Текст книги "Чудеса великого мастера"

– Плотинами мы перегораживаем водоёмы: речки, ручьи, небольшие озера.

– А зачем?

– Затем, чтобы сделать свой собственный водоем и затопить окружающую местность.

– Вот! Я же говорил: плотина людям на горе! – радостно крикнул волк. – Я был прав!

– Но это же вредительство…

– А кто сказал, что вся природа принадлежит только человеку? Это и наши леса, и мы в них тоже хозяева! Нам нужен такой водоём – мы в нём живём. От него мы прорываем каналы, по которым плаваем за кормом – собираем веточки разные… Каналы нам нужны, чтобы на берег не выходить. Пока мы в воде – мы в безопасности, никакой хищник нас не схватит. По берегу-то много всякого зверья ходит…

И бобр покосился на волка.

– А где же вы зимуете?

– А мы строим не только плотины, но и дома – хатки. Кто из вас, к примеру, строит себе дом? Никто!

– Как это никто? А я?! – закричала возмущённая ворона. – Мой дом – гнездо!

– А мой – берлога!

– А мой – нора!

Послышалось со всех сторон.

– Это не то, – отмахнулся от возмущений бобр. – Наши хатки большие и высокие. В них несколько комнат. Совсем как у людей…

– Уж очень часто, уважаемый бобр, вы на людей ссылаетесь.

– Это чтобы понятней было. Хатка покрыта крышей. А в крыше – отверстие, чтобы мы могли дышать свежим воздухом. А самое главное – от хатки мы строим тайный ход, который ведёт прямо на дно в нашу кладовую. Поэтому, даже когда зимой водоём полностью покрывается льдом, мы не умираем с голоду. Нам и на берег выходить не надо, и лед прорубать не надо. Нырнул из дома в кладовку – и сыт.

– Каррр! – сказала любопытная ворона. Ей было обидно за своё уютное гнёздышко. – Для каждого его дом – самый лучший! – заключила она и перелетела на соседнее дерево, а бобр на этом закончил своё выступление, и на площадь был вызван второй участник конкурса – слон.

– Осторожно, уважаемый слон! Лапы чуть не отдавили.

– Извините, – грузной поступью слон прошёл на середину площади и замер.

– Вот так участник! – удивились зрители. – Всю площадь занял!

– Ну, положим, не всю…, – медленно сказал слон, оглядывая публику и шевеля своими большими ушами.

– Ну, чем вы нас удивите, уважаемый слон?

– Удивить? Даже не знаю…

– Не понимаю, как он попал на конкурс? – шепнула завистливая лисица горилле. – Лучше бы нас с вами пригласили… А что этот толстокожий?

Горилла почесала затылок и ответила:

– Да уж…

И тут слон удивил:

– Мы чем-то похожи на бобров…

Зрители покатились со смеху:

– Братья-близнецы, не отличишь!

– Это чем же? Неужели хвостом?

– Да нет… Мы отличные пловцы!

– Да ну!

– Правда, правда. Сейчас я расскажу вам одну историю. Однажды, когда я был ещё совсем маленьким слонёнком и жил в Африке со своими родными, мне пришлось переходить через глубокую реку. В начале я испугался, но потом увидел, как старшие слоны вошли в воду и поплыли. И тут моя мама мне объяснила, что для того, чтобы не утонуть, надо сильно-сильно грести ногами. Ноги у нас крепкие, и когда мы ими гребём в воде, то получаются очень сильные волны. Они-то и не дают нам утонуть. Мы на них как на подушке. А когда мы погружаемся под воду, то дышим через свой хобот. Так мы можем проплыть несколько километров.

– Да, с таким весом, как ваш, это удивительно. – А хобот – это ваш нос?

– И нос, и рука. Мы можем брать хоботом еду, валить деревья, переносить бревна. Мы и воду хоботом набираем, и поливаем себя ею, когда жарко.

– Между прочим, – неожиданно заявил розовый фламинго, – между прочим я слышал, что учёные даже изобрели специальный аппарат-руку, похожий на хобот слона.

