Текст книги "Блеск власти"

«Юнец, скорее всего, монгольских кровей, Чингисид. Но какой ветви династии? Хулагидов, которые правят сейчас на Востоке? А может быть, Джучидов, которые завоевали славян и половину Европы? Да надо ли гадать? Зачем? Если он Хулагид, то надо ему оказывать высокие почести и учителя подобрать самого лучшего. Если он потомок Джучи, первого сына Чингисхана, то тоже надо относиться к нему с великим почтением и способствовать его обучению. Потомки Великого Потрясателя Вселенной постоянно враждуют друг с другом, а стычки часто бывают на землях Ширванского государства. Кто знает, кем станет этот юноша вскоре? Нужно приказать звездочетам спросить у звезд судьбу этого узкоглазого, но на диво стройного и привлекательного царевича, да разузнать, что из него получится».

Шах понимал: просьбы гостей он исполнит с большим рвением, потому что он умный и дальновидный и никогда не позволит нажить себе врага среди сильных мира сего.

Танец закончился, красавицы удалились, Узбек-Антанук пришел в себя и зарделся, как спелая хурма. Шах сделал вид, что ничего не заметил, предложил гостям прекрасный щербет. За дастарханом завязалась спокойная непринужденная беседа, речи журчали, как ручей. Хвала Аллаху, шах и князь придерживались одних взглядов на проблемы войны и мира, оба совершили хадж в Мекку и Медину, оба ценили хорошее оружие, обожали резвых скакунов. Беседа текла, текло и время, неподвластное людям, как неподвластен ветер и недоступно небо, пока мы ходим по этой земле. День уходил, гости собирались откланяться, и хозяин на прощанье объявил, что завтра готов устроить турнир:

– Хочу посмотреть на твоих воинов, дабы определить, какую службу им можно доверить. Состязаться будут с моими лучшими бахадурами[2]2
  Богатырями (монг.).


[Закрыть]. Ты, князь, сам решишь, кого выставишь из своих удальцов. Состязаться будем в охоте, скачках, джигитовке и на саблях.

Прощание было сдержанным. Елбаздук преклонил колено и поблагодарил хана за столь великие почести, оказанные ему и его воспитаннику.

– Для меня честь помочь братьям по вере! Хвала Аллаху, великому и справедливому, что он привел вас в мое царство.

Каждый, возвратясь в свои покои, усердно помолился Всевышнему, возблагодарил его за успешную первую встречу. Елбаздук перед сном отдал распоряжение всем готовиться к завтрашним состязаниям и, удовлетворенный прошедшим днем, быстро уснул.

Ширваншах, засыпая после утех с одной из своих жен, подумал: «А юный хан-то – девственник! Надо ему подготовить достойный подарок».

Узбек тоже уснул, но не мог сказать, что это было – явь или сон. Лишь только юноша прикрыл глаза, как ложе его окружили красавицы, он забылся в их стремительно уносящем в негу танце. Танцовщицы то удалялись, то приближались, ласково касаясь его тела, играя и маня, потом одна из прекрасных девушек нежно обвила руками шею Узбека, губы их слились в страстном поцелуе…

Лишь только первые лучи солнца приласкали утреннюю тишь, Узбек проснулся. Соскочил с лежанки бодрым и счастливым. Играючи выполнял утренние физические упражнения, с удовольствием погружался в холодную воду, мышцы упруго играли на руках и ногах. Потом был утренний горячий чай вприкуску с пышными лепешками и сыром, который они пили вместе с дедом. За завтраком их нашел гонец шаха. Низко кланяясь, он рассказал о правилах состязаний.

– Каждая сторона выставляет по десять воинов. Сегодня состоятся скачки, сабельный турнир, игры джигитов, завтра охота.

Правила всех состязаний для черкесских воинов были понятны. Только игр джигитов, таких, как в Ширване, они не знали, хотя и сложности никакой в этих играх не было: по дистанции на равных расстояниях на землю раскладывалось тридцать бараньих шкурок, всадники выходили одновременно, и побеждал тот, кто подберет больше каракулевых шкур.

