Текст книги "Шах и мат"

Я была зла. Прямую длинную дорогу освещал теплый неяркий свет мигающих фонарей. Ветер дул мне в лицо, мокрые волосы прилипли ко лбу и шее, одежда – к телу. По коже бежали мурашки, но в то же время порывы ветра служили своеобразным обезболивающим. Я глубоко дышала и старалась успокоиться. Ни к чему кому-то слышать эти жалкие, судорожные всхлипы.

Я обняла себя за плечи и с удивлением наткнулась на что-то острое. Маленький осколок стекла впился в кожу. От чистого ручья, который так нравился нам в детстве, не осталось ничего, теперь это – груда мусора для малолетних алкоголиков. Груда мусора, в которой я побывала. Неужели когда-то и мне придется превратиться в ненужный мусор?

Пустой взгляд уперся в здание из красного кирпича через дорогу. В голову лезли разные мысли, но главной была одна – незаметно, быстро оказаться в своей комнате. Запереться и сидеть долго-долго. Лечить раны. Чтобы не видела бабушка, не видели родители. Моей грязи и моего позора.

Обессиленная, я села на холодный бордюр у дороги и зажмурилась. До боли сжала свои волосы и закричала. Некоторые птицы взлетели с деревьев, где-то в окнах включился свет. Мне было все равно. Я плакала и кричала. Истошно, до хрипоты.

Дебют остался за ним.

8

Я не помнила, когда вернулась домой, помнила только, как поднялась с ледяного мокрого бордюра и пошла вдоль дороги. Я даже не замечала, что проезжающие водители громко сигналят и ругаются мне вслед. В один момент это потеряло важность – собьют, не собьют. Какая разница? Я смотрела на машины, жмурилась от яркого света фар и шла, шла по прямой. Местная пивнуха, круглосуточный магазинчик, секонд-хэнд – все пролетело мимо и осталось далеко позади. Жалко, правда, не то, что нужно.

Мне невероятно повезло. Бабушка уже спала, а дяди Влада и мамы не было. Наверное, они лишь забежали домой, а потом как дети умчались на свидание. Можно было бы сказать «как подростки», но подростки сейчас совсем не такие.

Я зашла в ванную и залила всю себя перекисью, после чего обтерлась и просто отправилась спать. Завалилась на кровать, укрылась с головой одеялом и лежала в совершенной тишине, стараясь даже дыханием ее не нарушать. Мыслей не было, внутри – пусто, телу – больно. И целой ночи как не бывало.

Ранним утром меня разбудил стук в дверь. Бабушка сообщила, что пора собираться в школу. Ее взгляд скользнул по комнате и по мне в куче подушек и одеял. Когда она вышла, я заметила, что постельное белье местами присохло к коже. Отодрать его было непросто, а незаметно закинуть простыни и пододеяльник в стирку – еще сложнее.

Царапины все же пришлось обработать, а практически черные синяки замазать тональным кремом. Цвет кожи получился неестественный – пришла пора длинных рукавов! Рубашка и джинсы – мои лучшие друзья.

Я быстро выскочила из дома и, прихрамывая, абсолютно не готовая к занятиям, отправилась в школу. По пути мне не встретилось ни души, будто город разом вымер, как в каком-то фильме. А может, ученые использовали биологическое оружие? Все оказалось гораздо проще: взрослые и дети были давно на работе и в школе. Я опаздывала.

В классе на меня никто не обратил внимания. Вовремя не приходили даже учителя, а потому я спокойно села за парту, морщась даже от легкого прикосновения к своим рукам или ногам. Писать было невозможно. Алёна пристально за мной наблюдала, не понимая, отчего я так дергаюсь и отстраняюсь от нее. Саша, Рома и Егор сидели как ни в чем не бывало, перекидывались бумажками и громко смеялись. Чуть погодя в класс ввалился Максим с небольшим пирожным в руках – наверняка заскочил на пары Аньки. Он прошелся по кабинету и, отдав пирожное какой-то девчонке на первой парте, сел за учительский стол.

