Текст книги "Атрионка. Сердце хамелеона"

Эль Бланк
Атрионка. Сердце хамелеона

 
Хранить, дразнить, грозить, сломить,
Спешить, творить, дарить, платить,
Просить, шутить, корить, смутить,
Ценить, учить, дружить, любить…
Все это значит – просто жить![1]1
  Здесь и далее стихи автора, если не указано иное.


[Закрыть]
 

Пролог
Соло для атрионки

В комнате царила темнота. Хоть глаза выколи. Теплый, насыщенный влагой поток воздуха медленно опускался на плечи, лаская кожу и окутывая запахами, ставшими с недавнего времени привычными. Я втягивала его носом, глубоко вдыхая и улавливая успокаивающий аромат дома, но кислорода все равно категорически не хватало. Я задыхалась.

– Рия-Ла, может, свет все-таки включить? – разлился во мраке заботливый приятный мужской голос.

– Нет! – в панике взвизгнула я. – Не смей. Еще не все!

– Третий час «не все», – теперь в интонациях слышался укор. – Сколько можно?..

– Столько, сколько нужно! – отрезала я, ощупывая себя.

Ладони скользнули по влажной, покрытой капельками пота коже на груди и шее. Поднялись выше, пропустили через пальцы путающиеся пряди длинных шелковистых волос. Н-да…

– Давай я тебе купальню приготовлю, – заискивающе мягко проворковал голос. – Ты расслабишься. Успокоишься. Наверняка просто перенервничала, потому и не получается…

– Готовь.

Ощупывая руками пространство перед собой, я сделала короткий шаг к гигиеническому модулю. То есть туда, где он, по моим предположениям, должен был находиться. Второй шаг, третий…

– Левее, – тут же получила подсказку.

– А ну гаси инфракрасный спектр! Не подсматривай! – возмутилась я, выправляя траекторию.

Ладони коснулись упругой гладкой поверхности, которая тут же послушно развернулась, позволяя в нее залезть.

– Не могу, – нравоучительно отозвался голос. – Я на службе…

Приглушив последние слова, складка модуля сомкнулась над моей головой, а тело погрузилось в вязкую очищающую массу. Действительно расслабляющую, если настрой соответствующий. Однако у меня он был совсем иной. Переживательный! И нежные, ласкающие касания стенок купальни я практически не воспринимала. В моей голове все перекрывала собой только одна мысль – должен же мой организм вспомнить, кто он есть на самом деле, и вернуть себе нормальный облик!

В какой-то момент мне показалось, что это наконец произошло, и я настолько обрадовалась, что, не дожидаясь сушки, решительно раздвинула эластичные створки, выбираясь наружу. Вот только первое, что ощутила, попав в темное пространство, – все те же запахи.

– Два-восемь, зеркало и свет, – обреченно вздохнула, прикрывая глаза рукой.

Несколько секунд так и стояла, не отваживаясь посмотреть. А когда все же это сделала…

Грудь необычно сильно выделяется, кожа розовато-бежевая, губы красные, какие-то полные и подвижные. Мои привычные серые радужки превратились в зеленые, зрачки теперь круглые, ресницы укоротились. Брови, как и волосы, остались черными, но первые так и норовят уползти куда-то на лоб, а вторые расслоились, став очень тонкими и волнистыми. Их теперь так много!

Катастрофа…

Пошатнулась, отступила. Упав спиной на релаксирующий гель, сложила руки на груди и закрыла глаза. Лучше бы я сегодня не просыпалась. И вообще глупо было думать, что если я изменений не вижу, то они и не проявятся в полной мере.

– Вчера ты не так сильно изменилась. И вернулось все обратно быстрее, – сопроводил мое падение задумчивый голос диспетчера. – Ты ничего на ночь подозрительного не пила? – продолжил, потому что я молчала. – Тебя никто не кусал?

Застонав, я перевернулась на живот.

– Какая разница, что и как в меня попало? – буркнула в гель. – Это ненормально! Я атрионка, а не человек! И не хочу жить с таким… таким…

Приподнялась, рассматривая ровную кожу на руке. Без чешуек, с какими-то короткими волосками, которые еще и вздыбились, когда волна прохладного воздуха прошлась надо мной, остужая разгоряченный организм. А кожа вовсе неприятно натянулась и покрылась мелкими пупырышками. Жуть.

