Текст книги "Черный передел. Книга I"

Мосье Ухтомский, отхлебнув напитка, вдруг вспомнил строки из «Апокалипсиса Голиарда»: «Ангелы Божии в плащах одинаковых дали отведать мне зернышек маковых, в Лету меня окунули потом и напоили каким-то питьем».

В какое-то неуловимое мгновение трапеза разом прекратилась. Дважды мигнул некий условный знак – электрический свет, а затем в зале возник неземной голубоватый полумрак, расслабляющий сознание, располагающий к доверительной беседе, которую все они так долго ждали.

– Уважаемые Лидеры уважаемой Ассоциации! – проскрежетал сэр Генри. – Я безмерно счастлив и рад видеть вас в полном здравии. Вы не пожалеете, что прибыли сюда. Долго стояли наши часы, и вот настала пора пустить их. Христос, сравнивая Царствие Божие с зерном, брошенным в землю, напутствовал: «Земля сама собой производит сначала зелень, потом колос, потом зерно в колосе; когда же созреет плод, немедленно подается серп, потому что настала жатва». – Сэр Генри замолчал, переживая охватившее его волнение, почему-то он смотрел именно на мосье Ухтомского, единственного русского. – Часы запущены, друзья мои! Да, это говорю вам я! – Сэр Генри поднял вверх указательный палец, тонкий и угрожающе прозрачный. – Мир глуп! Каждый видит только свою выгоду, а мы… Даже мои соотечественники не прочь бы с нашей помощью решить свою сверхзадачу: разрушить Советский Союз. Но даже им не дано понять наших с вами сверхглобальных задач, ведь они плохо читали Библию. – Сэр Генри вновь прервал свое неприятное скрежетание, будто царапали железом по стеклу, и уставился в угол.

– Сэр Генри, – не выдержал мосье Ухтомский, – верны ли расчеты?

– О, да-да! Абсолютно! Во время второй мировой войны советский лидер Сталин сетовал на то, что союзники долго не открывали второй фронт. А знаете, почему оттягивалось наступление? Мудрые западные лидеры действовали так, как предсказывали им звезды, когда сойдутся воедино все диаграммы вплоть до звездного неба, нулевого волнения в проливе и настроения главнокомандующих. Так и мы с вами, друзья, долго ждали благоприятного времени для начала решения своих сверхзадач. Наконец сошлись предсказания астрологов, политологов, футурологов, подкрепленные сигналами из космоса. Наступил час великих испытаний для мира. Первым в этом ряду стоит Советский Союз. Этой сверхдержаве выпала черная карта. Запомните мои слова: через пять лет СССР, «империя зла», вообще перестанет существовать, она распадется на разрозненные территории, мелкие княжества, которые вспомнят о национальном самосознании и прочей чепухе.

– Опять война? – не выдержал темпераментный старичок южно-американского типа.

– О нет! Мы с вами не станем даже пытаться разрушить СССР силой. Зачем? Цивилизация развивается по своим законам. И ее пути уже подвели СССР к той невидимой, но вполне осязаемой черте, за которой начинается путь, начертанный великими предками. Но «железный занавес» по-прежнему преграждает русским дорогу к свету. Мы не столь самоуверенны, чтобы применять силу. Мы будем помогать зародышу пробить скорлупу и быстрее появиться на свет.

– Глубокоуважаемый сэр Генри, – встал Ухтомский, – меня как русского, наверное, более, чем иных, волнует то, о чем вы только что сказали. Будьте столь любезны, сообщите нам, каковы те благоприятные факторы для начала развертывания деятельности Ассоциации. Ведь это начало новой эры. Воистину сказано: «Пытка вопрошает, а только боль отвечает». – Ухтомский очень волновался. Далекие предки Ухтомского были фанатичными поклонниками царя Павла – горячего поборника создания в России Мальтийского ордена. И он также верил, что свершится это чудо.

– По нашим прогнозам, престарелые вожди, фанатики коммунизма, в эти пять лет уйдут со сцены. – Сэр Генри впервые выдал свое волнение: голос его дрогнул. – Мы поможем выдвинуть в лидеры человека, который отмечен особым знаком. В России, как вам известно, всегда поклонялись одному лидеру, создавая ему культ, возвышая его. Это будет первый шаг. Новый лидер сблизится с Западом, а дальше… – Сэр Генри замолчал, давая понять, что не следует забегать столь далеко. – Еще вопросы, друзья? Силой, как вы убедились, эту загадочную и крайне опасную для Запада страну не взять. У нас есть более мощное оружие – интеллект.