Фламинго считался очень умным, поэтому ему сразу все поверили. А слон тем времена продолжал:

– Когда нам досаждают разные насекомые, мы срываем хоботом веточки с деревьев и начинаем этих насекомых отгонять. А ещё нам нравится рисовать. Иногда мы рисуем палкой на земле, но если дать нам кисточку с краской, мы что-нибудь нарисуем и на бумаге. А ещё мы любим обнимать друг друга. В общем, хобот для нас как рука ну или… как лапа. Мы без него никуда. И, скажу я вам, друзья, управлять хоботом не так уж и просто. В детстве мы учимся этому целых два года!

– А я знаю, чем ещё слон похож на бобра! – крикнул крошка-енотик. – У него тоже два зуба торчат!

– Это не зубы, малыш, – и слон ласково погладил енотика хоботом по голове. – Это бивни. Они помогают нам валить тяжёлые деревья. И, между прочим, они очень дорого стоят. Из-за этого люди часто нас убивают…, – и слон тяжко вздохнул.

– А зубы у вас есть?

– Разумеется. Правда, они частенько портятся и выпадают, зато на их месте вырастают новые. И так бывает несколько раз за всю нашу жизнь.

– А почему у вас такие большие уши? Чтобы лучше слышать?

– Не-е-е-т! Они у меня вроде этого… вер… верт… ветр… вентилятора! Я ведь толстокожий, мне бывает жарко! Я ушами обмахиваюсь.

Так неуклюжий, но очень добрый слон закончил своё выступление. Уходя с площади, он зачерпнул своим чудо-хоботом воды в фонтане и с удовольствием вылил её себе на спину.

– Уф, хорошо!

А навстречу ему, не дожидаясь приглашения, уже вышагивал другой неуклюжий великан – бегемот.

– Эй, дядюшка бегемот, вы куда? Рано ещё.

– Когда разбудили, тогда и пришёл.

И новый конкурсант протопал в центр площади, продолжая спросонья зевать, широко открывая свою огромную пасть и обнажая перед зрителями страшные торчащие зубы.

– Ой, ой, ой, – испугались малыши.

– Эй, дядюшка бегемот, вы детей напугали! – разволновались мамаши.

– А детям вообще давно спать пора! – вступился за бегемота строгий кенгуру.

– Я волнуюсь немножко. Мне аж жарко стало, как под африканским солнцем, … вспотел весь!

– Фу, какой невоспитанный! – скривилась лиса и посмотрела на свою соседку гориллу. Та уплетала уже третью связку бананов, равнодушно глядя на площадь.

«А этой вообще ничего не надо», – с раздражением подумала лиса.

И тут вдруг…

– Ой, ой, смотрите, смотрите!

Горилла, забыв про свои бананы, вскочила, вытянулась во весь рост и, указывая на бегемота, закричала:

– Смотрите, смотрите!

Сидевшая рядом лиса со страху шарахнулась в сторону.

– Да он же весь… красный!

– А-а-ах! – ахнули все зрители.

Под лунным светом бегемот действительно казался красным, как будто его облили красной краской. Ничего не понимающие звери и птицы молча смотрели на диковинное зрелище.

– Что с вами, дядюшка бегемот? Вы больны?

– Да не-е-е-т, – захихикал добродушный бегемот. – Говорю же: вспотел.

– А почему вы весь красный?

– Да пот у меня такой…

– Чтобы за версту видно было – как светофор! – гаркнул неугомонный волк.

Но на его шутку никто не обратил внимания. Все продолжали смотреть на бегемота. А он стоял посреди площади довольный и немного смущённый.

– Так это точно не кровь?

– Не-е-е-е-т.

– А почему ваш пот такого необычного цвета?

– Не зна-а-а-а-ю.

– Я знаю! – раздался вдруг в толпе чей-то пронзительный крик. Все повернули головы туда, откуда он донёсся, и увидели большого важного какаду. Вообще-то он был довольно приветливым какаду, но теперь всем показалось, что он стал очень важным, наверно потому, что знал про бегемота то, чего не знал никто, даже сам бегемот.

– И почему же?

– Дело в том, – какаду легко вспорхнул и уселся бегемоту на спину. – Дело в том, что этот пот не просто пот. Вернее, это вообще не пот. Это специальная смазка. Она хранится в бегемотовой коже, а когда надо, выходит наружу.