– Может, это все же временное явление, – снова попытался меня утешить два-восемь. – Возраст у тебя переходный.

– У Ал-Рифа он тоже когда-то был переходный! – парировала я. – Но брат-то не изменился! Что-то не видела я, чтобы он в таком облике разгуливал.

На этот раз промолчал диспетчер, а я, подперев голову кулачком, тоскливо уставилась на плавные изгибы фиолетово-красной стены.

За что мне такое «счастье»? Ладно бы я родилась землянкой, хоть не так обидно было бы. Но сто лет прожить совершенно нормальной атрионкой, а потом вдруг начать меняться… Это же безобразие!

– Рия! – настолько неожиданно позвал обеспокоенный женский голос, что у меня сердечко едва из груди не выскочило.

Я судорожно дернулась, подпрыгивая на волнообразно закачавшейся поверхности, сообразив, что не услышала, как открывается проем.

– Мама… – растерянно пискнула, впиваясь глазами в невысокую фигурку с куда более выраженными, нежели у атрионов, изгибами тела, – обтягивающая ткань бледно-зеленого домашнего платья лишь сильнее это подчеркивала.

– Дочурка, ты чего спишь так долго? – Родительница определенно изумилась тому, где именно я провожу столько времени.

Подошла ближе, присмотрелась, нахмурилась и тряхнула головой, рассыпав по плечам копну черных кудряшек, в точности таких, как сейчас у меня.

– Не собралась, не поела… Ты забыла, что тебя сегодня Ита-Ял ждет? Ну-ка, давай поднимайся, одевайся – и на выход. Бегом, бегом!

Она присела, протягивая руку, чтобы помочь мне выбраться из геля.

– Мам, я…

– Разговоры потом! – Договорить она мне так и не дала, запихнув между складками модуля. – В столовой!

Фффух… Выдохнула, вдохнула. Обошлось.

Почему мама не заметила во мне перемен, я догадалась сразу. Она хоть и единственная на Атрионе землянка, но из-за постоянного контакта с моим отцом у нее очень сильно изменилось восприятие. В общем, кажемся мы ей такими же людьми, как и она сама. Тогда мама смеется и называет нас «галлюциногенными». Не постоянно, конечно. Иногда воспринимает такими, какие есть. Но сейчас она точно приняла меня за эту… за галлюцинацию.

Впрочем, облегчение вновь сменилось беспокойством, едва я ощутила, как плотно прижалась ко мне складка, выделяя жидкую ткань и облепляя ею тело.

Полученная отсрочка – временная. Проблема никуда не исчезла. Как я другим атрионам в таком виде покажусь? К маме все привыкли, и вообще у нее уже папа есть! А я? Кому я вот такая нужна буду?

Вылезая из модуля, оптимизма я не испытывала. До тех пор, пока свою руку не увидела. Зеленую! С чешуйками! Ой…

Метнулась к зеркалу, которое два-восемь так и не убрал, и вскрикнула от счастья. Нормальная! Я – нормальная! Ура!

В радостной эйфории крутанулась вокруг своей оси. Густые тяжелые волосы, ставшие прежними и теперь отливающие черным перламутром, взметнулись и тут же упали, ощутимо ударив по щекам.

Прижала к ним ладони, не в силах оторвать взгляда от лица, и скомандовала:

– Два-восемь, свет погаси… Свечусь нормально?

Хоть и видела, как разгорелись флуоресцентные пятнышки, все равно не удержалась от вопроса.

– Уровень ниже среднего, – определил диспетчер. – Видимо, на трансформацию много энергии потратила.

– Похоже, – согласилась я с ним, потому что обычно одной световой ванны мне на три-четыре дня с лихвой хватает, а я только вчера ее принимала. Если изменения продолжатся, придется делать это чаще.

От подобной мысли меня передернуло. Нет уж! Пусть на этом все и закончится! Сбойнул организм и пришел в норму. Все.

