Текст книги "Мастеровой"

6

Для начала Федор сделал себе чертежную доску. Револьвер хоть и прост на вид, но состоит из большого числа деталей. Каждую нужно начертить и проставить размеры – без этого в производство не запустишь. Сколотив деревянную рамку для доски, Федор накрыл ее арборитом – так здесь звали фанеру[54]54
  Изобрели в России. Огнеслав Степанович Костович – автор многих изобретений в различных областях техники. Изобретатель многих других ценных практически используемых усовершенствований в самых разных отраслях техники. Первым подал заявку на изобретение бензинового ДВС с электрическим зажиганием (14 мая 1888 года) и первым получил на него патент, в том числе в США и в Великобритании.


[Закрыть]. Шлифанул шкуркой и получил ровную гладкую поверхность. Из уголков сделал основание, из тонких трубок – систему рычагов, к которым прикрепил поворотный лимб с градусной сеткой и линейками под прямым углом. Проще говоря, изготовил известный всем кульман, но не стационарный, а настольный. Провозился несколько дней, благо материалы выделяли беспрепятственно – Рогов постарался.

Он же первым оценил придумку – подошел к верстаку мастерового, посмотрел, как Федор работает, хмыкнул и попросил опробовать. Кошкин посторонился. Рогов подвигал линейками, покрутил лимб и спросил:

– Угол наклона доски регулируется?

– Разумеется, – сказал Федор и показал, как.

– Как просто и удобно! – восхитился офицер. – Мне такой сделаешь?

– Вот! – Федор достал из ящика верстака и протянул Рогову несколько листков. – Чертежи с размерами. Вещь простая, любой мастеровой изготовит. Если нужен больший размер, измените их. Чертежнику лучше работать за стационарной доской на штативе. Я его тоже набросал. Мне настольного хватит.

Рогов взял чертежи и унес. Через несколько дней в его кабинете появился кульман на штативе. Следом – у Куликова, а затем к Федору пришел офицер в чине подполковника.

– Эту доску, – указал на кульман, – ты придумал?

– Точно так, ваше высокоблагородие, – подтвердил Федор.

– Нужно брать патент, – сообщил офицер, – мы такой нигде не нашли[55]55
  Известный изобретатель Франц Кульман к тому времени еще не получил патент на свое изобретение.


[Закрыть], а чертежники оценили. Говорят: работать в удовольствие. Сам займешься?

– Некогда мне, – отказался Федор, – да и навыка не имею.

– Тогда так, – предложил подполковник. – Патент оформляем на завод. Будем выпускать эти доски. Спрос на них ожидается большой. Заводу прибыток, и тебя не обидят – награда выйдет. Тем более, мы усовершенствовали твою придумку.

Он расправил лист бумаги, до того свернутый в трубку, и показал Федору рисунок. Кошкин увидел кульман на высоком чугунном основании, тяжелом даже на вид.

– Это ж сколько эта хрень весит! – присвистнул в голове Друг. – Но зато устойчивая. Русский подход: наши станки – самые тяжелые станки в мире.

– Как тебе? – спросил офицер.

– Красота! – оценил Федор.

– То-то! – улыбнулся подполковник и ушел довольный.

Федор занялся револьвером. Времени не хватало: он слегка поспешил, попросив всего месяц. С разрешения Рогова Федор стал оставаться после смены. Перекусывал прихваченным с собой пирогом или колбасой с хлебом и продолжал трудиться. Домой возвращался затемно. Процесс хоть и медленно, но шел. Цех Куликова поставлял заготовки, Федор их обрабатывал, превращая в детали. Вскоре собрал пробный образец.

– Как наган выглядит, – оценил мысленно. – Но другой. Покрасивше вышел.

– Это мы с тобой, Федя, скрестили ужа и ежа, – объяснил Друг. – Вроде бы похоже наган, а по сути – Смит и Вессон из моего мира.

– Почему он? – спросил Федор.

– Потому что у них лучшие револьверы в мире. Великолепная школа, продумана каждая деталь. Но воспроизвести модели моего времени не сумеем – точность обработки не сравнима. Нужного оборудования нет, доводить вручную – золотыми станут, а нам нужно дешево и сердито. Потому за основу взят наган: ствол, рамка, рукоять. Остальное от американцев. Не убудет с них. Тем более что такой еще не придумали.