– Итак, господа и дамы, – начал Максим, закидывая ноги на стол и складывая руки на груди. – Сегодня я ваш учитель. Инна Викторовна… заболела!

По классу прошелся одобрительный гул и аплодисменты.

– Правда, это не отменяет того, что остальные уроки будут… Но сейчас можно расслабиться. Замены не будет.

Максим поднялся с учительского стула, прошел к двери кабинета и запер ее на ключ. Огибая нашу с Аленой парту, он как бы невзначай коснулся моих фиолетовых, особенно ярких на солнце волос. Он даже слова не сказал, а меня уже передернуло.

Алёна фыркнула, нахмурилась, а затем дала мне жвачку.

– Держи. Две штучки, как в рекламе. Успокойся, а то вечно сплошные проблемки.

И я действительно успокоилась. Оказывается, жевать – полезное занятие, помогает утихомирить нервы лучше всяких старческих валерьянок.

Большую часть перемен мы с Аленой проводили на улице, старательно избегая столкновений с нежелательными и неприятными лицами. Впрочем, они и не стремились встретиться с нами. К концу учебного дня стало ясно почему – в фойе школы старшеклассники учинили грандиозную драку, одиннадцатиклассники против наших. Из-за чего? Не знает никто. Но на жестокий мордобой захотелось посмотреть всем.

Я и так видела слишком много насилия, меня воротило от этого, а потому я поскорее оттащила любопытную Алену подальше от общего стада. Та возмутилась:

– Нет, Насть, ну я все понимаю, терки ваши, все дела, но это же наш класс! Надо поддержать. Даже в драках мы должны быть на высоте!

– И откуда в тебе такой патриотизм?

– Он был всегда. Раз уж я для класса ничего не делаю, то могу хотя бы поболеть.

Она пожала плечами и потянула меня к выходу из школы, где нас поджидал Женя.

– Какая удивительная неожиданность, – вздохнула я и в знак приветствия протянула руку, но тут же отдернула. – Привет. Какими судьбами?

Он вскинул брови, заметив ссадины на моих ладонях, а затем приветливо кивнул.

– Да просто у меня последний урок отменили. А у вас уже кончились занятия. Так ведь?

– Ага, – весело сказала Алёна и достала из рюкзака чупа-чупс со вкусом кока-колы. – А что?

– Пойдем погуляем?

– А как же футбольный матч вечером?

Я скривилась. Совсем забыла, что именно сегодня состоится полуфинальный матч, на который явка, по сути, добровольно-принудительная.

– И на футбольный сходим. – Женька улыбнулся. – Купим попкорна и будем болеть… Орать во все горло! Руками махать.

– О да!

– А может ну его, этот матч? Дома посмотрим, трансляцию. – К сожалению, я не разделяла такого настроя, из-за чего чувствовала себя неловко. Я постоянно отводила взгляд и смотрела на небо или в серый плиточный пол.

– Нет, пошли. Я уж точно пойду! – возмутилась Алена. – Ты что-то совсем домоседка. Да к тому же матч не тех масштабов, чтобы его по ящику показывали.

– Я не домоседка! Просто не хочу тратить уйму времени на просмотр того, как одиннадцать… Десять? Сколько-то там наших школьных околофутбольщиков будет гонять на поле!

– Ты не хочешь, потому что в команде играет Макс? – Женя двинулся в направлении небольшого лесочка за территорией школы, а мы пошли следом.

– Дело не в Максиме. Мне вообще все равно, будет ли он там. Просто… Сам факт мне не нравится. Сидеть там и тратить свое время.

– Ага, сам факт того, что там будет он.

– Ален! – возмущенно крикнула я и, как только мы отошли за территорию школы, остановилась. – Если бы тебя этот больной ублюдок скинул с моста в ручей, что бы ты сказала?!

Внутри росла необузданная злость – и на собственную слабость, и на то, что мои единственные друзья в этом захолустье не могут понять, насколько одно лишь существование Максима портит мне жизнь. Я расстегнула рукава рубашки и закатала их выше локтя.

