Текст книги "От укусов ос"

– Да мы тут…

– Развлекаемся! Скучно по комнатам сидеть, – подхватила я, попутно отметив странное состояние кошатницы. Она придерживалась стены и часто дышала. – Нормально чувствуешь себя?

– Да, Хелен, ты что-то рано сегодня.

– Тошнит немного, и голова болит. Ничего страшного, не переживайте, – тихо сказала Хелен.

– Так красные дни не за горами, – обыденно заявила Тара. Она вытянулась во весь рост, и ее совсем не трогали размазанные пятна крема и варенья по всей одежде. Отряхнулась и продолжила. – Радуйся, не залетела пока от своего пацана.

Хелен сглотнула и побелевшими губами проговорила:

– Да, да… Да, да… Я полежу пойду.

Мы активно закивали. Только сестра вышла из кухни, Тара помчалась к крану мыть руки, по локоть изгвазданные различными начинками и соусами:

– Ладно, ей явно нет дела до наших кулинарных опытов, и то хорошо. Давай переоденемся и чутка приберемся.

– Приятно, что ты сдалась первой, с тобой трудно драться, особенно, когда из оружия мука и корица.

Тара посмотрела на меня, сузив глаза, чем вызвала улыбку, которая тут же перешла в смешок. Она продержалась на секунду дольше меня, и вот мы снова смеемся вместе.

Глухой звук из зала заставляет нас замолкнуть. Явно что-то упало. Мы с Тарой переглядываемся и быстрыми шагами идем выяснять, что случилось.

– Боже мой! – воскликнула Тара и застыла на месте, прижав руку ко рту.

На ковре около кресла ничком лежала Хелен. Мы рванули к ней. Я упала на колени, а Тара осталась стоять, сильно нагнувшись и держа выпавшие волосы, которые так и норовили заслонить ей обзор. Я аккуратно перевернула Хелен, положила ее голову себе на ноги и чуть хлопнула по щекам. Не помогло.

– Быстро, Тара, скорую вызывай!

Она метнулась к телефону, не преставая галдеть:

– Боже мой, боже мой, боже мой…

– И за аптечкой беги, в чувство попробуем ее привести.

Тара выбежала из зала, а Хелен вдруг приоткрыла глаза.

– Плохо, плохо, – еле-еле доносился голос.

– Шшш, потерпи чуть-чуть, – я начала поглаживать ей волосы, чтоб как-нибудь успокоить. – Мы позвонили в больницу, сейчас приедут. Ты наверно отравилась чем-то, ничего, ничего, все бывает.

– Викки.

– Ну-ка тихо, Тара придет, и мы переложим тебя на диван.

– Викки, зачем?

Да ладно! Опять эти странные допросы. Хелен, можно хотя бы не сейчас, ты ж лежишь на полу и просто бредишь!

– Шшш, ну, успокойся, успокойся.

– Викки, зачем? – прохрипела Хелен, хватая меня за руку. Она взглянула на меня с каким-то, только ей понятным, осознанием, и на миг в ее глазах прочиталось разочарование и страх.

Ох, если бы не отравление, надавала бы ей по одному мягкому месту. Сколько ж можно меня в чем-либо обвинять?! Нашла время!

– Тара! Где тебя носит? – крикнула я.

Неожиданно Хелен вся затряслась, задергалась и застонала от боли. Похоже на судороги. Я принялась растирать ей плечи, ноги, живот, грудь, мои пальцы хаотично прыгали по ее телу, в панике хватаясь за любой участок кожи и щипая его.

– Тара, скорей!

За скорыми движениями своих рук я и не заметила, что Хелен уже не тормошилась. Она лежала, неподвижно смотря в потолок, и больше не сказала ни слова.

Понимание пришло само собой. Я откинула голову на подлокотник кресла и сглотнула. Обводя глазами комнату, я остановилась на тех кровавых пятнышках, что остались на ковре после разбитой Хелен вазы.

Дина молчит. Первый раз за интервью ей нечего сказать. Она с нескрываемой грустью смотрит прямо в камеру. Не на меня. А что ты хочешь, Викки, это ее работа.

– Что произошло после?