– А когда надо?

– Например, когда очень жарко. Смазка защищает кожу от солнечных лучей, чтобы она не потрескалась. У людей для этого есть специальный крем…

– Да, точно, – перебила ворона. – Видела я как-то на городском пляже, как они этим кремом мажутся. Одна, помню, так и мазалась, так и мазалась, … ой, перемазалась вся! Я так хохотала, что чуть в воду не свалилась.

– Но ведь сейчас ночь, солнца нет.

– Ну, сказали же вам: жарко ему стало, вот смазка почему-то и выступила наружу. Бывает. Правда, для бегемота это очень редкое явление. Ведь сейчас и правда солнца-то нет…

Последние слова какаду произнес вполголоса, чтобы его никто не услышал.

– А ещё зачем?

– Ещё? Хм, хм… Простите, уважаемый бегемот, но если рассказывать, то рассказывать.

– Да ладно, что уж там.

– Дело в том, что в природе бегемоты иногда… дерутся друг с другом.

– А кто в природе не дерётся? Мы все дерёмся. Кое-кому и в зоопарке не живётся спокойно.

– Не перебивайте! Во время драки появляются раны, так вот эта смазка-пот их и лечит как лекарство.

– Вот здорово! Дерись себе на здоровье!

– Но почему же эта смазка красная?

– Потому что она состоит из двух красящих веществ – пигментов. Одно вещество красного цвета, а другое – оранжевого. Вот и всё. Ничего страшного.

– Теперь понятно.

И зрители облегчённо вздохнули.

– А что вы сами можете рассказать о себе, дядюшка бегемот?

– После слонов мы, бегемоты, пожалуй, самые большие животные на планете, не считая носорогов.

– Да ладно. А киты?

– Я имею в виду на суше. Хотя мы тоже больше живём в воде как бобры. Я вот тут бобра слушал – сравнивал.

– Совсем одно и то же.

– А между прочим, – гордо заявил розовый фламинго, – некоторые учёные думают, что ближайшими родственниками бегемотов являются как раз…

– Бобры! – перебил его невоспитанный волк.

– Нет! Киты! А раньше думали, что их родственники – свиньи.

– Свинья больше подходит, – ехидно шепнула горилле лиса.

– Я ещё хочу что-то сказать, – обиженно прогремел бегемот.

– Дайте ему сказать, дайте сказать! – послышалось со всех сторон.

– Я ещё и на слона похож. Видите мои клыки? – и бегемот вновь широко раскрыл свою пасть. – Они считаются ценнее слоновой кости. Люди за ними охотятся.

– Да за чем они только не охотятся!

– А вы съедобны для них, дядюшка бегемот?

– Съедобен, – вздохнул добродушный толстяк и неспешно заковылял прочь.

А на краю площади уже ждали своего звёздного часа другие конкурсанты. У них тоже было много тайн и секретов, которыми им не терпелось поделиться с зоопарковой публикой. Конкурс затянулся далеко за полночь…

Ну вот, все выступления закончились, и настало время подводить итоги конкурса и объявлять победителей. Члены жюри долго совещались между собой, не зная, кому отдать предпочтение. Наконец, поднялся председатель жюри и зычно прорычал:

– Друзья, мы благодарим всех за участие и терпение. Мы долго думали, кому присудить первое место, но наши мнения разошлись, и поэтому я с радостью объявляю победителями всех участников без исключения. Все они нас удивили, все могут похвастать такими чудесными способностями, которых ни у кого больше нет. Каждый из нас особенный. А тот, кто не попал на этот конкурс, сможет принять участие в следующем. Мы пока не решили, чему он будет посвящён и когда состоится. Гм, Феличита, когда ближайшее дежурство дяди Коли?

– Через неделю, господин.

– Вот, через неделю. Есть время всё обдумать и подготовиться.

– Надеюсь, я тоже буду участвовать, – шепнула лисица горилле, вильнув своим пышным хвостом. Горилла закивала в ответ. Она была очень довольна конкурсом: ей удалось досыта наесться бананами, которыми её угостили подруги-шимпанзе, вздремнуть и услышать много-много всего интересного.