Вышла из комнаты и поняла, насколько же голодна. В столовую ноги меня несли определенно быстрее, нежели обычно. И тем не менее, заметив тусклый цвет стены в одном из коридоров, я задержалась, чтобы сообщить:

– Шесть-четыре, в секторе проблема с подачей питательного субстрата.

– Принято. Корректирую, – среагировал диспетчер.

Я же, погладив упругую пульсирующую поверхность, начавшую наливаться сочной желтизной, поспешила дальше.

Свой дом я люблю, и хоть я не майнер и не фидер, слежу за ним так же, как и остальные. Ведь «Дизар» нас защищает, кормит, одевает. Он за нами убирает, по планете движется и даже в космосе летать может! Если с ним что-то случится – семья распадется, и тогда каждому из нас придется искать себе другой дом и новую семью, которая его примет. Никому не хочется подобных перспектив. Тем более что у нас семья отличная! И очень большая!

Пробираясь между складками-сиденьями, среди множества разноцветных голов, виднеющихся над спинками, я отыскиваю тех, кто меня ждет. Маму. Отца. Ал-Рифа… Брат наверняка с родителями. Он, как и все остальные, предпочитает совместные трапезы. Есть в одиночестве не так приятно.

– Все в порядке? – Первым на мое появление среагировал папа, протягивая приготовленный для меня мусс.

– Да. – Кивнув, я села рядом и забрала из его рук высокий стакан с розовым напитком. Мой любимый! И лишь втянув в рот густую кисло-сладкую, слегка вяжущую жидкость, спохватилась, осознав, сколько в вопросе было тревоги и внимания. – А что?

Ну как вдруг я за это время опять изменилась и сама не заметила? На всякий случай бросила взгляд на свои запястья, однако ничего необычного не увидела. Впрочем, вчера, например, кожа свой цвет еще не меняла, только волосы расслоились. А позавчера вообще лишь новые ощущения появились, которые мама называет «запахи». Так что от моего тела теперь чего угодно можно ожидать.

– Ты напряжена. – Серые глаза внимательно всматривались в мои, нервируя все сильнее.

– Точно, – встрял братик, сидящий напротив. Закинув ногу на ногу, он неторопливо потягивал синюю гадость, которую я не выносила совершенно. – Фонишь волнением похлеще маминого «кофе».

Подобное сравнение в нашей семье стало классикой. Когда-то давно, когда папа и мама только-только познакомились, именно благодаря этому земному напитку выяснилось, что люди наши эмоции воспринимают как запахи, а мы, соответственно, наоборот.

– Она просто взрослеет, – спасла меня родительница, избавив от необходимости признаваться в произошедшем. – Ты в ее возрасте тоже стабильностью эмоций не отличался. Забыл уже?

Я встрепенулась, навострила ушки и все остальные рецепторы, мгновенно уловив разлившееся вокруг брата смятение. Он скрывал, а я не в курсе?!

– Конечно, забыл. Это сто лет назад было, – отмазался Ал. Вернул стакан на стойку и поднялся.

Темно-синий комбинезон натянулся, плотно обтягивая его высокую фигуру. Едва заметно качнулись волосы, тяжелые, длиной почти до плеч, такие же черные, как у папы. Они с Алом вообще внешне очень похожи, а вот предназначения у них совсем разные. Наш отец – гайд, а Ал-Риф – майнер. Впрочем, это лишь облегчает взаимодействие, потому что между ними нет конкуренции.

– Я в диспетчерскую, – объяснил свою поспешность брат. – Сегодня мое дежурство.

– В пятом-третьем? – уточнила мама, на время даже прекратив жевать.

– Как обычно.

Ответ ее определенно успокоил, потому что брови, сошедшиеся к переносице, вернулись обратно, а губы растянулись, став тоньше. Я уже давно научилась читать ее эмоции по искажениям на лице, которые назывались «мимика». Хотя, признаюсь, поначалу делать это было необычайно сложно. Особенно когда вокруг нее разливалась практически паника, а на лице было явственно написано удовольствие. Мне, как и остальным, пришлось привыкать к тому, что это не она, а ее еда фонит эмоциями. Зная это, мама старается есть то, что для нас безэмоционально.

