Текст книги "История русской балерины"

То же касается и питания. Я вообще не понимаю этого шумного ажиотажа вокруг разных диет и раздельного питания. И не вижу никакого смысла в том, чтобы в один день с жадностью набивать желудок кусками торта, а в другой – терзать обезжиренным кефиром или минеральной водой. Мне кажется, что рацион должен соответствовать образу жизни и профессиональной деятельности. Так случилось, что к сегодняшнему дню я подошла со своей собственной традицией и культурой питания. На самом деле, придя в балетную школу в возрасте девяти лет, я самостоятельно приняла для себя решение отказаться от мяса. Просто мне показалось, что это слишком тяжелая еда для меня. И если я хочу заниматься таким утонченным видом искусства, как балет, мне необходимы легкие растительные продукты. Такое решение привело к тому, что я действительно и тогда, и сейчас не испытываю желания употреблять мясные продукты. Могу наслаждаться ароматом жарящегося шашлыка, но вот съесть его мне совершенно не хочется. Я спокойно отказалась практически от всех сладостей, но очень люблю мед.

На самом деле, я живу в режиме одноразового питания, особенно в дни премьер или концертов. Причем предпочитаю есть вечером, а не утром, как нам советуют доктора. Утром я обхожусь чаем с лимоном, поскольку сразу же иду на урок и остро ощущаю, насколько даже легкий завтрак может помешать качественному экзерсису. Мне кажется, что если ты научился чувствовать свой организм, то можешь прекрасно понимать и удовлетворять его потребности.

Мой ужин, например, обычно состоит из салатных листьев, шпината и иногда рыбы, приготовленной на пару. Я вообще очень люблю морепродукты – «морские чудики», как я их называю: устрицы, мидии, крабы, кальмары и каракатицы. Если их изредка совмещать с бокалом белого вина, получаешь изысканное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Конечно, иногда я «ловлюсь» на сладостные запахи ванили или клубники, доносящиеся из кондитерской, но достаточно мне представить, каким грузом и комом поджаристая аппетитная булочка упадет в желудок, как мне сразу же становится неприятно. Так что я всегда предпочту шпинат с тертым, чуть расплавленным пармезаном благоухающей итальянской пицце.

* * *

Вернусь к предчувствиям (которые меня не обманули) и расскажу о самом знаковом событии в моей личной жизни, которое связано с балетом «Шехерезада». В июле 2004 года в Ростове состоялись гастроли труппы Театра имперского балета под управлением Гедиминаса Таранды. Мы с Евгением Иванченко должны были танцевать в первом отделении адажио из «Шехерезады», а во втором предполагалось, что я исполню две сольные хореографические композиции – «Эдит Пиаф» и «Аве Мария». И накануне этой поездки Женя заболел, поэтому я попросила о помощи солиста Большого театра Рината Арифулина. Причем «о помощи» – слишком мягко сказано, поскольку, на самом деле, ему предстояло совершить очень храбрый поступок: танцевать со мной этот балет всего с одной репетиции. И Ринат как-то бесстрашно согласился выйти со мной на сцену в Ростове в составе незнакомой труппы. Конечно, мы отработали с ним все поддержки, все нюансы спектакля, удостоверились в том, что подходим друг другу по роли, и замечательно выступили.

Могла ли я представить, что партнер по сцене, оказывающий мне помощь, впоследствии станет руководителем проектов в моей команде, партнером в бизнес-отношениях. Мы вместе разработали социальный проект по духовно-нравственному воспитанию детей и молодежи, концепцию создания сети школ эстетического воспитания в регионах России. Ринат – уникальный человек, обладающий умом, харизмой, стремлением к достижению целей, теми качествами, которые близки мне.

Почему именно это выступление стало для меня таким важным и запоминающимся? Да потому, что за месяц до него мы познакомились с Игорем Вдовиным, моим будущим мужем. Я, конечно, и подозревать не могла, кем он для меня станет. Более того, я отнеслась к галантности Игоря с сильным подозрением.