Черкесы начали тренировки, и к назначенному времени, когда прохладный ветерок с моря стал уносить жару прочь, десять гостей-удальцов преклонили колени перед шахом. Кей Кабус ибн Ахситан с удовлетворением заметил, что среди соревнующихся был Антанук. Шах улыбнулся, дал знак слугам, которые тут же пригласили князя Елбаздука под навес повелителя.

Первым соревнованием были скачки. Наездники Ширвана еле сдерживали скакунов на старте. Князь сразу заметил двух чистокровных арабских скакунов, явно из конюшни ширваншаха. Наездники на них были легкие как пушинки, они и победили. Лучший из черкесов был четвертым, Асхар пятым, Антанук седьмым, и немудрено, гости не брали с собой в столь утомительный поход через горы лучших скакунов. Шах радовался, как ребенок.

– Я поздравляю тебя, о мой повелитель, да продлит Аллах твои дни, думаю, ширваншах не только большой ценитель породистых коней, но и обладатель нескольких самых лучших скакунов на Востоке, – почтительно произнес гость.

Хозяин довольно улыбнулся. Был объявлен небольшой перерыв, и, как все было готово, начались игры джигитов. Кони понеслись, джигиты, свесившись на полном скаку, пытались ухватить бараньи шкурки, но не всем это удавалось: слишком резвые кони пролетали с такой скоростью, что седоки не успевали поднять добычу. Шах, любивший и знавший эту забаву, обратил внимание, что Антанук на умеренной скорости поднял две шкурки, к третьей приближался наравне с соперником из команды хозяев, как вдруг один черкес перекрыл дорогу воину Ширвана. Антанук тут же подхватил третью добычу, быстро направляя коня к следующей, а там уже двое гостей закрывали путь джигитам повелителя.

«Хитро! – подумал Кей Кабус ибн Ахситан, – хитро и правилами не запрещено. Слаженная работа десятка черкесов!»

Подвели итоги: восемнадцать шкурок подняли гости, двенадцать хозяева. Абсолютным победителем стал Антанук, добывший десять трофеев.

Шах снисходительно улыбнулся:

– Твой воспитанник, князь, не лишен ума, я возьму его метод на вооружение.

– Благодарю за столь высокую оценку, мой повелитель, да продлит Аллах твои годы.

Отдых опять был краток. Черкесские воины встали против ловких и смелых охранников ширваншаха. Критерии победы были просты: необходимо выбить холодное оружие из рук соперника, либо рассечь одежду на нем, или слегка ранить противника, хотя бы до капли крови. Побежденный покидал ристалище, а победитель помогал своим товарищам.

Сталь сабель зазвенела, ноги соперников поднимали пыль, боевые крики летали над сцепившимися, казалось, в смертельной схватке воинами. Уступать никто не хотел. Между сражающимися метались двое судей, опасающихся стать жертвами нечаянного удара. Через некоторое время на поле битвы осталось двое черкесов, четверо воинов шаха. Победа хозяев казалось близкой. Черкесы, а это были Асхар и Антанук, встали спиной друг к другу и, не теряя самообладания, успешно отбивались. Вдруг Ахсар издал боевой клич, мгновенно сделал резкий выпад вперед, и сабля противника, описав круг в воздухе, оказалась в его левой руке. Трофейным оружием он в одно мгновение рассек шаровары другого воина и повернулся к Антануку, который успешно прикрывал его со спины. Тут же оба, как по команде, рассыпались один влево, другой вправо и в прыжке нанесли поражающие удары уставшим воинам Ширвана. Это была победа!

Ни один мускул на лице Кей Кабуса ибн Ахситана не пошевелился. Он молчал, молчал его визирь, охранники вытянулись в струну, на лицах воинов застыл испуг. Шах медленно повернул голову к Елбаздуку.

– Я беру твоих воинов на службу за хорошую плату. Вы вместе с этим ловким молодым человеком, который победил почти всех моих охранников, займетесь их обучением.