– Тара прибывала в истеричном состоянии. Мне пришлось успокаивать ее, пока ждали скорую и полицию. Казалось бы, Хелен у…, – я запинаюсь. Как давно это было, а я все еще не могу говорить это про нее. – Ушла. Ушла буквально на моих руках, и мне надо бы сидеть потерянной где-то в уголочке. Видимо в экстремальных ситуациях во мне просыпается лидер, который берет все в свои руки. Я встретила врачей, я говорила с полицейскими, потом объясняла все мадам. О, моя мадам! Она прибежала домой в тот момент, когда Хелен уже уносили, накрыв простыней. Ноги ее подкосились, она села на полочку для обуви, взяла в руки кислотно-зеленые шпильки и начала рыдать. Это была та обувь, что я заприметила еще в вечер знакомства, – голос дрожит, и я пару раз глубоко вздыхаю, прежде чем продолжать. – Прости, я не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы не было так больно от воспоминаний.

– Такие раны действительно долго затягиваются, – поддерживает Дина. – А как отреагировала Марли?

– Очень странно. С другой стороны, каждый по-своему переживает горе.

Был поздний вечер. Я, Тара и мадам молча сидели за столом. У каждой из нас была кружка с тем, что помогало принять случившуюся трагедию: у Лимы успокоительное, у Тары виски, у меня кофе. Входная дверь хлопнула, но никто не придал этому значения. Все глубоко погружены в себя и свои мысли.

– Мадам, – обратилась Марли, лишь зайдя на кухню. Хозяйка не откликнулась. Марли присела к нам, немного отпила из кружки Тары, тотчас закашлялась и сморщилась. – Дома же нельзя пить.

– Да пошла ты, Марли, – вяло отозвалась Тара. – Где ты была? Мы позвонили тебе сразу же, однако ты явилась спустя несколько часов.

– Ты прекрасно знаешь, что сегодня была акция в поддержку афроамериканцев. Это очень важное событие, я не могла просто так уйти оттуда, – ответила кошатница, гордо вскидывая голову.

– У нас сестра умерла, – с тихой яростью произнесла Тара, четко выговаривая каждый слог. – Мы потеряли Хелен, идиотка!

– Хватит, – успела вставить я, но Тара жестом приказала замолчать.

– Для тебя права каких-то левых людей значат больше, чем семья?!

– Вот именно о семье я и забочусь! Знаешь, сколько там было камер и прессы? Я была во всех объективах, и если бы кто-нибудь увидел, что я уехала с такого важного мероприятия, нас могли бы в пух и прах разнести во всех СМИ. Ты же знаешь, как это работает, Тара! А если бы за мной увязались журналисты? Я не хотела, что бы под громкими заголовками пестрели подробности о том, о чем мы еще не можем говорить на людях, не обсудив между собой. Вспомни мадам Бардо.

– Да причем тут мадам Бардо? Что за чушь ты несешь? В чем твоя проблема, а?

– А ту историю о пропавшей девушке помнишь? Эти писаки толком не разобрались в ситуации, а уже настрочили грязных слов о мадам Бардо. Выставили ее какой-то маньячкой. Хочешь, что бы с нами поступили также?

Тара покачала головой:

– Ты заботилась не о семье, а об общественном мнении о ней.

– Вы были рядом с Хелен. Вы могли помочь ей, могли же, просто у вас, наверно, не было такого желания.

– Что?! – взревела Тара, и я подскочила вместе с ней. Не потому что нужно было сдерживать ее, а потому что я сама готова была подраться. Как у нее язык повернулся такое сказать?

– Скажи мне, Марли, я доктор? Нет! А Викки – доктор? Нет! Открою секрет, никто из нас всех не врач! Мы с Викки сделали все, что могли: вызвали скорую и нашли аптечку, только поздно уже было.

– Перестаньте, девочки, – первые слова мадам после отъезда полиции. Тара и Марли насупились и отвернулись друг от друга. – Не хватало нам рассориться, когда самое время сплотиться. Марли, – та тут же встрепенулась. – Ты молодец, что думаешь о последствиях и о журналистах. На своем опыте знаю, как они могут перевирать факты.

Да, конечно, она имела в виду случай с сенатором. Марли бросила победоносный взгляд на Тару, но та равнодушно хмыкнула. Судя по всему, она знала нечто большее, и, правда, последующие фразы мадам остудили пыл Марли окончательно.

