сеоман не должен ли был сделать то же?

Виктор медлит с ответом.

– Нет. У него была другая задача.

Хочу негодующе фыркнуть, но ограничиваюсь недовольно выгнутой бровью:

– Насадить нас с Авророй на лезвие, как на шпажку?

– Создать условия для выявления приоритетных выборов.

– Не понял.

Отец вздыхает и переплетает пальцы перед собой.

– Мы должны были понять, как вы поведёте себя в крайне опасной ситуации.

Это был очередной тест.

– Я облажался, – скрыть разочарование не пытаюсь. – Прости, что не оправдал ожиданий.

Теперь очередь Виктора удивляться:

– Как раз наоборот, – подавшись вперёд, он опирается на локти. – Я более чем доволен результатом. Ты уберёг Аврору от поражения, не задумываясь. Она же, невредимая, одолела противника и оказала тебе своевременную помощь. Благодаря верным выборам вы одержали победу в сражении с минимальными потерями.

Ну если считать дырку в моём боку «минимальными потерями», то да.

– Насадиться на меч было не самым умным решением.

– А как бы ты поступил, получив ещё один шанс?

Замолкаю, перебирая в голове все возможные варианты развития событий. Но ни один из них не ведёт к совместной победе над дядей.

– Видишь, удовлетворительных альтернатив-то и нет, – отец довольно улыбается, повергая меня в замешательство. – Вы оба сильны и обладаете огромным потенциалом. Но раскрыть и использовать его сможете только тогда, когда поймёте, что нужно не соперничать, а решать задачи вместе. Когда вы научитесь действовать в унисон друг с другом, вы станете непобедимыми, – он становится серьёзным, а его взгляд – гипнотизирующим. – Береги Аврору. Не потому что она моя дочь. А потому что она – твоя мощь.

– Почему она?

Виктор замолкает и медленно откидывается обратно на спинку.

– На этот вопрос ты должен найти ответ сам.

Выдерживаю отцовский взгляд, но кожа покрывается мурашками.

Ответ внутри. Но я всё ещё не готов его услышать.

Пора бы сменить тему.

– Сеоман сказал, что твой эгрегор больше не защищает нас.

– Да.

– Почему?

– Потому что в моей защите вы больше не нуждаетесь. Но это не значит, что я останусь в стороне, если приключится беда.

Пытаюсь осмыслить услышанное, но не могу. Явно, я чего-то не понимаю, потому что не могу найти логику в происходящем.

Виктор вздыхает, утомлённый моим тугоумием. Или просто от физической усталости.

– Вдвоём вы сильнее меня. Сильнее любого элогима. Но только вдвоём, – внезапно его лицо прорезают морщины, а под глазами залегают тени. – Я когда-то пренебрёг своим же правилом беречь любимых. И заплатил за это непомерно высокую цену. Не повторяй моей ошибки. Всегда помни, значение имеет только то, что искренне важно тебе. Остальное вторично.

Похоже, пришло время снова спросить себя: чего я хочу?

Но сначала – избавиться от липкого стыда за «провал».

– Отец, я не подведу тебя.

Обещание стать лучше всегда помогало притупить стыдливость и поднять планку требований к себе. Но сегодня оно звучит самообманом. Так как не понимаю, зачем оно и что с ним делать дальше.

Виктор с интересом наблюдает за моим диссонансом, а мне впервые становится досадно за прочность ментальных связей, по которым он без труда способен считать все мои чувства и намерения.