– О мой великий и мудрый шах, да будет милостив к тебе наш Всевышний Творец, я сочту за честь выполнить твою волю, так же как и сын моего кунака осетинского князя Хетэга по имени Асхар.

– Я рад тому. Мной отданы распоряжения разыскать путешествующего по Востоку ходжу Самира Озана ибн Хусейна Шекиви. Лучшего учителя для твоего воспитанника не найдет никто, – сказал шах и удалился.

На следующий день, как и условились, состоялась охота, только шах объявил ее несоревновательной.

– Всевышний Аллах быстро открыл мне глаза на способности и возможности твоих людей, – говорил шах Елбаздуку, – посему повелеваю охоту эту сделать свободной, убитую дичь отдать на пропитание твоим людям, потому пусть все они выходят охотиться.

Около двух сотен человек, огромная свора собак выехали в окрестности Баку. За короткое время на арбы было сложено множество газелей и зайцев. Охотники переместились в плавни, поросшие камышом, в заросли пошли собаки и подняли на крыло тучи уток, гусей, лебедей, лучники повеселились от души. Охота близилась к концу, когда на сухую часть лимана, прямо на ширваншаха вылетел огромный, как гора, кабан, из тех, кого на Руси называют вепрем. Шах выстрелил, меткая стрела пробила кабану левый глаз, но не остановила. Началась погоня. Кей Кабус ибн Ахситан впереди, его стража за ним. Вепрь с огромной скоростью летел туда, где не спеша ехал Антанук, и, не вмешиваясь, наблюдал за погоней. Еще одна стрела вонзилась в спину зверя, он вдруг резко развернулся и пошел в атаку на шаха. Повелитель выхватил из ножен длинный меч, готовясь принять кабана справа, но вепрь шустро сместился влево и клыком располосовал передний левый коленный сустав скакуна. Конь от боли поднялся на дыбы, а затем грузно сел на круп, едва не сбросив всадника. Шах сам ловко выпрыгнул из седла и тут же заметил, что зверь опять атакует. Повелитель Ширвана крепко встал на ноги, нисколько не сомневаясь в победе, поигрывал мечом. Охрана пыталась поразить зверя, но еще несколько метких стрел только прибавили ему ярости. Человек и зверь уже смотрели в глаза друг другу, их разделяло несколько метров. В это мгновение острая тяжелая пика пробила шею кабана, сломав позвоночник. Вепрь упал как подкошенный, над ним на коне возвышался Антанук. Жар разлился по телу шаха, на лбу выступила испарина, ноги сделались ватными. Кей Кабус ибн Ахситан только сейчас понял, что могло бы произойти: для раненого зверя нет преград.

Антанук спешился, встал на колени перед шахом.

– О великий повелитель, да продлит Аллах твои дни, можешь казнить меня за мою дерзость, что не дал тебе самому расправиться с этим грязным животным, но я не сдержался при виде этой горы вонючего мяса и шерсти и осмелился умертвить его, как учил нас Пророк Мухаммад, саллялляху алейхи ва саллям.

– Ты поступил правильно, мой юный князь. Ты не был соперником мне в этой борьбе, я объявил охоту несоревновательной. Поднимись с колен, нам пора заканчивать нашу забаву. В моем дворце нас ждет прекрасный ужин, – сказал ширваншах и подумал: «Умен, очень умен этот мальчик! Хорошая порода – она и есть хорошая!»

Ужин действительно был прекрасен – сыры, обилие овощей и ароматных трав, мясо молодого ягненка с соусом из граната таяло во рту, сладкие напитки из фруктов, халва, щербет и танцы! Обворожительные красавицы бередили душу Узбека-Антанука, звали его куда-то в другой мир.

– Вы обратили внимание, князь, как ваш воспитанник пожирает глазами танцовщиц? Не пора ли нам благословить его в мир любви?

– Я давно уже об этом думаю, мой повелитель, – вдохнул Елбаздук.

– Тогда я позабочусь об этом прямо сейчас.