– То есть? – продолжал настаивать высокий северянин.

– Наступление начнется одновременно со всех сторон, будет оно незаметным и бесшумным, – проскрипел сэр Генри. – Приведу только один пример. В психотропных лабораториях Ассоциации уже завершается работа над созданием человека-робота, помешанного на национальной идее. Он будет гениально красноречив, и за ним пойдут миллионы. К намеченному нами сроку таких психороботов будет около десятка. – Сэр Генри отхлебнул из рюмки зеленого напитка, перевел дух. – Все будут делать сами советские люди, а мы… мы станем осторожно помогать им. Каждый из вас получит полную инструкцию, расписанную до мелочей, согласно ей вы и будете подключать в нужный момент журналистов, философов, политологов, деятелей культуры, писателей, сыщиков и боевиков. И никакой самодеятельности. На сегодня все. Я устал. – Сэр Генри прикрыл глаза, и тотчас двое телохранителей подхватили его коляску.

Едва за сэром Генри закрылась дверь, как на пороге появился знакомый всем хозяин ресторана «Змей» – юркий китаец в очках с золотыми дужками.

– Господа! – вкрадчиво произнес он на чистейшем английском. – Согласно культурной программе, согласованной с сэром Генри, мы приглашаем вас прокатиться на яхте. – И, предупреждая возражения, подняв вверх ладонь, закончил фразу: – Надеюсь, вы не откажете себе в удовольствии встретиться с… – он оглянулся на дверь, – хозяином Желтого моря господином Чжао?..

Господин Чжао оказался человеком довольно свирепого вида в расшитом желтыми драконами халате. Он вообще ничего не говорил, только поглядывал на гостей с капитанского мостика. В безоблачном небе плыла чарующая восточная музыка, на палубу то и дело падали летающие серебристые рыбки, изгибались в такт музыке и выпрыгивали за борт, словно повинуясь жесту всесильного дирижера.

Гости расположились на верхней палубе в удобных шезлонгах, рассматривали в бинокли уплывающий берег. Полицейские катера, вооруженные короткоствольными пушками, очень быстро отстали от яхты. Видимо, возвратились в порт. И это удивило Лидеров таинственной Ассоциации, ибо совсем недалеко от этих берегов пиратствовали современные разбойники. Газеты уже многократно писали о том, как внезапно из-за скалистых островков появлялись десятки быстроходных моторных лодок, в мгновение ока окружали пассажирские лайнеры, пираты закидывали крючья на палубу и, как кошки, взбирались на корабли, учиняя грабежи. Каждый подумывал, что сэр Генри зря так рискует своими Лидерами. И вдруг… Господин Чжао взял в руки медный мегафон и громко прокричал по-английски:

– К нам припожаловал Старший Брат «Триады» господин Ечунь! – И простер руку к горизонту.

Тотчас гости увидели несколько черных точек, которые стремительно приближались. Агенты Ассоциации начали переглядываться друг с другом, не понимая, что происходит.

Старший Брат «Триады»! Это же страшный разбойник, человек, которого вот уже пятый год безуспешно пытается обнаружить Интерпол. У мосье Ухтомского похолодело под сердцем. Он пожалел, что забыл в номере гостиницы свое оружие – баллончики с нервно-паралитическим газом. Можно было бы хоть оказать сопротивление.

Каждый из нынешних гостей островка мнил себя тайным властителем мира, чувствуя за спиной всесильное могущество Ассоциации, но оказывается есть еще и «Триада» – древнейшее преступное сообщество южных морей, с которым не в силах сладить полиция окрестных азиатских стран. И зачем только нужно было собирать агентов именно здесь, в столь опасном и беспокойном месте?

Скоростной катер стремительно подлетел к яхте, причалил к правому борту. И агенты враз потеряли дар речи. Рядом с полным китайцем, разодетым в золото и парчу, стояла на корме катера знакомая всем сверкающая никелем инвалидная коляска сэра Генри. Он приветливо помахивал всем узкой желтой ладонью, силился изобразить на лице нечто напоминающее улыбку.