Не в силах больше смотреть на отца встаю и отхожу к боковому окну. Тихий шорох позади выдаёт его приближение. Виктор останавливается рядом и, положив руку на плечо, настойчиво заглядывает в моё лицо:

– Ты мне ничего не должен. Оправдывать мои ожидания или реализовывать мои амбиции из чувства навязанного долга не надо. Я не этого хочу для тебя. Даже если порой я требую подчинения, ты вправе отказаться. Да, мне это не понравится, это будет меня злить. Сложно отказаться от контроля. Он даёт ложное ощущение спокойствия. Триста лет жизни научили, когда в гиперконтролирующем состоянии что-то одно начинает идти не так, остальное рушится, как карточный дом. Много лет я учусь доверять и отпускать. Получается далеко не всегда. Но я точно доверяю тебе, – Виктор обхватывает оба плеча, разворачивая меня к себе. – Уверен, ты выберешь верный путь, сын мой. Я люблю тебя не за успехи и угоду моему эго, а за то, кто есть ты здесь и сейчас.

– А кто я?

Никто и никогда не рассказывал мне о родителях, сколько я не просил. От этого, несмотря на любовь и заботу, которыми меня окружают Гарды, я часто чувствую себя растерянным маленьким мальчиком. Одиноким в своей мечте узнать хоть что-то о маме с папой.

– Ты – мой сын, – твёрдая убеждённость в голосе Виктора заставляет посмотреть ему в глаза и благодарно кивнуть, выражая взаимное доверие. В ответ он неловко заключает меня в объятия. Впервые за девятнадцать лет.

Если бы всё было иначе, любили бы меня родители также сильно?

– Спасибо, отец, что веришь в меня, – отстраняюсь от него, борясь с желанием опустить глаза в пол и быстрее покинуть кабинет.

– Что ж, иди поспи ещё, – словно слыша мои мысли, Виктор освобождает дорогу к выходу. – В этом году до отъезда в Палермо я решил занять вас решением более необычных задач, чем обычно. Набирайся сил. Утром приступим.

– Ладно, – облегчение скрываю под сонной улыбкой, – доброй ночи, отец.

– Доброй, Маркус.

Покидаю кабинет и за считанные минуты поднимаюсь в башню. Запыхавшийся, спиной припадаю к двери внутри и сползаю по ней на пол.

Чувство стыда снова расцветает буйным цветом в груди. Но теперь его корни спрятаны намного глубже.

Виктор верит в мои честь и достоинство.

А я предаю его веру небратским интересом к его дочери.

«Значение имеет лишь то, что искренне важно тебе.»

Если так, то что важнее: доверие отца или чувства к дорогой мне девушке?

Вот и я не знаю…

АВРОРА

Среди всей роскоши больше всего люблю мягкую постель, горячий душ и тишину.

Лениво потягиваюсь, кожей ощущая дороговизну тканей. Заматываюсь в одеяло и пока собираю мысли в кучу, разглядываю лепной потолок в причудливых узорах рассветного солнца.

Интересно, как там Маркус?

Хотела зайти к нему сразу, как вернулась домой, но он спал. Надеялась, что проведаю его до полуночи, а уснула, не дождавшись ужина, – настолько сильно я не уставала давно.

Но сегодня я выспалась и уже с утра ощущаю мощную энергию нового дня, которую срочно нужно куда-то реализовать, пока её переизбыток не разорвал меня на части.

«Маркус.»

Нет ответа.

«Маркус!»

Снова нет.

Опять придётся развлекаться без него.

Скатываюсь с кровати и прямо в одеяле отправляюсь в гардероб. Натягиваю беговую форму, кроссовки, заплетаю косу и, натянув на глаза кепку, сбегаю на первый этаж. Пустыми коридорами выхожу на задний двор.

Обожаю вставать раньше всех и бродить по поместью в полном безмолвии.

Неспеша иду через парк. Миную ангар, конюшню, спортивный комплекс, рабочий городок. Воздух пахнет свежестью молодой зелени, сквозь которую пробиваются тонкие ароматы гортензий, олеандров и бугенвиллей в сочетании со сладостью летних роз. Мощёная дорожка заканчивается перед яблоневым садом и дальше продолжается широкой утоптанной тропинкой. Фруктовые сады – это граница жилой территории поместья. За ними начинаются тысячи гектаров лугов, полей и теплиц.