С разрешения и при содействии Куликова Федор отстрелял револьвер в тире – выпустил в мишени с сотню патронов. После чего разобрал оружие, оценил состояние деталей и кое-что переделал. Отстрелял снова и удовлетворенно заключил: годится. Заказал заготовки по размерам, а сам занялся уменьшенной копией своей «кошки» – так Друг окрестил револьвер. Сделал быстро, благо основное отработал. Отстрелял коротыш. В этот раз большой переделки не понадобилось – пригодился прежний опыт. Сделал и еще кое-что. К концу отпущенного месяца Федор заглянул в кабинет Рогова и без долгих предисловий выложил на стол два револьвера.

– Готово, ваше благородие!

– Наедине можно без чинов, – сказал Рогов и взял револьвер побольше.

– На наган похож, – заключил, вертя его в руках. – Но изящнее. Курок совершенно другой. Спица шире и короче, с выемкой под палец и насечкой. Взводится легко, – удивился, надавив на спицу. – Но одновременно четко.

– Спуск и автовзвод опробуйте, – предложил Федор.

– Заряжен? – поинтересовался офицер.

– Учебными патронами, – успокоил Федор. – Вместо пороха – песок.

Рогов направил револьвер в стену и несколько раз нажал на спусковой крючок.

– Мягко, – произнес удивленно. – Ага, понял. Барабан не надвигается на ствол.

– У нагана это проблема, – пояснил Федор. – Из-за этого спуск тугой.

– Но зато лучше обтюрация[56]56
  Обтюрация – обеспечение герметизации канала ствола оружия. У нагана достигалась надвиганием барабана на ствол.


[Закрыть] патрона.

– А зачем она? – хмыкнул Федор. – Большинство револьверов в мире сдвига барабана не имеют. У нагана между ним и стволом существенный зазор, спрашивается: для чего? Чтоб песок в ствол попал, если уронить? Достаточно сделать зазор с волосок, чтобы только барабан не цеплял. Небольшой прорыв газов будет, но стрелок его не заметит. И на мощи выстрела не скажется.

– Как его заряжать? – спросил Рогов. – Барабан сзади прикрыт дверками.

– Кнопку на ручке сдвиньте вперед, – подсказал Федор.

Рогов сделал. Барабан оружия откинулся влево.

– У Нагана есть похожий образец[57]57
  Модель с откидным барабаном Наган презентовал в 1910 году. Популярной она не стала, поскольку сохранила прежние неудачные решения.


[Закрыть], – сказал офицер. – Только барабан откидывается вправо.

– Но зато у него нет такой фишки.

Федор взял револьвер и нажал на ось барабана. Патроны высыпались на стол. Затем вытащил из кармана странный предмет, походивший на маленькую, круглую печать. Только там, где у печати диск с оттиском, здесь торчали патроны. Федор вставил их в гнезда барабана, нажал пальцем кнопку на рукоятке «печати» и убрал ее. Патроны остались в гнездах. Федор защелкнул барабан и вернул оружие Рогову.

– Опытный стрелок перезарядит за пару секунд, – объяснил. – Не хуже пистолета, если даже не скорее.

– Впечатляет, – согласился офицер. – Как эта штука называется? – спросил, указав на «печать».

– Скорозарядник.

– Неплохо придумал, – кивнул Рогов.

Он повертел револьвер в руках, несколько раз прицелился в стену и пощелкал курком.

– В руке лежит хорошо, палец сразу попадает на спуск. Ствол короче наганного.

– На дюйм[58]58
  То есть 85 миллиметров. К слову, наганы с таким стволом выпускались в СССР для высшего командного состава РККА. Показали отличную кучность на расстоянии в 25 метров, но в серию не пошли, так как по тогдашним представлениям стрелять требовалось на 50. Спрашивается, на фига? Револьвер, как и пистолет, – оружие ближнего боя.


[Закрыть], – подтвердил Федор. – Но на кучность это не влияет. На двенадцати саженях[59]59
  12 саженей – 25,56 метра.


[Закрыть] не уступит нагану – проверено. Даже метче бьет за счет мягкого спуска. Более и не нужно.

– Казна с такими характеристиками не возьмет, – заметил Рогов.

– Не для них делано, – пожал Федор плечами.

