Текст книги "Тишина или молчание"

Мне на плечи лёг тёплый плед, и сбоку поставили кружку горячего чая. Я даже не хотела оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это сделал. Явно не мой муж. Судя по тому, что человек никуда не отходил, а просто молча стоял, стало понятно, что это Артём. Его голос вскоре развеял все сомнения.

– Просыпаться всегда больно, но только глядя правде в глаза ты сможешь найти нужное решение. Прости, если обидел. Я бы тебя не бросил. В следующий раз буду вести себя более деликатно.

– Да пошёл ты.

И он ушёл. Я слушала звуки его шагов и очень надеялась, что он доберётся до того места, куда я его мысленно отправила.

Рассвет забрезжил незаметно, потянув с моря довольно прохладный ветер. Судно начало движение, скорее всего, к берегу. Скоро эта идиотская ночь закончится, и всё вернётся на круги своя.

Мы пришвартовались. Я молча и не оглядываясь вышла на шатающийся трап. Прощаться с кем-то не было ни малейшего желания. Влад не просыпался, да я и не будила. Видеть его полупьяную морду было бы отвратительным началом этого утра. На берегу, задремав в машине, ждал дядя Коля. Открыв заднюю дверь, я увидела, как он одним поднятием брови задал мне немой вопрос, и ответила:

– Влад перебрал. Спит там.

– Ну, тогда его мальчишки потом добросят до дома, как отойдёт. Не расстраивайся, дочка. Казаки с алкоголем временами дружат очень крепко. С каждым бывает. Главное, что ты там была в безопасности. Артём бы тебя в обиду не дал.

В моей голове вертелась мысль: как бы мне обезопасить себя от самого Артёма? Но, разумеется, озвучивать её я не стала.

Глава 4

Следующие несколько дней прошли в бесконечных извинениях, заискивающих взглядах, уверениях в вечной любви и верности до гробовой доски от моего мужа. Но это почему-то не цепляло. Мне уже не хотелось, как обычно, оправдывать его, вставать на его место и смотреть на эту ситуацию с мужской стороны. Как говорится, когда тебе сломают руки, всё заживёт, простится, забудется, но обниматься больше не захочется.

Леночка радовалась каждому дню в бесконечных развлечениях, гостях и купаниях. Она так сильно загорела, что ещё неделя – и у меня дома будет жить негритёнок. Родственники мужа наперебой мне доказывали, что я не права и очень строга к нему. Ведь он так искренне раскаивается и любит нас. Как это видела я со своей стороны? Нет никакого сожаления, просто жить без конфликта ему намного приятней. Да и если говорить честно, нарисовалась ещё одна проблема в виде моих постоянных мыслей об Артёме. Вся та ситуация постоянно прокручивалась в моей голове, вызывая у тела соответствующую реакцию. Хотелось только одного – скорее вернуться домой и забыть всё как страшный сон, считать своего мужа лучшим на свете, жить его и ребёнка интересами – в общем, вернуть всё на круги своя.

Утро началось стандартно – с завтрака и обсуждения планов на вечер. Разговор прервал стук в дверь и следом её скрип. Как и положено, в небольших селениях двери на замок закрываются только на ночь или в отсутствие дома хозяев. В комнату зашёл Артём. Поздоровавшись со всеми, сел за стол. У меня чуть с языка не сорвалось: лёгок на помине, только о тебе думала. Слава богу, эта фраза осталась только в мыслях. После обычных приветствий и типичных расспросов о жизни, он обратился к нам с Владом:

– Вы ещё не заскучали в веренице гостей и прогулок? Как насчёт более азартного времяпровождения?

Влад заёрзал на стуле в ожидании ещё одного повода напиться и сказал:

– Мы всегда за! Вновь на рыбалку?

– Нет. Хочу вас поближе познакомить с нашей историей и бытом. Ты, кажется, сюда приехал в поисках своих корней?

– Я весь внимание.

– У нас намечается реконструкция на заброшенной станице. Это не далеко – километров сто двадцать отсюда. Там восстановлены сцены быта конца шестнадцатого века. Поедем компанией человек тридцать, разыграем небольшие сражения за землю, как положено, в национальных костюмах и по всему казачьему распорядку. Выезжаем завтра в пять утра. В общей сложности дня на два. Вы за?

– Конечно, мы с вами!