Дело в том, что скандал в Большом был в самом разгаре, и S., человек, с которым я разорвала отношения, при каждом удобном случае старался испортить мне жизнь. Новые знакомства меня скорее пугали, чем радовали. Время было не просто сложным, оно было кошмарным. Постоянно раздавались телефонные звонки с угрозами физической расправы. Я боялась оставаться в московской квартире одна, особенно на момент предъявления по ней судебного иска.

Мне было настолько страшно, что я практически не могла спать, любой ночной звук: капающая в душе вода, случайный стук или шорох – поднимал меня с постели. Я тщательно осматривала окна, выглядывала во двор, осторожно смотрела в дверной глазок, пытаясь определить, откуда может грозить опасность. В конце концов, мне пришлось снять скромный домик на Минском шоссе просто для того, чтобы никто, кроме моего водителя, не знал, где я живу. Я впервые столкнулась с реальной опасностью для своей жизни.

Любые переезды мне давались нелегко. В Петербурге перед своими концертами я зачастую встречала перед служебным входом приставов, которые с ехидной улыбкой сообщали, что мое выступление сегодня не состоится, потому что не завершен судебный процесс по моей московской или петербургской квартире. И любой человек, которого я встречала в то время, казался мне подозрительным. Так что появление в моей жизни Игоря я восприняла с огромным недоверием. И хочу отдать ему должное за его терпение и такт. За умение выждать ситуацию и ненавязчиво, но очень вовремя проявлять знаки своего внимания. Очень достойно, очень честно и очень открыто. А главное, эти знаки внимания не выглядели помпезно, не были рассчитаны на то, чтобы поразить размахом, зато они были очень трогательными и внушающими доверие к Игорю как человеку.

Но вернусь к нашей первой встрече.

Второе июня 2004 года. Я лечу в Москву из Сочи. Мама встречает меня в Домодедово – надо срочно ехать на репетицию. Я выбрала самый ранний рейс для того, чтобы не опоздать на репетицию. Их у меня сразу две в разных театрах. Выхожу из самолета и вижу надпись «Шереметьево». Господи, видимо, я что-то перепутала!

– Мама! Я в Шереметьево! Что делать?! Теперь я опоздаю на репетицию! – кричу в телефонную трубку.

Пассажир, спускающийся по трапу впереди меня, оглянулся. Я узнала его – яркий брюнет, в Сочи перед вылетом он помог донести до самолета пакет с моим балетным костюмом.

– У вас что-то случилось? Могу подвезти до Большого театра. У меня есть машина.

Мне это не понравилось. Сначала костюм, теперь машина. С какой стати такая галантность? Но тут же одернула себя: «Настя, это уже паранойя. Не может быть, чтобы все вокруг были подкуплены S.».

Другого выхода не было, и я села в машину случайного попутчика. Всю дорогу он вел себя очень тактично. Предлагать деньги было неловко, и я спросила, выходя:

– Хотите прийти на спектакль?

– Не надейтесь, что откажусь, – ответил он и протянул визитку. Из нее я узнала, что моего случайного попутчика зовут Игорь.

Я была счастлива, что не опоздала, и решила еще раз поблагодарить спасителя. Отправила сообщение: «Спасибо большое за помощь. Вы добрый человек».

Я как-то и не подумала о том, что, получив эсэмэску, он узнает номер моего телефона, поэтому, когда он позвонил на следующий день, сразу ужасно напряглась:

– Откуда у вас мой номер? Кто вы такой?

– Вы же мне прислали вчера сообщение, – удивился Игорь.

– Вчера?

Не ожидавший такого сердитого приема, Игорь воспринял это как упрек: мол, номер получил вчера, а позвонил только сегодня. И поспешил отчитаться:

– За то время, что мы не виделись, я успел слетать в Ростов и специально вернулся сегодня, чтобы пригласить вас поужинать.