Даже сердитый волк был в приподнятом настроении. Никто никого больше не критиковал и не обижал. Все были веселы и дружелюбны.

Тут лев поднял голову и увидел, что небо начало понемногу светлеть и звёздочки уже не такие яркие, как в начале ночи.

– Друзья, – обратился царь зверей к расшумевшимся собратьям, – ночь заканчивается, нам пора расходиться. Напоминаю: о точном дне и теме следующего конкурса всем будет объявлено заранее. Оповестит всех, как обычно, наша уважаемая ворона. До новых встреч!

– Кар-р-р-р!

И довольная ворона улетела в своё гнездо. Обитатели зоопарка тоже заторопились по своим клеткам и вольерам: им надо было ещё успеть вздремнуть час-другой, пока надоедливые посетители не нарушили их покой.

Позже всех угомонилась макака Феличита – она должна была закрыть на замки и засовы все жилые помещения зверей и птиц. Вы спросите, где она взяла ключи? Одолжила у дяди Коли запасную связку… Но она обязательно её вернет, как только зверям надоест устраивать себе конкурсы. Дядя Коля не в обиде – он очень добрый сторож.

Итак, приведя всё в порядок (чтобы никто ни о чём не догадался), Феличита пробралась по тайному ходу в свой вольерчик и сладко заснула.

Так прошла эта необычная ночь, полная загадок и приключений. Вы скажете, что всё это выдумки, что так не бывает? А откуда вам знать? Вы ведь никогда не были в зоопарке ночью…

– А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, незаметная! – плакала колибри, оглашая лес своими жалобными причитаниями. – А-а-а-а-а!

Она плакала так долго и так громко, что в конце концов её рыдания разбудили спавшего в дупле старого тукана.

– Кто здесь поднял крик на всю Кубу? – недовольно заворчал тукан, высунув из дупла голову с громадным клювом. Оглядевшись по сторонам и заметив на соседней ветке плачущую колибри, старик добродушно прокряхтел:

– Эх ты, плакса-невеличка, саму от ветки не видать, а слезами весь лес затопила!

Услышав такие слова, колибри зарыдала ещё сильней:

– А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, все надо мной смеются!

Поняв свою оплошность, тукан виновато откашлялся и сказал:

– Ну, ладно, хватит плакать. Ты лучше расскажи, в чём твоя беда. Может, я и помогу. Я старый, живу долго, знаю много.

Колибри перестала плакать, помолчала немного и, тяжело вздохнув, грустно ответила:

– Все птицы как птицы, а я… То пчёлкой меня назовут, то мухой, то бабочкой. Смеются надо мной. Но зачем я такая нужна?

И колибри снова собралась разрыдаться.

– Погоди, погоди, – быстро заговорил тукан. Он не любил, когда кто-то плакал и потому решил побыстрее развеселить несчастную сунсунсито11
  Колибри сунсунсито – птица-муха или птица-пчёлка – самая маленькая птица в мире. Её длина всего 2,5 см.


[Закрыть]. Старик уселся рядом с ней и, по-отечески обняв её своим крылом, спросил:

– А ну-ка, скажи мне, чем ты хуже других птиц?

– Я маленькая, дядюшка тукан.

– Ну и что? Что в этом плохого? У меня, к примеру, клюв огромный, но я же не плачу. На свете много разных птиц, есть и маленькие…, ну… чуть больше тебя. А известно ли тебе, сунсунсито, что ты такая единственная на всём белом свете? Похожей на тебя нет. Тут радоваться надо, а не плакать.

– Правда?

– Да! Я вот, к примеру, клювом своим горжусь. Когда я впервые попал в ваши края, все птицы надо мной смеялись. Помню, попугай, спрашивает: как же ты летаешь с таким грузом, к земле не тянет? А почему он должен тянуть? Он ведь лёгкий, я его почти не чувствую.

Колибри вытерла крылышком последние слезинки и дотронулась до ярко-радужного клюва тукана.

– А он и вправду у тебя необычный. Такой большой! А как же ты спишь?

– А вот как, смотри!

Тукан спланировал с ветки на землю, уселся поудобней и, повернув голову, положил свой чудо-клюв себе на спину. Потом поджал к груди хвост и плотно обернулся крыльями, словно руками себя обнял.