Ухтомский облегченно вздохнул, прикрыв глаза. Все встало на свои места. Их Ассоциация действительно всесильна. Это было так же очевидно, как и то, что мафия бессмертна…

* * *

1983 год. Москва. Кутузовский проспект.

Павел Эдуардович Субботин, только два дня назад прибывший в Москву, не ожидал, что его сразу примет главный резидент в Советском Союзе. Однако полковник Ухтомский был превосходно осведомлен о его прибытии. Едва Субботин сошел с поезда, как, к немалому своему удивлению, услышал голос вокзального диктора: «Товарищ Субботин, прибывший поездом Брест – Москва, вас просят пройти к дверям кабинета начальника Белорусского вокзала». Субботин поморщился: к чему такая помпа? Главное, чтобы был забронирован номер в гостинице, а в остальном он разберется сам. Но… возле дверей кабинета начальника вокзала его ждал сам Ухтомский. Полковник был в цивильной одежде, стоял, прислонясь к стене, будто бы читал газету. К счастью, они были знакомы по Парижу, поэтому узнать друг друга не составило большого труда. Ухтомский шагнул к Субботину, протянул руку.

– С благополучным прибытием, коллега! Прошу следовать за мной!

Вместо того, чтобы выйти на привокзальную площадь, Ухтомский повел Субботина какими-то лабиринтами, минуя толпы людей, спешащих на электрички. Они вышли на глухую улочку, где Ухтомский остановил первую попавшую частную машину. Назвал адрес: Кутузовский проспект. Через полчаса частник домчал их до музея-панорамы Бородинской битвы. Ухтомский, казалось, больше не замечал гостя, бодро шагал по проспекту, ни разу не оглянулся. Субботин, проклиная в душе этого конспиратора, едва поспевал за длинноногим полковником. И, когда они нырнули в подъезд одного из домов, вошли в просторный, с зеркальными стенами лифт, Субботин вздохнул с облегчением. Лифт остановился, и они вошли в квартиру.

– Вот, располагайтесь, – впервые улыбнулся Ухтомский, – чем богаты, тем и рады. Здесь мы можем откровенно поговорить о насущных делах.

– А эти стены не имеют ушей? – спросил Субботин. Там, во Франции, когда они впервые встретились на конспиративной квартире Ассоциации, Ухтомский выглядел куда увереннее.

– Будьте спокойны! – Хозяин обвел глазами помещение. – Все проверено: стены, розетки, даже туалет.

– Что ж, вам виднее. – Субботину показалось, что он мог бы в эти минуты прочитать мысли главного Лидера Ассоциации в СССР. Больно простоватым выглядел этот резидент советской разведки во Франции, хотя… именно такие агенты в состоянии работать на двух и более хозяев, не бросаться в глаза. – Итак, думаю, что нет смысла докладывать, кто я и зачем прибыл.

– Я в курсе дела. – Ухтомский поставил на стол графин с вишневым соком, нарезал несколько ломтиков хлеба, масло и колбасу разложил на тарелочках.

– Разрешите дать вам один совет? – не сдержал улыбки Субботин.

– Разрешаю.

– Вы живете в Москве, а думаете и действуете по-французски. Так резать хлеб могут только в Бретани. Слишком прозрачны ломтики, слишком малы. Помните, как погорел Кристофер, закурив сигарету по-русски?

– Мой милый друг! – Ухтомский желчно улыбнулся. – Вы не находите, что делать замечания старшему неприлично? К тому же вы мой гость.

– Пардон! – Субботин подумал о том, что, действительно, давать советы человеку, под руководством коего предстоит работать, неуместно и глупо. – Итак, я вас внимательно слушаю, шеф!

– Вы направляетесь в крупный металлургический центр России, в город Старососненск. Город с традициями, стоит на перекрестке торговых путей, связан прямым сообщением с Украиной. С чего начинать новую жизнь, учить вас не стану. Осмотритесь, затаитесь, обзаводитесь знакомствами, будьте со всеми, как здесь говорят, взаимно вежливы и ласковы.

