Текст книги "Воронья песнь"

– Сань, мы с тобой ближе всех к нему находимся. Шестёрки – земля, пацаны – фундамент, мы – стены, Дэйв – крыша. Дэйву надо доказать, что без него дом не ёбнется. Пускай делает с ней, что хочет. Не наше дело. Лишь бы тебе не предъявил, что ты шлюху притащил.

Перед глазами Саши резко всплыли воспоминания – Брюгген, май, закат. Как предложил ей познакомиться. Как привёл на Доккевайн. С каким восторгом на неё смотрел Дэвид и как он боготворил её красоту.

– До Осло тридцать километров. – Саша перевёл тему, прочитав надпись на дорожном указателе.

– Первым делом поедем в общежитие, там Нильссен живёт, чуть подальше – Лаврецкий. Потом к Сайферу домой.

– А адрес какой?

– Акер Брюгге, дом 53, квартира 28. – Ответил Змей чуть погодя, достав бумажку из внутреннего кармана пиджака. – Это непосредственно его квартира, но он там редко, чаще всего у родителей дома – частный сектор, почти на выезде из города.

– Родители там же живут?

– Да, и брат его.

– Он не один в семье? – Ястребов удивился. Змей засмеялся.

– Да, прикинь. Брат старше.

– Мы не поедем с родственниками общаться.

– Да я в курсе, что не по чести. Просто если машина там, во дворе, значит, прячется за родительскими спинами, знает же, что не полезем.

– Если бы он за родителями так прятался, он бы и тогда не приехал. В Осло есть какие-нибудь нормальные кафе? Я бы поел, честно говоря.

– Да я б тоже. Давай сперва Дина поищем. Вдруг он гостеприимный.

Дэвид подъехал к светлому одноэтажному дому. Возле дома был палисадник растущими туями и сиренью. Сам домик был небольшой, выкрашен в цвет слоновой кости. Он вышел из своего новенького мерседеса, нажал на кнопку сигнализации, и отправился к калитке ворот, открывая дверь своим ключом. Дэвид оглянул дом со злобой – зря делал такой крупный подарок нерадивой девушке. Он уже увидел записи с видеокамер и успел проклясть и Эрику, и Дина, и даже себя, что разрешил ей пойти погулять с подругами.

«Дом свежий, в хорошем районе. Возьмут быстро» – только и подумал Дэйв, заходя внутрь дома. Дверь, как и обычно, закрыта не была.

Он, даже не разувшись, прошёл на кухню – там был телевизор: Эрика очень любила проводить там время, попивая чай или какао. На кухне пахло ароматическими свечами, особенно Дэйву в нос ударил химический запах лаванды. Свечи горели без присмотра. Он затушил их и открыл окно на проветривание. На столе лежала пустая пачка из-под печенья, и лежали крошки. Слава богу, телевизор молчал: если бы он работал вхолостую на большой громкости – он бы точно разгромил всё к чертям.

– Эрика, ты где? – Дэйв громко позвал её, но ответа не последовало. Он направился в её спальню, но ничего там, кроме не заправленной кровати и разбросанной косметики на трюмо, не увидел. Оставался один вариант. Ванная.

Он уверенным шагом направился туда, и резко открыл дверь в комнату. Эрика лежала в ванне и заорала от ужаса, когда дверь раскрылась.

Прикрыв руками своё тело, она с испугом глянула на вошедшего, но тут же выдохнула с облегчением.

Он смотрел на неё пошло, ухмыляясь уголками губ, мысленно убирая её руки с груди. Как же он её заводил – наглый, берущий всё, что ему нужно, не спрашивая на это разрешения. В чёрной одежде он выглядел по-особенному: слишком пафосно, слишком властно, слишком уверенно. Он уселся на стул, стоящий рядом с ванной, прежде скинув её вещи. На кафельный пол улетела маленькая заколочка с гранёным камушком посередине. Наклонившись, парень ее поднял, посмотрел на заколку, а позже перевёл взгляд на девушку, начиная перебирать аксессуар в руках. В знак любви он подарил ей эту заколку.

– Я ей звоню, телефон обрываю, а она тут в ванной нежится?

– Дэвид, я не слышала.