– Но тебя это никак не оправдывает. У тебя, дорогая моя, нет никакого права обвинять своих сестер в бездействии. Вообще нет права предъявлять им что-либо. По одной причине: тебя здесь не было, когда Хелен стало плохо.

Марли стыдливо опустила голову. В кармане завибрировал телефон. На экране высветился номер Гарса.

– Прошу прощения, – сказала я и вышла в коридор. – Да, слушаю тебя.

– Викки, как дела у тебя? Ты мне звонила днем, извини, пожалуйста, я в больнице был.

– В больнице? Что-то случилось? – устало спросила я. Со стороны могло показаться, что мне совершенно все равно, но, на самом деле, я всегда переживала за здоровье друга. Просто на фоне недавнего события все как-то стало вдруг неважным и далеким.

– С моей розовой птичкой, – он так ласково называл жену. – Слегла с простудой. Возраст не тот, чтоб дома лечиться, но врач согласился отпустить, если кто-то постоянно рядом будет. А кто ж рядом с фламинго? Я, конечно.

– Пусть твоя птичка как можно скорее поправляется, – я попыталась улыбнуться. – Я завтра отправлю ей цветов и фруктов. Говорят, старики ценят такое внимание.

– Чего?! – Гарс в шутку удивился. – Скажи еще, что и я старый.

– Ахах, Гарс, ну, перестань. Давай я позвоню на днях, мне сейчас не очень удобно.

– Викки, у меня к тебе небольшая просьба, – он начал говорить быстрее. – Точнее, очень большая просьба. Коробка будет стоять без дела недели две точно. Может, подменишь меня? Конечно, если есть возможность.

Мозг начал активно обдумывать предложение: работа в вагончике приносила мне радость, была отдушиной что ли. Сидеть и скучать в офисе круто, конечно, но кому я буду звонить в обеденный перерыв? Ближайшее время все будет вертеться около Хелен, может быть, мне лучше пережить это в приятном месте, наедине с собой, чем в окружении кучи коллег, которые так и не стали близкими.

– Я заеду за ключами, Гарс.

Пока ехала в такси, набросала жалостливое письмо начальнику, с просьбой перевести меня на удаленку из-за тяжело переносимой ангины. Моего отъезда никто не заметил, что несказанно облегчило мне жизнь. Про Гарса до сих пор никто из них не знал, и мне бы хотелось продержаться как можно дольше.

Свет от фонарей размазывался по стеклу, отражался от него и покрывал бликами лицо. Я попросила выключить музыку. Там играло что-то грустное, что-то на скрипке, если вовремя не остановить, то и разрыдаться недолго. Я вновь крутила телефон в руках, предаваясь разным мыслям, но только одна не давала мне покоя. Наконец я приняла решение.

– Что делаешь?

– А где «привет, как жизнь, скучаю»?

– Мне не до этикета, Ален, – я набрала воздуха и на выдохе произнесла. – Хелен больше нет.

На том конце послышалось восклицание и брань. Потом все стихло. Ален молчал пару минут, да и я не хотела что-либо говорить. Что тут скажешь?

– Я могу чем-то помочь? – обеспокоенно спросил он.

– Я еду в коробку. Не хочу ночевать дома. Можешь тоже подъехать, если хочешь.

– Зачем в коробку? Приезжай ко мне, тут хотя бы все условия.

– Нет, Ален, не хочу. Душат меня все эти стены, надо сменить обстановку. Всего на одну ночь, – я словно прошу разрешения. Викки, да кто он, чтоб ты распиналась перед ним? Сбрасываю вызов и кидаю телефон на сиденье.

Привычными движениями отворяю дверь вагончика. В нос сразу ударяет запах кофе. Я вспоминаю ту кружку, что растягивала целый вечер, и остаюсь еще ненадолго на улице, втягивая свежий холодный воздух. Который раз за день ухожу в себя. Голова разболелась от большого потока идей, домыслов, связей. Мозг отчаянно хочет за что-то зацепиться, понять бы только, зачем ему это.

– Привет, девочка, – ласково позвали сзади, а на плечо легла чья-то рука.

Я вздрогнула и медленно повернулась.

– Приехал все-таки. Чего ж пугать?

– Да я вроде громко шагал, засмотрелся на тебя, урну случайно снес, – Ален засмеялся. – Даже удивился, как ты не услышала.

Я хмыкнула и стала смотреть под ноги. Может, зря я его позвала? Подумает невесть что.