– Руки, ноги! Да я до дома еле дошла, черт возьми! Посреди ночи, Ален! Тебе бы понравилось потом видеть его каждый день в школе? Или болеть за него на матче?

– О… Ты мне не показывала…

Она поджала губы, будто извиняясь за это непонимание. Женя ничего не сказал, только кинул короткий, но многозначительный взгляд на мои руки – посиневшие, покрытые кровавой корочкой. Он глубоко задумался и, может быть, подбирал слова.

Мы шли по небольшой тропинке, спускаясь к дачным участкам, а затем и к самому лесу, который всегда, раньше по крайней мере точно, казался чем-то необыкновенным. Высокие, тянущиеся к небу стройные деревья поражали своим голосом – их шелест казался до невозможности мелодичным. Кроны сходились так, что на земле всегда кружилась забавная тень. Некоторые веточки гнулись и порой хлестали по ногам. Даже это было здорово. На узких, засыпанных прелой листвой тропинках валялись камушки и желуди, и всегда было непонятно, откуда они взялись. Во время сильной непогоды деревья иногда падали, и казалось, что по лесу прошелся огромный тролль, принес с собой хаос и разруху, чтобы… дети, гуляющие потом с родителями, весело резвились и лазили по этим деревьям. Такими и мы были когда-то.

Кто дольше удержится на ветке? Кто заберется выше? Кто дольше пройдет по упавшему дереву? Кто сможет подтянуться пятьдесят раз? А кто дольше провисит вверх ногами? Весело когда-то было бегать в лесу.

– Дай угадаю: мы к речке идем? – негромко спросила Алена, нарушая молчание.

Я снова спустила рукава и застегнула манжеты, перепрыгивая то одну корягу, то другую.

– Да, именно туда. Люблю я это место… – Женя улыбнулся и прикрыл глаза руками, заслоняясь от ярких лучей солнца.

– А там до сих пор трубы? – спросила я, вспомнив, что раньше над рекой шли две параллельные трубы. – Помнишь, как мы часто на них залезали? И бросали в воду кораблики, которые всегда тонули…

– Они тонули, потому что мы делали их неправильно, – важно сказал Женя. – В детстве я занялся изучением этого вопроса! И знаешь, добился успеха.

Алёна молчала, собирая какие-то листочки и явно не понимая, о чем мы.

– Еще бы ты не добился успеха. Я еще всегда разрисовывала бумагу фломастерами… Потом вода была цветная.

– Да. И ты боялась, что какое-то животное попьет из реки и умрет.

– Но при этом мне было интересно, будет ли оно писать цветной водой!

Я немного расслабилась и засмеялась, прибавила шагу. Хотелось скорее увидеть речку, снова забраться на трубы, свесить ноги и беззаботно болтать ими в воздухе. Ребята поспешили за мной.

Постепенно деревья становились все реже, а скоро и вовсе сменились редким приземистым кустарником с какими-то белыми и темно-синими сморщенными старыми ягодами. Я в немом восхищении остановилась. Все осталось как прежде: влажные берега, уносимые водой листочки, полуразрушенные и наверняка уже не используемые трубы, у основания покрытые плесенью. Выглядели они непрочно, но я все равно двинулась вперед.

– Может, не надо? – скептично спросила Алена, но пошла следом.

Женя засмеялся и, крепко взяв ее за руку, потащил ко мне. А я времени даром не теряла и уже ловко забралась на трубы, уселась на самую середину и стала весело болтать ногами. Ко мне ненадолго вернулась легкость, и снова захотелось наслаждаться каждой секундой жизни. Свежий ветерок дул в лицо, волосы развевались. Я оперлась руками о трубы и закрыла глаза, подставляя лицо солнцу.

Алёна лезть к нам отказывалась, сказав, что эта труба не выдержит даже двоих. А в детстве-то мы и по пять, и по шесть человек сидели… Но она нашла другой выход – забралась на основание трубы и разлеглась, прикрывая глаза и пригреваясь в тепле.