Вот сейчас, например, смотрю я на «сырники», похожие на желтоватые толстые лепешки, которые мама кромсает специальным прибором, именуемым «вилка», и ничего от них не чувствую. Зато с интересом присматриваюсь к белым выростам во рту, предназначенным для измельчения пищи. Любопытно, а у меня почему они не появились? Не успели, потому что трансформация идет по нарастающей? То есть завтра появятся? Ой-ой! О чем я только думаю? Лучше не надо! Зачем мне эти жесткие штуки во рту, если мусс и без того прекрасно проглатывается, а пробовать мамины продукты мне как-то не хочется?!

– Дочка, да что с тобой? – тут же почувствовал мое волнение папа. – Тебя беспокоит, какое решение примет Ита-Ял?

Предположение он сделал логичное. Пусть и не совсем верное, но меня более чем устраивающее. К тому же действительно Ита в нашей семье – самый опытный экзот, и от ее мнения зависит моя будущая специализация. Тут реально есть причины для того, чтобы понервничать.

– Или ты из-за брата расстроилась? – спохватилась мама, снова прекращая есть. – Он не хотел тебя обидеть. Просто высказался резко, не сдержался. Знаешь ведь, что у него с девушкой не ладится.

– Я все сразу, – на всякий случай приняла оба варианта. Чтоб с гарантией. Брату я сочувствую: он никак не может найти себе пару. Вроде есть потенциальная невеста, а отношения с мертвой точки не сдвигаются – даром что Ал-Риф в ее секторе диспетчером работает, то есть взаимодействуют они практически постоянно. Так что, раз уж мама предлагает это использовать в качестве оправдания, спорить не буду. – Я пойду, ладно?

Чмокнула отца в губы, привычно передав ему льер и забрав тот, что предназначался мне. Помахала маме. Уже на выходе из столовой не удержалась и оглянулась. Очень уж приятно было видеть, как родители целуются. Мне не мешало наслаждаться этим зрелищем даже то, что они совсем разные: на фоне мягких переливов желто-оранжевых стен и бордово-красных натеков потолка сине-зеленый оттенок кожи отца смотрелся гармонично, а вот мамин светло-бежевый определенно вносил дисбаланс. И все равно в этот момент они были такие милые…

Опять же кто-нибудь другой, знающий, что земляне льер не вырабатывают, вряд ли посчитал бы это нормальным. Возможно, даже выразил бы моему отцу сочувствие: он-то контактного вещества не получает, только отдает. Но папа маму очень любит, и потому ему достаточно такого одностороннего «обмена».

Кстати, мама называет льер иначе – шеклак. И утверждает, что у нее именно от него возникают галлюцинации. Не знаю… Видимо, это только у людей такой побочный эффект проявляется, потому что, когда мне от отца или брата льер достается, я обычно просто испытываю симпатию и доверие. Ну либо позитивный настрой и уверенность в том, что все у меня получится, – это когда папа решает, что мне такая поддержка необходима. Вот как сейчас.

Свалившаяся проблема кажется мне куда менее значительной. Ну меняюсь, и что с того? Обратно же возвращаюсь! И вообще, как сказал два-восемь, может, это временное! Побалуется мой организм и надоест ему. И будет все как прежде.

К тому же мое предназначение для меня куда важнее! Я хочу наконец получить рекомендацию и начать специализироваться. У меня хорошо развиты умения, которыми владеют экзоты, но нельзя распыляться на все сразу, нужно сосредоточиться на чем-то одном. Тогда и результат будет самым лучшим!

По коридорам я петляла в воодушевленном предвкушении, растущем по мере того, как довольно скучные, однообразные переливы стен жилой зоны менялись на более эффектные, складывающиеся в причудливые узоры и картины развлекательной части дома.

У входа в главный зал я на несколько мгновений замерла, сосредотачиваясь, и коснулась чувствительного участка стены, раскрывающего проем. И уже не раздумывая шагнула в полумрак, расцвеченный световыми всполохами, манящими своей загадочностью.