– Не надо, не делай такой взгляд.

– Какой?

– Ну, ты считаешь, что я поддержать тебя приехал? Вовсе нет, ты вполне справляешься с ролью сильной независимой женщины. Мне просто интересно, почему ты неожиданно заканчиваешь разговоры по телефону? – Ален мило улыбнулся и убрал прядь волос с моего лица. – Только я включусь в тему, в вопрос, в просьбу, ты сразу все обрываешь.

– Эмоции, – сухо ответила я.

– О, эмоции. И ради одного слова я мчался сюда, – он говорил размеренно, дружелюбно, мягко. – Угости чаем что ли, я ведь сел ужинать, когда ты позвонила, и к еде не притронулся.

Я бросила мимолетный взгляд и не удержалась от слабой улыбки:

– Пойдем, Гарс сказал, что где-то булочки остались.

Ночь незаметно опустилась на город. Из-за огромного количества искусственного света она не кажется таинственным и интимным временем, тебя словно насквозь видят. Сейчас я желала кромешной темноты и попросила Алена нажать выключатель. Две лампочки на потолке вагончика погасли. Я вдруг испугалась:

– Я совсем тебя не вижу.

– Разве это важно? – парень прикоснулся к моим пальцам и чуть сжал их. – Ты чувствуй.

Да уж, ощущаю полностью. Во тьме все острее поддается восприятию. Я слышу каждый вздох, шорох одежды, чую запах одеколона. Как ни странно, но, по-моему, это то, что мне нужно сегодня.

Коробка была мала изнутри, мы еле поместились тут вдвоем. Ален сидел около духовки, а я у припасов чая. Тонкий аромат вишни проник сквозь рецепторы внутрь, вызвав непрошеную картинку: я и Хелен сидим на кухне, обсуждаем мужчин Тары и пьем чай с шоколадом и вишней. Я всхлипнула и в тот же миг оказалась в кольце рук Алена.

– Ты что делаешь? – прошептала я.

– Ты говорила, что тебя никто не обнимает в трудные минуты. Я здесь, чтобы исправить это, – тихо ответил он.

Я крепко прижалась к Алену, и кто знает, как долго мы так просидели.

Глава X. Рождество

– Что-то меня смущает.

– Что же?

– Она была слишком молодой, чтобы уходить.

– Ну, Викки, мы не выбираем, когда нам покинуть этот мир.

Шла третья неделя, как я работала за Гарса. Его жена с трудом поправлялась, но все-таки были видны улучшения. Первые дни пришлось тяжко: одно дело помогать Гарсу, другое – самой следить за всем. Целыми сутками вожусь тут и решаю проблемы. То кофемашина сломается, то дверь заклинит, то клиент буйный попадется, порой, усталость валила с ног так, что я пару ночей провела здесь. Ален был ужасно недоволен этим. Он повадился забирать меня утром из дома, а вечером подвозить обратно. В последнее время и вовсе стал приходить за час-два до закрытия, дабы я точно сладко спала в кроватке. А я… Я не хотела домой.

– Или кто-то выбирает за нас. Подай, пожалуйста, два пончика с шоколадом.

Ален цокнул и закатил глаза.

– Ну, с чего ты это взяла? – он аккуратно положил в бумажный пакет выпечку и вручил мне. – Кому это было выгодно? А потом ты же видела заключение: ничего криминального, обычное дело – сердце остановилось.

– Спасибо, буду рада видеть вас снова! – весело крикнула я молодой дамочке с собачкой. Питомец побежал впереди нее, хозяйка еле поспевала и по дороге разлила весь капучино на пальто. Я захлопнула окно выдачи и обратилась к Алену. – Как высшие силы могли позволить ей уйти? Где справедливость? У нее только наладилась жизнь. Поверь мне, Ален, тут что-то не так.

– Вы будете справлять Рождество? – он ни разу не довел этот разговор до конца. Всегда старался сменить тему.

Я пожала плечами, открыла духовку и вытащила ароматные булочки с сыром:

– Мы спорим насчет Рождества. Тара не хочет праздника, считает, что еще рано предаваться веселью. Марли предлагает не устраивать Рождество дома, но обязательно всем составом выбраться на какой-нибудь рождественский прием или ужин, чтобы никто не подумал, что мы упали духом.

– А ты как считаешь?

