Текст книги "Кризис менеджмента. Очерки современной теории и текущей практики. 2-е издание"

Очерк седьмой
Такой менеджмент не может быть эффективным

Говорят, что если человек не владеет

никаким другим инструментом, кроме молотка,

то весь окружающий мир представляется ему

в виде гвоздей, которые обязательно

надо во что-то вколотить.

Предпринятые нами рассуждения позволяют сконцентрировать внимание на том, что же лежит в основе неэффективного управления.

Первая проблема сводится к тому, что во многих отраслях, связанных с научно-техническим прогрессом, утвердилась неэффективная управленческая модель, в результате чего функция управления финансами была отделена от функции управления профильным делом. Принцип единоначалия в любой организации продолжает оставаться одним из факторов прямого воздействия на качество функционирования организации.

Вторая проблема, как представляется, тесно связана с первой. Откаты (т. е. общепринятый в России уровень воровства бюджетных средств) достигают 50 % от общей суммы выделяемых из бюджета средств. Это означает, что государство не может и не хочет исправить ситуацию в сфере бюджетных отношений.

Такое массированное растаскивание бюджетных денег, их беспардонная перекачка в частные карманы долго продолжаться не может как по причине возможного социального взрыва, так и по чисто экономическим причинам.

Удивительное дело, но контроль эффективности использования бюджетных средств в нашей стране (неизвестно, сознательно или по недоумению) напрочь отсутствует, что наряду с другими факторами стимулирует к откровенному воровству общенародных финансовых ресурсов. Мы даже перестали использовать в нашем обиходе это понятие – общенародное богатство, общенародные средства (финансовые), общенародные природные ресурсы…

У россиян (наверное, уже можно открыто говорить об этом) сегодня два врага – это бандиты и, к сожалению, чиновники, которые сами растаскивают по своим личным углам общенародные деньги, государственную (тоже общенародную) собственность, препятствуют установлению в стране нормальной системы экономических и социальных отношений. Власть при всем этом проявляет еще и крайний цинизм. То они планируют на 5 % снизить расходы на закупку товаров для государственных нужд, то начинают обвинять бизнес в уклонении от налогов… Но если они знают, что кто-то действительно уклоняется, то чего же тогда они ничего действенного не предпринимают. То вдруг заявят, что если бы все платили налоги так, как положено, то пенсии россиян могли бы вырасти до уровня 50 тысяч рублей¹⁹². А почему бы не задаться вопросом: «А если бы не воровали бюджетные деньги, то какой тогда могла бы быть эта пенсия?».

Третья причина – основная, чему и посвящено настоящее издание. Это проблема морально-нравственная, которую никакими образовательными программами и методиками обучения не разрешить.

Есть ли выход? Говоря о перспективах менеджмента с этой точки зрения, надо заметить, что программы, учебники, методы обучения не имеют особого значения.

Вы можете вовлечь в процесс обучения будущих менеджеров (или в процесс переподготовки практиков) самых лучших профессоров, снабдить обучающихся самыми лучшими учебниками, применять самые действенные методы обучения…

Но все это не является гарантией того, что работать эти подготовленные вами специалисты будут эффективно, грамотно, элегантно, если ими будет двигать их собственный эгоистический интерес, корысть, как это видно из приведенных нами примеров.

И загвоздка-то ведь в том, что при приеме на обучение менеджменту и в самом процессе обучения вы все равно не разглядите тех, кто в силу своего воспитания (самовоспитания) или же в силу генного наследия не сможет избежать этого искушения – набивать свою мошну посредством использования своего служебного положения. Это обстоятельство характерно и для частного сектора, и для государственной службы.

Ситуация кажется безвыходной, если действительно выстроить такую линию рассуждений. Но что же тогда делать? Если ли у общества какие-то действенные приемы противодействия таким сильно распространенным явлениям?

Ответы на все подобные, возникающие в этой связи вопросы должны как минимум сводиться к целостному и логически обоснованному комплексу преобразований.