– Ох, знаете, а хорошо тут!

– Знаем, – с усмешкой ответил Женя, усаживаясь рядом со мной. Я только засмеялась. – Одно из лучших местечек для релакса.

– Определенно…

Мы замолчали. Наконец не было никакого напряжения, ничего гнетущего – только приятное тепло, распространяющееся по телу, и невероятный позитив. Странный я человек – человек крайностей. От глубоких недр апатии и вершин параноидальных айсбергов до нежных солнечных ванн с приятной звукотерапией.

Я чувствовала, как расслабляется и уставшая голова, и каждая клеточка тела. Оно будто запасалось этим теплом, наслаждалось им. Пришла весна, птички поют – что может быть лучше, как говорится? Да и солнце – лучший антидепрессант.

Женя так расслаблен не был. Он явно о чем-то думал, не давая себе даже минутки отдыха. Вероятно, его что-то серьезно беспокоило.

– Насть, – тихо позвал он и повернулся ко мне. – Максим ничего тебе не говорил?

– Когда? – удивилась я, недовольная, что он нарушил такой чудный момент.

– Ну, там, на мосту… Это же был мелзавод?

– Угадал. – Я поджала губы и поняла, что они солоноватые.

– Вот там. Ничего?

– Не говорил. Просто про Лешу рассказывал. Ну… всякое там, что происходило за это время. – Я вздохнула и взглянула на Женьку. – Вот и зачем ты начал?

– Просто… Я задумался. Насть. У меня к тебе просьба.

– Какая? – Внутри все сжалось от странного предчувствия.

– Не воюй с ним. Не надо, ладно?

– Я не воюю с ним. Это он воюет со мной.

– Следуй течению. Не сопротивляйся. Все может кончиться как хорошо, так и плохо. Он хочет, чтобы ты гуляла с ними? Гуляй. Хочет, чтобы сидела постоянно дома? Лучше сиди. Мой тебе совет.

– Почему? Почему я должна пасовать? Я же… Как мне не защитить себя? Почему мне надо ему просто тупо повиноваться? Это же глупо.

– А ты сможешь защитить себя? – Женя внимательно на меня посмотрел. Я замолчала. – Вот то-то же. Ты не повинуешься. Ты поступаешь разумно, чтобы не пострадать.

– Но я не слабая.

– Нет, не слабая. Но он тебе не по силам. Я думаю, Максим уже придумал что-то… А Сашка с остальными ему помогут.

– Я не понимаю только одного. – Хмурое негодование наверняка отразились на моем лице. Мы оба напряглись.

– Чего же?

– Почему он так прицепился ко мне? Было и было. Прошло же уже. Я вернулась, да. Но Макс далеко не дурак и не мстительный психопат. Он мог бы отстать от меня. Так нет же, вцепился… В глотку, как акула какая-то. Хищник.

– Именно. – Женя неоднозначно кивнул. – Хищник, Насть. Когда-то… Когда ты… Когда мы заперли тебя в подвале той больнички, а потом ушли, все ребята разошлись по домам, а мы с ним пошли на шашлыки. И мы разговорились тогда… Я спросил, почему мы это сделали, я же знал, что тебе страшно там. Всегда это видел. – Я скривилась, будто он сейчас не просто говорил со мной, а собственноручно распарывал старые раны или прижигал кожу сигаретами. – Он знаешь что мне сказал? «Она клевая девчонка. Я испорчу ее жизнь». Я запомнил эти слова. Он еще говорил что-то о том, что не надо было так грандиозно промахиваться… А то, что его не пустили в спортивный колледж, стало апогеем конфликта.

– У меня нет выхода?

– Никакого.