– Ты все три дня, блять, что ли не слышала?! – Дэвид, не сдерживаясь, заорал на неё. – Я на работе, как понять не можешь, что я не могу тебе названивать бесконечно?! У меня только сейчас появилась возможность приехать!

– Зай, не злись, пожалуйста… – Пролепетала девушка. – Такого больше не будет. Я обещаю.

– Обещаешь?

– Да. – Эрика взялась руками за край ванны, упираясь в него грудью.

– Как погуляла с… подружками? – Дэвид будто выплюнул последнее слово – Эрика же не придала этому значение.

– Да хорошо, заюш.

– Не смей меня так называть.

– Ладно, чего злишься… – Девушка нахмурила брови и надула губы. – Посидели с подружками, вина попили, потанцевали.

– А только ли с подружками?

– Да, а что? Ну да, к нам подкатывали, но ты же сам знаешь, что я постоянно окружена мужским вниманием.

Дэвид влепил ей сильную пощёчину. От удара Эрика ударилась о спинку ванны. На щеке мгновенно проявился отпечаток пальцев. Она схватилась за щёку, всхлипывая.

– Настолько окружена, что это внимание тебя трахает?

– Дэвид, ты чего, я тебе не изменяла…

– У меня есть доказательства. Видеоплёнка, где ты выходишь из квартиры под ручку с Дином Сайфером.

Эрика широко распахнула глаза от шока. Она мотала головой из стороны в сторону, не веря в происходящее. Девушка попыталась встать, но тут же за плечи была прижата обратно. На лице Дэйва не дрогнула ни одна мускула, внешне он был спокоен, но глаза прожигали насквозь.

– Дэйв, это не то, о чем ты подумал! – Эрика сильнее вжалась в ванную, отдаляясь от парня, а тот грубо притянул её к себе, держа за худое тонкое запястье.

– А о чём я должен был подумать? Что вы там делали, о встрече договаривались?! – Дэвид схватил девушку за шею, приближая её к себе. На лице Эрики читался безумный, нескрываемый страх. Слёзы текли у неё по щекам, дрожал подбородок, а губы шептали что-то тихо и невнятно. Парень глубоко вздохнул и отпустил девушку – она сразу отползла, держась за шею.

Резко перехватив её руку, он погрузил ее в воду с головой. Девушка, пытаясь выбраться, бешено лупила по воде, пытаясь зацепиться хотя бы за что-нибудь. Вскоре Дэйв ослабил хватку, и Эрике удалось выбраться из-под воды. Она судорожно глотала воздух, пыталась вырваться, но парень по-прежнему крепко держал её за плечи.

– Эрика, я говорил сразу: я не прощу тебе даже взгляд в чужую сторону. – Снова погружение, на этот раз более долгое – Эрика начала барахтаться ещё сильнее. Пытаясь вдохнуть, она начала заглатывать воду. Симменсон отпустил её, но сил сопротивляться уже не было. – А думаешь, прощу измену с моим врагом? – Эрика откашливалась, хрипя. Ответить она не могла. Дэвид приподнял её подбородок, смотря в ее бездонные чёрные глаза. Такая красивая. Такая жалкая. Такая беспомощная. Ещё одно погружение. Барахтаться бесполезно, после двух раз сил уже не было. Крепкие руки сильно держали, не позволяя всплыть. Воздуха не хватало. Пытаясь вдохнуть, Эрика лишь заглатывала воду. Грудь сдавливало. Лёгкие жгло, как будто их облили бензином и подожгли. Перед глазами пролетела вся жизнь. Родители. Школа. Первая любовь. Свидания в кафе. Та самая встреча с Ястребом на мостовой. То самое признание в любви и заколка с драгоценным камнем. Пару месяцев она тонула в любви к нему, сейчас же она тонет в собственной ванной, сдерживаемая столь любимыми руками. Кажется, она чувствовала эйфорию. Даже перед своей смертью она думала о нём. В лёгких не было воздуха, они были целиком заполнены водой. Сделав свой последний удар, сердце перестало биться.

Дэвид наконец отпустил её. Глянув на тело отрешённо, он с ненавистью кинул заколку в воду и вышел, хлопнув дверью.