Я не знала, что ответить, и, напряженно вслушиваясь в голос в трубке, пыталась понять – искренне он говорит или нет. Я боялась, что этого человека подослали специально, чтобы выведать информацию, выкрасть ключи, да мало ли еще зачем. Но вдруг поняла, что хочу увидеться с Игорем: в жизни была такая пустота…

– Хорошо, только у меня эфир на телевидении, освобожусь не раньше одиннадцати.

– Я буду ждать.

…Приезжаю в ресторан – его нет. «Это он так тебя ждет», – промелькнуло в голове. Появился Игорь только минут через десять.

– Где вы пропадали? – обиженно спросила я.

– Искал телевизор, знал, что у вас эфир, и хотел посмотреть, как вы выглядите на экране, как говорите, как держитесь.

Меня это тронуло. Но ад, в котором я жила, научил никому не доверять. С трудом верилось, что такое внимание бескорыстно. Чем дольше я общалась с новым знакомым, тем больше он меня настораживал. Игорь знал обо мне все. И то, что питаюсь в основном салатными листьями, и то, что люблю кальян, русскую баню…

Когда принесли заказ, сделанный для меня Игорем, – шпинат с тертым сыром пармезан и рыбу на пару, – я с трудом справилась с паникой. Как он угадал, что это моя любимая еда?! В разговоре выяснилось, что у нас совпадают вкусы не только в еде. У нас абсолютно совпадали взгляды на жизнь. Я была одновременно очарована и сбита с толку. Он мне нравился. Но настороженность не проходила.

Мы тепло попрощались у дверей ресторана – была глубокая ночь. Я села в машину и поехала за город, где меня ждала мама. Она растопила камин и приготовила травяной чай. У нас была традиция каждый вечер сидеть у огня и обсуждать прошедший день.

– Стоило ли так поздно ужинать неизвестно с кем? – сетовала она. – Ты и так устаешь сверх меры.

– Почему «неизвестно»? – улыбнулась я. – Его зовут Игорь. Похоже, у нас много общего. Начнем с того, что это первый мужчина, который, как и я, любит рыбу на пару. Говорит, что сам прекрасно ее готовит.

– Надеюсь, ты не собираешься ехать к нему ее пробовать? – испугалась мама.

– Почему бы и нет? Он милый. Мне кажется, он и тебе понравится.

– Настя, ты что, его пригласила? Рассказала про этот дом?!

– Да никуда я его не приглашала. – Я устало прикрыла глаза и вытянула ноги ближе к огню. – Не понимаю, чего ты так испугалась?

– Это засланный казачок, – сказала мама. – Слишком все идеально. Уверена, тебя хотят скомпрометировать.

Я не нашлась, что ответить. Думать об Игоре плохо не хотелось, хотя сомнение в душе оставалось.

И как же я была удивлена, когда в Ростове на банкете после выступления встретила Игоря с друзьями. Оказалось, они были вечером и на спектакле. Вот, наверное, с этого момента между нами начали зарождаться романтические отношения. Во всяком случае, я счастлива, что спектакль «Шехерезада» стал предзнаменованием счастливой встречи с моей большой любовью.

Чуть позже, уже в Москве, Игорь пригласил меня в «Дворянское гнездо» на Рублевке, чтобы отметить два месяца со дня нашей первой встречи. Я бывала там и раньше. Но когда вошла в этот раз, вдруг увидела, что обстановка преобразилась самым волшебным образом. Окна задрапированы какой-то сказочной тканью в восточном стиле. Пол устилают лепестки роз, везде множество цветов и сотни огромных горящих свечей. В середине зала, где нет никого, кроме нас с Игорем, стоит роскошно убранный стол, похожий на свадебный, на нем – изысканное белое вино и все виды салатных листьев, которые только существуют в природе! Чуть поодаль женский скрипичный квартет играет классическую музыку. А в кресле на месте Игоря сидит небольшой плюшевый заяц! Именно в тот день я поняла, что наконец нашла человека, с которым хотела бы прожить всю свою жизнь.