Уже лет пять как без пробежки через огромный луг, граничащий с лесом на другой стороне, не обходится ни одно утро. Исключение – утро после Бала и те дни, когда мы не ночуем дома.

С шага перехожу на трусцу. Выровняв дыхание, беру средний темп. В теле ощущаю необыкновенную лёгкость и желание бежать не прямо, а как захочется. Ловлю волну радостного воодушевления и резко сворачиваю вправо. Бегу, не соблюдая дыхательный ритм и технику движений. Просто ношусь зигзагами по траве, растопырив руки и изображая пикирующий самолёт.

Это так глупо и так весело.

Жаль, Маркуса рядом нет. Он бы составил компанию даже в этом.

Любая моя идея: глупая или безумная, – находит его поддержку и обрекает себя на успех. Не представляю, как буду жить, если вдруг однажды его не окажется рядом.

Изрядно запыхавшаяся, добегаю до первого дерева. Прислоняюсь спиной к стволу, чтобы восстановить дыхание. Пока стою с закрытыми глазами, позвоночником ощущаю всё, что происходит у него внутри: как движется вода через ствол, как растут ветви, как сообщаются корни с другими растениями, как копошатся насекомые в коре и в земле рядом, как в кроне вьют гнёзда птицы… Гармоничность происходящего в большом маленьком мирке поражает. Ощущаю себя лишней. Стараюсь расслабиться и сонастроиться с природным ритмом, чтобы пропустить через тело земные энергии. От ступней вверх по ногам, по позвоночнику поднимается холод – энергии планеты имеют более заземлённую, плотную структуру, чем тонкие энергии Космоса. Воспринимать и управлять ими сложнее. Хотя бы потому, что каждый раз при соприкосновении с ними возникает стойкое ощущение, что я – инородное тело в земной природе, несоответствующее частотности её полей, и от этого естественно вписаться в её порядок неспособна.

Но сегодня, обычно жёсткая энергия земли, чувствуется мягкой и податливой, словно глина. Вязкая энергия воды становится текучей. Энергия света – жгучая и неукротимая – собирается в радужные пучки и распадается на мерцающие лучики над головой. Неуловимый воздух обретает плотность, окутывая вихрем, как одеялом.

Поражённая новыми ощущениями, теряю концентрацию. От волнения сбивается дыхание. Такого уровня чувствительности я ещё не достигала.

Что изменилось?

Мысли возвращаются к Маркусу. Ощущаю его бодрствующим вместе с остальными членами семьи. Пора возвращаться.

Уверена, ответы рядом с ними.

***

Обратный путь преодолеваю с пустой головой обычным бегом по прямой. Пять километров за десять минут – весьма неплохо. В тени яблонь сбавляю скорость и перехожу на шаг. Солнце жарит уже вовсю.

Миную парк, двор, поднимаюсь к себе. Спешно принимаю душ, надеваю свежий костюм из тонкого хлопка и спускаюсь в столовую. На подходе понимаю, что родителей уже нет. Досадно. Люблю завтракать вместе.

Зато есть Маркус.

Слыша оживлённую беседу, замедляю шаг:

– … а почему все гости пришли вчера с одними людьми, а танцевали с другими? – голос Лены звенит на весь коридор.

– Потому что на балу принято меняться партнёрами, – Маркус говорит приглушённо. Скорее всего от того, что его рот набит едой.

– А если мне не захочется меняться? Вот тебе хотелось вчера поменять Аврору на другую даму?

Останавливаюсь, не решаясь приблизиться к приоткрытой двери. Чтобы не выдать своего присутствия, стараюсь не шевелиться и дышать неслышно. Для большей конспирации отгораживаюсь от Маркуса всеми известными барьерами и с любопытством слушаю продолжение:

– Стоять всё время в одной паре невежливо, вдруг кто-то тоже хочет потанцевать с кем-то из нас.