Здесь мне уже пришлось вмешаться:

– Ну, во-первых, не мы, а ты за. Во-вторых, езжай, я с удовольствием помашу тебе платочком у избы на прощание и буду с нетерпением ждать возращения. А мне хватило рыбалки, увольте, пожалуйста, с реконструкции.

– Раз уже начали о традициях, то у нас принято не платочком махать, а запрягать лошадь, вести её к мужу, держа поводья подолом юбки. Перед выездом обязательно поклониться коню с пожеланиями лёгкой дороги и просьбой сберечь путника, затем поклониться родителям, чтобы усердно молились в его отсутствие, и лишь потом поцеловать его. Ну, если хочешь, следом помаши платком.

– Очень полезная информация, но она мне не пригодится, – процедила сквозь зубы я.

– Без тебя это всё не получится, – на мой удивлённый взгляд Артём продолжил: – В истории человечества все заслуги, битвы, разделы земель совершались лишь во имя женщин. Что нам делить в твоё отсутствие?

Я опешила от этой шуточной наглости. Но Влад продолжил разговор, обращаясь уже ко мне:

– Вика, давай поедем?! Тем более, скоро домой возвращаться. Пусть это будет завершающая эмоция отпуска.

Это удар ниже пояса: он отлично знает, что я хочу домой. И ставит твёрдое условие, завуалированное под вопрос. Что я должна сказать? Правду? Что если ситуация с Артёмом повторится, я уже не даю никакие гарантии остаться верной женой? Неужели Влад не видит, как тот смотрит на меня? Неужели не чувствует моё состояние, когда Артём рядом? Сколько сил мне понадобится, чтобы сдержаться? А если не получится? Ну что ж, пусть это будет выбор моего мужа. Я мысленно снимаю с себя всю ответственность и задаю вопрос:

– Ты правда этого хочешь?

Влад отвечает:

– Конечно.

Артём, улыбаясь, утвердительно кивнул. У каждого из нас были свои цели на эту поездку: Влад хотел получить повод к дальнейшим пьяным гуляниям, я – скорее вернуться домой. Но что хочет Артём? Ладно, завтра станет ясно.

Глава 5

Утро добрым не бывает – это мой жизненный девиз, особенно когда меня будят в пять утра. Я зашла в комнату, где спала Лена, и тихо поцеловала её в животик. Потом нанесла сонный макияж под названием «хай так». Лёгкий спортивный костюм, удобная майка, кроссовки. Всё, красавица готова покорять вершины исторического прошлого. Ещё ничего не началось, но скорее бы всё закончилось.

На улице нас ждало несколько внедорожников. Забравшись на заднее сидение машины и положив голову на плечо Владу, я продолжила досматривать сны под монотонное урчание мотора. Проснулась оттого, что машина остановилась, и на меня подул лёгкий ветерок из окна, открытого почему-то с моей стороны. Показалась голова Артёма:

– Ну всё, приехали, просьба покинуть комфортный транспорт и пересесть на привычный.

Я молча вышла из машины. Настроение не улучшилось, сна оказалось катастрофически мало для моего организма. Разумеется, я была настроена увидеть какие-нибудь остатки развалин, но никак не конный двор на небольшой приличной ферме. Обращаясь к толпе стоящих рядом людей, я сказала:

– Что-то не тянет на шестнадцатый век! Или цивилизация до казаков дошла намного раньше, чем до всего остального мира?

Ответил Артём (но впрочем, кто бы сомневался?):

– Мы сейчас возьмём коней и поскачем прямиком в век шестнадцатый – на хороших вороных, с ветерком, как положено. Ты же не собиралась подъехать к памятнику культуры и бытности народа на современной машине? Это непременно бы обидело наших предков, для которых верный конь был дороже любви жены. Так что игра начинается здесь. Тебе помочь в выборе скакуна?

Отвратительный вопрос, впрочем, как и вся эта дурацкая ситуация. Я бы сейчас с удовольствием устроила чисто женскую истерику с криками: «Почему меня не предупредили? Верните меня туда откуда забрали! Я не хочу никакую лошадь! И вообще последний раз я на неё садилась, когда мне было пять лет и мы с дедушкой гуляли на набережной!» Но, к сожалению, истерикой можно заработать только статус дуры, поэтому улыбаемся и машем.