Я еще раз хочу подчеркнуть, что для меня в развитии наших с Игорем отношений были очень важны моменты постепенного узнавания. А мне хотелось знать обо всем: как он относится к своей семье, к своим близким, к своим детям, как он воспринимает меня, моих друзей, мою маму. В его поступках, в его отношении было столько человечности, без всякого лицемерия. И в то же время я видела, насколько ему было тяжело разрываться между своими близкими, мной и его работой. Тем не менее он всегда вел себя очень достойно. И меня очень трогал один момент наших с ним отношений. Игорь проводил вечер и ночь со мной, а утром, в пять часов просыпался и ехал на Рублевку для того, чтобы отвезти в детский сад своих детишек. И потом обязательно возвращался, чтобы мы с ним позавтракали вместе: при свечах попили чай и отправились каждый на свою работу. Причем он делал это не раз и не два, иногда даже не предупреждая о том, что рано утром ему надо где-то быть. Просто, просыпаясь, я обнаруживала Игоря уже одетым около постели и понимала, что он уже успел куда-то съездить по своим делам.

Наверное, более всего меня покорило его внимательное отношение к нюансам. Не только к тому, что происходит, но и к тому, как это происходит. Его желание сделать каждое мгновение жизни неповторимым и радостным. У меня, например, в жизни, особенно в юности, было мало праздников. Все мое время посвящалось балетному искусству. Даже дни рождения отмечались очень скромно, скорее «для галочки». Позже, когда рядом со мной появился S., он организовывал пышные вечера, но я понимала, что это была пустая формальность. Без души и личного участия, для показухи, но не для меня. С появлением Игоря даже самые маленькие события превратились в настоящие замечательные праздники. Пусть даже это всего лишь одно мое удачное выступление, и… cамое скромное кафе преображалось чуть ли не в зал для торжеств. Обязательно цветы, обязательно моя любимая классическая музыка, пусть даже это не огромный оркестр, а милый струнный квартет. Ведь самое главное для женщины – ощущение, что все происходящее в ее жизни очень важно для человека, который рядом с ней.

Почти с того самого времени, с августа 2004 года мы с Игорем постоянно были вместе, и всего лишь два дня расставания могли стать для нас достаточно большим испытанием. И я искренне надеялась на то, что так будет продолжаться вечно.

Глава 6
«Спящая красавица»

И сейчас же все, кого коснулась волшебная палочка феи, заснули… И все это случилось в одно-единое мгновение. Феи знают свое дело: взмах палочки – и готово!

Шарль Перро

Этот сказочный балет Чайковского—Петипа является вершиной классического балетного искусства.

Он задуман Мариусом Петипа как пышное феерическое зрелище в стиле барокко.

В балете «Спящая красавица» мне посчастливилось станцевать все значимые роли: Авроры, Феи Сирени и даже злой Феи Карабос. Масса забавных историй и интересных встреч связаны именно с этим балетом. Партию Феи Сирени я танцевала, еще будучи ученицей пятого—восьмого класса балетной школы. Собственно, с этой роли и началась моя взрослая профессиональная жизнь. Но в «Спящей красавице» для меня присутствует еще нечто важное: глубокая ассоциативная связь того, что происходит на сцене, со сказкой в самом прямом понимании этого слова. Соприкасаясь с этим балетом, ощущаешь, что все горести, которые случаются в твоей артистической карьере, не более чем испытания на пути к счастливому концу. И поэтому даже в момент самого высочайшего напряжения где-то в душе ты сохраняешь детскую счастливую улыбку, зная, что все равно все случается к лучшему.