Рогов отложил большой револьвер и взял маленький.

– Бульдог[60]60
  Бульдогами называли в России револьверы с коротким стволом.


[Закрыть], – улыбнулся. – А удобно лег, – удивился мгновением спустя. – Эти вырезы под пальцы… Необычно. Это ведь не щечки, а деталь из дерева?

– Точно, – подтвердил Федор. – На ручку надевается, как чулок на ногу, и закрепляется винтами.

– Сам сделал?

– Разумеется. Сходил в цех, где выделывают ложа и приклады, подобрал обрезки. Их там много оставалось, в печках жгли, ну, а тут для дела. С выступами из руки не выскользнет. Рукоять короткая, под три пальца. Револьвер предназначен для женщин и как второй для мужчин. Оружие последнего шанса. Пять патронов от нагана, потому, несмотря на короткий ствол, выстрел получается мощный, в отличие от иностранных бульдогов. У тех калибр 22[61]61
  Калибр 22 – это 5,6 мм, знакомый нам патрон от «мелкашки» кольцевого воспламенения.


[Закрыть]. Этот с десяти саженей пробивает дюймовую доску и застревает во второй. Прошьет пальто и тулуп, поразит противника. Пуля двадцать второго в шинели застрянет[62]62
  По воспоминаниям одного участника событий декабря 1905 года, он расстрелял барабан из иностранного «бульдога» в грудь конного полицейского с расстояния в два десятка метров. Пули застряли в шинели полицейского, не нанеся тому вреда.


[Закрыть].

– Курка нет, – сказал Рогов.

– Закрыт кожухом, – пояснил Федор. – Для того, чтобы не цеплять спицей за карман. Ее здесь просто нет. Удобно выхватывать и немедленно стрелять. Кстати, в этом тоже не цепляется, как и мушка, – он указал на большой револьвер. – Формы-то округлые.

– Сними щечки с рукоятей, – попросил Рогов. – Хочу глянуть на внутреннее устройство.

Федор подчинился. Офицер поочередно взял револьверы и рассмотрел.

– Проще нагана, – заключил. – Боевая пружина одноперая, толкателя барабана нет. Сделаем легко.

– Так и задумывалось, – подтвердил Федор.

– Надо опробовать! – загорелся Рогов. – Сколько есть готовых образцов?

– Пять.

– Бери все. Пригласим Николая и пойдем в тир, – предложил Рогов.

Так и поступили. С полчаса офицеры увлеченно стреляли, Федор не отставал. Рядом палили заводские испытатели – им было интересно. Наконец, все закончили и рассмотрели мишени.

– Изрядно, изрядно, – подвел итоги Куликов. – Лучше нагана – на двенадцати саженях, конечно. Револьверы легкие, удобные, сами просятся в руку. Я б такой купил.

– И я тоже, – поддержал Рогов.

Федор только улыбнулся.

– Что скажете? – спросил Рогов испытателей.

– Хорошие револьверы, – сказал старший из стрелков. – На большой дистанции с наганом не сравнятся, ну, так тот для армии выделывают. Для обычных людей подойдут. Даже этот малыш, – он указал на «бульдог». – Рукоять у него короткая, но в ладони лежит как влитая. Скорозарядники – так и вовсе чудо. Не хуже пистолета получается.

– Значит, так, – объявил Куликов. – Возьмите револьверы и отстреляйте по две сотни патронов из каждого. Разрешение на расход боеприпаса подпишу. Посчитайте задержки и осечки: сколько у каждой модели и от чего. При поломке обращайтесь к нему, – он указал на Федора. – По завершении испытаний предоставите отчет.

– Сделаем, ваше благородие! – заверил старший из стрелков.

С поручением он справился быстро: уже назавтра принес револьверы Куликову.

– Ни одной поломки, – сообщил, выкладывая оружие на стол. – Несколько осечек по вине патронов. Мы их разобрали – наковаленки[63]63
  Наковаленка – деталь в гнезде для капсюля.


[Закрыть] оторваны. Вот отчет.

– Ваше мнение? – спросил Куликов.

– Годные машинки, – сказал испытатель. – Можно делать.

Куликов передал его слова Рогову и Федору. Затем мастеровой разобрал револьверы. Вместе рассмотрели каждую деталь.