– Дядюшка тукан, а ты на шарик стал похож! – закричала с ветки колибри и рассмеялась.

– Вот так вот, – сказал ей тукан, вновь усевшись на ветку. – А знаешь, почему мой большой клюв такой лёгкий? Потому что он сделан из специального материала: лёгкого, но очень-очень прочного. Ты пену морскую видела? Представь теперь, что эта пена вдруг застыла. Представила?

– Пытаюсь…

– Ну, вот мой клюв примерно из такой пены и состоит.

– А почему он такой яркий?

– Для красоты, наверно. А ещё, чтобы мы, туканы, могли узнавать друг друга издалека, ну и там… врагов пугать.

– А почему он всё-таки такой большой?

– Ну, представь себе: вот мы с тобой сидим на толстой ветке, а вон на той тоненькой веточке висит вкусный фрукт. Как я его достану? Если я сяду на тонкую ветку, она подо мной обломится. Остаётся одно…, – и тукан дотянулся своим длинным клювом до тонкой ветки и ловко схватил сочный плод. – М-м-м, как вкусно!

– Здорово! – воскликнула колибри. – Как же всё у тебя хорошо придумано! А я люблю пить цветочный нектар. Смотри!

Колибри тоже решила удивить старика. Она подлетела к цветку, запустила в него свой тонкий, длинный, похожий на иглу клювик и неподвижно зависла в воздухе. Повисев так некоторое время, она вернулась к тукану и с гордостью спросила:

– Ну, что?

– Да уж…, впечатляет. А это ты жужжала крылышками как пчёлка?

– Ну, вот, опять… Опять пчела…

– Да ты погоди. Я же не дразнюсь. Я хочу сказать, что у тебя особенные крылья. Таких крыльев нет больше ни у одной птицы. Ну, скажи мне: видела ли ты когда-нибудь, чтобы другие птицы так быстро махали крыльями?

– А я быстро машу?

– О-о-о! Не то слово! Я и сосчитать не успел. Но мне рассказывали, что за одну секунду ты можешь взмахнуть крыльями восемьдесят раз! Человек за это время успевает разве что один раз моргнуть. Так быстро махать крыльями могут только насекомые, поэтому иногда тебя и сравнивают с пчелой.

– Значит, никто меня не дразнит? Почему тогда какаду смеётся?

– Не обращай внимания. Птицы, как и люди, дразнят других не от большого ума.

– А зачем мне такие быстрые крылья? Я ведь всё-таки птица, а не насекомое?

– Странный вопрос. Ты чем питаешься?

– Нектаром.

– А чтобы нектар с цветка слизывать, на цветок сесть надо?

– Ой, ну ты и смешной, дядюшка тукан, как же я на него сяду? Он же на тонком стебелёчке держится. Ты ведь не садишься на тонкие ветки!

– То-то и оно. Выход один: ты можешь пить нектар, только зависнув в воздухе, а чтобы зависнуть в воздухе, тебе надо махать крыльями с быстротой молнии. Верно?

– Верно, – кивнула маленькая колибри. – Как это я раньше не догадалась? А…, – она хотела ещё о чем-то спросить, как вдруг заметила висевшее неподалёку тёмное существо. Оно свисало с соседней ветки, спрятанное в густой листве и казалось совершенно неподвижным. Приглядевшись, колибри узнала в существе летучую мышь. – Дядюшка тукан, мы так громко с тобой кричим, что можем разбудить тётушку мышь.

– Не волнуйся. Разве ты не знаешь, что летучие мыши днём спят очень крепко. Возле них хоть из пушки пали. У них в ушах есть специальные «дверцы», которые днём во время сна закрываются, и мышь ничего не слышит.

– Ничего себе. А что в ней ещё интересного?

– Ещё? О, она может разглядеть вдалеке в полной темноте малюсенькое насекомое.

– Как это? У неё что, волшебные глаза?

– Не совсем. Она видит ушами, то есть… звуком. Ну, как тебе это объяснить… Представь, что ты чирикнула, и звук полетел далеко вперёд, ударился о дерево и вернулся к тебе. Ты когда-нибудь слышала эхо?

– Что такое эхо?