Глава 17

Несмотря на то, что была только середина октября, на улице было ужасно холодно. Под ногами хрустел иней и тонкий лёд на лужах. Темнело сильно рано: вся надежда была на фонари, указывающие дорогу к дому. Путей было несколько – можно пройти через парк, в котором слабое освещение, но прийти домой раньше; либо же пойти полностью освещаемой дорогой, но дойти минимум через полчаса.

Фенс чаще всего выбирал первый вариант – пусть было и страшно, но за всё время никакой опасности он не подвергся. Бабушка оплачивала ему съём квартиры недалеко от университета, чтобы в общежитии он «не подвергался дурным шалостям», как тому подвергался его отец – кутёжник и пьяница. Лаврецкий порой задавался вопросом, как его мама, домашняя девушка, у которой на уме только учёба, связалась с его отцом. Наверное, такая сильная любовь, плодом которой стал он.

Строгой и деспотичной бабушке отец внука сразу не понравился. И не зря. Вениамин, отец Фенса, бросил и свою «сильную любовь», как только узнал о беременности, и исчез в неизвестном направлении. Молодая мама долго горевала, но не отчаялась, несмотря на кроткий нрав – уделяла достаточно времени сыну, и не бросила учёбу, отучившись в итоге на воспитателя. Бабушка всячески помогала финансово и, когда Фенс достиг подросткового возраста, решила, что внук должен учиться за границей на престижной профессии. Юноше идея не понравилась – пусть он и знал английский, мысль о переезде в столь юном возрасте ему не претила. Престижной отраслью стала медицина, а профессией – клинический фармаколог. Бабушка хотела пристроить его в Швецию, но там был большой конкурс, поэтому засим было решено отправить Фенса учиться в Норвегию. По советским учебникам он учил язык, проклиная всю Скандинавию попутно. Бабушка заставляла заниматься языком больше пяти часов в день. Результаты не заставили себя ждать – говорил, пусть и не совсем хорошо, с явным белорусским акцентом, но это было лучше, чем ничего.

Сейчас Фенс очень благодарен бабушке, за её старания и упорство в его обучении. Без неё не было бы этого всего: ни университета, ни такой веселой жизни (бабушке о ней знать необязательно), ни хороших друзей.

В связи с тем, что Каспер узнал о существовании подпольной организации «Рэйвен», и устроил профилактическую беседу с участниками сообщества, предстояло очень много работы – в вузе завалили «по самое не хочу», чтобы времени на дурь не было. Хэльварда это стороной не обошло – ему тоже теперь придётся работать пуще прежнего. А организатору подполья пришлось хуже всех. На звонки не отвечает, Артур отмалчивается, никакой информации. Фенс пытался отогнать от себя дурные мысли, но совсем не получалось. Наверное, надо к неврологу, может, успокоительное какое выпишет.

Лаврецкий свернул в парк. Как обычно, горело два фонаря – на входе и на выходе. Между этими фонарями зияла кромешная темнота, схожая бездне. Фенс обычно проходил этот участок быстро, но сегодня была тяжёлая пара по физкультуре – мышцы задубели и очень сильно болели. Проходя мимо аккуратных кустов, листья которых давно осыпались, он услышал громкий шорох. Это насторожило, но юноша списал это на собаку, гуляющую без поводка – здесь любили бродить собачники, он часто их видел днём. Парень пошёл дальше, чуть ускорив темп, как он почувствовал, что его крепко схватила за запястье чья-то грубая рука.

Абсолютно не ожидая, Фенс поддался тянущей силе. Его прижали к дереву: к горлу сразу прикоснулся холодный металл ножа. Фенс тяжело дышал, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Злоумышленники это поняли, и сразу закрыли ему рот рукой. Парня трясло, слёзы невольно покатились по щекам.

– Здравствуй, Лаврецкий. – Донёсся голос из темноты. К Фенсу подошёл высокий мужчина в длинном кожаном плаще. Даже сейчас, только при свете луны, он видел, как сверкали у него золотые часы он запястье. – Кричать не вздумай. Нас пять, а ты один и без оружия. Всё понял?