Кей Кабус ибн Ахситан повелел пригласить евнуха своего гарема. Свечи не успели сгореть и наполовину, как ширваншах подозвал Антанука к себе и, улыбаясь, сказал:

– Я приготовил тебе подарок, мой юный князь. Мы вместе с твоим почтенным аталыком решили, что пришла тебе пора окончательно стать мужчиной. Иди с этим человеком, и пусть тебя никто и ничто не смущает. Те комнаты дворца, в которые ты попадешь, будут твоими, твоим будет и все, что там находится.

Сердце Узбека-Антанука, казалось, сейчас остановится, предвкушая что-то очень приятное. Но что? Вслед за евнухом он шел по коридорам и переходам дворца, и путь этот казался очень долгим. Вот наконец служитель гарема распахнул перед ним дверь, хан вошел в полумрак комнаты, благоухающей курящимися благовониями. С лежанки поднялась черноволосая красавица и покорно застыла в поклоне. Сердце юноши заколотилось еще сильнее, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Он застыл на месте, не зная, что делать.

– Лейла, меня зовут Лейла, – тихонько прошептала красавица.

Она была обворожительна. Глаза Узбека-Антанука, привыкшие к полумраку, увидели удивительно правильные черты лица, сияющие приветливые глаза. В черные волосы были вплетены жемчужные нити, высокая грудь манила к себе, тонкая талия и просвечивавшие сквозь прозрачные шаровары стройные ноги сразили хана. Но когда глаза их встретились, комнату озарило сияние, Лейла робко сделала шаг к своему господину, он рванулся навстречу. Да, да! Это была она, красавица из его сна. Антанук припал к ее губам, страстно и неумело, даже грубо обнял первую в своей жизни женщину. Лейла, дождавшись, когда приутихнет первый порыв страсти, ласково сказала на ухо:

– Не торопись, мой повелитель, любовь не любит спешки. Я научу тебя всему, слушай свое и мое сердце, мой господин.

Она аккуратно и нежно начала раздевать Антанука, при этом успевая ласкать его и обнажаться сама. Ловкие руки Лейлы, ее гибкий стан, сладкие губы чуть не лишили молодого хана рассудка. Душа юнца летала где-то в ином мире, когда же наступил миг блаженства, ему показалось, что она достигла рая. Опустошенное и обессиленное тело Антанука оставалось на лежанке, а душа все летала, летала, и полет этот поддерживали нежные руки знающей толк в любви женщины. Вдруг соски коснулись губ его, и все органы хана вновь налились неистовой силой любви.

Наступило утро, солнечное, лучистое. Утро всегда прекрасно не только рассветом, но новыми надеждами, новыми мечтами. Луч бегал по лежанке, освещая крепко спящего Антанука. Лейла, свежая и счастливая, внимательно рассматривала своего нового господина, его крепкое тело, почти круглое лицо, прямые, черные как смоль волосы, широкие скулы.

«Сколько ему лет? – думала наложница. – Шестнадцать, семнадцать не больше. О Аллах, как же он молод! А мне уже двадцать».

Лейле стало немного грустно, она около пяти лет в гареме шаха, но невостребованна, господин в течение последних трех лет не приглашал ее к себе. Что дальше? Повелитель, наверное, забыл о ней. И вот! О Аллах, великий и милосердный! Евнух позвал ее. Евнух сказал, что шах повелел обучить искусству любви молодого гостя, и если Лейла будет стараться, может, он возьмет ее в жены, а может, и нет. Но у Лейлы не было больше сил изнывать в гареме никому не нужной. Она уже слышала о гостях повелителя, говорили, что они приехали на год или больше. Лейла понимала, что ей нужно очень стараться, чтобы понравиться молодому господину, решила всегда проявлять чудеса любовной страсти, как вчера вечером, как ночью, она тоже истосковалась по любовным утехам.

Антанук проснулся, Лейла улыбнулась ему. Его узкие глаза стали почти невидимыми, губы потянулись к ее губам, наложница начала было ласкать господина, но он осторожно отстранил руки женщины:

– Для этого есть ночь, красавица моя, волшебница моя, а день дан нам Всевышним для дел, и я прибыл сюда для них. Жди меня вечером, я позову тебя.