При этом необходимо пересмотреть теоретическую основу гуманитарного образования, прежде всего в сфере подготовки управленческих кадров. Тут тоже не все так просто. Мир, как известно, не стоит на месте. Закон поступательного экономического прогресса привносит в реально проистекающий жизненный процесс больший комфорт, наполняя рынок все новыми и новыми товарами, продуктами, услугами и обеспечивая рост жизненного уровня населения, что и позволяет людям пользоваться современными благами цивилизации.

Но, несмотря на все эти позитивные характеристики современности, сегодняшняя экономическая жизнь организована так, что в каждом поколении живущих людей их суммарный производительный потенциал используется в очень малой степени. Причины этого обстоятельства множественны.

Самой главной причиной и наиболее часто воздействующей на утверждение в реальной жизни такой картины является глуповатая политика общественных властных структур. Для понимания содержания этого тезиса обратимся хотя бы к опыту советского периода в истории нашей страны: сколько поколений, сколько людей не сумели реализовать присущие им потенции, которые заложены самой природой – то нельзя, так невозможно, а этого вообще нужно изолировать от общества, а вот этого расстрелять… И кто решает-то? Такие же представители рода человеческого, с теми же самыми пороками, тайными страстями, странными нравами и личностными особенностями, как и все остальные, якобы подвластные им люди. Власти предержащие никак не хотят согласиться, что они, как и все люди в обществе, должны просто выполнять работу – необычную, конечно, для других, более важную, более значимую, но все же работу.

Наблюдаемая сегодня в мире экономическая картина свидетельствует прежде всего о странности современных политиков. Централизуя управленческие функции для неразумной концентрации власти в своих руках они хотят заставить меня поверить, что действительно дядя Степа, сидящий там, на самом верху власти, завтра обязательно обеспечит меня, Ивана Ивановича, безработного из деревни Скудоумово, работой, а значит, и индивидуальным доходом… А почему не вменить местным властям обязанность по безусловному созданию рабочих мест для всех живущих в его районе людей? Конечно, эта мера потребует подстройки всей политической системы под такую новую реалию. Эта проблема ведь характерна не только для нас, россиян, трудно себе представить, что чувствует каждый четвертый испанец, не имеющий работы, как он по утрам смотрит в глаза своим детям.

Законы экономики, как известно, не допускают насилия над собой. Любое действие против таких законов аукается сбоем в устоявшейся системе экономических отношений. Наиболее яркой формой такого «ауканья» является экономический кризис.

Экономические кризисы давно уже стали присущей чертой экономического развития мира и отдельных стран. С высот сегодняшнего дня становится ясным, что кризисы возникают не потому, что такова реальность и такова суть экономики… Кризисы возникают из-за ошибок, совершаемых людьми. В основе ошибок – глупость, леность, алчность Человека как такового.

Самый выдающийся экономист ХХ века Джон Мейнард Кейнс предпринял блестящую попытку показать, как общество могло бы противодействовать совершению таких ошибок. Но поскольку слава такого человека, как Кейнс, вызывает зависть его потомков, то вносимые в теоретическую систему Кейнса коррективы, добавления, поправки на время и достигнутый этап мирового развития, неважно, под каким наименованием все эти добавления вносятся (то ли неокейнсианство, то ли либерализм и т. д.), не позволяют достичь благородных общественных целей.

Как это ни печально констатировать, но в основе тех проблем, которые переживает современная цивилизация, лежит допущенная ею на определенном этапе саморазвития трагическая ошибка, негативные последствия которой самоусложняются во времени.

Дело в том, что экономическая теория всегда исходила из непререкаемого принципа о том, что объективной базисной потребностью биологического существа – и человека как наиболее развитого его представителя – является потребление. Это логическое начало служило – и служит сейчас – для выстраивания определенной системы взглядов на экономическую жизнь общества. Понятно, для того, чтобы потреблять, нужно этот объект потребления произвести.