Фенс аккуратно кивнул. Руку ото рта убрали. Холодный нож всё ещё был у шеи. Возле него стояло двое крепких мужчин, за спиной говорящего тоже было двое, но уже не такой пугающей комплекции.

– Кто вы?.. – Спросил Лаврецкий дрожащим голосом.

– Не признаёшь? – Высокий мужчина усмехнулся. – Твой друг у нас цианиду просил вместо чая. Не припоминаешь такое?

Фенса резко осенило. Он оглядывал беглым взглядом окруживших его Орлов и понимал – это последние минуты его жизни.

– Так вот, мы к тебе исключительно с деловым предложением. – Высокий подошёл к Фенсу ближе. – Мы твоему другу цианиду привезли, передать хотим, ты нам скажи, где он находится, а мы тебя с миром отпустим. Мы его везде ищем, а он от нас бегает, представляешь. Ты же ему лучшим другом приходишься?

– Я не знаю, где он… – Фенс тряс головой. Лезвие ножа надавило на кожу сильнее. Дышать было страшно.

– Не знаешь? А когда вы в последний раз виделись?

– Когда в Берген ездили. После этого я его не видел. Он даже мне не отвечает. Я не знаю, где он, правда, вы же по чести живёте…

Высокий мужчина переглянулся со стоящими рядом с ним товарищами.

– А что вы в Бергене делали?

– Отдыхали, с девками… После этого мы вернулись в Осло, Дин в универ не явился… А потом отец его пришёл… Договорился о том, чтоб нам нагрузку больше дали… А Дину взял академический по болезни… Это всё, что я знаю. – Фенс задыхался от истерики. – Я сам его не видел больше…

– Уверен?

– Да, я всё сказал, что знаю, правда, мужики, ну отпустите…

Высокий мужчина переглянулся с товарищами крепкого телосложения, что держали Фенса. С шеи юноши наконец убрали нож. Лаврецкий очень шумно выдохнул.

– Спасибо, мужики, большое спасибо, я обещаю, мы всё, что надо сделаем, только не убивайте…

– Да не будем мы тебя убивать, Лаврецкий. – Главный бандит потрепал его по щеке. – Но тебе не кажется, что как-то не честно, вы вот с Дином заодно, а на отпуске по болезни только он?

– Не понял?.. – Фенс непонимающе взглянул на мужчину, но ему сразу достался удар под дых. Фенс согнулся от боли, как сверху на него обрушилось следом ещё несколько ударов – ноги подкосились и юноша упал на холодную промёрзлую землю.

Били невпопад, ногами, кто-то обрушивал удары на голову, кто-то на рёбра. Фенс свернулся, руками стараясь прикрыть голову, но его этого не спасало. Он запутался в том, сколько человек его било – то ли двое, то ли все пять. Во рту был отчётливый вкус металла, в глазах потемнело – он ничего не видел. Оставалось надеяться, что резкий хруст и адская боль – это просто трещали ветки сухого куста, а не рёбра.

Спустя какое-то время всё закончилось. Он больше не чувствовал, как на него обрушиваются удары. Больше не чувствовал боли.

Он больше не чувствовал ничего.

Глава 18

Змей пил кофе, сидя на кухне в маленькой квартирке. За такие баснословные деньги можно было снять что-то и получше, даже несмотря на то, что это центр Осло. Кофе, признаться честно, тоже был отвратительным. Часы на стене показывали 03:28.

Ястребов заглянул на кухню. На его плечах лежало полотенце, а с каштановых волос стекала вода. Он был по торс голый, и вовсе не ёжился от холода. Змей кивнул ему на место напротив себя.

– Я тебе поражаюсь, я финн – и то мёрзну!

– Сердца в тебе нет, Томас, вот и мёрзнешь.

Змей серьёзно оглянул товарища.

– Ого, Александр, как заговорили, а что так вдруг по имени? – Язвительно прошипел Змей.

– А я к тебе не как к боевому товарищу, а как человеку. – Ястребов сел напротив него. – Если он в тебе остался, конечно. Том, ты же прекрасно понимаешь, что Дэвид тебе голову свернёт, когда узнает. Никакой информации ты не принесёшь, подставляешься сильнее. Приказа не было.