Надо сказать, что подготовила меня к той первой роли Феи Сирени замечательная балерина Алла Евгеньевна Осипенко. Она пригласила меня на стажировку в Италию. Мы приехали с мамой во Флоренцию и жили там целый месяц (это, кстати, был мой первый выезд за границу). И, конечно, я до сих пор вспоминаю то время, как сказку.

Флоренция – город, который не знает сна. Он бурлит и днем, и ночью. К тому же там я впервые увидела то, чего у нас (на тот момент в Советском Союзе) никогда не было. Не только разнообразие продуктов, хотя, конечно, оно шокировало: раньше я просто не представляла, что существует такое огромное количество сортов сыра, ветчины и колбас, не говоря уже о йогуртах. Но главное, конечно, это величественное архитектурное великолепие и безудержный южный темперамент итальянцев.

Где бы мы ни были: в церкви Санта-Кроче, на площади Синьории с Палаццо Веккио и статуей Давида, в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре, доме Данте и Баптистерии с Золотыми воротами, – все пространство наполняли люди. И не только наполняли, а еще и весьма активно общались и действовали. Казалось, для итальянцев не существует никаких правил поведения, равно как и вождения автомобилей. Например, сцена бурной перепалки водителя и пешехода прямо посреди улицы (в которую радостно включаются все неравнодушные зрители) – дело обычное. Итальянские же гостеприимство и общительность просто поражают. По дороге в студию Аллы Осипенко мы с мамой проходили через рынок, на котором обычно не столько покупали, сколько с любопытством разглядывали товары. Через два дня продавцы рынка встречали нас как родных. Да и каждый прожитый во Флоренции день увеличивал количество знакомых итальянцев, которые делились своими семейными новостями, приглашали нас в гости. Такая открытость у них, мне кажется, в крови: они способны всех вновь встреченных людей принимать как потенциальных родственников.

Там у нас появилась замечательная знакомая Мария Роза. У нее была маленькая кудрявая собачка, я не знала, как ее зовут, но про себя придумала ей имя Пуфф – мне казалось, что именно так должна была выглядеть собачка спящей принцессы, которая проснулась первой в сказке Шарля Перро. Дело в том, что в студии Осипенко было принято после урока благодарить педагога аплодисментами. И когда мы, ученицы, после занятий начинали аплодировать Алле Евгеньевне, собачка каждый раз подбегала к ней и тоже благодарила по-своему: подпрыгивала, изящно кружилась, чуть ли не делала пируэты. Это очень трогательно смотрелось.

Еще одним ярким и в каком-то смысле даже знаковым воспоминанием о той поездке осталась говорящая ворона. Клетка с ней была выставлена на улице около какой-то лавочки. Всех прохожих она провожала итальянскими высказываниями: arrivederci, что значит «до свидания», pronto – «слушаю».

Видимо, так отвечали на телефонные звонки владельцы магазина. Говорящая птица на удивление гармонично вписывалась в общий уличный гомон. А моя мама тогда, засмотревшись на ворону, иронично сказала: «У меня только один неприятный осадок от поездки. Даже ворона может разговаривать по-итальянски, а мы не можем!» Меня же тогда волновал не столько итальянский, сколько английский язык. Поездка во Флоренцию показала, что я слабовато им владею. Помню, как, уезжая из Италии, я дала себе обещание, что выучу английский язык настолько хорошо, чтобы больше никогда в жизни не прибегать к помощи переводчика. Так и получилось. I speak English quite well now.

Партия принцессы Авроры считается одной из труднейших в классическом балетном репертуаре. Кроме сложной хореографической техники необходимо овладеть еще и особым стилем этого балета: изысканной манерностью жеста и позы. Мне все это было очень интересно осваивать. Казалось, я примеряю на себя костюм сказочной принцессы и постепенно превращаюсь в нее. Помогали этому превращению мои педагоги-репетиторы: замечательная исполнительница партии Авроры Татьяна Терехова, а также прекрасные танцовщики Сергей Бережной и Марат Даукаев.