Вывели стадо лошадей. Хотя, по-моему, это называется косяк… Нет, косяк – это про рыб, стадо – про овец… толпу коней – тоже не подойдёт… Блин, как же называют группу этих животных? Почему у меня в голове всегда так много лишних мыслей? И вообще – какая разница, как их назвать? Вспомнила. Табун. Вот моя первая маленькая победа. Только почему-то легче не стало. Что делать дальше?

Подошёл Влад.

– Как дела? Ты что-то бледная. Всё нормально?

Точно. Это гениально. Мне нужно сейчас закосить под смертельно больную и избавить свою судьбу от этого поворота. Мой муж умеет подавать хорошие идеи, даже не желая этого.

– Голова кружится. Какое-то состояние непонятное, бросает то в жар, то в холод. В общем, неважно как-то.

Сергей и Артём были свидетелями нашего милого и очень заботливо-нежного разговора с мужем. Сергей вмешался:

– Сзади колонны будут идти брички – небольшие телеги с продовольствием. Давай я постелю тебе кошму, и ты приляжешь, чтобы верхом не ехать. Всё равно сейчас будем назначать ответственных за обоз.

Артём не промолчал:

– Конечно, хорошая идея. Она лишь слабая женщина, не приспособленная к трудностям пути, даже не претендует на звание казачки, которые в седле с пяти лет. Думаю, это хороший вариант.

Мой синдром отличницы и кредо «всё могу и не пожалуюсь» моментально взбунтовались. Признать себя никчёмной барышней – это ниже моего достоинства. Это крах моего самолюбия. Значит, выходим из этой ситуации так же быстро, как в неё попали.

– На телеге будет сильнее укачивать, наверное. Я лучше верхом.

– Как скажешь, любимая. Ты у меня сильная. Справишься, – ответил муж.

– Пойду подберу тебе спокойную лошадь, – сказал Артём.

– Зачем спокойную? Дайте мне, пожалуйста, нормальную, достойную.

О господи! Что я сейчас говорю? Я вообще в своём уме? Интересно, вернусь ли домой живая?

Артём ушёл, Влад с ним. Мой мозг начал усиленно работать: как на неё забираться? Нужно вспомнить какой-нибудь фильм и залезть эффектно, с чувством знатока. Из всех фильмов на ум пришла только «Екатерина Вторая» известной недетской отрасли. И на коне она далеко не ездила, а занималась определённого вида извращениями. Браво, теперь я всю дорогу буду вспоминать фильм и надеться, что меня не изнасилует конь. Зачем я тогда вообще смотрела его с Владом? Есть кино такого плана, что тебе определённо неприятно, но ты продолжаешь смотреть – это как запретный плод для подсознания.

Повели за поводья серую кобылицу. Уже хорошо, одной проблемой меньше.

– Ставь ногу в стремя, а вторую закидывай через седло. Я буду держать лошадь, – сказал Артём.

Я молча кивнула и гордо подошла. Но тут образовалась проблема номер один: стремя находилось достаточно высоко. Я запуталась в своих ногах. Какую из двух я должна туда поставить? Стою, смотрю в бок кобыле – всё так же гордо. Молчу.

– Ставь левую ногу, а правую закидывай, – подсказал Артём, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Влад стоял позади меня. Его вид мало отличался от моего.

Первую ногу я закинула. И – аплодисменты, нарисовалась проблема номер два: чтобы закинуть вторую, мне не хватает сил, роста или растяжки. Не знаю, чего не хватает, но попа тянет обратно к земле. После нескольких моих попыток одолеть седло в прыжке, подошёл Сергей и руками подтолкнул мою пятую точку на место, где ей положено быть. Лошадь начала шевелиться. Я – потихонечку сходить с ума. Артём сказал тихо, спокойно, даже без сарказма:

– Погладь её шею, она улавливает, что ты боишься. Марта хороший друг. Не обидит. Лошади чувствуют людей. Она знает о тебе больше, чем все мы.

Я так и сделала, а она пошевелила ушами. Я не знала, чем закончится сегодняшний день, но дурное настроение отпускало. Все отошли. Мы двинулись в путь. К высоте мирно покачивающейся лошади немного привыкаешь. Нервный паралич отпускает. Есть время подумать.