– Кстати, о пословицах, – вставил Субботин. – В России говорят так: «Ласковый теленок двух маток сосет, а неласковый ни одной не видит». Извините, что перебил.

– Да, характерец у вас, Павел Эдуардович, не сахар! Однако я продолжу, с вашего позволения. Вы писатель, а это открывает перед вами хорошие перспективы, возможность вклиниваться в любые структуры.

– А жилье? Мне поселиться в гостинице?

– Видимо, так. Но… будем просить Ассоциацию выделить деньги, чтобы либо купить, либо внести взнос в кооператив. Я продумываю несколько вариантов. И еще совет: осторожнее с оружием. Словом, ложитесь на дно. Отдыхайте, ждите сигнала.

– Я буду писать книги. – Субботин взглянул на Ухтомского с откровенной укоризной, мол, что это вы мне втолковываете прописные истины.

Он и впрямь с нетерпением ждал момента, когда отключится от всех треволнений, связанных с переездом в Союз из Франции, где из него выжимали все соки, нашпиговывая шпионскими знаниями. Если честно признаться, то Субботин считал себя обойденным в карьере Ассоциацией. Он, как и Ухтомский, родился во Франции в семье белоэмигранта, закончил университет, активно сотрудничал в русской общине, затем, как и следовало ожидать, был завербован в секретные агенты КГБ, многократно вызывался в Союз, где не только отчитывался о своей тайной деятельности, но и проходил дополнительное обучение на закрытых базах спецподразделений. КГБ был в нем очень заинтересован, ибо он находился в гуще старой эмиграции, а его покойный отец дружил с семьей адмирала Колчака. Вполне понятно, что ему удалось «заслужить» возвращение на родину предков, чему активно содействовали люди Ассоциации, в частности тот же Ухтомский. Иными словами, все перепуталось в этой жизни.

…Рано утром Ухтомский неожиданно предложил Субботину «прогуляться». У подъезда полковника уже ждала служебная «волга». Почему-то Ухтомский не скрывал своего гостя. Субботин не счел нужным интересоваться, куда они направляются, ведь не станет же Ухтомский «сдавать» его. А в остальном оставалось полагаться на Лидера.

На окраине одного микрорайона в Химках автомашина остановилась, высадила Ухтомского и Субботина и тотчас умчалась. Они пошли пешком мимо совершенно одинаковых девятиэтажек, мимо пустырей, на которых москвичи высаживали свои крохотные огороды, копаясь в сером суглинке. В одном из домов поднялись на седьмой этаж. Ухтомский отворил дверь явно конспиративной квартиры своим ключом и щелкнул выключателем, так как тяжелые шторы плотно закрывали окна. И тут навстречу Ухтомскому встал из кресла пожилой человек с серыми усталыми глазами, седеющим ежиком коротко остриженных волос.

– Здравия желаю, товарищи! – Он приподнялся, протянул руку Ухтомскому. – Рад вас видеть, полковник! И вас… – замер он в выжидательной позе.

– Меня зовут Павел Субботин! – Все идет по стандартному сценарию. Он готов был побиться об заклад, что перед ним сотрудник КГБ. Уже давно он научился отличать этих людей по едва заметным деталям и жестам, вкрадчивым, осторожным, по тихому голосу, по зрачкам глаз. Даже когда они удивлялись, зрачки у них оставались крохотными точками.

– Павел Эдуардович! – Ухтомский указал Субботину на стул. – Это товарищ Артем, из Комитета госбезопасности. Он хотел бы кратко изложить вам суть нового задания.

– Готов выслушать умные советы! – Вновь чертенок ожил в душе Субботина.

– Зря иронизируете. – Лицо товарища Артема оставалось каменным. – Разрешите, я буду называть вас не по фамилии, а по псевдониму, присвоенному комитетом. Кажется, вас звали в Париже и Бордо Писателем?

– Да, я «классик», автор многотомника неизданных романов.

– Мы бы хотели попросить вас, Писатель, взять под негласный контроль работу Старососненского управления, не всего управления, конечно, а людей из первого отдела металлургического комбината. Местные товарищи помогут разобраться в сути дела.

– И все-таки почему местные товарищи сами не проконтролируют своих коллег с комбината? Неужели для этой мизерной цели нужно было вызывать агента из Франции? – Он изобразил на лице недоумение.