Партию Авроры я танцевала впервые в Мариинском театре. Мне было двадцать лет, по либретто Авроре – шестнадцать. Работали со мной уже взрослые заслуженные танцовщики Константин Заклинский, Андрей Яковлев, Александр Курков, что, конечно, благотворно повлияло на исполнение роли и ее стиль. К тому же «Спящую красавицу» справедливо считают энциклопедией классического танца, утверждением симфонической танцевальности как основы драматургии балетного спектакля.

Любопытно, что для двух очень почитаемых мной великих русских балерин – Анны Павловой и Галины Улановой – этот спектакль стал первым детским потрясением. Увидев его, каждая решила стать балериной! Но ни для Павловой, ни для Улановой партия Авроры впоследствии не стала эмблемой творчества. Да и я не могу сказать, что роль Авроры стала для меня основной. Просто на том этапе моего становления она была необходима именно как пример классического танца, кроме того, мне было очень интересно создавать этот образ, требующий изысканной вычурности. И здесь, конечно, следует сказать огромное спасибо прекрасному танцовщику Марату Даукаеву, с которым мы танцевали «Спящую красавицу» в Японии. Он выступил не только моим партнером, но и педагогом, то есть занимался со мной экзерсисом, помогая в репетициях и технически подготавливая меня к этой роли. А гастроли, я помню, были очень насыщенными, ежедневные спектакли практически исключали возможность репетиций. Марат же самоотверженно работал со мной, показывал движения, объяснял, и в результате мы добились, как мне кажется, замечательных успехов. Во всяком случае, отклики прессы на «Спящую красавицу» были хорошими, и много добрых слов прозвучало из уст педагогов, которые присутствовали на спектаклях. Даже недоброжелательно настроенные критики хвалили спектакль, что, конечно, было показателем настоящего успеха!

Там же в Японии, но уже во время других гастролей, я познакомилась с Шарлем Жюдом, художественным руководителем Балета Бордо, пригласившим меня танцевать партию принцессы Авроры в его спектакле.

Я согласилась участвовать в спектакле Жюда при условии, что роль принца Дезире будет исполнять Евгений Иванченко.

Незадолго до нашего выступления в Бордо мне пришлось приехать во Францию по другому поводу. В Париже в российском посольстве был организован мой сольный концерт в пользу петербургской детской больницы им. Марии Магдалины. На этом концерте присутствовало много высокопоставленных лиц, в том числе потомки русских и французских аристократов.

После концерта в посольстве состоялся прием. Когда я там появилась, то увидела, что все присутствующие дамы одеты в вечерние платья. Я же, занятая концертными костюмами, не предусмотрела, что мне понадобится еще и такой наряд. Я чувствовала себя крайне неуютно – на мне были черные брюки и белый свитер. Я смутилась еще больше, когда ко мне подошел элегантный мужчина средних лет со словами: «Знаете, Анастасия, вы здесь самый живой человек!» К счастью, рядом оказался мой петербургский знакомый Олег Минко, он и представил мне принца Анри де Бурбона. В то время Олег был помощником и переводчиком принца, их связывали многолетние дружеские отношения. Умный, обаятельный человек, Олег был очень опытен в светском общении. Рядом с ним и его другом я быстро забыла свою неловкость и прекрасно провела остаток вечера.

Впоследствии Олег стал моим настоящим другом, к которому я не раз обращалась за помощью в трудную минуту. Надо сказать, что меня всегда поражали эрудиция Олега и его талант рассказчика, что делало Олега украшением любой компании. А для меня он был еще и источником многих интересных познаний.