Вообще, ситуация обидная: залезть эффектно получилось, но о грации и красоте и речи не шло. Одним словом, шоу удалось. Было неприятно оттого, что Влад стоял и молча безучастно смотрел на все мои безрезультатные попытки. Сейчас он спокойно скачет впереди с мужиками. Хоть бы обернулся и проверил, как я там. Но оживлённая беседа с себе подобными более приятна и не вызывает напряжения. Вновь появилось чувство, что я лишняя. Почему мне здесь так нужно его внимание? Ведь дома спокойно обхожусь без него. Зачем требую, чтобы был рядом? Одиночество аж свербит. Хочется постоянного подтверждения, что он меня любит. Нужно посильнее в себе покопаться, уж очень нестандартная реакция.

Где-то впереди запели довольно ритмичную хоровую народную песню – очень приятными голосами. Я скакала в середине колонны. Все передвигались на небольшом расстоянии друг от друга.

Природа вокруг была, как говорится, «от Христа». Высокие горы с достаточно обильной растительностью. Пение птиц и жужжание насекомых. Тело потихоньку наполнялось радостным трепетом и немым восторгом. Хотелось поделиться со всем миром своим ликующим настроением. Разумеется, когда ко мне приблизился Артём и завёл непринуждённую беседу, он вызвал не раздражение, а скорее наоборот – желание пообщаться.

– Как дела? Как самочувствие? – спросил он.

– Спасибо, намного лучше. Красиво тут очень, любой недуг отпускает, – рассмеялась я.

– Ты не против компании моей скромной персоны? Или помедитируешь, глядя на природу?

– Почему нет. Мой муж, как я понимаю, вновь сильно занят. Не знаешь, где он? Что-то не вижу.

– Он перелез в обоз для управления бричкой.

– Странно, почему-то не сказал.

– Они там с мужчинами решили начать заранее праздновать еще не одержанную победу, в общем, для храбрости в новом начинании.

Меня снова накрыло волной негатива. Уже не сдерживая своё раздражение, я выпалила:

– Как меня это всё достало! У него дома нет таких больших проблем с алкоголем. А здесь я забыла, как он выглядит в адекватном состоянии. Я хочу скорее уехать и по возможности никогда сюда не возвращаться. Казачество – это вечная пьянка и праздник. Как вы тут все живёте без цирроза печени?

– Я смотрю, твои знания о казаках ограничиваются лишь просмотром популярного фильма «Тарас Бульба».

– Мне достаточно того, что я вижу: постоянные гости и посиделки, соответственно, хорошие поводы выпить.

– Давай я тебе расскажу о традициях чуть-чуть побольше? На реконструкции пригодится.

Моё молчание он расценил как согласие. Пусть говорит, хоть будет повод зацепиться за слово и выпустить пар в споре.

– Казаки – это дух, а не нация. Поэтому казаком может стать абсолютно любой человек, который с нами един в вере и в помыслах. Один из главных девизов такой: «Дружба – обычай; товарищество – традиция; гостеприимство – закон». Приехавший к тебе гость считается посланником бога. На стол выставляется только самая лучшая еда. В ход идут все доступные развлечения. Глава семьи уступает гостю своё место на пиршестве в знак особого почёта. Только по истечении трёх дней хозяин может поинтересоваться целью его визита. Раньше – нет. Поэтому казаки, выезжая по делам в другие станицы, никогда не брали с собой еду и другие припасы. Закон святости гостя действует до сих пор по всему региону. От этого и поговорка: «Только бурка казаку в степи станица, только бурка казаку в степи жена». Говоря об алкоголе – в наших традициях обязательно нужно его предложить и поставить на стол. Как поведёт себя гость – это его выбор, и он не обсуждается. А говорить, что все казаки – пьяницы и гуляки, неверно. У нас очень строгая дисциплина почёта к старшим: ты не сможешь даже закурить, если рядом батька или дядька[1]1
  Прим. автора: батька – мужчина, годящийся по возрасту в отцы. Дядька – мужчина старшего возраста. Эти слова – выражение уважения. Слово «мужик» в казачестве считалось оскорблением, следовало говорить «мужчина».


[Закрыть], не говоря уже о том, чтобы выпить. Мы действительно любим веселиться и балагурить – это наследственное. Наши предки праздники отмечали весело: сегодняшний день всегда может стать последним. Кстати, пьянство было большим позором, людей с такими проблемами хоронили вместе с самоубийцами за воротами кладбища и никогда не отпевали в церкви. А если казак выпил во время военного похода, его отправляли на виселицу без разбирательств.