Антанук быстро собрался и так же быстро удалился для утренних процедур.

Ширваншах давно был на ногах, с раннего утра его мучила одна мысль: «Не рано ли я так расстилаюсь перед этим монгольским юнцом? Звездочеты пока еще ничего не сказали. Да, он ловок, силен, для своего возраста умен сверх меры. Но, может быть, он худороден? Нет, не похоже, порода повелителя в нем выпирает наружу. Воспитатель его тоже не промах, такие не берутся воспитывать абы кого».

Шах в размышлениях успокоил сам себя и приступил к утренней трапезе, после которой визирь доложил, что к нему на доклад просятся звездочеты. Кей Кабуса ибн Ахситана вновь охватило легкое волнение.

– Давайте срочно их ко мне, и чтобы никто не прерывал нашей беседы.

Три ученых звездочета вознесли шаху почести и хвалы. Старший из них вышел вперед.

– О великий и всемогущий ширваншах, да продлит Аллах твои дни! Мы для точности и правильности определения судьбы твоего молодого гостя трудились и днем, и ночью порознь, потом собрались вместе и сравнили наши труды. Удивительно, но все три расчета совпадают так, будто выполнены одним человеком. Получился самый точный прогноз из всех прогнозов в моей практике звездочета. Так слушай же его. Юноша, что гостит у тебя, является отпрыском одной из самых величайших правящих династий мира сего, и именно он еще при твоей жизни взойдет на трон одного из самых больших царств. Он будет неплохим воином, но Аллах, великий и всемогущий, готовит ему другое предназначение. Сей юноша, став царем, приведет в мечети нашего Великого Творца весь свой народ, прибавив много правоверных на земле, лишь немного останется в этом государстве неверных. Царь этот построит новые города, и расцветут в них ремесла, торговля и науки, ибо поставит он города на перекрестках торговых путей и разбогатеют люди в них, приумножая богатство своего владыки. Умрет сей царь своей смертью при власти и полном почете, трон его займет один из сыновей.

Ширваншах остался доволен, звездочеты получили богатые подарки.

Шел последний месяц лета, жара уступала место приятному теплу. В это время обилие фруктов и овощей радует глаз и желудок, а умные люди начинают думать о предстоящих холодах, зимних ветрах. Думал об этом и Кей Кабус ибн Ахситан. Он уже твердо решил как можно дольше задержать у себя будущего царя для изучения языков, познания глубин ислама, философии и тайн сотворения мира. Все, что говорили шаху звездочеты, он принимал за истину и твердо уверовал в высокий полет звезды Антанука, а посему обустроить его нужно по-царски. Ширваншах приказал сделать пристройку к своему дворцу, специально для будущего правителя, негоже столь высокому человеку ютиться и мерзнуть зимой в походном шатре. Воины Елбаздука тоже были размещены в теплых помещениях и стали регулярно нести службу на стенах крепости, получая неплохое вознаграждение.

Князь строго следил за тем, чтобы его воспитанник не расслаблялся, по-прежнему регулярными были физические упражнения, занятия персидским и арабским языками с учителями, подобранными лично шахом.

Дни летели, как самые быстрые птицы, доставляя только радость Узбеку-Антануку, его молодое гибкое тело пело, мышцы играли, глаза блестели, мозг четко раскладывал знания по полочкам. По вечерам до глубокой ночи он слушал арабские сказки своей прекрасной Лейлы и утопал в чарах любви.

Наконец настал день, когда Антанук встретился со своим духовным наставником и учителем ходжой Самиром Озаном ибн Хусейном Шекиви. Перед ним стоял скромный, небогато одетый с острым проницательным взглядом человек. Он склонил голову перед своим высоким учеником и приветствовал его. Антанук припал на колено.

– Я бесконечно рад видеть тебя, мой почтенный учитель, да продлит Аллах твои годы!

Совершив молитву, учитель и ученик тут же приступили к учебе, ходжа Самир долго беседовал с юношей, выясняя уровень его познаний во всех сферах, и с удовольствием отметил, что Антанук знает довольно много, но знания его не носят систематического характера и несколько примитивны с точки зрения новых философских взглядов. Учитель решил, что для начала необходимо углубить познание Корана, одновременно приступить к чтению великих поэтов-мыслителей Востока.