Другими словами, основа существования человеческого сообщества – процесс производства и результаты такого производства. И понятно, что комфортнее должно жить то общество, которое сумело наладить более эффективное в сопоставлении с другими производство. Именно производство.

Но еще в далекой древности люди поняли, что производство может быть действительно эффективным только на основе разделения труда и специализации каждого человека, группы людей, даже страны на производстве чего-то конкретного. Но поскольку разделение труда и специализация вскоре стали объективным фактором и люди вынуждены были – опять же с целью удовлетворения присущих им потребностей – вступать в отношения обмена, то, понятное дело, потребовался какой-то измеритель ценности обмениваемых результатов труда, результатов производства. Более того, рост производительности труда навел людей на мысль и о том, что требуется какой-то конкретный накопитель результатов организованного производства, который можно было бы использовать как концентратор отложенного спроса.

Значит, индивид или группа людей по мере роста производительности труда стали производить столько товаров, что потребить все их они были не в состоянии, а обменять на другие товары не имело смысла по причине относительно полного удовлетворения своих потребностей имеющимися на рынке на тот период времени товарами, продуктами, услугами.

Таким универсальным накопителем и концентратором стали деньги. Но деньги всегда были вторичным экономическим фактором – деньги сами по себе (по крайней мере, в их бумажной и металлической форме) людям не нужны, их напрямую потреблять нельзя.

Но со временем… Возникла странная ситуация… Возникла одна проблема… Эта проблема не только и не столько в том, что человек – существо алчное. Проблема возникла в основном по причине странного поведения политиков.

Средневековье, как известно, было сопряжено с постоянными войнами… Даже короли в такой ситуации одалживали у тех, у кого скопилось много денег, которые – тем же королям – можно было трансформировать во что угодно. А там, где королей не было или не стало, где властные полномочия принадлежали политикам, ситуация со временем стала вообще неуправляемой. Все мы понимаем, что выдающимися политиками часто становятся, мягко говоря, не самые умные люди. Пример с Бушем-младшим стал уже классикой в этом смысле. Так вот такие политики, приходя во власть, обещают избирателям манну небесную, хотя для реализации подобных проектов средств нет. А раз так, то они начинают одалживать у обладателей несметных денежных богатств и ставят свои страны в полную зависимость от банков и других финансовых структур. В результате политики оказались в плену у финансистов¹⁹³.

Почувствовав свою роль и значимость, финансисты стали все яростнее проявлять свою алчность, хотя совершенно непонятно – с точки разумного мышления – зачем им столько много денег. Ну, попробуйте вот объяснить, зачем тому же Лужкову 20 млрд долларов? Как ни крути, абсолютно ни к чему. Более того, ведь все их накопления сверх какого-то разумного предела – результат несовершенства функционирования общественных систем, а вовсе не результат каких-то неимоверных индивидуальных усилий. И уж совсем непонятно, почему общество разрешает им накапливать такие неразумно огромные богатства.

Но в контексте наших рассуждений важно вот что: объективный общественный закон обязательного сохранения лидерства производства по отношению ко всем другим типам экономических отношений превратился со временем в свою противоположность. Теперь уже не отношения по поводу производства стали предопределяющими все другие типы отношений, а финансовые отношения заняли их место. Теперь финансы могут тормозить и разрушать производство независимо от истинных объективных требований общества.

Финансисты, включая банкиров, убедили властные структуры всех стран без исключения в истинности абсолютно ложного тезиса о том, что именно они составляют основу и стержень экономики любой страны и мира в целом¹⁹⁴. Сами же при этом, проявляя непомерную алчность, пустились во все тяжкие, переходя все допустимые пределы ограничения риска. Не говоря уж про наши российские банки, можете себе представить, какие ощущения испытывает сейчас тот же голландский ABN-Amrobank… Ведь имели 1 млрд живых евро – нет, черт дернул купить на этот миллиард ценные бумаги, эмитированные правительством Греции и некоторых других стран… Держим сейчас в руках эти фантики, скулят они сегодня, и не знаем, что с ними делать.