– А ты живёшь от приказа до приказа, Саша. – Томас ударил ладонью по столу. – Сайфер неизвестно где, а нам нужно было его найти и привезти в Берген! Единственный, кто о нём мог рассказать – это Лаврецкий!

– Но если Лаврецкий соврал, вы убили человека, который хоть что-то знал. Я поздравляю, капитан гениальность, вы снова выиграли.

– Есть ещё Нильссен.

– Нильссен хоть и с ними заодно, но учится в другом корпусе, и живёт в общежитии, а, следовательно, пересекается с Сайфером и Лаврецким дай бог пару раз в неделю. У нас теперь ни одной зацепки. А брать шестёрок на задание с собой – верх кретинизма, Томас, что у тебя в голове! – Ястребов повысил на него голос. – Они тебя сдадут при первой же возможности.

– Не сдадут. – Змей подвигал желваками.

– Мутными темами занимаешься? – Ястреб пронзительно смотрел в потускневшие янтарные глаза товарища. Томас, не выдержав, отвёл взгляд.

– Виноват. Признаю.

– Обратного не воротишь. Думать надо было. – Александр встал со своего места, взял кофе с полки и засыпал его в турку. Пока он варил кофе, Змей нервно стучал ногой по полу.

– Слушай, может?.. – Начал было Змей, но в него тут же полетела столовая ложка.

– Херню не неси.

– Так один хрен она с нашими разговаривала! – Змей поднял ложку с пола, от которой кое-как увернулся.

– То есть, ты предлагаешь вломиться в офис, подняться к Лии Сайфер, и спросить, где её сын, а иначе мы порежем всех? – Ястребов налил сваренный кофе в чашку и сел обратно за стол.

– Ну, почему «мы»… Ты у нас товарищ культурный…

– Заткнись, башка от тебя уже трещит. – Саша поправил полотенце на плечах.

– Да всё, молчу. – Змей уставился в окно, за которым, кроме горящих фонарей, ничего не было видно.

– В смысле, блять, не нашли?! Вы совсем ахуели?! Я вас на кой хуй держу на таких должностях, чтоб вы, блять, не нашли кого надо, так ещё, сука, грохнули кого не надо?! – Стрела ходил по кругу и орал матом. Где-то в середине его гневной тирады, в сидящих Ястреба и Змея полетел большой стеклянный стакан с недопитым пивом, который вчера кто-то забыл убрать с полки. Они успели увернуться – стакан со звонким хрустом разлетелся об стену – на ней, до кучи, осталось большое пятно. – Оба без премии. Со всех постов на месяц снимаю. Заебали, без меня никто нахуй ни с чем не справляется!

– Дэ… – Саша попытался успокоить Симменсона, но это только усугубило ситуацию.

– Мы с тобой что, на работе дружбы водим или работаем всё-таки? Только по кличке! Никак иначе! Всё, пошли нахуй отсюда, вообще блять выгнать надо было сразу!

Ястреб со Змеем переглянулись, кивнули Стреле, и пошли на выход из дома.

Холодный ветер неприветливо дул в лицо. Волосы Саши раздувало. Змей достал две последних сигареты – одну протянул другу, и они оба закурили, прикрыв огонёк ладонью, сложенной лодочкой, чтоб природная стихия не обломала оставшееся удовольствие.

– Сань, а поехали на квартиру?.. Всё равно работать не пустит.

– Поехали.

– А по пути в «Стикерс» заедем!

– Что, денег много? – Саша усмехнулся и сел в машину вместе с Змеем.

– Да прошлую премию ещё не потратил.

Саша завёл «Camaro» со второй попытки. Сразу тихо заиграла какая-то песня «Кино».

– Это чё, русская музыка?

– Да, погодь, сменю кассету. – Ястреб достал кассету и поставил другую, с «ABBA». – По Родине скучаю.

– Я родился здесь, но знаешь, я тоже очень скучаю по Родине.

Неожиданно на лобовом стекле стали появляться маленькие снежинки. До кафе они ехали молча.