– Сколько раз ты успел прочитать Коран за свою столь недолгую жизнь, о мой высокочтимый ученик?

– Не считал, мой учитель, но это было много раз.

– Многократное чтение Корана – это хорошо. Правоверный должен его читать всю свою жизнь, главное, не многократность прочитанного, а проникновение в сущность писания, надо увидеть и услышать то сокровенное, которое пытается донести до нас Аллах через пророка Мухаммада, саллялляху алейхи ва саллям. Великий суфий и поэт Джалаледин Руми, которого двадцать лет назад призвал к себе наш Великий Творец, сказал так:

 
Сказать без языка хочу тебе я слово,
Не подлежащее суду ничьих ушей,
Оно для твоего лишь слуха, не чужого,
Хоть будет сказано при множестве людей.
 

Ты улавливаешь смысл сказанного?

Антанук кивнул.

– Тогда продолжим. Почему не все люди умеют улавливать то, что написано в нашей Священной книге между строк? Полагаю, большинство людей обременены заботами о собственном земном благе, заботами о женах, о детях, родителях, они думают об этом постоянно, мозг их забит этими мыслями. Коран может быть глубоко воспринят только человеком, свободным от земных тягот. Мусульманин, кем бы он ни был, отправляясь в хадж в Мекку и Медину, думает в основном о том, куда он идет и как он будет разговаривать с Всевышним Аллахом, как будет обходить священную Каабу, как будет молиться в долине Мина. Идущий в хадж мыслит только о Великом Творце, на хадже он гость Всевышнего. Вот тут-то, вникая в суть Корана, поборник ислама может узреть сокровенное.

Так что же нас отвлекает от вдумчивого чтения Корана? Тебе как отпрыску великого царского рода и будущему правителю большого государства скажу: прежде всего власть!

Узбек-Антанук удивленно поднял глаза на учителя.

– Не удивляйся, о будущий повелитель народов, я умею читать то, что написано на лицах людей и их близких, но это не значит, что я рассказываю об этом другим. Я прочитал и предсказание твоей судьбы, составленное звездочетами ширваншаха, оно полностью совпадает с моими представлениями. Я надеюсь, ты помнишь: предопределение судьбы – один из столпов нашего вероубеждения.

Итак, власть! Власть дается человеку по его рождению, она завещается или завоевывается самыми разными, часто грязными, методами. Власть надо уметь удержать, для этого нужно иметь рядом верных соратников, но самому следить за всем происходящим в государстве, в том числе внимательно контролировать поступки своих вассалов и окружения своего. Власть – это забота о развитии государства. Развивать его можно по-разному: либо завоевывать новые земли и народы, либо создавать в государстве новые ремесла, способствовать расцвету науки и торговли, либо то и другое. Власть – это тяжелый, рабский и неблагодарный труд. Угнетаешь народ, он недоволен, сеешь для народа блага, он доволен лишь короткое время, потому как вскоре захочет большего, не дашь, вспыхнет недовольство, дашь – ослабишь государство. Станешь властителем, постоянно будешь искать середину между плохим и хорошим. Власть – это ежедневное напряжение ума, она зависит от взаимодействия и отношений с соседями, друзьями, врагами, не говоря о семейных заботах властителя, в семье которого каждый стремится на него влиять или занять его место. А теперь ответь сам себе на вопрос: может ли человек со столь загруженной головой погрузиться во внимательное изучение Корана? Ты же пока не обременен властью, о мой хан!

Думай о том, что ты услышал сейчас. Мы еще раз вернемся к этому на следующем уроке, но говорить будешь уже ты. А сейчас подошло время молитвы, хочу перед ней дать тебе одно небольшое наставление. Один из мудрых богословов сказал: «Я внимательно прочитал десяток сур Корана, а усвоил только одну, ибо пока я не научился поступать так, как предписывают остальные суры».