– Износа не наблюдается, – подвел итог Рогов. – Ни наплывов, ни потертостей. Нарезы будто новые, пружины не сломались. Надо идти к начальнику завода.

– Но не с этими, – кивнул Федор на детали. – Товар нужно показать лицом. Есть соображения…

Спустя пару дней все трое явились в приемную генерала. Федор по такому случаю облачился в костюм с галстуком. Адъютант доложил о них начальнику завода и пригласил зайти в кабинет.

– С чем пожаловали, господа? – спросил генерал, когда стороны обменялись приветствиями.

– Вот, – Рогов выложил на стол перед ним две красивые деревянные шкатулки. На их крышках красовалась надпись «Тульский оружейный завод» и герб Тульского общества оружейников, выжженные в светлом дереве. – Гляньте, ваше превосходительство. Сами сделали.

Генерал открыл крышку большей шкатулки. Там в гнездах, крытых красным бархатом, лежали никелированный револьвер, скорозарядник с патронами и еще семь их отдельно.

– Ну-ка, ну-ка, – генерал достал револьвер и повертел его в руках. – А красиво сделано. В руку лег легко, ухватистый. Как он заряжается?

Подскочивший Федор показал. Генерал зарядил и разрядил револьвер, повертел в пальцах скорозарядник. Затем открыл меньшую шкатулку. Взял бульдог, удивленно рассмотрел ручку с выступами под пальцы, обхватил ее и пощелкал курком.

– Удобно! – хмыкнул и положил револьвер обратно. – Испытали?

– Вот отчет, – Куликов протянул ему лист бумаги. Генерал нацепил пенсне, взял его и пробежал глазами.

– Ни одной поломки? – удивился.

– Точно так! – доложил Рогов.

– Прямо не верится. Отчего же так?

– Грамотный подбор сталей, – доложил Федор, – правильная закалка и подгонка деталей.

Генерал вопросительно уставился на него.

– Мастеровой Кошкин, – поспешил Куликов. – Он придумал и сделал револьверы. Сам, один.

– Молодец! – похвалил генерал. – Постой! Слышал эту фамилию. Доски для черчения твои?

– Так точно, ваше превосходительство! – вытянулся Федор.

– Ишь, какой бравый! – улыбнулся генерал. – Отбывал воинскую повинность?

– Унтер-офицер запаса.

– Похвально, – генерал посмотрел на офицеров. – Ваши соображения, господа? Понимаю, что не с подарками пришли.

– Предлагаем выделывать револьверы в моем цеху, – сообщил Куликов. – Станки, мастеровые – все имеется. Поставлять будем в оружейные лавки.

– Расчет стоимости провели?

– Вот! – Куликов протянул ему второй листок.

Генерал взял и пробежал глазами.

– Дешевле нагана? – обронил удивленно. – Да еще настолько?

– Это у простой модели с воронением, – пояснил Куликов. – Вот такой дороже встанет, – он указал на шкатулку. – Подарочное исполнение.

Генерал снял пенсне и задумчиво прошелся по кабинету.

– Что ж, попробуем, – сказал, встав напротив офицеров. – Изготовьте для начала по пятьсот штук каждого. Далее поглядим. И еще. Револьверы нужно как-то называть. Есть соображения?

– Револьвер Тульский – малый и большой, – ответил Рогов. Этот вопрос они с Федором обсудили.

– Не годится! – покрутил головой генерал. – Слишком длинно. Нужно проще. Скажем, револьвер Кошкина, нумер два и нумер один. Как вам?

– Хорошо звучит! – поспешил Куликов.

– И изобретатель не обижен, – хмыкнул генерал. – Его досками чертежники не нахвалятся, заказы на них пошли. Патент на револьверы будем брать на завод – здесь их делали, но и Кошкина не обидим. Чего хочешь за изобретение? – спросил у Федора.

– Гривенник за каждый проданный револьвер, – ответил мастеровой.

– Скромно, – оценил генерал. – Гривенника будет мало, а вот два – в самый раз. Еще тысяча рублей за доски. Вас же, господа, – он посмотрел на офицеров, – представлю к орденам Святого Владимира четвертой степени. За ревность к службе и успехи в ее исполнении.

– Благодарим, ваше превосходительство! – в один голос ответили офицеры.