– А вы неплохо играете, Писатель! – дружелюбно проговорил товарищ Артем. – Мне нравится. Ладно, оставим в покое самодеятельность. Итак, в последнее время Старососненский металлургический комбинат стал объектом настоящего паломничества агентов спецслужб Запада, специализирующихся на похищении чужих технологий. Так, недавно японцами были похищены секреты новой технологии огнеупорной кладки конвертеров. А коллеги из первого отдела прошляпили шпионов, приняли их за инженеров-металлургов. Вы получите особые полномочия. Две тысячи советских и зарубежных предприятий пользуются изделиями комбината, а мы на проколах теряем до ста миллионов долларов ежегодно. Вопросы есть?

– Как же я войду в доверие к коллегам на комбинате?

– Начальник управления кадров будет предупрежден Он и познакомит вас. И вообще, вы станете негласным государевым оком в области. Ежемесячный доклад шефу о положении дел, о настроении народа, о служебных злоупотреблениях начальства. Вот его координаты в Воронеже. – Товарищ Артем подал Субботину пакет. – Здесь инструкции на первое время. У меня все! Желаю удачи, товарищ «писатель»! До встречи!

Кэгэбэшник вышел столь стремительно, что Ухтомский и Субботин невольно переглянулись.

* * *

Голос в трубке показался Петру Кирычу удивительно знакомым – глуховатый, с придыханием, как обычно говаривают уголовные «авторитеты» Однако сразу понять, кто на другом конце провода, никак не удавалось.

– Ай-яй-яй! Нехорошо, гражданин начальник! Обижаешь! Забыл свою верную «шестерку», – хохотнули в трубку. Видимо, незнакомцу доставляло удовольствие таким манером разговаривать с грозным директором. – «Восьмер-ку»-то хоть вспомните, начальник!

– Пантюха? Ты? С луны, что ли, свалился? – Петр Кирыч наконец-то узнал собеседника, попытался голосом выразить радостное удивление, но на душе сразу похолодело зачем отыскал его? С прошлым навсегда завязано, а у него есть что припомнить, чем припугнуть. – Вот не думал, не гадал. А где ты сейчас находишься?

– На свободе! – Пантюхин громко рассмеялся. – Стою на углу, прямо напротив твоего заводоуправления, выгляни в окошко. Шучу, шучу!

– Как ты узнал номер моего телефона? – Петр Кирыч не на шутку обеспокоился: разговаривали с ним только по внутренней связи, в городском справочнике его номер не значился. – Заходи ко мне вечерком. – Петр Кирыч осекся. Куда заходить? Домой нельзя. В Старососненске всюду люди на виду. В контору тоже звать нежелательно.

– Нужно срочно встретиться без свидетелей. – В голосе Пантюхина прозвучали незнакомые прежде нотки. – Скажи, когда и где, я приканаю.

– Потолкуем сейчас. Как раз обед, у меня окошечко прорезалось. Где? Где лучше? Через полчаса я подъеду к кафе «Березка». Метров триста от заводоуправления, спросишь. Ну, будь!

Машинально опустив трубку на рычажок, Петр Кирыч почувствовал, что взмок, как мышь. Появление на старососненском горизонте старого дружка могло и порадовать, могло и сильно огорчить, смотря с какой целью он припожаловал. Пантюхин – его вечная незримая тень, его охранитель и в делах блатных советник. «Двойник» – под таким псевдонимом проходил он в секретной части МВД. Вместе они променяли четыре северные «зоны» – переводили его по службе, а потом по этапу туда же направляли Пантюхина, хотя, казалось бы, какая могла быть между ними связь – полковник и… рецидивист? Наверное, никто из милицейского начальства даже не представлял, каким башковитым, оригинальным и изворотливым был этот современный Ванька Каин. Тот, правда, в давние времена служил сразу двум богам – полицейскому сыскному отделению и «Иванову братству» – жулью, обманывая при случае тех и других. И, к слову сказать, пользовался в обеих сферах непререкаемым авторитетом. Пантюхин тоже был не лыком шит. Со временем Петр Кирыч незаметно для себя попал в сильную зависимость к нему. За пантюхинские «придумки», позволявшие держать «кодлу» в узде, он, бывало, шел на страшный, но выгодный риск: позволял Пантюхе совершать мгновенные «скоки» – лично вывозил его на своей машине из «зоны», отпускал на несколько часов. Пантюхин, совершив «скок», спокойно возвращался на нары…

Петр Кирыч подивился перемене бывшего уголовника. Перед ним стоял улыбающийся вполне приличного вида мужчина в модной бархатной куртке, белоснежной рубашке. Если бы не настороженно-злые глаза да знакомые блатные ужимки, Пантюхина можно было бы принять за обычного совслужащего.