– Очень интересно, я правда многих вещей не знала. Но я не могу понять одного. Казаки – всегда вольные люди, вас даже крепостное право не коснулось. Ведь сюда бежали от ареста все преступники и разбойники. Как вы с ними справлялись? Или их просто не принимали?

– Всё достаточно просто: если человек един с нами мыслями: Не убей[2]2
  Прим. автора: нужно убить врага, если он посягает на землю и отечество. Убийство мирного человека – грех.


[Закрыть]. Не кради[3]3
  Прим. автора: это правило касается только своих. Обокрасть врага считается честью.


[Закрыть]. Не блуди. Трудись по совести. Не завидуй другому. Прощай обидчиков. Заботься о своих детях и родителях. Дорожи девичьим целомудрием и женской честью. Помогай бедным[4]4
  Прим. автора: казаки всегда подают людям, если те просят. Считается, что просить милостыню стыдно, и казаки боятся до этого опуститься. Говорят: «Лучше всю жизнь давать, чем один раз попросить».


[Закрыть]. Не обижай сирот и вдов. Защищай отечество от врагов. Крепи веру православную. Если

кому-то можно, то нам нельзя – мы казаки. Это десять христианских заповедей, немного поправленных под нас. А тех, кто не соглашался с нашими правилами, просто вешали.

– Да, весёлое окончание рассказа, – сказала я сквозь смех.

– Я старался. Смотри, подъезжаем. Сейчас за этим перевалом будет въезд в станицу через ущелье. Мне пройдётся тебя покинуть, но мы обязательно там встретимся. Впереди весь день и много приключений.

Он подмигнул и пришпорил коня.

Глава 6

Наконец мы на месте. Кто-то помог мне слезть с лошади. Ноги сильно затекли, появилось ощущение мозолей на внутренней стороне бёдер. Ходить неприятно, одним словом. Но ничего, переживу. Влад подошёл, слегка пошатываясь:

– Солнышко, как дела? Как добралась?

– Ну, судя по твоему состоянию, гораздо скромнее, чем ты. Твой вопрос запоздал минут на сорок.

– Давай не будем начинать нотации! У меня шикарное предложение. Считай, что ты меня не знаешь на ближайшие сутки. И тебя не будет раздражать, что мне хорошо. Я же тебе не мешаю. Отдыхай, как тебе нравится.

– Я так понимаю, это риторическое предложение, не требующее моего согласия?

– Ты умница, как всегда. Я потом обязательно выслушаю все упрёки, честно. Пока готовь, вспоминай мои проколы и накручивай себя, главное, ничего не пропусти. Я привык.

– Конечно, любимый. Иди, куда тебе нужно.

Разумеется, мой сарказм он не уловил. Ну и ладно. Ещё сутки – и я поеду домой, подальше от всего этого. А пока пойду на разведку обстановки.

Народа тут довольно много, явно больше тридцати человек, о которых говорили. Мужчины, женщины – все чем-то заняты, куда-то торопятся. Внешний вид станицы достаточно необычен. Домики небольшие, отделанные глиной, с соломенными крышами. Заглянув в один из них, я осмотрелась. Там было две комнаты. Первая – маленькая: печка, деревянный стол, лавки по обеим его сторонам, глиняный пол с примесью камыша – такой же, как и отделка снаружи. Вторая комната – большая: На стене висят рушник[5]5
    Полотенце из домотканого холста, предмет народной культуры и народного творчества славян.


[Закрыть], иконы и фотографии. Я подошла поближе, чтобы всё разглядеть. Очень необычное ощущение – смотреть на фото людей, которых здесь нет уже много десятилетий. Лица будто другие. Может, это одежда и косметика так влияют на образ современного человека. А ведь они когда-то тут жили и считали себя счастливыми без интернета и сотовых телефонов. Интересно, где они спали? Я оглядела мебель: красивый деревянный резной сундук, шкаф – видно, для посуды, стол, лавки. Скорее всего – на лавках, да и, судя по русскому народному творчеству, наверно, на печи. Очень маленькие окна давали тусклое освещение.