Но для многих банков, оказавшихся в подобной ситуации, дело закончилось относительно благополучно: государства, правители стран пришли на выручку банкам, кому-то предоставив огромнейшую финансовую помощь – вливание государственных денег, а кого-то национализировав… В любом случае опять же для спасения «неразумных, алчных и безумно рисковых банкиров» деньги снова пришлось высасывать из сферы производства¹⁹⁵. Только США на поддержку финансовых рынков потратили 23,7 трлн долларов, т. е. более 150 % ВВП¹⁹⁶.

Банковская система с ее утвердившимися неразумными принципами функционирования, с уничижительными примерами (lehman Brothers, Барклай банк¹⁹⁷ и т. д. и т. п.) конечно же нуждается в обновленной концепции и резком ограничении вольностей.

Именно финансисты, гордо именующие себя биржевыми спекулянтами, биржевыми воротилами, превратили некогда такую вспомогательную, не имеющую прямого отношения к производству структуру, как фондовая биржа, в «барометр экономического состояния». …Когда-то в Нью-Йорке по субботам на два часа собирались те, кто хотел продать или купить акции. А финансисты превратили это действо в профессиональное занятие¹⁹⁸ – по 6–8 часов каждый день идут торги на таких биржах, абсолютно ничего позитивного не приносящие производству, – просто деньги из одного кармана перекочевывают в другой… Но сколько пафоса, сколько гордости, сколько бахвальства и лжи!¹⁹⁹

Более того, теперь финансисты сами, без всякого участия в процессе производства, могут осуществлять прирост своего богатства, используя хитроумные схемы и процедуры.

При этом если ранее на основе участия в спекулятивных сделках на бирже речь шла о возможности роста индивидуального богатства – через спекуляцию – за счет проигравшего партнера, то сегодня ситуация изменилась. Сейчас уже весь класс финансистов получил возможность увеличения своих денежных богатств за счет его постоянного отсасывания у сферы производства.

Появление пресловутых деривативов, не имеющих абсолютно никакого отношения к производству, усложнило ситуацию в мировой экономике. Из ничего, как мы знаем, что-то возникнуть ну никак не может… А торговля деривативами, приносящая баснословные прибыли, оттягивает, высасывает капитал из сферы именно производства, как единственной базы прироста ценности, богатства. По данным банка международных расчетов, ежедневный (ежедневный!) объем торговли деривативами составляет 1,4 трлн долларов США!²⁰⁰

Повторим главное – прирост таких финансовых богатств, независимо от качества и типа этих хитроумных финансовых изобретений, осуществляется в конечном счете все равно за счет производства, а точнее – за счет обнищания производства и всего, что с ним сопряжено.

Смешно, конечно, когда задумываешься над этой проблемой. Ведь банковский, финансовый бизнес, равно как и рекламный, консалтинговый, маркетинговый, аудиторский и т. д., – это сервис, это инфраструктурное обеспечение… Обеспечение чего? Конечно же производства. Но почему финансисты ходят в хозяевах положения? Конечно, смешно, если бы все было не так драматично…

Но сегодня никто на более или менее серьезном уровне не хотел бы затрагивать проблему фактического захвата мирового господства именно представителями финансового капитала.

Все-таки следует помнить о том, что производство – единственная основа экономического благополучия любого общества на любом этапе – стало играть подчиненную роль, превратившись в некое подобие сказочной Золушки только не с таким счастливым окончанием как в сказке.

Ошибка цивилизации, как мы видим, сводится к тому, что она допустила возникновение алогичной системы экономических отношений. Такая ошибка привела к тому, что экономика как форма научного осмысления реально проистекающих в мире процессов и как свод закономерностей (которые должны были бы носить объективный характер) стала представлять собой сегодня некое подобие чучела, стоящего на голове вверх ногами. Но студентов продолжаем обучать на основе именно этой ошибки.