– Садись, бродяга! – дружески приказал Петр Кирыч, приглашая Пантюхина сесть рядом с ним на заднее сиденье. Бросил шоферу. – Ваня, доставь-ка нас к речке, в затишок.

На берегу реки в будний день было пустынно, лишь мальчишки кидали камешки в серовато-бурую воду. Шофер живо нашел полянку с побуревшей зеленью, раскинул толстую тряпицу, выставил бутылку коньяка, нехитрую закусь, два пластмассовых стаканчика, сам деликатно отошел к машине. Ваня был парень битый, пользовался большим доверием шефа, за что получал не только льготы, но в любой нужный момент и «волгу».

– Ну-с, как бывало в старину, нальем для храбрости одну! – весело проговорил Пантюхин. Сбросил куртку, разлил коньяк в стаканчики. – Со свиданьицем, шеф!

– С приездом! – Петр Кирыч делал над собой усилие, стараясь догадаться, с какой просьбой прикатил неизвестно откуда Двойник, о котором он уже начал забывать. Они выпили, захрустели яблоками. Терпение, видимо, у обоих было крепким. Пили, закусывали, обменивались ничего не значащими фразами. Первым не выдержал Пантюхин. Обтерев губы платком, он прилег на бок.

– Петр Кирыч, помните, как разделались с Колей Попрыгунчиком? Вот был жох, а?

Оба помолчали, вспомнив, какие номера выкидывал этот «авторитет» международного класса, сидевший даже в турецкой «Терновке». Начальство не могло с ним сладить. «Зона» слушала только его, бойкотировала лесоповал. Не помогли ни карцер, ни посулы. Петр Кирыч был в растерянности: еще с месяц Попрыгунчикова правления, и его разжалуют в рядовые и отправят в отставку. Однажды пошел на такую уступку – отпустил Колю Попрыгунчика на рынок за свежим мясом. Тот взял «шестерку», и они оба ходили по рынку. «Авторитет» выбирал мясо, а парень-«шестерка» клал его в корзину. За ними якобы тайком шли два местных громилы и, если кто-то начинал возмущаться, требовать деньги, его тут же утихомиривали. И тогда Пантюха придумал хитрый трюк: предложить «авторитету» пересуд через полгода, наполовину скостить срок. Но для этого Попрыгунчику следовало поработать для начальства – не баламутить народ в «зоне». «Авторитет», не чуя подвоха, согласился, подписал тайную «малявку». И попался. Дружок Пантюхина живо подделал подпись Попрыгунчика, и они начали штамповать «докладные» начальнику лагеря на самых видных паханов в «зоне». И однажды на крупном толковище всех лагерных главарей Петр Кирыч выложил, как говорили, «семь записок». Попрыгунчик взбесился, начал куражиться, но… «малявки» были столь искусно подделаны, что смертный приговор Коле Попрыгунчику вынесли дружно. Петр Кирыч к тому времени удалился, оставив для догляда Пантюхина.

– Как живешь, Двойник? – оторвался от воспоминаний Петр Кирыч. – Где обитаешь? Завязал или…

– Открываю колоду! – Пантюхин долил остатки коньяка. – Я в городе Грозном причалил года два назад, потом в Ереван переехал. Красавец город! Устроился тепло.

– Кем? Не темни, нам с тобой скрывать нечего.

– Артелишка там имеется, теневая, миллионами ворочает. Маечки шьет, джинсы. Представляете, шеф, вверху станки сооружают, сшибая по полторы сотни в месяц, а внизу… После смены спускаются и… за пару часов по сотне заколачивают. Ну, я у них за снабженца. Вот и к вам прикатил за подмогой.

– Чем смогу – помогу, ты меня знаешь.