Сзади раздалось отчётливое постукивание. Стало страшно. Мозг выдал всю когда-то прочитанную информацию о жилищах предков с приведениями и большим запретом к ним приближаться. Взяв всю силу воли в кулак, я поняла, что по звуку это не шаги человека. Это меня не успокоило. Если это крыса, то я сейчас умру от разрыва сердца. Будь что будет: быстро оглядываюсь. Передо мной стоит курица, белая, с красным гребешком. Для городского жителя встреча тоже не из приятных. Как она себя будет вести? Я, скорее всего, зашла на её территорию. Интересно, бешенство у кур бывает? По-моему, нет, только грипп. Ну, расклад так себе. Она стоит возле входа в комнату – обойти не получится. Как учил меня папа в детстве, если не знаешь, как поведёт себя идущая тебе навстречу собака, просто встань не шевелясь и жди. С учётом того, что курица – тоже представитель фауны, попробуем. Стоим, смотрим друг на друга. Интересно, долго ли это будет продолжаться? Думаю, нет: птице тоже, наверно, нужно идти по своим куриным делам, да и меня скоро начнут искать. Вопрос только – кто? Мужу явно не до этого. Буду надеется на Артёма, я тут всё равно больше никого не знаю. Что он там говорил насчёт гостеприимства? В подтверждение моих мыслей скрипнула дверь, и он – лёгок на помине – зашёл, толкнув в бок курицу, которая с кудахтающим возмущением переместилась ещё ближе ко мне.

– Я, конечно, не знаю всех твоих способностей, но, думаю, из живой птицы сделать гриль при помощи одного взгляда не выйдет.

– Очень смешно. Что она вообще здесь делает?

– Возьми национальную одежду, переоденься. Я расскажу.

Он положил вещи на стол, а сам сел на лавку, уставившись на меня в упор. Образ состоял из удлинённой, белой, с яркой вышивкой на груди рубахи и юбки в пол, красного цвета, с разноцветной тесьмой. Для украшения волос предназначался ободок с объёмными яркими цветами.

– Выйди, тогда я переоденусь.

– Зачем? Не думаю, что ты сильно изменилась за неделю.

– Тебя вообще можно хоть о чём-нибудь нормально попросить?

– Я назначен твоим мужем и его роднёй ответственным за твою безопасность. Разве я могу бросить тебя одну, полураздетую, в незнакомой обстановке?

– Всё понятно. Ты не выйдешь.

– Нет, – с улыбкой чеширского кота ответил он.

– Тогда отвернись, чтобы все условия безопасности были соблюдены.

– Ну, так не интересно. Даже подглядеть нельзя?

– Нет. Что там насчёт курицы? Как её занесло в это помещение?

– Кстати, пока ты переодеваешься, не забудь, что наличие бюстгальтера сильно обидело бы наших предков, а меня – так просто бы убило.

– Говори по теме. Со своим бельём я сама разберусь.

– Если нужна помощь, я всегда за.

– Раздевать женщину должен тот, кто её одевает.

– Очень спорная фраза. Ну да ладно, твой выбор. Это музей под открытым небом. Здесь всё максимально приближено к реальности того времени. Избы когда-то были жилыми, и быт строился именно так, как ты видишь. Курицы здесь живут и прячутся от плохой погоды, чтобы воссоздать атмосферу.

– Не поняла. Это жилой дом для людей, причём достаточно небольшой по размеру. Почему курица здесь, а не в сарае?

– Курень стандартный, в нем жило до восьми человек. Когда стояла холодная погода, мелких животных забирали сюда же.

– А где они все спали?

– Старшие – на печи. На лавках. Дети – на полу.

– На вот этом, глиняном? Вперемешку с животными? Куры по детям ходили, что ли?

– В то время так жили и в центральной России тоже. Всё зависело от благосостояния хозяина дома.

– Это кошмар. У меня очень хорошее воображение. Лучше дальше не продолжай. Мне надо это переварить. Куриный помет, пол из глины и камыша, восемь человек. Дети, спящие на полу, а на них птицы. Я не удивлена, почему вы такие воинственные. Отсюда я бы тоже бежала в степь, спать на одной бурке.

– Мы пытаемся всё восстановить по источникам. Скорее всего, так и было.

– Я готова, куда нужно идти?

– Пока все готовят сход[6]6
  Собрание.


[Закрыть], давай проведу тебе экскурсию. Тебе очень идёт эта одежда. Конечно, без неё ещё лучше, но ни к чему все прелести показывать окружающим, пусть это будет лишь между нами.