– Я, как и мадам, думаю, что Хелен хотела бы Рождества. Она очень любила всякие праздники, и Рождество в этом году стало бы некой памятью о ней.

– Можно было бы пригласить тех, кто был ей дорог, и встретить праздник с ними, – добавил Ален. – Родители, друзья, приятели.

– О, только не родителей! – я взмахнула руками, чуть не уронив с полки баночки с сахарной пудрой. – Я не вынесу снова смотреть им в глаза. Можно позвать Джона и Барни. Хелен хотела видеть их на своем дне рождения.

– Что за парни? – в голосе Алена были слышны нотки ревности.

Я завернула горячие бутерброды и подала юноше с гвоздиками в ушах:

– Не хотите ли к ним зеленого чая с кленовым сиропом? Это новинка в нашем меню.

Он замялся, но потом прохрипел:

– Давайте, не откажусь.

– Отлично, – я улыбнулась и потянулась за стаканчиком. – Один из них журналист, – продолжила немного тише. – Джон влюбился в Хелен, и вскоре у них развились отношения. Барни – бейсболист из местного спортивного клуба. Мы, как бы это сказать, дружим семьями. Он сначала повел себя весьма невежливо с Хелен, но, когда все выяснилось, они стали хорошими друзьями, – натянула на стакан крышку и отдала парнишке. – Ваш чай, буду рада видеть вас снова!

– Ты, правда, будешь рада их видеть? – насмешливо спросил Ален, и я кинула в него полотенцем для рук. – Ладно, ладно, прости.

Через час я со спокойной душой закрыла коробку, и, пока Ален вез меня домой, позвонила Гарсу.

– Привет, как дела?

– Вот почему-то ему ты говоришь такое, а мне нет, – прошипел рядом Ален. Я ухмыльнулась в ответ. Не дорос ты еще, родной, до вежливых обращений.

– Как твоя фламинго? Угу, угу, ну, ладно, Гарс, будет тебе. Это все-таки жена твоя. А как ты хотел? Коробка? Ничего, стоит себе. Да, я подсчитала промежуточные. Ну, что сказать, в ноль пока не ухожу, в минус тоже. Давай, давай, пока, ага. Ага, давай, – я убрала телефон, открыла зеркало и достала помаду. – Скажи мне Ален, есть ли на свете мужчина, который относился бы ко мне так же, как Гарс к своей супруге? Мне кажется, нет.

– Почему? Может быть, этот единственный рядом с тобой, просто ты не хочешь замечать его?

Рука застыла на верхней губе. Он вновь ходит по грани. Я пальцем растерла помадку и сказала:

– За то время, что я кошатница, я познакомилась с таким количеством мужчин, ты не поверишь. Страшно представить, если я пойду к каждому с целью узнать: он или не он. Боюсь, перейду из леди в легкодоступную девушку.

Друг грустно улыбнулся и молчал до конца пути. Он, как обычно, остановился за сотню метров от особняка.

– Позвоню попозже?

– Извини, не сегодня. Не забывай, что вагончик Гарса – не моя основная работа. Отчет нужно делать, главный уже сердиться начинает.

– До сих пор верит в твою простуду?

– У меня сложилась прекрасная репутация, никто даже подумать не может, что я обманываю.

Мы обмениваемся прощаниями и расходимся. Точнее, ухожу я, а он уезжает. Ален так дал по газам, у меня возникло ощущение, что он рассердился. То ли из-за отказа поболтать на ночь, то ли из-за откровенного игнорирования его, как мужчины. Но, если честно, меня это не касается. Я все сказала ему, добавить больше нечего. Чего ж тогда мне переживать? Все верно, не из-за чего.

Я еще не избавилась от привычки засовывать свою обувь между тяжелыми башмаками Хелен и высокими сапогами Марли. Каждый день я прилагала усилия, чтобы поставить ботиночки, и каждый раз как током прошибала мысль: башмаки здесь больше не стоят. Что ужаснее – стоять не будут. Вещи, принадлежавшие Хелен, мы сложили в коробки и оставили в ее комнате. Марли окликнула меня из гостиной, призывая быстрее переодеться и сесть вместе ужинать.

– Добрый вечер, мадам, – поздоровалась я, заходя на кухню. – Всем приятного аппетита.