Атмосфера здесь всегда вдохновляющая. Насыщенная, эмоционально яркая, притягивающая. Здесь проходят все семейные праздники, здесь принимают гостей из других домов, наконец, здесь просто отдыхают, когда хотят расслабиться и получить удовольствие. То есть отдыхают гайды, майнеры и фидеры. А экзоты работают! Потому что это наша задача – обеспечивать семью развлечениями! И стараться, чтобы каждый мог найти для себя подходящее. То, которое ему больше всего понравится и принесет психологический комфорт.

– Рия-Ла! – Громкое восклицание эхом отразилось от стен, которые, несмотря на свою визуальную мягкость, обладали крайне высоким отражающим эффектом.

Ита-Ял, стоящая на небольшом возвышении в центре, махнула мне рукой, а я даже на расстоянии почувствовала идущую от нее волну искренней радости и заботы. Она мне хоть и не кровная родственница, но на «Дизаре» живет так же долго, как и мой папа. По-моему, они одновременно в семью пришли, и их приняли. Это лет триста назад было. Потому у Иты и опыт огромный, не прислушаться к ее мнению будет очень глупо.

– Ну что, попробуем определиться?

Едва я оказалась рядом, Ита-Ял ласково подтолкнула меня к центру сцены. Сама же, придерживая длинную объемную юбку, спустилась вниз и удобно расположилась на одной из складок-сидений.

Следующие три часа я старательно демонстрировала ей все то, на что способен экзот. Стихи читала. Пела. Сама себе аккомпанировала. Танцевала, теперь уже под музыку, которую наигрывала Ита-Ял. Рисовала. Меняла эмоциональный фон на строго определенный, что, надо признаться, у меня всегда плохо получалось. Ну не могла я фонить радостью, если не испытывала ее по-настоящему. А ведь многим экзотам именно это удается лучше всего.

– Тебе определенно голос дальше развивать нужно, – подытожила Ита, когда я выдохлась и уселась на краю сцены. – Очень чистый звук, красивые модуляции, хороший диапазон. Эмоциональный фон на него накладывается изумительно. В этом у тебя отличные перспективы, поверь мне.

Верю. Потому что чувствую, насколько она искренна в том, что говорит. И вообще, мне петь очень нравится. Я буду делать это с огромным удовольствием.

– Значит, начну заниматься с Май-Лу и Ти-Ярком, – решила и обратилась к диспетчеру: – Три-один, совмести наши режимы суточной активности. И делай запросы для домов, с которыми мы будем встречаться.

– Расписание согласовано. Первая встреча – завтра, во второй фазе после пробуждения, – практически сразу откликнулся женский голос. – Ближайший дом, «Иррар», в десяти днях пути от «Дизара». Сообщение отправлено.

– Правильно, – похвалила меня Ита, взбивая поникшую ткань юбки. – Чем больше практики, тем лучше. Рада была помочь. Ты придешь на представление? Сегодня я показываю новые танцы.

– С удовольствием! – обрадовалась я и не удержалась от комплимента: – Надеюсь, мне место достанется. Очень уж много поклонников твоего таланта.

– Уверена, ты тоже станешь востребованной. И буду с нетерпением ждать твоего публичного сольного дебюта.

Соло… Для экзота это большое достижение – групповые и даже парные выступления намного проще. И отнюдь не быстрое – мне лет пятьдесят, до совершеннолетия придется набираться опыта. Надеюсь, к этому времени мой организм перестанет сбоить, я не превращусь окончательно в человека и это будет соло для атрионки, а не для землянки!

Глава 1
Партитура

«Первое, что я усвоила, общаясь с теми, чей опыт стал основой моей певческой карьеры, – это необходимость поймать ту самую точку ритма, с которой начнется все».

(Из личного дневника Рии-Ла ВерДер)

– Рия, ты мою расческу не видела?

Вскочив и спрятав за спину компрометирующий меня предмет, я замерла, старательно удерживая на лице беспечное выражение.

– Нет. А она тут была? – поинтересовалась, не сводя глаз с мамы, которая столь же быстро, как и появилась в моей комнате, теперь двигалась по ней, разыскивая пропажу.

– Не уверена. Убей не помню, где оставила. Утром вроде причесывалась в своей комнате, но там ее нет. Подумала, может, случайно с собой захватила и к тебе принесла… Черт, да куда ж я ее дела-то?!