– И еще, – добавил генерал. – Сделайте мне еще пару… нет, три таких комплекта, – он указал на шкатулки. – Губернатору подарю, он оружие любит, военному министру отвезу, ну, еще кому. Не все ж ружья подносить. Пусть знает, что на Тульском не только лишь наганы, но и свои револьверы делают.

– Поздравляю, господа! – сказал Куликов, когда они вышли из приемной. – Получилось. Под хорошее настроение попали.

– Мог не разрешить выпуск? – удивился Федор.

– Это нет, – махнул рукой Куликов. – Александр Владимирович о заводе печется. Понимает, что прибыток нужен. Револьверы для того в самый раз. Винтовки более не заказывают, а здесь можно развернуться. Но не будь он в настроении, остался бы ты с гривенником, мы – без представлений к орденам. А сегодня расщедрился. Теперь важно оправдать аванс. Михаил, с тебя лекала для деталей.

– Сегодня же прикажу заняться, – кивнул Рогов. – Федор, дашь слесарям образцы, объяснишь, что и как. Сам сделаешь эталоны для копиров.

– Непременно, – кивнул Кошкин.

– Хорошо бы отметить это дело, – потер руки Куликов, – но спешить не будем. Как отладим производственный процесс, не ранее.

– Ресторан за мной, – сказал Федор. – Приглашаю.

– Ты у нас теперь богатый, – улыбнулся Куликов. – Невесту не нашел?

– Когда мне? – отмахнулся Федор. – Сначала револьверы от рассвета до заката, а теперь новая напасть – к экзаменам готовиться.

– Ну, гляди, – улыбнулся Куликов. – Станешь дворянином, от супруг наших не уйдешь. Невесту живо подберут. У них есть подруги, а у тех – дочки незамужние.

– Дворянки, что ли? – уточнил Федор и, получив кивок, пожал плечами: – Я им не пара.

– Эх, Федор, Федор! – вздохнул Рогов. – Думаешь, раз дворянка, так богатая и чванливая? Бесприданниц среди них полно, а таких замуж не берут. Многие умны и образованны, но сидят в девках. Кто побойчее, идут в учителя или помогают докторам в больницах. Зарабатывают свой кусок. Такая и за мастерового выйдет, за тебя – так точно. По сравнению с ними ты богач, да и человек хороший. Что в дворянстве, если голодаешь и надеть нечего?

– Довелось испытать? – не удержался Федор.

– На пенсию отца жили, – нехотя ответил Рогов. – А она не велика. Копейки считали. Хорошо, что мне, как сыну офицера, обучение в реальном училище за казенный кошт вышло. В России два дворянства, Федор. Одним жизнь все на блюдечке подносит: титул, положение, богатство. Это Осененные. Другим приходится трудиться. Офицеры, инженеры, чиновники, ученые – многие из них. Приходилось иметь дело с Осененными?

– Нет! – поспешил Федор. – На службе видел, да и то издалека.

– Повезло. Мразь редкостная.

– Михаил! – воскликнул Куликов.

– Не волнуйся! – отмахнулся Рогов. – Федор – человек свой, я его хорошо узнал. Как и ты, впрочем. Ну, а то, что Осененные – мразь, не преувеличение. Сколько выслушал от них, когда к Але сватался! Нищий, худородный, не на ту облизываюсь. И приданого не выделили, хотя маменька жены его оставила. Прикарманили, подлецы. В крохотной квартирке жили, пока в начальники не выбился.

– Ну, зато стимул был, – улыбнулся Куликов. – И теперь имеется. В генералы не откажешься?

– Тьфу! – сплюнул Рогов.

Куликов захохотал.

– Зря, – сказал, отсмеявшись. – Если Кошкин будет с нами, непременно выйдем. Так ведь, Федор?

– Непременно, ваше благородие! – подыграл Федор, сделав важный вид.

– Что-то новое придумал? – заинтересовался Куликов.

– Есть соображения, – напустил туману Федор. – Но подумать надо. Для начала разберусь с экзаменами.

– Это правильно, – согласился Куликов. – Поспешать не стоит. Попривыкнут – перестанут ценить. Скажут: «А за что вам ордена и чины? Недавно получали».

– Меркантильный ты какой! – покрутил головой Рогов.