– Ты не знаешь, что такое эхо? Ладно. Сейчас я тебе покажу. Тут неподалёку есть старая пещера. Летим туда.

– А, я знаю её, летим!

И колибри сорвалась с ветки и молнией устремилась вперёд.

– Постой! – только и успел крикнуть ей вслед старый тукан. Но колибри уже и след простыл.

Когда тукан подлетел, наконец, к пещере, то, тяжело дыша, уселся на первую попавшуюся ветку. Колибри его поджидала, нетерпеливо жужжа крылышками.

– Почему ты долго летел, дядюшка тукан? – спросила она.

– Уф, уф, дай отдышаться. Я ведь не могу так быстро летать. Я уже старый. Да и потом, так, как ты летаешь, никто из птиц больше не летает. Ты же как молния. Между прочим, люди тебя так и называют: птица-молния.

– Правда? Я не знала. Разве это быстро?

– Я же говорю – молния! А ещё ты летаешь как вертолёт.

– А что такое «вертолёт»?

– Машина специальная, люди на ней в воздух поднимаются.

– И как она летает?

– Как ты. Умеет взлетать вертикально, в воздухе зависать неподвижно. Точно, как ты! Когда тебе надо вернуться назад, ты даже не разворачиваешься: так хвостом вперёд и летишь. И вертолёт так делает. Надо тебе влево отлететь – ты отлетаешь, надо вправо – вправо отлетаешь, не поворачиваешься, не разворачиваешься. Так бочком и летишь. Думаю, люди, когда придумывали свой вертолёт, с тебя пример брали.

– Да ну?!

– Ладно, полетели эхо слушать.

И тукан с колибри отправились в пещеру.

– Ой, как здесь темно! А что я должна делать?

– Ничего, просто слушай.

Тукан выждал несколько секунд и прокричал: «Токано! Токано!». И вдруг со всех сторон понеслось: «токано, токано, токано, токано…», как будто несколько других туканов ответили хором своему собрату из-под тёмных сводов старой пещеры.

– Слышишь?

– Слышу…

– Это и есть эхо. Звук летит вперёд, ударяется о стену и возвращается к тебе.

– Получается, ты сам с собой разговариваешь? Вот здорово! А можно, я попробую?

– Попробуй.

Колибри громко чирикнула и, услышав в ответ эхо, радостно расхохоталась:

– Вот это да!

– А теперь закрой глаза и снова крикни.

Колибри так и сделала.

– Итак, что тебе рассказало твоё эхо?

– А что оно могло мне рассказать? Это же мой собственный голос! Ты смеёшься?

– И вовсе я не смеюсь. Ты ничего не узнала от своего эха, потому что твоё эхо обычное. А вот у летучей мыши оно волшебное. Всё дело в том, что, когда мышь кричит, у неё получается особенный, очень высокий звук. Называется он ультразвуком. Так вот, этот ультразвук летит вперёд, сталкивается с препятствием, например, с мошкой, и быстренько его изучает: узнаёт его размер, скорость полёта, расстояние от него до летучей мыши… А потом этот ультразвук превращается в эхо, возвращается к летучей мыши и докладывает ей, что ему удалось узнать.

– Как же он это делает? Разговаривает с ней что ли?

– Нет, у летучей мыши очень чувствительные уши. Она слышит то, чего не слышат другие. Понимаешь, звук не похож на своё эхо. Ты не заметила?

– Нет. А почему не похож?

– Потому что, когда звук сталкивается с чем-то, он изменяется, и летучая мышь прекрасно слышит эти изменения и благодаря им может всё узнать о предмете, с которым столкнулся её звук.

– Как сложно, дядюшка тукан…

– Да.

– А люди могут так слышать эхо?

– Куда им! Чтобы так слышать эхо, надо иметь волшебные уши, как у летучей мыши. Люди вместо этого придумали себе железные уши и назвали их локаторами и эхолотами. Я локаторы на больших кораблях видел, когда жил у своего хозяина.

– Дядюшка тукан, откуда ты всё знаешь?

– Я много видел, сунсунсито. Мой хозяин был моряком. Он часто брал меня с собой в море. Однажды мы приехали с ним на Кубу. Я полетел в лес на прогулку, а когда вернулся, корабля хозяина в порту не было – ушёл, меня не дождавшись… Так мы с ним и расстались.