Глава 19

07.10.89

Артур посоветовал писать хоть что-то, чувства, мысли, всё, что в голову придёт, но это поможет мне проследить за своим самочувствием и понять, становится ли лучше от лечения. Он же принёс блокнот – стандартный, размера А6, листов на 100 с лишним.

В «Перфектуме» не всё так плохо. По крайней мере, могло бы быть хуже. 04.10. взяли кровь на анализы, результаты узнал только сегодня – гемоглобин 115 при мин. норме 130, всё остальное в норме, здоров, как бык. С отцом не виделся всё это время, так что настроение на удивление приподнятое.

Успел поругаться с неврологом П. Йохансоном по поводу моей реакции на фармакологические пробы. Он убеждал, что при реакции «++» ничего со мной не произойдёт, если препарат будет введён.

Завтраки крайне мерзкие, когда как обеды и ужины вполне сносные. Вчера вот, например, на обед был куриный суп с лапшой, а на ужин – рыбные котлеты с рисом.

Гостей не пускают. Скучно ужасно.

08.10.89

Пишу вечером – днём задёргали меня ужасно. Сделали кучу аллергопроб – рук до сих пор не чувствую, царапины жутко чешутся, несмотря на то, что заживляющую мазь нанесли на два раза.

Выяснилось, что один зуб мудрости вылез криво – надо удалять. Исключительная проблема в том, что у меня аллергия на все каиновые ряды, а это означает, что удалять придётся на живую. Стоматолог Фрэй сказал, что на такую экзекуцию меня не отправит, и попробует заказать другую анестезию. Проникаюсь к нему уважением. Не чувствую в нём ни капли злобы, присутствующей здесь у всех. Такое чувство, будто он с другой планеты.

Периодически всплывает тот день в памяти, когда я подписал документы на госпитализацию. Неужели я правда не помню, что делаю или говорю? Прежде не замечал за собой такого. Если это правда, могу я хоть как-то с этим разобраться? А если ложь – смогу ли я побороть ту часть себя, что в эту наглую ложь верит?

12.10.89

Никогда бы не подумал, что вампиры всё-таки существуют.

И один из них – мой отец.

Иначе не могу объяснить, почему у него такой потрясающий талант пить кровь.

У нас с ним состоялся крайне неприятный разговор относительно учёбы, гулянок и, господи прости, Орлов. Сказал, что если продолжу в том же темпе – из «Перфектума» никогда не выйду, буду сюда каждый день наведываться. Ответил, что после освобождения поеду в Берген к Орлам дознаваться, пускай что хотят – то со мной и делают. Отцу ответ не понравился, отправил в процедурку «подумать».

Ранее я был только в процедурном №107, представляющем собой классический кабинет подобного типа – кушетка, стол медсестры и на этом всё. В этот раз меня повели в совершенно ином направлении и в итоге я оказался в кабинете №109. Упустим момент, что меня вел почти под локоть охранник. Кабинет был побольше, посередине стояло кресло, похожее на стоматологическое, на подлокотниках свисали кожаные ремни, у стены стоял шкаф, где были расходные материалы, а рядом с ним – большой холодильник, от и до заполненный различными препаратами.

В кабинете было двое медбратьев. Силой меня затащили на кресло, руки сразу же закрепили ремнями. Честно, думал, что сердце остановится. Было очень страшно. Охранник остался стоять на выходе из кабинета. Один из медбратьев стоял рядом со мной, другой же готовился к процедуре. Меня охватила жуткая паника – мне серьёзно казалось, что я сейчас умру. Никто даже и не думал объяснять, что сейчас происходит. Взяли анализ газового состава артериальной крови, и, несмотря на тонкую иглу инсулинового шприца, кисть пронзало ужасной болью. На руку наложили давящую повязку, которую сняли только часа через три. Рука до сих пор болит в этом месте, хотя прошло уже больше двух дней. До дневника (если этот блокнот можно так называть?) руки не доходили – после такого допытывающего разговора любой бы на моём месте просто спал, пытаясь таким образом убежать от реальности.

Других путей убежать у меня не было.

14.10.89

Вчера впервые у меня за всю жизнь так жутко разболелась голова. Опять накатила такая же паника, как в №109. Казалось, что ещё чуть-чуть – и я умру. Голова сперва кружилась, потом стало тяжело дышать, как будто мне кто-то надавил на грудь и рёбра. Упало давление. Резкий страх смерти.