Мы переглянулись и, как по команде, замолчали, думая каждый о своем. Я думала о том, как бы мне исправить ситуацию. Как втереться в доверие к учителям, чтобы всегда крутиться возле них. Как научиться избегать Максима и остальных. Это будет сложно – мы учимся в одном классе. Я думала, думала, думала… Я ненавижу думать. Это так сложно – пытаться понять то, чего не понимаешь абсолютно, разобраться во внутреннем мире и причинах поступков закрывшегося человека. Пытаться зарыться с головой в землю. Потому что переводиться в другой класс или в другую школу – дело непростое. Нежелательно, чтобы это касалось родителей. Исчезнуть. Сложно исчезать, когда ты есть, не так ли?

На другой стороне берега послышались шорохи, а затем – отчетливый топот. Вскоре удалось различить чеканный шаг нога в ногу и зычную строевую песню. За тонкими деревцами вдалеке замелькали движущиеся силуэты, похожие на темное облачко. Я приподнялась и вгляделась в лесистую даль.

– Что это там? Солдаты?

– Военные, – пояснил Женя, зевнул и откинул волосы назад. – Недавно же говорили… А-а-а, точно! Ты же не знаешь… В городе появилась военная часть, ее территория начинается в точности за рекой. Иногда они проводят учения, и тогда по всему городу ревут сирены. А еще они выступают на всех парадах, их часто показывают по местному ТВ… Вот и все.

Я пораженно вскинула брови. Ничего подобного раньше не было.

– Как-то это странно.

– Почему же? На ОБЖ нас пару раз водили туда. Это интересно. Да и там все так… Цивильненько. – Женька пожал плечами, а затем рывком поднялся и подал мне руку. – Пошли. Уже смеркается… – Я подняла взгляд на далекое небо, чуть более темное и волшебное. – А нам скоро на матч. – Женя на секунду замолчал, а затем громко закричал: – Алена! Поднимай свою ленивую задницу!

Алена, разнеженная и довольная, вяло зашевелилась и встала. Мы спустились с труб и пошли обратно, к школьному стадиону, где располагалось новое футбольное поле. Болтали о бессмысленных, далеких от меня пустяках, и это мне не нравилось. Я старалась молчать, только поглядывала вперед. Очертания заграждения и трибун для болельщиков становились всё четче.

Когда мы подошли поближе, стало заметно, что на матч пришло уже человек десять: какие-то младшенькие, учитель и один наш одноклассник, который размахивал небольшим бумажным флажком. Остановившись у забора, я вгляделась в противоположный конец поля. Там стояла команда; мужчина рядом с ними, очень похожий на нашего физрука, что-то объяснял, свистел и кричал – наверное, настраивал на победу. Парни начали прыгать на месте и орать во всю глотку придуманные на ходу кричалки. С бокового входа, рядом с ними, на поле вошли девочки в коротких юбках-теннисках, кроссовках и майках, с белыми помпонами в руках. Конечно, в нашей стране чирлидинга нет, но есть те, кому очень хочется им заниматься. В городе около трех таких клубов, больше похожих, если честно, на кружки по интересам.

Алена пролезла в дырку в заборе, а за ней и Женька. Идти до входа им было лень.

– Ну, идем?

Я скривилась, будто съела лимон, уперлась лбом в холодную сетку и шумно выдохнула, пытаясь себя перебороть. Затем я нагнулась и пролезла в ту же дырку, цепляясь за острый конец сетки рукавом.

– Идем… Вот блин…

– Смотри, наш класс подтягивается. Вперед, вперед.

Алена взяла меня под локоть и смело потащила вдоль трибун. Сама она уселась в первых рядах, крича вместе с чирлидершами их незамысловатые стишки, а меня отпустила, поэтому я уселась на самый верх. Женя сел в серединке, прямо за Аленой, чтобы, наверное, пинать ее в спину.

Народу приходило все больше. Создавалось ощущение, что стадион – это чистое, безоблачное небо, а приходящие компаниями ученики и учителя – затягивающие его дождевые тучи. Дышать, казалось, стало нечем. Меня постоянно пихали и цепляли проходящие мимо люди; я недовольно шипела, но больше ничего сделать не могла.