Мы поехали в Бордо вместе с Евгением Иванченко, моим дорогим и любимым партнером. Спектакль, не скрою, был крайне сложным, потому что Шарль Жюд изменил вариации на свое усмотрение и даже удлинил их. Танцевальные партии оказались гораздо сложнее, чем в обычной постановке. К тому же в конце спектакля была введена общая мазурка, которую обычно танцуют только характерные танцовщики. У Шарля Жюда ее танцевали все артисты кордебалета во главе с солистами. Причем у мазурки неожиданно оказался совершенно бешеный темп, который был для нас с Женей полной неожиданностью. Создавалось впечатление, что дирижер куда-то опаздывает и торопится побыстрее закончить спектакль.

На премьере у нас чуть было не случилась истерика от смеха, к тому же Женя неосторожно вспомнил про «раздедёх». А это отдельная история, достойная занесения в историю балета.

Я уже не помню, где это происходило, допустим, в маленьком российском городке N. В единственном Дворце культуры состоялся выездной концерт, состоящий из разных танцевальных номеров. Вела этот концерт дама, которая могла бы украсить в качестве комического персонажа любую пьесу. Причем она не делала ничего выдающегося, просто читала по бумажке названия номеров. Неизвестно, где эту даму учили русскому языку, но французскому ее точно нигде не учили. В общем, выглядело это так.

Дама читает: «Адажио из балета „Жизель“. Исполняют такие-то». Дальше выходят танцовщики, показывают номер, звучат аплодисменты. И так далее. Главное, читает она очень старательно, выговаривая каждую букву, чуть не по слогам. Наконец, эта добрая служительница сцены доходит до нашего с Женей номера «Па-де-де из балета „Спящая красавица“». Естественно, в программке, которую она мусолит в руках, па-де-де напечатано по-французски: pas de deux. Дама старательно произносит: «Раз… раз, раз… раз-де-дёх из балета „Спящая красавица“»! И что самое смешное, зрители в зале совершенно никак не отреагировали на этот «раздедёх», так как в принципе не слышали и про па-де-де. По крайней мере тишина была гробовая. А мы, конечно, чуть не умерли со смеху, и нормально танцевать в таком состоянии было совершенно невозможно. Причем мне-то пришлось легче: в начале па-де-де я стою спиной к залу, поэтому зрителям не видна была моя смеющаяся физиономия. А вот Женя-то находился как раз лицом к зрителям, в менее выгодном положении. В общем, это был не самый удачный па-де-де в нашем исполнении, наверное, с нами случился тот самый «раз-де-дёх».

Именно об этом курьезе Женя мне и напомнил на премьере в Бордо, сказав «под занавес»: «Ну что, Настя, по-моему, ситуация как нельзя подходящая для самого непревзойденного раздедёха!» Не знаю, смогли ли что-нибудь понять в этой постановке зрители, но у меня остались очень забавные воспоминания о бордовской версии «Спящей красавицы».

* * *

Заканчивая рассказ об историях, связанных с балетом «Спящая красавица», мне хочется упомянуть об одной замечательной встрече. А также об очень важном эпизоде моей жизни. Эта встреча произошла в Лондоне, во время моей работы по контракту с Английским Национальным балетом. Именно тогда я исполнила в балете «Спящая красавица» партию Феи Карабос. Это была очень необычная постановка, потому что в классической версии Карабос – злая, некрасивая старая фея. Я вынуждена обратить на это внимание, потому что после триумфального успеха в Лондоне постановки Дерека Дина наша ангажированная пресса с издевкой сообщала, что для меня не нашлось ничего лучшего, чем эта эпизодическая роль, которая сводится к пантомиме и поэтому нередко поручается мужчине.

Но директор труппы и главный хореограф Дерек Дин задумал нечто грандиозное, изменив содержание сказки Перро, переставив в ней акценты. Согласно его версии, главной героиней балета наряду с принцем Дезире и принцессой Авророй становилась Фея Карабос. Эта молодая и прекрасная фея должна была создавать препятствия на пути принца к его счастью, соблазняя и обольщая его своей ослепительной красотой, нежной и страстной любовью. Она подчиняла себе всех вокруг и властвовала над ними, используя силу коварства и свою неотразимую красоту. Эту роль, по словам Дерека Дина, он создал специально для меня, имея в виду мои внешние и профессиональные данные. Он поставил свою Фею Карабос на пуанты и наделил ее виртуозной, блестящей хореографией.