Мало кто из нас задумывался над тем фактом, что заниматься истинной научной деятельностью в гуманитарной сфере сложнее, чем в других отраслях знаний. Сложность эта объясняется несколькими причинами.

Во-первых, в гуманитарных науках невозможно экспериментирование. Скажем, в той же медицине догадка или, наоборот, поиск истины только тогда становится научной новизной, когда в руках исследователя наберется достаточный фактический материал, подтверждающий справедливость такой догадки или диктующий однозначность вывода. Эмпирика²⁰¹, т. е. проверка опытом, практические доказательства в таких сферах познаний выступают в качестве госпожи науки, отсеивателя неверных идей. Вспомним известного в свое время авантюриста – академика Трофима Лысенко (1898–1976) с его бредовыми теориями развития сельского хозяйства: многие из них не прошли испытания практикой, оказались абсолютно несостоятельными… Но то сельское хозяйство, где накопление опыта вполне возможно, а раз так, то научные заблуждения могут в худшем случае носить только временный характер.

Другое дело – экономика и управление. В этих отраслях человеческого познания при обосновании новых идей основную роль играют аргументы, а точнее – их интерпретация, а вовсе не опыт, не эмпирика. Скажем, в менеджменте провозгласили тезис о том, что разработка стратегии должна начинаться с фиксации миссии организации и нет необходимости доказывать, что это требование играет ключевую роль в менеджменте и невозможно доказать опытным путем справедливость или, наоборот, глупость этого тезиса… Или примеры с теориями Майкла Портера или Филиппа Котлера – они из этой же серии. В идеи, фиксируемые в этих сферах познания, надо или верить или не верить – другого не дано… А раз так, то вполне можно, исходя из корыстных целей, морочить головы доверчивым людям, как это с 1996 года делают Роберт Каплан и Дейвид Нортон с их системой сбалансированных показателей… Главное (как в шоу-бизнесе) – раскрутить авторов и их труды!

Во-вторых, раз эмпирика в общественных науках не играет предопределяющей роли, то можно провозгласить любую глупость, если ее хоть как-то обосновать. Несколько десятков научных журналов, тысячи ежегодно защищаемых докторских и кандидатских диссертаций – и что? Экономическая теория за последние десятилетия не продвинулась ни на шаг! Да что там диссертации с нашим странненьким ВАКом – Нобелевские премии по экономике в последние годы присуждают непонятно за что! Сколько людей, средств и ресурсов отвлекается из сферы созидательного производства ради удовлетворения амбиций отдельных личностей и небольших групп.

Ситуация, когда вчерашний школьник, окончивший вуз, прошедший после этого через аспирантуру и защитивший кандидатскую диссертацию, но никогда в жизни не соприкасавшийся с реальной ситуацией на реальном предприятии, выступает в качестве оценщика деятельности практиков, смахивает на определенную глупость. Еще хуже, когда такой теоретик (даже без кандидатской диссертации) приглашается на работу в консалтинговую фирму – как к его рекомендациям может относиться тот же директор завода с 20-летним стажем работы?..

Все равно наступит тот момент, когда придется приступить к структуризации накопленных экономических знаний. Экономическая теория (прежде всего как учебная дисциплина), по всей очевидности, должна выступать в качестве компонента философии, не более того, поскольку ее предназначение – объяснение:

а) необходимости вовлеченности каждого нормального человека в общественный производительный процесс;

б) общественного (т. е. странового) и мирового устройства с точки зрения производства с позиций макро-, мезо– и микроуровней;

в) принципов формирования экономической политики отдельных стран, регионов, производительных структур;

г) истории приращения экономических знаний, т. е. истории развития экономической мысли.