Помянув мистическое земное полуживотное-получеловека, мама всплеснула руками, окинула взглядом поверхности, на которых пропавший предмет теоретически мог лежать, и исчезла в коридоре.

Вздохнув, я опустилась на сиденье и рассеянно провела щеткой по путающимся кудряшкам.

Вот ведь! Чуть не попалась. Сразу бы посыпались вопросы, зачем мне понадобился абсолютно бесполезный для атрионов предмет. И оправдание типа «интересно» вряд ли помогло бы – я его однажды уже использовала. Пришлось бы признаваться в умении трансформироваться. А я к этому пока не готова. То есть не вижу необходимости кого-либо ставить в известность. Во-первых, не хочется панику и ажиотаж разводить вокруг своей уникальной персоны. Нечего родным попусту волноваться. А во-вторых, я сама разобралась, как ухаживать за земным обликом. Не так уж это и сложно. Жаль только, что нужных приспособлений у меня нет, приходится втихую таскать мамины.

Эх, ну надо же было ей именно сейчас спохватиться и приняться за поиски. Зачем, спрашивается? Она же сегодня уже причесывалась! Неужели до завтра не потерпеть?

Теперь эксперимент с укладкой волос в прическу придется отложить. Надо становиться атрионкой и помогать искать пропажу. Без меня мама ее точно не найдет.

Закрыла глаза, сосредотачиваясь. Встряхнула головой, ощущая, как тяжелеют и укорачиваются прядки. Провела языком по деснам, которые привычно заныли, когда в них втянулись зубы. Ну вот и все. На выход. Это поначалу я не могла контролировать процесс превращения. Пока трансформация не стала полной. А теперь проблем никаких.

– Ой! Где? – принимая из моих рук расческу, изумилась родительница и оттолкнулась от стола, за который успела сесть.

– У меня. – Врать в глобальных масштабах я не стала, лишь слегка слукавила: – Между складками лежала. Свалилась, видимо. Ты становишься рассеянной.

– Так ведь причина у меня уважительная, – заулыбалась мама, положив ладонь на живот. – И она пока еще не слишком сильно на меня влияет. Скоро куда больше побочных эффектов проявится.

– Каких? – Я оперлась бедром на край столешницы, которая тут же стала мягкой, чтобы не доставлять мне дискомфорта.

– Вкусовые пристрастия изменятся. Земную пищу уже не смогу воспринимать и на особый мусс перейду, который твоя тетя Дая готовит. А еще весь шеклак, который я получаю от твоего папы, начнет в ребенка уходить. Тогда я перестану видеть вас людьми. – Мама тяжело вздохнула, проглаживая пальцами гладкую ручку расчески.

– А сейчас ты меня видишь человеком? – полюбопытствовала я и, получив согласный кивок, не удержалась от вопроса: – И какая я? Красивая?

– Очень! – ответ последовал моментально.

Впрочем, мама – она и есть мама. Ее мнение определенно можно считать предвзятым. Для любого родителя его ребенок всегда самый лучший, даже если на деле все обстоит иначе. Однако понимание этого не умерило моего любопытства.

– Ты жалеешь, что я родилась другой?

– Вот уж нет. – Родительница и на этот раз не раздумывала. И даже объяснила, доказывая, насколько объективна в своих суждениях: – Поначалу, когда Ал-Риф подрастал, я действительно переживала, а потом поняла, что так лучше. И правильнее. Для вас жить на Атрионе в телах, которые для этого не приспособлены, было бы настоящим мучением. А с меня и иллюзии хватит. Тем более такой приятной!

Она снова ласково на меня посмотрела и протянула руку, чтобы коснуться волос и погладить по голове. Я знала, что у нее меняется лишь визуальное восприятие и запахи, которые трансформируются в мимику, а все тактильные ощущения остаются прежними. И теперь тихо радовалась тому, что облик вернула свой обычный, а не пришла сюда в земном. Впрочем, опасение кого-нибудь встретить ненароком в коридоре тоже сыграло не последнюю роль.