Я с головой погрузилась в репетиционный процесс. Я была очень увлечена новой и необычной для меня постановкой. Наши репетиции занимали весь день, они шли с утра до вечера. Я очень подружилась с коллективом театра Дерека Дина, в котором собрались артисты балета со всего мира. Наша совместная работа сплотила нас, и мы чувствовали себя одной дружной семьей.

Уже за месяц до премьеры весь Лондон был заклеен афишами балета «Спящая красавица», на которых единолично красовалась Фея Карабос.

Спектакли «Спящая красавица» Английского национального балета, где я танцевала поочередно Фею Карабос и Фею Сирени, совпали с гастролями Мариинского театра в Лондоне в «Колизеуме». Я понимала, что кое-кого из моих коллег в Мариинке вряд ли порадует такого рода встреча со мной, ведь они были уверены, что после моего увольнения из Большого театра все мировые балетные сцены закроют передо мной двери.

Разумеется, мои недоброжелатели в Большом тоже не были в восторге от такого поворота в моей судьбе. Они не для того расторгали со мной контракт, чтобы я оказалась на сцене Королевского «Альберт-Холла».

Таким образом, интересы двух конкурирующих театров неожиданно совпали в желании остановить новый виток моей карьеры.

При этом руководители балетных трупп, как я понимаю, лично ничего не имели против меня, но обязаны были выполнять волю тех, кому я действительно мешала своим присутствием на сцене. Я предполагала, что возможны любые провокационные действия.

Но то, что вскоре произошло, было подобно разорвавшейся бомбе.

Сразу несколько лондонских газет предоставили свои страницы для опубликования грубо сфабрикованных клеветнических материалов против меня. Целью этих пасквилей было уничтожение меня как личности и как балерины. Публикации создавали образ такого монстра, от которого должны были отвернуться все порядочные люди. Мне приписывались финансовые махинации, воровство в крупных размерах и даже убийство художницы Мариинского театра, которая действительно была убита. Правда, пятьдесят лет назад. То есть на меня свалили все уголовные дела, которые совершались в Мариинском театре и вокруг него еще до Октябрьской революции.

В этих публикациях дико и нелепо извращалась вся моя биография. По их версии, я была нищей артисткой кордебалета, которая вот сейчас впервые попала в Лондон, прилетев без билета в багажном отделении с целью найти богатого мужа. Для английских обывателей весь этот дикий вымысел мог казаться правдоподобным, так как большинство населения Англии вряд ли является любителями и знатоками балета. И вряд ли они знали, что вот уже шесть лет, как я регулярно (два раза в год) приезжаю в Лондон на гастроли в качестве примы-балерины. Что касается криминала, о котором сообщалось в этих статьях, то это не противоречило представлениям о России у многих людей в Англии. Да, наверно, оно сохранилось и до сих пор.

Заказчики этих публикаций явно рассчитывали на то, что теперь я должна буду с позором навсегда покинуть Лондон, закрыв лицо темным покрывалом.

Действительно, впору было сойти с ума. Мне было всего двадцать четыре года, и я была одна в Лондоне. Перед входом в гостиницу дежурила толпа репортеров, поджидая меня. Директор отеля вывел меня через служебный вход и предоставил свою машину. Я направилась к Дереку Дину, готовая услышать от него, что в сложившейся ситуации он вынужден прервать со мной контракт. И я, конечно, поняла бы его: репутация театра, который патронировала королевская семья, повышенный интерес публики к уже разрекламированной постановке «Спящей красавицы» – все это не допускало даже намека на скандал. Я ехала как на казнь.