На стадионе началось какое-то движение. Футболисты выстроились против друг друга. Разнесся громкий голос комментатора – паренька из одиннадцатого, кажется, класса. Высокий, щуплый, русый, он держал в руках большой рупор.

Я всмотрелась вперед. Максим был капитаном – гордый, уверенный в себе… как всегда. Он явно собирался вести команду к победе.

Раздался свист судьи. Начался матч. Болельщики с волнением наблюдали за всем происходящим на поле, а мне мало что было понятно. Правила футбола так и остались непрочитанной вкладкой в интернете. Зато Алена кричала… Так радовалась тому, что, кажется, наши забили гол. По трибунам прошла волна, которой меня оглушило.

Я зажмурилась и встала, намереваясь уйти. Тут же меня крепко схватили ниже локтя и усадили на сидение.

– Смотри до конца, – твердо сказал Егор, не разжимая пальцев и даже не глядя на меня.

Когда он успел появиться? Сесть слева? Почему не дает мне уйти? Справа сидел Саша, и что-то подсказывало, что он тоже меня остановит.

– Не трогай меня. – Я резко дернула рукой и вырвалась, тихо шипя.

– А что так? – Егор усмехнулся и наконец поднял взгляд. Он будто хотел прожечь в моей голове дыру.

Внезапно с тоской вспомнилось, как в детстве Егор поддерживал меня и сочувствовал, когда какие-то неприятности или тяготные моменты выпадали на мою участь. Мы проводили с ним время, болтали, и иной раз он даже успокаивал меня. А сейчас Егор другой. Больше похож на них, желчный и обиженный. Как, как все они успели так поменяться?… Хотя некоторые вещи ведь остались прежними. Как говорится, что-то меняется, а что-то вечно.

Я молча посмотрела на стадион, теперь и вовсе не следя за игрой. Казалось, кто-то стоит сзади, кто-то – спереди. Мне не дадут уйти. Как будто я зверек в ловушке. Но сзади была лишь высокая сетка – забор, чтобы не вылетел мяч. Спереди только Женька и какая-то незнакомая девица. Они сидели так близко, что и не проскользнуть.

Хотелось уйти. Сидеть дальше толку не было, а уходить во время празднования победы было бы слишком… неправильно. Знаю точно: это превратится в пьянку десятых и одиннадцатых классов вместе со всей командой. Знаю, что туда затащат и меня. Максим, Алена, Женя, Саша, Егор, Рома. Даже просто одноклассники. Меня затащат туда любыми способами, потому что я должна быть со всеми. Там будут они и алкоголь. Слишком опасная комбинация. Зачем мне самой загонять себя в ловушку, идти туда, куда идут все? Ничем хорошим это не кончится. Они победят и пойдут отмечать. И наверняка говорить об этом будут еще долго.

Иногда мне казалось, что у меня нет выбора: я иду туда, где они, не бегу от них лишь из-за непреодолимых обстоятельств и нежелания вмешивать взрослых. Но на самом деле редкие озарения подсказывали, что меня тянет к моим старым, отвернувшимся, ожесточившимся друзьям не просто так. Это словно… как пишут в некоторых статьях, «незакрытый гештальт». Мол, как только это все решится и начатая давно история закончится, я пойму что-то для себя, а они – для себя.

Откуда я знала, что наша команда одержит верх над соперниками? Просто знала. Не сомневалась, что он преодолеет всё на пути к желанному.

По трибунам прошла вторая волна. Меня вновь оглушили улюлюканья, восторженные возгласы, крики и жаркие признания в любви. Все подорвались со своих мест, махая руками и хлопая в ладони. Второй гол.

Девица, сидевшая рядом с Женей, куда-то ушла. Я, не теряя ни секунды, поднялась и спрыгнула на ее место, а затем и в узкий проход.

– Я домой.

Женя с тяжелым выдохом кивнул, и я скрылась со стадиона, провожаемая двумя испепеляющими взглядами.

Теперь точно не произойдет ничего ужасного. Я наконец сделала верный ход и смогла избежать опасности.

Начался второй этап.