Мама же, то ли прислушиваясь к своим ощущениям, то ли просто о чем-то задумавшись, закрыла глаза, продолжая оглаживать толстые прядки. И говорить:

– Каждый сам выбирает себе место в этом мире. Занимает его, исходя из имеющихся возможностей или желания. Первое всегда проще, второе… Второе срабатывает, только если стимул очень сильный.

Это она о себе? То есть о том, что оставаться одной в непривычной среде, даже среди любящих, совсем не просто?

– Может, тебе все же попробовать переубедить папу?

Я не в первый раз этот вопрос задаю, ведь разговоры о Земле у нас не так уж редки. Но, пожалуй, впервые я серьезно задумалась о том, насколько эта планета для мамы важна. Ей определенно нужно туда слетать! Хотя бы ненадолго.

– Дело ведь не только в нем, но и в том, что гайды всех крупных домов Атриона приняли решение не развивать отношений с Конфедерацией. И папа… Он не хочет рисковать. Наше последнее посещение Солнечной системы закончилось не лучшим образом, а подставляться под удар, напоминая земным службам безопасности о нашем существовании, твой отец не станет. «Дизар» никто не подстрахует и не придет на помощь, если что-то случится. И я в этом с Ис-Лашем солидарна, – уверенно, даже с нажимом закончила, потому что я протестующе приоткрыла рот. – Из-за одной меня рисковать всей семьей он права не имеет.

– Но ведь когда-то рисковал! – все же не сдержалась я, вспомнив, при каких обстоятельствах родители познакомились. – И к землянам обратился за помощью. И с террианками без поддержки остальных домов воевал…

– Тогда на кону были жизни всех атрионов. – В голосе мамы появилась строгость. Она даже руки на груди сложила, выражая неодобрение. – А теперь это не так. И как бы мне ни хотелось побывать на Земле, я туда не полечу, потому что адекватно оцениваю последствия.

– Прости. – Я ее обняла, понимая, что напрасно завела этот разговор, – беременным волноваться нельзя. Потому и тему сменила: – Ты на концерт пойдешь? У меня с Ти-Ярком дуэт. Ита-Ял опять что-то новенькое танцевать будет. У РейВаров тот же номер остался, но, по-моему, ты его так и не посмотрела ни разу. А самое главное – экзоты «Аграна» у нас дебютируют.

– Обязательно пойду. Думаю, что никто из тех, кто свободен от работы, не пропустит представление. Ис-Лаш сказал, что атрионы из семьи с «Аграна» тоже придут. Не все, но…

– В зале так много не поместится! – Мне стало не по себе.

Дом, с обитателями которого мы сейчас общаемся, обмениваясь опытом и информацией, лишь немногим уступает нашему в размерах. В его семье полторы сотни атрионов. Даже если треть из них решит провести время у нас, то зрителям придется сидеть в тесноте. Какое же в этом случае удовольствие?

– Так зря, что ли, майнеры его расширяют? – заулыбалась мама. – Ведь уже месяц как доращивают! «Дизар» снова прибавляет в габаритах.

– Ага, – согласилась я и пожаловалась: – Мы из-за этого нормально репетировать не можем. Стены, растягиваясь, пульсируют и гудят. Быстрей бы уже закончили.

– Закончат, раз время представления уже определено, – заверила меня мама.

Расческа вновь оказалась у нее в руках, пальцы пробежались по ручке, смяли щетину, зажав ее в кулак… Через секунду на лице родительницы появилось недоумевающее выражение, а в пальцах – несколько черных волосинок.

Я замерла, потому что после ее неожиданного появления в моей комнате совсем забыла об этой неприятной специфике земного тела и, соответственно, упустила из виду необходимость вычистить щетку.

– Дожили, – посетовала мама, – я еще и волосы с нее не сняла.

– А почему они выпадают? – успокоенное было вновь подняло голову мое любопытство.

– Обновляются. Сначала растут, потом стареют и отмирают. На их месте появляются новые. Это нормально. И не больно, – зачем-то уточнила, хоть я и не спрашивала.

– Понятно. – Я покивала, наказав себе все же быть внимательнее. И вообще, надо на время перестать меняться, чтобы случайно не спровоцировать панику.