– Так ты потерялся! Бедненький…

– Да чего уж там, я привык. Здесь тепло, ягод много, красиво.

– А сам-то ты откуда?

– Из Аргентины, – И тукан тяжело вздохнул: – Да-а-а-а-а…

Колибри покрутилась немного возле старика, подкрепилась нектаром, а потом сказала:

– Дядюшка тукан, с тобой так интересно, расскажи ещё что-нибудь.

– Ещё что-нибудь? Ну, например, далеко-далеко отсюда живёт самая маленькая летучая мышь в мире.

– А далеко – это где?

– В Таиланде. Зовут её свиноносая мышь.

– Почему «свиноносая»?

– Носик у неё, как пятачок у свиньи. Она крохотная, примерно с тебя ростом! А ты говоришь: «я – самая маленькая!»

– Так она же мышь, а я – птица.

– А ещё есть огромные летучие мыши, я одну такую видел. Гигантская летучая лисица. Если вовремя не подготовиться к встрече с ней, можно испугаться. Вот так.

– Интересно.

– А лягушку малюсенькую видела?

– Фи, лягушки, что в них интересного?

– Ах, сунсунсито… Ладно, сейчас сама всё увидишь. Лети за мной!

И тукан, тяжело взмахнув крыльями, взмыл ввысь и начал плавно планировать в направлении небольшого соснового леса. Любопытная колибри последовала за ним.

Видишь вон ту кочку, покрытую старой хвоей? – тихо шепнул тукан подлетевшей колибри.

– Вижу и что?

– Смотри внимательней!

Колибри изо всех сил напрягла свои крохотные глазки и, затаив дыхание, стала смотреть на маленький бугорок, притаившийся на краю узенького лесного ручейка под высокой пахучей сосной. Она всё смотрела и смотрела, но ничего не происходило, и сунсунсито стало скучно. Она уже было решила улететь, как вдруг хвоя на кочке зашевелилась, и что-то малюсенькое подпрыгнуло кверху. Потом опять и опять. Колибри показалось, что это старая хвоя подлетает в воздух от лёгкого дуновения ветерка. Но ветра не было, а через секунду до колибри донёсся тихий писк. Кочка пищать не могла, значит, пищало сидящее на ней какое-то существо. Но какое?

– Кто это? – тихо спросила колибри у тукана.

– Это одна из самых маленьких лягушек в мире – кубинский свистун. Её рост чуть больше сантиметра.

– Я бы сказала: пискун.

– Неужели ты никогда раньше её не видела?

– Я никогда раньше не интересовалась лягушками… Какая крохотулечка! Как же она живёт?

– Прекрасно живёт. Питается муравьями и маленькими жучками.

Птицы разговаривали между собой, а лягушечка смотрела на них, моргая тёмными глазками и покачивая коричневой головкой с жёлтыми полосочками.

– Ты сказал: одна из самых маленьких. А какая же самая маленькая?

– А самая маленькая – лягушка Ноблела. Она меньше нашего свистуна, а живёт высоко в перуанских горах.

– Даже представить её себе не могу… А есть огромные лягушки?

– И огромные есть. Самую огромную зовут голиаф. Его рост от морды до кончиков лап – почти метр, и прыжки у них трёхметровые. Страшные, жуть!

– Ой! – вздрогнула колибри.

– А есть лягушки, которые переливаются всеми цветами радуги. Они так и называются – «радужные лягушки». Есть прозрачные лягушки. Смотришь на них – и видишь всё, что у них внутри. Скажу прямо, это не так уж и приятно. Есть лягушка-арлекин, леопардовая лягушка, синие лягушки, красные лягушки, рогатые лягушки. Вот так, сунсунсито. А ты говоришь: «что в них интересного?». Кстати, о радужной лягушке…, что я хотел сказать…, забыл совсем… А, вспомнил! Посмотри на свои пёрышки. Видишь, как они переливаются? Как драгоценные камни. Люди тебя иногда называют «топазный колибри», «изумрудное горлышко», «огненный топаз», «летающий аметист».