– Спасибо, – бодро отозвалась Марли, а Тара ограничилась взмахом вилки.

– Как прошел твой день? – по обычаю спросила Лима.

Я положила себе запеченной рыбы, немного салата и разместилась рядом с Тарой:

– Прекрасно. Компания ждет рейда, поэтому мы сегодня как зашуганные носились с отчетами. Босс рассвирепел, загонял настолько, что мы добровольно взяли работу на дом. Поэтому я не буду медлить с ужином, как доем, сразу за ноутбук и до победного. А как у вас дела?

– Мне пришлось давать небольшое интервью, – мадам не спеша брала на вилку кусочки овощей, а вторая рука держала кисть. Тревожный знак. – Конечно, не обошлось без вопросов о Хелен.

Обстановка за столом в миг стала напряженной. Одна тема, где мы говорили о Хелен, было Рождество, в остальное же время старались даже не произносить ее имени.

– Меня спросили, готовы ли мы взять новую кошатницу под свое крыло?

– И что же вы ответили? – Тара задала вопрос с тревогой и еле заметной злостью. Мы еще не обсуждали появление новой девочки, но не могло же это откладываться вечно. Смерть Хелен свежа в памяти, менять ее на кого-то просто бесчеловечно, с другой стороны, я тоже в свое время заменила кого-то. Я никогда не интересовалась, на чье место пришла, наверно, потому что мне было бы неприятно знать, что я как картина, которая закрывала дыру на стене.

– Я сказала, что мы храним Хелен в наших сердцах и в сердце клуба. Придет время, когда нужно будет двигаться дальше, но в данный момент мы не задумываемся о пополнении семьи.

Тара громко сглотнула, резко поднялась и бросилась на шею мадам.

– Спасибо! Спасибо вам, мадам! Спасибо! Мне так нравилась Хелен, не знаю, смогу ли я представить вместо нее кого-либо. Спасибо!

Мадам дотронулась до плеча Тары и слегка похлопала в знак поддержки. Еда как-то сразу потеряла вкус. Я даже не сразу почувствовала, что мне попалась косточка, и я метаю ее от щеки к щеке. Я смотрела на расстроенную Тару, что судорожно обнимала Лиму, на мадам, что пыталась сдержать эмоции, ведь она пример для нас и не должна поддаваться соблазну расплакаться. Вся эта сцена сжимала в тиски. Только Марли осталась равнодушной, но кто ее знает, может быть, она в эту самую секунду изо всех пытается походить на хозяйку. Наверно, Марли не учла опытности и выдержки Лимы, поэтому выглядела высокомерно, в отличие от мадам, где были видны искренние переживания.

Когда Тара пришла в себя и села обратно, я решила закончить с Рождеством, раз уж все равно вспомнили о Хелен. Я рассказала о нашей с Аленом идее. Пару минут стояла тишина, а потом голос подала Марли:

– Я по-прежнему считаю, что мы могли бы ограничиться выходом в свет, но поминальное Рождество может неплохо сыграть на руку клубу, – она повернулась к Лиме. – Мы можем позвать журналистов и наглядно показать, как нам важна сестра. Пусть ощутят наше единство.

Тара сжала кулаки и набрала в грудь побольше воздуха, но я толкнула ее ногой и качнула головой. Не сейчас, Тара, не сейчас. Мне тоже неприятна мысль, выставлять напоказ свои чувства, но если это единственный вариант пригласить сюда Барни и Джона, то я выдержу нападки репортеров.

Мадам сложила тканевую салфетку треугольником, промокнула углы рта, положила рядом с тарелкой и пробормотала:

– Да, возможно, да…

Потом она поднялась и поспешно удалилась из комнаты.

– Почему тебе было важно увидеть их именно в клубе на празднике? Ты же могла встретиться с ними на нейтральной территории и без свидетелей, – Дина задумчиво поджимает губки.

– Сомнения меня терзали. Что-то было не так в истории Хелен. Человек обвинил меня и покинул, а мне что? Мне разбираться. Кто-то подставил меня с фотографиями Джона и Хелен. Проснулся интерес: как поведут себя кошатницы, когда увидят Джона? Барни был всего лишь завесой. Правда, как выяснилось, от Барни толку было больше, нежели от Джона, но я еще расскажу об этом.

– О чем ты хочешь поговорить сейчас?