Рассказал П. Йохансону об этом, он лишь перенаправил меня к отцу. Тяжело было подбирать слова – впервые я жаловался ему на что-то. Он внимательно меня слушал – тоже впервые. Спустя пару минут сбора анамнеза он что-то записал в карте. Он увидел, как меня это встревожило и начал спокойно объяснять, что со мной случилось. Я ни разу его таким не видел.

«Паническое расстройство» снова пронеслось эхом у меня в голове, пока я это пишу. Совместно пришли к решению, что стоит убрать слабые анксиолитики и перейти на транквилизаторы, которые назначили мне изначально.

Впервые мне так сильно страшно. Как же сильно хочется спокойно жить.

16.10.89

сегодня первая проб. транкв. не чувствую тревогу, но чувствую адское головокружение. руки трясутся. даже ручку держать трудно. возможно, доза слишком большая. аппетит пропал, хочется спать, всё тело ломит. но если это надо терпеть, чтобы больше не было панических атак – я готов и перетерпеть.

17.10.89

Отвратительно себя чувствую. Спал, наверное, часов 16. Если ещё неделю буду постольку спать – отосплюсь как минимум за прошлый семестр.

Аппетит зверский. Но попутно удавиться хочется от скуки. Я здесь уже две недели, и за это время я до ужаса соскучился по воронятам. Как они там? В учебных долгах купаются или огребают ещё больше проблем от Орлов? Ищут ли меня или уже забили на поиски? Я так хочу увидеть Фенса и Хэля… Первым делом к ним помчу. Потом вернусь к учёбе, там поди и Орлы про нас забудут. Как заживём…

18.10.89

Утром упал в обморок прямо в процедурке, пока ставили препарат. Колют реланиум каждые два дня в дозе 3 мл. Как в анекдоте – упал, очнулся, гипс. Уйти в мир снов и грёз мне не дали, дали нашатырную ватку и проводили в палату, в целом, и на том спасибо. Впервые у меня был завтрак за последние полмесяца – здесь по утрам, кроме небольшой порции овсяной каши и хлеба с маслом и сыром, ничего иного не дают. Сегодня, специально для меня, была гречка с яйцом и курицей, а вместо горячего подкрашенного кипятка – действительно вкусный чёрный чай, пусть и слишком крепкий для меня, и шоколад – как же я его давно не ел!

Похудел на два килограмма, вешу 75. ИМТ в норме, но порцию увеличили – может, не знают, что это особо не поможет? Причину обморока не понимаю. Во всём виноват стресс.

19.10.89

Я думал, что хуже аллергопроб в огромном количестве хуже ничего быть не может. Ошибался. Фармпробы1010
  Здесь имеется в виду вид аллергической пробы, когда препарат вводится внутрикожно или внутривенно, с целью выявления аллергии или других особенностей организма.


[Закрыть]в огромных количествах хуже многократно.

На руках ни одного живого места – всё в царапинах. Всё жутко жжёт и чешется, заживляющая мазь не помогает особо, только снимает красноту. Пью супрастин, чем добиваю себя ещё больше. Сплю на ходу. Постоянно хочется спать, в день приёма транквилизаторов могу проспать часов шестнадцать, аппетит на нуле.

Лист со списком моих аллергенов простирается на два листа в медкарте. В жизнь бы о таком количестве не подумал.

Хтонь я. Вот кто.

20.10.89

Часто слышу от сотрудников о том, что в Бергене происходит лютый беспредел. Вполне возможно, что о бесчинствах Орлов написал какой-нибудь храбрый журналист (-ка). А может их наконец прижучила полиция, на что очень хотелось бы надеяться.

Моё самочувствие отличное, за исключением подступающей по ночам тревоги. Утром чувствую вялость и апатию, но потом становится лучше, а до сна я остаюсь бодрым. Исключительная проблема как раз таки в тревоге – засыпать не мешает, но препятствует спокойствию. Ощущение, будто что-то произошло не так. Или произошло что-то настолько чудовищно ужасное, во что мне не хотелось бы верить.