– Красиво…, – колибри подняла маленькое крылышко, и свет заходящего солнца рассыпался по нему словно разноцветный переливающийся бисер. Птичка-невеличка поворачивала крылышко, и оно отливало то синим, то зелёным, то фиолетовым цветом. Она и раньше замечала, конечно, что её пёрышки не совсем обычные и меняют цвет по несколько раз за минуту, но особо над этим не задумывалась.

– Ты хочешь сказать, дядюшка тукан, что я – как та лягушка?

– Нет, разумеется, – засмеялся тукан. – Я хочу сказать, что твои яркие пёрышки умеют «управлять» солнечным лучиком.

– Как это?

– Они ловят лучик и разбирают его на части. Ведь солнечный лучик на самом деле разноцветный, вот твои пёрышки и выбирают разные его цвета и окрашиваются в них. Я видел такое чудо у бразильских бабочек. Между прочим, перья попугая тоже умеют разбирать свет на части. Поэтому попугай такой яркий.

«И болтливый», – подумала колибри и оглянулась на маленькую кочку, засыпанную старой хвоей.

– А где же наш свистун?

– Наверно, поскакал за ужином. Нам тоже пора, сунсунсито. Солнце почти совсем скрылось.

Колибри весело взмыла ввысь, тукан, тяжело взмахнув крыльями, последовал за ней. Они плотно поужинали и уселись на ветку недалеко от своих гнёзд, там, где колибри совсем недавно так горько плакала над своей судьбой. Теперь же она и думать про это забыла и радостно верещала около старого тукана, требуя от него новых интересных историй.

– Расскажи ещё что-нибудь про меня, дядюшка тукан!

– Про тебя? Да про тебя многое можно ещё рассказать. Вот, например, ты думаешь, что все колибри такие маленькие, как ты? А вот и нет! Есть большие колибри, в три раза больше тебя! Они, правда, живут далеко отсюда. И клювы у всех колибри разные. У тебя клюв длинный и тонкий, а у других клювы короткие. Да, сунсунсито, пожалуй, ты – самая необычная птица, которую я когда-либо встречал на этом свете.

– А я давно это заметила, – раздался сверху чей-то спокойный сонный голос.

Тукан и колибри подняли головы и увидели над собой висевшую в ветвях проснувшуюся летучую мышь.

– Тётушка мышь, мы вас разбудили?

– Нет, дорогая, мне пора лететь на охоту.

– А почему вы сказали, что давно заметили, что я необычная?

– Когда на рассвете я возвращаюсь с охоты, ты ещё спишь, а когда ты спишь, ты как будто и не живая совсем.

– Почему?

– Ночью ты впадаешь в оцепенение, твоё сердце почти не бьётся. А когда солнце всходит, ты просыпаешься и снова оживаешь.

– Это для того, чтобы экономить силы, – подтвердил тукан. – Вон как быстро ты носишься днём! С такой скоростью никаких сил не напасешься, если их ночью не экономить.

– Ну, ладно, – сказала летучая мышь, – мне пора. Увидимся завтра, спокойной ночи!

И, расправив крылья, летучая мышь отправилась на поиски приключений.

– Да, пора спать, – протянул старый тукан.

– Дядюшка тукан, – тихо пискнула колибри, о чём-то задумавшись, – как всё-таки интересно жить на свете. Но я ещё так мало знаю.

– Подрастёшь – будешь знать больше. Просто наблюдай и запоминай, что вокруг тебя происходит.

– А зачем всё-таки мы нужны такие разные?

– Как это зачем? Смотри, как с нами разными весело! И люди многому у нас учатся. Запомни, сунсунсито, мы приносим людям огромную пользу. Они смотрят на нас и радуются жизни. И вообще, никто не живёт на свете просто так. У каждого есть в этой жизни своё особое задание. Каждый для чего-то нужен, ну или… для кого-то. А теперь давай спать. Завтра я тебе ещё что-нибудь расскажу. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – ответила сунсунсито и, впорхнув в своё уютное гнёздышко размером с грецкий орех, сладко заснула. Тукан же в своём дупле свернулся в пернатый шарик и тоже вскоре уснул. Обоим в ту ночь снились весёлые, добрые сны.

ОГЛАВЛЕНИЕ