– Наладить контакты надо. Не волнуйтесь, абсолютно безопасно. Вы же меняете шило на мыло? Меняете. Все сейчас так живут. Нам нужно поменять у вас свое «шило». – Пантюхин стал деловым и серьезным. – Пневмонасосы нужны в обмен на ткани для работяг – самые моднющие. У нас там целая цепочка, по кругу все идет. Недовольных нет: милиция кормится, прокурор, исполком. Я и списочек приготовил.

– Погоди-погоди, куда поскакал! – Петр Кирыч уже заглотнул наживку, представил, как обрадуется коллектив, особенно женщины, получив «презенты» – наборы галантереи из Армении. – Обозначь сначала, как сам-то живешь на чужбине?

– Не глаз у вас, Петр Кирыч, настоящий алмаз! – Веселость с Пантюхина как рукой сняло. – В нашем «третьем мире», сами знаете, нации не признают, но… тяжко, больно тяжко русскому человеку ихний хаш хлебать. Бывало, поверите, ночью сон вижу: Россию в снегу, «зону», проснусь, на сердце приятность, а там… Армения для армян.

– Женат?

– К старой бабе возвратился. Ничего, кантуемся. Она шибко любит деньгу, на том и стоим.

– Повязан со многими теневиками, с «авторитетами»? – продолжал допытываться Петр Кирыч. Он уже мысленно разработал целый план в отношении старого дружка.

– О, этого добра хватает! – осклабился Пантюхин, обнажив две золотые фиксы. – И теневики, и «авторитеты», «воры в законе», даже, – Пантюхин наклонился к самому уху Петра Кирыча, будто тот мог его и не расслышать, – даже с одним «диспетчером» знаком накоротке.

– С «диспетчером»? – Петр Кирыч непроизвольно отодвинулся от Двойника, покачал головой, то ли удивляясь, то ли пугаясь. «Диспетчер» – самая загадочная и самая зловещая фигура в преступном мире. Этот человек связан с киллерами – бандитами, совершающими заказные убийства. Ни один киллер под самой страшной пыткой не назовет имени «диспетчера», как и «диспетчер» – имени исполнителя. Да в большинстве случаев они вообще не знают друг друга, связываются по телефону, используя специальные коды. И киллер и «диспетчер» ходят под двойным страхом: уголовное преследование и… смерть в «зоне», если об этом узнают тамошние обитатели. – Ну, «диспетчер» нам покуда не надобен. – Живешь где? Под лодкой?

– Артель хату мне купила. Две комнаты, ванная. Как у порядочных. А чего это вы, шеф, меня так выспрашиваете? – хищно прищурился Пантюхин. – Не заложить ли вздумали? Зря. Я ведь Ереван назвал так, для понту.

– Я, Пантюха, не изменился, высоко взлетел для одних, а для прежних… такой, каким был. Прошлое нам не зачеркнуть, не вытравить. А спрашиваю вот почему: не желаешь ли ты перекочевать на родину, в Россию-матушку, ко мне, в Старососненск?

– К вам? – Пантюхин даже привстал. Замотал кудлатой башкой. Подумал, что почудилось. В душе давно мечтал переехать. – Не шутите?

– С чего ты взял? Будем вместе работать. Квартиру загони. А я тебе новую выделю, днями дом сдаю со всеми удобствами. И при деньгах будешь, и при деле, и на родине.

– С деньгами разберемся. – Пантюхин то краснел, то бледнел. – Я со всей душой. Могу и без пневмонасосов машину трикотажа прикатить, в подарок России.

– Ты меня, кажись, плохо понял, Пантюхин. – Петр Кирыч чувствовал, что поступил мудро: всегда будет под рукой верный человек. – Уедешь по-корешански, в полном согласии, чтобы сохранить связи с твоими Ереванами-Ташкентами. Понял?

– Век мне воли не видать, если не понял! – обрадовался Пантюхин. – Жить будем душа в душу со всем Закавказьем!

– Дошло! – Петр Кирыч откинулся на бок. – По рукам? Итак, я готовлю хату, затем выделяю автомашину с пневмонасосами, ты везешь их на свои базы, а возвращаешься с товаром и шмутьем.