Все остальное, что включает в себя сегодняшняя версия экономической теории, может и должно формировать предмет изучения специализированных ответвлений (а следовательно, и учебных курсов):

– предпринимательство (как создаются новые производительные структуры);

– общий и функциональный менеджмент (как осуществляется управление текущим производительным процессом на предприятиях разного профиля и разного масштаба);

– экономический и управленческий анализ.

Общецивилизационный (не только российский, если о его существовании вообще можно говорить) курс экономической теории, несмотря на его постоянное усложнение ввиду все возрастающей математизации, недостаточен и даже не пригоден для понимания современного мира, а уж тем более для управления любым предприятием любого масштаба.

Люди, далекие от экономической науки, даже и не подозревают, в каком плачевном состоянии оказалась экономическая наука. Ее защитниками выступают ныне только апологеты и начетчики, которые малоспособны к настоящим научно ориентированным размышлениям по поводу содержания экономической теории. Переживаемая этой наукой драма началась с момента захвата так называемыми экономическими математиками доминирующих позиций в рамках экономической теории. Всем нормально мыслящим людям понятно, что экономика как компонент системы общественных наук базируется на логике, а математика выступает лишь в качестве инструмента иллюстрации логических выводов и умозаключений. Но широко разрекламированная тематика так называемых экономических методов в экономике затмила общественное сознание. Математикам было дозволено внедриться в чуждую для них сферу деятельности… Конечно, не смешно, хотя и малопонятно…

В 2012 году вышла в свет малоприметная – и по названию, и тиражу – книга А. Усовского, в которой отчасти затрагивается и рассматриваемая нами проблема. В этой книге автор замечает (извините за объемную цитату): «Реальная власть в Штатах с 1913 года – с момента принятия закона о Федеральной резервной системе, позволяющей частной банковской структуре печатать бумажные доллары – принадлежала финансовой олигархии, состоящей из семей Рокфеллеров, Варбургов, Шифов, Кунов, Леебов и Ротшильдов, плюс “второй эшелон”, состоящий из еврейских “талантливых юношей“, готовых на все и лишенных каких бы то ни было моральных принципов, которые, как известно, только мешают бизнесу. Все рычаги влияния на общественное мнение принадлежат этим “некоронованным королям” Америки, и они – и ТОЛЬКО ОНИ – решали, кто из публичных политиков будет президентом, кто – государственным секретарем, кто – министром обороны или генеральным прокурором. Эта система, кстати, успешно существует в США и сейчас, и посему разные забавные россказни о том, что очередной клоун в Белом доме что-то может решать, суть смешные байки, и не более того. При каждом американском президенте всегда есть своеобразный “комиссар”, который и дает ему “ценные советы”, ослушаться которых президенты обычно не рискуют. Потому что судьба Гарфилда, Мак-Кинли и Кеннеди у всех на слуху…

Таким комиссаром при президенте Рузвельте и был Бернард Барух – прожженный спекулянт и матерый аферист, напрочь лишенный разных ненужных сантиментов типа совести. Этот человек, разумеется, вместе со своими подельниками Шифом и Варбургом … в 1929 году организовал биржевой крах, скупив акции ведущих американских компаний по бросовым ценам, что позволило ему и его подельникам сосредоточить экономическое могущество Америки в руках еврейской финансовой олигархии (отодвинув на вторые роли ранее могущественных Морганов и разных прочих Фордов). И именно этот человек формулировал “пожелания” Владетелей Америки, обращенные к исполнительной власти…»²⁰².

Это не первое подобное мнение на эту проблематику, можно найти и мнения других аналитиков, укладывающиеся в рамки рассуждений А. Усовского. Но если это так, то многие разделы современной (да и классической) экономической теории – не более чем фантазии их авторов, ни о какой объективности пропагандируемых этой наукой экономических законов и закономерностей речи быть не может. А если это так, то выход из создавшейся ситуации просматривается только один – а именно замена курса «Экономической теории» курсом «Экономической философии». По меньшей мере, это будет честнее, правдоподобнее, да и полезнее с точки зрения прагматики.