– Меня не отпускал факт, что смерть Хелен слишком простая. Она молодая, здоровая, никаких осложнений от перенесенных венерических болезней у нее не было. Что могло случиться? Я понимала, что одной мне не вывезти, и тогда я посоветовалась с девчонками.

– Почему не подключила мадам? Логично же: когда у детей проблемы, они бегут к родителям.

– Был один случай, после которого появилось стойкое желание держать рот на замке при Лиме.

Был пятничный вечер. Я, закутавшись в плед, сидела за ноутбуком в спальне. Отчет, который прислали на устранение недочетов, порядком мне надоел. Свесив одну ногу и согнув другую в колене, я крутилась на стуле из стороны в сторону, сверля взглядом показатели. Они никак не сходились! Телефон помаячил кратким свечением экрана. «В кино пойдем?», – писал мне Ален.

– Пфф, не до тебя сейчас, – тихо бросила я и отложила трубку подальше от себя. Конечно, сидеть смотреть на красивых актеров, а не на цифры было куда приятнее, но так и до увольнения недалеко. Поражаюсь, как босс верит моим «опухшим» гландам, дал отгул до конца декабря. Правда, в последние секунды он что-то там сказал про мой отпуск, похоже, я сейчас его отгуляла. Спасибо, Гарс. Всегда мечтала по десять часов стоять и обслуживать людей в свое свободное время.

Стук в дверь. Я глянула на часы. Марли в приюте, Тара с Чарли, мадам еще в мэрии. Я с осторожностью прокрутилась, дабы прямо посмотреть, кто нарушил мой покой. В голове пронеслись идеи о призраке и привидениях, потому я подумала о канцелярском ноже, что лежал на столе. Глупо? Да, но здесь главное, говорить уверенно.

– Не занята, дорогая?

– Фух, мадам, это вы, – я выдохнула и встала. Да, да, призраки, как же! – Я думала, вы в мэрии допоздна.

Лима мягко улыбнулась и зашла в комнату. Она выглядела великолепно, как всегда. Сегодня волосы не собраны, крупными локонами лежат на плечах, платье подобрано шикарное – серебристое атласное, естественно, в пол. Какие-то украшения на шее, неизменным оставалось только кольцо на шнурке. Оно уже слилось с образом мадам, и если бы меня попросили описать ее, то я бы начала с кольца.

– Я пробыла там достаточно для женщины, возглавляющей клуб кошатниц. Остальная вечеринка уже не потребует моего присутствия.

– Вы хотели о чем-то поговорить? – неловко спросила я. Лишь бы она не подумала, что я хочу поскорее закончить разговор.

– Я долго размышляла, честно пытаясь понять, но я не в силах.

Я неопределенно пожала плечами.

– Виктория, дитя мое, почему ты почти месяц не ходишь на работу? – мадам стояла, сложив руки на животе, пронзая меня ледяными глазами. Она применяла одно и то же оружие: не выдавала никаких чувств, оттого я не знала, что Лима хочет услышать от меня.

Серые клеточки ускоренно задвигались. Я не говорила никому о том, что взяла работу на дом. Каждое утро я уходила, и все были уверены, что я загибаюсь в офисе от скукоты. Если Лима узнала, что я не хожу на работу, то в курсе ли она про Гарса? Тогда бы она не стала задавать вопросов. А вдруг мадам глумится надо мной? Ну, нет, я не дам играть со мной. Если сдаваться, то гордо подняв голову.

– Откуда вы знаете?

– Я говорила с твоим начальником. Ты как-то забыла обед взять, и Марли отправилась к тебе на работу, а тебя там нет, – чушь. Я никогда не забывала обедов, я предельно аккуратно проворачивала обман с коробкой. Хотя… Викки, не будь столь самоуверенной, проколы есть у всех. – Я ничего тебе не сказала, мало ли у тебя личных дел, но месяц прогулов – это уже чересчур.

– Прошу прощения, мадам, это не повторится.

– Я не думала, что напугаю тебя этим, – нежно сказала она, касаясь моих волос. – Пойми, вы мне как дочки. Я переживаю за вас, как мать. Если у тебя беда, неважно, с чем или с кем, ты всегда можешь обратиться ко мне. Хорошо?

Я расслабилась и кивнула. Мадам пожелала мне спокойной ночи и вышла. Ну, босс! Вот предатель.

– Стоп.