Ощущаю замешательство парня.

– Тебе хотелось танцевать с кем-то кроме Авроры? – вопрос Лены звучит одновременно гневно и недоумённо. Она искренне верит, что меня невозможно променять на кого-то другого. Вот это сестринская солидарность!

– Нет, то есть я не один хотел с ней танцевать. Было бы эгоистично лишить остальных возможности потанцевать с главной дамой вечера.

– Но ты же был главным кавалером. И мог бы всем сказать, что с Авророй танцуешь только ты. Главных все слушаются, как папу.

– Угу. Только я не наш папа, – Маркус бубнит неразборчиво, но догадаться что именно несложно.

– И в таком случае лучше сначала спросить у Авроры, хочет ли она весь вечер танцевать только со мной.

– Конечно хочет! – Лена возмущённо цокает, вызывая непроизвольную улыбку. – Вы так красиво смотрелись вместе, что мне тоже захотелось завести себе кавалера, – от мечтательного голоса сестрёнки улыбка становится шире, а фантазия рисует как она закатывает глаза к потолку и наматывает волосы на пальцы.

Но почти сразу малышка переходит на заговорщицкий шёпот:

– Только маме не говори. А то она думает, что мне до сих пор нравятся только куклы.

Сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть. Маркус поражён не меньше. В одиннадцать лет меня заботили выбор меча для обучения и ширина растяжки для шпагата. Про мальчиков я узнала намного позже.

– Эээ… И кто же тебе нравится, кроме кукол?

– Мне нравишься ты, но тебе уже нравится Аврора. Поэтому остаются только сыновья мэра. Они, конечно, скучные, зато вежливые и дарят цветы.

Новое заявление Лены повергает Маркуса в остолбенение. В Эфире ощущаю его полную растерянность. Заглядываю в дверную щель, сгорая от любопытства. Откинувшись на спинку стула, он сидит с ошарашенным лицом и ерошит волосы. Лена же невозмутимо пьёт чай, закусывая бутербродом с маслом.

– А с чего ты взяла, что мне нравится Аврора? – с наигранным равнодушием парень идёт ва-банк. – Мы же всё-таки брат и сестра.

Девчушка перестаёт есть. Отложив бутерброд, она сначала смеривает его оценивающим взглядом, а после серьёзно изрекает:

– И что? Наши папа и мама ведь не твои настоящие мама и папа. Вы с Авророй всегда и везде вместе. И она тебе улыбается.

Что?! Это настолько явно, что заметно даже одиннадцатилетней девочке?

– Она всем улыбается, когда ей хочется, – Маркус пытается оправдать то ли меня, то ли себя.

– Да. Но тебе она улыбается по-другому.

Задумавшись, случайно задеваю дверную ручку. Раздаётся противный скрип, от которого вздрагивают все, кроме Лены. Как банально! Досада за собственную неуклюжесть затмевает неловкость от услышанного.

– Аврора, привет! – подскочив от радости, сестрёнка энергично машет из-за стола.

Скрываю смущение за широкой улыбкой:

– Доброе утро, девочки – мальчики.

– Привет.

Маркус здоровается, не поворачивая головы, демонстрируя небывалый интерес к запеканке в своей тарелке. Удивлённая его безразличием, прохожу к столу и занимаю мамино место напротив.

– Что есть на завтрак?

Отвечать никто не спешит, поэтому оглядываю стол сама: овсяная каша с ягодами, творожная запеканка, печёные тыква и яблоки, домашние сыр, масло, хлеб, клюквенный морс, чай, кофе – и это только то, что стоит рядом. Глотая слюни, выбираю кашу, печёные фрукты и ароматный чай.

– Я вчера к тебе не зашла, ты спал, – гляжу в упор на Маркуса, желая, чтобы он посмотрел мне в глаза. Нехотя он отрывается от созерцания своей тарелки и поднимает на меня хмурый взгляд. По коже ползут мурашки.