– В генералы хочу, – улыбнулся Куликов. – На худой конец – в полковники. Я хоть и не знал нужды сызмальства – отец зарабатывал хорошо, но происхожу из мещан. Мои дети должны получить дворянство[64]64
  Потомственное дворянство в Российской империи даровалось в чине от полковника.


[Закрыть]. Это плохо?

– Нет, – кивнул Рогов. – Но сие от Федора зависит.

– Ну, а что Федор? – отмахнулся Куликов. – Он все понял, хоть и не подает виду. Не глупее нас с тобой. Будет нас держаться – станет офицером. Не в больших чинах, но дворянином, пусть даже личным. Так ведь?

– Да, – ответил Федор.

* * *

Разрешение на частный сыск Хоффман имел, но им не занимался. То есть не следил за неверными женами и мужьями, не искал пропавших детей, не помогал несправедливо обвиненным обелить свое имя. Все это не приносило дохода – такого, о каком он грезил. Сын чиновника средней руки, Карл получил отличное образование. Гимназия, Московский университет… Последний, впрочем, Хоффман не окончил – бросил после смерти отца. Не потому, что не мог платить за обучение – деньги наскребли бы. Просто счел ненужным. Повторять судьбу отца он не хотел. Изо дня в день ходить на службу, кланяться начальству, через тридцать лет выбиться в коллежские советники[65]65
  Коллежский советник – чин 6-го класса, равный полковнику в армии. В 20 веке права на потомственное дворянство не давал.


[Закрыть]? Да еще за весьма скромное жалованье? Извините покорно.

В университете Карл свел знакомство со студентами из Осененных. Ровней они его не считали, но услугами пользовались. Платили хорошо. Расторопный Карл мог многое. Например, добыть для утех девочку или мальчика – это как кому нравилось. Причем сделать так, чтобы никто об этом не узнал. Когда нужда в утехе пропадала, дети исчезали – о них более не слышали. Осененные в России были на особом положении – например, не подлежали общему суду. У них имелся свой, имперский. Но проступки Осененных он судил строго. Неудачная война с японцами привела к революции в стране. Чтобы сбить волнения, император издал манифест. В России появились многие свободы, в том числе – печати. Осененные попали в фокус внимания репортеров. Любовью в обществе они не пользовались. Стоило кому-то из князей залететь в скандал, как о том доносили императору, а он давал указание разобраться. Не терпел, чтоб порочили имя его ближников. Если суд подтверждал вину, наказание следовало тут же. Провинившегося могли исключить из гвардии и направить служить в армейский полк – в какую-нибудь Кушку. Да еще запретить въезд в европейские города империи. Пострадать мог и род штрафника – например, потерять положение при дворе. Потому отцы семейств не жалели денег, чтобы скрыть художества отпрысков. На услуги Хоффмана имелся спрос, и оплачивали их хорошо. Шантажом он не занимался – упаси, Боже! Самый краткий путь к могиле. Даже в случае удачи деньги ты получишь только раз. Ну, а дальше? Репутация потеряна, а она дорогого стоит.

Случались деликатные дела. Как-то ему намекнули: у рода появился нежелательный наследник. Выскочил, словно черт из табакерки. Был бы хоть приличный человек – ну, а так бастард. Жил себе в Париже, и никто о нем не знал, а со смертью князя объявился. И не просто так, а с завещанием, из которого следовало, что покойный оставил состояние ему. Род только клювом щелкнул. Бастард, вступив в наследство, укатил в Париж, оставив безутешных родственников в печали. И вот что делать?

– Он, вдобавок, содомит, – сообщил Карлу глава рода.

– Фу, мерзость! – сморщился Хоффман, который, впрочем, не удивился – заднеприводных среди Осененных хватало.

– Род позорит, – поддержал князь. – Накажи его Господь!

– Нужно вознести молитву, – предложил Карл. – По великой милости своей Господь может внять.

– Ничего бы не пожалел, – сообщил глава рода.

– Сколько, например? – поинтересовался Хоффман.

– Десять тысяч, – сказал князь. – Нет, пятнадцать. Только чтобы все решили: наказал Господь.

– Помолюсь за вас, – пообещал Карл.