– По-моему, ты позволяешь себе лишнее.

– Ещё нет.

Выйдя на улицу и пройдя вперёд по мощёной широкой тропе, мы оказались на краю довольно большого пространства в форме круга. Как я поняла, это место служило главной площадью. По центру находилась деревянная виселица. С трупами. Очень омерзительное зрелище, но в то же время притягивающее. С такой картиной я сталкиваюсь первый раз в жизни. Направляюсь к виселице, чтобы разглядеть поближе. Далеко в подсознании возникает мысль: «Остановись, спать плохо будешь». Сердце бешено колотится, руки начинают чуть дрожать. Справа от меня в воздух резко взмывает стая черных ворон. Испугавшись, отпрыгиваю в другую сторону. В таком состоянии легко можно наделать в штаны и не заметить этого. Артём берёт меня руками за плечи.

– Не надо убегать от экскурсовода. Когда работает только зрительный контакт, без слухового, – ощущения не те.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, я понимаю, что это всё декорации. Но почему настолько натуральные? Виселица расположена на довольно высоком дощатом помосте. Люди висят на большом бревне, прикреплённом цепями к столбу. Три человека. Без малейшей тени сомнения, закидываю ногу на помост, чтобы забраться поближе и убедиться, что они не настоящие. Тогда откуда вороны? Они же обычно клюют трупы? Подхожу к первому мертвецу. Темноволосый высокий мужчина с бородой, синюшнее лицо, на шее ярко-красная борозда от верёвки, из носа стекает струйка крови, доходящая до крепко сжатых губ. Он одет в шаровары и грязную рубаху, на плечи накинут мундир с опознавательными погонами, но я не сильна в званиях. Вопросительно подняв бровь, смотрю на Артёма.

– Это лейтенант, повешенный за пьянку во время военного похода. Самый свежий постоялец, ещё кровь не ушла в нижние конечности. Трезвый закон в сражениях никогда не оспаривался. Нарушившего вешали сразу, без суда и следствия. Казаки могут гулять только в свободное от защиты отечества время.

На очереди второй человек. Я нахожусь от него на расстоянии вытянутой руки. Его покачивает ветром, и я покрываюсь мурашками. Это типичный рыжеватый местный житель. Раздетый по пояс. Со своеобразной конопатой кожей. Между его жёлтых, местами гнилых зубов с большими прощелинами высунут кончик языка. Изо рта по подбородку свисает бело-розовая пена, вызывающая у меня рвотные позывы. Взгляд упал на отчётливое мокрое пятно между ног, одетых в такие же шаровары. Я обернулась. Артём прокомментировал:

– Местный житель, который оказался на столь почётном месте за изнасилование соседской девушки. Его вешал её отец. Никто не имеет право овладеть женщиной против её воли. Уважение к матерям, сёстрам, жёнам у нас безгранично. Когда казак воюет, вся станица, быт, урожай, защита земель, воспитание детей ложатся на их хрупкие плечи. Насчёт пятна – это достаточно частый вариант при повешении, происходит опорожнение мочевого пузыря или кишечника. Поэтому такой вид казни был для нашего народа самым унизительным.

Третий мужчина – весь в тёмно-багровых пятнах, выделяются только сильно выпученные глаза. Есть ощущение, что они сейчас выскочат и упадут рядом со мной. Разорванная одежда обнажает его посиневшие предплечья и кисти рук. Мне становится очень плохо. Эти персонажи слишком реалистичны и тошнотворны. Поборов все негативные чувства, вытягиваю руку, чтобы дотронуться. Ощущение холода, будто от реального мёртвого человека. Меня дёрнуло, как от удара током. Наверное, в моих глазах Артём прочитал все нахлынувшие эмоции. Подал руку, чтобы я оттуда спрыгнула, и продолжил свой рассказ.

– Этот тут висит давно, поэтому трупные пятна так ярко выражены. И висеть он будет до тех пор, пока не придётся кому-то уступить очередь. Его грех – кража у сослуживца. Всё это – отличное напоминание для тех, кто тут ходил каждый день, о том, что можно делать, а что нельзя. Пошли дальше. С тобой всё в порядке?

– Да, пойдёт. Впереди будет что-то настолько же шокирующее? Почему они на ощупь как настоящие? Откуда эти птицы, которые кружат над нами?