Узбек-Антанук все активнее погружался в научные знания, ему нравилось рассуждать. По вечерам, которые становились все длиннее и длиннее, юный хан вел беседы с дедом, иногда с ширваншахом. Пока он не научился побеждать их в дискуссиях, но ему нравились научные споры, сопоставления фактов и событий, нравилось делать выводы и сравнивать их с сурами и аятами Корана. Не забывал Узбек-Антанук о физических нагрузках и воинских упражнениях, но с большим желанием ждал новых уроков.

Ходжа Самир Озан ибн Хусейн Шекиви придерживался правила: кто понял жизнь, тот не торопится. Учитель не спешил истязать ученика ежедневными назойливыми наставлениями, все должно уложиться в голове юноши и вызвать желание познавать дальше. Так и было.

– Что же еще может помешать познанию глубины истин Корана? – спрашивал ходжа.

– Думаю, богатство.

– Очень правильно думаешь, мой хан! Человек всегда печется о богатстве, он всегда пересчитывает овец в стаде, ждет приплода, огорчается, если он плох, радуется, если он хорош, человек заботится о жилище, любит хорошую еду и посуду, потому постоянно думает, где их взять, как приготовить, как подать. Все это поглощает его мысли постоянно. Скажи, если положить протухшее мясо на золотое или серебряное блюдо, станет оно вкуснее? А хорошее мясо будет вкусным и на обыкновенной глиняной посуде. Не так ли?

– Если рассуждать по-вашему, учитель, то хорошую пищу можно есть прямо с земли, как собака, – вступил в дискуссию Узбек-Антанук.

– Если рассуждать по-твоему, то да, – парировал ходжа Самир, – а по-моему, собака – тварь, живущая инстинктами и не умеющая думать, человек же думает. Кому-то роскошь доставляет наслаждение, а дервишу, который не имеет дома, лишней одежды и обуви, который пьет из простого глиняного горшка простую воду, не задумываясь, красиво это или нет, дороже всего общение с Всевышним Творцом через молитвы и глубокое познание Корана. Дервиша этого не отвлекает ничто, мысли его больше с Богом, чем с людьми. А разве пророк Мухаммад, саллялляху алейхи ва саллям, не уединился в пещере на горе Хира, разве он не стал аскетом? И только тогда пророку были ниспосланы откровения Аллаха. Еще более уходят от мирских радостей монахи – последователи Исы, сына Мириам, они закрываются в пещерах, питаются лишь хлебом и водой и читают Евангелие, познавая то, что было ниспослано Богом раньше Корана. Я не предлагаю тебе стать дервишем, но у тебя и нет больших богатств и больших забот. Тебя кормят и поят в чужом доме, это и есть чудное время для постижения высших сокровищ нашей Священной книги.

Мудрый муж не говорит много, его нужно научиться понимать, а для этого необходимо становиться мудрым самому. Великий философ и поэт Востока Омар Хайям, породивший в своей душе массу сомнений, как-то сказал:

 
Стряхнув одежду праха, о дух свободный мой,
Ты в небо вознесешься, сверкая наготой.
Но как же неприкрытый воссядешь там на трон,
Здесь не покинув мерки пристойности земной?
 

Задумайся над этим, о сын достойных родителей!

Узбек-Антанук думал, глядя на звезды: как их много и нет им числа. А что там за ними, что на них, какие они? Это знает только Аллах. Как познать это? Может быть, ответ есть в Коране? Может, суфизм, который борется с высокомерием жителей дворцов, призывая их изжить зависть и скупость, поможет приблизиться к познанию истины и тайн мира? Узбек работал над собой, стал проще в обращении с друзьями и прислугой, отказывался от лишней еды, одевался в легкую, не подчеркивающую статус одежду. Но что можно было изменить в отношениях с Лейлой? Влюбленный хан думал о ней постоянно, она была отрадой его души и сердца, она ничего не требовала, не просила, а он одаривал ее подарками, каждый раз все лучше и краше.