В тот же вечер ему на дом принесли пакет. Вскрыв его, Хоффман обнаружил 15 тысяч рублей в двух пачках и короткую записку: «На молитвы». Через день он выехал в Париж. Найти наследника не составило труда: тот был хорошо известен в определенных кругах. Карл пришел в ресторан, где собирались мужчины известной репутации, и скромно устроился за столиком в углу. Молодого, симпатичного гостя заметили. Здесь любили новичков, и Карл об этом знал – наводил справки. К нему подходили с предложением угостить, Хоффман отказывался. Наконец, на него обратил внимание объект. Подойдя, присел на свободный стул.

– Впервые в Париже? – спросил по-русски.

– Как вы догадались? – делано удивился Карл.

– Костюм пошит в России, – улыбнулся бастард. – Здесь таких не носят. Держитесь скованно. Земляк виден издалека. Приехали развеяться?

– Да, – «признался» Карл. – Мне подсказали этот ресторан. Только вон те, – он кивнул в сторону французов, – мне не нравятся. Потасканные какие-то.

– Что есть, то есть, – улыбнулся бастард. – Мне компанию составите?

– С удовольствием, – согласился Карл. – Но не здесь. Не хочу, чтобы растрепали. Не дай Бог, дойдет до России. Родители у меня строгие.

– Понимаю, – закивал бастард. – Приходите завтра, как стемнеет, на Рю-де-ля-Пэ. Там у меня квартирка. Запоминайте адрес…

Карл расплатился и ушел. В назначенный день и час он позвонил в дверь нужной квартиры. Открыл ему бастард, одетый в халат.

– Прислугу отослал, – сообщил гостю. – Консьержу дал денег и попросил сидеть в своей комнате. Он к этому привычен. Не беспокойтесь об огласке. Как, кстати, вас зовут?

– Сергей Иванович, – сообщил Карл. – Можно по имени и на «ты».

– Проходи, Сергей! – улыбнулся бастард.

В роскошно обставленной гостиной он указал на стол, уставленный бутылками и блюдами с закусками.

– Выпьем?

– Позже, – отказался Карл. – Для начала ванна. Будем мыть друг друга.

– А ты знаешь толк! – шутливо погрозил ему пальцем бастард. – В ресторане притворялся. Согласен. Раздевайся! Я приготовлю ванну.

Пока он этим занимался, Карл скинул одежду, оставшись нагишом. Бастард, заглянув в комнату, одобрительно хмыкнул и попытался обнять.

– После ванны, – сказал Хоффман и выскользнул из рук.

– Чистюля! – засмеялся бастард. – Ладно, идем.

В ванной он сбросил с себя халат и полез в воду.

– Присоединяйся! – позвал Карла.

– Для начала я помою тебя, – отказался Хоффман, подошел к ванне и погладил ногу бастарда. Тот блаженно улыбнулся. Последний раз в жизни. Карл сжал пальцы на щиколотке потенциального любовника и резко дернул на себя. Голова бастарда скрылась под водой и обратно не появилась. Карл немного подождал и вышел из ванной. В результате он не сомневался. О таком способе утопления он прочел в забавной книжонке. Дело было в Англии. Там жиголо женился на богатых дамах, после чего благополучно их топил вот таким способом. Следов на телах не оставалось, полиция констатировала несчастный случай, безутешный вдовец получал наследство. Так и жил бы припеваючи, но увлекся. Одна утонувшая жена – не проблема, две – удивительно, три вызывают подозрения. Попался въедливый сыщик, который доказал вину убийцы.[66]66
  Реальная история, вошедшая в учебники криминалистики.


[Закрыть]

О себе Карл не беспокоился. Жертва сделала все, чтоб о нем не узнали. Он оделся и покинул квартиру, не забыв захлопнуть замок. Тот был модный, французский. Назавтра Карл уехал из Парижа. По прибытии в Москву его пригласил к себе глава рода.

– Бог внял нашим молитвам, – сообщил гостю. – Читали французские газеты?

– Не успел, ваше сиятельство, – повинился Карл. – Лишь вчера вернулся из деревни. У тетки гостил.

Глава рода пристально посмотрел на него.

– Нечестивец утонул в ванной, – сообщил. – Несчастный случай, как считает французская полиция. Никогда не слышал о таком.

– Я молился, – сказал Карл. – И Господь внял.

– Бывает, – кивнул аристократ. – Я доволен, господин Хоффман. Вы полезный человек. Только помните: молятся наедине. Посторонним знать не нужно.

– Разумеется, – подтвердил Хоффман.