Я застыла посреди комнаты, и до меня доходила кошмарная догадка: зачем ему говорить про прогулы? Он-то в курсе, что я работаю, просто дома. Я схватила телефон. На звонок ответила секретарша, что странно, рабочий день уже закончился. Ну, да ладно, их дела.

– Шефу дай трубку, пожалуйста.

– Мисс Муэро, уже поздно, давайте обсудим все рабочие моменты завтра, – раздался в телефоне мужской голос.

– Простите, я не долго. Скажите, пожалуйста, к вам не обращалась Лима Каспер? По поводу меня? Где-то недели две-три назад.

– Мисс Муэро, ко мне каждый день кто-нибудь обращается, я вот не помню, с кем я утром разговаривал, а вы говорите три недели.

– Шеф, я вас на коленях умоляю, мне это очень важно! Лима Каспер – лидер клуба кошатниц звонила вам, потому что беспокоилась, что я на работу не хожу. Пожалуйста, вспомните что-нибудь!

Начальник закряхтел и тяжело задышал. Он что-то мычал, видимо напрягая, таким образом, свою память. Наконец он четко проговорил:

– Я не припомню, что бы о вас хоть кто-то меня спрашивал за все время, что вы у нас работаете. Что касается вашей болезни, то этот вопрос решался только между нами, даже мэру я бы не стал отчитываться, как я поступаю со своими сотрудниками, а тут только лидер клуба. Имя Лима Каспер мне ни о чем не говорит. Простите, если разочаровал, мисс Муэро.

Рот искривлялся, не зная, то ли превратится в тонкую линию, то ли улыбнуться до ушей.

– Спасибо большое, шеф! До свидания!

Я села за стол, шевельнула мышку. Экран загорелся. Я опять смотрела на цифры, но думала я не о них, а о том, что Лима пыталась следить за мной. Не получив результата, пришла выяснить лично. А только ли я подверглась слежке?

На следующий день я не отводила глаз от наручных часов. Скорее бы пять вечера. Мадам уйдет на привычный моцион, а у меня будет шанс обсудить странную смерть Хелен с сестрами.

Марли устроилась в кресле, поджав ноги. Тара, закончив с камином, села напротив него и стала наблюдать за огнем.

– Девчат, какао с зефирками уже здесь, – я старалась придать ситуации обычный жизненный ход, чтобы не спугнуть кошатниц. Поднос тихо коснулся столика. – Давайте выпьем и поболтаем, мы так давно не говорили по душам.

– Ага, пожмем друг другу руки, будем обниматься и плакать, – с явным сарказмом сказала Тара.

Да уж, все бесполезно, пока Тара и Марли не выяснят отношения. Нужно их срочно мерить, мне необходимы помощники.

– Тара, будь немного мудрее своей сестры, – намекнула я и всучила в руки чашку с бултыхающейся коричневой жижей.

– А, хочешь сказать, я глупая? Защищаешь ее? – Марли сузила глаза.

– В вашем конфликте я на стороне Тары, я и не скрываю. Потому и предлагаю ей пойти на встречу, мы с ней на равных. Тебя, Марли, я не понимаю. Если хочешь, помирись первой, мне, в общем-то, без разницы, главное, что бы вы поскорее сгладили углы в вашем общении.

– Я с ней не ссорилась! – крикнула сестра.

Тара в ответ фыркнула и опять уставилась на огонь. Я глубоко вздохнула и закинула в рот пару зефирок:

– Послушайте, девочки, у меня к вам дело. Оно касается Хелен, но я ни слова не скажу, если вы так и будете дуться друг на друга.

– Я не смогу общаться с человеком, который обвинил меня в бездействии, – спокойно проговорила Тара. – Ты прекрасно знаешь, какая я, зачем же ты сказала, что у меня не было желания спасти Хелен?

– Я все правильно сказала, – заявила Марли. Она громко хлебнула какао. – Я не чувствую вины за свои слова.

– Мне не о чем больше говорить.

– Марли, просто извинись, и закончим на этом, – нетерпеливо потребовала я.

– Нет, – отрезала сестра. – Я не могу извиняться, когда не осознаю ошибку. Это будут неискренние извинения, кому такие нужны?

– Таре нужны. Она всегда просит прощения, даже если не виновата.

– Пф, прогибаться под остальных – не выход.