Дни уносились, как лань от охотника, ученик становился мудрее. Юноша начал понимать, как много мыслей у мужчин занимают женщины, а если любовь не разделена второй половиной, она разъедает человеческий мозг, все подчиняет себе, меняет ритм и смысл жизни. О, мудрый Аллах, да благословенно имя твое, ты ниспослал в Коране отдельную суру о женщинах, и правоверные точно знают, как обращаться мужчине со своими женами, да не отвлекут они его от познания истины, а принесут только наслаждение.

Учитель с учеником вели долгие беседы о пользе и опасности дружбы, как и на каком расстоянии нужно держать того или иного друга, что ему можно доверять, а что нет. И опять на помощь в этих беседах приходили Коран и мудрость восточных поэтов. Как можно сказать точнее, чем сказал Руми:

 
Она живой рубин, в котором все прелестно,
И блещут радости неведомых миров.
Сказать ли, кто она? Но имя неуместно —
Поклонник я того, кто враг излишних слов.
 

Весна прочно царствовала над Апшероном, уже отцвели абрикосовые деревья, кизил и алыча, озернились плоды на их ветвях, набили бутоны цветов гранатовые деревья, птицы высиживали птенцов, поэты посвящали возлюбленным высокие стихи, а Узбек-Антанук без устали продолжал поглощать знания и преуспевал в этом деле. Ходжа Самир Озан ибн Хусейн Шекиви не мог нарадоваться успехам ученика, постоянно повторяя, что Коран сколько ни читать, сколько ни раскрывать тайные промыслы слов и аятов, увидишь лишь небольшой свет или блеск одного-двух лучей Священной книги. Узбек решил, что будет читать Коран всю свою жизнь и каждый день. Но кроме Священной книги юный хан зачитывался Омаром Хайямом, Саади, Руми, знал наизусть знаменитую поэму Фирдоуси «Шахнаме». Как он наслаждался этими строками:

 
Венец, краса всего живого – разум,
Признай, что бытия основа – разум,
Он – твой вожатый, он – в людских сердцах,
Он с нами на земле и в небесах.
От разума печаль и наслажденье,
От разума – величье и паденье.
Для человека с чистою душой
Без разума нет радости земной.
 

Постигал Узбек и от Хагани Ширвани премудрости дворцовой жизни:

 
И если шаг я сделаю в тиши
Или вздохну из глубины души,
Враги арканом этот вздох возьмут
И исказят и шаху донесут.
 

Учеба была усладой души Узбека.

Все в этом мире имеет начало и конец. Открылись горные перевалы, Елбаздук готовился к отъезду в родные горы. Шах Кей Кабус ибн Ахситан уговаривал гостей, за год ставших ему родными, погостить еще. Но пришла пора отправляться к родному очагу, тем более что до князя дошли вести, будто в Золотой Орде неспокойно. Токта окончательно разорвал отношения с Ногаем и практически объявил бекляри-беку войну.

Узбеку и хотелось и не хотелось ехать, в Ширване его удерживали два человека – учитель ходжа Самир и нежная отрада юной души Лейла, о чем он откровенно признался своему воспитателю и деду. Елбаздук внимательно посмотрел на внука и улыбнулся.

– Ты возмужал, мой хан, ты стал мужчиной, а какому мужчине возбраняется взять с собой женщину, которой он овладел, которую любит, и жениться на ней, а если потом понадобится, жениться на второй и третьей, ты же состоятельный мусульманин. Что касается твоего учителя, с ним я поговорю завтра. Насколько мне известно, он никогда не бывал по ту сторону Кавказа, а ученым это интересно, вот и занятия твои не прервутся.

Через некоторое время в дорогу собирались все. Приближался самый длинный день года – самое удобное время для перехода через горы.

Ширваншах объявил большую охоту. Необходимо было заготовить дичь путникам в дорогу и для прощального пира. Забава удалась на славу, слугам пришлось хорошо потрудиться, множество блюд из дичи украшали шахский стол. Атмосфера грусти царила над пирующими, Кей Кабус ибн Ахситан принял Антанука на год из дипломатических соображений, но за это время успел привязаться к целеустремленному юноше.