– Заметано! – Пантюхин вскочил на ноги. – Разрешите, шеф, я вас поцелую? – На него накатило незнакомое прежде чувство восторга, но, заметив, как посуровело лицо директора, Пантюхин виновато опустил голову…

* * *

Начальник горотдела милиции подполковник Ачкасов после оперативки попросил остаться своего любимца капитана Андрейченко. Походив по кабинету, Ачкасов остановился прямо перед капитаном, заглянул в его удивительно синие глаза:

– Гадаешь, зачем оставил?

– Наверное, хотите втык сделать? – простодушно улыбнулся Андрейченко. – Вроде бы я нигде еще не прокололся. Хотя… С вашей колокольни, товарищ подполковник, дальше видно. Валяйте, ругайте, я готов.

– Эх ты, комиссар Мегрэ! – Ачкасов положил тяжеленную ручищу на погон капитана. – Салага ты еще, нескоро в кита вырастешь. Не обладаешь еще даром предвидения, видимо, не учили вас в академии физиогномике.

– Слышал что-то такое, но…

– Это наука о лице человека. По одному виду человека, по его глазам, носу, ушам, губам можно почти безошибочно определить, о чем думает собеседник. По моему лицу ты должен был сразу определить, что оставил я тебя не для разноса. Дельце одно щекотливое хочу поручить. Союзного масштаба.

– Союзного? – насторожился капитан. – Тогда это не для меня, в управлении есть почище сыскари.

– Не прибедняйся. Ты у нас – хват. Вот возьми, почитай телефонограмму из Еревана. – Ачкасов бросил на стол узкую полоску желтой бумаги. – Валяй, читай вслух.

– Слушаюсь! «Прошу взять под наружный контроль автомашину типа „КамАЗ“, направляющуюся из Еревана в Старососненск с грузом трикотажа. Номер автомашины АЭ-3697, возможно, в пути следования он будет заменен. Особые приметы машины: на боку топливного бака зацарапанные цифры. Фамилия водителя нам неизвестна. Возможно, в роли экспедитора Ленинаканской трикотажной фабрики будет уголовник, трижды судимый. Фамилии в документах могут быть следующие: Бабушкин, он же – Пантюхин, он же – Мкртчян, он же – Завальнюк. Экспедитора не трогать, проследить пути движения „левого“ товара. О результатах прошу сообщить: Ереван, МВД, генерал-майору Саакяну». – Капитан Андрейченко повертел листок в руке, зачем-то понюхал. – Любите вы, товарищ начальник, меня под монастырь подводить. – Улыбнулся доверчиво. – Толкаете в лабиринты, из которых трудно выбраться.

– Чего перетрусил? – грубовато спросил Ачкасов. – Не вижу повода для паники.

– Десятки вопросов нужно выяснить, а у меня на шее семь нераскрытых дел. Почему армяне его выпустили из Еревана? Да и в какой именно адрес направляется «левый» товар? Старососненск побольше ихнего Ленинакана. Почему армяне не прицепили к рецидивисту «хвоста»?

– Почему-почему? – весело передразнил Ачкасов. – По кочану. Ежели коллеги из союзной республики просят содействия, нужно оказать помощь. Да и в наши сводки оно войдет для отчета. А что касается лабиринта, то… Потому тебе и доверяю. Ты же у нас комиссар Мегрэ, любитель детективных историй крупного масштаба. Действуй!

– Есть действовать, товарищ начальник! – Капитан легко вскочил, шагнул было к двери, но остановился. – А вы не подскажете, с чего лучше начать, товарищ подполковник?

– Исправляешься. Наконец-то догадался спросить совета у старого сыскаря. – Ачкасов всегда в душе потешался над этим фанатичным офицером, готовым идти на любое рискованное задание, не задумываясь о последствиях. Всегда верил ему, знал, если капитан в кого вцепится, то поистине мертвой хваткой, не выпустит. – Поначалу предупреди службы ГАИ горотдела, дай им ориентировку на посты, особенно на въездные, кажется, их у нас четыре. Да, предупреди, чтобы не ввязывались сами, разом все испортят. Как только интересующая нас машина появится, пусть сообщат, а уж потом осторожненько запишут, в чей адрес идет груз. Остальное дело техники, как говорят футболисты. Вопросы?