Оттолкнулась от стола, потянулась, мазнув взглядом по лаконичным черно-синим переливам рабочего кабинета родителей. На мой вкус – слишком уж строгим, но… у папы свое мнение насчет дизайна.

– Ладненько. Я пошла.

– Куда? – догнал меня вопрос уже на выходе.

– Световую ванну приму, пока Аш-Хори в зените.

Потребность зарядиться я ощущала необычайно остро. Она всегда возникала после возвращения в исходный облик, и с этим приходилось считаться. Впрочем, электромагнитное излучение световой части спектра важно для всех атрионов, а длительность его воздействия – это личное дело каждого. Никто за другими не следит.

То есть следят, конечно, диспетчеры, но они на службе, это их обязанность, а в быту ни один из них даже намека не сделает на то, что знает о тебе что-то необычное. Неразглашение информации для них на первом месте, если нет соответствующего разрешения. Поэтому и мы редко задумываемся о том, какой именно майнер в данный момент на связи. Я вот, например, понятия не имею, кто отвечает на вызывной код «два-восемь». Может, Та-Вел? Молодой атрион с ярко-желтыми волосами, практически мой ровесник, выскользнувший из коридора, в котором есть вход в диспетчерскую. Или беловолосый Жи-Арс? Он постарше и идет не так торопливо. На меня посмотрел заинтересованно, и фонит от него симпатией, я даже на расстоянии почувствовала. Или кто другой? И вообще, диспетчеров в любом секторе несколько – они сменяют друг друга. Им тоже нужно отдыхать и спать. А всего в нашей семье почти сотня майнеров! И из них больше половины занято на бытовом контроле, остальные поддерживают другие функции «Дизара»: движение, размножение, рост…

Увидев идущего навстречу отца, о своих размышлениях я забыла моментально. И в большей степени потому, что не один он шел, а в компании незнакомого мне пожилого атриона. О том, что тот с «Аграна», я догадалась сразу. Да и в предназначении даже не засомневалась. Только от гайдов фонит такой уверенностью и властностью.

– Ол-Чес ДиеВал, Рия-Ла, моя дочь, – представил меня отец своему спутнику, когда мы поравнялись.

– Экзот, – быстро определил тот, пробежав по мне оценивающим взглядом темно-серых глаз. – Уже выступаете? В каком амплуа?

– Индивидуально пока нет. Практикуюсь. Я – певица.

– Значит, завтра будете участвовать в представлении? – Заинтересованность Ол-Чеса определенно стала сильнее. – Буду ждать с нетерпением. В моей семье всего два певца, и оба мужского пола.

– Даже не мечтай ее к себе переманить, – с отчетливо смешливыми интонациями предупредил папа.

– Но попытаться-то можно? – явно предвкушая интригу, отреагировал ДиеВал. – А что и как в жизни пойдет… Сложно предсказать. Так ведь?

Вопрос он задал именно мне, но я лишь пожала плечами. У меня, несмотря на наступившее совершеннолетие, опыта в этом мало. Что я видела в своей жизни? Наш дом и несколько других, экзоты которых передавали мне свои знания. Один раз «Дизар» превратился в корабль и поднялся в космос. Но я это путешествие практически не помню – совсем маленькая была. А когда подросла, с Атриона мы уже не улетали.

Что касается «переманить»… Сменить семью никто не может ни запретить, ни приказать. А вот убедить и сделать так, чтобы возникло желание это сделать, – запросто. Самым сильным стимулом обычно являются чувства. Ош-Кар, муж папиной сестры, – классический тому пример. Он даже согласился быть на вторых ролях после моего отца, хоть и гайд. А все потому, что тетя менять семью не захотела. И он такой не единственный. Однако и в этом личного опыта у меня никакого. Так что я предпочла не высказывать никаких суждений. Поживем – увидим. Куда мне торопиться?

В смене места жительства – однозначно некуда, а вот на спину «Дизара» поспешить жизненно необходимо! Излучение Аш-Хори в зените, может, и жестче, чем на закате, но энергетический потенциал от него в десятки раз выше. А это именно то, что мне сейчас требуется!