– Да, проспал почти сутки, – он безразлично пожимает плечами, повергая меня в полное недоумение.

«Всё в порядке?»

Пытаюсь считать его чувства, но сквозь ментальный блок не ощущаю ничего. Что происходит?

«Да. Всё нормально. Чувствую себя как ни в чём не бывало. Спасибо за беспокойство.»

Внутри закипает злость. Чем я заслужила такое равнодушие?!

Дышу квадратом. Чтобы успокоиться, меняю тему:

– А где мама с папой?

Маркус выбирает промолчать, поэтому отвечает только Лена:

– Папа ещё перед завтраком улетел в столицу. Мама ушла на обход, смотреть, как убрали дом после бала. А вы что будете делать?

Запинаюсь на полуслове – ни на мгновение не задумывалась, чем займу свободную неделю до отъезда в Палермо.

Но внезапно в поле зрения появляется Эдвард, у которого на этот счёт явно есть предложения, от которых нельзя отказаться.

– Доброе утро, мистер, мисс, – дворецкий кланяется всем по очереди. – Прошу прощения, что прерываю ваш завтрак. Согласно распоряжению господина Виктора, я должен передать вам его поручения.

Разочарованно подпираю щёку – безделье опять отменяется.

– Маркус, вы направляетесь в сады и теплицы контролировать сбор сезонного урожая. Аврора, в гостиной вас ожидает новый управляющий имением. Вам предстоит за неделю познакомить его с Глион-Шале. Елена, вас ожидает госпожа Кларисса для пешей прогулки по парку.

– Ура! Мама наконец-то покажет, как плести венки из цветов! – радости сестрёнки нет предела. – Так жаль, что вы опять заняты! – взгрустнув на мгновение, Лена снова подпрыгивает на месте. – Я сплету и вам по венку, запустим их потом вместе в пруд, ладно?

– Как скажешь, дорогая, – Маркус тепло улыбается девочке. Мне же становится стыдно от того, что, поглощённая личными интересами, я слишком мало времени провожу с сестрой.

– Как-нибудь мы обязательно выберем день и проведём его втроём, – твёрдое намерение посвятить время младшей сестре улучшает настроение. – Днём будем кататься на лошадях, а вечером – жечь костёр и жарить зефир.

– Фу, зачем зефир жарить? – Лена смешно морщится, вызывая смех у обоих. – Он и сырой вкусный.

Даже Эдвард не может сдержаться и улыбается вместе с нами. Но быстро оправляется и снова принимает вид чопорного дворецкого.

Наспех доедаю завтрак. Выходим из столовой в коридор, где Эдвард продолжает инструктаж:

– Маркус, у заднего входа вас ожидает аэрокар. Покройте голову – день обещает быть жарким.

– Хорошо Эдвард, спасибо, – дворецкому он тоже отвечает отстранённо. Не могу понять, куда делись его дерзость и ребячество.

– Аврора, с Айрисом Кацем, думаю вы справитесь сами.

– У меня есть варианты? – криво усмехаюсь, на что дворецкий только молча кивает.

– Елена, пройдёмте со мной.

Помахав рукой на прощание, сестрёнка уходит с Эдвардом. Остаёмся вдвоём. Но вместо радости, ощущаю растерянность.

– Ничего не хочешь сказать?

– Нет. Хочешь услышать что-то конкретное?

Холодность в голосе и отрешённый взгляд поражают настолько, что теряюсь окончательно и молча стою, хлопая глазами.

– Ладно, я пойду. Увидимся.

Не оборачиваясь, Маркус быстро уходит. Хочу догнать его и, резко развернув, гневно спросить: какого демона он так разговаривает со мной?! Но вместо этого просто сжимаю кулаки и отправляюсь в гостиную.

Может, хоть новый управляющий обрадуется моему появлению.