– Прощайте, – сказал князь – Помните мои слова!

Обещание Карл сдержал, а вот глава рода с кем-то поделился. Карла стали приглашать в гости, где сообщали о проблемах. Хоффман их решал – тем или иным способом. В разборки между родами не встревал – чревато. Сегодня враждуют, завтра могут примириться, в знак чего ликвидируют обидчика. Карл оброс связями – имел их и в полиции, и в преступном мире. Деньги все любили одинаково. Обзавелся и подручными. Жизнь ему нравилась. Приятно ощущать себя нужным и полезным, получая за это солидный гонорар. Жил Хоффман на широкую ногу. Снимал роскошную квартиру в центре Москвы, имел собственный выезд и прислугу. Регулярно выезжал на отдых в Ниццу и прочие популярные места. Там, к слову, находил клиентов: репутация в определенных кругах приносила плоды.

Поручение Юсупова показалось простым. Велика ли сложность найти человека? Так виделось поначалу. Карл изучил отчеты полиции и пришел к выводу, что та старалась. Ни одной зацепки. Он нанял людей, поручив тем просмотреть газеты – от столичных до провинциальных. Князь дал хорошую наводку: человек, заимевший душу из другого мира, должен себя проявить. Ничего. Шли недели, месяцы, результата не было. Хоффман посылал отчеты, и, хотя князь молчал, чувствовал себя неуютно. Бог с ними, деньгами – если потребуют, вернет, но вот репутация пострадает. До сих пор осечек у Карла не случалось.

Утро он начинал с пролистывания газет – их ему несли пачками. Пробегал глазами заголовки, читал привлекшие внимание статьи. Хоть бы что!

…В то утро он листал газеты, как вдруг в глаза бросилось рекламное объявление. Большое, оно занимало четверть полосы. «Замечательный револьвер Кошкина! – гласил текст. – Легкий спуск, сильный бой, мгновенное заряжание. Таких вы еще не видели! Большой выбор в лавке Красильникова у Кузнецкого моста! Есть вороненые подешевле и никелированные в коробках из ореха». Текст иллюстрировали рисунки, изображавшие чудо-револьвер.

Хоффман заинтересовался. Прочитав объявление, отложил газету, пытаясь понять, что зацепило внимание. Револьвер? Их он не уважал, предпочитая «браунинг». Фамилия изобретателя? Она была русской, что само по себе удивительно. Револьверы с пистолетами в оружейных лавках носили имена иностранцев. Нет, не то. Где-то он ее встречал…

Хоффман полез в ящик стола и достал рабочие блокноты. Занимаясь делом, он вел записи – полезная привычка. Пролистал страницы – есть! Был такой мастеровой, работал на заводе Мальцева, близ которого убили Юсупова. Допрошен полицией, подозрения не вызвал, но помощник пристава наказал за ним следить – дерзко себя вел. Городовому было лень, и он велел Кошкину убраться с глаз. Что тот и сделал, взяв расчет. Обычная история, потому и не привлекла внимания. Но сейчас… Фамилия не редкая, ну, а вдруг? Карл позвонил в колокольчик.

– Съездишь по этому адресу, – сказал лакею, набросав несколько слов на листке. – Найдешь там Пивоварова Игната, привезешь ко мне. Это – на извозчика, – он протянул полтину.

Спустя час Игнат переступил порог кабинета сыщика. Был он невысок, жилист и имел невзрачную внешность. Только Карл, да и сам Игнат знали про недюжинную силу, таившуюся в руках этого неприметного мещанина – в прошлом каторжника и убийцы. А еще он имел живой ум и хорошо соображал. Карл познакомился с ним несколько лет назад, оценил и привлек в помощники.

– Съездишь в Тулу, – сказал Карл Игнату. – На оружейном заводе появился изобретатель по фамилии Кошкин. Разузнай, кто таков, откуда взялся. Нет ли в его личности каких-то странностей? Это – на расходы, – он протянул помощнику несколько банкнот.

Игнат молча взял их и вышел. Вернулся через два дня. Новости, которые он принес, привели Хоффмана в возбуждение.

– Едем в Тулу! – сообщил помощнику. – Чем займемся, объясню дорогой. Если дело выгорит, получишь тысячу рублей.

– Спроворим! – осклабился Игнат, показав в оскале щербатый рот.