– Это сложная работа по выделке воска. Он холодный и легко поддаётся покраске в натуральную цветовую гамму. Волосы и судьбы у них настоящие. Взятые из источников истории и шевелюра с чужих голов. Ворон регулярно подкармливает мясом смотритель места. Они создают нужный эффект.

– Это площадь? Интересно, когда люди здесь устраивали гуляния, их трупы не смущали?

– Думаю, нет. В отсутствие телевизоров, это было всего лишь шоу, за которым наблюдали даже маленькие дети. Тем более, ценность человеческой жизни раньше была намного ниже, чем сейчас. По религиозным трактовкам все хотели получить царствие небесное и попасть в райский сад. Поэтому даже родных отпускали легче, с надеждой, что там им будет лучше.

– Больше всего мне жаль ваших детей. Спать на полу с курами и утками, смотреть на казни. Как они вообще дорастали до взрослого возраста?

– Дети в пять лет уже в седле сидели, держа нагайку, подаренную дедом или крёстным.

– Я почему-то не удивлена.

Не спеша, за разговором, мы подошли к деревянному трапу, ведущему к реке. Река была не сильно широкая, но достаточно быстрая.

– Здесь, как я понимаю, женщины стирали?

– Нет, – сказал Артём, указывая ладонью вправо. – Это шлюпки. Мужчины выходили на реку за рыбой. Тут очень глубоко и обрывисто. Стирали и купались немного дальше, там хороший берег и заводь без течения. Это чисто мужское место.

Я наклонилась, чтобы потрогать воду, но не достала. Поэтому просто села на деревянный настил, свесив ноги. Природа располагала к себе обильной зеленью поймы и шумом реки. Мой взгляд упал на налево от мостика. Я стремглав вскочила на ноги и чуть не пустилась наутёк, куда глаза глядят. Артём остановил моё бегство, сгрёб меня в охапку и прижал моё лицо к своей груди.

– Тихо, не шуми, успокойся. Хочешь, просто уйдём?

– Зачем мы вообще сюда пришли?

– Ты заинтересовалась виселицей… Я не знал, что напугаешься, просто продолжал рассказ о тех временах. Пойдём?

– Ну, раз мы тут, давай уже смотреть. Просто очень неожиданно.

– Я рядом. Не бойся. Это всего лишь куклы. Можем уйти, как только захочешь.

Мы вернулись к реке. Я осторожно выглянула и начала разглядывать ещё два трупа. На этот раз утопленники. Я за всю жизнь не видела столько, сколько сегодня, и точно навсегда запомню этот богатый на эмоции день. Они были раздутые до неестественных размеров, настолько белые, что казалось, будто в них не осталось ни капли крови. Они покачивались на волнах, и у одного из них я разглядела руку с торчащей костью и нос с вырванными кусками кожи. Зрелище не из приятных. Отвернувшись от этой картины, я спросила:

– А что с этими несчастными?

– Один утоплен за измену родине и товарищам. Второй – за трусость во время сражения. Их специально привязывали цепью к брёвнам и не вытаскивали. Мужчины видели их, выходя на реку, и знали, что такое трусость. Лучше погибнуть в бою, чем плавать в реке и кормить собой рыб. Даже по языческим трактовкам всё верно: мы едим рыбу, а она нас. Существует поверье, что когда было многобожие и люди пребывали в тени невежества, морской царь договорился с человеком, что будет давать ему столько рыбы, сколько нужно, чтобы прокормить семью. За каждую лишнюю рыбу он будет забирать столько же человеческого мяса. Поэтому люди тонут. Если загубили много мальков или рыбу, идущую на нерест, то в этот год будут чаще тонуть дети. Это всего лишь дань природе. Но это легенда, кто знает, где правда. Когда назначалась казнь путём утопления, на голову надевали мешок, а к ногам привязывали камень. Несколько сильных мужчин скидывали преступника с обрыва. Трупы всплывали уже обезображенными в течение месяца, когда верёвка, связывавшая их с камнем, рвалась, и застревали в коряжине чуть ниже по течению. Их перевозили и привязывали здесь. Каждому из нас придётся умереть, мы для этого рождаемся. Даже если ты убежишь от врага, тебя утопит друг, и выходит, нет смысла отступать. Это было хорошим стимулом в плюс к железной дисциплине. Казачьи войска были одними из самых сильных на вооружении Российской империи.